Текст книги "Метка рода (СИ)"
Автор книги: Властелина Богатова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
Хозяева крепкой избы встретили Вейю приветливо, хоть женщина поглядывала всё за её спину на дорогу – не пришёл ли с ней ещё кто? Стало быть, побаиваются хазар. Да ещё бы, когда на границе неведомо что творится, откуда удара ждать и как отгородиться от врага лютого. Немолодая, полная, видимо, уже вырастившая своих чад женщина в клетчатой понёве и полотняной с вышивкой на груди рубахе под приглядом мужа, ещё крепкого с длинной по грудь густой бородой, отвела Вейю в клеть и щедро поделилась с гостьей травами и снадобьями разными. Позвали даже за стол сесть, яствами угостить, что собрали по нынешнюю осень, дождь переждать, который приспустил, глухо шурша по траве и крыше. Вейя не могла отказать добродушным хозяевам, присела на скамью за стол. Как же давно – но ведь на самом деле немного времени прошло – вот так не сидела за накрытым, пахнущим пряно угощеньями столом, к которым Вейя не притронулась. И хорошо было в доме после тесной кибитки и грубой постели, да тряски бесконечной, тепло, и пахло сладко ягодами луговыми и молоком. Невольно малодушные мысли закрались – остаться. Всё же уговорили выпить хотя бы чарочку сдобренного сбитня, что разморил изрядно, наполняя тело приятной тяжестью и теплом. И никуда теперь не хотелось идти, хоть оставайся на ночь здесь, уснуть возле печи, прижимаясь к горячему боку её. Но только если останется, ничем не сможет помочь отцу. Да и Годуяр разыщет быстро, потому оставаться нельзя.
Хозяйка разговорами всё же заболтала, задержала надолго, всё расспрашивала про хазар, что жгли сейчас на берегу костры. Вейя рассказала обо всём, что сама знала: об уговоре их о мире с князьями Полесья и походе общем к Каменному Куту. Женщина только кивала, а в глазах всё же клубилось беспокойство. Многие не сильно доверяли степным племенам: немало вредили порой, и больше всего страдали земли, что лежали в окрест княжества. И в дружбе такой сомневались сильно. Дождь нерестовал, лил тихо, и как не хотелось покидать истопку, а возвращаться нужно – ещё и не пустят обратно. Хозяйка дала было кожух от дождя укрыться, но Вейя не приняла. Как потом вернёт? Да недалеко стан, добежит, не успеет промокнуть. Да только когда дверь открылась, хлынула прохлада, забираясь сразу за ворот, и дождь шумел так, что заглушил голос хозяйки, что пыталась ещё как-то уговаривать обождать, но Вейя, поблагодарив её, уже с порога сошла, пряча под накидку мешок с добытыми травами.
Вышла за воротца, пошла быстрым шагом обратной дорогой, разглядывая плавающие в мутной занавеси дождя ещё горевшие на высоком берегу костры. Но не успела пройти высокий частокол, как намокла на плечах и груди ткань, в обувке ненадёжной хлюпала уже вода, а лицо заливали усиливавшиеся потоки, и не видно было даже дороги под ногами, потому Вейя, устав смахивать с ресниц струи, каждый раз оскальзывалась да наступала на колдобины, чуть не шлёпалась в грязь, забрызгивая подол. В какой-то миг и пожалела, что не послушала совета мудрой женщины. Хазары никуда ведь не уйдут, до утра точно бы стояли, а она хотя бы выспалась. И чего не осталось, будто гнал её кто-то назад? Уроком ей будет. Если негодует Перунович, лучше притаиться – бережёного боги берегут.
Когда вышла на берег, стало идти немного легче по траве, каким же длинным оказался путь назад, не думала даже, что в такую мешанину попадёт. Хотя Тамир упреждал. Мокрая одежда отяжеляла изрядно, стопы в обувке скользили, хоть разувайся и иди босой. Вейя собрала – хоть выжимай – подол платья в руке, что лип к ногам и путался в траве, затрудняя шаг, пошла чуть быстрее. Ливень хоть и поутих немного, но подул крепкий ветер, разгоняя по спине лёд, забирая всё оставшееся тепло, до кости пронимал, так, что зуб на зуб теперь не попадал.
