Текст книги "Перемещенный (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Вигриян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 37 страниц)

ГЛАВА 14

Если сравнить первый увиденный Степаном аэродром, с которого они с Улушей угнали «Барона фон Рихтгофена» с тем, который находился сейчас перед его глазами, то первый позорно проигрывал с разгромным счетом в пять ноль. Откуда такие сногсшибательные цифры? Все просто: именно в пять раз по скромным прикидкам Степана данный аэродром был больше предыдущего.

В пять раз…. Долина, принявшая его в свое лоно, выглядела настолько сюрреалистично, что мороз по коже пробирал. Муравейник, человеческий муравейник. Бесконечные ряды ангаров по всем четырем сторонам, причальные мачты, которым нет числа, вокруг мачт деловито снуют заправщики с транспортными фургонами. Ни деревца, ни куста, ни метра голой земли – все затянуто гладкой, как стекло, матово поблескивающей скорлупой. Многоголосый гул, скрежет, откуда-то слышатся удары молота о наковальню, в этот гам с назойливой периодичностью вплетаются паровозные гудки, треск лопастей двигателей взлетающих и заходящих на посадку дирижаблей, вой сирен.

Степан поднял бинокль выше и невольно залюбовался открывшимся перед ним величественным зрелищем. Воздушные боевые машины Империи были воистину великолепны. Их гигантские сигарообразные силуэты поражали плавностью линий, создавая ощущение какой-то стремительности, целостной художественной завершенности. Гипнотизировали, притягивали, лишали способности мыслить здраво, требовали забыть ради чего он здесь, кто он, одновременно с этим подавляя волю, заставляя чувствовать себя жалким, никчемным муравьем, ничтожеством в окружении сказочных небесных гигантов.

– Дай мне! – Коржич силком выдернул бинокль из его ослабевших рук и замер, издав тихий возглас безмерного удивления.

Степан хмыкнул. Еще бы: староста в отличие от него видел подобное зрелище первый раз в своей жизни. Наверняка оно теперь запечатлеется в его памяти навсегда, в мельчайших подробностях. Исковеркает, изменит душу, сломает его внутренний стержень или наоборот – сделает сиртя сильнее.

– Степан, пора.

Только сейчас он заметил, что Улуша в который раз требовательно дергает его за рукав. Действительно, пора. Отряд давным-давно поделен на четыре равные части, с каждым из воинов проведен отдельный инструктаж с тщательным пояснением, что именно, кому и в какой промежуток времени следует делать.

– Начинаем. – теперь уже Степан отобрал у Коржича бинокль и, подождав некоторое время, пока староста придет в себя, повел свою часть отряда на заранее выбранную позицию.

Охрана у этого аэродрома, как ни странно, была. Немногочисленная, человек полтораста. Для территории такой величины – капля в море. Тем не менее, наличие ее следует непременно учитывать – получить шальную пулю при такой пустяковой операции по меньшей мере глупо.

Позиция Степана находилась совсем неподалеку от железнодорожных путей. Ее он выбрал сам, взвесив все «за» и «против». В первую очередь прельщали его непрестанно снующие по ним составы, груженые по большей части либо баками с водородом, либо напалмовыми бомбами. Еще один несомненный плюс – достаточно громкий шум, создаваемый при движении подобного состава. Паровозы Империи случай особый, нет в них ничего такого, что способно пленить его избалованное воображение. Шум, грохот, скрежет, чад, да не простой чад, а такой, что ни видно ни зги на добрую пару десятков метров. И пускай легкие раздирает давящий кашель, а глаза забиваются угольной крошкой – это ничего, это мы переживем. Нам бы подобраться поближе, дело свое сделать, а там, глядишь, может и ноги повезет унести, когда разверзнется в этой долине самый настоящий Ад, и сатана собственноручно примется с энтузиазмом собирать в свои закрома пропащие имперские души.

