Текст книги "Метка рода (СИ)"
Автор книги: Властелина Богатова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
– Непохоже, что те кангалы, за такие селения мелкие они бы и не взялись даже, да и не слыхивал, чтобы на своих же нападали, они больше на полян ради железок разных да на торговые караваны охочи – нажива побольше.
Далебор поднялся – похлёбка уж сготовилась давно, снял с огня, да тут вдруг Огнедара подскочила:
– Давай я.
Взяла плошку, принялась черпать ложкой деревянной ароматное варево. Далебор смотрел на неё, возвращаясь на своё место, не веря глазам своим. Оттаяла, или задобрить его хочет, чтобы не бурчал сильно, что мальца за собой таскать приходится? Да как бы то ни было, а видеть то нравилось ему – вот чего не ожидал.
– Что делать станем? Как Вейю найти нам? – примостилась рядом, подавая снедь в руки.
Далебор глянул в свою плошку, где плавали ароматные кусочки мяса, но есть перехотелось. Укол совести вновь кольнул так остро, что невольно потянуло рану. Выходит, своими же руками отдал её, а то, что могли забрать тати, тут уж ясно стало, когда узнал, что Твердята, которому увести Вейю наказал, убит. Ещё эта Алтан! Надо же было ей под руку попасться.
Далебор отставил плошку, а Огнедара отстранилась, погружаясь в свои мысли, глянула на спящего мальца, и такое странное новое чувство заворочалось внутри Далебора, что стало слишком тесно с лисицей находиться. Вперёд качнувшись, поднялся.
– Куда ты? – позвала было Огнерада.
Далебор не стал ей отвечать, за эти дни полянка слишком близко к нему подобралась, зашагал в сторону простора, уходя от костра. Сон вовсе перебился, да и спал ли он за эти дни? Распорядившись средь кметий, кто где дозор будет вести, сам тоже вызвался, хотя отдых не помешал бы, да разве уснуть? Степь дышала прохладой и свежестью. С одной стороны, сурова была к народам она, но с другой – убаюкивала, как в колыбели, и манили просторы, взгляд всё тянулся к догоравшему окоёму, и толкало что-то внутри горячо броситься вперёд, дышать полной грудью.
***
Вернулся Далебор, едва только-только забрызгал туманный рассвет, к костру прошёл, успевая подкинуть дров, пока совсем не потух – прохладно сильно по утрам стало, да застыл на месте, взглядом уставившись на спящих. Огнедара, укрывшись плотно шкурами, прижимала к себе мальца, да так крепко и бережно, что у самого затеплилось в груди что-то. Как родного обняла, будто её собственный, несмотря на то, что кровь разная. Далебор присмотрелся лучше к мальцу. Дитё оно и есть дитё, хоть как бы степь не закаляла, не делала сильным, а во сне все как дети, и Огнедара, чьё лицо светилось аж в густом сумраке, ложились на щёки веера ресниц – молодая совсем. И стало вдруг любопытно, есть ли у той родичи? Есть ли свои дети? А муж… был? Далебор до сих пор, уж сколько в пути вместе, не знал ничего о ней, кроте только того, что любит своего хазарина. Далебор, выдохнув тяжело, отвернулся, поздно понимая, что засмотрелся чересчур. Позади послышались голоса возвращающихся дозорных – скоро снова в путь. Вернулся к костру, поставив на огонь вчерашнюю похлёбку. И пока управлялся, чтобы поутренничать, завозилась и Огнедара, пробуждаясь.
Глава 81
Не успел Тамир выйти в степь, как напоролся на свору кангалов. Всё оказалось намного хуже: развелось их много, того и гляди заберут земли себе, и так получалось, что всё же оттеснили многие кочевые семьи – в этом Тамир за седмицу убедился, не зря затеял поход этот с князем, иначе на следующее кочевье намного хуже пришлось бы им, а перед зимовьем почистить просторы очень вовремя. Помалу приближался отряд Тамира к горам самым, где раскинулись первое городище хазарское Хамгай и крепость Таруаз – по пути торговому они первыми лежали. Где-то из этих людных мест и сорвался старший брат Тамира, покинув отца ещё прошлым кочевьем. Тамир думал найти его да выспросить правду, да до сих пор сомневался в такой необходимости. Всё же выросли вместе, как ни упрямься, а родство по крови не разорвёшь. И чем ближе двигался на запад, приближаясь к городищам, тем горячее становилось внутри, что порой и дышалось трудно, мысли о брате плавно перетекали, как неспешная река, к мыслям о пустельге. Внутри ворочалось всё, стоило о ней подумать, теперь ошибку свою видел, что спрятать её нужно было надежнее, а он оставил у всех на виду. И всё больше назад тянуло вернуться, хотя Тугуркан её охраняет, и аил Барайшира никто тронуть не должен, только это не утешало, поднималась муть беспокойства со дна, не давая покоя все больше с каждым днём. Нужно отправить дайчан – пусть проверят всё ли в порядке, да Тугуркану весточку передать, чтобы увёз её подальше от неспокойных мест к Переволоке ближе. Теперь только себя корить, что не поступил так раньше.
