Текст книги "Медсестра"
Автор книги: Владислав Романов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
Мадам Лакомб проверила телефон, он работал. Она обрадовалась, позвонила в Москву, своей подруге Варваре, тетка жила без телефона. Приятельница
оказалась дома. Алена прослезилась, услышав родную речь и язвительный Варькин голосок. Та сообщила, что заходила вчера к ее тетке узнать, нет ли вестей от мытищинской француженки, видела Катьку, все живы-здоровы.
– Дочь твоя щеголяет в заграничных обновках – комбинезончик фирменный, маечка. Чую, ты там как сыр в масле катаешься! – с завистью бросила по телефону Варвара.
Алена ни своим домашним, ни Варваре еще не докладывала, что вышла замуж за Мишеля Лакомба и стала мадам Лакомб, хозяйкой и наследницей, ни к чему это знать пока ни дочери, ни тетке, ни тем более завистливой подруге, а посему Варвара не знала ни об этом, ни о последних событиях.
– У тебя-то что нового? – спросила Алена, не желая продолжать разговор про обновки.
– А ничего. С ночной работой завязала. Меня тут избил один придурок, две недели отвалялась, плечо до сих пор ноет, да и менты по-дружески предупредили, что если снова прихватят, то припаяют годика два зоны, найдут чего-нибудь. А клиенты сама знаешь какие: и наркоту, и оружие с собой таскают, дa норовят в зубы дать. Так что сижу в глубокой заднице на одну зарплату и вспоминаю подругу, может быть, она подыщет мне среди тамошних буржуев теплое местечко. От наших одна блевотина!..
– Я подумаю.
– Подумай, подумай, а то хоть в петлю лезь! Там никому больше медсестра не нужна?
– Пока нет.
– Жаль, а то ты меня знаешь, я умелица проворная, всеми местами лечить могу!
– Я помню.
– Не. забудь!
– Я позвоню!
Она бросила трубку.
«Идиотка!» – выругалась Алена.
Еще через десять минут она сделала себе горячую ванну с лимонным шампунем и почти час отмокала, лежа в теплой пене, закрыв глаза, очищаясь от пота; и зловония камеры. Потом сполоснулась под душем, надела чистый халат, отыскала в буфете недопитую бутылку «Мартеля», налила себе три глотка и медленно, по капле, стала втягивать в себя божественный напиток. Походила по дому, увидела в саду Анри и, набросив шубу, выскочила к нему.
Садовник увидел хозяйку, ласково поздоровался, поклонился ей, приподняв шляпу. Слабая улыбка смягчила резкие морщины на его обветренном лице.
– У вас все в порядке?
– Да, меня отпустили.
– -Я рад за вас.
Она кивнула– Я, знаю, что вы следите за домом Виктора. Скажите,когда он приедет? – спросила она.
– Я не знаю, мадам, но вчера он звонил мне, справлялся о моем здоровье и спрашивал о вас..
А что он спрашивал обо мне?
Он говорил, мадам, что вы невиновны и вас обязательно должны освободить если не сегодня, то завтра, и просил меня позаботиться о вас, когда вы появитесь. Я и собирался, обойдя сад, взглянуть на двери вашей виллы, а тут и вы передо мной!..
– Спасибо, Анри.
– Мсье Виктор сказал, что у вас в доме наверняка холодно и нет никакой еды. Он просил вам передать, что вы можете пожить пока у него. В доме господина Рене достаточно еды, всяких напитков, там тепло, я дважды в день растапливаю камин, да и собаки вас немного развлекут...
– Мсье Виктор сейчас в Венеции?
– Да, мадам.
– А вы знаете его телефон там?
– Конечно, мадам.
– Я могу ему позвонить? Мне бы хотелось поблагодарить за его хлопоты перед инспектором Жардине.
– Телефон в доме, мадам Лакомб. Я полагаю, что мсье Рене будет рад вашему звонку!
Они прошли в дом Виктора. На письменном столе хозяина лежал листок, с кодом Венеции и номером телефона. Алена, не раздумывая, набрала венецианский номер. Женский голос затараторил по-итальянски, но, услышав имя «Виктор Рене», на другом конце умолкли, телефонную трубку взял мужчина, заговорив снова по-итальянски. Лишь поняв, что звонят из Франции, незнакомец перешел на французский.
