Текст книги "Завещание предков"

Автор книги: Владислав Валентинович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)

7.

  О Граде том свежо преданье,

  Но многим верится с трудом

  В славянский эпос и сказанье,

  Как Он исчез перед врагом.

  Дружина Князя отступала

  Под свод Монастырей,

  И на защиту призывала

  Достойных ,праведных людей.

  Туда,где аура впитала

  Все лучшее земли,

  Над ними радуга сверкала,

  Дорогой Ангелы вели.

  Лучами трепетно ласкала

  В цветах вишневые сады,

  Легендой будущего стала

  Пройдя сквозь время и суды.

  Кинжальной сталью отражала

  Те неприкаянные дни,

  В доспехах воинов блистала

  На поле брани и в тени.

  (Владимир Бакшеев-Сказание о Китеж-граде)

  -Не верю! – Вскочивший Кубин, сделал три шага, и остановился у спящего Демьяна. Что-то пробормотал и опять сказал громко:

  – Нет! Не верю! Не может такого быть!

  Демьян выглянул из-под плаща и спросил сонно:

  – Что случилось, Матвей Власович?

  – Ничего, спи.

  Демьян сладко зевнул, и повернулся на другой бок.

  Дед Матвей подойдя, сел на положенные на землю сёдла и, смотря мне в глаза, спросил:

  – Как такое может быть?

  Я пожал плечами.

  – Все причины и предпосылки я уже упомянул. Больше мне добавить нечего. Одно могу сказать – как говорили не раз, страну просрали, извините за мой французский.

  Кубин кашлянул.

  – А французы тут причём?

  – А, приговорка такая, не обращайте внимания.

  – И ничего не смогли сделать? – Расстроенный Кубин сплюнул. – Я всегда говорил, что жандармерия – это сборище тунеядцев.

  – А жандармерия тут не причём. Всю страну затянуло разом.

  Кубин, глядя на тлеющие угли, медленно повторил:

  – Всю страну затянуло.... И что потом?

  А что потом? Как легко было начинать этот разговор. И как тяжело продолжать. Кубин уговорил меня начать рассказывать первым.

  Начал я рассказывать с начала первой мировой. Всё, что касалось русских войск, старался вспомнить и подробно рассказать. Как только начал говорить про то, что случилось позднее, то Кубин стал реагировать резче. До этого сидел тихо, только катал желваки. После рассказа про семнадцатый год он и вскочил.

  – Дальше Матвей Власович, началась гражданская война.

  Сделал паузу, посмотрев на Кубина. Он молчал и смотрел на костёр. И я продолжил. Начал с причин, рассказал о Брестском мире, интервенции Антанты. Описал основные действия армий красных и белых. Упомянул о махновцах. Потом, озвучил, сколько было жертв в результате войны.

  – Больше десяти миллионов.

  Кубин произнёс тихо:

  – Скажи что это неправда.

  – Это правда, Матей Власович.

  Кубин обхватил голову руками.

  – Бедная моя Лиза. Бедная моя мама. Бедная моя страна. Как такое возможно? Как такое пережить?

  – Это ещё не всё, Матвей Власович.

  Кубин вздрогнул.

  – Что? Что ещё может быть страшнее того, что ты мне рассказал?

  – Война, Матей Власович. Другая ВОЙНА.

  Кубин вдруг резко встал и отошел в темноту, вернулся с дровами. Бросил рядом и стал медленно подкидывать сухие ветки в костёр. Поднял усталое морщинистое лицо.

  – Не надо дальше рассказывать. Пока не надо. В Китеже, в храме Владимирской иконы Божией Матери, протоиерей Григорий, мой друг и один из четырёх офицеров, что тридцать лет назад попали сюда. Нам вместе и расскажешь. Так лучше будет.

  – Не надо, так не надо. Но об одном я скажу сейчас. Как я, да и вы попали сюда.

  Дед Матвей удивлённо спросил.

  – Как так? Ты знаешь, как сюда попал? И как?

  Интересно, как он будет реагировать на лешего в моём рассказе? Даже и не знаю, как сказать об этом.

