Текст книги "Медсестра"
Автор книги: Владислав Романов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
– Пойдем отсюда! – предложила она.
Рене кивнул и попросил счет. Когда они вышли, она прижалась к нему и прошептала:
– Поедем ко мне!
И он не смог ей отказать.
«Боже, какой я сговорчивый, даже противно! Впрочем, меня этому и учили: легко приноравливаться к обстоятельствам. Я всю жизнь этим занимался, а теперь вдруг решил, что пришла пора меняться», – усмехнулся он.
Катрин нашла в бардачке машины фляжку с «Наполеоном», которую он хранил для всяких непредвиденных ситуаций, и опустошила ее. Но, к его изумлению, двести пятьдесят граммов коньяка никак на нее не подействовали, Виктор бы уже потерял способность к ориентировке в пространстве, а эта женщина – хрупкий слепок с Мирей Матье – стала лишь трезвее прежнего.
Они вошли в дом, Катрин нежно его поцеловала, разбросала по всем комнатам свою одежду, взяла Виктора за руку, увлекая его в спальню.
– Нет, мне надо зайти в ванную.
– Только быстро! – возбужденно проговорила она.
Он вышел через несколько минут. Катрин уже спала мертвым сном. Рене разобрал постель, уложил напарницу, прикрыв теплым одеялом. Она не издала ни звука, превратившись в бесчувственное бревно. Виктор ушел, захлопнув за собой дверь.
Наутро она позвонила ему и спросила, почему он не остался.
– Я привык засыпать в своей постели.
– Мне это знакомо. Я тоже всегда так делаю! Но надеюсь, что у нас все получилось?
–Да.
– И как это было? – помедлив, поинтересовалась она.
– Потрясающе!
– Ну ты преувеличиваешь немного,– смущенно проворковала Ларош, но похвала ей понравилась.
– Да нет, я серьезно!
– Вообще-то мужики от меня всегда тащились! – помолчав, не без гордости заявила Катрин. – Может быть, потому я и не тороплюсь снова выскакивать замуж. Как говорят, имела такое счастье! А твои похвалы меня ободряют!
– Я не умею кривить душой.
– Ты классный мужик, я это сразу поняла! – обрадовалась Катрин. – Извини, не в пример Люсьену! Он держится за свою жену, словно она единственная баба на этом свете! А вот искры, огня в нем нет, а в тебе бурлит мощная сексапильность, я сразу учуяла!
Рене снова взглянул на окна салона Филиппа и неожиданно увидел Алин. Она сидела на стуле и смотрела в окно. Он сразу же узнал ее без всякого бинокля, несмотря на то что ее круглое лицо странным образом осунулось, видимо, так невероятно она похудела за этот месяц, но все же «росомахину скуластость» в лице нельзя было ни с чем спутать. Виктор навел на резкость окуляры, сумев рассмотреть и бледность щек, обычно легко пламенеющих, и тусклый, болезненный блеск в глазах.
«Неужели он ее мучает, истязает?!» – пронеслось
у него, и сердце невольно сжалось, он готов был, не раздумывая, броситься на спасение Алин, и лишь годами наработанное самообладание помогло ему удержаться от мальчишеского порыва.
Виктор тотчас набрал номер мобильного телефона Катрин, но тот был занят.
Алин жмурилась от яркого света, наблюдая за бурным движением внизу. Ее светлые волосы были вымыты и расчесаны, Виктор сумел заметить и это, на лице никакой косметики. Выходит, что Лакомб ее к своим грязным делишкам пока не привлекает? Или же еще рано, гости наверняка съезжаются к восьми вечера, а сейчас еще день, и веселые барышни просыпаются.
За ее спиной промелькнул невысокий крепыш с плеткой и перебитым носом. Большего разглядеть не удалось. Прошло около минуты. Мужчина вернулся, но к Алин не подошел. Еще через мгновение к ней подошла еще одна девица с желтыми кудряшками, обняла ее, устремив свой взгляд на уличный поток машин.
«Что уж там интересного, внизу? – усмехнулся Виктор. – Они с таким увлечением смотрят на уличную чехарду, словно никогда не видели суеты большого города».
Он снова набрал номер Катрин Ларош..
– Я еще не дозвонилась, – сказала она.
– И не надо, я спас твою служебную честь. Я вижу ее!