– Мсье Рене сейчас нет дома, скажите, что ему передать, меня зовут Эжен, я его друг, – представился незнакомец.
– А когда он будет?
– Думаю, часа через два, мадам.
– Передайте ему, что звонила Алин.
– Обязательно передам, мадам Алин. – В голосе Эжена зазвучала заинтересованность. – Виктор очень много мне рассказывал о вас и я рад даже телефонному знакомству с вами! Кстати, я тоже француз!
– Очень приятно познакомиться, мсье Эжен!
– А может быть, вы приедете к нам?
Как-нибудь в другой раз, мсье Эжен!До свидания!
Она положила трубку и, почувствовав странное дыхание за спиной, резко обернулась: бигли сидели перед ней, глядя на нее нежно и предало. Алена потрепала их за загривки, и те облизали ей все лицо .
С охапкой поленьев вернулся Анри, и через пять минут жарко запылал камин.
– Ну -вот, тепло и светло! Так вы остаетесь у нас? – с улыбкой спросил садовник.
Она взглянула через окно на мрачный «Гранд этуаль» и кивнула. Через три часа позвонил Виктор.
– Вас выпустили, Алин?! Я очень рад этому обстоятельству! – закричал он по-русски в трубку.
– Спасибо вам за ваши хлопоты!
– Это пустяки по сравнению с тем, что вы на свободе! Сегодня первый день?
–Да.
– Вам, наверное, очень тоскливо?
– Немного.
– Мне жаль, что я не могу своим присутствием скрасить ваше одиночество! А вы оставайтесь у меня!
– Спасибо, я, наверное, так и сделаю.
– Вот и чудесно! – обрадовался он. – Вы знаете, у меня в кабинете рядом с книжным стоит шкаф с видеокассетами, и там, по-моему на третьей полке, есть семь фильмов на русском языке, купленных в России. «Война и мир» Бондарчука, «Летят журавли» Калатозова и еще какие-то. Посмотрите! Вам будет приятно!
-И скажите Анри, чтобы он тоже ночевал в моем доме. Вам будет не так скучно, и все-таки мужчина на страже прекрасной дамы.
–Хорошо,я ему передам...
–И еще хочу сказать вам, что на стволе моего высохшего дерева появились
первые зеленые побеги, и у меня зародилась странная, почти безумная надежда,что оно сможет ожить, – с особенной; волнующей интонацией проговорил он.
–Что ж я рада этому. – Она почувствовала, как щеки запылали румянцем.
–Вы правда рады?
–Да. ..
– Спасибо, я счастлив!
Они простились. Рене даже не сказал, когда приедет. Нет, она и не мечтала, что, услышав ее голос, он бросит все и помчится к ней. Французы опасливы и осторожны. Следствие не закончено, и мало ли что может заподозрить Жардине. Но сосед почти объяснился ей в любви, пусть не в любви – в симпатии, предложил ей остаться, пожить у него, это уже много для обычного соседского радушия.
Анри, узнав о просьбе Виктора, согласился остаться на ночь и вызвался даже приготовить ужин.
– Я в юности начинал работать в одном парижском ресторане помощником повара. И был способным учеником! Так что остается лишь вспомнить некоторые из старых навыков, – улыбнулся он.
И он приготовил замечательное жаркое из индейки со своим собственным майонезным соусом. Но не успели они сесть за стол, как явилась Колетт. Узнав об освобождении мадам, она поспешила выказать ей свою радость и почтение.
– Я никогда не верила грязным слухам, – с порога заявила она, жадно оглядывая стол, уставленный разными закусками и большим блюдом с индейкой, – да и самому Жардине сразу же о том сказала, потому что сама видела, с какой любовью мадам заботилась о нашем хозяине и как он любил её. И вот правда восторжествовала!
–Не хотите с нами пообедать, Колетт? – предложила Алена. .
Она читала показания стряпухи, которая утверждала, что если кто и отравил хозяина, то это русская, она ни от кого не скрывала своих преступных намерений завладеть деньгами мсье Лакомба. Но ссориться
сейчас с поварихой у Алены никакого желания не было.
