Текст книги "Медсестра"

Автор книги: Владислав Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Виктор помедлил и кивнул. Он давно обдумывал разные варианты вторжения в эту квартиру, но теперь, когда сигнализация соединена с замком входной двери,план с ключом и в самом деле отпадает. У охранника наверняка есть оружие, и он экстренным каналом связан с комиссариатом полиции. Те примчатся за пять минут, а попадать в лапы полицейских нелучшая концовка операции.

Идеален был бы тихий и незаметный налет. Так, чтобы открыли, и они вошли.

Он взглянул на часы.

– Ты куда-то спешишь? – заволновалась Катрин.

– Да, у меня назначена встреча.

– С кем?

– Со старым приятелем.

– Без меня?

Виктор кивнул.

– Ты мне не доверяешь?! – обиделась она. _

– Мой друг работает в разведке и не любит привлекать к себе внимание, а потому попросил меня прийти одному.

– А вечером у тебя нет встречи?

– Не знаю.

– Просто я хочу пригласить тебя к себе на ужин, – с нервным напряжением проговорила Катрин.

– Если меня не затащит к себе Пике, то я буду у тебя, – улыбнулся Виктор.

– А к Пике мне тоже нельзя? – с вызовом спросила она.

Он замялся, не зная, чем ее успокоить.

– Себастьян давно меня знает, и разговор без посторонних пойдет быстрее.

– Я уже посторонняя? – Ларош сощурилась.

«Только Люсьен мог взять бабу на работу! – сердито проворчал про себя Рене. – Какая бы храбрая и находчивая она ни была, ей никогда не будет хватать терпения! Нормального мужского терпения и хладнокровия!»

– Частный детектив для судьи, всегда лицо постороннее, если, конечно, они не друзья с детства, – улыбнувшись, заметил Виктор. – А вы с ним даже не знакомы.

– Так представь меня как свою спутницу, которую

ты снял на вечерок, – язвительно предложила Ларош.

– Тебе не Занимать остроумия!

– Да, я как гейзер! – рассмеялась Катрин. – Значит, ужин готовить не надо и ждать звонка тоже, Это упрощает мою жизнь!

– Я должен идти! – уже кипятясь в душе, поднялся Рене. – Мы еще созвонимся.

– Не сомневаюсь, лет через двадцать, если доживем. Извините, если что не так и я не оправдала ваших надежд! – прошипела она, с трудом сдерживая ярость . и снова переходя на «вы», но он не стал ее успокаивать и вселять надежду. – Кстати, завтра я тоже в вашем распоряжении, и, если вы не позвоните, я верну назад все ваши деньги. Ферштейн?

–Я, я, натюрлих!– ответил Виктор.

Он встречался в небольшом кафе с русским пасквилянтом Вадимом Барановым, и условия встречи конечно же не допускали присутствия на ней другого человека, а уж тем более Катрин, которая с ее бурным темпераментом непременно бы все испортила.

Рене пришел на встречу, хорошо подготовившись и продумав весь разговор до мелочей. Едва появился Вадим, волевой,. уверенный в себе, и заказал бокал

пива, бывший разведчик сразу же бросился в атаку. Пригрозил судебным процессом, на котором все откроется, тем более что на второй статье есть правки, сделанные собственной рукой журналиста и его подпись. Весьма необдуманный поступок. Обо всем будет извещено и руководство русской газеты, от которой прислан Вадим, и Союз журналистов России.

В послании будет ярко прописана его роль в похищении русской сиделки и в преступном сговоре с Филиппом Лакомбом. На карьере придется поставить крест. На профессии тоже. За клевету его заставят выплатить такую сумму, которая его несомненно разорит, если, конечно, он богат. Если же нет, то миллион долларов придется выплачивать пожизненно. Или же тянуть срок. И возможно, он его и потянет – как сообщник по будущему процессу Лакомба.

Вот такой ком информации с ходу, в лицо, как горчицу в нос.

– Кто вы такой? – выслушав этот беспощадный приговор и побледнев от угроз, спросил Баранов.

Куда только подевались его воля и самоуверенность! Узкое лицо скукожилось, мужественные губы затряслись, а руки не смогли даже донести до рта бокал с пивом. Стальные, серые глазки забегали, и русский журналист превратился в жалкого мышонка.

