Текст книги "Потаенные ландшафты разума"

Автор книги: Владислав Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава X

Оставшись один, Илья долго сидел неподвижно. Мысль о том, что отыскался Соединитель, засела в нем, как заноза.

"Все знают, что Я не могу больше выйти на трассу, и Элефант знает, – думал Космический Охотник, – вроде бы у магистра нет никакой логики – "не может, но должен" – такова его формула.

Должен, должен... Страх мешает ему, значит, надо отказаться от страха. Страх бережет его драгоценную жизнь, значит, надо отказаться от жизни. Стремиться к тому, от чего бежал..."

Илья взглядом нашел на стене изображение гигантского богомола и без малейшего трепета, невозмутимо, скрестил свой взгляд со взглядом его зелено-матовых гигантских глаз. Отныне он принимал на себя новые правила игры, правила, первым пунктом которых значилось, что поражение престижней победы, лишь бы оно было принято достойно и решительно. Он снова идет в бой, чтобы кровью смыть позор бегства, он докажет этой и всем прочим бестиям, что человек не отвернет глаза от противника, каким бы грозным тот ни был. Теперь дело шло не о трофеях, а о принципах.

Космических Охотник сам не заметил, как стерлись линии, цветовые пятна и звуки настоящего, и он оказался в "предбаннике". Квадратная комната с низким нависающим над головой потолком, стальными, серыми в свете ртутных ламп, стенами, и всюду стеллажи, стеллажи, стеллажи...

Илья подошел к ближайшему, на котором висел атмосферный скафандр, и ласково провел рукой по шершавой, похожей на шкуру динозавра, искусственной коже. Это ощущение грубой, но теплой и почти живой плотной поверхности ударило по нервам от кончиков пальцев до самых глубин тела.

Илья оторопело схватился за ноги... Они жили, пружинисто поддерживая тело, сильные, готовые, как вымуштрованные борзые, кинуться в любом, указанном хозяином направлении.

Космический Охотник рассмеялся громко и продолжительно, и рев его голоса заметался в стальном ящике. От этого звука задрожало, завибрировало, заныло все вокруг, и даже отражения ламп запрыгали в позолоченном стекле шлема.

Илья снял со стеллажа скафандр и отнес его на стартовый черного цвета квадрат в центре залы. Потом он быстро, почти бегом, прошелся по рядам, собирая необходимые вещи. После всего этого он устроился на мягкой губчатой резине стартового квадрата и стал проверять комплектность и работоспособность оборудования. Вхолостую прокрутил турбины реактивного заплечного ранца, проверил пружины отката ружья, давление в баллонах скафандра и герметичность поясного соединения его двух половинок, работу датчиков... При этом он насвистывал что-то веселое, и вовсе не оттого, что бодрился, просто ему было приятно заниматься с милыми сердцу "железками", скоро они должны были стать частью его самого, и он драил и холил их с наслаждением моющегося в бане.

Потом он стал облачаться в свои доспехи, подтянул широченные лямки "штанов", одел сверху "рубашку" и тщательно сомкнул их кольцевым замком, одел прозрачный шлем, поддул изнутри кислородом и, убедившись в полной герметичности, стал влезать в массивный реактивный ранец. Вся конструкция скафандр + ранец в сборе весила около ста килограммов, и Илья, отвыкший от тяжестей, весь взмок, и, если бы не кондиционер и охлаждающее нательное белье, задохнулся бы от жары. Наконец, справившись с этим трудоемким делом, он сел на банкетку и медленно, неторопливыми точными движениями стал вставлять в гнезда на скафандре датчики, обоймы, приспособления всякую мелочевку вроде зеркальца, щетки, пенного грязеочистителя, потом запустил наручные часы и табло компьютера внутри шлема, проверил работу фары, примкнул ружье и газовый пистолет и блаженно потянулся, словно двухсотлетний чародей, завершивший свой магический ритуал одушевления живого.

