Текст книги "Перемещенный (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Вигриян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 37 страниц)

Теперь кричит и сам бегущий, хотя крик его явно запоздал. Гайдропом уже никто не занимается, брошенная на произвол судьбы лебедка раскручивается в обратную сторону. Те же двое несутся к длинной скамье. Стойка у них там с оружием. И плевать, что они находятся в дирижабле, где стрелять строго противопоказано – гораздо страшнее гипотетической смерти сейчас тот незнакомец, что с перекошенным лицом и окровавленной, напоминающей косу хреновиной легко и непринужденно только что расправился с их товарищами. Теперь уже медлить нельзя, а, впрочем, когда было можно? Рванул с места и понесся со скоростью ветра туда, где под прикрытием нагромождения из напалмовых бомб он оставил свой автомат. Интересно, увидели его маневр или нет? Или сами слишком заняты? Скользнул в зазор. На месте Улуша, спит себе сладко. Ее сейчас весь этот апокалипсис ничуть не волнует. Автомат подле нее валяется. Степан уже не спешит, он предельно собран и осторожен. Двигается бесшумно, корпус вперед наклонен, чтобы не высвечивать над верхней частью бочкообразных бомб, выполненных из металла как ни странно. Швыряется Империя своими драгоценными ресурсами, предчувствуя быструю победу.

Дирижабль в длину максимум четыреста пятьдесят метров. Его импровизированное укрытие занимает примерно шестую часть. Остальное место тоже не гуляет: пробегая мимо, Степан обратил внимание на встроенные в пол ячеистые кассетники. Похоже, что все они были заряжены. Дерни один такой за рычаг – и к земле устремится десяток бочек с напалмом. Что и говорить – щедрый подарок. И заманчивый.

Добрался к Улуше, осторожно положил подле нее серпак. Теперь очередь за автоматом. С предохранителя он снят, затвор передернут. Уже хорошо. Значит, не придется создавать лишнего шума. Подхватил его и, подобравшись к краю, выглянул. Так и есть: вся троица уже вооружилась. Стоят по отношению к нему боком, дула их винтовок направлены в сторону недавнего побоища. Не таясь, вышел из укрытия, присел на одно колено. Стрелял одиночными, наверняка, не без злорадства наблюдая за тем, как каждая пуля его находит очередную жертву. Вскоре все бойцы лежали недвижимо и лишь один из них, тот самый крикливый бегун, судорожно продолжал скрести окровавленными пальцами палубу. Пуля попала бедняге в висок, но тело спортсмена-неудачника по какой-то неясной причине все еще продолжало жить.

Бросив быстрый взгляд на нос судна, Степан не без удовлетворения констатировал тот факт, что дверь в рубку управления все еще продолжала оставаться закрытой. Неужели пилоты настолько сосредоточены на управлении дирижаблем, что совершенно не замечают того, что творится буквально у них под носом? Уж выстрелы-то они наверняка должны были слышать, на этот счет Степан не обманывался.

Приблизился к ближайшему иллюминатору, глянул вниз, и даже прищелкнул языком от удивления. Он-то думал, что дирижабль находится уже Бог знает где, судя по количеству событий, которые успели произойти за это время, ан нет – они все еще продолжали висеть над аэродромом метрах в шестистах над землей. Мало того: похоже дирижабль начинал снижаться. Теперь странное на первый взгляд поведение пилотов становилось вполне логически обоснованным: задраить дверь в рубку управления, совершить посадку, а там пусть персонал аэродрома сам разбирается с возникшей на борту непредвиденной ситуацией. Поразмыслив некоторое время, Степан пришел к твердому убеждению что такое положение дел было ему в чем-то даже выгодным. Главное: не дать возможности дирижаблю приземлиться. Вообще не проблема, если подумать. Усмехаясь каким-то своим мыслям, он еще раз окинул взглядом палубу. Тридцать шесть кассетников, на десять ячеек каждый. Все они заряжены. Итого триста шестьдесят зажигательных бомб, если арифметика не подводит. А арифметика – штука точная, зараза.