Уезжая из полицейского участка, мадам Лакомб спросила: какие же новые обстоятельства повлияли на ее освобождение? Луи Жардине замялся, но, отослав жандармов, сообщил, что ему позвонил Виктор и подбросил одну идею: проверить, где изготовлялись яд и пузырек, что инспектор и сделал. Оказалось, что все сделано во Франции, в частности в одной парижской лаборатории.
– А мне также стало известно, что вы виллу не покидали и никаких знакомств с посторонними людьми не заводили. Отсюда и убеждение, что яд вам подбросили. Вот если б вы привезли его из России, тогда вам трудно было бы убедить суд в вашей невиновности. А так все доводы следствия рассыпаются.
Колетт не заставила себя просить дважды, быстро разделась и села к столу.
– Отчего не пообедать, когда такие запахи! Я знала, что Анри большой искусник! Он как-то заменял меня, когда я месяц провалялась в больнице. Помнишь, Анри?
Садовник кивнул, не испытывая большой радости от прихода Колетт, но поднялся, принес ей прибор и /и поставил бoкaл для вина. Стряпуха сразу углядела
соус, пододвинула к себе, попробовала.
– Переложил майонезу, и корица здесь совсем не нужна, а вот лишняя капля лимона не помешает! – сразу же раскритиковала она. – Чей рецепт?
– Это еще Из старых времен. Но к нему я обычно готовил собственный майонез, а теперь взял готовый, и он не очень хорош, – заметил Анри.
– А почему наша хозяюшка не дома? —поинтересовалась Колетт. – Хотя я понимаю, там все напоминает о мсье Мишеле. Но дом должен жить, иначе он погибнет! Так ведь, Анри?
Садовник кивнул.
– А моя невестка никак не может разродиться,! – вздохнула Колетт. —Я ведь была права: двойня у нее; две девочки. Сын переживает, а я рада! С девчонками все же полегче! Я эту недельку еще побуду дома, Николь не сегодня завтра должна разродиться, а потом могу снова вести у вас хозяйство! Вы не против, мадам?
– Попозже поговорим об этом, Колетт. Я еще не знаю, на каком свете нахожусь!
Алена усмехнулась, взяла сигарету из пачки «Мальборо лайт», лежавшей на камине, и закурила.
– А когда мсье Виктор приезжает? – поинтересовалась повариха.
Анри взглянул на Алену.
– Он ничего не сказал, – ответила она.
–Узнав, что вас выпустили, он быстро прискачет! – самоуверенно заявила Колетт, и мадам Лакомб смутилась.
Садовник нахмурился и сердито кашлянул, недовольный таким высказыванием.
– Я имела в виду, что наш соседушка всегда тоскует по своим кобелям и надолго их одних не оставляет; – заметив смущение своей хозяйки и почуяв недовольство садовника,быстро вывернулась стряпуха, тотчас расхохотавшись и обнажив большие желтые зубы – Верно, Анри?
Тот кивнул. Колетт съела два поджаристых куска индейки, а третий завернула в полиэтиленовый пакет для своей невестки,которой теперь нужны силы,чтобы выпихнуть на свет божий обеих девчонок. При этих словах она засобиралась,но свой бокал вина допила, и кончик ее рыхлого носа покраснел
– А вот то, что вас не было, и вилла была опечатана,мне за эти дни не заплатят?-спохватившись,спросила она.
– Ты обратись-ка лучше к инспектору Жардине, он быстро тебе поможет в этом вопросе! – не выдержав, ответил вместо Алены садовник.
– А что я такого спросила? – ополчилась на него Колетт: – Хозяйку сажают в тюрьму, а я тут при чем? Я ведь не должна страдать! Кто мне эти дни компенсирует? Должно быть все по-честному!
– А я тебе и говорю: мадам Лакомб в этой ситуации не виновата! – побагровев и рассердившись, жёстко проговорил Анри. – Виновата власть, схватившая ее и зря державшая в тюрьме. Теперь ее выпустили, вины за ней не признают Кто виноват? Власть в лице инспектора Жардине! Мадам же не виновата. А ты не работала из-за ошибки, допущенной инспектором Жардине! Так почему мадам Алин должна за нее расплачиваться?!