  – Понимаете, Матвей Власович, я уже два раза тут был. Ну, в смысле, попал в первый раз, случайно, потом домой вернулся. Затем решил опять сюда прийти, уже сам, и подготовился при этом. Правда, признаю, что подготовился не совсем хорошо.

  Я наклонился и, достав тлеющую ветку, прикурил сигарету. Пятую за время разговора. Отрывался, так сказать. Когда ещё покурить придётся? При аборигенах дымить я опасался.

  Кубин смотрел на меня, ожидая продолжения. Я затянулся и, пустив дым, продолжил:

  – В первый раз, попав сюда, испугался сильно. Представь, я оказываюсь на месте посёлка, которого нет, а на месте фермы из моего будущего – пашня. На ней пашет мужик, в простой одежде. Подхожу, хочу спросить, где я оказался, а он меня не слышит. Мало того, я хватаю его за плечо, а моя рука сквозь тело проходит. Думал, с ума сошел. Потом подумал, что я умер и как привидение стал.

  Кубин сразу перекрестился.

  – Свят-свят.

  – Вот-вот. Представляешь моё состояние? Потом, как успокоился, стал эксперименты ставить. После того, как рукой ударился. Что интересно, предметы разные в руки свободно брал, а сквозь тело рука как через пар. Да! И там ворон всё меня пугал. Как каркнет, так и произойдёт что-то.

  Кубин опять перекрестился.

  – Потом я рядом с семьёй мужика этого сидел, курил. И представляете, дым от сигарет женщина учуяла. Я как раз решил пересесть, как ворон этот очередной раз каркнул. Тут девка бежит, кричит "степняки!". Мужик распорядился, как и что кому делать, оделся в бронь и ускакал.

  Дед Матвей встрепенулся:

  – Погоди-погоди. Это в конце апреля было? Так это ты Борису помог?

  Я кивнул.

  – Получается так. А тебе про это откуда известно? Кто рассказал?

  – Борис, конечно. Отцу ни слова, а мне, наставнику своему, рассказал. Я и не поверил, думал, выдумал всё. Только не знал, как объяснить, откуда он трофей изрядный взял?

  Кубин вдруг протянул руку.

  – Дай закурить, Владимир Иванович.

  Закурив, поперхнулся, прокашлялся, сказал виновато:

  – Лет тридцать не курил. Что дальше было?

  – Ну, после того как я Борису помог, к дереву вернулся, с которого, как потом выяснилось, всё и началось.

  Дед Матвей бросил окурок в угли.

  – Что за дерево?

  – Дерево, точнее древо. Священное древо, дуб большой. И леший при нём.

  Глянув на изумлённо крестящегося Кубина, добавил.

  – Я ничего не придумываю. Сам в изумлении был.

  Немного помолчал, давая переварить услышанное, потом продолжил.

  – Как мне леший объяснил, древо это священное. Вся сила леса в нём скапливается. А лешие древо охраняют, никого не допуская к нему. Бывают промахи, когда к древу всё-таки проходят люди. Если прикасаются к дереву, пропадают. То есть, как оказалось, в прошлое проваливаются. Только древо почему-то на меня не сработало, но леший что-то сделал, и я попал сюда. После объяснения и извинений он вернул меня в своё время. Сказал, правда, что древо ещё раза два меня перекинуть сможет. После раздумий собрался и, вот я здесь. Китеж посмотреть решил. Ведь у нас он город-легенда.

  Вскочивший и шагающий туда-сюда Кубин буркнул:

  – У нас тоже.

  Потом сел и, глядя на меня, спросил.

  – А мне и моим друзьям вернуться можно?

  Вот так и знал!

  – Матвей Власович, как ты это представляешь? Меня назад вернуло в то же время, в которое я в прошлое провалился. Правда, не уверен, что и сейчас вернусь в тот же час. Представь – ты появился в родном доме, что произойдёт? Узнают ли тебя? Для них ты молодой был, а тут заявился старик, извините. А ещё, я думаю, древо, что вас сюда кинуло, искать надо. А что ты скажешь по поводу брата? Матвей Власович, с тобой всё в прядке?

