Текст книги "Омут. Книга вторая. Углы"

Автор книги: Владислава Черкашина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Протянул бумажку мне. Внимательно вглядевшись, я поняла, что это и вправду план замка, но больно уж миниатюрный. Кроме того, стены и перегородки, да и весь он был из рукописного текста. Вот почему, на первый взгляд показалось, что это каракули. А все-то дело в том, что если вдруг поймают, то и не поймут ничего.

– Как интересно, – в задумчивости прокомментировала я.

– Я сам ее создал, – гордо произнес Умник.

– Да-а, и полностью оправдал свое прозвище, – я продолжала разглядывать карту, после аккуратно сложила листок и засунула в карман.

Находясь в прекрасном настроении, я вышла из комнаты и натолкнулась на Мередит. Она почему-то была одна.

– Где позабыла свиту? – не выдержала я, проходя мимо нее.

На самом деле на протяжении всех этих недель я абсолютно не обращала внимания на тех окружающих, которые меня не интересовали.

– Что? – не своим голосом вопросила она.

– Я говорю, где свиту забыла? – теперь и я остановилась, с любопытством оглядывая девушку.

Забавно, в ней все было не так: нет типичного выражения самодовольства, ни вечной ухмылки, наоборот, Мередит казалась забитой и закомплексованной.

– О чем ты говоришь, Дора? Ты пугаешь меня, – я заметила сильную царапину на ее шее, которую она искусно пыталась спрятать шарфиком, – с тобой все в порядке?

– Да, я, наверное, после смерти еще не отошла… – я задумчиво попыталась отделаться от нее.

– Это и вправду было ужасно. Я до сих пор за тебя переживаю. Ты словно и не жила здесь раньше, – сочувственно и искренне пролепетала девушка.

– Откуда у тебя царапина на шее? – указала я на ранку.

– О, это Линда пошалила, – едва слышно попыталась съюморить.

– Линда – моя соседка? – я не поверила своим ушам.

– Ну, да, – Мередит пожала плечами.

– Ты уверена? – на мой вопрос она не успела ответить.

Из-за поворота появилась когда-то бывшая свита Мередит, только во главе, широко улыбаясь, шла та, о ком только что была наша речь. И эта Линда была так не похожа на прежнюю – что еще посмел изменить Тим? Все прошедшие дни я как-то не общалась ни с Линдой, ни с Тимом. Боги, я даже не спрашивала у своей соседки, как проходят ее дни. И совсем не обратила внимания, что и она не задавала встречных вопросов. А что если мы с ней враги, а я и не знала.

– Мередит? – брезгливо воскликнула Линда.

Я заметила за собой, что за это время ни разу не слышала голос своей соседки. Он совсем изменился, стал таким, каким раньше был у девушки с царапиной на шее. Тим будто бы поменял их местами. Линда напоминала карликовую рыжеволосую фурию.

– Я же отправила тебя делать мои домашние задания, – тем временем продолжала девушка со свитой, – а ты отлыниваешь от работы?

– Что ты, Линда, я как раз шла в библиотеку, – испуганно заверещала Мередит, кивнула мне и помчалась прочь.

Мы молча послали взгляды ей в спину, только у каждого взгляд был своим. Мой выражал неистовое удивление. Небо опять поменялось местами с землей. Бедняки стали богатыми, миллионеры нищими, калеки здоровыми, психи учеными, а Мередит «шестеркой» на побегушках. Не верю ни глазам, ни ушам, ни фактам и тем более ни этой чокнутой действительности.

– А мне ты ничего не хочешь сказать? – я с вызовом задала вопрос Линде, когда та собралась двинуться в путь.

Взглянув на меня так, будто оказывала великую честь, словно нехотя, она промолвила:

– Да, мистер Барнер попросил тебя не опаздывать на сегодняшнюю тренировку, – свита захихикала с нею во главе и так они пошли своей дорогой.

Пожалуй, я точно сойду с ума, если сейчас же не найду Тима. Но сперва я отправилась в библиотеку вправлять мозги Мередит. Она что, потеряла чувство самодостоинства? Даже Линда в той действительности не была такой. В огромной по масштабам библиотеке, забившись чуть ли не в дальний угол, за горой книжек пряталась Мередит. Странно, ведь Линда училась на юридическом факультете, как же певица могла выполнять ее домашние задания?

