Текст книги "Беспредел по-русски (Цезарь - 3)"

Автор книги: Владислав Морозов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 35 страниц)

– Хочешь, чтобы я постоянно у тебя на глазах был?

– Верно. Как я у вас, так и ты у меня. И если мне понадобится еще что-то от тебя – сделаешь без малейшего колебания. Потому что при необходимости я поступлю с тобой куда хуже, чем мог бы Хромой. И ты это знаешь. 91-й год помнишь? Если нет, я лично для тебя устрою камерное представление.

И быстрым шагом пошел в дом. Времени в обрез, надо успеть многое, очень многое...

...Ночь. Последняя ночь в его жизни. Ничего уже нельзя изменить. Он хотел инсценировать самоубийство – но у Ювелира проснулась звериная хитрость. Он должен умереть так, чтобы все это видели и ни у кого не возникло сомнений. Ни в самой смерти, ни в естественности ее причин.

Ему "приготовили" инфаркт. В шесть утра Хромой привезет яд. В восемь продолжится совет, на котором Ученый будет перераспределять обязанности бригадиров с учетом изменений в обстановке. За полчаса до того, как ребят выпустят из КПЗ, позвонит Ювелир. И если за это время у Маронко не случится "сердечный приступ" с летальным исходом, ребята погибнут. Встречать их поедут свои, но смерть будет ждать внутри. Они просто не выйдут на улицу. Конечно, в отместку возникнет некоторый беспредел, но кому от него станет легче? Да никому...

Конечно, можно спуститься на первый этаж. Свистнуть ВДВ и Яковлеву, грохнуть Хромого – Белый сам не вякнет. Позвонить Вихрову, воспользовавшись чьим-нибудь мобильным телефоном. Поделиться подозрениями относительно того покровителя Ювелира, который носит погоны... А если у них продумана система страховки? Если ребят выпустят только после звонка этого чина? Если они смогут выйти только в сопровождении Ювелира? А если были перекупленные и помимо Рустамова? Говорил же Ювелир про какого-то верного пса, завербованного Хромым... Тогда по ребятам дадут залп из гранатометов свои же.

Нет. При такой низкой осведомленности о планах противника рисковать нельзя. Не тот случай. И не те ценности на чаше весов. Все, что было в его силах, он уже сделал.

Эх, Организация... Какая это была красивая мечта – там, в лагере. И сколько же зла она принесла всем, в том числе и ее создателям! Благими намерениями дорога в ад вымощена, и Маронко очень хорошо понял это. К сожалению, на собственной шкуре.

Когда ему было двадцать пять, он мечтал, что рано или поздно сумеет изменить этот мир. Хотя бы для некоторых. В России очень много несправедливо униженных людей. Среди тех, кого обыватели считают отбросами и подонками, попадаются настоящие таланты. Просто они оказались невостребованными, государственная машина смяла и растоптала их, выбросила в шлак, посчитав нерациональным возиться с ними. Кто-то мог стать художником – но, единожды отвергнутый, начал рисовать клише для фальшивых денег. Кто-то родился генералом – но не нашлось "волосатой руки", и человек возглавил банду. Криминал принимает всех, здесь не нужен блат – только характер, ум и удача. Это очень немного. И Маронко всерьез полагал, что жизненно необходимо создать некое убежище для таких людей. Свой мир, где они получили бы то, чего заслуживали на самом деле. И где никто не называл бы их мерзавцами. Мир, который будет жить по другим законам. Более справедливым. Более человечным. Он ведь по своим убеждениям был идеалистом, как это ни странно...

И, как любому идеалисту, ему и в голову тогда не приходило, во что все это может вылиться... Думал дать людям передышку, возможность самореализоваться, почувствовать себя человеком, а не уголовником. Но очень скоро понял, что государственная машина и мафия – структуры-антагонисты. И война между ними неизбежна. Страшная, безжалостная, война на уничтожение.