  Кубин, обхватив голову руками, раскачивался и стонал. Я схватил котелок, налил в кружку уже остывшей воды, подал Кубину. Жаль, коньяк кончился, его бы плеснуть или водки.

  – На, выпей, Власыч, и не волнуйся.

  Он поднял лицо. В глазах стояли слёзы. Выпив воду, проговорил:

  – Ты прав, чёрт возьми. Прав. Не возвратиться нам уже назад. А я-то понадеялся...

  Кубин помолчал, затем вздохнув, сказал спокойно:

  – Ладно. Давай-ка согреем воды и кофе попьём. И я тебе расскажу нашу историю.

  Он подкинул дров в костёр и пошел к реке воды зачерпнуть. Я откинулся на расстеленный потник и заложил руки за голову. Звёзды на светлеющем небе чуть видны. Дым от костра, свежий воздух. Красота!

  После того как холопы унесли трупы степняков и побросали их реку, все собрались у расстеленных ковров. Похоже, сейчас будет пир победы. На медных блюдах лежали запечённые гуси, зайцы, копчёная рыба. Несколько пузатых бочонков с вином. Деревянные плошки с квашеной капустой, мочеными яблоками и брусникой. Холопы расставили медные кубки и выбили крышки у бочек. Велесов взял кубок, зачерпнул вина из бочки и поднял его вверх.

  – Выпьем, бояре, за брань удачную, за буесть воев лихих. Слава!

  Наполнившие кубки бояре взревели.

  – Слава!

  А вино крепко. На пустой желудок выпивать – это гарантированное быстрое опьянение. Почти сразу зашумело в голове, и я поспешил закусить. Отхватил кусок хлеба побольше и оторвал ногу запечённого гуся. Не успел откусить от ножки, как Горин поднял кубок.

  – Выпьем, бояре, за острые сабли наши, что век не затупятся о головы поганых. Слава!

  -Слава!

  Я поставил пустой бокал и принялся обкусывать вкусную гусиную ножку. Сидящий рядом Кубин поднял кубок, и я поспешил зачерпнуть вина.

  – Выпьем, бояре, за баскаков удачных! Слава!

  – Слава!

  Да. Любили на Руси вина попить во все времена. Я и закусывать не успеваю. Если так дело пойдёт, скоро окосею. Не успел дожевать кусок, как меня двинул локтём Кубин. Посмотрел на него. Дед Матвей глазами показывал на кубок. Я так понял, что мне теперь тост произносить. Точно окосею. Тихо вздохнул, зачерпнул вина и поднял кубок. Огляделся. На меня смотрели внимательно.

  – Выпьем, бояре, за новиков буестных. За славных воинов будущих! Слава!

  – Слава!

  Кажется, тост понравился, так как, выпив, бояре закричали наперебой, повернувшись к дальнему концу коврового стола:

  – Сюда славного новика!

  – Где стрелец вострый, что поганым стрелами зрици целовал?

  – Сюда Косую Сажень!

  Поднялся смущённый Демьян. Под крики бояр подошел к нашему краю. Ему сунули полный кубок.

  – Выпей, новик, за первый славный бой свой!

  Демьян, улыбаясь смущенно, огляделся. Что-то дернуло меня подняться и крикнуть.

  – Бояре, есть обычай такой. Новики пьют вино с оружия доблестного.

  Все взоры обратились на меня. Я выдернул саблю, поставил кубок на клинок и стал пить, стараясь удержать совсем нелёгкую ёмкость. Демьян, глядя на меня, попытался повторить. Не пролив ни капли, выпил вино и тут же уронил кубок. Я допил до дна, снял и поставил кубок на ковёр. Замеревшие было ратники одобрительно взревели.

  – Любо! Любо!

  Вскочили и, поставив кубки на сабли, стали повторять трюк. А Горин, выпив вино, подкинул саблей вверх медную чарку и разрубил её пополам. Все опять взревели криками.

  – Ой, любо!

  Похоже, чуть переделанный обычай пить с локтя боярам пришелся по вкусу. А Горин, озабоченно озираясь, закричал:

  – Трифон! Кубок мне принеси.

  То тут, то там в стороны разлетались разрубленные пополам кубки.