– Привет, – прошептала я.

– Привет, – украдкой улыбнулась Мередит, поправив очки на носу.

Честно признаться, эта Мередит мне нравилась куда больше прежней, да и новые очки придавали ей некий шарм, но вот моя соседка… Сплошные крайности, а ведь так нельзя. Нет-нет-нет, совсем нельзя.

– Что ты делаешь?

– Домашние задания Линды, – тихо ответила девушка, не отрывая глаз от учебника.

– Зачем?

– Ей нужно сдать их…

– Ей, а не тебе, – строго произнесла я.

– Она попросила их сделать…

– Попросила или приказала? – немного язвительно уточнила я.

– Дора, – Мередит устало сняла очки и потерла переносицу, – мы миллион раз на эту тему говорили. Я не ты, я не могу просто взять и треснуть ей… Сегодня попыталась сказать что-то против и вот, сама видишь, – она приоткрыла царапину на шее.

– Но так нельзя, – упорствовала я.

– А как можно? – резонно вопросила девушка, уставившись на меня глазами, почти плавающими в слезах.

– Успокойся, – велела я строго, – я что-нибудь придумаю.

– Не надо. У тебя своих проблем хватает, – ее страхи так и бегали по лицу.

– Не бойся ее, – я оглянулась вокруг, – я обязательно что-нибудь придумаю, – повторила обещание, как мантру.

– Я не боюсь ее, а волнуюсь за тебя, – Мередит дружески посмотрела на меня, будто влезая в самую душу.

Такой взгляд тяжело выдержать, и я не смогла, отвернулась, будто оглядываясь назад. Взгляд ухватил часы на стене. А у меня еще были планы. Я и так прогуливаю занятия по стрельбе из лука. Но теперь они мне не особо нужны, весь материал я вполне удачно уже изучила. Схожу на эти занятия послезавтра. Кстати, преподаватели даже удивились, как это я так быстро стала хорошо стрелять.

Еще когда я была у Умника в комнате, мы с ним договорились, что он поможет камерам не заснять меня. Как хорошо, что парень не стал уточнять, зачем и для чего мне план замка. Наскоро попрощавшись с Мередит, я отправилась на поиски Тима. Для начала поговорю с ним, а потом займусь таинственной девочкой – она-то точно никуда не денется… надеюсь.

Я столкнулась с парнем, когда он возвращался со стрельбы из лука и входил в замок. Подтолкнув его в ближайший сад, напоследок осмотрелась, не следят ли за нами.

– Рассказывай, что ты наделал? – грозным шипящим голосом произнесла я.

– Что именно? – будто бы не понял.

– Не строй из себя овечку, – усмехнулась я, – почему Мередит и Линда так сильно поменялись?

– А, ты об этом, – нехотя промолвил он.

– Ну, не о Второй же Мировой войне, – ехидно вставила я.

– Я просто решил слегка упростить тебе жизнь, – опять собой доволен.

– Мне или себе? – он понял, что я имела в виду.

Лицо парня резко изменилось. Мне думается, Тим готовил сильный и мощный ответный удар, но ему помешал голос из-за кустов. Незнакомец отодвинул несколько веток, раскрыв наше укрытие.

– Воркуете, голубки? – усмехнулся парень, шедший в обнимку с какой-то девушкой, и они прошли дальше.

Удивленно оглядывая неизвестных, мой взгляд как-то случайно встретился со взглядом парня, который стоял чуть дальше. Но раньше, из-за пары, его не было видно. Лицо Тристана было каменным, он явно отчетливо услышал фразу, перебившую наш с Тимом разговор. Он как-то сверкнул глазами и почти бегом скрылся в переходе.

– Вот черт! – выругалась я.

Теперь опять будут проблемы. Что ж, если Мередит не встречается с Тимом, а Линда не влюблена в Умника – что достоверно не известно, то и мне нет смысла продолжать глупые отношения с Тристаном.

