Текст книги "Омут. Книга вторая. Углы"

Автор книги: Владислава Черкашина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

– Тебе не надоело притворяться? – истерично вопросила она перед сном.

Любопытное начало.

– Прости, не понимаю, о чем ты, – чистосердечно призналась я.

– Да брось ты! Вы встречаетесь с Михаэлем, могла бы мне мозги не пудрить и откровенно сказать, – на ее глазах проступили слезы.

Бедняжка, как же долго она все копила в себе. Вот интересно, давно она планировала этот разговор или все вышло спонтанно, экспромтом? А, нет, судя по вымеренным по секундам трагическим паузам, Линда тренировалась.

– С чего ты взяла, что мы встречаемся? – спросила я с предвкушением того, что она может сказать: «А, попалась! Шучу, конечно».

– Он сам сказал, – ее голос сорвался, очень многое девушка бурчала себе под нос, что я не могла разобрать.

– Когда сказал? – я старалась сохранять спокойствие.

– Сегодня, пару часов назад, – моя соседка терла лицо руками, будто пытаясь проснуться.

– Это неправда, – не моргнув и глазом, ответила я, сохраняя полное спокойствие, все равно она мне не верит.

– Ты врешь! – в подтверждение моей догадке воскликнула рыжеволосая девушка.

– Нет. Хочешь, сейчас пойдем вместе к нему, и он не посмеет солгать еще раз, – я направилась к двери.

– Не надо ничего, к черту все твои доказательства. Он наверняка тебе уже успел все рассказать, и вы вместе надо мной смеялись…

– Это не правда, – ее просто било в горячке.

– А сейчас, конечно, мы пойдем, и вы опять надо мной посмеетесь, – эту истерику надо было как-то остановить.

– Он мне ничего не рассказывал… – было начала я, но Линда меня вообще уже не замечала, обращаясь преимущественно к самой себе, раскачиваясь из стороны в сторону, как опытный псих. – Линда! Линда, успокойся! – я предприняла еще одну попытку.

Все, как попытки из плевка сделать дождь. Соседка меня не слышала, скорее даже забыла о моем присутствии, но не существовании. Бред перешел в гневные посылания проклятий в адрес Доры, Михаэля и всего остального мира. Оставлять ее в таком состоянии не было надежно, а ведь у меня тренировка по плаванию. Что ж, была ни была.

Я вышла из комнаты и закрыла дверь на ключ снаружи. Не имея понятия, где здесь больница или что-нибудь в этом роде, напрямую отправилась в комнату со знакомым номером 115М. Дверь, как всегда, открыли не сразу. Тристан дружелюбно улыбнулся и впустил внутрь. В самом помещении их было двое – открывший дверь да Умник. Последний, завидев меня, попятился к стене с поднятыми руками.

– Я пошутил, я, правда, пошутил, – немного испуганно, но одновременно с этим, продолжая играть свою роль, молвил он.

– Зачем? – был задан мною вопрос.

– Чтобы она от меня отвязалась, наконец, – опустив руки, уставши, пояснил он.

Говоря по правде, я его прекрасно понимала в данный момент. Будто на долю секунды мы поменялись местами, и я на все взглянула его глазами. Парень был прав – в последнее время Линда перегибала палку. И как бы я ни старалась поговорить с Михаэлем на романтическую тему, он обрывал разговор и направлял его в другое русло.

Несколькими минутами позже, Тристан вышел из комнаты, решив не попадать под перекрестный огонь. Но ничего подобного не было. Я знала, что Линда закрыта без ключа, значит, опасности для общества не представляет. А вот для себя… Умник быстро сбегал за санитарами, и они отвели мою соседку в больничное крыло – отделение для тех, у кого бывают проблемы с психикой. Что, как выяснилось, случалось довольно часто.