Шум лагеря помалу докатывался, а вскоре завиднелись крыши кибиток, что стояли у дороги, пряча стан будто за стеной. Вокруг них сновали дозорные, был слышан их говор. Вейя с облегчением пошла ещё быстрее под ровным беспрерывным дождём, что продолжал лить, вынуждая всё нутро вздрагивать. Уж ничего не хотелось, только скорей до тепла добраться, скинуть мокрое и согреться. Что навстречу ей кто-то из дозорных вышел, Вейя не заметила сразу. Невольно шаг приостановила, хотя уж было не до чего, всё же выпрямилась – нехорошо в таком виде, будто мышь промокшая, попадаться на глаза никому – да деваться некуда.
Вейя сжала накидку в мокрых пальцах, сердце так и рванулось в галоп, когда вместо Тугрукана, как думала, что вышел всё же встретить, различила знакомые черты другого воина – Арван. Не успела она мимо него прошмыгнуть да бежать скорее, он путь ей преградил, схватив за плечи.
Глава 60
– Да тише ты, дикая, – не зло прогромыхал слова, нечисто выговаривая. Вейя не поняла ничего, как на плечи легло что-то тяжёлое и тёплое, поджала дрожащие губы, во все глаза уставившись на Арвана. – Недаром про тебя Тамир говорит, что ты пустельга вёрткая, что прилетела в наше гнездо.
Вейя испуганно оглядывала его грубые черты и взгляд внимательный, да он, кажется, худого ей не желал, хоть помнила, как рубил словами грубыми постыдными. За его спиной шум послышался – кто-то позвал его, Арван обернулся, выкрикнул что-то на своём, воздух сотрясая, и дозорные притихли, хоть ещё и бурчали что-то неразборчиво. Как никогда хотелось понимать их речь, да кто беглянку учить станет? Арван повернулся обратно, в лицо Вейе заглядывая. Шапка его была низко надвинута на глаза, укрывая от дождя, впалые скулы и твёрдые губы обрамляли негустые усы и узкую бородку, а в волосах чёрных косицы заплетены от виска.
– Спасибо, – ответила Вейя, припозднившись с тем, стукнув зубами, сжимая их и трясясь вся, кутаясь в кафтан, которым хазарин поделился с ней. И надо же, ещё недавно презрением её давил, а сейчас помогает – Вейя и не ожидала. Но, с другой стороны, с чего им её принимать в попутчики, только мороки много. Им ведь хватает Огнедары и Миронеги. Ошибалась Вейя на его счёт, даже советь кольнула – подумать о нём успела много всего плохого.
– Пошли, – накрыл её плечо ладонью огромной да в другою сторону от кибитки повлёк. Вейя встрепенулась вся, вывернулась из-под его руки тяжёлой.
– Куда ты меня хочешь вести? – спросила холодно, спиной чувствуя костры, куда хотелось пуститься бегом, но страха своего не должна проявлять перед ним, иначе посчитают, что сделать с ней может, что вздумается.
Арван засмеялся грудным беззлобным хохотом.
– Да ты не бойся, – пробасил, – я помочь тебе хочу всего лишь. Тут костёр наш под навесом, обогреешься как раз, ты же отца своего ищешь, я слышал.
Вейя так и вросла в землю, как только различила, что сказал, и внутри запылало, будто костром, и вместе с тем сердце в клещи сжало – не вдохнуть, заныло, будто рана старая раскрылась, давя болью.
– Да, ищу… – ответила едва губами одними.
– Пойдём, я скажу кое-что тебе, чего никто не знает, – продолжил говорить ровно, напористо, вынуждая идти за ним, делать шаг за шагом. Всё топким вдруг стало от волнения, что всколыхнулось в груди надеждой хлипкой горькой.
– Арван! – раздался окрик, от которого Вейя вздрогнула, как только прошли они мимо палаток и дозорных, что наблюдали за ними.