Тем же вечером я пришла к ним с Михаэлем в комнату. Майка и Умника еще не было, мой почти парень лежал на своей кровати и читал книгу с безразличным видом. Я присела в кресло Михаэля, терпеливо ожидая, когда Тристан посмотрит на меня.

– Может, хоть что-нибудь скажешь? – я не выдержала первой.

– А что тут сказать? – отстраненно вопросил он.

– Мог бы и взглянуть на меня, все равно не читаешь, – начинала злиться я.

– А что я там не видел. И, кстати, я читаю.

– Ага, сквозь бумагу? – язвительно воскликнула я, так как он минут десять не переворачивал страниц.

На моем вопросе парень захлопнул книгу и, отбросив ее, словно прокаженную, сел прямо. Но при этом, продолжая игнорировать мое присутствие.

– Ладно, с меня хватит, – я встала, – даже если я тебе маленько нравилась, так продолжаться не может.

– Как так? – взглянул наконец-таки.

– Так, как оно есть сейчас. Предлагаю расстаться, – не моргнув и глазом, сказала я.

– Почему ты берешь на себя все функции? – не встал, а прям, подпрыгнул как на пружине.

– Что беру?

– Ты предлагаешь встречаться, не даешь себя даже чмокнуть, а потом сама же предлагаешь расстаться, я тебя не понимаю.

– Если честно, я тоже, – искренне произнесла я, – но так будет лучше. Удачи! – не дав вновь открыть ему рта для глупости, я стремительно вышла прочь.

С души как лавина сошла, и стало во много раз легче дышать.

11

Никогда не любила войны: ни истории о них, ни фильмы, ни книги, ни само их наличие. Знаю, об истории человечества необходимо знать все, как мирное время, так и военное. Но ничего не могу с собой поделать – как не любила войны, так и не люблю. Война – это в принципе ужасно, когда не воюющее население не имеет понятия, что ему делать, все бегают туда-сюда, а кто-то тем временем стреляет над их головами, да и в них самих тоже. Самая ужасная разновидность войны – Гражданская, Освободительную хоть понять можно. А когда идет Гражданская, народ вообще смятен. Вспомним Гражданскую войну в России в начале XX века – ее рамки до сих пор не точны, то ли с 1918 года по 1920, то ли с 1917 по 1922 год. Когда воевали Красные и Белые. Историки называют Белое движение – местью, а Красных – властью или как-то так. Но что происходило в самих городах, деревнях и селениях… Шло Белое движение и все грабило и убивало, за ним шли бывшие помещики и отбирали у крестьян землю назад – либо собирались отобрать. И тут же потом приходили Красные и под чистую сметали урожай с этими комбедами и продотрядами.

Наша учительница по истории в школе – как давно это, кажется, было, а всего-то год назад – говорила, что Ленин был думающим человеком. Вот он и подумал, что крестьянину дороже: часть урожая или земля? И придумал сначала продналог, а потом и продразверстку. Гражданская война кое-как закончилась. Но кому от этого легче? Уж лучше бы ее вообще не было. Хотелось бы мне посмотреть в глаза тому чудовищу, что впервые развязал самую первую вооруженную войну… А некоторые еще на этом деньги делают – просто изверги.

К чему весь этот экскурс в историю? А к тому, что я сидела на истории Мира, где преподаватель рассказывал об очередных вооруженных восстаниях. Сев почти в самом конце аудитории, я внимательно разглядывала карту, нарисованную Умником. Причем занималась этим делом уже третий или четвертый час. В конце концов, все прояснилось и стало доступным для ума.

Вместе со звонком я вылетела из аудитории и помчалась по тому долгому пути, по которому можно было попасть в необходимую комнату. Все-таки мне казалось, что на самой лестнице должен быть потайной ход, но Михаэлю о нем явно не было известно – а еще Умник! Ну, да ладно, и так сойдет.