Рене показал свое удостоверение. И оно произвело на газетчика должное впечатление. Виктор знал, что все русские до сих пор побаиваются своих спецслужб, помня долгую тиранию неистовых чекистов с «горячим сердцем».

– Вы ведь знали о похищении Алин Нежновой! – уверенно произнес Виктор. – А это уже соучастие и немалый срок. Лакомб молчать и выгораживать вас не будет, я его хорошо знаю. Он трус! Вляпались вы, господин Баранов, в большую кучу дерьма!

Журналист молчал, стиснув зубы.

– Для бойкого пасквилянта вы не очень-то красноречивы сегодня! – усмехнулся француз.

– Что вы от меня хотите?

– За сколько же Филипп вас купил?

Он молчал. Это был решающий момент. Либо Вадим сломается и тогда переметнется на сторону Рене. Либо выстоит, покатится к Филиппу, и они начнут открытую борьбу против него, чего нельзя допустить. Требовался еще один удар, который бы окончательно поставил журналиста на колени.

– За Филиппом давно следят мои люди, за каждым его шагом, так что вы-то хоть будьте благоразумны и не затягивайте петлю на своей шее! – усмехнулся бывший разведчик. – Она у вас небычья. Так как все же Лакомб заставил работать на себя?

Баранов, не мигая, смотрел на Рене, но Виктор выдержал его безумный взгляд, усмехнулся, заказал себе пятьдесят граммов «Мартеля». Вадим облизал сухие губы и стал говорить:

– Мне как-то срочно потребовалось одно дорогое лекарство для матери, я обошел все парижские аптеки, но безрезультатно. Филипп достал несколько упаковок за один день и не взял денег, так мы подружились. Потом он оказал мне ещё несколько мелких, но важных услуг... – Баранов вздохнул, задумался.

– Каких? – тотчас поинтересовался Рене.

– Мне заказали интервью с одним министром, начальство газеты попросила об этом администрация нашего президента. Нет смысла объяснять, насколько, для меня было престижно его сделать, от этого зависело, продлят мне срок командировки в Париже или нет, а ваш министр, замешанный в скандале, наотрез отказывал всем газетчикам. Я обратился к Филиппу, и тот каким-то чудом добился его согласия. Тут я и... – Баранов пожал плечами, жадно глотнул пива,

стер с губ пену. – Потом он водил меня ужинать в рестораны.

– А взамен попросил нарыть компромат на Алин Нежнову и написать эти две статьи, —закончил Виктор.

Вадим кивнул.

– Он сказал, что тогда я ему ничего не буду должен. Тем более что их напечатают под другой фамилией, в Лионе, а я за них никакой ответственности нести не буду...

– Да еще получите гонорар, – усмехнулся Рене.

– Да, и большой гонорар. Лакомб сказал, что Нежнова убила его отца, он хочет отомстить, ее посадили, но могут выпустить, ему надо накачать общественное мнение, он всегда умел убеждать... – Вадим нахмурился. – Он даже сам правил эту статью, вписывал в нее выдуманные абзацы. Я пытался остановить, но он утверждал, что у них все журналисты любят приврать для остроты, в этом ничего такого нет! Хотя многие факты в той статье подлинные.

– Какие именно?

– Про ее мужа Петра Грабова, он действительно убийца и садист, а недавно совершил побег из тюрьмы, эти факты мне прислали из России, я могу их подтвердить. Ну а легкий домысел не возбраняется...

– То, что Нежнова воровала в заонежской больнице наркотики и передавала их своему мужу, у вас называется легким домыслом? – перебил его Рене. – Этот факт вы тоже сможете подтвердить в суде?'

Баранов смутился и ничего не ответил.

– Про русский бордель Лакомба ты, надеюсь, знаешь? – в упор спросил Виктор.

– Мы были там, но Филипп сказал, что всем заправляет не он... – Вадим покраснел.

– Он, он! – перебил его Виктор. – Твой друг – сутенер, который получает с русских пленниц

немалые деньги, а потом на них, кстати, покупает тебе лекарства и водит тебя по ресторанам! Не Алин, а сам Филипп убил своего отца и сделал так, чтобы вина пала на Нежнову, а когда ее выпустили из тюрьмы, поскольку все улики рассыпались, он похитил ее, и сейчас она находится в том же борделе. Вот в какую пылкую дружбу вы вляпались, неистовый Виссарион Белинский, он же Вадим Баранов!