– Тогда стоит заявить в полицию и с помощью бравых жандармов освободить вашу соседку, да и вообще ликвидировать этот чертов бордель! – предложила Катрин. – Похищение любого человека– уголовно наказуемое преступление.
–Надо подумать, – помедлив, проговорил Рене.
– А что тут думать? —не поняла сыщица ,
– Внезапность, натиск, решительность,– и через час-полтора ваша милая Алин повиснет на вашей крепкой шее! Разве вас не радует такая перспектива?
– Я сам готов броситься хоть сейчас, но все же подождем.
Ларош нетерпеливо вздохнула, но больше настаивать не стала.
– Хорошо, я дома.
Он отключился. В словах Катрин был резон, но, хорошенько обдумав ее предложение, ничего выигрышного в нем не усмотрел. Жандармам нужно будет получить ордер на вторжение и обыск, а для этого необходимы веские аргументы. В Овере вряд ли завели дело о похищении Алин. Пока мелкие чиновники будут проверять его заявление как заявление частного лица, Лакомба предупредят. Филипп за считанные часы перепрячет Алин в такое местечко, которое им и за год не найти. Или, разъярившись, пасынок прикончит ненавистную ему «мачеху».
Алин по-прежнему сидела у окна, закрыв глаза и погрузившись в дрему. Быть может, ей невмоготу лежать, вот она и перебирается к окну, а вернуться оттуда на кровать не хватает сил, вот и засыпает на стуле. Можно ведь и так все объяснить? Тот факт, что ее никто не трогает, на нее не обращают внимания, свидетельствует о том же.
Остальные девушки уже встали и лениво безо всяких одежд бродили по комнатам, как сомнамбулы. Это час их пробуждения. Без пятнадцати два, А часов в семь-восемь утра у всех еще глубокий сон. И лучшее время для нежданных визитов. Но только без полицейских.
Скорее всего, похищение и нервные стрессы, пережитые Алин за последний месяц, ослабили ее организм настолько, что она не выдержала и слегла
Филипп явно рассчитывает присоединить ее к остальной компании,заставитьработать на него и тем более унизить. Ждет лишь ее выздоровления ,значит пара дней в запасе есть.
Позади Алены неожиданно вынырнул молодой парень со скуластым азиатским лицом и приплюснутым носом
Филипп явно рассчитывает присоединить ее к остальной компании, заставить работать на него и тем больнее унизить. Ждет лишь ее выздоровления. Значит, пара дней в запасе есть.
Позади Алены неожиданно вынырнул молодой парень со скуластым азиатским лицом и приплюснутым носом, нагло уставившись на Виктора, и тот спрятался за тяжелую портьеру Сотэ.
«Ну вот, кажется, засветился!» —усмехнулся бывший разведчик.
Отдышавшись, Рене набрал телефон Жардине. Инспектор уже «выздоровел» и находился на своем рабочем месте.
– Привет, Луи! Рад, что ты снова в строю! Слушай, я бы хотел переговорить с твоим парижским приятелем-сыщиком Жаком Девером. Ты можешь дать мне его телефон?
– Ты нашел ее? – тотчас спросил Луи.
– Нет пока, потому я и хочу поговорить с твоим коллегой, – без запинки проговорил Виктор.
Жардине неплохой полицейский, но ему осталось полгода до пенсии, он не захочет рисковать, и лишняя информация ему пока ни к чему. Луи продиктовал ему номер телефона Девера.
– Хочешь, я сам ему позвоню? – предложил инспектор.
– Было бы неплохо.
– Я сейчас его наберу, а ты перезвони минут через
десять!
– Спасибо, дружище!
– Успехов тебе!
В гостиную вернулся взволнованный Гийом Сотэ.
– Она возвращается! – разведя руками, сокрушенно объявил он.
– Кто? – не понял Виктор.
– Моя корова! Кармен!
– Она что, звонила? – Рене посмотрел на часы.
– Я чувствую ее запах! – прорычал Гийом. – Чтоб её черти забрали! Эта дура считает, что я втайне от нее пригласил в дом легкомысленную красотку и развлекаюсь напоследок, потому и мчится сюда на всех парах. Перед смертью у меня открылся этот редкий талант, видимо, следующую жизнь я проживу котом или собакой. Хорошо бы где-нибудь на ранчо, да у не злого хозяина... – Он погрустнел, почесал затылок. – Впрочем, если вас, Виктор, не волнует ее длинный язычок, вы можете и дальше наблюдать!