Обошел напоследок позиции своих воинов, придирчиво проверяя, все ли его нравоучения восприняты правильно. Побрюзжал немного на Осипа – просто так, скорее для самоуспокоения нежели по надобности. В порядке все вроде. Место выбрано правильно, вверенная ему часть отряда надежно укрыта за высоким земляным горбом, до края аэродрома расстояние около полутора километров. Вполне достаточное, по его мнению, для того, чтобы предохранять его людей от разлета осколков. Где заняли позиции остальные три четверти отряда, он со своего места видеть не мог, зато отчетливо представлял себе это. В последнее время Степан научился доверять сиртям во всем. Знал: любые приказы, любые указания, казавшиеся на первый взгляд абсолютно бредовыми, выполнены ими будут без малейших раздумий и лишних проволочек. Вот оно, одно из наиважнейших качеств истинного воина: не думай своей головой, выполняй в точности то, что приказывает тебе твое прямое начальство, ИБО ОНО ЗА ТЕБЯ УЖЕ ПОДУМАЛО.

Окончательно успокоенный, Степан начал, наконец, движение к своей основной позиции. Используя неровности почвы, буйные травы да изогнутые, искореженные стволы деревьев с листвой, покрытой толстым слоем угольной пыли в качестве прикрытия, он медленно, но верно, пробирался вперед – туда, где зазывно поблескивали рельсы железной дороги. Четыреста восемьдесят метров прополз без труда, далее же местность была более открытой. Оставшееся расстояние он преодолевал с удвоенной осторожностью, тщательно выверяя каждое свое движение. Весьма ощутимо помогало то, что путь свой он предварительно рассчитал заранее, проведя с биноклем всю вторую половину дня и часть утра.

Когда до цели оставалось порядка восемнадцати метров, Степан замер на месте, скукожился, втянул голову в плечи, стараясь казаться как можно меньше, словно это могло ему помочь. Далее пространство было совершенно открытым, имперцы не поленились даже траву выкосить. Чтож, осталось только дождаться очередного поезда. Ни обходчиков, ни патрулей не видно. Степан перевел взгляд влево – там начинался уже непосредственно сам аэродром. Все четыре железнодорожных колеи втягивались в него, минуя высоченные ангары по обеим сторонам. О том, что скрывалось в ангарах, оставалось только догадываться. Впрочем, наверняка там склады и ничего более. Надо же куда-то разгружать содержимое вагонов?

А вот и сам поезд. По третьей колее идет, зараза, а это значит, что придется преодолевать лишние метры по абсолютно открытой местности. Чуть помешкав, Степан вытащил из-за пазухи тот предмет, ради которого он, собственно говоря, и проделал весь этот нелегкий путь: связку из четырех гранат с самодельным запалом. Еще раз мысленно прикинул, на какое расстояние у него будет возможность отойти за девять минут, именно на такую задержку запал был рассчитан.

Состав же тем временем подошел совсем близко. Молясь, чтобы в товарных вагонах оказалось нечто умопомрачительно взрывоопасное, Степан сорвался с места и пулей понесся вперед. В считанные мгновения преодолел разделяющее его с паровозом расстояние и, нажав на кнопку активации, запустил свое устройство аккурат в головной вагон через верх. Крыши у вагона, естественно, не было, слышно было как связка гранат гулко ударилась обо что-то металлическое.

Ну вот и все, пора. Уносим ноги туда, откуда пришли, и делаем это быстро. Теперь уже никакая конспирация не нужна, ничего не нужно кроме скорости. Ежесекундно рискуя получить пулю, Степан по прямой несся к ожидающим его людям. Перевалился через бугор, выдохнул с невыразимым облегчением, когда встретился глазами с Улушей.

– Сейчас рванет, пригнись, – сказал и сам зарылся носом в землю, предварительно накрыв своим телом ведунью.

Девушка никак не отреагировала, лежала неподвижно, словно манекен, умудряясь при этом дышать так тихо, что грудь ее едва вздымалась.