Я пробежала несколько пролетов лестниц, живописные коридоры с картинами на стенах, пару аудиторий, периодически сверяясь с планом. Рисунок привел меня в небольшую комнату с книжными стеллажами – это что, тупик? Но на карте нарисован проход. Прикрыла за собой дверь и принялась обшаривать каждую полочку и угол, выдвигала книги, дергала за светильники и бра. И вот, наконец, когда я выдвинула слегка две книжки, один стеллаж отодвинулся, приоткрыв проход. Стоило мне войти в него, как стеллаж-дверь закрылся. Все погрузилось во тьму, так что шла я по наитию. Опять уперлась в тупик. Стала что было силы толкать стену. Промучившись не одну минуту, устало облокотилась на боковую стену, воздуха не хватало. Но, видимо, мое тело на что-то нажало, и стена отодвинулась.

Я оказалась в среднего размера комнате. Здесь, как и в предыдущей, повсюду стояли стеллажи с книгами. Но не было даже окошечка, только вентиляционное отверстие. Старинная кожаная кушетка, как в кабинете у платного психотерапевта. А за ней, я не сразу заметила, в месте между самой кушеткой и книжным стеллажом лежала девочка лет четырнадцати-тринадцати. Но не просто так, она лежала на фактически голом ковре. Вокруг нее было что-то сверкающее и переливающееся различными цветами радуги и все это было, как бесформенная клетка. Мгновением позже я поняла, что девочка не спит, а плачет.

– Привет, – осторожно промолвила я, – что-то случилось?

Она резко подняла на меня голову и с широченными от ужаса глазами взмолилась.

– Пожалуйста, не надо, я буду хорошо себя вести, я обещаю, – и зарыдала еще сильнее, вжавшись в пол.

– Эй, – я попыталась дотянуться до нее, но меня ударило током, – ой! – взвизгнула я от неожиданности и боли.

Девочка села прямо и теперь уже удивленно смотрела на меня.

– Ты настоящая? – я обратила внимание, что она весьма симпатичная.

Темно-русые волосы волнились до самого пола, будто ее никогда не подстригали. Насыщенные травянисто-зеленые глаза. Сама же она одета в светло-голубое платье в разноцветные маленькие цветочки. Ноги были босыми.

– Да, я настоящая, – смущенная ее вопросом, ответила я.

– Дора, – взмолилась она и попыталась встать.

Тут мне открылось, что сидела она на небольшой арабской подушке. Но самое жуткое то, что на ее ногах были цепи, которыми она была прикована к стене. От, видимо, долгого сидения ноги плохо ее слушались, и она встала, покачиваясь.

– Как бы я хотела тебя обнять, – попыталась просунуть руки сквозь подрагивающие прутья клетки, но те быстро ее ужалили, – ай, – из ее глаз все еще лились слезы.

– Подожди, мы знакомы? – изумилась я.

– А ты не помнишь? – не менее удивленно и даже как-то обреченно спросила она.

– Прости, дело в том, что некоторое время назад я… – замялась, подбирая нужное слово, – умерла, а потом воскресла, – ее глаза стали в несколько раз больше.

– Как это было? Я надеюсь, не из-за бури? – испуганно пролепетала она.

– Нет, я отравилась чем-то, и все решили, что я умерла, но на самом деле нет, – минутку, перемотаем пленку, что она сказала про бурю?!

– Хвала Небесам, а то я себя так ругаю, тебя-то все нет и нет, – соленый фонтан хлынул из ее глазниц.

– Успокойся! Со мной все в порядке. Но погоди, что ты сказала про бурю? – вновь это вселенское удивление на ее лице, – просто из-за смерти и всего такого я ничего не помню, и узнаю всех и вся по новой.

Она понимающе кивнула.

– Это многое объясняет…

– Например?

– Например, что ты так долго не приходила. Раньше навещала меня раз в неделю, а иногда и чаще, – она опустилась на колени и поудобнее устроилась на подушке.

– Понятно. Но ты не ответила про бурю. И еще, как тебя зовут?

– Шарлиз Кейн, четырнадцать лет, моя нервная система напрямую связана с устройством погоды, – как по учебнику, бесцветно принялась отчеканивать она, – директриса создала специальное энергетическое поле, которое не выпускает меня.

– А цепи?

– Это просто на всякий случай, они верят, что цепи смогут удержать меня, если поле вновь разрушится, – горько хмыкнула девочка.

– Выходит, тебя держит только энергетическое поле?

– Нет, не только. Еще поле страха, которое создал профессор Девур…

– Преподаватель по истории Мира? – изумилась я, он всегда казался мне таким милым старичком.