– Спасибо, я уже выяснил все, что мне надо, – улыбнулся Виктор и добавил: – А вашей экономке скажите, что я приходил глянуть на этюд Дега.
– Я ей уже сказал, что придет коллекционер выторговывать у меня пейзажик Курбе, он мнителен и не терпит посторонних во время разговора, – усмехнулся Гийом. – Но она мне не поверила.
Перед уходом он снова позвонил Жардине, но тот его огорчил: Девер уехал в Эльзас, погостить к родной сестре. Виктор очень рассчитывал на помощь старого сыщика.
С Кармен Рене столкнулся в прихожей. Грузная, килограммов под девяносто, больше похожая на быка, чем на корову, с иссиня-черными, гладко зачесанными назад волосами, она обожгла Виктора настороженным взглядом и, не ответив на его приветствие, с Мрачным лицом прошла вперед.
– Видели? Глаза Эльзы Кох! Освенцимская выучка! Теперь вы понимаете?! – испуганно округлив глаза, прошептал Гийом. – Мои родственники думают, что Кармен меня на руках носит, что я как сыр в масле катаюсь! Спасибо, что навестили, мсье Рене, и порадовали старика разговорами о Курбе! – громко проговорил он, видимо, специально для Кармен и, понизив голос до прежнего шепота, добавил: – А теперь снова восхождение па Голгофу!
Филипп дожидался врача Жана Пике на кухне, куря и потягивая холодный апельсиновый сок. Напротив него в темно-синей майке с лиловым синяком на перебитом носу сидел Хасан и негромким бубнящим тоном излагал свои сбивчивые претензии хозяину. Они сводились к двум' вещам: мсье Лакомб, нанимая его на работу в Москве, обещал познакомить охранника с влиятельными парижскими людьми, а так получается, что его к ним вечерами даже не подпускают, запрещая сидеть за одним столом. Также хозяин давал ему слово, что Хасан станет пользовать русских шлюшек, а тут снова облом.
– А я, между прочим, в надежде на крепкие деловые связи и согласился на эту собачью работу, из-за которой приходится кровью харкать, чтоб усмирять не в меру разбушевавшихся, но два важнейших условия договора оказались нарушены. Как же быть?
– А что вчера случилось? – насторожился Филипп.
– Все нормально, все под контролем! Вчера ничего не случилось, и вообще ничего не может случиться! Меня интересует, как насчет нашего договора?
– Знаешь, что такое форс-мажор? – усмехнулся Филипп. – Бунт на корабле, мне пришлось пойти им на уступки! А как иначе? Ты сам, кстати, переусердствовал. Мог бы и поделикатнее справлять свою нужду. Тут я ничего не могу поделать. По воскресеньям вместо прогулок можешь снимать девочек, я тебе покажу, где стоят наши, они ничуть не хуже!
– Кто будет это оплачивать? – спросил Хасан.
– Ты! Не я же! – возмутился Филипп, допил сок и закурил новую сигарету. – Ас влиятельными людьми я тебя познакомлю! Такой ответ устраивает?
Хасан, побагровев, молчал. Он понимал, что хозяин
на взводе, а в такие минуты Лакомб мог наломать дров. Выгнать и вообще ничего не заплатить.
– Так устраивает тебя или нет? – не скрывая угрозы в голосе, повторил свой вопрос Филипп.
– Когда состоится это знакомство?
– Скоро! Я не могу назвать день, но скоро! В течение этого месяца.
– Ладно, договорились.
Филипп шумно вздохнул, а татарин, увидев Пике, лениво поднялся и вышел из кухни.
– Кофе будешь?
Доктор кивнул. Филипп налил ему чашку черного кофе, вытащил сливки, пододвинул вазочку с печеньем.
– Ну что с ней?
– Я попытался ради тебя форсировать процесс лечения, давал очень сильные антибиотики, состояние ее улучшилось, но мощный лекарственный залп превратил ее временно в идиотку. Теперь необходимо дня три-четыре, чтобы преодолеть это отравление, – сухо проговорил Пике. – Я жутко рисковал, она могла не выкарабкаться, но у нее сильная натура, и вроде бы все обошлось.