Какое-то время ничего не происходило. Все также светило солнце, выводила свои замысловатые трели какая-то птица, да кружили вокруг назойливые мухи, стараясь доставить притихшим, вжавшимся в землю людям, как можно больше неприятностей. Затем внезапно вдруг стало тихо. И именно в этот момент, когда замерло все живое, прозвучал наконец долгожданный взрыв. Так, словно что-то лопнуло. Словно треск разорвавшейся материи. Или Степану просто показалось, что это было тихо?

Спину обдало горячим воздухом вперемешку с пылью – это взрывная волна пронеслась над их укрытием. Он поднял голову, протер рукавом слезящиеся глаза и слез, наконец, с Улуши. В голове звенело, из носа текла кровь. Из носа ли? Нет, кровь течет из ушей. Вот почему взрыв прозвучал только один, в самом начале. А ведь земля по-прежнему продолжает содрогаться, ходором ходит земля.

Поднялся выше, высунул голову над бугром. Ближайших ангаров, как таковых, не было, на их месте сплошная стена огня с клубами едкого черного дыма, запах от которого чувствуется даже здесь. А взрывы продолжаются, следуют один за другим, сплетаясь в адскую, хоть и неслышимую его уху, немыслимую какофонию. Словно невидимый дирижер руководит этой бесконечной чередой разрывов.

Степан поднял к глазам бинокль и замер на некоторое время, любуясь представшим перед ним зрелищем. На первый взгляд казалось, что горело само небо, но нет, это не огненные цветы распускаются – это взрываются дирижабли в воздухе, а их смертоносный груз, напалм, стекает к земле золотым дождем, для того чтобы выжечь на ней все живое.

Из созерцательного экстаза его вывела Варвара, тряся за плечи и крича что-то нечленораздельное ему в ухо. Улуша…. Ну конечно же!!! Она все так же продолжает лежать недвижимо, словно мертвая. Поспешили к ней вместе с Варварой, перевернули ведунью на спину и одновременно склонились над телом, стараясь уловить в нем признаки жизни.

– Жива! – Степан скорее понимает по губам, нежели слышит то, что говорит ему сейчас травница.

Жива…. В шоке просто, поскольку крепка, слишком крепка ее связь с Володарем, а боль земли – это ведь и его, Животворящего, боль. Успокоенный, Степан поручает ведунью заботам подруги, сам же, превозмогая адскую головную боль, вновь выползает на гребень бугра, снова изучает местность в бинокль. Да, сейчас смело можно констатировать: взрыв его самодельной мины нанес аэродрому весьма значительные повреждения. Значительные, но не критичные, если рассматривать картину в целом. По взлетно-посадочной полосе все еще продолжают сновать люди, откуда ни возьмись, появились многочисленные пожарные бригады. В некоторых местах им даже удается локализовать очаги возгораний, отчего взрывы теперь следуют не так часто, как хотелось бы. Сейчас самое время подтолкнуть процесс, помочь ему довершить начатое.

– Варвара!!! – Степан громко кричит и понимает вдруг с облегчением, что сквозь звон в ушах все-таки пробивается его голос. – С Улушей останься, я сам за твоими людьми пригляжу.

Повинуясь его знаку, сирти покинули насиженную позицию и поспешили за Степаном вперед, выставив перед собой щиты. Перешли через рельсы, обминули стороной место, на котором совсем недавно располагались складские ангары, – там до сих пор бесновалось пламя. На их отряд, казалось, совершенно не обращали внимания – имперцы были слишком заняты. Степан беспрепятственно вел своих людей по периметру аэродрома, планомерно расстреливая мало-мальски подходящие для этого цели с безопасного расстояния. Трескотня «Вальтеров» тонула во взрывах транспортных фургонов, попадавшиеся на их пути заправщики охотно расплескивали наземь свое содержимое, отчего по аэродрому начинали гулять самые настоящие огненные стены из горящего напалма. Доставалось и дирижаблям, пришвартованным к причальным мачтам, и ангарам. Пожарные команды, попадавшиеся на их пути, благополучно уходили в небытие. Несколько раз они сами едва не погибли от собственных проделок, когда цепная реакция вызвала непредвиденные последствия. Гриня получил серьезный ожог ступни, еще одиннадцать воинов ожоги средней тяжести. Степану же пока везло. Слух – и тот начал потихоньку восстанавливаться. Работой своих ребят он был доволен, также грело душу знание того, что на других участках аэродрома происходит в точности то же самое.

