Текст книги "Беспредел по-русски (Цезарь - 3)"

Автор книги: Владислав Морозов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 35 страниц)

– Гончар твой – придурок сраный... За мной Организация стоит.

– Да Организации два дня жизни осталось! – радостно завопил Илья. Ученый помер, Цезарь вот-вот подохнет, а кроме них там и смотреть не на кого.

– Хромой еще даст всем просраться...

– Колченогий-то? Да что он может, когда Цезарь верх взял? За ним еще меньше людей, чем за тобой.

– За ним Ювелир, осел ты безмозглый! Лучше выпусти, в натуре, ведь хуже будет...

– Кому? – ласково спросил Корсар.

– Вам всем. И тебе, и щенку этому белесому, и Чуме... Всем кишки выпустят...

– Говоришь, Организация за тобой? – еще нежнее проворковал Корсар. Хромой? А ты всех авторитетов там знаешь?

– До единого. И любой за меня впряжется.

– А про Корсара слыхал? Он ведь тоже не последний человек.

Коля резко заткнулся, сообразив, что сотворил немыслимую глупость.

– Так вот, Корсар – это я. И что-то не имею ни малейшего желания впрягаться за тебя. А что Хромой благодаря тебе раньше времени на кладбище переселится по соседству с Ювелиром, так это вы на том свете сочтетесь. Если ты, конечно, не мечтаешь пережить его. Часть ты уже сказал, придется поделиться и остальным. И я лично не вижу для тебя другого выхода, кроме как говорить много и охотно.

Илья мигнул аварийкой – сигнал для ожидавших позади машин. Корсар закрепил на подголовнике удавку, ловко заклеил Коле пасть скотчем – чтобы не вопил при перевозке. Затем умело накатил по затылку. Коля обмяк. Илья снял с него наручники, помощники Корсара выволокли пойманного шпиона на улицу и утащили к себе.

По боковым зеркалам Илья проследил, как клиента бережно упаковали в машину. Глянул на Корсара, тот брезгливо вытирал руки носовым платком – у Коли от удушья потекли сопли, и при заклейке рта Корсар испачкался. Но лицо его кривилось вовсе не от брезгливости.

– Ювелир... Надо же, мерзавец... Так я и знал, что это он. Больше просто некому. Илья...

– Я уже все забыл. Ничего не слышал. Сам все начальству доложишь.

– Дело не в субординации. Этот козел мог и для отвода глаз грязью облить вполне надежных людей. Нехорошо получится, если такой сплетняк без веских доказательств пойдет.

Илья кивнул.

– Ты домой заезжать будешь? – спросил Корсар.

– Не, из-за этого придурка и так весь график сорвал. Мне в час ночи надо уже на базе в Ярославле быть, чтобы к открытию магазина вернуться. Сейчас на заправку – и поеду.

– Ты после возвращения езжай на "Дачу". Я тебя оттуда заберу.

– Как скажешь.

– До завтра.

Корсар хлопнул его по плечу и исчез в ночной мгле. Илья завел машину, выехал с тротуара на проезжую часть, покатился к заправке – до Мытищ бензина не хватит.

Завтра – а может, и сегодня – независимо от исхода поездки он прибудет на "Дачу", дождется там Корсара. И под его руководством станет настоящим разведчиком. Не сопливым девятнадцатилетним щенком, которого обвел вокруг пальца жирный боров Пахан. И не взбудораженным, с лихорадочным блеском в глазах перебежчиком, который навязывал Цезарю свои услуги. Не братаном, которым он стал под руководством Чумы. Разведчиком. Таким, как Корсар...

Глава 10

В кабинете они был вдвоем. Маронко не желал, чтобы у этого тягостного разговора были свидетели. Только он сам и Корсар. Всегда тяжело, когда предают люди, которых ты считал верными. И Маронко не хотел, чтобы кто видел выражение его лица в тот момент, когда настанет время принимать решение относительно их судьбы.