То, что в результате он создал, нельзя назвать убежищем ни в каком приближении. Маронко временами становилось жутко, когда он неуверенно и неохотно оглядывался назад. Государственная машина оставляет за бортом нестандартных граждан – Организация их уничтожает. Все то же самое, что и в любом правительстве. Только более грубое, циничное. Политики хоть прикрываются красивыми словами – бандиты объясняют свои действия подлинными мотивами. Депутаты уверяют, что ими движут идеи процветания государства преступники не лгут. Зачем? Кто посмеет назвать их мерзавцами, если их защищает мафия? Жадность, зависть, трусость и подлость – вот их идеалы. Кто не с ними – тот умрет. Маронко своими руками создал мельницу смерти, которая перемалывает все лучшее, что есть в людях. Государство дает шанс, слабый, но шанс. Организация не милует никого. Зачем он это сделал?!

Конечно, до этого он всегда находил себе оправдание. Говорил, что этот взгляд неправилен в корне уже потому, что односторонний. Убивает же не именно Организация. Она лишь структура, объединившая готовых убийц. Криминал изобретен давно.

Ну хорошо, пусть даже Организация – мельница смерти. Но ведь Маронко создал не только ее. Она ведь стала всего лишь фундаментом для десятков других начинаний, среди которых попадаются те, что являются настоящим убежищем. Это прежде всего концерн UMF. Миллион рабочих мест, стабильная зарплата. Одно из немногих действительно престижных предприятий, где не спрашивают, за что сидел. Где рабочим выделяют общежития, не отличающиеся по удобствам от нормальной квартиры. Люди, работающие в фирме, не боятся завтрашнего дня. И продукция концерна по карману простому человеку, который хочет жить по западным стандартам на российскую зарплату.

А что говорить о тех, кто получил путевку в жизнь только благодаря Маронко? Он не только своим воспитанникам образование дал. Нет, он заботился обо всех более-менее заметных специалистах. Он их просто вырастил. И неужели для них Организация – тоже мельница смерти?

Ну да. Это была очень красивая идея. Накопить первоначальный капитал, скрепить кирпичики кровавым цементом. Потом из этих денег построить здание всеобщего благополучия. За спокойствие сотен десятки платят жизнью. Ведь так получается. И среди этих десятков восемьдесят процентов, по существу, никому не мешали. Но – амбиции, амбиции... Нет времени разбираться, кто прав, кто виноват. Власть не ждет. Надо торопиться, поэтому "лишнего" человека убивают при свидетелях – и вместе с ними, чтобы самому не попасться. Колесо Фортуны крутится с бешеной скоростью, некогда присматриваться к человеку. И тот, кто мог быть другом, становится врагом. И погибает, смятый превосходящей силой. Завидовать начинают уже Маронко забыв, что Организация создана им, люди требуют, чтобы он позволил другим пользоваться ею. Как будто у кого-то, кроме него, есть на это право. Это все равно, что увидеть чьего-то ребенка и сказать его отцу: "Слушай, отдай его мне". Плод ума Маронко обрел свою собственную жизнь и стал... И стал его убийцей. В конце концов жернова Организации перемололи и своего создателя.

Костя Корсар всегда мечтал, что когда-нибудь построит свой Комитет внутри нового государства – мафии. И Маронко не спешил отнимать у него мечту, хотя и понимал, что это невозможно. Нет, не некая структура, выполняющая функции обеспечения внутренней безопасности. Государство на принципах мафии.

Маронко прекрасно понимал, что мафия никогда не придет к власти. Слишком низменные интересы движут ее руководителями, слишком мало среди них фанатиков и идеалистов. Зато много тех, кто считает себя самым сильным – но обделенным. И как только уйдет внешняя угроза, с которой нужно бороться сообща, начнется драка внутри мафии – за самый сладкий кусок. Никто из криминальных авторитетов не ощущает себя частицей Родины – именно в этом их уязвимое место. Каждый сам по себе. И каждый хочет получить мир только для себя.

Ювелир упрекнул его за 91-й год. А ведь тогда Маронко потерпел страшнейшее поражение в своей жизни. Пока ему угрожали, он был в силе. А потом к нему домой пришел генерал. Старый мудрый человек. И сказал, что КГБ не принимает вызов. Делайте что хотите.