  Пока бояре развлекались порчей посуды, я занялся закуской. Не хотелось заснуть головой в салате. Салатов тут не было, зато имелись деревянные блюда с брусникой и квашеной капустой, мочёными яблоками и сушёными фруктами.

  Отрезав себе вареного мяса и оторвав ещё одну ножку запечённого гуся, я принялся закусывать. Кубин отхлебнув вина, наклонился и произнёс:

  – Владимир Иванович, ты бы хоть совета спросил. Они ж как дети. Нового что дай, не успокоятся. Теперь всю посуду переколотят, и упьются как сапожники. Даже дозоры не выставят. Пойду хоть отроков озадачу.

  Потом подчерпнул ещё вина в наполовину пустой бочке, вскинул кубок и прокричал.

  – Слава оружию русскому, непобедимому. Слава!

  Опьяневшие бояре взревели наперебой.

  – Слава! Слава!

  Дед Матвей под эти крики незаметно исчез. Я, прожевав мясо, запил вином, набрал в руку кураги с орехами из деревянного блюда, закинул смесь в рот и огляделся. Горин с Велесовым о чем-то бурно спорил, размахивая руками. Немного в стороне, Демьян с боярами, пытались в очередной раз повторить трюк с кубком на сабле. Получалось плохо. Подкинутая чаша летела больше вбок и пьяные бояре рубили воздух и тут же падали. Не поразрубали бы друг-друга. Ничего, скоро кубки кончатся, и развлечение заглохнет само собой. Интересно, как вино пить будут? Бочку по кругу пустят? Ага, двое отроков деревянные ковшики разносят.

  Чуть дальше, в десяти метрах от ковров, холопы развели костры и на некоторых запекались большие куски мяса. По-видимому, конина. В бою пали несколько лошадей, правильно, чего добру пропадать.

  Я столько мяса давно не видел. Всё больше в пельменях и сосисках, где его, возможно, и нет – сплошная соя или хрящи.

  Зачерпнул вина, отхлебнул и огляделся. Похоже, кубок остался только у меня. Остальные бояре пили вино из деревянных ковшей, которые на клинок не поставишь.

  Вернулся дед Матвей.

  – Я отроков на тройки разбил и расставил дозорами. От бояр толку сейчас нет. Глянь, уже и сидеть не вмочь.

  И правда. Некоторые ратники, отвалившись, кто куда, засыпали, держа в руках, кто ковш, кто кусок мяса. Один откинулся на спину, заснул, и недоеденное луковое перо торчало изо рта как антенна. Кубин хмыкнул.

  – Ей Богу дети. Владимир Иванович, с краю Демьян костёр запалил, там ночевать будем.

  Я оглянулся на Велесова и Горина. Оба уже спали, откинувшись назад. Наспорились. Дед Матвей посмотрел на них и проговорил.

  -Третея со шкурами пришлю, пусть укроет. Пойдём к костру, там и поговорим наконец.

  Мы двинулись к краю поля, к месту, где поджигали камыш. Рядом с костром, на потнике, укрывшись овчиной, спал Демьян, и сладко причмокивал.

  – Спит, герой. Присаживайся, Владимир Иванович.

  У костра были сложены наши сёдла и потники, сумы и плащи. Будет на чём переночевать. Ночи тёплые, не замёрзнем. Расстелил потник, положил сумку с вещями под голову. Рядом готовил себе место дед Матвей.

  – Владимир Иванович, давай сделаем так – ты первый рассказываешь, потом я. Согласен?

  – Да. С чего начать?

  Кубин подумал, глядя на огонь, потом сказал:

  – Начни с момента начала войны, когда она там началась?

  Я сел поудобней.

  – Итак. Двадцать восьмого июля тысяча девятисот четырнадцатого года Австро-Венгрия объявила войну Сербии.

  На реке слышались громкие всплески рыбы. Эх! Порыбачить бы сейчас. Тишина, река и много– много рыбы. Наверняка клевать будет. Снасти прихватил, так, на всякий случай. М-да, мечты рыбака.

  Подошел Кубин и повесил котелок над костром, переворошил горящие ветки и подкинул ещё дров. Присел и посмотрел на меня как-то странновато.