В этот раз Михаэль остался в моей комнате до самого утра и даже потом не уходил – у него занятия были со второй пары. Большую часть ночи мы просто болтали, сидя на столе, а ногами на широком подоконнике и глядели из окна на раскинувшийся вид да звездное небо. Беседовали о многом: где какое созвездие, сколько там или сям звезд, что, судя по этим созвездиям, мы где-то в Тихом океане, о различных преподавателях и студентах, о школе…

– А помнишь, однажды Мередит вошла в свою комнату, а на нее сверху свалилось ведро с клейстером. Потом Тиму пришлось вернуться обратно и предотвратить нашу шалость. Потому что ее никак не могли отмыть, – в запой со смехом делился не моими воспоминаниями.

Под самый рассвет, когда я лежала в своей постели в полудреме, а Умник на кровати Линды, он вдруг признался, что еще со школы влюблен в Мередит. Сам не знает, за какие такие заслуги она удостоилась этой чести. Парень, пытаясь бороться со странным чувством, сдружился со мной и помогал делать пакости. А любовь или влюбленность – Мередит чуть ли не единственная девушка в Академии, кто не вздыхает по нему по ночам – осталась. Возможно, она интересна потому, что недоступна – сама по уши влюблена в Тима. А как гласит мудрость: запретный плод сладок.

Линду оставили в отделении для душевнобольных на неопределенное время. А кто-то взял да разболтал, будто мы с Умником встречаемся. Этот кто-то либо подслушал разговор Линды и Михаэля, либо моя соседка сболтнула сама. В любом случае, врагов, пусть и пассивных, у меня прибавилось. А парню хоть бы что, он наоборот рад, что теперь его не достают незнакомые номера. Наверное, тяжело жить с популярностью, как у суперзвезды.

В один из вечеров, когда Михаэль остался на ночь в моей комнате – пока не было соседки, он так поступал чуть ли не каждый вечер – я завела речь о директрисе. Кто она, что из себя представляет, какой способностью обладает? Не задавая никаких встречных вопросов, Умник ответил, что директриса наполовину русская, наполовину француженка. Например, официантка Аня Морозова ее племянница, правда, девушка абсолютно обычная, но больше живых русских родственников у нее нет. А еще у женщины есть племянник, который живет во Франции и у него такая же способность, что и у нее – создание мощного энергетического поля. Теперь-то понятно, почему остров никто и ничто не видит. Как человек в целом, она адекватная, но как некоторые здесь «не совсем» люди, со своими тараканами.

Так же я поинтересовалась как дела с картой замка, молодой человек ответил, что процесс идет медленно. Уточнила, как сейчас на пляже – там никаких действий. Возможно, те люди – он-то не знал, что женщина – моя мать, а мужчины – ее охранники – просто покинули остров. Маделин спокойно преподавала, правда, она улетала – на своем вертолете! – но вскоре вернулась. Быть может, у Натальи Викторовны просто возникли какие-то проблемы, и она, прекрасно зная, что я с острова никуда не денусь, преспокойно занялась их решением.

Я попросила узнать Михаэля, как вертолет вернулся обратно к мисс Розенберг, что он с успехом осуществил. Как я и думала, не обошлось без вмешательства Тима. Тот собственноручно вернул машину в амбар, так что про угон никто не узнал. Кстати, скорей всего, когда вертолет спокойно садился без моего участия, в кабине уже находился Тим. Выяснить точнее не удастся – мы с этим парнем так и не разговариваем. Более того, заприметив его издалека, я меняла свой путь, а если мы вдруг сталкивались, то я демонстративно проходила мимо. Знаю, это плохо и отчасти не справедливо, но по-иному нельзя было на тот момент.

Время от времени я заглядывала в “Chocolatte”, где мы весело болтали с Эмми. Я продолжала ходить на занятия по стрельбе из лука, фехтованию и на плавание. Линду выпустили, но переместили почти в противоположную башню. Мы еще долго с ней никак не пересекались. Однажды в марте я увидела, как она отходила от огромной доски объявлений. Моя бывшая соседка походила на зомби, с безразличным видом, как Аня Морозова. Михаэль невзначай напомнил о том, что заместитель декана моего факультета занимается промывкой мозгов у обычных людей. Возможно, срыв Линды был связан не только с Умником, но и с тем, что она стала обращать внимание на то, что пряталось под элегантной вуалью лжи.