Поблёскивали в дожде их дегеля, а смуглых лиц почти не разобрать в дождевой мгле. Вейя только видела, как один из них, тот, видимо, кто окликнул, подступил, плечом своим в плечо Арвана толкая, останавливая, а дальше полилась речь хазарская неразборчивая, рваная. А у Вейи земля из-под ног уходила от пробиравшего холода, вгрызаясь в тело всё ощутимее, и мок неизбежно кафтан, что дал Арван. Вейя отгородиться старалась от того, всё силилась понять хоть что-то в их разговоре сухом, да только, кроме как напряжения и пристального въедливого взгляда, что бегал по лицу Арвана, ничего не понимала. Натянулось тетивой молчание короткое, только слышно усиливавшийся шелест дождя, который поглощал весь берег Верховки. Арван оторвал свой зыбкий взгляд от соратника, верно, раздумывая и решая что-то, решительно вперёд шагнул, дёрнув за собой Вейю, плечом соплеменника чуть да всё же нарочито толкнул, чтобы тот дорогу им дал. Сжимая локоть Вейи, шагал размашисто к палаткам, Вейя едва поспевала. Только тот хазарин не отступил, снова что-то сказал, и в говоре его Вейя отчётливо слышала имя кагановского вождя – Тамира. И забеспокоиться бы от сумятицы такой и разговора, что не совсем приятный, по-видимому, произошёл между ними, вкрадываясь в сердце комом холодным. Но Арван знал что-то про Гремислава.
Арван, сжав тяжёлые челюсти, обернулся, гаркнул что-то в ответ раздражённо.
Они зашли за кибитку, где был сооружён навес. Горел, как и говорил Арван, и костёр не так жарко, но хоть какое-то тепло. Лежало здесь и оружие, и подстилка расстелена для отдыха. Вейя к огню поближе подступила – колени обдало необходимым теплом. Искоса за Арваном проследила, что скинул пояс с ножнами, опустился на меха, скрещивая ноги, как сидели все хазары.
– Садись, не бойся, – кивнул на место рядом с собой, – теплее так.
Вейя поёжилась встревоженно, в сторону лагеря глянула – отсюда его не видно. Невольно опасением пробрало колючим – желание уйти крепло всё больше. Не нужно было его слушать. Арван будто намерение её прочёл, опередил, схватил за руку, дёрнул вниз. Вейя, охнув, потеряв равновесие, качнулась, споткнувшись о его колено, повалилась неуклюже на него, а он тут же перехватил за пояс ручищами да к себе нарочно притиснул ещё теснее. Вейя от неожиданности такой вскрикнула, взвилась, выставляя руки, в плечи его, скованные кожей, упираясь, хоть как-то отстраниться попыталась, вырваться да без толку. Арван захохотал вновь, забавляясь пойманной добычей, и хохот его бился камнем в груди, сжимал горло страхом.
– Отпусти, – прошипела сквозь зубы, когда руки хазарина на плечи легли, пальцы грубые вдавились жёстко в тело, проминая.
– Не шуми, поляновская девка, – проговорил стальным голосом, посерьёзнев разом, пугая ещё больше.
Сгрёб Вейю в лапищи свои, повалился на подстилку, увлекая за собой. Вейя только пропыхтела зло бессильно, ударившись подбородком о его челюсть, стукнув зубами, кажется, губу поранив – солёный вкус на языке собрался. Завозилась, извиваясь, из рук цепких беспомощно вырваться пытаясь, которые начали шарить по телу везде нагло и напористо. Ладони грубые, мозолистые под рубаху уж прокрались, бёдра сжимая больно, щипля, что на глаза слёзы проступали.
– Ничего, девка, согреешься сейчас быстро.
– Пусти! – ударила кулаком о грудь каменную, так что кисть болью тупой проняло, в локоть отдаваясь, да разозлила его только ещё больше.
Арван зло рыкнул, резко вскидываясь, да так рьяно и ловко, что Вейя и понять не успела, как очутилась под тяжестью его каменного тела, что придавило собой, словно громадой холодной, вытесняя всё дыхание из груди – казалось, рёбра вот-вот треснут. Вейя коленом ударила, попадая куда-то в бедро, да твёрдые пальцы лицо сковали, вдавливаясь в скулу крепко, заставляя на него смотреть. Шапка Арвана слетела давно, и глаза непроглядно-чёрные, полные голода звериного, давили, дыхание его стало сбивчивым, тяжёлым, ударяло по лицу комьями, обжигая.
– Будешь моей – помогу тебе, слово даю, – процедил сквозь зубы прямо в губы.
Бляшки железные на его дегеле вдавливались в тело, будто острые камни. От нехватки воздуха поплыло всё в голове, и только одно селилось желание – вырваться скорее
– Пусти, раздавишь, – Вейя попыталась вдохнуть, чувствуя густой запах мужицкого тела, дёгтя и пота.