  – Владимир Иванович, я хотел спросить. – Он пожевал губы. – Даже не знаю, как вопрос сформулировать.

  Опять помолчал. Я не торопил, пусть подумает.

  – Когда мы оказались здесь, у нас появились некоторые... э, умения или способности, так сказать. Ну. К-хм. Я никогда с лука не стрелял. А тут, как Вильгельм Телль, ей-Богу. Ну, не совсем метко, но сноровисто стрелять стал. Ведь патронов к револьверу нет, а стрелять надо. В общем, взял лук и... А у тебя подобное не случилось?

  Я пожал плечами.

  – С лука в детстве стрелял, когда в индейцев играли. Здесь ещё не пробовал.

  Кубин улыбнулся.

  – Купера читали?

  Я кивнул и сразу вспомнил.

  – Да, есть способности! На лошадях я не ездок был. Можно сказать, совсем не ездок, а тут как жокей заправский.

  Дед Матвей вскинул брови.

  – А мне казалось, ты держишься на коне вполне естественно.

  – Вот– вот. А ты стрелял из лука, как Робин Гуд.

  – И как это объяснить?

  – Я думаю, ответ мог бы дать леший.

  Дед Матвей перекрестился.

  -Чур меня.

  – Не стоит так реагировать. – Улыбнулся я. – Не так страшен чёрт, как его малюют. Леший, его, кстати, Кочур зовут, и фамилия есть – Дубовой, так он говорил, что на леших лишнее наговаривают. Не водят, мол, они никого по лесу. Только от Священных Деревьев в сторону заворачивают, а люди говорят – леший водит. Кстати, Чура тоже к нечисти отнести можно.

  – Ну и чёрт с ним, ой. – Кубин перекрестился. – Не буду я с нечистью говорить. Сам к лешему иди. Ой, извини.

  Я опять улыбнулся. Дед был похож на нашкодившего школьника.

  – Матвей Власович, а сколько лет тебе?

  Кубин вздохнул и закрыл глаза.

  – Шестьдесят пять. Мне ведь тридцать пять было, как сюда попал. Эх-мааа!

  Котелок вовсю кипел. Я поднялся, снял его. Достав кружки, добавил по ложке кофе в каждую и залил кипятком. Поставил сахарный песок на землю.

  – Посластите, Матей Власович.

  Кубин помотал головой.

  – Не надо. И так хорошо. А как получается кофе без варки?

  – Сделан так. Гранулированный, растворимый. Долгий процесс.

  Кубин молча пил и смотрел на костёр. Я положил две ложки сахара, помешал и сделал глоток. Дед Матей допил кофе и поставил кружу на землю.

  – Ну-с. Давай я свою историю расскажу.

  Дед Матей кашлянул и попросил.

  – Владимир Иванович, давайте ещё закурим.

  Я протянул ему сигарету и достал себе. Кубин взял уголёк и прикурил. Затянулся и с наслаждением пустил струю дыма.

  – Блаженство. Кофе и табак. Даже и не надеялся, что ещё раз попробую их. Я ведь в последний раз ещё в Москве, за день до того как попал сюда, кофе пил.

  И изящно стряхнув пепел, продолжил:

  – Итак. Приехав из Нижнего Новгорода, я вышел в город, и только взял извозчика, как меня окликнули. Поворачиваюсь, батюшки – мой брат Олег. Оказалось он в отпуске. Представил меня другу, поручику Николаю Александровичу Ефпатину. Вместе зашли в ресторацию. За обедом поговорили. Оказывается, Олег уже четыре дня, как в Москву приехал, шалопай такой. В имении Ефпатиных, что под Подольском, обитает. Стали они вдвоём уговаривать меня с ними в имение поехать, и уговорили ведь. Думаю, есть ещё два дня в запасе. Согласился, как узнал, что там будет мой давний друг, капитан Иван Петрович Кулибин. Сразу скажу, Кулибин просто однофамилец знаменитому механику. У Ефпатиных имение большое, богатое. Даже конезавод есть. А через день, Николай Ефпатин предложил съездить в соседнее имение. Мол, там есть стрелок изрядный, что лучше его и нет. Так как мы все стреляли отлично, решили взять револьверы, патронов и ехать.