Хромой, Белый, Ювелир... Это лишь главные действующие лица. Их окружает множество единомышленников помельче. И что действительно плохо все они так или иначе были обязаны своим авторитетом Ученому. Потому и тяжко на душе было, что свыкся он с ними. И понимал. Всех. Они его ненавидели – но Маронко мог бы их простить. Даже Хромого, самого отвратительного типа из этой троицы. Пусть у него был говенный характер, пусть подлость так и перла из него, как из прохудившейся кастрюли – все равно неприятно, что придется выносить ему приговор. А что говорить о Белом? Или о Ювелире, с которым Маронко провел несколько лет на соседних шконках? С которым даже побратался?

В то время, когда пришло известие о благополучном окончании аферы с красной ртутью – и гибели Визиря, естественно – Корсар предположил, что на самом деле Визирь остался жив. Имеется в виду настоящий Визирь. Он и не появлялся ни там, ни на переговорах с Цезарем. Вместо него орудовал его секретарь. Пешка, прислуга, которая по звонку вышестоящих лиц вытягивается в струнку. Робертсон как-то упомянул, что никому до Цезаря Визиря увидеть не удавалось. А тут – прискакал, как миленький. Не-ет, это не авторитет. Да, перехваты разговоров ничего не прояснили, подозрений не было, но вот поведение его никак не тянуло на положение крупнейшего интернационального гангстера.

Второе, на чем заострил внимание Корсар – явные противоречия с заказчиками Визиря. Некая разведка перехватила слухи о красной ртути. Товар в России, где собственных воров пруд пруди, но разведка предпочла обратиться к Визирю. Почему? Он иностранец, у него заведомо меньше связей всякого рода и полезных знакомств, чем у аборигенов... Его даже вытащили из тюрьмы. Почему обратились к Визирю, а не, допустим, к Алияру, у которого сын – русский и бандит? Это вторая неувязка. Третья – что взяли исполнителя из Организации, а не теребили кавказцев. Чеченцы точно подписались бы. Правда, им пришлось бы платить, но ведь и Цезарю в конечном итоге заплатили... Чеченцам можно было пообещать пятьдесят миллионов – и они из шкуры выпрыгнули бы. И все сделали бы в лучшем виде, Маронко достаточно хорошо знал эту нацию, чтобы не преуменьшать их мастерство. Так нет, потребовалось усложнять себе жизнь...

Визирь не был ни иностранцем, ни даже азиатом с российским гражданством. Хотя Корсар не исключал, что у него, скажем, польское происхождение – очень удобное качество для иностранной разведки, которая могла бы выйти на жителя России через его забугорную родню. И он не входит в состав Организации – иначе его вычислили бы, причем давным-давно. Корсар регулярно проверял связи "своих" авторитетов. А среди посторонних таким возможностями располагал только один-единственный человек.

Ювелир. Владислав Каземирович Ольшевский. Поляк, всю жизнь проживший в России. Побратим и ученик. Абсолютно бескорыстный человек. Вор в законе, настоящий вор. Справедлив и честен. Его оборотная сторона – черная зависть. Всю жизнь перед глазами пример Ученого, которого хотелось, но так и не удалось затмить. Постоянно на вторых ролях, и ползет слушок, что Ювелир послушная марионетка... А Владек очень самолюбив. Куда более самолюбив, чем следовало бы для умного человека. И Маронко мог поклясться, что Ювелир много лет подряд засыпал и просыпался с мечтой возглавить Организацию. Тогда он стал бы человеком номер один в российском криминале, замахнулся бы на международный... И способом достигнуть желанной цели для него стала красная ртуть.

Владек не пользовался известностью международного террориста. Не вырезал кишлаки и не передавал свое состояние в пользу бездомных детей. У него и не было этого состояния. Обычный российский вор в законе, не более и не менее. За него все делали марионетки.

Корсар сказал, что против Вихрова и Цезаря играет Ювелир, еще тогда, когда красная ртуть находилась на заводе в Бутово. Даже раньше. Именно из-за его подозрений Маронко не стал уведомлять Ювелира о том, что его смерть была фальсифицирована. И, как оказалось, Корсар был прав.

И все-таки Маронко больше поражало не предательство, а явная глупость Ювелира. Интересно, если ему нужна Организация, то каким образом он надеется взять верх? Ему же придется ликвидировать весь первый эшелон бригадиров. И почти поголовно – ясеневскую группировку Цезаря. Какую ценность после этого будет иметь Организация? Да никакой. Если только Ювелир не питал иллюзий относительно склонности Цезаря слушаться старших.