И скафандр ожил. Отныне он мог действовать без приказов своего повелителя: спасать или работать. Глухо бормотала мембрана, пропускавшая воздух к компрессору, едва слышно щелкали лючки газо-оптического анализатора, от насоса шли упругие волны вибрации, пищали, потрескивали, постукивали, шипели, выдавая свою контрольную серию шумов, сигнализаторы отсутствия; проверяя его реакцию, несколько раз включались и выключались барабаны паравизуальных индикаторов, а на стекле шлема попеременно, мигая, появлялись три основные визуальные сетки: ситуационная, координатная и контроля борта.

Снова пришло ощущение себя в маленьком зале, но теперь, оснащенный второй шкурой, вторым сердцем, второй нервной системой и вторым мозгом, он был полубогом, способным и расколоть скалу, и увидеть муху на расстоянии в сотню километров.

И все же чувство обреченности не оставило его, правда, к его чести, он больше не боялся.

Теперь можно было вспомнить и о Черном Рыцаре, и память живо нарисовала его портрет, на коне и при всей его боевой амуниции.

Илья тщательно изучил когда-то трассу друга, не раз наблюдал живьем его боевое искусство и был поражен математической завершенности сверкающих линий отточенного лезвия его меча и артистической пластичности быстрых, порой неуловимых движений, легкости переходов от одного рисунка движений к другому. Он любил мрачно-аскетичную и в то же время возвышенно-лаконичную трассу Пашки, и теперь, пробегая внутренним взором по озерам и лесам, городам, монастырям, замкам, прозревая все это как бы сквозь легкую дымку, Космический Охотник легко, словно играючи, настраивался на волну Черного Рыцаря, и если правда то, что Маэстро – Соединитель...

Переход произошел внезапно, его, словно пробку из бутылки с шампанским, вдруг выбросило в необъятное пространство...

Глава XI

Я щурюсь. Утро, после трех дней заточения в подвале, кажется мне ослепительным днем, даже такое пасмурное, какое стоит сегодня. На улицах пустынно, только собаки уже проснулись и бегают, показываясь то там, то сям, в поисках пропитания. Тюремная охрана, сплошь толстомордые, заспанные, с набухшими веками над узкими щелями глаз, глухо переговариваются и тоже ежатся от утреннего холода. Спешившийся оруженосец оправляет амуницию своего сюзерена, они тоже о чем-то разговаривают, но мои мысли еще там, в темнице, возле чернокнижника. «Я буду молиться за тебя. Мужайся, ты еще молод и можешь переломить свою судьбу. Не брезгуй ничем. Если заставят клясться – поклянись. Главное – ты будешь жить. Нет еще такого безумца, который отказался бы... – тут он закашлялся, а стражник, тем временем заискивающе подталкивающий меня сзади, довел по крутым ступенькам вверх, до самой двери, – ...от такого вассала, – закончил, наконец откашлявшись, старик. – Помни, мы, избранные, должны...» Но тут дверь за моей спиной со скрежетом затворилась.

"Похоже, он прав", – подумал я, рассматривая присланных за мной конвоиров.

– Эй, ты! Кто будешь? – обратился ко мне восседающий на коне рыцарь, уже немолодой, грузный, с проседью в волосах. Шлем его болтался на луке седла.

– Монах, книжник, – ответил я почти сразу, вовсе не собираясь лгать, а просто примеряясь к его сословным представлениям.

– И много познал книжной мудрости? Узнал как воровать чужие книги? – он рассмеялся. Его же молодой спутник, тоже к этому времени взгромоздившийся на своего коня, только скупо, и по-видимому, неискренне улыбнулся.

– Как бы там ни было – ты оказался недостаточно ловок, юноша. От нас тебе тоже не ускользнуть, и не пытайся. Он приблизил к моему лицу трехгранное железное острие своего копья. – Ну, пшел вперед.