  Дед Матвей усмехнулся, вспоминая.

  – А возвращались мы в имение, изрядно пьяными. Впотьмах свернули не туда, ну и заплутали. Решили переночевать у огромной сосны. Примечательная сосна. Ствол толстенный, только-только вчетвером обхватить можно. Слезли с коней, а они вдруг как рванут от нас, только их и видели. Ну, куда деваться? Тьма непроглядная. Стали укладываться спать, даже костёр не запалили. С утра думали, быстро дорогу найдём. Вот. А поутру...

  Кубин бросил окурок в костёр и продолжил:

  – А поутру, как проснулись, смотрим, вокруг лес стеной. Даже непонятно, как сюда-то пробрались. Удивились изрядно. И вопросов много, да ответов нет. Кулибин сказал, что железная дорога должна в десяти верстах проходить, если на юг идти. Ему конечно видней, мы карты в голове не держим, а он в том году два курса академии генштаба закончил, собирался на дополнительный курс идти. Так он все карты, как "Отче наш" изучил. Мы на юг и стали пробираться. Заросли кругом, не пролезть. Мы тогда удивлялись – и как могли пройти эти заросли вчера.

  Я прервал Кубина.

  – Погоди Матвей Власович, а как спать легли, я имею в виду, дерева вы касались?

  – Ну да. Прямо на корни головы положили, мха подстелив. Мох там мягкий и сухой. Не впервой так ночевать.

  – Вышли мы к перелеску, а там дорога. Кулибин осмотрелся и сказал, что идти на запад надо. Шли мы по дороге с час наверно. И тут навстречу всадники. Семеро и все в кольчугах. Нас увидели и сабли достали. Мы честно опешили сперва, на землю попадали. Думали маскарад какой. Но потом Олег удар получил. Я закричал и, достав револьвер, стал стрелять. Одновременно со мной стрелял Кулибин, потом и Ефпатин достал револьвер. Отстреляли все патроны, что в барабанах были, ещё долго впустую курками щёлкали. Я к брату кинулся, рана большая. Сабля живот с боку рассекла, кровь еле остановили. Всё исподнее извели, Ефпатин за сухим мхом бегал.

  Кубин глубоко вздохнул.

  -Я брата перевязал, кровь остановили, а он глаза открыл и улыбается. А у меня прям мороз по коже. Он бледный весь. "Что это они? За что?", – спрашивает. А меня самого трясёт почему-то, и не знаю, что сказать. Тут Кулибин подходит. "Посмотрите, господа", – говорит, и показывает саблю. Мы не понимаем в чём дело. А он говорит "Это же булатная сталь". Нам если честно, это ничего не говорило, а Кулибин поясняет: "Такие, как эта, сабля, делались очень давно. Сейчас их можно встретить только в частных коллекциях, или в музее". Потом хмыкнул и сказал: "Вы не поверите господа офицеры. У этих бандитов нет огнестрельного оружия. Только сабли, клевцы и по три ножа на поясе. Ещё короткое копьё, то-бишь рогатина и это". Он показал, вытянув руку, из которой выпал железный шарик с пол кулака на кожаном ремешке. Кистень. "Я осмотрел всех семерых, у каждого почти одинаковый набор подобного оружия. Судя по ним, эти бандиты как будто из древней Руси попали сюда". Ефпатин тогда и спросил: "Что делать-то будем?". Я посмотрел на Олега, он был совсем плох. Надо срочно к доктору его везти, а как? Кулибин оглянулся и сказал: "Николай Александрович, поймай лошадей. Матвей Власович, мы с тобой срубим две ёлки и сделаем волокушу. На ней, чтобы не растрясти, Олега повезём". А я спросил: "А тела как? Убрать с дороги?". Кулибин поднял палец: " Тела оставим для полиции. Как доберёмся до Подольска, или до первого отделения, полиции и сообщим".

  Кубин усмехнулся.

  – Не знали мы тогда, куда попали. В какую ИСТОРИЮ вляпались. Каламбур какой-то.