– Ты хочешь сказать, что заслужил премиальные, – усмехнулся Филипп.
– Я хочу сказать, что я на тебя больше не работаю! Поищи себе другого врача.
Жан допил кофе и поднялся.
– Подожди, Жан! Подожди и выслушай меня! – кинулся за ним следом Лакомб, остановил, изобразив на лице искреннее дружеское расположение. – Сядь, я прошу тебя, на секунду!
Пике.помедлил, вернулся, сел на место.
– Да, я жался, недоплачивал тебе, вел себя паскудно, но дело только разворачивалось, тут еще мой родитель отколол фортель, сначала перестал мне
подкидывать деньжат, а потом вообще лишил наследства, – скороговоркой заговорил Филипп. – Я запсиховал, задергался, но сейчас все в порядке, да и дела пошли в гору. Я пересмотрю наши деловые отношения и непременно увеличу сумму твоего гонорара. Кроме этого, обязательно рассчитаюсь с тобой по долгам! Слово джентльмена!
– Ты не понял меня. Это не связано с деньгами, просто я решил заняться всерьез научной работой.
– Ты мне нужен, Жан! Пойми, ты мне нужен! Мы учились в одном коллеже, мы люди одного круга, а ты самый надежный и крепкий друг, которого я знаю и на кого бы мог всегда положиться! – искренне и взволнованно заговорил Филипп. – Да, то, чем я занимаюсь, на первый взгляд может показаться грязным и низким делом! Но согласись, что секс – одна из мощных и важных пружин бытия. Быть может, посильнее других, социальных, нравственных и прочее! И я создал ее не только для того, чтобы заработать много денег. Тут много не заработаешь. Гораздо важнее связи, которые я уже приобрел и приобретаю. Министры, политики, крупные чиновники, воротилы бизнеса, у всех этих ярких персонажей лишь одна ахиллесова пята – секс, ради которого они готовы жертвовать многим. И года через два я тебе обещаю должность главного врача клиники, пост в министерстве, кафедру, лабораторию в институте, чего захочешь и куда пробиться без связей, без серьезной рекомендации просто невозможно. Сделав карьеру, мы отпустим девочек домой и прочно займем свое место в истеблишменте, создадим семьи, войдем в высокие деловые круги. Увы, наши родители не советники президента и не депутаты Национального собрания, нам все придется прошибать своей головой. Чем я и занимаюсь! И ты знаешь, какими связями я уже обзавелся, круг их будет расти день ото дня. Ты со мной?
Лакомб поднялся, протянул ему руку для дружеского пожатия. Но Пике ее не пожал. Филипп побледнел, с трудом погасив в душе вспышку ярости, прикусил губу.
– Ты красиво говоришь, но я уже не тот наивный маменькин сынок, кого могут погубить сладкоголосые сирены...
– Погубить? О чем ты говоришь?!
– Ты прекрасно знаешь, что давно переступил черту закона и все твои действия уже чистой воды криминал, за который дают срок, и немалый! И вместо теплого местечка под солнцем тебе уготована камера на теневую сторону. И все связи, вместе взятые, тебя не спасут!
– Вон как ты заговорил! – злобно прошипел Филипп. – Может быть, пойдешь и сдашь меня? Как раз удобный случай!
–К сожалению, меня этому не обучили...
– К сожалению?! – тотчас подхватил Лакомб. – Ты жалеешь, что не можешь предать лучшего друга и получить свои тридцать сребреников?!
– Я жалею, что не могу помочь этим несчастным русским, которых ты затянул, как паук, в свои сети и держишь в заточении, как рабов, вот уже полтора года! Мне стыдно, что все это происходит во Франции, в стране, которая первой провозгласила свободу, равенство и братство и кровью нации заплатила за эти принципы! Мне стыдно, что француз вдруг превратился в дикого феодала, в мерзкого работорговца, продающего к тому же любовь и красоту! Из всех преступных мастей я всегда презирал и ненавидел сутенеров, а ты, кого я когда-то называл своим лучшим другом, им стал. И мне стыдно за тебя!