Успокоенный столь утешительным выводом, Степан принялся за дело, насвистывая себе под нос какой-то веселенький мотивчик из репертуара незабвенного радио «Шансон». Начал с носа: дергал рычаги кассетников строго по очереди, не пропуская ни единого. Когда заряженных кассетников осталось всего двое – вновь позволил себе выглянуть в иллюминатор.

Аэродрома, как такового, уже почти не существовало. Он уходил в небытие, снедаемый одним из самых верных друзей человечества – огнем. Ровная, гладкая как стекло взлетно-посадочная полоса сыграла сейчас с имперцами злую шутку: напалм растекался по ней едва ли не мгновенно, быстро находил свои цели, которые, взрываясь, создавали цепную реакцию. Взрывались дирижабли, заправщики, ангары. Да что там – сама земля горела под ногами ополоумевшего от ужаса врага. Очень жаль, что эту картину не видит Улуша, уж ей бы наверняка понравилось. Впрочем не проблема, Степан разрешит ей порыться у себя в памяти ради такого случая. Или Володарь вон пусть покажет своей верной служке. Этот зловредный старикан наверняка сейчас наблюдает за происходящим, потирая от возбуждения запотевшие ладошки.

Вдоволь насладившись впечатляющим зрелищем, Степан вернулся к носу и вежливо постучал в дверь рубки управления.

– Что вам нужно? – женский голос откликнулся почти сразу, дублируя фразу на немецком и русском языках.

– Я бы кофейку выпил, – честно признался Степан на чистейшем русском. – Верите, почти забыл, что это такое.

– Вы шутите? – обладательница женского голоса была явно в растерянности.

Он очень четко представлял себе сейчас ее бледное лицо, окаймленное роскошными локонами вьющихся волос цвета оставленного за порогом прошлой жизни его любимого «Лексуса».

– Нет, ничуть. Кофе и правда хотелось бы. И поговорить спокойно, желательно без насилия.

На некоторое время стало тихо. Она отошла от двери толи для того, чтобы без помех обдумать сложившуюся ситуацию, толи желая посоветоваться с остальным экипажем. Впрочем, второе навряд ли. Слишком горда была оберстлейтенантша, гонор даже сейчас пер изо всех ее отверстий.

Вскоре женщина вернулась:

– Допустим, что я открою вам дверь. Одному. Без оружия. Какова гарантия того, что ваши люди не ворвутся вослед за вами и не поступят с нами так, как они поступили до этого с остальной частью команды?

– Мое слово, – Степану ход мыслей оберстлейтенантши не очень нравился. Оставить за дверью автомат, бросить спящую мертвым сном Улушу без прикрытия для того, чтобы безоружным войти в это паучье логово… Хотя, с другой стороны, навряд ли враг попытается атаковать будучи твердо уверенным в том, что странный русскоговорящий сирть не один. Рискнуть стоит, иного выхода просто нет.

– Я не настолько близко с вами знакома для того, чтобы доверять вашему слову.

– Ну вот, так давайте исправим эту нелепую ошибку. А насчет своих драгоценных жизней можете не волноваться, вы нам живые нужны. Иначе кто, в противном случае, поведет дирижабль?

Данный довод, похоже, сыграл свою решающую роль.

– Хорошо, входите. Без оружия, как договорились.

Сдернул с шеи автомат, прикладом нарочито громко об пол стукнул. Чуть подумав, подсумок с запасными обоймами и гранаты с пояса тоже снял. Ну вот, кажется, и все. Заходите, гости дорогие.

– Готов, – объявил он во всеуслышание, и дверь тотчас же распахнулась.

На пороге стояла сама оберстлейтенантша. Глаза ее жадно рыскали по грузовому отсеку стараясь рассмотреть детали кровавого побоища во всех подробностях.

– Это я у вас кофе просил, – Степан сделал шаг навстречу, не без удовольствия наблюдая, как бледнеет ее и без того мраморное лицо.

Честно говоря, видок у него был еще тот: длинная окровавленная рубаха, как у мясника, армейский пояс черной кишкой перехватывает ее в области талии. Небритый, лохматый, с покрасневшими от частого недосыпа глазами. Истинный дикарь, сирть, герой детских страшилок и предмет тайного вожделения имперских девственниц.