  Он поворошил тлеющие угли и подбросил дров в костёр. Я привстал и подвинул котелок с водой ближе к огню. Вода быстро закипела.

  – Матвей Власович, может быть чайку попьём?

  Дед Матвей кивнул.

  – Да, извольте.

  Я улыбнулся и, увидев удивление на лице Кубина, пояснил:

  – Извините, Матвей Власович. Выражение "извольте", в наше время считается устаревшим.

  – Ты прав. Мы тоже часто встречали такие выражения, устаревшие даже для нас. Удивительно, что речь понимали, ведь язык изменился за века.

  Я достал кружки, сахар и чайные пакетики. Налил кипяток и положил пакетики. Оставил завариваться.

  – Это наверно древо так наделило нас. Я тоже удивился, особенно когда на земле буквы писал. На древнерусском!

  Чай заварился и, взяв кружку и пакет с сахарным песком, протянул Кубину.

  – Извольте.

  Он улыбнулся.

  – Премного благодарен.

  Размешав сахар, стали пить чай. Дед Матвей выпив чай, поставил кружку.

  – Quelle jouissance!

  Ого! Тут же говорю:

  – Tu dis bien selon est franзais. А encore quelles langues tu possedes?

  – English, Der Deutsche. Кулибин теми же, ещё японский и испанский. – Улыбается дед Матвей.

  Хм.

  – А я только двумя, английский и немножко французского. – Сказал я. – Allez, mon ami.

  Дед Матвей усмехнулся.

  – Ecoutez plus loin.

  – Ефпатин собрал всех лошадей. Их оказалось четырнадцать. Значит, бандиты ехали с заводными лошадями. Мы срубили две ёлки, связали комеля и ветки. С одной лошади сняли седло и потник. Потник положили на ветки и перенесли Олега на волокушу. От комеля привязали верёвку к седлу коня. На него сел Ефпатин. Мы собрали лошадей и привязали их одну за одной. С одной стороны ехал я, с другой Кулибин. Я ехал и смотрел на Олега. Он был бледный. Боже мой, с такими ранами не выживают, я знаю. Но если доставить в госпиталь, то надежда есть. Через три версты мы выехали на поле, за которым увидели селение.

  – Кулибин огляделся и удивлённо произнёс: "Странно. Тут должна проходить железная дорога". "Может, ты путаешь, Иван Петрович?" – спросил Ефпатин. "Нет, Николай Александрович, я не путаю. Странно это. Место как будто то, но ощущение такое – что железнодорожное полотно свернули, насыпь сравняли и всё деревьями засадили". Кулибин показал на часовню, стоящую на пригорке посреди селения: "Едем туда. Там спросим, куда нас нелёгкая занесла". Мы подъехали к селению и по околице проехали до часовни. Селение, домов в тридцать, как будто вымерло. Людей нигде не было видно. Мы спрыгнули с лошадей, и Ефпатин постучал в дверь часовни. Дверь приоткрылась, и из-за неё выглянул священник, маленький, одетый в черную рясу, подпоясанный верёвкой, на голове островерхая шапочка, на ногах лапти. "Мир вам, добрые люди. Что ищите? Куда путь держите?" – спросил нас он, и достал из-за двери икону, которую стал держать у груди. Мы перекрестились. Священник поднял брови: "Никак православные?". Кулибин шагнул вперёд: "Православные мы, отче". А священник спросил: "Зело странно одеты вы, мыслю из дальних краёв, путь держите?". " Ты прав, отче, из дальних краёв. А что это за место, как называется? И где все люди?" Священник убрал икону и ответил: "Подолом сие место называют. А люди попрятались вас увидав". Я спросил: "А доктор здесь есть?". "Кто?", – не понял поп. "Ну, врач, санитар, целитель, наконец". Поп смотрел не понимая. Я показал на волокушу: "Там раненый у нас, его лечить срочно надо". Священник махнул рукой на ближний к часовне дом: "Везите к дому Фомы Кустахи. Там остановитесь, а я позже подойду. Как имя уязвлённого?". "Олег". Священник кивнул и повернулся. Кулибин вглядывался в дома, потом спросил: "Скажи, святой отец, какой сейчас год?". "Год 6715 от сотворения мира" – ответил поп и скрылся в часовне. Кубин отвёл нас сторону: " Господа, вы обратили внимание на дома? Посмотрите на окна. Они обтянуты чем-то серым. Возможно промасленной бумагой, или скорей всего бычьими пузырями". Мы посмотрели на окна домов. И точно, ни в одном доме, не было стёкол. А Кулибин продолжил: "Я тут подумал, господа офицеры. Первое – проснулись не там, где уснули. Второе – нападение бандитов, одетых в доспехи времён Мономаха. Третье – нет железной дороги, там, где она должна быть. Четвёртое – это окна. Я не видел, даже в самых нищих домах окон без стёкол. А тут? Пятое – священник сказал про год "шесть тысяч пятнадцатый от сотворения мира", а это тысяча дести седьмой год. Я не сомневаюсь в нормальности священника". Он помолчал. "Вывод один – мы попали в прошлое и сейчас тринадцатый век. Матвей Власович, ты в истории силён, кто в тысяча дести седьмом году великий князь?". "Всеволод Юрьевич, по прозвищу – Большое Гнездо". "Вот" – поднял палец Кулибин, "От этого и будем отталкиваться". "То есть" – не понял Ефпатин. "Обживаться тут будем". Ефпатин расстроился: "А домой, что не попадём уже?". Кулибин пожал плечами: "Как? Вот и я не знаю. Кстати, господа. Сколько патронов осталось? У меня полный барабан и ещё шесть патронов". "У меня тоже" – сказал Ефпатин. Я похлопал по карману и достал револьвер. Откинул барабан: "У меня только шесть выстрелов, господа". Иван Петрович вздохнул: "Будем беречь. Придётся обходиться холодным оружием, надеюсь, уроки фехтования вами не забыты? Вот и славно, а с остальным оружием потренируемся".