– Что, с тебя убудет ноги мне раздвинуть? Зато получишь, что хочешь, – глаза его сузились до щёлок хитрых, въедаясь в неё. Теперь поняла, какой дурой была, его послушав. – Не понять Тамира, девку такую не торопится объездить как следует, возится со своей рыжей этой подстилкой, а ты белая, такая озябшая, согрею тебя, будешь со мной повсюду, – он провёл большим пальцем по нижней губе Вейи, надавив, раскрывая.
Вейя дёрнулась бестолково, увернуться пытаясь, да цепкие пальцы не позволили, в следующий миг хазарин на губы её набросился своими мокрыми от дождя, как стервятник какой, смял, прикусывая до крови зубами, Вейе только и оставалось в мех пальцами вцепиться, терпя истязания грубое, неласковое.
– Сладкая пташка, сейчас, – пробормотал он сбивчиво, отстраняясь чуть, хрипя, выпуская из плена.
Сел на её колени, чтобы уж никуда не смогла метнуться, к поясу потянулся, распахивая полы своего дегеля, дёргая раздражённо и лихорадочно завязки портов своих широких, запутываясь пальцами в них. Хазарин ругательство выпускал. Ком дурноты подкатил к горлу, Вейя сглотнуло гулко и сухо, понимая, что попалась. Сама пошла, докажи потом, что не так было. Арван, разделавшись с преградой, навис над Вейей медведем матёрым, перехватывая запястья, за голову заводя, одной ладонью к земле прижимая, слез с неё, ударом колена раздвигая её ноги, прижимаясь к оголённым бёдрам пахом и каменным естеством, что упиралось твердью напряжённой. Лицо Арвана в камень обратилось, глаза и вовсе в прорезях темны стали, задрал мешавший и путавшийся между ног подол, распаляясь ещё больше. Оголившую кожу холод стали обжёг и ледяные капли дождя, что с кошмы ветер срывал под навес. Твёрдые пальцы Арвана меж ног протиснулись, легко добравшись до нежной плоти, потёрли напористо и быстро. Вейя зажмурилась, чувствуя саднящее жжение от его шершавых пальцев и губ, скользивших будто наждачкой по шее. Вейя забилась крупной дрожью – что будет теперь? Сердце судорожно сжималось камнем, тупыми ударами о рёбра толкаясь. Голову туманом липким заволокло, а язык к нёбу присох от отвращения. Сквозь отчаяние и дождь, что шелестел по кошме, непрерывно стекая с краёв ручьями, Вейя не сразу услышала стремительно приближавшиеся шаги по влажной траве. Приоткрыла тяжёлые от дождя и слёз ресницы, только и успела, что выхватить всполох костра и кожу сапог, забрызганных дождём. Гневный рык вспорол сознание, вынуждая вздрогнуть и очнуться. Арван дёрнулся, его рвануло назад – только руками взмахнул, опрокидываясь. Но тут же, взревев, извернулся ужом, руку занёс да кулак в пустоте дождливой пронёсся. Тамир увернулся ловко, на себя Арвана дёрнул за шкурку дегеля, как щенка подтащил к себе, тот вскинуться попытался, но удар кагана по колену подкосил хазарина, вынуждая громоздкого Арвана тяжело рухнуть на землю постыдно на колени и затем – локти, едва ли лицом землю не пробороздив.
Внутри Вейи всё в лёд обратилось, во все глаза смотрела на грузно дышавших мужей, всё так быстро произошло, да Вейя каждое движение выхватить успела. Как вздымалась грудь Тамира, как дёргались желваки на впалых щеках Арвана, и надувались вены на лбу.
Арван трудно и сипло дыша, за пояс схватился, не желая так просто сдаваться, поражение своё принять, вырвать хотел нож, видимо, или топор, а пояс свой он снял давно – забыл об этом. Гневно изломались его брови, перекосило лицо яростью, он голову повернул да тут же расправил густые чёрные брови, видимо, ближник только теперь рассмотрел в свет костра кагана.
Глава 61
– Би хэсэг[1], – прорычал сквозь зубы Тамир, резко хлыст расправил, который сжимал в кулаке.
– Та юу вэ, Тамир[2], ты не так, видимо, всё помыслил, сама она пошла, девка эта, согласна была на всё, – полился говор по-руси, может, нарочно, чтобы Вейя слышала и знала.