До боли, как от сильного сжатия зубов, мне было жаль бывшую соседку. Быть человеком в мире, где за каждым углом может оказаться совсем «иной» тип, страшновато.

Но как гласила надпись на кольце Соломона: «Все проходит и это пройдет» – любимая фраза моей бабули. Я не видела ее чуть больше года, и боюсь, что стала забывать дорогие черты. Спасало то, что ее облик четко был отпечатан в моем сердце, и когда мне было очень плохо, я заглядывала в себя и вспоминала ее. Умные вещи, которые бабуля говорила, сам ее слегка хрипловатый голос, и сразу же становилось легче. Я уверена, что найду ее рано или поздно. Безусловно, лучше рано, чем поздно, но лучше поздно, чем никогда – уж простите за каламбур и возможные штампы в речи.

Из-за моего нетерпения дни казались длиннее, а время тягучее, как нуга. Но в одно утро случилось то, чего я не ожидала. Проснувшись на заре, я сладко потянулась после сна, протерла глаза. Повернулась в сторону соседней кровати и обнаружила сидящего на ней Франциска Ливьена. Только он как-то просвечивал что ли, отчего казалось, будто это приведение. Но это был он, личной персоной. С взволнованным видом, взъерошенными волосами и застывшим вопросом в глазах. Как давно я не видела его, даже не вспоминала тайком по вечерам. И все-таки это был именно Франциск, и он чего-то ждал.

9

В связи с таким неожиданным визитом я решила прогулять весь день, кроме, разумеется, плавания вечером. И даже не пошла завтракать, так как Франциск в приеме пищи не нуждался, а мне больно сильно хотелось узнать его новости. Парень начал с того, что безумно рад, что я пребываю в целости и здравом уме. Но больше всего его, конечно же, удивил тот факт, что я в теле. А меня в свою очередь то, что он обнаружил меня. На что француз ответил так:

– Это, безусловно, странно. Но я вижу тебя, – во время речи, активно помогал себе жестикуляцией, – я вижу оболочку, в которую ты заключена, но при этом в этих же чертах просвечиваешь ты.

– Да, это и вправду как-то странно. Но я уверена, мы сможем это выяснить позже, а сейчас расскажи мне лучше, где ты был, и что случилось тогда в поезде?

Франциск выдал, вполне схожею с моей собственной, идею о том, что у девушки, в чьем теле я нахожусь, должно быть, была вторая половина камня. И когда ее организм был доведен до состояния клинической смерти, что-то сделало ее пульс настолько слабым, что привело к похоронам. Главное, что бы это ни было, оно привело к состоянию отделения души от тела. Но так как пульс был, хоть и очень-очень тихим, в момент, когда душа вышла из тела – оно освободилось. А так как первая половина камня была у меня, то, соответственно, я заняла ее место. Но куда делась сама Дора? Неизвестно.

– Погоди, а как же мое тело? Ведь если я здесь, то оно либо погибло, либо в него вошла чья-то иная душа? – эта мысль пугала меня больше всего.

– Версия хороша, но как же я? За твоим телом, как и моим, следят специалисты и искусственно поддерживают жизнь.

– Тогда почему твое лицо стало мрачнее при упоминании моего тела в Англии? – настороженно поинтересовалась я.

– Да я просто вспомнил, что там творилось все это время…

Встревожившись, я спросила, как долго он был в доме Джонсонов. Франциску пришлось начать с самого начала или, вернее, с конца. В общем, с того момента, когда мы ехали в поезде, и я исчезла. Молодой человек поделился тем, что был смятен и шокирован – ведь я просто взяла и исчезла. Поначалу он не знал, что делать. Но потом вернулся в Англию в дом Джонсонов и на неопределенное время поселился там. При этом отслеживая состояние моего тела или оболочки, как он называл, а заодно присматривая за остальными жильцами. Лео каждое утро и вечер приходил пожелать мне доброго утра и спокойной ночи, но няня быстро выводила его прочь. Спустя какое-то время все они свыклись с мыслью, что так будет продолжаться долго.