Он стоял перед Филиппом худенький, длинноносый, с горящими глазами и раскрасневшимся от волнения лицом. В коллеже его звали Сирано де Бёржерак Он был робким и застенчивым, писал блестящие и язвительные стихи, потому красавчик Лакомб и приблизил его к себе, сделав гадкого утенка своим придворным виршеплетом. Одноклассники пророчили ему судьбу великого поэта конца двадцатого века, но Жан неожиданно пошел по стезе матери и стал врачом.
После столь суровой отповеди Лакомб несколько секунд молчал, не в силах прийти в себя. Он ожидал возмущенного ропота, горьких упреков, даже дружеских стенаний, но только не разрыва. Пике, воспользовавшись этим замешательством, вышел из-за стола и прошел в прихожую. Хлопнула входная дверь. Филипп не смог заставить себя побежать за ним вдогонку, хоть и понимал, что без врача его «Русский салон» существовать не может. Пике осматривал девочек каждую неделю, а при всяких происшествиях мчался к ним как «скорая помощь». Лакомб гордился перед клиентами тем, что у него все стерильно и он гарантирует стопроцентную чистоту и свежесть каждой красавицы. Кроме того, Жан консультировал подружек и по другим вопросам, лечил от простуды, ринита и бронхита и вообще являлся его мощным тылом. Теперь же словно одна стена прочного дома обрушилась – и вот-вот в дыру хлынет непогода.
Теперь не так-то просто будет найти нового врача, не каждый еще согласится на столь сомнительную работенку и станет держать язык за зубами. Его же тихий Жанчик вкалывал почти бесплатно. Лакомб платил ему двести пятьдесят долларов в месяц, и тот и не требовал большего. Теперь самый плюгавый докторишка заломит как минимум полторы, а то и две тысячи баксов, да еще начнет выкручивать руки и его же шантажировать.
«А если Жан предаст? – яркой молнией вспыхнуло в сознании Филиппа. – Для такого глупого чистоплюя с принципами эгалите-фратерните ничего не стрит заявить обо всем в полицию, а там помимо моего комиссара коптят небо и наступают друг другу на пятки еще десятки честолюбцев, готовых отправить начальника в отставку и занять его место. К примеру, таких, как лионский инспектор Жардине! И эти шакалы без всякого сожаления меня растерзают!»
Филипп неожиданно оглянулся, на пороге, как привидение, стоял Хасан.
–Что тебе надо?! – резко бросил ему Лакомб.
– У вас проблемы, хозяин?
В наглых глазах татарина промелькнула усмешка, и это заставило Лакомба рассердиться.
– Дурацкая привычка отвечать вопросом на вопрос! Я спрашиваю: что тебе надо?!
– Я бы мог вам помочь.
– В чем ты хочешь мне помочь? – с откровенной издевкой в голосе произнес Филипп.
– Ну как же, мсье Жан Пике больше не хочет у нас работать. А он знает очень многое... – Глазки Хасана превратились в две узкие, острые щелки. – Достаточно ему кому-нибудь шепнуть о том, что здесь происходит, и сюда нагрянут жандармы. А значит, и моя жизнь под угрозой!
– Ты снова подслушивал?! – потемнев от гнева, взвился хозяин.
– Мсье Жан мне сам сказал, что работать у нас больше не будет, и просил проследить за приемом очищающих лекарств этой новенькой. Кроме того, вы кричали так, что только глухой не услышит, – усмехнулся охранник. – Пусть и по-французски, но и так все ясно.
«А он хоть и наглый, но вовсе не глупый, и в его отбитой на ринге башке еще осталось несколько извилин!» умеряя ярость, отметил про себя Филипп.
– Что ты предлагаешь?
– У нас в России таких свидетелей убирают,– откровенно проговорил охранник. – Вы слишком беспечны, хозяин...
– Заткнись! – вне себя выкрикнул Лакомб. – Это мой друг, и вообще, такие вопросы не твоего ума дело!
– Извините, мсье! Я могу уйти.
Он поклонился и собрался уходить.
–Подожди!
Хасан остановился.
– Мне просто интересно, как ты его уберешь?! – усмехнулся Филипп. – Да так, чтобы ни на меня, ни на наш салон не упала бы и тень подозрения!