– Почему-то именно таким я вас себе и представляла. Заходите.

Долго упрашивать Степана не пришлось. Зашел, осмотрелся кругом с видом собственника. Рубка в длину метров пять, в ширину два метра. Тут же, по левую сторону от двери, крошечная кабинка санузла. Носовая часть, оказывается, полностью застеклена. Более того: сам пол выполнен из какого-то прозрачного материала, отчего кажется, что ноги ступают просто по пустоте, создавая жутковатое ощущение ирреальности происходящего. Два откидных кресла, два штурвала перед ними. Один по правому борту, второй – прямо на носу дирижабля. Правое место занимает фанен-юнкер, сейчас он повернулся к Степану лицом, с любопытством разглядывая незваного гостя. К его чести следует сказать, что страха юнец почему-то не испытывает. На переднем кресле расположился второй пилот – тот самый, похожий на киношного героя. Он так вообще на Степана ноль внимания – знай себе манипулирует многочисленными набалдашниками, коими панель управления усеяна почти полностью. Прямо напротив санузла – койка, тоже откидная. На нее-то Степан и пристроился, прислонившись спиной к прохладной, шероховатой поверхности обшивки. Оберстлейтенантша же осталась стоять, по привычке слегка вздернув вверх подбородок.

– Итак, могу я теперь узнать ваши требования? – голос у нее сух и звучит сугубо по-деловому.

– Можете. Мне необходимо доставить определенный груз из точки А в точку Б. После выполнения этой миссии вы, все трое, можете считать себя свободными.

– Дирижабль?

– Будет уничтожен. Сами понимаете – иначе никак.

– Высадят нас на враждебной территории?

– Да, на территории сиртей. Сопровождение я предоставлю. Мои люди проводят вас к линии фронта и проследят, чтобы вы благополучно добрались к своим.

– Чтож, звучит заманчиво. А если я все-таки не соглашусь?

Степан безразлично пожал плечами, демонстрируя полнейшее равнодушие:

– Да ради Бога. Можете отправляться домой прямо сейчас. Вам ведь аэродром для посадки нужен, не так ли? Вот и летите к нему, а уж мы позаботимся, чтобы содержимое вашего трюма было использовано по своему целевому назначению. Боезапаса с лихвой хватит на несколько таких аэродромов как тот, который мы только что покинули.

Женщину передернуло. Она все еще находилась под впечатлением того кошмарного, и вместе с тем извращенно-величественного зрелища, когда в один миг сотни, тысячи людей вспыхивают живыми факелами, бесцельно бегают по огненному полю до тех пор, пока не прогорают сухожилия, пока костлявая не смилостивится, наконец, над ними и не соберет свою кровавую жатву. По глазам оберстлейтенантши Степан уже понял, что выиграл этот раунд вчистую. Понял, однако по какой-то неясной причине не испытывал по данному поводу желаемой радости. Облегчение – было, да. Усталость была. А вот радости – нет. И лишь когда он вгляделся в потемневшие зрачки стоящей перед ним женщины, в ее лицо, постаревшее одним махом как минимум лет на двадцать, Степан осознал вдруг, что за безделица мешала ему испытывать подобающий такому случаю законный триумф. Походя, совершенно не задумываясь о том, что он делает, он только что собственноручно отправил на тот свет такое количество людей, что его с лихвой хватило бы на заселение небольшого городка. И абсолютно не грел тот факт, что, не сделай он этого, и они с Улушей были бы давно мертвы, а «Барон фон Рихтгофен» вновь пристыкован к причальной мачте аэродрома.

– Мы согласны. Давайте сотрудничать.

– Прекрасно. Вот карта. Груз находится вот здесь, – острый ноготь Степана оставил на глянцевой поверхности заметную вмятину. – А доставить его необходимо сюда. Все предельно просто, не находите?