Периодически в гости приходил Марк (я поняла, что это был он, из описаний француза), и они с Джеем долго беседовали. Ведь поначалу, когда со мной все это случилось, ребята заподозрили, что Маделин может быть причастна к этому, потому как загадочно она исчезла. Сказала, что отправляется то ли во Францию, то ли еще куда-то, а самой след простыл. Марк пытался ее найти, но поиски сами собой прекратились. Через месяц Маделин объявилась. Естественно, на нее накинулись с расспросами и обвинениями. И вот тогда ей пришлось расколоться. Женщина рассказала, где она так часто и надолго исчезала. Франциск был там и все со скучающим видом слушал и наблюдал. Прошло еще какое-то время пока однажды вечером мой собеседник случайно не наткнулся на любопытный рассказ Маделин. А именно, она повествовала о воскресшей девушке по имени Дора Рэй – восемнадцатилетней художнице.

– Сперва, я не придал этому значения. Маделин ведь объяснила, какие здесь учебные заведения и кто в них обучается. Но затем она объяснила свое смятение. Что странные вещи происходили, например, с ее вертолетом.

– Поясни, – попросила я.

– Маделин оставляла его с полупустым баком, – разве? – а ближе к вечеру бак был полон. – Это наверняка работа Тима, – там еще что-то с камерами было странное. Но она с какой-то стати все связывала с твоей новой оболочкой. Мол, «эта Дора больно прыткая и ходит, как лейтенант Коломбо», – он удачно повторил интонацию и голос мисс Розенберг.

Я засмеялась, не думала, что произвожу такое впечатление. Около часа было потрачено, чтобы вкратце изложить только рассказы Маделин.

Так получилось, что относительно много вопросов я задавала о самих Джонсонах. Франциск рассказал, что Элинор и Филипп прекратили тусить на какое-то время, но потом вернулись к типичному богемному образу жизни. Грейс и ее хаски в основное свободное время сидели у моей постели. А мой милый Мартик даже позволял Миллс вылизывать себя, правда, Гровер слегка ее ревновал. По тому, с какой точностью Джей приходил проверять данные на аппаратуре, можно было сверять часы. Все остальное время мой друг, не вылезая для приема пищи – еду ему приносили туда – проводил в своей лаборатории, что раскинулась под всем домом. Грубо говоря, он сидел в подвале. Франциск, было, принялся мне объяснять, что Джей делал там, но я грубо перебила на то, как он нашел меня.

– Это оказалось проще, чем плюнуть в небо, – самодовольно молвил он, – в очередной раз я просто сел вместе с Маделин. Потом с недельку побродил по окрестностям, а вчера вечером заметил тебя. Хотя честно, поначалу не понял, а потом до меня дошло, что с тобой случилось.

Ближе к вечеру парень вспомнил, что я «в оболочке, у которой есть физиологические потребности, в том числе прием пищи». Ужин был самый поразительный в моей жизни и не потому, что я вкушала что-то особенное, а потому, что напротив меня сидел тот, кого никто не видел, кроме меня, разумеется. Мне приходилось только слушать и не задавать встречных вопросов, иначе окружающие решили бы, что у меня крыша «сдвинулась». Впрочем, на меня все равно оборачивались. Ведь мое лицо невольно искажала гримаса тихого ужаса, когда сквозь Франциска кто-нибудь проходил.

После его появления в моей комнате с утра, у меня словно второе дыхание открылось. Или нет, вернее будет сказать, я задышала той жизнью, из которой он прибыл. Каждая клеточка моего сознания будто четко понимала, что пора возвращаться домой… Домой… Какое странное слово. После многих лет странствий с бабулей у меня вдруг появилось место, которое я со всей трезвостью ума и любовью сердца могу назвать домом. Ведь дом, это не просто место, где живут люди. Дом – это там, где собралась семья, пусть в ней даже большинство не родственники физически, но духовно. Их объединяют общие истории взросления, интересы или история жизней в целом. Дом Джонсонов, как что-то непонятное, собрало под свой покров всех униженных и приниженных. Но все же это дом, в котором жила семья. Грейс и ее хаски не являлись кровными родственниками Джонсонам, но девушка росла вместе с ними – они все, что у нее есть. Нет, не так, они все, что сейчас было у меня. Ведь я не располагаю информацией о местонахождении своей бабули, не веря в фарс, что был, казалось лет сорок-пятьдесят назад, но в действительности всего лишь год с небольшим.