Короткий взмах, Вейя успела только руку поднести к губам – не вскрикнуть только, гибкий хлыст ужом тонким вспорол воздух, полоснул несчастного, от правого уха Арвана брызнула кровь по лицу и шее. Арван схватился за увечье, кривя губы в немом крике, скалясь от боли. Со следующим ударом, который последовал тут же, Вейя зажмурилась так сильно, что искры посыпались перед взором. На этот раз рёв Арвана ударил по слуху, забился внутри. И Вейя сама была готова закричать от чужой боли.
– Уши тебе больше не нужны, Арван, раз ты ими не слушаешь! – гаркнул Тамир, сбиваясь, будто слова сейчас на ум плохо шли ему.
Вейя хотела вскочить да бежать прочь, но пристыла к земле, не в силах шелохнуться от сковывавшего цепенящего ужаса, когда Тамир вновь руку занёс для удара, хоть Арван корчился в луже, встать не мог.
– Тамир! – кинулся один из ближников кагану, за плечо его хватая, останавливая, да тот смахнул его и прочь толкнул, сам резко головой мотнув, будто силясь избавиться скорее от гнева кипящего, с волос только дождь встряхнулся, который лил не переставая. Тяжело вздымались широкие плечи во вдохе, в котором только и слышно шелест. Тамир, придя в себя, свернул гневно кнут, в кулак сжав, бросил раздражённо им в ближника. – Не смей лезть, Сыгнак, когда я караю тех, кто посмел веление моё нарушить, – прорычал.
Сыгнак только головой качнул. А Тамир развернулся, и тут же обезумевший какой-то нечеловеческий взгляд врезался в Вейю. Каган направился прямо к ней широким шагом. Вейя дышать забыла, вжавшись теснее спиной к колесу кибитки, морщась от врезавших в кожу дерева, подбирая ноги под себя, одёргивая подол платья, комкая его в озябших пальцах. Но никаких преград для кагана сейчас не было, Тамир нырнул под навес, поймал её за ногу, сжав в крепких пальцах, которыми только что сжимал хлыст, наказывая Арвана, к себе рванул с такой силой, что дыхание выбило из груди: вытащил из укрытия, будто щенка запуганного из угла. Вейя взвизгнула, скользнув по меху прямо в его руки, пытаясь ухватиться хоть за что-то, да только подстилку перевернула всю, бессмысленно цепляясь за мех.
– Иди сюда, – гневно процедил, держа крепко, не давая раздумать, не давая никакой передышки, за собой потащил.
Вейя только и успевала ногами переставлять, за ним поспевая, да спотыкалась неуклюже, скользя по мокрой траве. Охнула, когда Тамир терпение всякое потерял, в охапку её сгрёб, за пояс обхватил и понёс, как куль с соломой, держа в захвате руки крепко, будто она не весила ничего. Проходя мимо Арвана, что всё ещё на земле корёжился, хрипя и подвывая – правая сторона в крови, Вейе дурно стало, когда увидела ошмётки увеченного уха, замутило ещё больше, на миг перестала сопротивляться. Всё по её вине.
– Увижу тебя рядом с ней, – бросил Тамир Арвану, что и повернуть головы не мог, – отсеку не только уши.
От его слов по телу Вейи дрожь пробежалась. Неведомо откуда набежали дозорные, Сыгнак что-то прикрикнул им, а что дальше – Вейя уже и не видела, оглушённая собственным страхом и ужасом того, что её ждёт. Взвилась, как обезумевшая, высвободиться только желая, брыкаясь, вцепившись в руку кагана, что сдавливала рёбра, как стальные тиски, но не обращал внимания на её вопли. Холодная дрожь пробрала по всему телу, когда Тамир не остановился и перед кибиткой, возле которой разбили палатку девушки, Вейя успела заметить, как вынырнула из неё Огнедара. К щекам и ушам Вейи такой жар поднялся от стыда и позора – скоро всем известно станет, что произошло между Вейей и Арваном, а что не было – приврут.
Думать Вейя больше не могла. Тамир рванул полог в натопленное пропитанное смолой и чуть горьковатым дымом, не выпустил – швырнул в нутро шатра свою ношу. Вейя влетела к самому очагу, что был разбит в земле, едва не наскакивая на него, подпалив подол платья, хотя тот был сырой, хоть выжимай. Рёбра ломило от его пальцев, что сдавливали всю дорогу. Не успела она развернуться, как Тамир, тесня её в самую глубь шатра, надвинулся стеной, нависая своей мощью, дышал так горячо и глубоко, словно жерло кузни – плечи приподнимались напряжённо, волосы блестели от влаги, завились на концах, чуть падали на лоб и тёмные брови. Глаза Тамира сузились в угрожающем прищуре, а в глубине чёрной заклубилось что-то страшное, первородное, человек не может так смотреть губительно.