  Мы подъехали к указанному священником дому. Ефпатин соскочил с коня и заколотил кулаком по воротам. С минуту подождав, ударил по воротам сильней. Из-за ворот спросили: "Кто там?" Кубин громко сказал: " Ты Фома Кустаха? Открывай, святой отец на постой к тебе нас определил. Раненый у нас есть. В дом его надо". Ворота скрипнули и раскрылись, к нам вышел мужик лет сорока. Одет в простую рубаху до колен, подпоясанный кожаным ремешком, на ногах штаны и босой. Поклонился: "Проходите, бояре". Повернувшись, крикнул: "Лукерья! Светлицу приготовь, воды согрей". Олега осторожно занесли дом. Дом был большой, пятистенок. Большая печь посередине избы казалось, занимала всю жилую площадь. Олега мы пронесли в огороженную комнату. Впереди, постоянно говоря "Вот сюда" и "Осторожно, порог и пригнитесь", семенил хозяин. Олега положили на широкую лавку, застеленную матрацем набитым соломой. Укрыли одеялом, и вышли в сени. Кулибин положил руку мне на плечо: "Матей, оставайся с братом, а мы за трофеями. Знать бы сразу, взяли б ещё там. Но кто знал? Смотри тут". Сколько времени их не было, не знаю. Я погрузился в такое отчаяние. Как во сне я наблюдал, как обмывают и перевязывают брата. Потом вдруг рядом оказался священник и что-то делал, оказалось, отпевал. Я и не сразу понял, что Олег умер. В себя я пришел от того, что по лицу мне хлестал Кубин и говорил: "... ицер ты или нет, приди в себя". Я оглянулся и увидел, что мы стоим за часовней, где было кладбище. Рядом на холмике стоял могильный крест. Вот здесь значит, упокоился мой брат Олег.

  Кубин протянул руку и я, поняв, что ему надо, достал сигареты. Закурив, бросил пустую пачку в костёр.

  – Что дальше было, Матвей Власович?

  Дед Матей выпустил дым и сказал.

  – Давно это было. Всё и не вспомню. Ясно помнил день первый, а потом как-то размыто всё. Помню, как к Москве подъехали. Непривычно было видеть небольшой деревянный кремль с малым посадом вокруг. Потом поступили на службу в дружину к Великому князю Владимирскому.