– Очень просто, – обрадовавшись, улыбнулся татарин. – Мсье Пике мне рассказывал, что он сейчас работает с растительными ядами и хочет узнать, как они помогают человеку. Между прочим, он как-то сказал, что у него есть и такие, что достаточно одной капли – человеку каюк. А так как наш доктор, бывает задумчив и рассеян, то немудрено и каплю уронить на свежую царапину. Страшное дело эти яды! Секунда – и хорошего человека нет. Родители горюют, невеста в слезах! А вам, насколько я знаю, он приносил какой-то из этих ядов.
У Филиппа от последних слов потемнело в глазах, но он укротил гнев, понимая, что услуги этого урода ему непременно понадобятся и лучше с ним не ссориться.
– У тебя неплохая фантазия!
– Меня мой тренер этому учил.
– Чему —этому?
– Чтобы выиграть бой на ринге, надо сначала выиграть его в голове – так он говорил, мой тренер.
– Он был умный человек.. .
– А я раньше этого не понимал...
И сколько ты хочешь за эту царапину на руке? – помолчав, спросил Филипп.
– Разве такое измеряется деньгами? – Слабая снисходительная улыбка вспыхнула на его лице.
– А чем еще? – не понял Лакомб.
– Такие вещи более подвластны дружбе или партнерству, что я считаю одним и тем же, – без всякого смущения изрек Хасан, сохраняя почтительную улыбку на лице.
Лакомба точно подбросило от этих слов. Еще никто не смел предлагать ему делиться своими доходами. Даже самые отъявленные парижские выжиги, дававшие в долг большие суммы, зная его связи и мстительный характер, всегда шли ему навстречу, проявляя такт и терпение, а этот татарский охвосток смеет посягать на долю его заработка.
– Пошёл вон! – побледнев, прошипел Филипп.
– Жаль, что мы не поняли друг друга, – нагло усмехнулся татарин и вышел из кухни. – Хотя я пришел и с одной важной весточкой!
– Пошел вон! – выкрикнул Лакомб.
Хасан хотел рассказать хозяину о том, что за их квартирой кто-то наблюдает в бинокль из дома напротив. Неплохо было бы проверить, что за любопытный там объявился, но босс повел себя по-свински, а с таким самоуверенным нравом Филипп долго на плаву не продержится. И не такие упрямые ломали себе шею. Хотя, может быть, в Париже и принято вести дела столь неосмотрительно, однако при всех высоких покровителях, именами которых любил щегольнуть хозяин, все же стоило бы себя укоротить.
Алена с трудом, медленно, но приходила в себя. Все тело так пропиталось едкой химией таблеток, что даже от капель пота исходил неестественно-ядовитый запах. Девушки, видя ее муки, не донимали болтовней, заходили навестить, и каждая приносила что-нибудь
вкусненькое: сладости, фрукты и соки. Кэти, расщедрившись, подарила ей карманный радиоприемник с наушниками, сообщив, что эта радиокозявка ловит даже pycские станции.
– Жаль, что не получилось с побегом! Хасан поставил на замок новое сигнальное устройство, он мне сам сказал. Стоит к замку притронуться, как включается сирена. А эта скотина просит три тысячи баксов.
У меня только полторы, а из наших никто не дает. Я их понимаю, они за эти деньги горбатятся. Такие вот у нас трудности, мадам Лакомб! – горестно вздохнула она и, задумавшись, проговорила: – Есть один способ их обойти...
– Какой? – поинтересовалась Алена.
– Удавить Хасана, – рассмеялась она.
К важным гостям, приходившим по вечерам, Алена еще не выходила, но Филипп, зашедший ее навестить после ухода врача, объявил, что дает ей еще два дня для окончательного выздоровления, а потом ей придется отработать то, что она ему задолжала.
– И много я тебе должна?
– Много! – Он скривил тонкие губы. – Так что придется покрутить задом под клиентами!
– Я этого делать не буду, – помедлив, ответила она.
– Будешь. Или отправишься туда, откуда я тебя вытащил!
Ни один мускул не дрогнул на лице Алены, и Филиппа поразила ее выдержка. Она несколько секунд бесстрастно смотрела на него, потом отвернулась лицом к стене.
– Подумай, подружка! Я даю тебе два дня!
Он дошел уже до двери, но неожиданно вернулся.