– Я чувствовал, что Филипп скользкий, не всегда правдивый, многое недоговаривает, но как-то не обращал внимания... – побледнев, начал оправдываться Вадим. – Да, я вляпался в жуткую дружбу, вы правы! Но вы пришли ко мне с каким-то предложением, я правильно вас понял?

– Да, у меня есть к вам конкретные предложения, – помедлив, проговорил Виктор.

С Себастьяном Пике они не виделись лет двадцать, и неожиданный звонок Виктора к нему, желание встретиться – все это произвело на судью столь сильное впечатление, что он сразу же согласился, пригласив его, как и рассчитывал Рене, к себе домой на ужин, ибо для судьи вечернее кафе не очень приличное место даже для встреч с друзьями. Сухонькая, небольшого роста, но любезная и улыбчивая Аньес, его верная жена, приготовила для них ужин в гостиной и оставила одних, чтобы не мешать мужчинам общаться.

– У тебя замечательная жена, я всю жизнь мечтал о такой, – улыбнулся Рене.

– Но так и не женился! – рассмеялся Себастьян.—Поверь, я тебе завидую.

– В чем это ты мне завидуешь? – удивился бывший разведчик.

– Ты что, считаешь, что у меня и глаз уже нет и все чувственные желания давно пропали?! Мы ведь с тобой одного возраста, а в душе законника бушуют такие же великие страсти, как у любого другого, и он, бедняга, сидя за судейским столом и глядя на мэтрессу в адвокатском кресле, точно так же вожделеет ее в сердце своем! Так что иной раз, подвозя ее до дома и слыша, как она нежным, журчащим голоском приглашает зайти на чашечку кофе, судейский крючок уже готов выкрикнуть «да», но в последний момент почему-то говорит «нет». – И Себастьян, точно в подтверждение своих слов, несколько раз грустно кивнул.

Себастьян, высокий, но сохраняющий хорошую внешнюю форму, несмотря на сверкающую лысину, с крупными чертами лица, чем-то похожий на знаменитого Мишеля Пикколли, обаятельный и остроумный, несомненно притягивал к себе женщин. У некоторых мужчин пик их чувственного расцвета не всегда совпадает с молодостью. В молодости, наоборот, они как бы сторонятся женщин, чувствуя, что не вызывают у тех бурных восторгов. Чересчур крупный нос или рот, отсутствие обаяния, шарма, косноязычие или чрезмерная худоба вычеркивают их из списка донжуанов, и они счастливы, если невзрачная Аньес выбирает их в супруги. Но к пятидесяти годам их фигура и лик обретают свое совершенство, они ловят на себе восхищенные взгляды, сердце бьется, как в молодости, а воображение полночи не дает заснуть. И ничего делать не надо, стоит лишь кивнуть, благосклонно улыбнуться – и юная красотка твоя, но у тебя высокое служебное положение, семья, репутация почтенного гражданина общества. Это сродни катастрофе, трагедии, и, если кто-то, потеряв голову, переступает черту, борзые писаки начинают травить его, как дикого кабана.

– Как говорил Оскар Уайльд: «Чтобы избежать искушения, надо поддаться ему», – не без иронии заметил Виктор. – Мне кажется, тебе пора уже сменить судейскую мантию на нечто более привлекательное! Не задумывался об этом?

– Задумывался. Но тогда уж точно от чашечки кофе не откажусь, а значит, брошусь с головой в греховный омут. Жена рано или поздно узнает, и эта новость нанесет ей жесточайший удар и... – Он задумался, вздохнул, отхлебнул глоток виски и грустно улыбнулся. – Моя Аньес хрупкая и очень болезненная, эта новость убьет ее. А мантия сдерживает мои порывы.

Себастьян деликатно не спрашивал о причине неожиданного визита Виктора к нему, надеясь, что тот сам заведет этот разговор, но гость болтал о всяких пустяках.

– Слышал о смерти Мишеля, – горестно вздохнул хозяин. – Ужасная новость. В этом замешана какая-то русская девчонка, соблазнившая его ради денег.