Они, против моего ожидания, не стали заново связывать мне руки (кандалы сняли с меня мои тюремщики, чему я, как ни горько было мое положение, усмехнулся, подумав, что отчетность переживет все времена и все страны) или привязывать к себе, а просто погнали впереди себя, справедливо считая, что на этих узких улочках со стенами больше похожими на крепостные стены, чем на фасады домов, не убежать и не спрятаться одному пешему от двух конных.

Вскоре, по мере удаления от тюрьмы, все чаще и чаще стали попадаться нам прохожие: женщины и девки с бельем в больших корзинах, либо с продуктами, ремесленники, мальчишки, разносчики.

Город стоял на трех пологих холмах, внизу, меж них вилась река, дополненная несколькими каналами, и пока мы спускались вниз, к реке, то шли попутно со всеми, и, казалось, нами вовсе никто не любопытствует, но когда мы миновали мост, то теперь все шли уже мне навстречу, торопливо расступаясь и прижимаясь к стенам и опасливо поглядывая за мою спину. Лица были грубые, суровые, все на один лад. Таких не одну сотню можно увидеть на полотнах Брейгеля, и эта живая фантасмагория, симбиоз животных и человеческих черт вызывал в моей душе нудную боль, и потому я несколько раз оборачивался на моих конвоиров, ища человеческого, осмысленного лица. Старший воспринял это по своему:

– Что пялишься? Здесь мы, не удерешь, – и он замахнулся было плеткой, пришпорив коня, но, подскочив вплотную, не ударил, еще раз крикнул: "Что пялишься, книжник?" и ошпарил плеткой огромную гороподобную бабу, невообразимо толстую, тащившую на спине большой мешок. Она коротко вскрикнула и упала навзничь, что вызвало смех зевак, которых вдруг оказалось возле нее множество. Ни страха, ни покорности или злобы не отразилось на ее лошадином лице, а только тупое недоумение. Грузно перевернувшись, она встала на карачки, потом поднялась и первым делом схватилась за свой мешок.

Людей, попадавшихся нам навстречу, становилось все больше – мы вошли, по всей видимости, в ремесленный квартал. Я больше не оборачивался, чтобы не раздражать моих конвоиров, но тут они остановились. Послышалось грозное: "Стой!", я остановился и оглянулся – рыцари выбирали себе кинжал. И до этого то один, то другой ремесленник, пользуясь случаем, зазывали к себе, нахваливая свой товар, будь то кубки или блюда, нарядная одежда, кожаные ремни или перстни и цепочки. Но моих рыцарей-конвоиров соблазнил только блеск оружейной стали.

Я, пока они спорили с торговцем, привалился к шатким козлам прилавка, и стал смотреть на облака, на реку, на городок, на лодки, на лес, встававший сразу за крепостной стеной. Там, вдали, вдруг показалась черная точка, за которой стлалось облачко снежной пыли. Я лихорадочно напряг зрение, еще не видя, но уже предчувствуя...

Рыцарь и его оруженосец все еще торговались о цене клинка, их движения были неторопливы, как и этот день, как множество дней в их жизни, в продолжение которой они никогда не спешили, потому что время для них не существовало, а были Долг и Честь, Слава и Грех, Любовь и Смерть, наконец, был Бог, недоступный ни очам, ни разуму.

Только мне эта черная точка, которая разрослась и теперь уже была вовсе не точкой, а вороным конем, несшим на себе всадника в черных латах с развевающимся черным плащом, напомнила о Времени, о его дружественности и враждебности, о его быстротекущей сущности и равномерной неизбежности.

Я волновался, но волнуясь, уже ликовал. Это был Его мир, мир, где Он никогда и никуда не опаздывал, и я уже предвидел нашу кровавую встречу, и воздух, вливавшийся в мою грудь, вмиг стал воздухом свободы.

Рыцари все торговались, а Черный Рыцарь тем временем скрылся из виду, заслоненный стенами домов.