С ним поступили, как почти двести лет назад обошелся Кутузов с Наполеоном. Русские сдали Москву – и французы, обрадованные победой, на самом деле были разбиты самим отсутствием противника. КГБ отказался от борьбы, лишив мафию самого главного – внешнего врага, против которого нужно бороться всем вместе. Маронко понял его. Сразу.

Не будет джихада, объявленного преступности. Никто не бросит на мафию войска, чтобы ценой большой крови уничтожить старых авторитетов – и освободить тем самым место для новых. Это бесконечный процесс, грозящий обескровить нацию. КГБ отказался блюсти закон – чтобы спасти страну и государство. Пусть мафия почувствует свою силу и непобедимость. А что потом?

А потом империя, созданная под лозунгом борьбы с правоохранительными структурами, рухнет, потому что бороться не с кем. Месяц, два проживет? Не больше. Затем грандиозная система, в одночасье созданная Маронко из разношерстных команд, вновь распадется. И небольшие группы начнут уничтожать друг друга, потому что других врагов не останется. В конце концов определится победитель – допустим, та же Организация. Думаете, на этом все? Ошибаетесь. Настанет черед междоусобиц внутри уже одной структуры. Уже не группа на группу, а человек против человека. И в результате мафия очень быстро сама себя сожрет. А в течение этого процесса страна будет продолжать жить своей жизнью. Не потребуется ни войск, ни красного террора, ни джихада. Мафии позволялось покончить с собой. Без понуждения со стороны КГБ. И это неизбежно.

Но существовал еще один путь. Остановить беспредел до того, как осознание своей власти завладеет умами авторитетов. Отказаться от открытого конфликта с наиболее сильными своими противниками по криминалу. Поддерживать отношения по образцу холодной войны. Накапливать силы, но не допускать их применения. Сколько так можно продержаться? Долго. Но генерал усмехнулся – а КГБ и в этом случае ничего не проигрывает. Беспредел-то прекратится. И Маронко уже сам не позволит подняться слишком высоко своим противникам – чтобы кто-то другой не привел мафию к печальному финалу. Порядок в стране так или иначе будет наведен. А длительное бездействие в ожидании удара все равно приведет к тому, что кто-нибудь развяжет войну. Только случится это несколько позже.

Маронко выбрал второй путь. А что ему оставалось? Пять лет он сдерживал всех. Он всячески отстранял Цезаря от участия в криминальных акциях – и потому, что боялся за него, и потому, что тот слишком молод для осознания грозящей ему подлинной опасности. Но удар был нанесен с неожиданной стороны. Так или иначе, но генерал оказался прав.

Будущее Организации было ясным, как белый день. И жизни ей осталось не так уж много. Цезарь законсервирует свою команду, а Вихров, следуя инструкциям Маронко, направит его энергию в иное русло. Пусть мафия погибнет – воспитанники Маронко к тому моменту перейдут на иной уровень. Они обязаны уйти из криминала. Мир, созданный Маронко, обречен. Уже нет сильных соперников и конкурентов. Через несколько месяцев начнется разброд, потому что Ювелир и Алияр потребуют свое. Сильная структура распадется, погубленная междоусобицами. Все ее лидеры умрут, а без них каждый займется своим делом. Вот и все. И не надо проливать кровь, рисковать жизнями сотрудников правоохранительных органов, тратить бешеные средства на борьбу с преступностью, строить новые тюрьмы и так далее. Можно немного подождать – и все произойдет само собой. Жернова мельницы смерти уже перетерли всех своих врагов и сейчас работают вхолостую, разрушая себя. Скоро они истоньшатся, затем раскрошатся и остановятся. Остов мельницы сгниет, обрушится, а на развалинах вырастут вездесущие американские клены, заполонившие все свободное пространство и неистребимые, как сорная трава. Затем опять придет человек, расчистит делянку, построит мельницу... Но никто из ныне живущих этого уже не увидит.

...Хромой прибыл около половины шестого. Выгнал из кабинета Маронко Шалаева, положил на стол пластиночку валидола. Фольга над одной таблеткой была порвана.