Франциск сходил со мной на плавание и, как джентльмен, не зашел в душевую, а сразу ждал близ воды и потом на самом выходе. После моей тренировки мы вдвоем возвращались по мирно сопящему замку, обсуждая способы побега с острова, которые я могу осуществить, будучи в теле. Но все упиралось в июль-август, как и в моих собственных рассуждениях. И тогда француз выдал единственно возможный вариант – я могу быстро покинуть остров, только если снова умру.

Первой мыслью было утопиться, но… у меня же жабры в воде. Тогда повеситься, и опять же хотелось бы безболезненную смерть.

Я приготовила крепкий канат, под чутким руководством Франциска связала его как надо. Но вот к чему привязать? Лампа в моей комнате не выдержала бы. Мы выждали до полуночи и отправились в самую большую аудиторию, где обычно проходят занятия по истории Мира. Я пододвинула величавый стул к огромной лампе, не с первого раза закинула петлю и приготовилась. Правда, сперва невольно вспомнились прошедшие дни моей жизни в качестве Доры. Франциску понадобилось три, а может, и четыре месяца, чтобы найти меня, ведь сейчас почти апрель. А что делала я все это время? Жила и почти наслаждалась жизнью. Хотела даже всплакнуть, но не было на это времени.

Немного дрожащими ногами я поднялась на стул, взяла в руки петлю для шеи и приготовилась всунуть голову, но тут мне помешал мужской голос.

– Стой! – это был Тим.

От неожиданности я чуть было не упала, но он подлетел и вовремя поймал меня.

– С ума сошла? – полными ужаса глазами он взирал на меня.

– Отпусти, – потребовала я так, чтобы нас никто не услышал, – как ты вообще меня нашел?

– Забыла про камеры? – парень указал рукой в ближайший угол.

Черт, а ведь и вправду забыла. Выходит, теперь они с Умником будут бдительно за мной следить.

– Почему ты решила, – его лицо исказила гримаса, – сделать это, Дора?

– Это была шутка, – с улыбкой сумасшедшего пролепетала я, – а вы купились. Шутка, – повторила специально в камеру.

Я хотела забрать канат, но Тим настоял на том, что средство моего неудавшегося самоубийства останется у него. Что ж, еще не вечер, как говорится.

Когда мы вернулись в комнату, Франциск накинулся с расспросами: кто был этот парень, что я для него, почему он так переживал – и все в таком роде. Пришлось объяснить, что раньше Тим был влюблен в Дору, но мы выяснили с ним отношения и решили остаться друзьями, а потом поссорились и уже очень долго не разговаривали. Причину ссоры я предпочла утаить.

Следующим вариантом было выпить яд. Но для начала этот самый яд нужно было где-то достать. Франциск предложил залезть в больничное крыло. Загвоздка в том, что ему-то туда залезть ничего не стоило, а вот мне, сами понимаете. Сначала француз сходил и проверил, есть ли там яды, найдя цианистый калий, вернулся обратно. Пару вечеров нам понадобилось, чтобы разработать план, как вынести скляночку из больничного крыла. И как назло, в пылу азарта я опять забыла про камеры, о которых упорно старалась не забывать. Глубокой ночью на цыпочках мы вышли из моей комнаты и будто бы просто прошествовали в туалет. У самой двери в женскую уборную видеокамеры могли зафиксировать, как я свернула в темной угол и будто бы осталась там. На самом деле, из этого угла Франциск и я попали в небольшой тоннель, его видно из-за огромной вазы, которая закрывала его, как пробоину в стене.