Он думал, что Сашка примет его как полноценную замену Ученого. Что станет так же безоговорочно подчиняться... Ошибка в том, что Сашка боготворил своего крестного отца. Тут Маронко нисколько не преувеличивал. И, в общем-то, не стеснялся этого. Даже пользовался, чтобы формировать моральный облик практически неуправляемого "генетического гангстера". Ведь Сашка на самом деле был кошмарным человеком. И удерживать его в узде – труд титанический. Один раз Сашка выбрал себе кумира и божество – и больше никому это место занять не удастся. Просто потому, что божество бессмертно, и Сашка станет чтить память после смерти тела. Стоит Маронко умереть – и его образ тут же подвергнется тотальной идеализации. При жизни Сашка ругался, ссорился и бунтовал по любому пустяку. После смерти крестного все эти воспоминания сотрутся. Останется только самое чистое. И никакой живой человек не выдержит сравнения с идеалом.

А раз так, неизбежны бунты. И очень быстро Сашка докопается до подоплеки. Вот тогда он не пощадит никого – ни Ювелира, ни, тем более, Хромого с Белым. Пройдет, как смерть с косой. И наивно полагать, что у кого-то хватит мозгов долго его обманывать. Хотя Ювелир всегда был склонен преувеличивать свои способности.

Но если его действия имели под собой хоть какую-то разумную базу, то Хромой не вписывался ни в какую схему. Он никогда не сближался с Ювелиром, видя в нем близкого друга Ученого, соответственно, не мог рассчитывать на его дружбу. Не мог не понимать, что за такие деньги, которые ему обещал Ювелир, легко убивают даже абсолютно честные люди. И на что он надеялся?

Хромой сглупил. Сашка оставил ему место бригадира, не лез слишком глубоко во внутренние дела. Да, друг друга они ненавидели. Но если бы Хромой не лез в говно, работали бы вместе очень даже результативно. При известной хитрости шаткое равновесие могло продолжаться сколь угодно долго – главное, не выводить Цезаря из себя.

Но "кое-что" Хромого не устраивало. Потому-то, едва Ювелир предложил сделку, он согласился без колебаний. И даже не подумал, что выцарапать обещанный миллиард нереально. За такие деньги любой террорист всех президентов мира убьет, не говоря уже о каком-то русском бандите. Но Хромой повелся, потому что с такими деньгами Цезарь ему уже не соперник. Это ему казалось, что не соперник...

История вышла дурацкая. Глупая, кровавая, бестолковая и запутанная. А самое главное – изначально обреченная на провал. Просто потому, что противостояли им не менее сильные и хитрые соперники. И потому, что никто не хотел рисковать сам, каждый стремился загрести жар чужими руками. Ювелир привлек Хромого, тот испугался, что Цезарь пронюхает, поэтому нанял Аббата... Аббат людей послать мог, но слух об этом непременно достиг бы ушей Хирурга. А тот потребует свою долю. Делиться не хочется. Поэтому его стравили с Цезарем, в надежде, что в сваре победит сын Ученого. Хирургу, естественно, напели обратное – что замочить Цезаря на самом деле пара пустяков, надо только по-умному подойти... Вот он и подошел – задействовав еще одну команду. А в результате – все участники аферы сами запутались в собственных интригах.

Сначала туда влез Кирилл Логинов. Зачем? Тоже с перепугу, вероятно. Решил, что надо пользоваться моментом и добивать Цезаря. чем больше народу ополчится, тем больше шансов на успех. Теперь отсиживается в каком-нибудь потаенном углу, молча схавав историю о своей смерти и потерю всех капиталов.

Что произошло дальше, Корсар не понял. Во время разборки на том проклятом заводе оказались Белый и Аббат, ближайшие сподвижники Хромого. То ли он их подставил, чтобы не мараться на убийстве самому, то ли это результат дурацкого стечения обстоятельств... Неясно. Да и не столь важно. Только впоследствии из-за этого в игру оказались втянутыми Чума и Рокки, которые тоже пронюхали про красную ртуть и желали получить свою долю.