– Как сказать… Посадить машину таких габаритов в полевых условиях не просто сложно, а практически невозможно. Тут специально оборудованный аэродром нужен, как вы правильно заметили. Можем мы рассчитывать на помощь ваших людей при взлетно-посадочных маневрах?

– Естественно. Сделаем все, что в наших силах.

– Чтож, в таком случае будем надеяться на лучшее. Герхард, – подозвала она второго пилота, и тот, зафиксировав штурвал, приблизился. Склонился над картой, напрочь игнорируя присутствие опасного пассажира. Далее они повели диалог уже на немецком. Степан же устало прикрыл глаза и расслабился. Ноги просто гудели, организм требовал полноценного отдыха.

Вскоре пилот вернулся на свое место, и дирижабль, медленно развернувшись вокруг своей оси, полетел теперь уже в противоположном направлении.

– Ваш кофе.

Надо же! Немка и впрямь протягивала ему чашку дымящегося ароматного напитка. Господи ты боже мой!!! Ноздри Степана раздулись, а к горлу подкатил такой тугой ком, что стало трудно дышать. Подношение принимал с осторожностью, стараясь не пролить на пол ни капли из крошечной фаянсовой чашки. Сделал робкий глоток и даже прижмурился от удовольствия.

– Расскажете о себе? То, что вы не сирть, я поняла сразу.

– Сначала вы. Очень уж интересно узнать, как все здесь устроено.

– Хорошо, давайте по порядку, – устав стоять, женщина не побрезговала присесть рядом с ним на койку. Закинула ногу на ногу, чуть помешкав, пуговицу верхнюю на кителе расстегнула. Затем продолжила, медленно подбирая слова: – Дирижабль, как вы уже заметили, состоит из прорезиненной оболочки, натянутой на жесткий деревянный каркас, и встроенной в него гондолы. Объем газа внутри оболочки, в нашем случае водорода, разделен на отсеки-баллоны. Управление осуществляется с помощью штурвала, за которым сейчас находится Герхард. Он же следит за клапанами поддува и стравливания воздуха и водорода. Манипулируя ими, Герхард уравновешивает дирижабль, осуществляя так же набор высоты и снижение. За правым штурвалом – Хубер. Его задача – производить аэродинамическую стабилизацию аппарата по тангажу. В сущности, Герхард и сам со своего места может вполне справиться с этим, но в боевом режиме, когда дорога каждая минута, такое разделение необходимо. Теперь ваше любопытство удовлетворено?

– Да, так давайте же удовлетворим ваше. Что именно хотели бы вы узнать?

– Будет лучше, если я начну за вас. Начну – а вы продолжите, – черноволосая немка оказалась на редкость приятным собеседником. Ее арийский гонор куда-то испарился, сейчас подле него сидела немолодая уже, но довольно-таки привлекательная и чертовски умная женщина. – Итак, вы перемещенный или, как у нас в простонародье говорят, выкидыш. У себя на Родине занимали высокую должность, скорее всего трудились на военной ниве. Но вот случился казус: от жизни устали, или умер кто из тех, кто вам дорог – и вот вы уже здесь. Не успели глазом моргнуть, как попали в новый мир, – она облизнула пересохшие губы.

– Продолжайте.

– Чтож, и продолжу. В новом мире вы тоже не нашли себя. Да-да, не махайте руками. Новая должность не устроила? Хотели чего-то большего? Или скука одолела? У нас здесь это наиболее распространенное явление. И вот вы, в отличие от других, вместо того, чтобы обратиться к профессионалу из отдела кадров или дипломированному психологу, пустились во все тяжкие. Пьянки-гулянки, дорогие рестораны, женщины – все это может довольно быстро наскучить, если старательно перегибать палку. Вам захотелось новых ощущений, бурления адреналина в крови, и вот вы уже здесь, сидите со мной рядом. Бесстрашный пират, воин без страха и упрека, по рукам которого текут реки невинной крови.

– Вы закончили?

– Да, – теперь она с вызовом смотрела на него, ожидая то ли неминуемой расправы, то ли просто прилюдной порки.