– И запомни: никаких уговоров я вести не стану! Ты мне и без того надоела! Видеть тебя, мразь, не могу! – прорычал Филипп. – А спас я тебя лишь
потому, что слишком легко ты хотела от меня отделаться! Сначала все отработаешь до сантима! Все, что я потерял из-за тебя, шлюха! И будешь очень стараться! А я еще подумаю, дарить тебе после этого жизнь или нет! Не воспользуешься этим шансом – твое дело. Значит, исчезнешь. Пойдешь на корм тем же крысам, от которых я тебя спас! А они, я уверен, только тебя и поджидают! Вот уж радость-то я им доставлю!
Алена снова повернулась к стене. Ее вдруг затрясло в ознобе, и несколько слезинок скатились по щеке. Лакомб не упомянул о ее дочери, а значит, угрозы всерьез. Вспомнилась Катюшка, по которой страшно истосковалась, и сухой комок встал в горле, перед внутренним взором поплыли тихие Мытищи, вынырнула, подкрашивая губы, матершинница Варька, которая бы горевала в ее положении только об одном, что всего по сотне баксов с хвостиком в месяц выходит, а не по триста. Вот бы с кем Алена сейчас поменялась судьбами. Как говорят, не глядя.
Она попыталась подсчитать, сколько же дней прошло с момента ее похищения в Овере: десять, двенадцать? Не больше. А кажется, целая вечность, которая разделила ее пополам. Та, заонежская, мытищинская, ее душа трепыхалась уже, как сухой листок на осенней ветке, готовая отлететь в любой миг, потому что народилась новая, к которой придется еще привыкать и с которой жить дальше. Только сколько вот? День, два, неделю?
Что-то подсказывало: Виктор рядом и ждет лишь случая, чтобы ее выручить. Очень хотелось в это верить. Конечно, Алена могла и ошибаться, но чувствовала: он где-то здесь, неподалеку, стоит лишь руку протянуть. А потому надо держаться и накапливать силы. Еще возможен побег, Кэти ей поможет. Мими может дать недостающие полторы тысячи. Под проценты Взамен получит три. Тот новенький «пежо» в гараже стоит семь, четыре с половиной за него дадут сразу же. Вот и расплатится. Выход найдется. Она верит,найдется. Алена успокоилась и заснула.
Перед уходом Филипп призвал к себе Хасана.
– Ладно, не будем собачиться! – примирительно проговорил Лакомб, стараясь на него не смотреть. – Нам еще полгода вместе работать, так что лучше без обид! Нового врача я найду. Жан мой старый друг, стучать не побежит, я гарантирую. А о какой весточке ты говорил?
– Вчера кто-то наблюдал из бинокля за нашими окнами. Бинокль мощный. Я этого наблюдателя засек, он тут же спрятался. Дом напротив. Окна также на четвертом этаже. Неплохо бы узнать, что за любопытный там объявился.
Хозяин насторожился. Он тотчас позвонил в полицию своему комиссару, и тот по его просьбе через десять минут передал ему все, что удалось узнать о Гийоме Сотэ: старый, сумасбродный коллекционер шедевров мировой живописи, миллионер, девяносто три года. Живет в пятикомнатной квартире со своей экономкой шестидесяти лет, родом из Испании, зовут Кармен. Старик никого к себе не подпускает, ни критиков, ни друзей, ни ближайших родственников, то бишь сына с дочерью и с внуками, сам никуда не выходит, имеет оружие и любому разбойнику всадит пулю в глаз, сберегая свои картины, так что вряд ли кто-нибудь мог у него появиться. А поскольку старому богачу скучно все время жить в заточении, то немудрено, что он рассматривает в бинокль своих соседей напротив.
Лакомб передал эту информацию Хасану.
Как видишь, твои волнения беспочвенны, —
усмехнулся Филипп. – Но молодец, что заметил и доложил! Мало ли что, всегда надо быть начеку!
– Нам нужно чего-то опасаться? – притворно удивился Хасан.
Эта привычка охранника задавать лишние вопросы давно раздражала Филиппа, и он вмиг нахмурился:
– Ничего. Еще вопросы?
– Я ведь не праздно спрашиваю, – заметив гнев хозяина,бесстрастно проговорил Хасан. – Поскольку я отвечаю за безопасность этих красоток, то имею право знать, кто нас напрягает? А то вдруг кто-то звонит в дверь, прикидывается хозяйкой, требует, чтобы ее впустили. Подозрительно!