Потом события разворачивались, как в сказке – чем дальше, тем страшней. Чума и Рокки каким-то образом ухитрились разнюхать, что именно за товар хранился под присмотром сначала одного – в Зеленограде, потом второго – в Химках. Естественно, зло взяло: чего это Цезарь, в натуре, их миллиард присвоил? Поломав котелки, пришли к выводу, что товар еще в Москве – братки не знали, с какой оперативностью работает Цезарь. А хранить его, естественно, любой нормальный человек станет только в наилучшим образом охраняемом помещении. То есть, на "Даче". Рокки поднял свою бригаду и устроил налет на особняк... Последствия ужасны.

О дальнейших планах Ювелира можно только строить предположения. Корсар взял его связного, который руководил действиями Хромого и Аббата. Тот сказал, что была намечена грандиозная операция, своей целью имевшая переворот внутри Организации с одновременной ликвидацией всех слишком осведомленных людей вне ее. Аббат, Чума, Рокки, Гончар шли в этом черном списке первыми... Красная ртуть стала кровавой.

...Корсар никогда не навязывал свое мнение. И подсказывать решение не считал нужным. Просто обстоятельно рассказал все детали, и молча ожидал приговора.

– Где сейчас Саша? – спросил Маронко.

– Они уехали. Все втроем. К Яковлеву с Егоршиным на "лежку" отправились. Эта рыжая Оксана, как выяснилось, давняя знакомая Светы, Сашка не пожелал отпускать жену одну... Я бы на его месте не торопился куда-то ездить после ранения. Так нет, поперся. И Мишку с собой прихватили.

– Мише сейчас лучше не оставаться одному. Это к лучшему, что никого из них сейчас нет. Потому что всю эту грязь до их сведения доводить у меня желания нет. И ни в коем случае нельзя допускать, чтобы кто-то из них докопался до правды. Саша непременно потребует возможности свести счеты... Это не нужно. Лишний шум.

И наступило тягостное молчание. Корсар ждал приговора, чтобы его исполнить. А Маронко видел лица тех людей, которые предали его – и не мог решиться.

– Что ты бы сделал на моем месте?

– Это, как сказал бы Жириновский, однозначно. Мне нужно два часа, чтобы подготовить ситуацию для ликвидации. Тихо, без шума и без подозрений в их предательстве.

Маронко пристально посмотрел на своего разведчика. Долго молчал. И неожиданно спросил:

– Костя, тебе самому не опротивело убивать?

Корсар не сумел скрыть изумления.

– Я, Сергей, таких крыс не жалел никогда.

– А мне опротивело. Знаешь, чем ближе к могиле, тем сильней начинаешь ценить жизнь. Причем не свою – своей на несколько месяцев осталось – а чужую.

Корсар пожал плечами. Он свое мнение уже высказал. Маронко закрыл лицо ладонями, тяжело вздохнул:

– Не могу. Просто не могу. То ли уже слишком стар для жестких решений, то ли в голове не укладывается. Ну, Хромой – еще куда ни шло. Могу понять, что Белого он каким-то образом заставил помогать. Но Ювелир?!

– И это не самое страшное. Сергей, помнишь арест Аспиранта? Тогда какой-то умник вышел на тебя, опираясь на прозвище. Над аспирантом непременно должен быть профессор. И уголовка начала искать профессора. Так вот, Визирь – тоже не случайность. За ним стоит еще кто-то. И этот "кто-то" – равный тебе противник. Потому что Ювелир не переметнулся бы на сторону слабого – он не хочет поражения. Ювелир, может, и завистливый. Но он не полез бы в эту историю, опираясь только на себя и Хромого. Кроме того, вспомни, что Ювелир работал на чью-то разведку. Каким образом на него вышли? Почему на него, а не на кавказских воров? Через польскую родню? Чушь. У них же на лбу не написано, что их дальний родственник обладает авторитетом у русских бандюков. Их еще поискать надо. И Ювелир не стал бы менять одного русского хозяина на другого.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Что над Визирем есть Падишах. И этот господин – иностранец. Здесь он жить по каким-то причинам не может, ему нужен представитель. Ювелир согласился пойти под его начало, потому что хозяин-то в своем имении не появится... Но этот Падишах обладает мощными завязками в России – чтобы контролировать и поддерживать Визиря. Судя по уровню осведомленности – а история с красной ртутью это блестяще доказала – мы имеем дело с офицером какой-то иностранной разведки. А эти люди, по себе знаю, отличаются резким нравом и способностью быстро принимать решения. Плюс – мне не совсем понятна связь между этим филиппинским садистом и Ювелиром. Коля уверяет, что они вообще не знакомы. Это, опять же, подтверждает версию о существовании Падишаха. Если ликвидировать Ювелира, мы получим некоторый запас времени, чтобы разобраться в ситуации до конца. А нам придется это делать.