– Я не хотела, – замотала головой лихорадочно, едва языком ворочая: да что тут непонятного, пошла сама, легла под ближника его, получается, но не так всё, – …всё не так.
– А как?! – гаркнул он, что Вейя вздрогнула, губы поджимая дрожащие.
Взметнулась с новой силой ярость в колодцах его глаз, скованная одной лишь волей хазарина так, что от напряжения вздулись жилы на шее, и вздрагивали крылья носа, будто запах её ловя.
– Он… он про отца моего сказал… – затараторила Вейя, стуча зубами, невольно руками себя обхватив, спрятаться хоть как-то от его беспощадного взора, – знает, сказал, о нём что-то, я… – Вейя губы сжала, и на это раз на глаза влага напустилась, размывая очертания хазарича, а слова комом в горле застряли, горечь только осталась.
– Замолчи, – процедил зло он, – не говори ни слова, или я тебе рот тряпкой закрою, – не слышал её, не желал слышать и сам говорить не мог от бившейся в теле ярости, что хлестала Вейю хуже того хлыста, которым Тамир отсёк ухо Арвану.
Вейя отшатнулась от него, как от огня, когда он качнулся вперёд, попятилась назад, да идти некуда – шатёр не такой и великий, понимала, что каган не остановится, не для этого приволок её сюда. Тамир, теряя терпение, оголяя белые зубы, оскаливаясь, поймал её, рванул с плеч сбившуюся накидку, Вейя хваталась за неё спасительно, да он всё же выдрал её из пальцев, швырнул прочь, следом пошло платье и мокрая, верно, уже разодранная обува. Вейя билась, насколько ещё сил хватало, да разве ей справиться с таким буйством?
– Отпусти меня, ты не имеешь власти надо мной, я тебе не рабыня.
Извернуться попыталась, когда он в руках стиснул с такой силой, что залегла боль между лопаток, голос дрожал, как и вся она. Не знала, чего и ждать, может, её тоже ждёт такая же доля, как и Арвана, только ещё хуже. Да, верно, поздно о том думать.
– Ошибаешься, Намар, сейчас я покажу тебе, насколько имею и насколько ты это заслужила, из-за тебя я потерял верного воина, – толкнул её вновь, рванул с себя кафтан.
– Нет! – вскрикнула Вейя, отшатываясь, когда Тамир, содрав с плеч своих кафтан, обхватил Вейю за шею, одним твёрдым рывком оторвал её от земли, толкнул куда-то в сторону.
Вейя охнула от неожиданности, полетев в пустоту, ударилась бы о твёрдую постель, но сильные руки не позволил упасть, задержав чуть, и Вейя только плюхнулась кулем на меха. Подступавшие слёзы жгли, трясло неведомо отчего – предчувствие неизбежного залегло щемящей тяжестью в глубине живота. Вейя отползла к решётчатой стене, развернулась, подбирая ноги, распахнула глаза напугано, уставившись затравлено на Тамира. Теперь он оказался в свете костра, что горел позади, очерчивая яркой каймой его сильное закалённое сталью тело. Голый по пояс, в грубых портах, посаженных низко на бёдрах, что открывали плоский живот и тонкую полоску волос до самого паха. Широкая грудь и плечи – будто весь отлит из латуни, а на руках жгутами вены проступали. Вейя успела заметить отметины на его дышащем мощью теле, самая приметная была на правом боку, похожая на какую-то вязь – Вейя не успела рассмотреть, Тамир двинулся к ней. Не успела она опомниться, как он собрал в гости ворот рубахи, со звонким треском разодрал его до самого пояса, сдирая как ненужную, только мешавшую тряпку. Вейя ещё никогда не была обнажена ни перед одним мужем. Взгляд Тамира из-под чёрных бровей, помимо гнева, налился жаром, будоража сильнее. Он подтянул её за ноги к себе, Вейя прикрыла голую грудь руками, но он тут же сжал запястья, раскрывая, придавливая к постели, посмотрел на неё, но только не на открытое для глаз тело, а в лицо, в самую душу смотрел, вспарывая Вейю, будто ножом, своей бившейся, как степной вихрь, яростью и страстью необузданной, даже дыхание в горле застряло. Весь он был горячий, как раскалённое железо. Тамир всё же посмотрел вниз. Вейя дёрнулась всем телом от вспыхнувшего стыда и смущения, поднялась волна жара к самым щекам.