– Вот, – Хромой ткнул пальцем в распечатанное отделение. – Когда будешь брать, смотри, чтобы никто не обратил внимание, что фольга оторвана заранее.

– И что это?

Хромой замялся. Опустил глаза, помолчал. Потом сознался:

– Ювелир потребовал, чтобы я нашел для тебя какую-нибудь дрянь, с которой ты будешь помирать часа два или больше. Заела его твоя гордость. А я... Глупо это, Сергей. Во-первых, с точки зрения дела плохо – братва непременно допрет. В доме и врач есть... Во-вторых, лично мне ты дерьма не делал. Даже сказал, что задумал Ювелир. Короче, эта дрянь убивает легко. Просто проглотишь, через двадцать минут внезапно потеряешь сознание и все. Я поехал к химику, сделали три таких штуки. Одну на бомже каком-то испытали – ни разу не застонал. Сделали вскрытие – инфаркт. Вторую таблетку я этому химику впихнул – чтобы не протрепался. Тот же эффект. Так что ни боли, ни мук не будет. Гарантирую. А ты все в шахматы сам с собой режешься? – он глазами показал на доску.

– Ага. А что еще делать?

– Странный ты человек... Я бы не смог. Это какое самообладание надо иметь!

– Для того и играю, чтобы его сохранить. Отвлекаюсь.

Помолчал, пытаясь определить, какая именно подлянка просится наружу из смутных глубин сознания.

– Задачку мне тут тесть недавно подкинул, – осторожно начал он. Интересная. Допускает варианты. Почти решил... Жаль, что тестю сообщить не смогу.

– Почему? – тут же возмутился Хромой. – Пожалуйста, сообщай. Только не по телефону. Ты письмо напиши. Я, конечно, посмотрю на всякий случай, и Белый проверит – он в этих вещах неплохо рубит. Вон, Шалаева и отправлю, чтобы в почтовый ящик в городе опустил. Или, если думаешь, что забудет, можешь Яковлеву своему отдать. Только конверт я буду передавать, чтобы ты подменить не смог.

Маронко рассмеялся.

– Бог ты мой, какой же ты подозрительный... Хотя я на твоем месте, возможно, вел бы себя еще хуже. Ладно, так и быть. Я вроде как имею право на последнее желание, да? Ничего придумать не смог, пусть будет это. Не отказываться же от привилегии!

Вроде бы шутка, и тон беззаботный... А Хромой и не подозревал, какую яму себе выкопал. Потому что с помощью шахматных ходов можно составить неплохой шифр. И мало того – найдутся люди, которые это послание разберут. Наверняка у Вихрова есть знакомый шифровальщик... Дело за малым придумать, каким образом письмо от тестя попадет к Вихрову. Можно, конечно, между ходами вставить слоги обычных слов – адрес подлинного получателя и некоторые рекомендации. Тесть перешлет, он человек обязательный. Но вот светить адрес Вихрова совсем не желательно... Ладно, тут что-нибудь намудрить можно.

Короткий стук в дверь, вошел заспанный Яковлев. Полуголый и босиком, явно его подняли с постели. В руке – работающий сотовый.

– Сергей Иванович, вам этот придурок американский звонит... Не помню, как зовут. Ну, который никак разницу во времени посчитать не может и постоянно будит то в четыре часа, то в пять. По поводу контракта на съемку рекламы стирального порошка.

Ситуация – лучше не придумаешь. Хромой встревоженно переводил взгляд с Маронко на Яковлева, но в присутствии разведчика просто не мог запретить разговаривать!

– Ты бы не ругался, – усмехнулся Маронко, – он же по-русски хорошо говорит, все поймет.

– А что я такого сказал? Конечно, придурок. Эдику он, видите ли, дозвониться не смог! Поэтому меня будить надо... Блин, как я жалею, что тогда оставил ему свой телефон на всякий случай!

– Ладно, давай его, – Маронко решительно взял трубку и заговорил, тщательно произнося каждую букву, будто его собеседником на самом деле был иностранец: – Доброе утро, мистер Райливан.