Нет, не дождется. Хотя следовало бы, конечно. Выпив кофе, Степан вертел пустую чашку в руках, разглядывая со всех ракурсов незатейливый рисунок, выполненный явно вручную. Ну что ей сказать? Дескать он, Степан, ни в чем не повинен? Виноваты во всем испорченные родительские гены или дядя Вася из соседнего подъезда? Нет, не будет он изливать душу перед этой так уверенной в своей правоте немкой.

– Почему вы молчите?

– Да вот, сравниваю. Чьи руки чище: мои или ваши?

– А что не так с моими руками?

– Только не убеждайте меня, что на них крови нет. Не поверю. Не в вашем случае.

– Не сравнивайте то, что сравнить невозможно. Кровь на войне – в порядке вещей. Или ты убьешь врага первым, или он убьет тебя, а потом придет на твою землю и уничтожит все то, что для тебя дорого, ради чего ты живешь. Так что не передергивайте, мы сейчас о вас говорим.

– Мы сейчас говорим обо всех нас вместе взятых, – вместо того, чтобы начать заводиться, Степан почему-то, наоборот, окончательно успокоился. В любую минуту он мог прекратить этот никчемный, не ведущий ни к чему спор с совершенно незнакомой ему женщиной, волею судьбы оказавшейся с ним на одной койке. Пустующее пространство между ними занимала карта, которую сложить никто так и не удосужился. Словно барьер между двумя враждующими армиями.

– Прежде всего, я хочу, чтобы вы уяснили: сирты – обычные люди. Пусть диковаты, неразвиты, пусть общество у них находится в зачаточном состоянии. Но, тем не менее,

у них тоже есть дети, они тоже умеют страдать, радоваться. Вдумайтесь, если посмотреть с их точки зрения, то кто мы для них такие? Пришельцы, захватчики. Демоны – вот как они нас называют. Мы топчемся по их земле, доставшейся им от далеких пращуров еще Бог знает с каких времен. Мы убиваем их жен и детей. Скажите мне по секрету: лично вы на своем «бароне фон Рихтгофене» сколько уничтожили поселков?

– Достаточно. Я не хочу говорить об этом.

– Ну вот видите. Недавно один такой корабль, похожий на ваш, отправил в небытие почти всех, кого я знал и, если данное положение вещей не изменится в ближайшем будущем, все дикари, как вы их называете, попросту исчезнут с лица земли.

– И вы стремитесь этому помешать… Не слишком ли тяжело бремя для одного человека? Поверьте, Империя уже не та, что была раньше. Ее возможности безграничны.

– Да ладно вам! – Степан брезгливо поморщился. – Сейчас еще начнете вещать мне тут про великий рейх и прочую лабуду.

– Хорошо, не начну. Давайте допустим на миг, что вам удастся осуществить задуманное. Что тогда? Тот самый геноцид, направленный теперь в противоположную сторону.

Разговор явно не клеился. Ну как объяснить этой твердолобой немке то, что лично для него кажется таким простым, само собой разумеющимся?

– Я предлагаю вернуться к истории. Поворошить прошлое, так сказать, – оглядевшись вокруг, Степан понял вдруг, что в какой-то момент, сами того не заметив, своими дебатами они привлекли внимание всего экипажа. Их слушали. Это видно было по напряженным позам доселе флегматичных пилотов. – Можно еще кофе? Не могу отказать себе в этом маленьком удовольствии.

– Да, конечно. Вы говорите, я слушаю.

Получив в свое распоряжение новую порцию напитка из термоса, он продолжил: – Итак, что мы имеем вначале, до столкновения Империи? Восемь разрозненных мини-государств. Княжне Анастасии Романовой, светлая ей память, удается воссоединить их в одно. Вот она, Империя, в своем изначальном варианте. Что дальше? А дальше как раз и начинается самое интересное: знаменитая крупномасштабная эмиграция 1942 года, когда представители и Советов, и Рейха прибыли на Новую Землю в таком значительном количестве, что игнорировать эти две новые силы стало попросту невозможным. Какая проблема встает тогда перед княжной Анастасией? Правильно, практически неразрешимая. С одной стороны полон континент сиртей. Хлипкие границы государства то и дело подвергаются их набегам. С другой – две непрерывно собачащиеся между собой фракции, идеологии которых настолько несопоставимы друг с другом, что разумного консенсуса между ними достичь казалось бы нереально, но… НАДО ВЫЖИВАТЬ. НАДО. Вот он, основополагающий фактор взаимодействия сил на этой планете, лишь он в состоянии затмить любые идеологические бредни. Желание человека жить заложено в его генах, остальное все наносное.