 – Здравствуй, – Повелитель мира возник внезапно на противоположной стороне улицы, он стоял на некотором расстоянии от земли и казался несколько рассеянным.

– Да, это он – Черный Рыцарь. Не мог же я появиться раньше него, я не спекулирую на чужом страхе. Условия прежние.

– Какие условия? – торопливо спросил я, опасаясь неприятностей со стороны моих стражей.

Но к моему удивлению, ни они, ни кто-либо другой не замечали моего собеседника.

– Не бойся, я существую только для тебя.

Тут меня осенило, и я сразу же вспомнил все, что он мне говорил в первый раз.

– Спрашивай, – коротко и невозмутимо сказал Повелитель Мира.

– Ты фантом...

– О, нет, – прервал он меня с брезгливой гримасой полуулыбки, – я вполне реален...

– Но как же...

– Ты забыл одну простую вещь. Там – в реальном мире – меня и не может быть. Твой мир – это оригинальная, единственная в своем роде вещь, соразмерная, замкнутая в себе, совершенная, где даже "случайность – это маска, в которой закон является на сцене жизни". Там не может быть ничего чудесного, никаких Повелителей Мира, как помнишь, нашей задачей и было: из многих, бесчисленных возможностей, из мириадов вариантов сотворить самый человечный и прекрасный. Они погасили вибрацию хаоса, отдав созидательный потенциал своему миру – это все просто, неужели ты не понял, ведь в книге, да, той самой, "Закон иллюзий", об этом сказано, хоть и туманно, а она, эта книга – верное зеркало реальных или ирреальных, называй как хочешь, событий. Они – художники, но в картине, написанной ими, нет их изображений.

Я подавленно молчал.

– Вдруг, ...оезд, которы... бы...о на...е ...ушест...ование, со...ел с ре...ьс. ...ихрь дро...нул, те...и ...етнулись вдо...ь до...ов, п...амя, изри...утое про...транст...ом, о...ватило ...сю ...селенн...ю ... закру...ило в ци...лопичес...ом ...ихре.

Контуры ... дрогнули и ... образ его стал ... исчезать, теряться на... фоне... Шпили ... утраченное ... ... наклонясь ... ... ... наискось ... ... от неба...

Вмиг колыханье оборвалось так же внезапно, как и началось. Повелитель Мира стоял, задыхаясь, схватившись обеими руками за грудь, его серое безжизненное лицо, казалось, покрылось известковой пылью.

– Ничего, сейчас...

Н...бо, си...ее-с...нее, как ла...урит, с в...езап...ым с...рипо... ... ...рохотом об...уши...ось вве...х, с...овно с ко...обки с и...ру...ечным ...оро...ом нек...о сор...ал кр...шку.

– Решайся! – крикнул мне Повелитель Мира, и по всему было видно, что для отказа или согласия у меня остаются считанные мгновенья. Вокруг него уже вращался бешеный вихрь из белых ослепительных крохотных кристаллов, сквозь пелену которого он то проступал всей своей величественно-стройной фигурой, то скрывался с глаз за их плотной завесой.

– Я не...

Слова отказа можно было не договаривать. Все вдруг приняло свой крепкий земной вид. Повелителя Мира не было и в помине.

– ...не готов, – упавшим голосом все же докончил я.

– Сейчас будешь готов, – хохотнул басом рыцарь, махнув рукой – "вперед".

Глава XII

Он вывалился прямо над городом, лицом к нему, в привычной для себя ориентации. Только сейчас он был намного ниже, чем обычно, так близко, что стремительно понесшиеся навстречу острые шпили домов зрительно уже протыкали его беспомощное тело.

Космический Охотник резким маневром выправил свое положение в пространстве, удовлетворенно чертыхнулся про себя и быстрым опытным глазом окинул окрестности.