Хлопнула входная дверь, послышались голоса. Хозяин, заметив недоумение гостя, пояснил:

– Кажется, сын пришел! – и просиял радостной улыбкой. – Жан у меня врач по профессии, а сейчас занят одним важным исследованием, хочет защищать диссертацию и, представь себе, исследует яды! Говорит, есть такие, что без вкуса и запаха, но достаточно одной капли – и человека нет!

– Ее зовут Алин Нежнова...

– Кто? – не понял Себастьян.

– Она была женой Мишеля, он очень любил ее, – продолжил Рене. – И она его любила. Меня во всем этом удивляет лишь одно: мы вроде бы нормальная страна со старой, сложившейся демократией, а порой ведем себя как туземные князьки, строя столь серьезное расследование на одних предубеждениях, когда очевидно, что этой русской незачем было убивать мужа. А вот заинтересованность сына в смерти отца лежит на поверхности, но ее словно не замечают...

– Так ты его подозреваешь? – нахмурил брови Пике.

– Я не подозреваю, я знаю, что это его рук дело!

– Так чего же ты молчишь?! – изумился Себастьян.

– «Чего же, чего же»! Местного инспектора Жардине, который неплохо вел это следствие, я его хорошо знаю, отстранили, пригрозив раньше срока отправить на пенсию. Приказ поступил отсюда, от бригадного комиссара полиции Линака. Интересно, правда? Вот с ним-то и водит дружбу Филипп Лакомб, их не раз видели вместе в ресторане, и я не сомневаюсь, что сыночек Мишеля водил важного сановника и в свой русский бордель...

– В какой бордель? – удивился хозяин.

В гостиную вошел Жан Пике, чтобы поздороваться с гостем.

– Добрый вечер! – заулыбался он.

– Жан, это мой старый товарищ по лицею Виктор Рене. Я тебе о нем рассказывал, – представил гостя Себастьян.

Рене пожал руку Жану.

– Очень приятно, рад познакомиться, – проговорил тот, уже поглядывая на дверь, чтобы уйти и не мешать родителю общаться с другом детства.

– А о русском борделе нам подробнее может рассказать твой сын, ведь он там работает, – неожиданно проговорил Виктор, и оба, отец и сын, застыли на месте, точно пораженные громом.

Еще отправляясь в гости к Себастьяну, Рене решил поначалу не втягивать старого друга в эту историю. Хотел дождаться прихода Пике-младшего и переговорить с ним с глазу на глаз, пригрозив ему: если тот

не будет откровенен и не поможет, Виктор все откроет его отцу. Рене на сто процентов был уверен, что Жан скрывал от отца эту часть своей бурной деятельности. Но, видя, как судья мается, гадая, что же привело старого приятеля в его дом, и пользуясь тем, что возвращение сына совпало с началом важного разговора о загадочной смерти Мишеля, бывший разведчик и решился выложить все карты сразу.

Судья первым опомнился от потрясения, поднялся, потом снова сел на место, продолжая недоуменно смотреть на сына и ожидая от него объяснений.

– Это правда? То, что сказал Виктор? – не выдержав, хриплым голосом поинтересовался Себастьян.

– Работал. До сегодняшнего дня, – признался Жан.

– Садись, расскажи нам, в чем состояла твоя работа и сколько Филипп Лакомб платил тебе? – попросил отец.

Пике-младший присел за стол. Налил в бокал виски и сделал пару глотков.

– Да, он платил что-то, мелочь – двести, триста долларов, я, честно говоря, не подсчитывал, мне было стыдно брать эти деньги, и я сразу тратил их на книги, на покупку ядов для лаборатории, чтобы они не жгли карман. Филипп вечно совал что-то, я не помню... – Пике-младший допил виски, взглянул на бутылку, помедлил и, несмотря на мрачное лицо отца, налил еще, залпом выпил. – Я брал деньги на лекарства, а за работу почти ничего не просил, считая себя временным врачом у него. Филипп так слезно просил помочь, что я согласился у него немного поработать, пока он найдет кого-то постоянного. Думал, это обычная работа, кому-то надо и проституток лечить, что тут такого? Но когда они довели до самоубийства одну из них и привезли полумертвой вторую...

– Кого довели до самоубийства? – тотчас спросил Виктор.

– Ее звали Нина, она русская, самая младшая из этой группы, я ее плохо знал...