Колетт, не ожидавшая такого напора со стороны молчаливого садовника, да еще выдвинутого столь остроумное оправдание недельного отсутствия хозяйки, растерялась и, выпучив глаза, смотрела на Анри как на привидение. До нее быстро дошло, что Жардине пошлет ее подальше, да еще пригрозит, поскольку, работая у Лакомбов, стряпуха долгое время вообще не платила никаких налогов, а потом предъявила договор на смехотворную сумму, хотя на самом деле Мишель ей платил в несколько раз больше .Дошлый Луи Жардине не раз ей намекал, что утаивание налогов добром не кончится, но она божилась, что часть зарплаты брала продуктами, и все видели, с какими сумками возвращалась повариха с виллы, но лишь домашние ведали, как все обстоит на самом деле. А потому обращаться к инспектору не в ее интересах.
– К Жардине, выходит,мне теперь надо обращаться? Колетт перевела взгляд на Алену, вынуждая и ее вступить в разговор, но та была безучастна .
– К Жардине, – подтвердил Анри.
Стряпуха секунду молчала и, отчаявшись, решилась на последний штурм:
– Мадам Лакомб, да что же это такое?! – возмутилась она. – При чем тут инспектор Жардине? Я же у вас работала! С вами давайте и уладим этот вопрос! У меня ведь договор, юридическая бумага, я и в суд могу подать! А зачем нам судиться?!
– Подавайте в суд, – меланхолично проговорила Алена.
– Как это – подавайте?! Что ж, мы по-человечески не можем?! Вы мне заплатите за эти дни – и все!
– А вы работали?
– Я не работала, но не по своей вине! – не отступала Колетт. – Я по вашей вине не работала! Какая мне разница, где вы были, мадам?! В Венеции, в России или в тюрьме! Мне все равно!
– Мадам, разрешите, я ее выпровожу? – вступился Анри.
– Не надо.
– Что значит – выпровожу? Ты, Анри, веди себя поаккуратнее, а то ведь и я могу за себя постоять! Ишь – выпровожу!
– У вас с кем заключен договор, Колетт? – поинтересовалась Алена.
– Как – с кем? С мсье Лакомбом.
– Вот к нему, и обращайтесь.– У Колетт отвалилась челюсть. Она даже не сразу взяла в толк, о чем говорит Алена.
–Но мсье Лакомб умер, мадам.
– Значит, и договор ваш больше юридической силы не имеет. Вам нужного его перезаключить со мной, но я этого делать не буду!
– И что это значит?
– Это означает, что вы больще не работаете в «Гранд этуаль»! – тихим голосом ответила мадам Лакомб.
Колетт умолкла и тяжело плюхнулась на стул. Анри победно улыбнулся. -
– Я пойду, мадам, принесу еще дров на вечер,-проговорил он.
Колетт шумно завздыхала, понимая, что ее штурм с треском провалился. Но уходить стряпуха не собиралась.
– Колетт, идите домой, я очень устала, и мне не до споров с вами! – предвосхитив ее новую атаку, произнесла Алена. – Потом как-нибудь поговорим!
– Но, мадам Лакомб, ради памяти Мишеля вы не можете меня уволить! – В глазах поварихи блеснули слезы, она вытащила платок, приложив его ко рту. – Поймите, я всю жизнь проработала на вилле «Гранд этуаль», всю жизнь, и было бы несправедливо лишать меня этой работы! Кто вы такая, в конце концов, что вы себе позволяете?! Пришла, все захватила, приличного человека на тот свет отправила и начала свои порядки устраивать?! Мы не позволим!
– Вон отсюда! Вон из моей жизни! – не выдержав и подскочив со стула, вне себя закричала Алена по-русски. – Вон! И чтоб я никогда тебя больше не видела! Вон отсюда!
Всё произошло столь неожиданно, что Колетт хоть и не знала ни единого русского слова, но все тотчас поняла, подхватила свою сумку и пулей вылетела из дома. Запнувшись за порог, кубарем выкатилась с крыльца и что есть мочи помчалась по дороге в поселок, оглядываясь назад, словно была уверена, что за ней обязательно снарядят погоню. Но никто и не думал ее преследовать. Анри, узревший насмерть перепуганную стряпуху и ее дикое бегство, был изумлен, не понимая, чем ее Алена проняла.
– Что вы ей такое сказали, что она убежала как ошпаренная? – полюбопытствовал он.
– Заговорила по-русски.