Через четыре часа Степан смело мог сказать, что дело, на которое они угробили почти целый день, наконец-то завершено. Долина выгорела практически дотла, уйти удалось лишь нескольким дирижаблям. Отличный результат с учетом того, какими мизерными силами была проведена данная операция.

К точке сбора часть отряда под командованием Степана добралась одной из последних. Улуша с Варварой тоже уже были на месте, причем, судя по здоровому румянцу на щеках девушки, ведунье стало значительно лучше.

– Новость знаешь уже?

– Какую? – Степан посмотрел на Варвару, внутренне удивляясь произошедшей с ней метаморфозе. Глаза травницы ожили, от былой угрюмости не осталось и следа.

– Сергий жив. Вовремя опасность учуял, свернул стойбище перед самым приходом демонов.

– Вот новость так новость! Значит, цел таки род Веперя?

– Цел, цел, – Улуша никак не могла нарадоваться за подругу. – У Клекрия они сейчас. Через два дня бабы с детьми дальше на север пойдут, а воины останутся.

– Сергий?

Варвара даже руками всплеснула:

– Знамо дело, с воинами будет. За ребятней найдется кому приглядеть. Ты скажи лучше, когда мы к Клекрию двинем?

– Как только так и сразу. С Огненными Птицами сначала разобраться надо.

Сбросив амуницию, Степан позволил себе наконец-то расслабиться. Уселся подле девушек, облокотился спиной о дерево, принял от Варвары подношение, состоящее из куска свежесрезанной востриной коры. Угощение, откровенно говоря, было так себе: влажная зеленоватая субстанция то и дело вязла на зубах и почему-то вызывала нешуточную жажду. Подсушить бы – тогда совсем другое дело.

Вновь вспомнилась Нюра, вновь вспомнился дом, гора свадебных подарков среди которых, несомненно, доминировала дорогущая цельнометаллическая ванна, подаренная одним из расщедрившихся гостей, – стариканом, имени которого он даже уже и не помнил. Лицо Нюры – и то представало перед ним слегка размытым. Странная штука – человеческая память.

– О чем ты думаешь? – Улуша подсела совсем близко, словно ненароком коснулась ладонью плеча.

– Обо всем и ни о чем конкретно. Скажи мне: каково это видеть то, чего не видят другие?

Она явно затруднялась с ответом. Неожиданно, вместо Улуши ответила Варвара:

– Как птица может рассказать, что она чувствует тому, кто не умеет летать?

Ну, все понятно! Кинули его мордой в грязь, что называется. Тем не менее, обиды не было. Слова Варвары – истинная правда. Степан и сам знал это. Мирской он от мозга до костей, приземленный. Все эти высокие материи – не для него. Ему подавай что-нибудь конкретное, этакое осязаемо-вещественное. Потому и согласно кивнул, и даже поддакнул вслух, с удивлением ловя при этом себя на мысли, что почему-то завидует Улуше, завидует черной завистью. Не травнице с ее зельями-примочками, а именно ведунье, ведунье с большой буквы, которой доступны такие вещи, что и помыслить порой даже страшно.

Сами того не заметив, они проболтали так до поздней ночи. Обо всем – и ни о чем, как правильно выразился Степан. Коснулись в своих разговорах и Животворящего. Что Степана, что Варвару – обоих интересовал вопрос: какие действия он предпримет в дальнейшем для того, чтобы помешать имперцам захватить исконные земли сиртей. К сожалению, Улуша так и не смогла внятно на него ответить. «Пути Володаря неисповедимы» – вот пожалуй и все, что они от нее добились.