В майхане становилось всё темнее, опускалась медленно ночь на степь, лагерь после сечи, что развернулась у подножия взгорья, шумел сильно. Воины у костров разбирали добычу да распивали общую чару. Тамир, скинув дегель тяжёлый, омывшись, поспешил к ним, чтобы разделить общую победу, да не успел выйти из майхана, как тут же стражник метнулся к нему.
– Сюда направляются пятеро всадников. Кто-то из наших.
Тамир глянул в глухую темноту, от ярких костров не разобрать даже черту окоёма, кивнул, велев упредить стражников пропустить. Кто же так спешит к нему? Да внутри закололо нехорошо предчувствие. А как увидел могучего Тугуркана, в холодную дрожь бросило – с пустельгой что-то.
Батыр спешился, приблизился широким шагом. На шум уж подоспел и Сыгнак, и Итлар.
– Намар пропала, – сказал, как отсёк, Тугуркан, – сотник приезжал за ней, Барайшир принял его, но он сказал, что за тобой князь послал что-то важное передать, поутру его проводили, а вечером… исчезла пустельга. Она с дочерью Барайшира была, говорит, что уехала Намар сама с сотником.
Пальцы Тамира дрогнули, он сжал их в кулаки, осмысливая сказанное Тугурканом.
– Почему не догнал?
– Догнали, – выдохнул тяжело Тугуркан, – да только опоздал, отряд княжеский разбили кангалы, ограбили, убили многих, а Намар… не нашли её.
Сыгнак качнул головой досадливо, а Тамир будто медленно в кипящую смолу погружался. Глянул на ближника, потом на Тугуркана. И оказалось тяжело принять такое, полосовала ярость изнутри, да только чем она помочь может?
– Я все дороги изъездил, узнал, – продолжил Тугуркан, – …узнал, что один из торговцев Хамгая Буслак вёз на торг полянок. Четверых девиц молодых.
Тамир качнулся вперёд, будто его в спину пихнули, в голову жар ударил, что все мысли от давления такого сгорели. Его Намар на торг везут – билось только, и ярость дрожью по телу прошла, только кого винить, он сам сделал ошибку, оставив её.
– Если уже до городища добрались, то найти её сложно будет, к кому попадёт, в какую сторону увезут, не узнаем, – Сыгнак погладил усы свои густые, сошлись хмуро брови, задумался.
– Но есть ещё слух… – прервал молчание Тугуркан.
Тамир обратил на него взгляд, да почти не видел ничего – так бушевало всё внутри.
– Что? Говори.
Тугуркан глянул на Сыгнака, потом на Тамира.
– Она у Янара.
Тамир шагнул к Тугуркану, заглядывая в глаза.
– Это верные слухи?
– Я не знаю, Тамир, всё, что смог узнать, и сразу поспешил найти сначала тебя.
– Я поеду в Хамгай, – повернулся Тамир к Сыгнаку, – дай распоряжение сворачивать лагерь и двигаться к Куту. За одно и покажем, кто здесь хозяева.
Главное, чтобы сталось не слишком поздно. Не думал, что придётся так скоро повидаться с братом, но, видно, Тенгри-хан по-своему всё рассудил.
Сыгнак только кивнул, одобрение полное разлилось в его взоре, хоть Тамиру ничьё согласие не нужно было.
– Приготовь мне коня и людей, быстро, – отдал приказ стражнику. – Тугуркан, передохни, ты поедешь со мной.
Батыр твёрдо кивнул.
Тамир покинул своих ближников, пошёл обратно. Ворвался в свой майхан, вновь натянул на себя защитные латы, его на куски разрывало от того, что птичка в лапах Янара. Он знал брата, знал, что тот ни в чём себе не откажет.