Он висел в метрах пятистах над землей. Был день и все белое снежное пространство лежало словно на ладони под его взглядом. Он видел крепостную стену, городские ворота, ратушу, горожан, реку, скованную льдом... еще он увидел черную фигурку всадника, медленно, едва заметно движущуюся в сторону города, за ней тянулся след из поднятой в воздух пелены снега...

Даже с такого расстояния Илья узнал в ней Черного Рыцаря...

Космический Охотник в резком вираже пошел на снижение... К...к ...друг н...бо ра...кол...лось, ...ловно ...т уд...ра, ...олнце ста...о красно-...агро...ым... ... инстин...тивно ... ру...ку упра...ления ...а с...бя...

На мгновение, пока он приходил в себя, ему показалось, что он уже вывернут наизнанку, но нет, все было нормально, он висел над самыми крышами, а внизу... ошибки быть не могло... там стоял Маэстро.

Илья поднял голову, всматриваясь в снежные поля за городской стеной... О, дьявол! Все там оставалось на своих местах, но Черный Рыцарь исчез, словно бы его не существовало вовсе! Он не мог за те считанные мгновения, что Космический Охотник боролся с детонацией, доскакать до города...

Илья ударил по газам, свечой взмыв вверх... и с...ова г...ган...ская ...олна с...атия п...обе...ала п... в...ему ...иру, ос...лась ...а ...лье, ...дари... ...го с д...ух с...орон...

Зрение вернулось так же быстро, как и в первый раз, и снова он увидел Черного Рыцаря на том же самом месте, во весь опор гонящего своего коня. "Надо успеть открыть ворота, пока из меня не вытрясло всю душу", – подумал Илья с неожиданным для самого себя спокойствием, и больше не рискуя снижаться, ровно и неторопливо пошел, держа одну высоту, в сторону городских ворот.

Словно бы само Провидение двигало ими, так соразмерно, величественно приближались друг к другу Черный Рыцарь во всем мрачном великолепии своей несокрушимой брони и Космический Охотник, прочерчивающий под облаками две ровные полоски, белоснежно-белые, как и он сам в своем молочно-белом скафандре с золотым нимбом шлема-светофильтра вокруг головы.

Они встретились перед городскими воротами, Илья висел в воздухе вровень с сидящим на коне Павлом, оба отбросили забрала, один стальное, другой стеклянное, и смотрели друг на друга долгим-долгим, нескончаемо долгим взглядом. Первым очнулся от неподвижности Космический Охотник. Он указал в сторону ворот и, чуть развернувшись, ударил в них из гранатомета. Граната, коротко взвыв, разметала тяжелые створки, открывая путь в город.

Черный Рыцарь пришпорил коня, и они, так и не сказав друг другу ни полслова, вступили в город. Впереди скакал Черный Рыцарь, сзади, подбрасывая поднятую его конем снежную пыль еще выше, к самым небесам, с воем целого сонма бесов летел Космический Охотник.

Глава XIII

Дом Маркграфа я узнал, едва он показался вдали. Вон та самая дверь, и окна в витражах... хоть я и видел теперь все с противоположной стороны улицы, но воображение быстро переворачивало видимое на 180 градусов и сличало с обрывками воспоминаний трехдневной давности, моего бегства, моего страха, моего отчаяния.

Сегодня, правда, были отперты ворота, и в глубине двора были видны снующие слуги, несколько вооруженных рыцарей, снаряженные кони... Не сразу узнал я Маркграфа, он стоял ко мне спиной, а его тучность была скрыта изящно расписанным панцирем. Видимо он распоряжался, делая резкие властные жесты... звук рога остановил его, будто бы по этому сигналу Некто нажал скрытую кнопку и остановил действие пружины, приводящей в движение игрушечного рыцаря, каким издалека казался Маркграф. Потом голова его медленно повернулась...

От меня было скрыто его лицо, он смотрел в противоположную нам сторону, но я легко угадывал смену его выражения.

– К бою, – крикнул Маркграф, – коня мне!