– Да, – подтвердила она, – его-то поле и удерживает меня в стрессовом состоянии.

– Почему?

– Потому что оно выпускает все самые тайные и сокровенные страхи наружу. И я их очень боюсь…

– На то они и страхи, – я передернула плечами от мысли, которую тут же озвучила, – а это поле страха работает только на тебя?

– Да, – она рассматривала свои пальцы, которые тут же выкручивала и будто хотела сломать, – из-за того, что я под постоянным контролем своих же страхов и энергетического поля, я не опасна.

– Прости что перебиваю, но что ты говорила про бурю? – осторожно вставила я, сев на край кушетки.

– О, энергетическое поле почему-то исчезло, и страхи фактически захватили меня. Я начала паниковать, но почти сразу прибежала директриса и восстановила энергетическую клетку, сквозь которую мои силы не просачиваются.

– Теперь понятно, – задумчиво промолвила я, – только вот, что могло разрушить клетку?

– Я не знаю, – она грустно пожала плечами, – а ты, правда, ничего-ничего не помнишь? – Шарлиз с надеждой взглянула на меня.

– Правда.

– Это плохо, – уже серьезно и без оттенков грусти.

– Почему?

– Потому что теперь ты не знаешь, где искать девушку с особенной кровью, – в эти минуты Шарлиз напоминала взрослого человека.

– Какую девушку? – с подозрением уточнила я.

– Ту, чья кровь может сделать нас обычными людьми. Ты, разумеется, не помнишь, как Тим помог тебе переместиться на большую землю?...

– Приостанови лошадей, – резко перебила я, – причем здесь Тим? Откуда ты его знаешь? И вообще, как давно ты здесь?

– С рождения. Когда я родилась в мире обычных людей, с моим первым криком произошло землятресение, а пик был под зданием родильного дома, которое мгновенно разрушилось. И мама умерла, – вновь грусть и апатия в ее голосе, – а Тима я знаю потому, что ты сама его просила меня найти. Потом он просто несколько раз перемещал тебя сюда, либо приходил один. После того, как он переместил тебя на большую землю, где ты собиралась найти ту самую девушку, я больше не видела ни тебя, ни его.

– А ты случайно не помнишь, как звали эту девушку? – убивающая мысль прыгала в голове, как на батуте.

– Кажется, ее звали… М-м-м, – она напрягла память, – да, ее звали Элль.

– А фамилия? – сердце рухнуло в пятки, как с Эвереста.

– Как у тех братьев-сказочников, только слегка измененная, – Шарлиз опять напряглась в пружину, – как же, как же… Грим, да, точно – Элль Грим, – больше всего я опасалась, что она назовет это сочетание.

– Вот так номер, – если б я не сидела, то точно упала бы.

– Ты ее не нашла, верно?

– Не то чтобы, – пожалуй, не стоит ей пока говорить, что я и есть та самая девушка с особенной кровью, – зачем тебе становиться обычной? – этот глупый вопрос сам вылетел из моих уст, как непослушный птенец.

– Это нужно было и тебе, – поправила девочка, – мы бы сразу перестали быть нужными и интересными Академии и смогли вернуться в обычный мир, где остались отец и бабушка с дедушкой – я ведь никогда их не видела…

– Выходит, твои родители обычные люди? Как же ты стала такой?

– Французский профессор сделал нас такими еще в утробе матери.

– Кого нас? – до этого я думала, что она говорила обо всех в целом.

– Тебя и меня, – терпеливо ответила она, скрывая главного.

– Но причем здесь я?

– Ну, ты же вроде бы моя старшая сестра, – девочка замялась моему напору и небывалой бестолковости.

Вот так новость. Да, дела плохи, просто отвратительно ужасны. Что же делать? Выходит, Дора искала меня, а нашла свою смерть. А я в ее теле обнаружила ее младшую сестру. Это объясняет внешнее сходство моей оболочки и внешности Шарлиз. Бедная девочка, мечтающая стать совсем обычной школьницей.

– А как ты учишься? – решила на время обойти тему родства.

– Ко мне приходят учителя. Их приводит директриса, и они занимаются со мной под ее присмотром. А иногда вместо нее приходит ее племянница.