Глава 82
Найти Янара было несложно, и всё равно прибыли только к вечеру. Лагерь старшего брата раскинулся в устье реки Гаруя, что тянулась до самых гор. И всё же брат решил держаться подальше от города. Приблизиться к становищу оказалось не так легко, дозорные заметили небольшой отряд Тамира, и, стало быть, Янар уже знал, кто к нему явился. Тамир оглядывал окутанным туманным закатным маревом и дымом лагерь и тех воинов, которых брат собрал, верно, за время своего скитания: как оказалось – немало. Где-то здесь Вейя, полоснуло ножом нетерпение. Тамир метал взгляд в поисках её, но, конечно, её где-то держат подальше от глаз чужаков, в одном из гэров, и Тамир едва собой владел, чтобы не кинуться немедленно на поиски, ощутить её в своих руках, прижать к себе, утонуть в зелени глаз. Ревность жгла ядовитым укусом нещадно, застилая багряными всполохами голову – что если Янар касался её?
Тамир, оставив Тугуркана снаружи, вошёл в просторный гэр.
Старший сын Ибайзара сидел возле очага на шкурах. Позади него заворочалась в ворохе шкур какая-то девка, по горлу Тамира судорога прошла, когда голые ноги сверкнули и скрылись под тяжестью мехов. Девушка приподнялась и повернулась, смахивая с лица тёмные волосы, и Тамир смог свободно выдохнуть, будто из груди вынули наконечник стрелы.
– Да прибудут с тобой добрые духи, Тамир, – прогромыхал брат, оставаясь скалой неподвижной.
– И тебе доброй славы, Янар, – поздоровался Тамир.
Янар чуть повернулся взглядом, давая понять рабыне, чтобы убиралась с его постели. Та выскочила голой, прикрываясь руками, отбежала торопливо и принялась натягивать на себя рубаху. Янар мерил взглядом Тамира, пока девка не скрылась в другой части гэра, обходя гостя, стыдливо пряча глаза.
– Что за надобность привела тебя ко мне? Признать, не ждал таких гостей, – качнул головой Янар, – проходи, в ногах правды нет, Тамир, – потянулся к кувшину.
Тамир прошёл внутрь, опускаясь на подстилку, очерчивая взглядом брата. Как давно всё же не видел его. Янар не изменился за это время, разве только волосы отрастил, ещё больше закалилась во взгляде и движениях сталь от кочевий бесконечных.
– Отец тебя послал? Что ему надо? Неужели отлёг от его чёрствого сердца камень?
Вышла та рабыня, одетая уже, собраны густые волосы в толстую косу, она тут же принялась хлопотать, разливая по чашам крепкое питьё, всё так же робея.
– Нет, Янар. Ибайзар меня не посылал к тебе, и он по-прежнему думает, что ты его предал.
Янар качнул головой, усмехаясь, нисколько тому не удивляясь, да всё же тень непонимания скользнула в его взгляде.
– Ну а ты? Тоже так считаешь?
– Ты скрылся, а разве тот, кто не виноват, должен прятаться?
– Я никогда не желал зла родному отцу, меня подставили, а уж кому это было в угоду, пусть Ибайзар разбирается. Я скажу тебе, удивлён, что каган ещё жив, – Янар вдруг застыл и тут поднял взгляд, – или ты привёз мне плохую весть?
– Отец в здравии, по крайней мере, до того мига, как я отправился в кочевье.
– Да, – поднял наполненный рог, – слышал я, что ты с князем дружбу взял чинить, и врагов рубишь, плечом к плечу с ним встав, – усмехнулся Янар, припав к рогу.
Тамир тоже отпил крепкого горячего питья, горло обожгло, упало в нутро выпитое, разливаясь по телу жаром, но нестерпимо жгло другое – скорее увидеть пустельгу.
– Кангалы нападают на наше племя, – продолжил Тамир, – они озверели, управы на них нет, и если не остановить это всё, Янар, будет скверно, и ты знаешь об этом, ведь у них может появиться и другой вождь. Ты не можешь всегда держать татей в управе. – Янар выслушал, лицо его окаменело только, дёрнулся желвак по смуглой щеке. – Верни себе нашу тамгу, – завершил Тамир.
– Значит, ты веришь мне? Веришь, что я никогда не чинил зло отцу?