– А имя второй?

– Алин.

– Это и есть мадам Лакомб, которую Филипп похитил из моего дома! – бросил Рене Себастьяну.

Судья побледнел, губы у него задрожали, он начал задыхаться, захрипел.

– Папа! – Жан сорвался с места, нашел лекарство, передал отцу.

Тот принял несколько таблеток, запил водой, тяжело задышал. Почти минуту все молчали..

– Рассказывай дальше, – придя в себя, потребовал Себастьян.

– Но, папа!..

– Рассказывай, я хочу знать все!

– Алин держали без еды несколько дней в сыром, холодном погребе где-то на заброшенной ферме, – продолжил Пике. – Она уже умирала, когда ее привезли,пульс почти не прощупывался. Мне пришлось вводить большие дозы антибиотиков, чтобы ее спасти, но я боялся, что она не выдержит этих сверхдоз, однако организм оказался сильным и она сейчас идет на поправку.

– Что с ней хочет делать Лакомб?

– Заставить ее обслуживать клиентов, Филипп заявляет, что она ему много задолжала, – объяснил Жан. – Я в подробности не вдавался. Но он как-то бросил, что если она не станет двигать задом вместо Нины, то он отправит ее в тот же мерзкий погреб!

– Хороший у тебя дружок, Жан! – усмехнувшись, заметил Виктор. – Он распоряжается людьми, словно рабовладелец. И похоже, что никого не боится.

– Он мне как-похвастался, что вся полиция у него в руках, сам бригадный комиссар Линак пользуется его девочками и бывает на этой квартире. Потому, мол, и нам всем нечего бояться. Я Линака не видел, но полицейских, которым он передавал какие-то конверты, наблюдал, – заметил Жан.

Себастьян шумно вздохнул, с мрачным лицом слушая обоих. Вся его налаженная семейная жизнь, легко продвигающаяся карьера судьи, будущая известность Пике-младшего – все разрушилось в один миг. Даже если Жана признают невиновным, хотя недоносительство уже считается преступлением, а сын напрямую участвовал в жизни тайного борделя, получал зарплату, не платил налоги, – все это уголовные деяния. Пике-старшему надо срочно подавать в отставку, пока не разразился громкий скандал. Теперь понятно, почему Виктор попросил принять его безотлагательно. Старый товарищ сразу же понял, в какую неприятную историю влип Жан и чем это грозит отцу.

– А кто – они? – припомнив одну фразу Пике, не понял Рене.

Жан с удивлением взглянул на гостя, не понимая, о чем тот спрашивает.

– Ты сам сказал, что «они довели одну из них до самоубийства». Кто такие– они?

– Их двое. Филипп и его охранник Хасан. Бывший русский боксер со сломанным носом, парень с явными садистскими наклонностями и способен на убийство. Он никуда не выходит из квартиры, расхаживает по комнатам с плеткой...

– Боже, какой ужас! – воскликнул Себастьян.

– У этого Хасана есть оружие?

– Не знаю, наверное, есть.

– Как же ты мог, Жан, связаться не просто с преступниками, но с самыми отъявленными негодяями?! – не выдержав, еле слышно проговорил Себастьян.

– Мы с Филиппом учились в одном коллеже, он

часто бывал у нас дома, и ты сам советовал мне дружить с ним, .поскольку хорошо знал его отца, – усмехнулся Пике-младший. – Вот мы и подружились! Если б это был не Лакомб, а кто-то другой, я бы и разговаривать с таким человеком не стал! А тут Филипп!..

Хозяин дома вздохнул, покачал головой, не в силах что-либо ответить. Заглянула Аньес, не понимая, почему сын задержался в гостиной, хотела позвать его ужинать, но муж махнул рукой, прося оставить их одних, и она, увидев его расстроенное лицо, прикрыла дверь.

Несколько минут все сидели молча, не зная, что сказать друг другу. Верная Аньес, сразу же угадавшая, что случилось несчастье, не выдержала этой странной тишины в гостиной и снова заглянула.

– Может быть, кофе всем сделать? – мило улыбаясь, предложила она.

– Да, всем, ма шери! – тотчас откликнулся Себастьян и, заметив опустевшую бутылку виски, попросил: – К кофе принеси нам коньяку, пожалуйста!