Мы прошли определенное расстояние, потом вновь свернули и оказались прямо перед больничным входом. Аккуратно и осторожно, как малолетняя беспризорница, я прокралась внутрь. В этом плане моему спутнику везло больше – он ни от кого не скрывался и шел как есть. Времени смотреть по сторонам не было, француз вел меня туда, где лежал цианистый калий, и я следовала за ним шаг в шаг. Открыть ящичек он не мог, а тот, вот засада, был закрыт на ключ. Не найдя ничего лучше, кроме топорика, я взяла первое, на что упал взгляд.

– Осторожней, – прошептал Франциск, – не поранься.

Я усмехнулась и что было силы треснула по стеклу так, что оно разлетелось на мелкие кусочки.

– Черт! – вслух выругалась я.

На моем левом запястье была ранка, в которой застрял крохотный кусочек стекла. Как же больно! Помимо запястья, у меня обе руки были в мелких ранках и не мудрено, если и в них было стекло. Как же я так прошляпила? Надо было перчатки надеть. Да уж… Но стоило мне протянуть окровавленную руку по направлении бутылька, как кто-то резко пихнул меня в сторону.

– Что за…? – не поняла я, но затем разглядела Тима уже со знакомым выражением лица.

– Что с тобой такое?! – прорычал он.

Медленно поднимаясь с осколков, которых теперь в моих руках было еще больше, я сверлила его разгневанным взглядом. Думаю, в этот момент я была похожа на буйвола, которого спутали с милым ягненочком.

– Не твое дело, – на выходе проворчала я.

– Погоди, я позову медсестру, и тебе обработают руки, – он остановил меня и буквально запер в комнате.

Пока он ходил будить медсестру, я села на стол и, поджав губы, озиралась вокруг. М-да, неужели этот бардак устроили мои шальные руки? Когда я искала злосчастный ключ, то переворачивала вверх дном все, что попадалось под руки. В мрачной комнате, освещаемой только луной из окна, все было погружено в молчание.

– А что если сброситься с самой высокой башни посреди белого дня? – вдруг слегка хрипло предложил мой голос.

– Почему днем? – решил уточнить Франциск, стоящий напротив меня, со скрещенными на груди руками.

– Ну, – я облизнула пересохшие губы, – тогда Тим вряд ли вмешается. Да и что он может сделать?

Как все-таки я была наивна. Дабы успокоить нервы Тима и Умника, которые мне теперь повсюду мерещились, чуть ли не до конца апреля я была самой обычной студенткой. Франциска все сильно напрягало, но он был согласен со мной во всем. Мы, конечно, теряли время, но как иначе? Француз даже в шутку говорил, что все закончится тем, что я, будучи Дорой, смогу сбежать с острова только в июле-августе. По правде говоря, я тоже этого опасалась, но старалась даже не допускать такого рода печальной мысли.

Итак, как я уже сказала, только в середине апреля выдался такой день, когда снаружи оказалось много народу. Студенты наслаждались весенним телом, гуляли в садах, с пугающим интересом заглядывали в лабиринты. День был прекрасный, светлый, безоблачный, с ярко выраженным ароматом весны, цветов, которые стали пахнуть еще вкуснее и прянее – в общем, это был самый подходящий день для самоубийства.

Искренне надеясь, что бдительность Умника и прочих защитников сегодня притуплена, я поднялась на самую высокую башню. Вышла на небольшую круглую площадку, сладкий задорный ветерок ударил в меня, словно желая загнать обратно в замок. Но я не привыкла быстро сдаваться. Франциск стоял рядом.

– Я, пожалуй, подожду тебя внизу, – поделился он мыслью.

– Идет, – ответила я, подготавливая себя к относительно быстрой смерти.

Как ни странно, предсмертные мысли не плясали в глазах. Скорее, я предвкушала возвращение в Англию и к дальнейшим попыткам вернуться в свое тело. С другой стороны, возможно, мне как-нибудь удастся поговорить или даже связаться с Джеем, и мы вместе будем думать над проблемой.