Тамир сжал зубы, сглатывая горечь с языка.
– Не знаю, Янар, но я хочу тебе доверять, ты – мой брат, – Тамир отложил опустевший рог, перевернув его, поставил на низкий стол. Сжал кулаки на коленях, посмотрев на Янара прямо.
– Так зачем ты приехал? – расправил плечи Янар, отщипнул кусок белой ягнятины, бросил в рот.
– У тебя есть то, что принадлежит мне, Янар. И я хочу это забрать.
Чёрная бровь хазарина изломилась в удивлении.
– И что же это? – спросил, пережёвывая, затвердев, чуть настораживаясь.
Тамир гляну в сторону перегородки, за которую ушла рабыня и, верно, слушала их сейчас. Вернул взгляд к брату.
– Недавно ты купил у торговца Буслака четверых полянок.
Янар прожевал медленно и замер, вперил в Тамира прохладный взгляд.
– Твои, что ли?
– Не все. Одна.
– Вот как… – вновь потянулся к ягнёнку.
– Я оставил её у Барайшира, так вышло, что… ушла она из аила и попала в плен. Она моя, Янар.
– Никто мне не сказал об этом, – сжал челюсти брат, – кто из них твоя?
– Племянница Каручаевкого князя Годуяра, дочь воеводы Гремислава.
– Я понял, о ком ты, Тамир. Маленькая, гордая, упрямая и дикая полянка. Она понравилась мне, хотел оставить её себе. Ты же знаешь, что потерял, того уже не поймать.
– А кто нашёл, тот не ведает, что может потерять – знаю, Янар.
Глава 83
Янар застыл, а потом скользнул взглядом по Тамиру, посуровев разом.
– Ты со мной не расплатишься, Тамир, я отдал за неё большую плату. Я хотел сделать своей. Да не успел… – Янар отлепил взгляд от брата, махнул рабыне, что вышла с новым кувшином.
Девка юркнула к хозяину, склонившись. Он шепнул ей негромко, велев привести одну из пленниц, дочь воеводы, да опустил руку, грубо ущипнув за бедро хазаринку, та багрянцем залилась и пустилась к выходу. И пока ушла за полянкой, Янар принялся расспрашивать о Полесье и князьях, Тамир отвечал, да всё равно поглядывал на полог, всё горело внутри от мысли о том, что увидит Вейю, пустельгу, свою Намар, ускользающую вечно от него, как туман холодный. Сердце билось, туго гоняя по жилам волны жара, а когда полог всё же открылся, и внутрь вошла та, кто всю душу вывернул наизнанку, остановилось, как будто задрожали стены гэра, оставляя только её, пустельгу, освещенную светом очага чуть красноватого. Большие глаза на исхудавшем чуть лице дрожали влагой, взгляд её взволнован, но не испуган, скользнул по Янару, потом перекинулся на Тамира, и, замерев, Вейя моргнула, верно, не веря своим глазам, не веря, что Тамир здесь, качнулась – Тамир заметил – едва устояв на ногах, прочь или, напротив, к нему, то Тамиру неизвестно. Его пустельга, хрупкая, маленькая птичка теперь рядом с ним.
– Она? – спросил Янар.
Тамир глянул на него.
– Да.
– Отведи её назад, пусть ждёт своего хозяина, – распорядился Янар.
– Она не рабыня для меня, Янар, я хочу сделать её своей женой, – отрезал каждое слово.
– Я это уже понял, Тамир, не думаю, что обычную рабыню ты бы стал просить у меня, – Янар усмехнулся, – я тебя понимаю, хороша девка, я бы, может, их не купил, если б не эти глаза зелёные, как луг.
Вейя сжала плечи, верно, не понимая ни слова, о чём они толковали. Рабыня, опомнившись, коснулась локтя Вейи, призывая уйти.
– Постой…
Тамир поднялся со своего места, а Янар чуть откинулся, наблюдая с любопытством. Тамир приблизился к Вейе, не справляясь с необоримым желанием коснуться её, почувствовать кожу, огладить волосы блестящие. Он об этом каждую ночь думал и желал остро свою Намар, и мучился, что далеко она. Когда своей тенью накрыл, Вейя и дышать, казалось, перестала, чуть напряглись плечи, задрожали ресницы, загнутые к самым бровям тёмным, смотрела на него открыто. Как же красива его пустельга. Знала бы как сжимается всё внутри и тяжелеет плоть, жаждая ощутить глубину её, накрыть собой и проникать.