За две последующие недели Степану с его отрядом удалось уничтожить еще четыре аэродрома. Последние два дались им с таким трудом и потерями, что на совете десятников, собранном специально по этому поводу, единогласно решено было прекратить эту пагубную тактику и двигаться на соединение с силами Клекрия.

Имперцы учились, учились довольно быстро. Аэродромы, склады, все мало-мальски значимые объекты охранялись теперь настолько серьезно, что с такими силами, которыми располагал Степан в настоящее время, о нападении на них нечего было и думать.

Сейчас в его отряде насчитывалось сорок семь человек – чуть меньше половины от первоначального количества воинов. И это включая одиннадцать раненых, семеро из которых были ранены настолько тяжело, что их приходилось транспортировать на носилках.

За время, проведенное ими в глубоком тылу врага, войска Советской Империи Рейха успели продвинуться довольно далеко вглубь континента по всем направлениям. Невзирая на катастрофическую нехватку живой силы, командование Империи упорно продолжало развивать наступление, с каждым новым днем линия фронта растягивалась вширь все сильнее, в ней то и дело стали проявляться бреши. Степан, слушая ежедневные сводки от Улуши с Гриней, лишь недоуменно покачивал головой. Ему слабо верилось, что имперцы не понимают всю опасность сложившейся ситуации. Континент велик, слишком велик. По-хорошему, для того чтобы захватить его, понадобятся усилия не одного поколения. Следовательно, те люди, которые сейчас находятся у власти, либо полные кретины, страдающие манией величия, либо уверены в себе сверх меры, что, по сути, является одним и тем же. А возможно, что существует какой-то неучтенный фактор, нечто такое, о чем Степан не имеет ни малейшего понятия, и отсутствие этой информации заставляет его неверно истолковывать происходящее.

Как бы то ни было, отряд Степана медленно, но верно двигался в нужном направлении. Открытые участки старательно обходили, даже если для этого приходилось делать немалый крюк. Отягощенные ранеными, они не могли позволить себе ввязаться в бой.

На девятый день пути вышли к устью реки, сразу за которой, если верить ведунам, находилась теперь линия фронта. Точнее – именно в этом месте ее как раз не было, здесь зияла небольшая брешь, сквозь которую можно было безнаказанно проскользнуть.

– Переходить через брод будем прямо сейчас. Идти какое-то время придется в ускоренном темпе. Все готовы? – глядя на изможденные лица воинов, Степан уже и сам не верил в то, что им удастся выполнить задуманное.

– Готовы, – Коржич, кряхтя, поднялся со своего места и, по-стариковски сутулясь, первым ступил в воду.

За ним потянулись и остальные. Брели в основном молча, лишь Варвара бубнила себе под нос нечто неразборчивое. Когда до противоположного берега осталось метров восемь, ноги Степана потеряли под собою опору, а сам он ушел с головой под воду. Пожалуй, именно это и спасло ему жизнь. Откуда-то справа деловито застучал пулемет, срезая передние ряды воинов, словно колосья пшеницы.

Одним из первых пули настигли Коржича. С недоуменным выражением на лице он медленно оседал на воду. Следом за ним упала Варвара, вот только заметить ранена она или нет Степан не успел. Рванулся к спасительному берегу вплавь, мощными гребками преодолел последние метры, разделяющие его с сушей и, не найдя лучшего укрытия, зарылся в прибрежном иле по самый подбородок. Одного быстрого взгляда назад хватило для того, чтобы понять, что дела их не так уж плохи. Сирти хорошо усвоили его науку. Выставив перед собой щиты, они не спеша продвигались к берегу, ведя при этом плотный огонь по засевшему в засаде противнику.

ГЛАВА 15

Хоронили Коржича торжественно, со всеми подобающими его сану почестями. Хоронили стоя. Его спокойное, умиротворенное лицо повернуто строго на юг навстречу наступающему врагу, правая рука твердо сжимает рукоять серпака. Карие глаза старосты не скрываются трусливо за веками, они широко открыты и выглядят настолько живыми, что Степана начинает колотить нервная дрожь. Чья-то рука осторожно касается его локтя. Улуша. Он рефлекторно обнимает девушку за талию, ощущает успокаивающее тепло, идущее от ее тела, и нервная дрожь вдруг проходит, сменяется целым водоворотом чувств.