– Аня?

– Да.

– Ничего себе, – вслух изумилась я.

– Я бы очень хотела стать обычной. Ведь никого, кроме тебя и Тима, из детей я не видела, – поделилась она мечтой.

– Стоп. Тим сказал, что я попала на остров в семнадцать лет, – вдруг вспомнила я.

– Да, до этого папа тебя прятал, чтобы они не нашли.

– Но зачем?

– Он очень любил нас и маму. И он не сразу спохватился, что меня забрали. А потом однажды бабушка рассказала тебе про меня и про то, как можно попасть на остров. Тогда ты решила найти меня. Уже здесь, на острове, ты услышала в разговоре с кем-то, что где-то есть девушка с особенной кровью. Ты говорила, что найдешь ее, и все изменится. Мне не придется больше сидеть здесь и я, наконец-таки, выйду на улицу…

– Ты что, ни разу не была снаружи? – ужаснулась я.

– В том-то и дело, что нет, – глубоко вздохнула она, – а так бы хотелось босиком по утренней траве пробежать куда-нибудь к речке или роднику с чистой морозной водой. Сорвать по пути пару ароматных цветков, чей запах бы обманывал, что это конфета или засахаренный цветок. Хотелось бы постоять на краю пропасти и пропускать через себя отталкивающий ветер… – все это она говорила с закрытыми глазами, а потом открыла и оглянулась вокруг, – я свободна, только когда читаю книги.

Мое сердце сжалось в маленький кулачок, и было желание этим кулачком отталкивать каждого, кто причиняет зло этому светлому человечку. Но тут я взглянула на часы и ахнула.

– Совсем забыла про тренировку, – печально посмотрела на нее.

– По плаванию? – уточнила Шарлиз.

– Да, – я собралась вставать, но возглас остановил меня.

– Не ходи!

– Что? Почему? – если б она могла, то крепко бы схватила меня за руку.

– Ты не помнишь, но неужели сейчас ни разу не замечала, что в воде с тобой кое-что происходит?

– Ты о жабрах? – облегченно догадалась я.

– Нет, о том, что ты начинаешь превращаться в русалку, – я улыбнулась, но ее встревоженный вид снял мою улыбку.

– Я не понимаю, – я пододвинулась ближе к клетке.

– Между твоих пальцев появляется пленочка, как на ластах. До того, как Тим тебя переместил на поиски, ты перестала ходить на тренировки. С каждым разом все труднее и труднее выбираться из воды.

– Я как-то не замечала, – с сомнением произнесла я.

– Но времени и вправду много, скоро придут со мной заниматься. Тебе пора, – ей явно этого не хотелось.

– Что ж, до встречи, – я направилась туда, откуда пришла.

– Не в ту сторону, – и она объяснила, как пройти сквозь стену, чтобы сразу попасть на длинную лестницу.

Я пообещала вернуться и помчалась прочь. Быстро спустившись с лестницы, фактически пробежала до своей комнаты и тут резко остановилась. Сейчас лучше спрятаться в библиотеке, где тяжелее найти студентов, чем в своей комнате, коли уж я решила прогулять тренировку.

До самого закрытия – почти до полуночи – я проторчала в библиотеке за разными книжками. Сама при этом постоянно вспоминала наш разговор с Шарлиз. Плюс еще с Мередит надо что-то делать. А про Линду я вообще молчу. Но с утра лучше навестить Эмми – интересно, знает ли она о том, что у меня есть младшая сестра?

12

Как назло все три дня подряд, что я ходила к Эмми – она болела. Приходилось говорить: «да мне жаль», «пусть выздоравливает» и «увидимся». На занятия по плаванию я сходила всего один раз, дабы убедиться в правоте Шарлиз. И, между прочим, убедилась. Когда тренер попросил меня, как обычно, посидеть на дне, чтобы выяснить, сколько времени я могу находиться под водой, я сидела и рассматривала свои руки и ноги. Между пальцев и вправду была какая-та пленочка – мягкая, гладкая, плавная, почти прозрачная. Но стоило выйти из воды, как эта штука превращалась в сопли и отваливалась в душе, когда я мылась. Вот черт! Только этого мне не хватало, почему раньше сама не заметила? Или просто думала: «Ах, какая я молодец, как плавать умею». Сама наивность. Там где дело рук не природы, всегда будут побочные эффекты.