– Ты не сдержала своего обещания, ушла, – сказал по-руси, – почему?
Вейя чуть губы пождала, встрепенулись крылья нос.
– Сдержала. Не по своей воле ушла, хазарич, – сказала то, что Тамир так хотел услышать от неё, ведь знал, что сотник силой её увёл.
Заплескалось волной жаркой по всему телу от голоса её, что мёд, губ сладких, прохладных глаз, в которых тонул всё глубже. Пленила его, оглушила.
– Ступай, Намар, я скоро приду к тебе.
Вейя вдохнула коротко и вздрогнула, когда Тамир щеки её коснулся, проведя костяшками пальцев по губам сочных, пухлым, желанным, и тут же отнял руку, понимая, как с каждым вздохом всё сложнее оторваться от неё, позволил хазаринке увести Вейю. Он проводил её взглядом до самого порога, Вейя всё оборачиваясь, будто ещё поверить не могла, что он нашёл её. Вышла.
Янар угощал щедро, набежали рабыни и ближники брата, загудели голоса в гэре, и душно стало, что даже полог раскрыли. Тамир, как бы слухи ни ходили, а всё же рад был увидеть Янара живым. И надо бы по возвращению в крепость поговорить с отцом, чтобы к своим управленцам присмотрелся лучше, ведь, по словам Янара, Ибайзару опасность грозит. Но сейчас Тамира больше волновала пустельга, мысли вихрем закручивались вокруг неё одной, как сейчас ждёт его в надёжности теперь, его аж шатало от поднимавшейся волны желания, острого, что горло сдавливало. Да только гулянье всё расходилось и, верно, всю ночь будет, Тамир всё же не выдержал такой пытки, поднялся, покидая гэр, отдав распоряжение Тугуркану, чтобы послал Сыгнаку весточку о том, что с братом в ладу разговор прошёл. Направился вслед за хазаринкой, что привела его к другому шатру.
– Можешь идти, – отпустил её и, как только та скрылась, откинув полог, вошёл внутрь, уж не в силах больше ждать.
Вейя у очага сидела, и как только появился Тамир, поднялась торопливо, будто только и ждала его, вытянулась вся гибким стеблем, смотрела долго, а Тамир видел, как летели брызги искр от очага между ними, в два шага пересёк гэр, сковал пустельгу в кольцо рук, оглаживая спину и плечи, под ладонями чувствуя изгибы, кости тонкие, хрупкие.
– Тамир, я… – назвала по имени и осеклась, губы сжав.
Тамир склонился, вжимаясь в её губы своими с таким напором, что Вейя вцепилась в кожаный ворот его лат, держась крепко, раскрывая губы, позволяя ласкать себя. В голове поплыло от того, как сладки губы её, как мягки и податливы, Тамир, тяжело дыша, вцепился в ремни своего дегеля, дёргая завязки, скидывая тяжёлую защиту, что мешала чувствовать гибкое тело Намар. Собрав подол рубахи, задрал его до бёдер, подхватив Вейю, отрывая от земли, пронёс на лежанку узкую, опустил, развязал тесьму портов своих, раскинул ноги, навис, толкаясь твёрдо. Все мышцы натянулись, ощущая глубину горячую, тесную и влажную, жаждущую его принять. Он зашипел глухо, сжимая её плечи пальцами, стискивая до судороги в мышцах, задвигался твёрдо, быстро. Вейя прикрыла ресницы, всем телом содрогаясь, обхватила его пояс ногами, овив шею тонкими, как лоза, руками, вжалась, глубже его принимая. У Тамира внутри будто сорвало всё, все путы порвались, задвигался резче, безудержней, так что рваные горячие выдохи срывались с губ Вейи, переходили на тихие стоны, вздрагивала под ним, двигаясь ему навстречу. Пока острыми осколками не схлынуло напряжения, омыв их обоих горячей волной, проливаясь по телу, вынуждая совершать беспорядочные толчки. Тамир излился прерывисто, лихорадочно почти. Вейя затихла, бессильно вздрагивая всем телом, крепче в шею вцепившись, пока он всё ещё проникал в неё, но уже медленней, а после замер совсем, дыша тяжело, сдержанно, почти вслепую губы её поймал, накрывая своими, крадя горячие рваные выдохи пустельги. Только Тамиру и того было мало. Он огладил спину, прильнул теснее к ней, чувствуя её маленькое слабое и такое ранимое тело. Его птичка. Его Намар.