8

Жан Пике позвонил в дверь. Звук колокольчика пролетел по сонной квартире, наверняка разбудив кого-то из девчонок, но уж совершенно точно Хасана, который первым делом взглянул на часы и, обнаружив, что нет еще и девяти утра, насторожился: для хозяина и прочих посетителей слишком рано. Тогда кто бы это мог быть?

Виктор, выспросив все о Хасане и обитателях борделя, отважился один, пойти на освобождение соседки. Жан Пике должен был помочь ему только войти. Рене взял с собой электрошок, поставив разряд на

триста восемьдесят вольт, и наручники. Обезвредить татарина, про которого рассказал Пике, можно за две-три секунды. Жан уйдет, а бывший разведчик поможет Алин спуститься к машине, уложит на заднем сиденье и помчится к себе. По дороге позвонит Себастьяну, а тот свяжется со специальным подразделением при правительстве, которое и произведет арест остальных участников драмы.

– Но без моего звонка ничего не делайте! – предупредил Себастьяна Рене. – Я обязательно позвоню!

Мелодичный звонок повторился, и охраннику пришлось подняться. Он взял из стола газовый пистолет, снял предохранитель, загнал патрон в патронник, надел спортивные брюки, подошел к двери и в

глазок увидел доктора.

– Чего тебе, док? – спросил Хасан, стоя перед закрытой дверью, и зевнул, – Ты же у нас вроде больше не работаешь?

Жан на ломаном русском и на французском стал объяснять, что он забыл про два укола Алин, иначе селезенка у нее может не справиться и начнется отравление, а также что оставил на кухне «резус Левиталя», который ему крайне необходим. Обе причины были надуманными, а последняя явно рассчитана на то, что Хасан тупое и ограниченное существо и ложь проглотит без возражений.

– Резус Левиталя! – несколько раз взволнованно повторил доктор, стоя перед глазком. – И еще сделать укол, иначе ля морт! Компрене? Понимаш?

– Понимаш, понимаш!-усмехнулся Хасан.

Он засунул пистолет за пояс, отключил сигнализацию, открыл дверь, но первым влетел Виктор, чиркнув мощным электрическим разрядом по голому телу татарина. Тот упал. Рене забрал пистолет, надел

татарину наручники, поднялся, взглянул на бледного испуганного Пике и улыбнулся:

– Ну вот и все! Иди, отцу я сам позвоню!

Жан кивнул, улыбка исчезла с губ. Он двинулся вниз по лестнице.

Виктор закрыл дверь, оставив татарина лежать в прихожей. Вышел в коридор, двинулся по нему, заглянул в пустую гостиную. Дальше, как рассказал Жан, комнаты девушек, и в последней справа находится Алин. Он заглянул туда. Его соседка спала. За ширмой кто-то еще посапывал. Рене наклонился над ней и несколько секунд слушал ее дыхание.

– Алин!.. Алин!.. – негромко позвал он, но она даже не шевельнулась, столь крепок был ее сон.

Он оглянулся: за ширмой кто-то сладко зевнул, потянулся, и выставилась маленькая нога с лодыжкой. Филипп Лакомб в своих владениях раньше одиннадцати не появляется. Сейчас хоть и половина десятого, но надо торопиться.

– Алин, Алин! – он снова попытался ее разбудить, но она лишь слабо простонала, будучи не в силах открыть глаза.

– Ему ничего не оставалось, как подхватить ее на руки и двинуться к выходу. Она почти ничего не весила. Он, правда, никогда не поднимал ее раньше, но Алин всегда выглядела крепкой и атлетически сложенной, а значит, и тяжелой, а тут как пушинка. Рене, стараясь не шуметь, ногой приоткрыл дверь, вышел в коридор, двинулся к прихожей. Он уже ступил в нее, когда на него что-то обрушилось сзади и Виктор потерял сознание. Но, падая, он до последней секунды старался не уронить свою драгоценную ношу, и это ему удалось.

Кэти, ударившая похитителя тяжелой вазой; бросила презрительный взгляд на лежащего без чувств Хасана, забрала из рук незнакомца Алену и отнесла обратно в кровать. Та даже не проснулась.

– Кто это был? – высунувшись из-за ширмы, испуганно пропищала Мими. – Я до смерти перепугалась!