– Да, мне рассказывали, у вас есть в языке очень крепкие выражения! Жаль, что я их не слышал!
На следующий день позвонил Виктор и сказал, что сегодня вечером он выезжает поездом и завтра, тоже к вечеру прибудет в Париж, а домой примчится лишь послезавтра.
– Надеюсь, к этому времени застать всех живыми и здоровыми! – весело попрощался Виктор. – А тебя, моя очаровательная соседушка,буду рад обнять и поцеловать!
Когда из сада вернулся Анри, Алёна рассказала садовнику о скором возвращении Виктора.
– Вот и хорошо, – вздохнул он.
Она налила ему кофе
– Что-то случилось, мсье Анри? – взглянув в его хмурое лицо, спросила мадам Лакомб.
– Темно-голубой ситроен стоит на берегу Роны с раннего утра.
– И что? – не поняла Алена.
– Странно все это? Я заметил,что у них есть бинокль и они постоянно им пользуются. И еще одно мое наблюдение: это явно не полицейские. Может быть, нам заявить в полицию?
– И что мы им скажем? Что темно-голубой «ситpoeн» стоит на берегу Роны?
Садовник ничего не ответил.
–Мне надо бы сходить в поселок к Стефану-взять у него электроточило. Я хочу два топора наточить, ножи, да и садовые ножницы мои притупились.
– Так сходите! – улыбнулась Алена.
– Теперь боюсь отлучаться из-за этого «ситроена»!
– Идите, я не из пугливых! При случае и сама отпор могу дать!
– Вот это уж ни к чему! – нахмурился садовник. – А хотите, вместе сходим?
– Нет-нет, идите, Анри, а я лучше посмотрю фильм. Не хочется никуда выходить, да и ветрено.
– Но ветер теплый...
– Нет-нет, идите!
Садовник ушел, а она по договоренности с ним заперла наружную дверь на замок. Пообещала: открывать никому не будет, а ключ у Анри есть, он вернется и откроет. Алена еще вчера среди десятка русских видеокассет присмотрела одну, этот фильм когда-то, в пору ее жизни в Заонежье, произвел на нее сильное впечатление. -Он назывался «Москва слезам не верит». А потому, едва ушел Анри, она приготовила себе горячего кофе со сливками, сделала бутерброд с овощами и ветчиной, забралась в большое кресло и начала смотреть, через пять минут позабыв обо всем на свете. И даже когда услышала скрежет ключа в замке,означавший,что вернулся Анри, она не смогла оторваться от экрана, продолжая смотреть фильм. Как раз шла смешная сцена приема кавалеров в доме-высотке, где две подружки из провинции изображали профессорских дочек, разгуливая по огромной квартире.
На мгновение почувствовала запах хлороформа, удивилась, хотела уже обернуться, но чьи-то сильные руки мертвой хваткой сжали шею и лицо, кто-то еще накрыл рот и нос марлевым усыпляющим тампоном. Она дернулась, пытаясь вырваться из страшных объятий, но словно стальные клешни сковали все тело. Она замычала, надеясь, что Анри ее услышит, но через мгновение тело обмякло, и те же сильные руки легко подняли Алену. Она услышала, как звякнула,
разбилась кружка с остатками холодного кофе, стоявшая, на подлокотнике кресла и язвительный голос проговорил по-французски:
– А эта паскуда и впрямь ничего!
Анри, вернувшись и не обнаружив в доме мадам Лакомб, найдя в кабинете разбитую чашку с остатками кофе, мокрые следы от мужских ботинок на полу, распахнутые створки шкафов и другие явные признаки вторжения чужих в дом, сразу же позвонил в полицию, поднял на ноги Жардине, и тот, примчавшись, осмотрел кабинет, прихожую, крыльцо, выслушал сбивчивый рассказ садовника и нахмурился.
– А может быть, ваша мадам сама тихо скрылась, инсценировав таким способом свое похищение? -вдруг спросил он.
–Зачем это ей? – сказал Анри.
– Ну как – зачем? Все-таки подписка о невыезде, да и дело об отравлении мсье Лакомба не закрыто, нервишки, ностальгия по родине,где осталась маленькая дочь, страх перед чужим правосудием, да мало ли что!. Вот и решила сбежать?