Во время моих раздумий ветер без перерыва теребил мои волосы, прямо, как в подземке, когда разъезжаются поезда. Небольшими мягкими шажками я дошла до края, которым служила почти миниатюрная ступенька. Я уже успела занести одну ногу, как вдруг позади послышался голос.

– Дора, не глупи, – если мне не удастся убить себя, то, клянусь, Тима я точно когда-нибудь придушу.

– Что ты здесь делаешь? – не оглядываясь, спросила я.

– Пытаюсь остановить тебя от опрометчивого шага, – хотелось бы посмотреть ему в глаза, но если повернусь, что-нибудь может пойти не так.

– Меня не нужно спасать, – упрямо молвила я, твердо встав обеими ногами на ступеньку и глядя вниз на заждавшегося Франциска.

– Послушай, – начал молодой человек за моей спиной, но я перебила его, как обычно.

– Не мешай! – последний слог вылетел из моих уст уже в полете.

Вдруг мое тело стало легким, пушистым, и ветер больше не беспокоил, может, так всегда бывает. И все же что-то было не в порядке. Я спокойно приземлилась на ступни и удивленно посмотрела на француза. До меня дошло, что произошло. Задрав голову вверх, я уперлась взглядом в зависшее тело.

– Вот черт! – опять выругалась, переводя взгляд на Франциска, – он время остановил, – прозвучало как лепет капризной принцессы.

Это было несправедливо. А затем весь план сменился. Я стояла в саду между деревьями, француза нигде не было видно, зато Тим стоял тут же. Он пристально смотрел на меня.

– Ну и что ты сделал? – начиная порядком психовать, поинтересовалась я.

– Просто опять спас тебе жизнь, – как-то самодовольно произнес он.

– Да нет, – я запустила руки в карманы юбки и гордо подняла подбородок, – ты всего лишь превратил ее в ад, – и прошла мимо него, сильно ударив костлявым острым плечом в его плечо.

Я двигалась в направлении замка. Предстояло еще найти Франциска. На поиски француза убила весь вечер, но так нигде и не нашла. Что изменил Тим? В каком мы времени сейчас? Бросила взгляд на наручные часы, а заодно на зажившие шрамы. Но никаких шрамов не было. Не поняла. Внимательно повертела свои руки, оглядела их со всех сторон, но ничего – они чисты, как если бы я не разбивала стеклянную дверцу. Да и Франциск пропал, где бы он мог быть?

Заподозрив нечто совсем ужасное, я отправилась проведать Михаэля. Дверь открыл Майк:

– Входи, тебя как раз и ждали, – прохрипел он и исчез в темноте комнаты.

Что-то мне это уже напоминало. Я вошла внутрь и закрыла за собой дверь. Внутри творилась знакомая картина – народ повсюду, как в тот вечер, когда отмечали победу Эйвери. Завидела Михаэля.

– Дора! – жестом позвал к себе.

После определенных действий, в которых я проходила мимо лежащих на полу тел, добралась до стола, за которым командовал Умник. Я присела на край его кровати, где ближайшей к моей пятой точке была спящая Эйвери.

– Здорово, что заглянула к нам, – произнес парень почти в самое ухо.

Теперь мне понятно, в каком я времени и месте – та же атмосфера, те же люди, те же фразы... Найду Тима, точно убью. Выходит, Франциск еще не на острове. Более того, он еще не скоро здесь появится. А мне придется тусоваться одной, и по новой проходить учебный материал. Любопытно, Тиму самому не в лом все это делать? Да еще ради кого – меня. Он либо больной, либо обладает комплексом супергероя.

Я думаю, вы и без меня догадались, как прошла ночь. Через несколько мгновений я вспомнила о девочке за стеной, когда идешь по лестнице на высочайшую башню. И в этот раз я решила не тратить попусту время и сразу же обратилась к парню за помощью – мне нужен план замка. Без каких-либо долгих раздумий он сказал мне то, что уже говорил однажды в какой-то иной реальности. Я согласилась подождать.