– Что вы хотите этим сказать? – в голосе оберстлейтенантши зазвучали нотки неприкрытого интереса.

– Я пытаюсь до вас донести, что если уж княжне Анастасии удалось совершить невозможное, то что помешает сделать то же самое и мне? Слился царский режим воедино с рейхом и советами? Слился. Я желаю, чтобы сирти тоже получили свой кусок пирога. Пришло время и им интегрироваться в ваше фантасмагорическое общество.

Данное заявление имело эффект разорвавшейся бомбы:

– Да нет, такого просто не может быть. Как вы вообще представляете себе подобную глупость? – слова лились из горла женщины нескончаемым потоком и застывали в воздухе праздничным фейерверком из тысячи вопросов.

– Вот. Поверьте, именно это и говорили в свое время приближенные незабвенной княжны Анастасии. А подобная глупость, как вы изволили выразиться, имеет под собой весьма четкое логическое обоснование. Вообразите себе мир без войны. Я уверен – наверняка получится. Мир, в котором жители континента живут бок о бок, занимаются торговлей. Сирти поставляют цивилизованной части Империи полезные ископаемые, в которых она сейчас так нуждается, та в ответ предоставляет им предметы домашнего обихода, ткани. Список, при желании, можно продолжить, когда дело дойдет до обсуждения мирного урегулирования стоящей перед нами проблемы. Понравилась картинка, не правда ли?

– Минутку, как вы планируете добиться воплощения в жизнь своего невероятного плана?

Степан усмехнулся:

– Я собираюсь прищемить Империи хвост. Пара-тройка новых побед. Лишение тактического преимущества в огневой мощи. Численное превосходство уже, можно сказать, у меня в кармане – весь континент, если надо, от мала до велика поднимется. Уж поверьте: наступит момент, и Советская Империя Рейха сама вынуждена будет либо пойти со мной на переговоры, либо исчезнуть, затеряться во тьме времен, оставив о себе лишь нелестные воспоминания потомков да памятники архитектуры.

– Вы страшный человек. Теперь я вас по-настоящему боюсь. Такие люди как вы меняют историю, – судя по глазам, говорила его собеседница всерьез, без тени иронии.

– Можете называть меня Степаном.

– Очень приятно, я Берта.

– Вот и познакомились, Берта. Не слишком ли я утомил вас своим экскурсом в историю?

– Нисколько. Ваши рассуждения кажутся на первый взгляд абсолютно бредовыми, но почему-то, сдается мне, что именно так все и будет. Мои предки до войны занимались селекцией крупного рогатого скота. Как знать, может и у меня получится? Говорите, пора осваивать новую профессию?

Степан рассмеялся. Чувствовал он сейчас себя так легко и непринужденно, словно сидел не в военном дирижабле, наполненном под завязку напалмовыми бомбами, а где-то в лесной глубинке, на пикнике с друзьями.

– Да, не помешало бы. Такой деятельной и красивой женщине как вы, Берта, не к лицу эта грязная война, хотя, признаться, форма оберстлейтенанта вам очень даже идет.

– Ну спасибо! – щеки женщины порозовели от нежданного комплимента, а фанен-юнкер со вторым пилотом в форме гауптмана засмеялись наперебой так заразительно и громко, что Степан и сам не выдержал – присоединился к общему веселью. Из них лишь Берта все еще продолжала оставаться серьезной и собранной:

– Степан, когда мы выполним свою часть работы, ваши люди не ослушаются приказа, доставят нас домой в целости и сохранности?

– Не сомневайтесь. Я ручаюсь за это. Мое слово для них – закон.