– Она же не иголка, да и вот,—Анри принес ее сумку, в которой лежал паспорт и свидетельство о бракосочетании Алены и Мишеля. – Если б мадам задумала сбежать, она бы и документы прихватила. А куда она без них?
– Н-да, ты прав. – Жардине присел на стул, а садовник рассказал инспектору о темно-голубом «ситроене», дежурившем на берегу Роны.
–Я– еще днем тревогу почуял, даже уходить из дома не хотел, – вздыхал Анри. – И вон как все обернулось!
– А номер «ситроена» не запомнил?
– Тот далековато стоял, не разглядишь!
Жардине поморщился от изжоги, погладил себя по животу. Потом с большой неохотой записал рассказ садовника, заставил его расписаться и уехал, вяло пообещав, что примет меры к розыску.
– Когда мсье Рене приедет, попроси его со мной связаться, – ворчливо бросил напоследок инспектор.
Виктор приехал на следующий день после полудня, выслушал тревожный рассказ Анри и не мешкая отправился к Жардине. В полицейском участке сообщили, что инспектор заболел и сидит дома. Виктор приехал к нему, найдя Луи на удивление крепким и здоровым, вручил ему литровую подарочную бутылку коньяка Кьянти и, не раздеваясь, спросил, что известно о похищении мадам Лакомб.
– Пока ничего. Ты давай-ка сбрось куртку да посиди со своим старым приятелем! – сердито проворчал он, держа Ввруках коньяк. Жена неделю назад уехала в Гренобль погостить к дочери, я тут один, так что не стесняйся!
– Мне сказали, что ты приболел.
Рене разделся, прошел в гостиную, куда его пригласил хозяин. Луи выключил телевизор, по которому смотрел футбольный матч, вытащил из буфета два коньячных бокала, принес сыр и лимон.
– Это верно, поскольку само начальство отправило меня на этот больничный, чтоб я попросту не мозолил кое-кому глаза и не мешался под ногами, – усмехнулся инспектор, ставя бутылку коньяка на стол и нарезая сыр и лимон. Затем принес лепешку, которую разорвал на несколько частей. – Осталось полгода до пенсии, сам знаешь, как к тебе уже относятся! Впрочем, я даже рад. Отдыхать лучше, чем работать. Или ты уже устал от отдыха?
– Кто-то из ваших сотрудников ищет сейчас Алин и этот чертов «ситроен»? – еле сдерживая гнев, спросил Виктор. – Или вы даже не приняли дело к исполнению? Что вообще у вас происходит?
Инспектор не спеша открутил пробку коньячной бутылки, нюхнул запах, и блаженная улыбка появилась на его лице. Но она тотчас погасла, хозяин нахмурился, погладил себя по животу, однако не удержался и плеснул по глотку в оба бокала.
– Искать темно-голубой «ситроен» во Франции, мой друг, так же бесполезно, как «форд» в Америке! – отозвался он. – Придется останавливать и обыскивать каждую вторую машину! Да и без толку!.. Отменный вкус! – пригубив коньяк, похвалил он. – Итальянцы знают толк и в коньяках. Единственное, что я успел сделать, так это попросил своего старого парижского приятеля-сыщика Жака Девера проверить алиби Филиппа Лакомба. Но Лакомб оба дня присутствовал на международной конференции по рекламе и маркетингу. Жак, не поленившись, опросил многих, все дружно подтвердили алиби избалованного сынка, на сей раз, как утверждает Девер, железное, так что мы тут прочно забуксовали. Мне искренне жаль, что бедная мадам Лакомб,едва выйдя из тюрьмы, угодила в лапы негодяев! Сознаю также, что ее похищение выгодно Филиппу, но те болваны ,
которых он нанял, в спешке забыли забрать ее документы. А вот как разоблачить этого ненавистного уже мне ловкача, признаюсь честно, не ведаю!
– Надо ехать в Париж, разрушать его алиби, искать улики, вам ли это не знать, Луи?! – возмутился Виктор, взял свой бокал с коньяком и залпом выпил. Хозяин недовольно покачал головой, выражая неодобрение столь варварскому отношению к божественному напитку.
– Вы правы, Виктор, – вздохнул Жардине.