– Объясняю, одна местная сумасшедшая вдруг решила, что должна , стать моей женой! – помолчав,жестко сообщил Филипп. – Она небедна, нанимает детективов, которые следят за мной и суют свой нос куда не надо! Но я с ней уже веду переговоры о перемирии. И думаю, мне удастся поставить ее на место. Вот на сегодняшний день вся наша проблема. Но я сказал, что ее решу!
Он не успел договорить, как сработала сигнализация у входа, резко и громко запищал предупреждающий сигнал. Хасан, не раздумывая, бросился к двери, бесстрашно открыл ее, но на площадке никого не было. Он выскочил, глянул в лестничный пролет. Женская фигурка мелькнула внизу, выпорхнула на улицу. Охранник вернулся, взглянул на прорезь замка, отковырнул оставшиеся крохи то ли глины, то ли пластилина. Понюхал: пластилин. Выбежал перепуганный Филипп.
– Кто там?! Зачем дверь открывал?!
Хасан не ответил. Выглянули в прихожую голые Кэти с Биби.
– Вы что, одурели?! Мы еще спим! – возмутилась Кэти.
– А ну брысь на место! – рыкнул на них татарин.
Девушки исчезли.
– Почему ты вышел?! – рассердился Лакомб. – Сколько раз можно напоминать, что при любой ситуации входную дверь открывать нельзя!
Он захлопнул ее, и снова запищала сигнализация. Охранник отключил устройство.
– Видимо, кто-то попал не туда, только и всего! – пробормотал Филипп.
– Да нет, туда, – сощурившись, зло процедил Хасан. – Очень даже туда!
Он показал хозяину крошки застывшего пластилина.
– Кому-то понадобился ключ от нашего замка, —пояснил Хасан и усмехнулся. – Слепок сделала дама, мне удалось увидеть, как она убегала, но вот лица я не разглядел. Впрочем, это, возможно, снова по вашей части!
На скуластом лице Хасана вспыхнула насмешка, и Филипп с трудом удержал себя, чтобы не наброситься на охранника с кулаками.
7
Катрин ворвалась в кафе как фурия, бросила сумочку на стул, вытащила сигареты:
– Меня чуть не схватили! Они поставили сигнализацию на замок! Как только я к нему притронулась, тут же взвыла сирена! – закуривая и прося жестом официанта принести ей двойную порцию виски, взволнованно заговорила Катрин, – Противный крысиный писк! Я из подъезда вылетела как сумасшедшая!
– Удалось сделать слепок? – спокойно спросил Рене.
– Да..
Она протянула коробочку с оттиском. Виктор взглянул на него и спрятал ее в карман.
– Что толку от этого ключа, если к замку нельзя прикоснуться! – сердито заметила Ларош. – И потом, они наверняка обнаружили, что я сделала слепок, остались крошки пластилина на замочной скважине, я не успела их стереть, спасаясь бегством!
– Ты же не первый день в сыскном деле, и Люсьен очень высоко отзывался о тебе! – удивился бывший разведчик. – Откуда вдруг девичий испуг и потеря самообладания?
– Я не терплю этого проклятого крысиного писка, а звуки предупреждающих сигналов имитируют их один к одному!
– Это не оправдание.
– Возможно.
Ларош смутилась. Ее впервые отчитывал за деловой промах чужой человек. Виктор допил пиво.
– Ты хочешь ворваться к ним в квартиру как налетчик и таким образом освободить свою соседку?
– Ты знаешь другой способ?
Она пожала плечами.
– Успокойся, на захват я тебя не возьму.
– Почему?
– Неженское это дело.
–Но я тебе ничем так и не помогла, – устало сказала Катрин. – Ведь за досье платили другие.
– Кстати о досье. Там написано, что лечит девушек Жан Пике, с которым Филипп учился в одном коллеже.Это не сын судьи Себастьяна Пике?
– Да, он самый. Ты его знаешь?
Рене кивнул. В ее глазах мгновенно вспыхнули искорки азарта.
– Я видела этого, доктора Пике! На вид он производит впечатление. порядочного парня, не мерзавца и, думаю, в душе не разделяет пакостных идей своего однокашника!.– загорелась она. – Надо попробовать использовать его!