– Не дёргайся, Намар, иначе поврежу тебя, – пророкотал угрозой его голос сверху, будто гром с утробы неба.
И Вейе ничего не оставалось, как подчиниться, заглушая бившееся камнем о рёбра сердце. Сомкнула веки и отвернула лицо, когда его губы скользнули по шее, оставляя гореть кожу от касания, дух потеряла, как его губы сомкнулись на вершинке топорщившегося от холода соска, ласкал языком и зубами, разгоняя ещё больше дрожь и какую-то мучительно зыбкую томительную боль, от которой хотелось выгнуться, высвободиться или, напротив, ещё больше почувствовать. Тамир отстранился, проговорил что-то невразумительное – Вейя не поняла, тяжело дыша, замерла, вдыхая терпкий горячий запах кагана, что затапливал ум свинцовой тяжестью с каждым рваным вдохом. А следом почувствовала ладонь его грубую на своём колене, тихо всхлипнула, когда он развёл их в стороны, втискиваясь между её ног, снимая с себя порты, скользя гладкой горячей кожей, под которой перетекали бугры мышц, толкнулся, прижимаясь, давая почувствовать вздыбленное естество, что давило в неё сильным напором желания, поднимая новую волну стыда и страха. Колени Вейи задрожали, она свести их попыталась, вытеснить его, да только согнула, сжимая его узкие бёдра, сильнее дразня. Не успела толком приготовиться, Тамир отстранился и толкнулся, устремляя вглубь тела Вейи, а она вздрогнула, чувствуя вторжение чего-то огромного и горячего, вцепилась пальцами в мех, сжимаясь, не пуская, прокусывая губы до крови. Тамир выругался на своём языке гневно, дыхание его обжигающее сорвалось, комом прокатилось по влажному от слёз виску. Опёрся с обоих сторон от неё руками, нависая глыбой сверху, расталкивая ноги шире, снова толкнулся резко, твёрдо, желая только одного – ворваться, внутри скорее оказаться. Вейя коротко и резко глотнула воздух, всхлипнув, дёрнувшись, отстраняясь от него, когда он всё же прорвался, в глазах даже потемнело от режущей боли, что разлилась между ног. Тамир остановился на миг, но нисколько не отстранился и ей не позволил, продолжа растягивать её, собой заполнять, сжал в пальцах подбородок Вейи, вынуждая посмотреть на него. Вейя почти ничего не видела от поглощавшей ненависти, что сворачивалась холодной змеёй на груди, за то, что боль ей причиняет. Через застилающие слёзы видела только, как строго сошлись его брови, а в глазах метнулось недоумение и понимание какое-то, смягчая взгляд, но его тут же смыло новой волной ярости. Он опустился на локти, сжал кулаки, склоняясь, у виска, качаясь, что-то прорычал сквозь сжатые зубы, сгрёб растрепавшиеся по меху ещё влажные спутавшиеся волосы Вейи в кулаки, зажимая её затылок, отстранился, но только чтобы снова толкнуться, поднимая новую волну жгучей боли, но теперь уже не такой резкой, размеренно задвигался, врываясь грубыми напряжёнными толчками в её тело всё глубже и глубже с каждым разом. А Вейя упиралась в его грудь ладонями, морщась от сухости и жжения, чувствуя, как всё больше и больше разжимает её каждым рывком, что становились всё быстрее и ритмичнее.
Глухие влажные шлепки наполнили шатёр, что заглушал грохот дождя о кров шатра. Вейя смотрела, как покрывается влагой загорелая сильная шея, грудь, собираясь в ямке между разлётом ключиц, откинулась, вцепившись в его покрытые испариной плечи, чтобы хоть как-то удержаться, прижимаясь лопатками и затылком к твёрдой постели, чувствуя, как горячие дорожки обожгли виски. И каждый следующий толчок вместе с резью, что уходила помалу совсем, зарождалось в глубине живота что-то тяжёлое, расползавшееся густо по всему телу, отчего перехватывало дыхание, Вейя раскрывала губы, хватая воздух. Тамир ещё стремительнее начал двигаться в ней раскалённым железом. От каждого рывка грудь всколыхивалась, и Вейю обжигало стыдом, но ничего поделать не могла, дышала только обрывисто, сопровождая последующие толчки глухими всхлипами, а потом и вовсе тихими стонами. Стало жарко в шатре, даже душно, холод ушёл давно, только безумное движение внутри неё.