– Я думаю, наш Филиппчик решил разыграть похищение Алены, с тем чтобы ее убить, – поразмыслив, сделала свой вывод Кэти. – Алена же сказала хозяину, что ни под кого не ляжет, вот он и решил от нее избавиться, пока она слаба. А что еще? Но мы ему этого сделать не дадим! Верно, говорю?

– Да, – испуганно зевнула пискля.

– Что только с похитителем делать?

– А у нас нет серной кислоты? – поинтересовалась Мими.

– Зачем? – не поняла Кэти.

– Можно растворить, я где-то читала...

– Ты что, дура?! – возмутилась Кэти. – Филипп мог подослать и переодетого полицейского! Нам только убийства не хватало! Куда же его деть?

– Отдай его Хасану! – предложила Мими. – Пусть татарин с ним и разбирается!

– Хасана самого вырубили, он лежит в наручниках, путь свободен! Хочешь, беги!

– Куда? – испугалась Мими. – Я не хочу никуда бежать, мне и здесь хорошо! Да и куда, куда бежать?! – запищала она.

– Ты права, бежать нам пока некуда, Аленку же лекарствами накачали! – вздохнув, согласилась Кэти и, зевнув, прилегла рядом с Аленой, прикрывая ее своим телом.

Хасан очнулся быстрее. Он подполз к Виктору, нашёл в одном из его карманов ключ от наручников, открыл их, связал Рене, надавав ему тумаков за электрошок, и перетащил в свою комнату. Тотчас вызвал Филиппа. Тот примчался, увидел связанного, с

синяками, Виктора и, не выдержав, от души расхохотался.

– Всего ожидал, но только не твоего появления, дядюшка Виктор! Ты притащился сюда ради изъезженной русской шлюхи? Так их здесь пятеро! Ты остальных еще не видел! – Лакомб поморщился, взглянув на связанного соседа. – Развяжи его, Хасан!

– Но он меня вырубил электрошоком! – угрюмо прорычал татарин.

– Не убил же, – скривив губы, усмехнулся. Филипп, но, видя, что охранник не трогается с места, прикрикнул на него: – Я что тебе сказал?!

Хасан развязал Виктора. Тот растер затекшие руки.

– Какими судьбами, дядюшка Виктор? Захотелось клубнички? Так надо было мне позвонить, я бы и так пригласил. Все-таки ты друг моего отца, а память о нем я священно храню в своем сердце, чтобы злые языки не говорили о наших ссорах с ним. Отцы всегда не понимали своих детей, дети ополчались на родителей, но когда родители умирают, не можешь сдержать рыдания души! – Филипп дернул желваками, отвернулся, словно хотел скрыть набежавшую слезу. – Я сейчас о многом жалею. Не всегда бывал почтителен и тому подобное. Искренне жалею. Сколько глупостей мы совершаем за свою жизнь, кто бы только знал! А исправить уже ничего нельзя. Человек поздно это понимает! – Он помолчал, изобразив на лице скорбное выражение. – Хасан, свари-ка нам по чашке кофе! И налей по рюмке коньяку!

Охранник помедлил и ушел на кухню, оставив их одних.

– Так зачем ты тут? Да еще рано утром? Решил, что самое удобное время кого-то выкрасть? Когда все спят, верно? – хитро сощурившись, проговорил Филипп. – Только зачем нужно было втягивать в эту авантюру Жана? Он и без того наделал много глупостей, а сейчас мне придется наказать его за этот проступок!

– Ты отрежешь ему ухо, палец, полступни? Или отправишь в тот холодный погреб, где держал Алин?

Лакомб несколько секунд молчал, настороженно глядя на него.

– Не строй из себя героя лишь на том основании, что ты когда-то служил в разведке, – понизив голос, мрачно обронил Лакомб. – Знаю, чем ты занимался, протирая штаны в московском посольстве! Перекладывал бумажки с места на место да передавал шифровки местным резидентам! Пистолет когда-нибудь держал в руках? Убивал кого-нибудь?..