– Эк ты меня окрестил! – восхитился Вихров. – Слушай, а такая фамилия существует? Ладно, не отвечай, это ерунда. У меня дурные новости.

– Очень жаль, мистер Райливан.

– Никакой возможности хотя бы понять, что там в этом КПЗ происходит. Мой агент пристал к патрулю, обложил его матом, полез в драку, не имея при себе документов. Обязаны были на трое суток задержать, правильно? Ни фига подобного. Дубинариев всыпали, отвезли подальше и выпроводили за пределы района. Патрулирование района не ведется, все посты стянуты к самому отделению. Звонить или посылать кого-то с погонами я откровенно поопасался. Уже никаких гарантий, что они живы.

– Соблюдение условий по этому пункту договора я гарантировать могу.

– Послушай, может, я туда кого-нибудь налажу? В конце концов, приеду в контору, поговорю с ребятами... Давай, "Альфу" туда, а?

Маронко поперхнулся воздухом, закашлялся. Это уже наглость! Конечно, Вихров сам антитеррорист, и ничего удивительного, если он подобьет своих коллег на участие... Но это уже выходит за все рамки. "Альфа" поедет вызволять Цезаря?! Цезарю такая идея пришлась бы по вкусу, вне всякого сомнения, но меру знать надо.

– Ты чего? – удивился Вихров. – Пойми, даже с точки зрения закона я прав. Они ж заложники! Их жизни угрожает опасность. Самый что ни на есть теракт, только оформленный ментами. Менты купленные, достаточно взглянуть на то, что все патрульные экипажи в отделении толкутся вместо наблюдения за порядком в районе, чтобы выявить факт коррупции. А прокурору я потом сам объясню, откуда в машине твоего сына взялась анаша. Если не поймет, то через час в его кабинете обнаружат склад автоматического оружия, не проходящего ни по каким документам. Нет, я серьезно – давай? Или боишься, что тебя потом другие авторитете в ссученности обвинят? Брось. Мы ж никому не скажем, что это "Альфа". Форму одевать не будут, а на лбах у них не написано.

Наглость наглостью, но идея неплоха. Потому что в данном конкретном случае Цезарь действительно заложник и жертва. И закон на его стороне, а не на стороне ссученных ментов. Можно... Ага, а если их прибьют при первых признаках опасности? "Альфа" работает великолепно, это бесспорно, но риск остается. И его процент достаточно высок. Если бы ребята хотя бы вместе сидели – тогда Маронко дал бы "добро". И плевать на последствия. Но они в разных камерах, а Сашка еле ноги таскает после ранения. За эти трое суток еще и ослабел.

А если этот покровитель Алияра усечет подозрительную суету? Если он позвонит, и ребят грохнут, а трупы успеют вывезти? Тогда для всех выйдет стократ хуже.

Впрочем, противная сторона может поступить проще. "Альфа" работает жестко и безжалостно. Трупы, безусловно, будут. Ребят могут и не трогать. Просто потом при расследовании всех обстоятельств менты объяснят: взяли с наркотиками, посадили в КПЗ, потом приняли анонимный звонок с угрозой. Типа не отпустите – с боем заберем. Вот они и стянули все силы для охраны. И хоть на самом деле ребята были заложниками, доказать это невозможно. Вихров в дерьме по уши, командир "Альфы" в дерьме по уши – потому что при расследовании факт его причастности всплывет – если не в тюрьме, антитеррористов во всех газетах как наемников мафии ославят... А ребята после такого стопроцентно за решеткой останутся, просто потому, что никто не поверит в их невиновность. Потому-то и не любил Маронко поступать согласно действующему законодательству.

И внезапно его пронзила надежда. Стоит сейчас сказать – "да", и через пару часов ребята будут дома, побитые, злые, удивленные – но живые. А Хромого уже закопают где-нибудь в лесочке позади особняка. И к Ювелиру домой поедет ВДВ с театрально-мрачной физиономией палача... Будет так легко, так радостно оттого, что опасности больше нет, и все напьются... Он уже открыл рот, чтобы согласиться с предложением Вихрова. И... отказался от этой мысли уже окончательно. Ему пришло в голову, что Ювелир мог поступить умней, чем ожидается. Да, три дня назад ребят привезли в это отделение милиции. А потом скрутили, положили на пол машины и тайно перевезли в другое место. В тот момент, когда "Альфа" ворвется в здание, ребят тихо расстреляют в камере где-нибудь на другом конце Москвы. Вот и все. Они живы, они за решеткой – и это все, что можно гарантировать. А где они на самом деле находятся – известно только Господу и Ювелиру.