Неизвестно, сколько так лежали, сплавленные будто слитками горячими вместе. Вейя пошевелилась, тонкие пальчики пронизали его волосы на затылке, сжала их с силой и выпустила, погладив шею, плечи, грудь. Он её руку поймал, целую ладонь горячо.
– Нашёл меня, хазарич, как? – спросила тихо. – Я отца своего встретила, Гремислав тут… он у твоего брата, – сказала и уткнулась в шею его, обдавая кожу дыханием, обожгла, мазнули влагой ресницы.
Туман рассеялся после слов её, он отстранился, обхватив лицо, на него заставил посмотреть.
– И что ты хочешь, пустельга?
Влага в зелени глаз задрожала, затуманивая взгляд её чистый и нежный. Как же скучал по ней.
– Прошу, пусть отпустит его, он ведь послушает тебя, ведь так? Послушает, да? Я знаю, что много прошу, но я не уйду без него, никуда не уйду, – перешёл на шёпот сдавленный слезами голос.
– Слишком много, пустельга, и самое скверное, что не могу тебе отказать, – Тамир сгрёб подол, откинул её исподние, стянул с неё, обнажая всю. Горло перехватило от вида её тела обнажённого с торчащими алыми сосками, в голове потемнело, когда увидел на коже синяки и ссадины. Вейя вся напряглась, потянулась к нему, собирая волосы в пальцах, к себе потянула.
– Меня никто не трогал, Тамир, никто, только ты, – зашептала горячо, с отчаянием, дрожа вся.
Тамир склонился, прихватывая губами вершинку, и сладкая дрожь пробежалась по телу, как Вейя тут же отозвалась на его ласку, такая податливая, ласковая, страстная, Тамира штормило все, глядя на неё. Она откинула голову, открывая шею гибкую, выпустив сосок, Тамир скользнул по тонкой белой коже, целуя каждую ссадину до подбородка, скользя к мочке уха, вдыхая запах её нежный, что сгущался в её волосах липой душной, дурманя кровь, будоража сызнова, наливая силой плоть, тяжелеть свинцом заставляя.
– Никто не трогал… Тами-и-и-ир…
Глава 84
Вейя открыла глаза, оглядывая наполненное мягким белёсым пухом света нутро гэра. Прохлада скользнула шёлком по голым плечам и груди. Вейя потянула покрывало на себя, повернулась да тут же застыла. Постель оказалась пуста рядом. Снова недоумённо огляделась, укрываясь плотнее – уж не приснилось ли всё то, что было ночью, и Тамир на самом деле не пришёл за ней? Да слишком слышен запах его терпкий, чуть горький, а тело от ласк бесконечных, согретое хазарином, отзывалось тягучим томлением, немного даже болезненным, но приятным. Куда он ушёл в такую рань?
Ничего не оставалось, как откинуться на постель и ждать. Ждать, когда вернётся, погружаясь в собственные ощущения, что будоражили, согревали, ласкали. Щёки запылали. Воспоминания ещё слишком горячие, чтобы в спокойствии пребывать, да и бока отлёживать уже не хотелось, хоть было время ещё понежиться, так истосковалась за время пути по мягкой постели да гладкому прикосновению меха, что ласкали кожу, как руки хазарина.
Послышался за пологом шум, а следом приоткрылась тяжёлая кошма. Пригибая голову, вошёл Тамир в одном кафтане, запахнутом на голом теле. Вейя улыбнулась мягко, волнительно, когда жгучий взгляд кагана обдал с головы до самых пальчиков ног, что Вейя невольно их поджала, да не успела спрятаться под меха, как Тамир рядом вмиг оказался. В лицо пахнул запах свежести утренней росы. Вейя втянула его жадно, обвила руками пояс Тамира, скользнула губами по его шее, собирая прохладу, а он запустил руки под шкуры, смял – на удивление – горячими руками бёдра, к себе Вейю притиснул.
– Миней зуелан шувуу[1]...
Вейя ничего не поняла, но этого и не требовалось, от одного голоса его голова кругом.
– Где ты был? – спросила осторожно, чувствуя, как по телу проливается сладкая волна дрожи от сильных рук его, что принялись поглаживать неторопливо колени, и Вейя чувствовала через ткань, как твердеет он весь.