Запахло кофе. Виктор вдруг вспомнил слова Себастьяна о том, что сын исследует яды и одна капля без вкуса и запаха может убить человека. Тогда, сидя у старого друга, Рене только и думал о том, как бы подкатить к сыну, быстро сломать его и заставить участвовать в своей игре, дабы через Пике-младшего проникнуть в квартиру и пропустил мимо ушей эту важную информацию. Вспомнил позже, когда заново воспроизводил в памяти весь разговор. Но в том, видимо, и кроется разгадка смерти Мишеля. У Жардине есть данные анализа. И скорее всего, яд был взят из коллекции Пике. У него Филипп этот яд и приобрел. Круг замкнулся.

Интересно, кто из девушек его огрел вазой?

– Пойдем-ка выпьем кофе, дядюшка! – усмехнулся Лакомб-младший, видя, как тот призадумался. – А то из-за тебя меня подняли на час раньше – и я хожу как вареный!

Они прошли на кухню. Хасан уже приготовил кофе и коньяк разлил по рюмкам. Филипп занял свое кресло, указав Рене место напротив.

«А что, если эта капля без вкуса и запаха уже, в моей чашке с кофе или в рюмке коньяка и достаточно

одного глотка, чтобы отправиться следом за Мишелем, – молниеносно пронеслось в голове Виктора. – Меня отвезут в тот же сырой погреб и закопают вместе с Алин. Вот мы с ней и соединимся!»

Он взял рюмку, вдохнул аромат, сразу же определив сладковатый привкус «Мартеля», и отважно пригубил, почувствовав легкое жжение на языке.

Хасан покрутился в кухне и вышел:

– Ты, дядюшка-соседушка, не ответил на мой главный вопрос: зачем ты тут? – помолчав, зло бросил ему Филипп. – А я попусту их не задаю. От этого будет зависеть твоя жизнь.

Виктор не удержался, насмешливо фыркнул.

– Это не смешно! – заметил Лакомб.

– Мне просто никогда не приходилось видеть тебя в роли беспощадного мафиози. Вот что смешно.

– И что в этом смешного?!.

– Десятки людей знают, что этим утром я отправился к тебе.

– Какие еще десятки?

– Оба Пике, отец и сын, все сыскное бюро моего друга Люсьена Дюкло, мой друг Антуан из национальной службы безопасности, моя приятельница Катрин и еще несколько человек, посвященные в мои поиски Алин. Так что тебе придется поочередно убивать и их, а это, дружок, тяжелая работа. Тут и Линак тебе не поможет. Да и вообще, не стоит на него надеяться. Мои ребята-сослуживцы, кто еще остался в аппарате, советуют на комиссара не ставить, поскольку его вот-вот отправят в отставку, – много разных грешков за ним, да и министр недоволен. Так что не обольщайся!

Почти минуту Филипп молчал, точно раздумывая, можно ли верить его словам.

– Я вижу, ты серьезно подготовился, – помрачнев, проговорил Лакомб.

– Я вообще человек серьезный.

– Да, ты прав! Мне всегда нравился твой хладнокровный ум, дядюшка-миноискатель! Меня надолго не хватает!

– Это верно. У тебя еще многого не хватает.

– Что ты имеешь в виду? – дернув желваками, насторожился Филипп. – Ненавижу эти фразочки со всякими обобщениями и скрытым смыслом!

– Отпусти Алин! – глухо проговорил Виктор. —Я заберу ее, и мы уедем!

– Нет! – прорычал Лакомб. – Эта шлюха должна отработать свое! Она мне много задолжала!

– Запомни, Алин тебе ничего не должна! – отчеканил, как формулу, Рене. – Это ты ей всегда будешь должен.

Филипп неожиданно подскочил со стула, схватил бывшего разведчика за отвороты куртки, перевернув чашку с кофе, до которой гость так и не дотронулся, притянул его к себе и прошипел прямо в лицо:

– Не лезь в мои дела, если хочешь еще немного пожить! У тебя есть бабы в Венеции, вот поезжай туда и веселись! А ко мне не лезь, дядюшка-дедушка! Нос откушу!

Он отбросил его на стул, схватил сигарету и закурил, злобно поглядывая на Рене. Тот одернул куртку, не спеша поправил галстук, съехавший набок.

– У тебя зубов не хватит, чтоб мой нос откусить, – спокойно возразил Виктор.

– Вот как?! Хасан! – выкрикнул Лакомб, и цепной пес тут же примчался. – Надень-ка для начала на него браслетики и посади в темную. А там посмотрим, что с этим смельчаком делать!