* * *

Космический Охотник чуть приподнялся, улица круто шла вверх и ему было плохо видно из-за спины Черного Рыцаря, что же там впереди. Какое-то черное пятно различил он там, около поворота, черное пятно меж двух всадников... Черное пятно вдруг прыгнуло на Космического Охотника, словно жерло туннеля, он еще краем глаза успел зафиксировать неизменно мощную фигуру Черного Рыцаря, неумолимо скачущего на своем вороном коне, и бесформенная слепая бездна поглотила его.

* * *

Улица делала небольшой поворот, и поэтому мне не было еще видно то, что видел Маркграф и его слуги, но трубный звук боевого рога с каждой секундой звучал все явственней.

– Живо! – ткнул меня сзади старший конвоир. – А ну..! На этот раз он не стал грозить, и вспышка боли, волной прокатившаяся по телу, заменила сигнал сознания ногам. Я бросился вперед "что есть мочи" и через минуту был бы уже во дворе дома Маркграфа, если бы мне не помешали высыпавшие оттуда пешие воины с копьями наперевес. Они построились перед домом боевым порядком, двумя рядами, образовав живой колючий забор.

А за их спинами, во всем живописном блеске недостижимого смертному идеала воплощения мощи холодного оружия, мерно, словно бы скользя над землей, надвигался Черный Рыцарь.

Стало так тихо, словно этот ритмичный бой копыт о мостовую остался единственным звуком в замершей на миг вселенной. Я оглянулся вокруг. Все замерли, и я не знаю, какое каменное сердце не содрогнулось бы в предчувствии неизбежной гибели.

* * *

Илья очнулся внезапно, еще не вполне понимая, где он. Его пальцы сжимались и разжимались, словно бы ища, за что ухватиться. А за окном светило веселое весеннее солнце, блестели лужи, шумели ребячьи голоса...

– Проклятье! – выругался Космический Охотник и с силой обрушил тяжелые кулаки на подлокотники кресла. – Проклятье, проклятье, я вывалился! Я – безмозглая улитка!

Он с досадой ударил в стену, по письменному столу... На шум прибежала старшая сестра.

– Что с тобой? Ты больше не заикаешься?

Забыв о своем поражении, он удивленно посмотрел на нее, не веря своим ушам.

– Ты больше не заикаешься?

* * *

Маркграф был уже в седле, остальные рыцари застыли на своих конях чуть сзади, словно бы в тени его мощи, его защиты. Тут Маркграф увидел меня, и видно было по тени, скользнувшей в его глазах, что он и это взял на заметку. Но тут Черный Рыцарь врубился в строй копейщиков, и это вывело всех из оцепенения. Маркграф надвинул забрало и поднял копье. По всему было видно, что вторым номером в этом спектакле, или в этом избиении, как кому угодно называть это, будет он.

Копейщиков не хватило и на полторы минуты. Четырежды успел повернуться вокруг своей оси Черный Рыцарь, четырежды отчаянно отважные воины бросались на него, и четырежды приняла на себя окровавленные мертвые тела земля. Никто из них даже не вскрикнул, был слышен только шум от соударения металла о металл.

Сделав пятый, лишний круг, и убедившись, что никто не поднялся с земли, Черный Рыцарь поднял забрало и крикнул:

– Привет, Маэстро!

По-видимому Маркграф по-своему истолковал его слова, приняв, как насмешку, на свой счет. Он ударил шпорами коня и ринулся в бой.

Со страшным грохотом отразил щит Черного Рыцаря удар копья, а сам он пошатнулся на коне, Маркграф же промчался мимо, затормозил и стал разворачивать коня. Черный конь, ведомый опытной рукой, тоже взвился на дыбы и тяжелой рысью проскакал мимо нас, причем двое моих конвоиров прижались к стене, только наблюдая, хотя каждый из них мог ударить Черного Рыцаря копьем или мечом, так близко, едва не задев их, он пронесся.