– Нет, мистер Райливан. Вашу идею сложно реализовать. Кроме того, финансовый риск очень высок. Если я вложу средства в ваш проект, то рискую обанкротиться.

Вихров тяжело вздохнул.

– Вообще, я и сам знаю, что тут много сложностей. Но к девяти утра туда приедут четыре моих бойца. С хорошей выучкой. Засядут в окрестностях по крышам. И проконтролируют, чтобы на улице никаких эксцессов не было. И пара экипажей на машинах проводит твоих парней до особняка.

– В этом вопросе я с вами согласен.

– По остальному – полный порядок. Девочку твою вместе со всей компанией сопровождения перевезли в 56-ую больницу, палата с окнами на набережную, верхний этаж, никаких крыш в обозримом пространстве, подобраться невозможно физически. Ну, палату я сам выбирал. И охрану тоже расставил. Помимо твоих – еще парочку своих. Зарегистрирована она под другим именем – на всякий случай. Яковлеву вся информация известна. Савельева перевели в тюрьму, камеру я проверил, никакой опасности. В ближайшее время я ему устрою побег со "смертельным" исходом и перерождением. Он мне понравился, себе парня оставлю. В больницу в Водниках ездил сам. Действительно Корсар. Уделали его так, что я с трудом узнал. В себя не приходил и не собирается. Еле дышит. Ну, насчет этого я уже договорился в нашем госпитале, от конторы. Завтра перевозят. Под другим именем и с иной легендой, разумеется. Будет полковником в отставке. Ничего, вылечим. Сергей, у тебя денег на выкуп хватает? А то я бы добавил, – с мстительной интонацией предложил он. – Сам бы и привез.

Вот только Вани Вихрова с его желанием немедленно навести порядок здесь и не хватает. Маронко покосился на Хромого. А что? Сказать – "я тебя жду"... И угадать, кто здесь будет через двадцать минут, невозможно. Ваня обожает сюрпризы.

– Мистер Райливан, этот вопрос я решу самостоятельно.

– Жа-аль... Я давно делом не занимался. Знаешь, я подумал: соглашайся на все их условия. Плати столько, сколько просят. Через три дня эти деньги вернутся в двойном размере. Я из принципа вытрясу их вместе с душами. А к Алияру лично визит нанесу. Так и быть, потрачу сутки на полет в Штаты. Но на обратном пути он будет висеть под крылом самолета, привязанный за ноги, и любоваться океаном с десятикилометровой высоты. Оторвется – так ему и надо. Не оторвется – я его здесь на котлеты для бомжей разделаю.

– Мистер Райливан, если вы желаете продолжить диалог, то я бы попросил вас позвонить дня через два или три. До этого момента я буду занят. Возможно, через три дня я решу ваш вопрос положительно.

– Я позвоню сегодня днем, – пообещал Вихров. – Нет у меня желания выжидать.

– До встречи, мистер Райливан.

Яковлев, дожидавшийся, пока ему вернут телефон, подремывал, сидя на диване. Когда разговор закончился, встал и ушел, не глядя на Хромого. А тот опять места себе не находил от волнения. Маронко демонстративно потер лоб, устало вздохнул.

– Яковлев, конечно, грубиян, но в этом случае он высказался даже слишком мягко. Этот Райливан – кошмар для любого партнера. Нет, он честно выполняет все взятые на себя обязательства, достаточно богат... Но какой же зануда! Ты только представь, Борис: у меня ребята за решеткой, самому осталось два часа, и я еще должен выслушивать его словесный понос на ломаном русском!

– Мог бы и послать куда подальше.