– Чтож, рада слышать, потому что к точке с заданными координатами мы прибудем в течении десяти минут.

– Так быстро? Не ожидал, – полученное известие его изрядно обрадовало. – Единственное, о чем хотел бы я вас попросить: перед тем как они поднимутся на борт, будьте любезны, уберите свое личное оружие с глаз долой, реакция у них на него крайне неоднозначная.

– Благодарю. Спасибо, что предупредили. Пожалуй, будет лучше, если мы сдадим его вам. Прямо сейчас.

Степан не возражал. Следуя примеру Берты, отстегнувшей кобуру с парабеллумом первой, гауптман с фанен-юнкером также сложили оружие. Степан оставил лежать его на койке подле себя, на месте карты, которую он до этого отправил в карман, повинуясь утверждению второго пилота, что она им, дескать, более не понадобится.

– Заданные координаты достигнуты. Начинаю снижение.

– Хорошо, спасибо Герхард. Степан, процедура посадки будет следующей: Герхард находит брешь в лесном массиве, по максимуму опускает аппарат. Задача ваших людей, – быстрый кивок в сторону грузового отсека, – спустить основной гайдроп, носовой, ожидающим вашего прибытия людям. Они обязаны будут закрепить его на одном из близлежащих деревьев: с толстым стволом, имеющим развитую корневую систему. Иначе говоря: дерево должно выдерживать сильную динамическую нагрузку довольно длительный промежуток времени. После этого…

– Одну минуту. Разрешите я вас перебью, – вклинившись во вводный инструктаж Берты, Степан и сам не знал с чего начать. Затем, откашлявшись в кулак, все-таки осмелился продолжить: – Прошу прощения, но реалии нашего полета таковы, что, боюсь, мне придется слегка изменить предложенный вами план посадки. Из моих людей на борту в данный момент нахожусь только я один. Точнее – нас двое. Я – и девушка. Девушка сейчас в бессознательном состоянии. Она спит, и разбудить ее можно будет лишь через сутки.

Мраморное лицо Берты вытянулось:

– То есть вы утверждаете, что сами, в одиночку, захватили мой корабль?

– Именно.

– Люди, ожидающие внизу груз, тоже выдумка?

– Нет, эти как раз существуют на самом деле. Десять человек. Надеюсь, моя вынужденная ложь никак не повлияет на наши предварительные договоренности?

Черноволосая немка нашла в себе силы лишь кивнуть. Похоже, Степан неслабо ее озадачил.

– В таком случае, у меня есть альтернативный план. Один из членов вашего экипажа стоит за штурвалом, двое других опускают меня на вайдропе вниз. Я должен буду объяснить своим людям, что именно надо сделать. После того, как носовой гайдроп будет надежно закреплен, по моему сигналу спускайте кормовой.

– Чтож, в таком случае приступим прямо сейчас.

Действительно: дирижабль завис над землей так низко, что, казалось, спустись он еще чуток, и кроны деревьев начнут царапать его хрупкий корпус. Подходящая поляна, а точнее не поляна даже, а небольшая проплешина, к которой пилот привлек их внимание, находилась метрах в шестистах от того места, где был оборудован тайник с оружием.

– Подходим с подветренной стороны. Степан, видишь это дерево? – накрашенный ноготь Берты указывал на гигантского древесного исполина со странной, сужающейся сверху как у ели, ярко-оранжевой кроной.

– Такое сложно не заметить.

– Отлично. Носовой гайдрон крепите к нему. Хубер, пойдемте со мной. Поможете мне с лебедкой.

Сейчас, когда пришло время действовать, Степан испытывал нешуточное беспокойство. Шел позади Берты с Хубером, прикидывая, как все-таки поведут себя немцы. Устоят перед соблазном отрезать гайдроп? Если нет, то «Барон фон Рихтгофен» взмоет в небо со спящей Улушей на борту, а сам он останется валяться на земле бесполезной грудой мяса с переломанными конечностями. Полный провал, фиаско, которое подведет жирную черту над всеми его прошлыми деяниями. Тем не менее, вида не подавал, вел себя вполне естественно, даже честь дурашливо отдал напоследок, когда висел в люке, мертвой хваткой вцепившись в толстенный канат. Берта ответила на свой манер: выбросила руку вперед в нацистском приветствии. Улыбки на ее лице уже не было.