На этот раз никаких вертолетов и убийств охранников, тем лучше, душе будет легче. С Михаэлем лишний раз старалась не сталкиваться, потому что Линда была прежней здесь и сейчас. Не хотелось бы с ней вновь ссориться. Более того, отныне я осторожнее подбирала слова, дабы не произошел ее срыв. Еще надо помнить, что Тим подчистил время, потому никакой стычки с Мередит не было, как наших ссор и примирений с ее парнем. Заодно было бы неплохо попудрить мозги самому Тиму. Мол, ничего не помню и тому подобное. Чтобы убить двух зайцев, стоит обзавестись на время парнем – Линда будет спокойна, да и Мередит, авось, перестанет доставать.

На искусстве декораций Тристан как-то странно на меня поглядывал – теперь я его и Майка замечала сразу. После того, как прозвенел звонок, я подошла к парням.

– Привет!

– Привет! – в один голос молвили они оба.

– Прости, мне бежать надо, так что пока, – тут же произнес Майк и скрылся.

Из аудитории Тристан и я вышли вдвоем.

– Как дела? – с банального начала я.

– Замечательно, а у тебя?

– Просто отлично, – великолепно, изумительно – добавила про себя, – хорошая погода, правда?

– Да, даже не верится, что во всем нормальном мире сейчас зима, – усмехнулся он.

– А у нас сейчас ланч, – как гласит русская народная пословица: «Русская баба и коня на ходу остановит, и в горящую избу войдет», так и я, – сходим в “Chocolatte”, я угощаю, – само очарование.

– Давай, – согласился он.

В течение почти часа мы без перерыва болтали о том, о сем, вплоть до состояния земной коры в Северной Каролине, откуда родом братья-близнецы. Опасный штат или округ, надо заметить. Я слышала, там процветает криминал. Сама лично не знаю, мне там не приходилось бывать, потому ничего не могу утверждать.

А Тристан рассказал все о себе и Майке, об их детстве, как они жили и не тужили. И потом в один скверный день пришли люди из Академии, предложив обучаться двум талантливым ребятам здесь, на острове. Тогда им было по двенадцать лет, Дора их ровесница. При близком рассмотрении Тристан, да и Майк с его слов, оказались чудными парнями. Я предложила вечером Тристану прийти ко мне на тренировку, на что он с радостью согласился. А после нее, когда парень провел меня до комнаты, у самых дверей я остановила его.

– Знаю, прозвучит странно, но давай встречаться? – предложила я.

– Это и вправду странно, – был смущенный ответ, – но если честно, я и сам об этом думал, – признался он.

Вот и отлично. Быстро чмокнула его и отправилась спать. Зайцы верно подстрелены и фактически убиты, осталось только им об этом сообщить.

10

Минула пара-тройка недель – теперь время для меня не имело значения, оно будто перестало существовать, и было все равно, какой день, неделя, месяц. Я твердо знала, что только в марте появится Франциск, если появится – ведь истории с вертолетом в этом мире не было. Как я уже сказала, прошла пара-тройка недель, когда однажды Тристан на паре шепнул мне на ухо, что Михаэль зовет «на чай». Вообще, «на чай» означало приглашение на очередную внеплановую вечеринку с алкоголем и чем-то покрепче. Дабы никто из преподавателей и тем более директриса не пронюхали, приглашения передавались устно и конкретным людям так, чтобы никто лишний не услышал.

В этот раз «на чай» имело прямое значение. Я пришла в нужный час и больше не было ни души. Умник налил из привычного чайника, в котором обычно были иного характера горячительные напитки, в типичный стакан. Насыпал пару ложек сахара, тоже самое для себя. В партизанском молчании мы отпили пару глоточков, затем парень, пододвинувшись ближе, прошептал в самое лицо:

– Я раздобыл карту, – он явно был доволен собой и тем таинственным антуражем, который сам и создал.

– Здорово, где она? – искренне обрадовалась я.

– Здесь, – играючи поднялся на ноги, порылся в стопке бумаг, затем выудил оттуда какой-то листок с каракулями.