–Но Филипп Лакомб ловкий малый, он дружит с комиссаром полиции и, берите выше, с бригадным полицейским комиссаром, благодаря усилиям которого меня со вчерашнего дня отстранили от этого дела, пригрозив, что вообще досрочно выпроводят на пенсию, если я не прекращу свои нападки на честного мсье Лакомба. Репутация у меня аховая, все знают, что я попиваю, так что и моим доводам веры нет, а самое главное – моему начальству наплевать на русскую, которая, по их версии, одурманила почтенного гражданина Франции, заставив его жениться и переписать на нее свое состояние. А потому к ней у наших властей никакого сочувствия, зато много сожалений по поводу Лакомба-младшего, никто не хочет верить, что сынок отравил папашу. Как сказал мой комиссар: «Луи, ты не патриот! Мы не можем внушать нашим добропорядочным соотечественникам, что Франция способна рождать таких выродков!» Дело гиблое, Виктор. Твою девчонку никто искать не будет. В России о ней тоже некому бить тревогу, так что...
Жардине наполнил свой бокал, предложил и Виктору, но тот отказался. Инспектор взял со стола лионскую «Суаре» и бросил Рене:
– Ты это читал?
Виктор развернул газету и сразу же увидел фото графию Алены. Крупный заголовок гласил: «Русская мафия хозяйничает на юге Франции?» В статье на первой полосе приводились новые подробности биографии Алены Нежновой. Рене пробежал ее глазами. Бойкий журналист Пьер Симоне раскопал любопытные факты ее жизни в России, в частности подробно остановившись на биографии первого мужа Алены Петра Грабова. Он был представлен автором как жестокий и хладнокровный садист и убийца. Два армейских года он провел в Чечне, где прославился тем, что расстреливал мирных жителей, за что военное начальство наградило его орденом, и он вернулся в. родные места прославленным героем, чем и завоевал сердце медсестры Алены Нежновой, которая воровала в местной больнице морфий и поставляла своему возлюбленному. Они поженились и жили счастливо, Пока Грабов в наркотическом приступе безумия не убил своего соперника хирурга, с кем параллельно жила Алена. Мать Нежновой умерла от разрыва сердца. Русское правосудие определило Грабову пожизненное заключение, но недавно он бежал из мест заключения и теперь находится на свободе. И не для него ли его бывшая женушка присвоила «Гранд эту-аль», чтобы сделать виллу центром русского разбоя? Статья была лихо написана, с издевкой по отношению к Алене и могла всерьез напугать провинциального обывателя.
– Кто-то, как видишь, заинтересован сделать из твоей соседки жуткого монстра! – глубокомысленно заметил Жардине.
– Это наглое и циничное вранье! – поморщился Рене.
Я отстранен. Кстати, в этой статейке и меня крепко приложили! – Он схватил газету и процитировал: – «За сколько сотен русских нефтедолларов вас купили, инспектор Жардине?!» Каково звучит? Мой двенадцатилетний сын вчера пришел с разбитой мордой. Ему сказали: «Если твой папаша-пьяница не успокоится, то мы и с ним проведем такую же задушевную беседу!» И вот я успокоился – точнее, меня успокоили.
И он снова плеснул себе коньяку.
Разговор с инспектором огорчил Виктора. Возвратившись, домой он не мог найти себе места, расхаживая по кабинету. Бигли с тревогой смотрели на хозяина, не понимая, что его могло расстроить.
«Получается, что Алин теперь и искать не будут? Злодеи могут надругаться над ней, убить, и им это сойдет с рук?! – пронеслось у него в голове. – Дожили!»
Имей он лишних пять тысяч франков в месяц, нанял бы частных сыщиков, и те за пару-тройку дней все бы раскопали, но Виктор жил всегда в обрез, экономил, чтобы позволить себе летом съездить в Венецию или Афины, а самому пускаться как гончая по следу как-то не с руки. Да и какой из него комиссар Мегрэ? Он всю жизнь проработал в посольстве, писал отчеты, собирал информацию. Нет; представление о таких делах он имеет, но практической стороны сыска толком не знает. Однако кто, кроме него, спасет Алин? Некому, раз Жардине отстранили. Легко сказать: «Я готов ввязаться в драку с негодяем Филиппом Лакомбом!» – но этот негодяй тут же нанесет ответный удар, и, стоит предположить, весьма чувствительный.