– Ты ничего не мог сделать, – шепчет она едва слышно.

Степан мысленно соглашается с ней, но почему-то ему сейчас очень сильно хочется кричать. Расторопная память услужливо рисует ему картину недавних событий. Пулеметчика они взяли тогда живьем. Степан самолично резал его ножом на куски, и истошные вопли жертвы звучали в его ушах небесной музыкой. Долго умирал тогда пулеметчик, очень долго. Даже привыкшие ко всему сирти разошлись, не в силах выносить подобное зрелище. А Степан все резал, резал, резал…. С хирургической точностью отделял куски трепещущей плоти.

Он мотнул головой, отгоняя назойливое видение. Рассеянно огляделся вокруг, словно не осознавая до конца, что с ним, и где он находится. Лагерь. Ну да, они же добрались до лагеря. Воины Клекрия со своим предводителем во главе встретили их как героев.

– Степан.

Повинуясь знаку Улуши, он первым подошел к могиле Коржича, первым бросил в нее горсть земли. Затем, игнорируя косые взгляды окружающих, круто развернулся и покинул кладбище.

Совет был уже в самом разгаре, когда Степан нашел в себе силы вернуться. Ступил в шатер Клекрия, коротким кивком поприветствовал старейшин, нашел глазами Сергия и молча сел подле него на земляной пол, слегка отодвинув при этом тщедушного старца с длинным орлиным носом и пытливым взглядом блеклых серовато-стальных глаз. Завидев вошедшего, Клекрий прервал свое выступление на полуслове:

– Вот человек, о деяниях которого всенощно вещали наши ведуны. Теперь пусть он поведает нам каково его видение будущего, что следует сделать для того, чтобы отправить алчущих крови демонов обратно в чертоги Темного Властелина.

Теперь все взгляды были устремлены на Степана. Установилась такая тишина, что слышно было даже как ветер теребит полураскрытый полог шатра.

– Сколько у нас сил?

– Много. Шесть раз по десять и еще восемь родов собралось нынче здесь под мое начало.

– Когда собираетесь выступить?

– Завтра же. С первыми лучами солнца. Теперь, когда вы с нами, Огненные Птицы уже не страшны.

Степан от такого заявления даже в лице переменился. Внимательно посмотрел на Клекрия. Уж не шутит ли часом глава одного из самых прославленных родов сиртей? Но нет, лоснящееся от пота лицо его вполне серьезно, голубые глаза из-под кустистых бровей смотрят с легким прищуром, оценивая пришлого по каким-то своим, ведомым лишь ему одному критериям.

– Выступать сейчас – значит обречь себя на поражение. Мне нужны воины, готовые взять в свои руки оружие демонов, нужно время для того, чтобы обучить их.

– Сколько? Сколько надо времени? – голос у Клекрия сильный как, впрочем, и сам он. Человек-гора, человек-кремень. Косая сажень в плечах, даром, что ростом не вышел.

– Месяца полтора.

Ропот, поднявшийся после его слов, наглядно охарактеризовал Степану настоящее положение вещей. Сирти рвались в бой. Им не терпелось уничтожить агрессора, топчущего их земли с безалаберностью слона в посудной лавке. Не дожидаясь пока возмущенные возгласы стихнут, он извлек из кармана карту, знаками подозвал к себе Клекрия.

– Схроны с оружием здесь и вот здесь. Отрядить воинов за ним следует немедля. Чем раньше ты это сделаешь, тем больше у меня будет времени на подготовку воинов.

– Ишь ты! – глядя на карту Клекрий, глава рода Ясенева, не мог надивиться точности ее исполнения. – Знатный артефакт. За такой я бы, пожалуй, руку правую отдал, а то и сразу две. Не спрашиваю, где взял, негоже это для воина. Даже если ты душу свою за него Темному Властелину отдал – так это твой выбор. Собственный.