– Говорил с… Янаром, – прошептал в губы Вейи, стискивая мучительно челюсти, вжимая пальцы в бёдра твёрже.
Вейя, сама не понимая что делает – какая сила управляла ею – провела рукой по завязкам кафтана на боку, дёрнула их, пробираясь под ткань, опустила руку к паху хазарина и – никогда бы не насмелилась – коснулась плоти, вздыбленной, горячей. Вейя словно в киселе увязла, тело непослушным стало и мягким вмиг, отзываясь на каждое его прикосновение, вынуждая ответить такой же лаской. Огладила его твёрдо, плоть чуть вздрогнула, отзываясь на её прикосновения, и стены гэра поплыли. Тамир дёрнул с себя одёжу, обнажаясь. Обласкал тут же мягкий свет его золотистую кожу, тело сильное без изъяна, что даже отметины разные от клинков не портили его красоты. И хотелось к каждому рубцу коснуться губами, гладить. Вейя потянулась вся к кагану, а он пальцы в её волосы запустил, сжал в кулаки, к себе притянул, накрыв такими же горячими, как ладони, губами её губы. Целуя жадно, голодно, будто и ждал только добраться до них. Скользил, сминал, кусал, и Вейя отвечала со всем жаром и дивилась тому, как ждала его сама, как хотела... Вейя простонала, когда он вошёл, прижавшись лодыжками к его ягодицам, вздрагивая от влажного толчка. Тамир неотрывно смотрел в глаза, не выпуская из плена своих рук, принялся двигаться твёрдого, размашисто. Вейя тонула в густой черноте его глаз, топкой, горячей, обволакивающей, а он продолжал брать её со всем пылом, обжигая одним лишь взглядом, голосом, словами ей непонятными, прикосновениями.
– Нама-а-ар, – прорычал, на миг прикрывая веки, – ты так хочешь меня… – переходил на её говор, проникая влажно и упруго в неё.
– Да, да… Да-а-а-а! – сорвался с губ крик, Вейя откинулась на постель, поддаваясь бёдрами к нему, прижимаясь к паху, впуская настолько глубоко, насколько могла, ощущая, как её душит сладкая судорога, давая ощущение наполненности и лёгкости почти невыносимой, что хотелось стонать громко.
Нежные размеренные толчки стали сильными и жёсткими, и Вейе нравилась эта грубость, нравилась его мощь и сила, рождая только одно желание – принадлежать ему полностью. Тамир продолжал смотреть на Вейю неотрывно, врываясь в самую душу, Вейя оказалась будто у него на ладони, и уже незачем было прятаться – это стало бессмысленным. Вейя уже сама с отчаянием хотела открыться, отдаться этому мужчине, что ворвался в её жизнь вихрем горячим, неутомимым, диким. Он принял её полностью, принял её беды, промахи, принял её упрямство – всю её целиком, и Вейя ещё никогда не чувствовала себя такой нужной, значимой, желанной, вожделенной, живой. Она нужна ему, как воздух, и он ей тоже. Вейя видела это сейчас в его взгляде, в каждом рваном, почти неуправляемом движении Тамира.
Учащённые дыхания сплелись, и когда волна блаженства стала тугими толчками разливаться по телу, Вейя вцепилась в плечи Тамира, застонала от бьющих всплесков, а он набросился на её губы, крадя сладкую дрожь. Тамир несколько раз рванулся вперёд, а следом резко прижал к себе Вейю, вынуждая двигаться вместе с ним в одном биении, не прерываясь. Вейя чувствовала перекаты твёрдых мышц и упругую горячую твёрдость внутри себя. Сквозь полуприкрытые веки наблюдала за Тамиром, утопая в плавном танце слившихся тел, увязая в удовольствии с головой, продолжая двигаясь ему навстречу и вместе с ним. Тамир, излившись полностью, тяжело дыша, обнял Вейю и остановился. Голова кружилось, и всё плыло, она облизала пересохшие губы, прижимаясь к его покрывшейся испариной груди. Они застыли, дышали шумно и сбивчиво. Тамир взял руку Вейи, медленно поднёс к лицу, прикрыл веки и сделал глубокий вдох, потянув в себя запах. А Вейя замерла, когда взбудоражено дрогнули его крылья носа, обдавая запястье жаром. В этот миг Вейе умереть хотелось от того, каким открытым и настоящим был этот простой жест, как желанна она для него.