– Смотри на меня, Намар, – дёрнул за подбородок Тамир, к себе лицо Вейи поворачивая.
Вейя смотрела через влажные ресницы на кагана. Он так близко, ещё чуть бледный от ярости и гнева, чёрные, совершенно беспросветные бездны глаз, в которых видела пожар, и она горела в нём, тлея углями, горсткой пепла. Вейя позволила ему владеть ей – и пусть скорее это закончится, хотелось плакать от того, как по телу прошлась судорога, когда он входил так твёрдо и быстро, не жалея нисколько. Тамир, поймав подпрыгивавшую в такт его движениям грудь Вейи, сжал в пальцах судорожно и рванулся настолько глубоко, насколько позволяло молодое тело, узнавшее мужчину первый раз, заполняя собой всю её до краёв, потом толкнулся ещё и ещё, раз за разом всё быстрее твёрже и сильнее, совершая размашистые толчки. По его телу прошлась ощутимая дрожь, и Тамир остановился вдруг. Вейе показалось, что каган дышать перестал, а следом почувствовала явственно, как вздрогнула твёрдая плоть, отдалась в глубине тела Вейи напряжённым горячим всплеском, и что-то влажное заполнило судорожно сжимавшееся его плоть лоно. Тамир сжал челюсти, давя в горле грудной стон, обжигая варом своего дыхания.
–
[1] Би хэсэг (монг) – сукин сын.
[2] Та юу вэ Тамир (монг.) – ты что Тамир.
Глава 62
Вейя ощущала жар его тугого, слепленного из стальных мышц тела, буйное дыхание растекалось по шее и груди. Всё тело дрожало, горело между ног, и хотелось холод даже приложить, чтобы утихло всё.
– Эрэлхэг шувуу, на-Мар, миний, хэн ирэх, та нарт, та надад хүнд хэцүү бацхан шувуу[1]… – низкий голос шелестел над ухом, опаляя влажную кожу. Вейя не разобрала ничего, но взволновало то, как он произнёс слова, совсем по-другому, не как всегда – строго, рубя.
Пронизав пальцами волосы, Тамир посмотрел в глаза её, затылок обхватил крепче, рванулся в последний раз – Вейя только воздуха глотнуть успела, его губы накрыли её, не давая дышать, а только вкушать их: горячие и терпкие, как и вкус его настойчивого поцелуя, что только разморил больше, совсем как вар сбитня, которым угощала ныне та женщина из деревни. Горячий язык Тамира скользнул вглубь рта, больше не позволяя ни говорить, ни думать, ни дышать, разгоняя по напряжённой шее и лопаткам скованность. Вейя влажные ресницы прикрыла, теперь мысли были где-то за гранью вдалеке, осталось только тесное соитие. Тамир, позволив наполниться этими ощущения в достатке, вышел, а Вейя колени поспешила свести. Ни один мужчина так не смотрел на неё, как каган: жадно, страстно, обжигающе. Вейя попыталась прикрыться руками, но Тамир остановил.
– Ты очень красива, Намар, не прячь своё тело от меня.
Он сгрёб её в охапку и, точно куклу тряпичную, на свою грудь водрузил, опрокидываясь на спину. Сырой холод, что клубился в шатре, уже не чувствовался, хоть и лип к разгорячённому телу. По-прежнему шуршал дождь снаружи. Пальцы Тамира сжимали и чуть поглаживали плечо. Вейя старалась не смотреть на него всего обнажённого, и, как ни странно, сейчас не было ничего: ни смущения, ни стыда, ни страха и боли, кроме усталости такой, что пошевелить руками не могла, только тяжесть его тела, гул мощного сердца под расходящимися в глубоком дыхании рёбрами. Вдруг вспомнила о той метке на его боку, что успела заметить, но эта мысль растаяла в стремительно обволакивавшем тумане. Вейю всё ещё трясло, и тянуло внизу живота, но, наверное, впервые за долгое время чувствовала себя расслабленной. Он вытряхнул из неё все силы, всё до капли, оставив плавать в тугих тёплых волнах сонливости, что давили с каждым становившимся ровнее его вдохом.