Когда-то он, мечтал о жизни разведчика, которая была бы наполнена риском и опасностями, но конторская служба «белого воротничка» мигом развеяла юношеские мечтания, душа разленилась, и он постепенно превратился в русского Обломова. Впрочем, гончаровский Илья Ильич Виктору нравился тонкостью чувств, чуткостью, деликатностью и удивительной фантазией.
Вечером зашел Анри, узнать, что слышно об Алин, но Рене лишь развел руками.
– И что теперь? – погрустнев, не понял садовник. – Наша мадам так и пропадет?
– Ну почему – пропадет? Не должна пропасть!
– Вы хотите отправиться на поиски? – посветлел лицом садовник.
– Я еще не знаю. – Рене поднялся; взял с камина свою трубку и стал набивать ее табаком.
Садовник, сам того не ведая, своей нехитрой репликой поставил его перед выбором.
– Это ведь нешуточное, дело, Анри, – выпуская кольцо дыма, промычал Виктор.
– Я бы мог за собаками присмотреть, мне нетяжело, – помолчав, вздохнул садовник.
И этого старого пентюха Алин сумела очаровать, вот это да!» – усмехнулся про себя бывший разведчик.
– Нет, я готов предпринять все шаги для спасения мадам Лакомб, надо только все обдумать, собраться с мыслями, – пробормотал. Рене.
– Как скажете, я так и перееду к вам, – кивнул Анри.
Он простодушно посмотрел на него, словно не понимая, к чему медлить, тем более что пошел уже третий день, как похитили Алену.
– Будь я помоложе, сам бы отправился на поиски! – радостно сказал садовник. – Да ноги не те. Часа два потопчусь на одном месте – и уже невмоготу. И одышка начала одолевать.
Он хотел что-то еще сказать, но умолк, с такой надеждой глядя на Виктора, что тому ничего не оставалась, как согласно кивнуть в ответ.
Но прошла почти неделя, прежде чем Рене выехал в Париж. Оказалось, его «ситроен», который он года три не ставил на диагностику и профилактический осмотр, требует серьезного внимания и даже мелкой починки. Виктор отогнал его в местную автомастерскую, где механикам пришлось с ним всерьез,повозиться.
Заменить карбюратор и тормозные колодки. Лишь на седьмой день новоявленный Мегрэ отправился спасать свою соседку.
По трассе гулял туман, и пришлось сбавить скорость, дабы избежать внезапной аварии. Бывший разведчик вспомнил, как Жардине убежденно говорил о том,, что появление пасквильной статьи в лионской «Суаре» и похищение Алин – звенья одной цепи. А значит, надо бы встретиться с этой газетной пираньей Пьером Симоне. Перед тем ,как уйти в отставку, Виктор работал в аппарате службы национальной безопасности, и ему удалось сохранить удостоверение за собой. Им теперь можно будет при случае воспользоваться.
Через полтора часа он прибыл в Лион и сразу же заехал в редакцию «Суаре». Как оказалось, Пьер Симоне в штате газеты не состоял, изредка пописывал на скандальные темы, но чаще прикладывался к бутылке. Он принес материал через три дня после того, как Алену арестовали. Тема была жареная, и за неё ухватились.
– И мы не прогадали, – закончил свою историю редактор отдела. – Тираж вырос почти вдвое, Сейчас Симоне заказали продолжение, над которым он и работает!
Добыть адрес пасквилянта сложности не составило, поскольку Виктор назвался менеджером кинокомпании «Гомон», которая живо заинтересовалась этой необычной историей и хочет купить на нее права, чтобы начать работу над фильмом. Редактор тотчас написал на листке, где можно найти Симоне, и каким кодом звонить в дверь,
Сообщил, что последние полгода журналист вообще ничего не писал. И вдруг такая удача! Теперь он ходит гоголем, старый репортер снова в фаворе, и это главное.
– Я рад, что Пьеру наконец-то повезло, – улыбнулся редактор, прощаясь с Виктором.
...Благодаря адресу и коду через полчаса Рене проник в священное обиталище творца, который конечно же ничего не писал, а откровенно пьянствовал. Хотя компьютер был включен, а в принтере торчала пачка бумаги, чтобы в любой миг можно было изобразить сложный процесс писания, но достаточно было беглым взглядом окинуть, комнату, чтобы понять, что здесь живёт пьяница.