Разубеждать в обратном Степан никого не стал. Глядел лишь, посмеиваясь, как главы родов, вполне взрослые казалось бы дядьки, многим из которых давным-давно перевалило за семьдесят, тешатся словно дети малые, умиляются с этого жалкого клочка бумаги.

Совет затянулся до позднего вечера, причем Степан теперь больше слушал, чем говорил сам. Судили, рядили, взвешивали все «за» и «против», временами обращаясь к нему за советом. К его мнению прислушивались, его уважали, и это было чертовски приятно. Вдвойне же приятным стало принятие подавляющим большинством голосов его предложения. Кампанию решено было отложить. На месяц всего лишь правда, но и этого, по его прикидкам, должно было вполне хватить для того, чтобы сирти овладели азами ведения боя со стрелковым оружием. Да и нет худа без добра. За время, которое Степан планировал потратить на обучение личного состава, к Клекрию наверняка успеют присоединиться новые силы. Континент велик, слишком велик, сиртей на нем проживает великое множество и далеко не все они настолько глупы, чтобы продолжать вести борьбу с врагом в одиночку.

Покидали шатер Клекрия они бок о бок с Сергием. Староста и не пытался скрыть обуревавшие его чувства, видно было, что рад, рад встрече безмерно.

– Варвару видел уже?

– А то! Совсем зазналась. Виданное ли дело – десятком командует баба! Что, и взаправду так хороша в бою?

Ответить Степан не успел. Та, о ком они говорили, выступила вдруг из тени шатра, грозно выпятив вперед свои легендарные груди, от которых староста Сергий мало того, что вновь впал в привычный уже бессловесный ступор, так еще и вынужден был обессилено опереться на крепкое плечо Степана.

Следом за травницей выпорхнула из тени Улуша. Глаза ее смеялись.

– Кто у нас там такой любознательный? Уж не ты ли это, староста свет Сергий? Али глаза мои врут мне?

– Да нет, не врут глаза твои. Я это.

Ответ этот немудреный дался старосте с таким неимоверным трудом, что на лбу его аж испарина выступила.

– Ну так у меня и спрашивай: хороша ли я в бою?

– Хххороша ли ты в бою? – послушно повторил он за ней онемевшими от волнения губами.

– Хороша. А в постели хороша ли я?

Степан с Улушей переглянулись и молча, не сговариваясь, поспешили прочь, решив не мешать двум влюбленным то ли выяснять отношения, то ли играть в свои престранные ролевые игры.

Лагерь, по которому они сейчас брели, вечером просто преобразился. Повсюду горели костры, превращая высушенную зноем степь в некое подобие звездного неба. Со стороны костров слышался гомон, смех, где-то даже ребенок грудной плакал.

– Это отойбыш. Птица такая, – ведунья правильно поняла замешательство Степана. – Кричит так, когда одиноко. Когда хочет найти свою возлюбленную и не может.

– Как же, найдешь здесь! Устроили балаган! – он нудел как заправский брюзга, всеми силами стараясь отгородить себя и от чар этого волшебного вечера, и от идущей подле него девушки, одно лишь присутствие которой вызывает в нем целую бурю каких-то странных, противоречивых чувств. Попытка разобраться в них – дело гиблое, неблагодарное и заранее обреченное на провал.

Далее добирались к своим уже молча. Степану за его великие заслуги перед Родиной и отечеством был выделен отдельный шатер, достаточно вместительный для того, чтобы поселить в нем как минимум с десяток воинов. К собственному стыду он даже и не подумал отказываться – слишком уж любил уют. Как ни крути, а шатер – какое-то подобие цивилизации, хоть и весьма жалкое, но, по сути своей, это одна из тех немногих вещей, которая в состоянии примирить его с окружающей действительностью.