Я соврала тренеру Барнеру, что плохо себя чувствую. А потом вообще попросила Умника подделать мне справку о том, что я больна и, как минимум, месяц не должна плавать. У славного седеющего старичка не возникло подозрений в моей искренности и подлинности справки.

Одним вечером я попросила Михаэля помочь мне попасть туда, где я уже была однажды. Все-таки мировой это парень – всегда поможет, поддержит, подскажет, просто друг с большой буквы Д. Повезло Доре, а вот мои друзья… Они есть, конечно, ну, или по крайней мере, я надеюсь, что они еще есть. Наверное, они просто должны быть… Правда, в данном случае выходит, что я пользуюсь человеком по полной программе. Но ничего, если вдруг Умнику понадобится моя помощь, я с радостью помогу.

Итак, он согласился и после того, как настроил камеры под свой контроль и дал мне карманную рацию, я отправилась навестить Шарлиз. Только в этот раз мне уже был известен короткий путь, по которому я и попала в ее комнату – если это можно так назвать. Девочка сидела на подушке и читала книгу. По рации Михаэль сообщил, что настроил камеры в этой комнате на то, что они будут показывать, мол, все в порядке, Шарлиз сидит одна и читает книгу.

– Привет, – тихо промолвила я.

– Дора! – воскликнула девочка и вскочила на ноги, в порыве она было собралась двинуться ко мне, но прутья больно ужалили ее, о чем говорила гримаса, исказившая ее прелестное личико, – иногда просто забываю об этой дурацкой клетке.

– И это странно, – поделилась я мыслью, – я бы вряд ли смогла забывать.

– Поживешь в ней четырнадцать лет, тогда поймешь, – поучительно и даже слегка пафосно произнесла она.

– На счет четырнадцати лет, – вспомнила я, – хотела спросить, – она внимательно посмотрела на меня в ожидании, – ты умеешь управлять своей способностью?

– Ну, я думаю, если бы не было всех этих полей, то наверняка научилась бы, – откровенно промолвила девочка.

– Хорошо. А как ты думаешь, находясь в клетке, ты можешь тренировать свои способности на различных предметах?

– Не знаю, – она задумчиво пожала плечами, – нужно пробовать.

– Отлично, – именно это я и хотела услышать.

Я подошла к ближайшему книжному шкафу, открыла стеклянную створку и взяла небольшую фарфоровую вазочку. Затем вернулась к Шарлиз и осторожно сквозь прутья передала ей в руки. Эти самые прутья намеревались кольнуть меня, но так как руки были с двух сторон – девочка протягивала свои, чтобы поймать вазочку, то прутья не могли решить, кого им ужалить, потому мы обе остались невредимы.

– Что мне делать? – спросила Шарлиз.

– Не знаю, подумай о чем-нибудь и направь все свои мысли на вазочку, – а сама я села опять на край кушетки.

– Ладно, – девочка смотрела то на меня, то на предмет в руках.

Она осторожно поставила перед собой фарфоровую вазочку и, как йог, скрестила ноги, закрыв глаза. Сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Затем на ее лобике пролегла морщинка, девочка напряженно думала о чем-то. И в следующую же секунду вазочка разлетелась на мелкие кусочки от мощной молнии. Правда ни я, ни Шарлиз не поняли, от чего молния – от сил девочки или просто прутья незаметно подступили к предмету на полу.

– Попробуй еще раз, только без молний, – я подала ей хрустальную пепельницу, – кто курит?

– Никто, это вазочка для конфет, – улыбнулась она.

– А я думала это пепельница, – я вновь присела на край кушетки.

Шарлиз приняла позу «лотоса», только на этот раз девочка напоминала тибетского монаха. Я даже усмехнулась своей мысли. В это время над пепельницей для конфет появилась небольшое пушистое облачко, стремительно превращающееся в грозовую тучу, но не успела капнуть и капелюшечка, как из тучки появилась молния и расколола не разбиваемый хрусталь пополам.