Ну все, пан или пропал. Гайдроп медленно стал опускаться вниз, маятником раскачиваясь под легкими порывами ветра. Глупость какая – погибнуть из-за собственного просчета, точнее – тупоумия даже. Спрашивается, что мешало ему взять для подстраховки на операцию хотя бы того же Гриню – этого недоведуна с ярко выраженным комплексом неполноценности? Гордыня? Глупое желание показаться героем в глазах сиртей? Или Улушу с Варварой впечатлить?

Гайдроп опускался все ниже, вот уже ступни Степана зависли на одном уровне с кроной дерева, которое должно было послужить то ли причальной мачтой, то ли якорем для дирижабля, лениво парящего сейчас сверху, всем видом своим напоминающего гигантскую мифическую рыбину из недосягаемых морских глубин. Высоковато. Рано радоваться. Сердце продолжает сжиматься, а воображение снова и снова рисует его бездыханное тело, добавляя к этой и так избыточно реалистичной картине новые подробности.

Какое-то едва заметное глазу движение в зарослях у самого края проплешины заставило Степана напрочь позабыть о собственных переживаниях. Автомат за спиной висит – не дотянуться, а мишень из него сейчас просто аховая. Семь… пять… четыре… Ноги пружинят, касаясь земли, тело само откатывается в сторону, уходя из предполагаемого огневого сектора.

Тишина. Не свистят пули над головой. Неужели свои? Так и есть: это же Шерудь с Нарвеничем, два брата-акробата, а за ними Авдей, Кринка и все остальные. Выходят уже не таясь. Узнали Степана, наверняка узнали.

Тогда встает и он, идет к ним навстречу, жмет товарищам руки, похлопывает по плечам, с тайным удовольствием наблюдая за тем, как нет-нет, да и задирается лицо каждого к небу, к нависшей над их головами громадине, затмевающей солнце.

– Привел-таки огненную птицу, – это Авдей. Голос ворчливый, а глаза переполнены гордостью за своего соплеменника.

– Как обещал. Веревку толстую видите? Помогите мне завести ее вокруг этого дерева и надежно закрепить.

Команда Степана была выполнена безоговорочно и едва ли не мгновенно. Сирти из кожи вон лезли для того, чтобы показать свое усердие перед старейшиной, наглядно доказавшим им, что наивеличайшие из деяний в силе вершить не только боги.

Теперь пилоту дирижабля не приходилось затрачивать уйму усилий на удержание аппарата в заданной точке. Двигатели воздушного судна заглохли, а из задней части, не дожидаясь отмашки Степана, медленно начал спускаться гайдроп. Когда закрепили и его, Степан откомандировал свой десяток на переноску ящиков с оружием от тайника к поляне, сам же принялся терпеливо ожидать, когда Берта соизволит наконец опустить погрузочную платформу.

К его удивлению она спустилась на ней сама:

– Ну что, не разочарованы? Умеют пилоты Люфтваффе держать свое слово?

– Я был уверен, что вы не подведете.

– А зря, – лицо смотревшей на него женщины весьма серьезно. Белое, ни кровинки. – Поверьте, соблазн был слишком велик. У всех нас, включая меня.

– В таком случае, что же вам послужило помехой?

– Не поверите – желание мира. Очень уж вы красочно описали эту возможность. Пусть иллюзорную, возможно каждый из нас будет впоследствии жалеть о своем выборе, но, тем не менее, решение принято и принято единогласно.

– Значит, вы дали мне путевку в жизнь?

– Называйте это как хотите: акт доброй воли, счастливое стечение обстоятельств, ирония судьбы… не важно, не имеет значения, – она так и стояла на платформе, не сводя со Степана внимательного испытывающего взгляда. – Знайте, теперь вы надежда не только своих людей, но и наша. Надежда тех, кто устал от этой бесконечной войны.