Маронко медлил с ответом. С точки зрения рассудка Корсар прав...

– Да. Пожалуй, да. Ты подготовь все. Если я все-таки найду другой выход – я позвоню. Если нет – придется ликвидировать.

Корсар поднялся с места, собираясь уходить.

– Сергей, еще одно. Вегас должен приехать.

– Зачем?

– Честно говоря, я взял на себя смелость прислать его именно сюда. Я забираю его у Яковлева. Помнишь, ты как-то сказал, что не помешает качественно подготовить хотя бы пару молодых ребят? Я посмотрел на его работу, мне он понравился. Возьму его и Егоршина, из них выйдет толк.

– Хорошо. Он будет ждать тебя здесь.

Когда Корсар уехал домой, Маронко задумался над его словами. Нет, не то, чтобы смысл не дошел сразу. Вопрос относился к числу тех, которые не решишь за один заход. Казнить нельзя помиловать. А где запятую ставить?

С одной стороны, кровь на совести действительно уже тяготила. Не та у Маронко была судьба, чтобы рано или поздно ему стало безразлично, сколько человек по его приказу улеглись в могилу. И не тот он был человек, чтобы очерстветь. Хуже всего то, что он прекрасно понимал Ювелира, мог влезть в его шкуру. И по-своему жалел. А когда человека понимаешь, легко осуждать, но трудно ненавидеть. Убить же еще трудней, потому что слишком многое их связывало. Не посторонний.

А с другой стороны, сентиментальность в криминале – верный путь к провалу. Если человек тебя предал, то он без колебаний подписал тебе смертный приговор. Это уже не друг и никогда им не станет. Примирение невозможно, потому что один раз он уже решился. Жалеть своего убийцу – все равно что сочувствовать вирусу чумы, который поселился в твоем организме. Или пестовать бомбу с испорченным часовым механизмом. Она все равно взорвется, но когда? Не исключено, что именно в тот момент, когда ты со слезами умиления прижимаешь ее к своей груди.

Ювелир опасен. И Корсар со своей точки зрения прав. Ему в какой-то степени проще – во-первых, Ювелира он никогда не воспринимал как соратника, а во-вторых, нельзя сбрасывать со счетов его жизненную школу. Корсара учили быть безжалостным. И учили на совесть. Можно долго спорить о пользе и вреде такого восприятия жизни, но то, что Корсар практичен – это несомненно. Практичен и расчетлив. Потому и не прыгал никогда из одного лагеря в другой. Сначала работал в КГБ – и был прекрасным офицером, не осматривающимся по сторонам в поисках тепленького местечка. Затем, когда его выжили, разом выбросил из души и памяти всякие чувства, имеющие отношения к тоске и колебаниям. Пришел к Ученому. И с тех пор был верен только ему.

Вот если бы не это, Маронко ни на миг не колебался бы. Но Корсар все-таки обладает иным мировоззрением, и он точно не предатель. Мало того, в его отношении к Ювелиру нет личных мотивов – от проявления собственных чувств отучили еще в КГБ. Злобы у Ювелира вполне хватит, чтобы на прощание устроить мясорубку и помереть, что называется, с музыкой. Но Маронко надеялся на то, что Ювелир не настолько тупой. И любит жизнь, побоится идти напролом, как камикадзе. Должен же все-таки разбираться в соотношении сил, должен понимать, что от всех своих врагов разом не избавишься, кто-то обязательно выживет. И затаится. А враги у него будут такого рода, что невозможно жить спокойно, зная, что кто-то остался жив. Рано или поздно мститель воспользуется промахом...