И вот, они, грозя друг другу смертоносными копьями, понеслись навстречу друг другу, сшиблись, и Маркграф в одно мгновение, вылетев из седла, оказался на земле. Мне подумалось, что дело сделано, но это было только начало. Десяток рыцарей ворвался на поле боя, враз окружив Черного Рыцаря со всех сторон. В поднявшейся снежной пыли остались видны только разноцветные султанчики перьев на шлемах, да вспыхивало то тут то там узкое жало двуручного меча.

Из этого смертоносного пекла вдруг вышел, пошатываясь, Маркграф и прохрипел кучке слуг, выскочивших из дома кто с чем, на шум драки:

– Что смотрите, вперед... Меч мне...

Двое слуг подхватили его оседающее тело, остальные бросились в облако пыли беспрекословно, не раздумывая.

– А вы что, вперед... – приказал он оставшимся возле него двоим, оперевшись на невесть откуда появившийся громадный двуручный меч.

– Так, так, так его... – глухо повторял он, следя за вихрем из коней и людей.

Но вот его верченье стало все меньше, меньше и из оседающего облака белой пыли проступил силуэт покрытого инеем Черного Рыцаря.

– Убейте его! – крикнул Маркграф в нашу сторону, указывая на меня.

– Я не палач, – ответил старший рыцарь.

– Тогда сражайтесь, черт вас побери! – зло крикнул Маркграф, и это прозвучало как: "Тогда умрите".

Но мои конвоиры не сдвинулись с места.

– Исполните свой долг, или вы струсили? – едко спросил Маркграф. Молодой рыцарь поднял было копье, но старший преградил ему путь:

– Долг чести велит нам не подчиняться бесчестному, который опозорил свое имя приказом убить безоружного.

Услышав это Маркграф повел головой влево, вправо, но кругом были только мертвые тела.

– Уйди, – сказал вдруг Черный Рыцарь, обращаясь к Маркграфу. Сказано это было с трудом, нетвердым голосом.

– Нет, уходите вы. Я здесь хозяин, и я не отдам вам книгу. Назад, Черный Рыцарь, – крикнул Маркграф, – ты тоже знаешь, что умрем мы в один и тот же миг. Ты ведь не станешь убивать себя, ведь убив меня, ты погибнешь сам. Уходи, пока я жив, книги я тебе не отдам.

Черный Рыцарь тяжело слез с коня. Сбросил шлем. Почти все лицо его было в крови и оно было страшно.

– Маэстро, подойди сюда, дай на тебя взглянуть...

Я подбежал и обнял его за доспехи.

– Ты давно... оттуда?

– Недели три.

– Как там?

– Все по-старому. Лужи, дождь, весна. Трамваи, солнце, воробьи...

– Запомни, – шепнул мне Черный Рыцарь, – выход отсюда один – надо разрубить "Книгу Судеб", и один из нас, а если повезет – и мы оба – сегодня же, сейчас же будем дома.

Он высвободился из моих объятий и поднял над головой меч.

– Иди сюда, если ты не трус, – бросил он Маркграфу, – иди же, сейчас проверим, правду ли вещает наша книга.

– Что за книга, книжник? – спросил меня старший из сопровождавших меня рыцарей. Он снял шлем, будто опасность для него миновала.

– "Книга Судеб".

– Свят, свят, свят, – трижды перекрестился он в испуге. Его слова повторил и оруженосец.

– Уберемся-ка отсюда подобру-поздорову. Не наше это дело с адскими прихвостнями тягаться.

Они трижды пришпорили коней и поскакали прочь.

Тем временем Черный Рыцарь и Маркграф, сужая круги сближались, вот уже они подошли на расстояние, доступное мечу, но не начинали бой, а только приподняли мечи, еще несколько шагов по невидимому кругу, и они сойдутся грудь в грудь...

Маркграф первый нанес удар, не выдержав напряжения, но его клинок наткнулся на клинок противника и просвистел мимо.