В молчании лаская и рассматривая друг друга, казалось, пробыли вечность. Но туман начал спадать, возвращая Вейе скованность и стыд, как лежала под ним, раскинув ноги на постели, но сил не осталось шевелиться – тело дрожало, и всё ещё сжимало лоно его твёрдость, наблюдала, как вдыхает её запах, верно, теперь смешанный с его. Когда Тамир выскользнул, Вейя содрогнулось всем телом – качнулись по бёдрам остатки блаженства, растворяясь в крови. Прохлада туманом хлынула по телу. Каган выпустил руки Вейи, опускаясь на бок рядом с ней глыбой могучей, принялся оглаживать лицо, шею, плечи, грудь, заворожённо, медленно, нежно.
– Твой отец уже собирается к Полесью, – проговорил вдруг он.
Вейя аж приподнялась резко, сладкая марь растворилась вмиг. В неверии посмотрела на Тамира, но во взгляде кагана ни доли насмешки. Вейя сглотнула, обвив руками его плечи, обнимая горячо, крепко, как могла, стряхивая всю чёрствую скорлупу с себя.
– Спасибо, – зашептала, уж не сдерживая слёз, что взялись неведомо откуда, – спасибо тебе за всё.
– Нет, Намар, я жду от тебя другого ответа, жду твоего обещания, моя маленькая гордая птичка.
Вейя застыла.
– Сейчас? Тебе нужен ответ сейчас? – отстранилась, заглядывая в глаза Тамира, чувствуя, как забилась в груди тревога и смятение. Да, она обещала, но ведь не сейчас?
–
[1] Миней зуелан шувуу – Моя нежная пустельга.
Глава 85
Вейя оглядывая Тамира, но всё плыло. Нет, не могла она прямо сейчас дать ответ. Она ведь отца даже не видела, слова ему не сказала. Как он вернётся – не узнает. Как его князь примет и народ? Вейя замотала головой, сжимая с силой веки – не готова она сейчас идти, не готова.
Пронизала пальцами его волосы, потянула, тукнувшись в шею, Вейю затрясло всю от того, как надтреснулось что-то внутри.
– Прости, Тамир, прости, прости, – всхлипывала, горячие слёзы обожгли щёки, никогда Вейе не было так больно, как сейчас, но оставить отца как? – Прости, Тамир. Я с ним должна пойти.
Каган застыл и стал вдруг таким твёрдым и холодным, как каменная глыба. Вейя цеплялась за него, прижимаясь всем телом. Тамир обхватил пальцами её за шею, заставляя отстраниться, на него посмотреть. Вейя почувствовала, что заживо сгорает, как на костре, под его невыносимо выворачивающим душу взглядом. Губы его сжались в твёрдую линию, а тёмные брови под чуть взъерошенными прядями тёмных волос сошлись, и легла суровая складка между ними, делая взгляд ещё темнее. Вейя невольно сжалась, но вовсе не от страха, а от того, как остро свою вину ощутила, своё предательство, обман. Она обманула кагана, обманула Тамира. Но Вейя не хотела, всё не так, да только как объяснить, что в душе творилось, какая сумятица страшная?
– Ты сделала свой выбор, – разжал зубы, процедил, едва ли не прошипел, выпустил Вейю, чуть оттолкнув, поднялся.
Вейя подтянулась вся, одёргивая себя потянуться, проглатывая слова, чтобы остался с ней. Да только зачем? Она уже сказала всё – ничего не вернуть. Наблюдая, как Тамир одевался злыми рваными движениями, как непроницаем стал стальной взгляд. Всегда горячий Тамир сейчас был холоднее стужи. Вейя пождала дрожащие губы, когда он, одевшись, взял ковш, начал пить жадно, быстро, осушив всё, застыл на миг, а потом – Вейя зажмурилась – когда ковш с гулким треском раскололся о столб. В голове всплеснул звон, что Вейя невольно зажала уши ладонями, зажмурившись крепко, а когда открыла глаза, гэр уже был пустой. Вейя дёрнулась броситься за Тамиром немедленно, да тут же остановила, себя кусая губы до крови, смотря затуманенным взглядом на полог.
– Прости, – прошептала одними губами и потянула на себя шкуры – холод сковал плечи, ручьём протёк между лопаток.