Под утро Клекрий, как и обещал, отправил за оружием два отряда воинов. Степан же решил времени понапрасну не тратить. А точнее – занялся отбором шести сотен воинов для своего будущего отряда. Откуда такая цифра? Ну, здесь все просто. Именно такое количество стволов по его прикидкам находилось в схронах. Выбирал на глазок, полагаясь на интуицию, из тех, кто изъявил желание взять в руки оружие демонов. А таковых оказалось на удивление много. Сирти, окрыленные его победами, охотно давали добро, Степан в их глазах был сродни былинному герою, пойти за которым – честь, а не тягостная воинская повинность.

Из месяца, подаренного Степану старейшинами родов, две недели прошли практически впустую. Объяснялась данная непотребность весьма просто: катастрофической нехваткой оружия и боеприпасов. Полноценное обучение началось лишь после того, как вернулись отряды, приоритетной целью которых было проникновение в тыл противника, извлечение и доставка содержимого из заблаговременно оборудованных им тайников. Но и после этого не все шло так гладко, как хотелось бы. Опять же – нехватка инструкторов. В итоге он вынужден был сделать инструкторами всех без исключения воинов, проделавших с ним весь этот долгий, и полный смертельных опасностей путь к лагерю воинства, собранного Клекрием. Назначил – и ничуть не пожалел о содеянном. Да, асами стрелкового дела их не назовешь, на средних, а уж тем паче дальних дистанциях мазали они безбожно, но привить первичные навыки владения огнестрелом были вполне себе в состоянии. А за тот смехотворно короткий срок, оставшийся до начала контрнаступления, о лучшем и помыслить нельзя. Как бы то ни было, а по истечении указанного времени Степан имел уже вполне боеспособный отряд, большая половина которого была вооружена «АК-47ыми». Остальные получили в свое распоряжение «Вальтеры» да щиты из камшита, с блеском доказавшие свою незаменимость в ближнем бою.

Выступили как водится на рассвете. Степан своих воинов разделил на две равные части и поставил их по флангам воинства Клекрия, отрядив для связи в каждую из них по ведуну. Себе, на левый фланг, естественно, оставил Улушу, Гриня же отправлен был к отряду на правом фланге, руководство которым он доверил Осипу – бывшему десятнику, а ныне своей правой руке после трагической гибели старосты Коржича.

На вторые сутки пути Степану была предоставлена прекрасная возможность показать сиртям все преимущества огнестрельного оружия на наглядном примере. На них вышел имперский дирижабль. Словно коршун, выслеживающий добычу, он вынырнул из-за облаков и начал снижение, выбирая максимально комфортную позицию для бомбометания.

Кто-то тронул Степана за плечо. Клекрий. Дышит тяжело, испарина на лбу проступила. Не иначе как изрядно поспешал староста, невзирая ни на свой преклонный возраст, ни на высокое общественное положение.

– Рано еще, – Степан загодя ответил на невысказанный вопрос.

– Ждешь, пока ниже опустится?

– Да.

– А если он первым начнет?

– Не начнет.

Поднял к глазам бинокль, с сожалением рассматривал какое-то время дело рук человеческих, дерзнувшее покорить небеса. Когда до дирижабля по его прикидкам оставалось метров пятьсот-пятьсот пятьдесят, с правого фланга послышались частые выстрелы. Это Осип не выдержал – первым приказал открыть огонь.

– Огонь! – команда Степана слегка запоздала, его люди и так восприняли грохот выстрелов, как сигнал к атаке.

Казалось, первое время ничего не происходило. Дирижабль все так же продолжал плыть своим курсом, напрочь игнорируя свинцовый ливень, затем нос его по какой-то неясной причине медленно начал задираться кверху. Гул двигателей стал сильнее, похоже, кто-то из оставшихся в живых членов экипажа, во что бы то ни стало, хотел вывести корабль на безопасную высоту. Удастся ли это сделать невидимому пилоту? Несомненно, нет. Дирижабль – машина крайне неповоротливая, на органы управления реагирует настолько вяло, что в исходе их противоборства можно было не сомневаться.