– Значит, все-таки это было стекло, – с легкой иронией промычала я.

Сама Шарлиз была собой не довольна, о чем я учтиво ее спросила. Девочка ответила, что изучила множество книг по психологии, чтобы жить в мире с собой. А сейчас использовала всего два приема, но они почему-то до конца не сработали, ведь в итоге предмет взрывался. Мы договорились, что она будет продолжать занятия. Я собрала много чего бьющегося и не совсем – со всей комнаты и после определенной операции передачи, она спрятала их за кушеткой, так чтобы не было видно никому, кроме нее самой. Наверняка преподавателям не придет в голову заходить за кушетку. Когда они приходят, то садятся на нее, стараясь не смотреть на Шарлиз – может, их все же мучает совесть? В любом случае, мое беспокойство о том, что могут заметить ее попытки совладать со своей способностью, она усыпила. Мы попрощались, и я ушла.

Я вышла на лестницу, проход за мной тут же закрылся. Стремглав я помчалась вниз и на последнем повороте чуть не врезалась в поднимающегося по встречной полосе парня в зеленой форме. Я бы не обратила на него внимания, если б он не сказал:

– Привет.

– Привет, – на автомате выпалила я и лишь затем, как в замедленном повторе, повернулась и взглянула на него.

– Как твои дела? – продолжал Тим.

– Отлично, – сквозь зубы ответила я, – а если бы ты не вмешивался, то были бы еще лучше, – оттенки сошли с моего лица, превратив в бледное полотно.

– Ну, уж прости, что пытался спасти те…

– Я тебя умоляю! – резко перебила я. – Прекрати себя успокаивать этой наивной мыслью, – с откровенным сарказмом молвила я.

Думается, он стал во много раз бледнее меня. А к концу моей фразы его щеки и уши принялись набирать цвет, как быстро поспевающие яблоки.

– Всего хорошего, – бросила я фразу ему в лицо и, развернувшись, быстро слетела вниз.

Не знаю, сколько он там простоял, как часовой у Букингемского дворца, но на ужине его не было видно. Впрочем во время вечернего приема пищи мне было совершенно не до него. Я почти мгновенно отыскала Мередит, одиноко сидящую в дальнем углу. Не понимаю, почему эта девушка все время стремится спрятаться в углах? Ведь это смешно – легче всего найти что-то или кого-то именно в углу. Так или иначе, а она мирно сидела и бесшумно поедала нечто, лежащее на ее подносе.

– Новый эксперимент поваров? – полюбопытствовала я.

От моего голоса несчастная аж подпрыгнула. Скрыв улыбку, я приземлилась напротив нее. Мередит закашлялась, я перегнулась с желанием постучать ей по спине, но она жестом попросила не делать этого.

– Все в порядке, ты просто меня напугала, – она отпила воды, – уф, не делай больше так, ладно?

– Ладно, если ты не будешь забираться в такую даль, – произнесла я, оглядываясь вокруг.

С моего места было отлично видно всю залу. Вот у раздаточного конвейера началась перепалка двух голодающих, на входе с брезгливым видом показалась Линда и ее свита. У противоположной стены вдоль окна рассаживались студенты в красной форме, среди которых я углядела макушку Михаэля. Рядом с ним восседали два парня в сине-голубой форме, наверняка, близнецы.

– Кого ищешь? – раздался голос Мередит, она смотрела туда же, куда и я, только знать бы на кого смотрела она.

Я вдруг вспомнила, что в той, другой, реальности Михаэль был влюблен в Мередит. И вдруг почему-то размечталась, что в этой они могут спокойно дружить. К тому же эта Мередит – настоящий человек, со всеми включающими данное понятие составными. Но визави была слишком забита, а Михаэль – испытывает ли он здесь к ней то, что и тогда? Это известно, как говорится, одному Богу.

– Знаешь, мне вчера за ужином показалось, будто Михаэль, – она произнесла его имя совсем тихо, – любовался мною…

– Что? – я не сразу поняла, о чем она.

– Он как-то странно улыбался, – не обратив внимания на мой вопрос, продолжала она, – нет, конечно же, он просто усмехался, – и тут же обрубила мосты.