– Да? А Цезарю за потерю контракта ты потом убытки возмещать станешь? Он заказывает у нас всю свою рекламу. Думаешь, стал бы я с ним разговаривать, если бы не это?

– Почему ты ему сказал позвонить через три дня?

Маронко посмотрел на него, как на идиота.

– А что, я должен был сообщить: "Ждите, пока моего сына из тюрьмы выпустят, потому что я через два часа помру"? Да? Ты хоть сам-то подумал, что сказал?

Хромой успокоился. Маронко, скептически усмехаясь, пододвинул к себе доску. Куда писать, он уже понял. На домашний адрес Ильи Савельева. Его мать носила девичью фамилию, так что никто и не заподозрит подвоха. Она непременно передаст письмо сыну. А от Ильи шифровка попадет к Вихрову, минуя почту. Даже если следователь начнет копать, пытаясь разобраться, Вихров на правах адвоката доберется до нее.

Некоторое время прошло в тишине. Маронко быстро и уверенно переставлял фигуры, хотя мог бы обойтись и одной бумагой. Большую часть интриги Корсар с Ильей уже раскрутили, остались кое-какие существенные детали и рекомендации на будущее. К семи утра он отложил в сторону восемь исписанных листков. На доске черному королю объявили мат.

– Борис, на полке – конверты. Дай мне один, будь любезен.

На чистом листе набросал вполне обычное послание тестю. Мол, все здоровы, Анна в порядке, Света скоро внука подарит и так далее. Внизу поставил дату и время.

– А это зачем? – подозрительно спросил Хромой, показав на цифры.

– Всегда так делаю, – пожал плечами Маронко. – Зови Белого, пусть проверяет, и я Валерку в город сгоняю, чтобы до восьми успел вернуться.

Белый то ли не спал всю ночь, то ли накануне напился – вокруг припухших глаз черные провалы. Увидел листочки, встретился с твердым взглядом Маронко... Понял, мерзавец. Взял бумагу, подошел к доске. Некоторое время стучал фигурами, потом кивнул:

– Действительно, интересная задача. И решение оригинальное. Я бы ни в жисть не додумался.

Хромой сам вложил листки в конверт, тщательно его заклеил. И держал в руке все время, пока они дожидались Яковлева. Боялся подмены. Эх, знал бы он, что бомба – на самом видном месте...

Валера уже ничему не удивлялся. Подумаешь, ерунда какая, что его в компании Белого отправляют лишь затем, чтобы опустить письмо в почтовый ящик. Надо – значит, надо. Вручив конверт Яковлеву, Маронко разом успокоился. Ну, вот и все. Сегодня шифровка уйдет в Иванов, через несколько дней тесть переправит ее в Москву – по домашнему адресу Ильи. Его мать передаст сыну послание в тюрьму, а там... Там им непременно завладеет Вихров. И после этого всем заговорщикам жизни на три дня останется.

К восьми утра Маронко был непривычно бодр и деятелен, чему весьма способствовали два кубика морфина. Разбуженные бригадиры позавтракали и поднялись наверх, Яковлев с Белым успели вернуться, доложив, что письмо отправили. Шло обычное деловое совещание, уже без возмущенных воплей и оскорблений. Краткие вопросы, лаконичные ответы...

Хромой с изменившимся лицом протянул ему трубку мобильного телефона. У Маронко упало сердце. Все, пошли последние минуты.

– Слушай меня внимательно, – начал Ювелир. – Сейчас ты принимаешь яд. Как только подохнешь, мне звонит Хромой. Я связываюсь с человеком, который контролирует КПЗ. Он посылает туда своего агента. Если все в порядке, я еду туда и забираю твоих щенков. Потом привожу домой. Все время они рядом со мной. Я понимаю, что ты успел их найти. Наверняка кто-то крутится поблизости. Но: если рискнут подойти, твоих щенков не станет. Обоих. Кроме меня, их есть кому прикончить. Если же я приеду на "Дачу" и застану тебя живым... Ты, вероятно, получишь огромное удовольствие, присутствуя при умерщвлении щенков. Потому что и в доме у меня людей хватает, и с собой я привезу. Лучше обойдись без глупостей. До встречи в небесах.

"До скорой встречи", – подумал Маронко. В трубке раздавались ровные частые гудки. Он смотрел прямо перед собой и ничего не видел. Яд убивает за двадцать минут, сказал Хромой. Двадцать минут, всего двадцать минут... Почти машинально потер грудь против сердца. У Хромого глаза загорелись кровавым огнем – понял, паскуда, что игра идет к концу.

– Сергей, что там случилось? – осведомился Слон.

– Ничего, – тихо сказал Маронко.

– Ты в лице переменился, – пояснил Слон.

Хромой заерзал на своем месте.

– У тебя сердце прихватило, что ли? – подсказал он.

Не терпится, намекает, что пора бы и умирать. Господи, да будь проклята та минута, когда он решил позволить Хромому работать в Организации! Будь проклята сама Организация...

Сердце сжалось, болезненный спазм перехватил горло. Сейчас оно билось быстро и суматошно, возмущаясь против безжалостного решения. Как же так, у него есть еще запас сил для жизни, оно не хочет останавливаться... А через несколько минут он сам, своей рукой сожмет его и заставит прекратить беспомощные трепыхания. Потому что так надо. Кому? Ювелиру с Алияром?

Лучше не думать об этом. Кому бы это ни потребовалось – уже неважно. Если не умрет он, погибнут другие люди – более молодые, и, возможно, более достойные жить. Неважно и то, кто из них более достоин – главное, что они ему слишком дороги.

– Борис, – бесцветным голосом произнес Маронко, – сзади тебя аптечка. Дай мне валидол.

Хромому явно пришлось сделать над собой колоссальное усилие, чтобы не заплясать от радости. Какие же они сволочи, могли бы избавить его от необходимости видеть радость своих палачей... Это уже не самоубийство, это казнь.

Вот она, пластинка с двумя ровными рядами больших белых таблеток. Над одной фольга надорвана. Яд. Смертельный яд, который мгновенно отправит на тот свет, стоит ему попасть в желудок. Но подлость в том, что валидол не глотают, его кладут под язык, чтобы он медленно рассасывался. Значит, смерть не будет столь уж быстрой. Он никогда не принимал валидол и этой детали не вспомнил. А Хромой, невзирая на свои красивые слова, наверняка знал. И намеренно не замаскировал яд под нитроглицерин или любое другое лекарство, которое нужно глотать, не разжевывая.

Несколько секунд он держал в руке таблетку. По виду ничем не отличается от остальных. Держал – и никак не мог заставить себя положить ее в рот. Не мог заставить себя одним движением оборвать жизнь. Чтобы он ни говорил, а стремление жить у него всегда было очень сильным, наверное, как у кошек или диких хищников. И живучий был в такой же степени.

Ему пришлось вызвать в воображении кошмарную картину – майское солнце освещает асфальт, залитый кровью. Два трупа – ребят, которых он сам спас и вырастил. И никакой надежды, что они воскреснут... На вкус таблетка напоминала глюконат кальция. Откинувшись назад, положил руки на подлокотники кресла, закрыл глаза и почувствовал, как волосы на висках намокли от ледяного пота. Все. Обратной дороги нет.

Он боролся с диким желанием выплюнуть яд. Или, по меньшей мере, встать и уйти. Чтобы никто не видел, как он умрет. Но правила игры запрещали проявление эмоции. Он должен умереть на виду, чтобы никто не заподозрил подвоха.

Из-под полуопущенных ресниц увидел, как Яковлев встал и шагнул к двери.

– Ты куда? – испугался Хромой.

– За Серегой, – бросил тот. – Смотри, он зеленый весь. Приступ-то нешуточный, и валидол ему не поможет.

Хромой, потеряв контроль над собой, попытался удержать его. Яковлев отстранил его и вышел в коридор. Маронко проводил его взглядом. Сейчас придет Серега, быстро разберется, примет меры, чтобы спасти его... И ведь спасет. А Ювелир через двадцать минут позвонит Хромому и тот не произнесет пароль. Ребята погибнут...