Первый сигнал тревоги поступил в четыре часа дня. Сашка обещал вернуться к обеду, но не приехал. Маронко не придал задержке особого внимания – мог и у Яковлева засидеться. Тем более, там шумная компания. Сашка, Миша, Валера и Витя Егоршин – и три девушки. Могли, могли задержаться. Дома никаких срочных дел не предвиделось, семейный обед – не то мероприятие, на котором присутствовать обязательно. И Анна тоже не волновалась.

А в четыре позвонил Валера. Маронко несколько удивился – обычно Яковлев тревожил его лишь в самых крайних случаях.

– Сергей Иванович, Сашка там далеко?

– Вообще-то он еще не приезжал.

– Странно, – удивился Валера. – От меня они в полдень уехали. Правда, Сашка собирался еще в больницу, может, там сидит?

– А почему ты не хочешь позвонить по мобильному?

– Не отвечает.

– А Миша?

– Тоже. Я потому вам и звоню, что кто-нибудь из них нужен, а никто не отвечает. Думал, у вас сидят, они же обычно не берут сотовики, когда с вами разговаривают.

– Их нет, – еще раз повторил Маронко. – У тебя срочный вопрос?

– Естественно. Иначе я бы не разыскивал Сашку.

– Говори, разберемся.

– Вегас пропал. Должен был в Ярославле взять какой-то груз и доставить его в Москву. Вообще-то, все это сильно смахивало на подставу...

– И ты все-таки отправил его?

– Аббат сказал, что на базе его встретит человек, который привезет любопытную информацию. На случай подставы я подстраховал Вегаса. Но он на контрольной отметке не появился.

– Понятно. Когда он должен был приехать?

– В восемь утра. Корсар, правда, обмолвился, что забирает его... Может, его проделки? Другим путем повез...

– Корсар хотел забрать его отсюда.

– По-онятно... Тогда совсем плохо, потому что все крайние сроки миновали.

– Хорошо. Я займусь им. Да, и все подробности сообщи, чтобы мне не строить левые предположения...

Интуиция разведчика – штука очень тонкая, и, как правило, безошибочная. Маронко понимал – если Яковлев заволновался, значит, это серьезно. До Корсара дозвониться не удалось. Маронко дважды набирал номер мобильного – и оба раза "занято". Ему пришло в голову, что у Корсара сейчас и без Вегаса хлопот полон рот. А что, если побеспокоить друга детства Ванятку?

– Дмитрия Петровича будьте любезны.

– Одну минуту, – отозвался мелодичный женский голос.

Друг детства Ванятка круто законспирировался. Если верить документам, то он умер три года назад прямо в офисе своего тюменского приятеля. Сердечный приступ, среди посетителей нашелся врач, тут же констатировал "летальный" исход... Врач был из числа бывших коллег, и смерть требовалась для страховки на случай осложнений по ходу аферы с красной ртутью. Тело Ивана Павловича Вихрова вынесли из конторы, прикрытое простыней, погрузили в машину с красным крестом и увезли в "морг".

"Морг" выглядел весьма цивильно. И по совместительству являлся "родильным домом". Тело усопшего вместе с машиной въехало в подземный гараж, затем вылезло и своим ходом отправилось на третий этаж. Где в уютном кабинете приняло чарочку дорогого коньяка и перевоплотилось в нового гражданина России – Дмитрия Петровича Кулагина.

Данный индивидуум сразу после своего рождения активно занялся противоправной деятельностью. А именно – злодейски похитил принадлежавший приятелю покойного Вихрова перманганат натрия (правда, кое-кто уверял, что потом все-таки прислал штуку баксов в виде оплаты). И далее, негодяй такой, вовсю пользовался именем безвременно почившего офицера. Но документы при этом не показывал. А там, где демонстрировал, никто и не подозревал о его увлечении химией. Даже его супруга очень удивилась бы, если б ей кто сказал, что господин Кулагин способен отличить хлорид натрия от перманганата. Она-то всегда думала, что ее муж, с которым они поженились год назад, дельный адвокат.

Но свою фирму – о которой жена не знала – он зарегистрировал на имя Коваленко Степана Викторовича. И на это же имя была куплена квартира в Кунцево. Это уже, что называется, двойная страховка... Сейчас Маронко звонил ему домой – туда, где он был Кулагиным.

– Да?

– Это Маронко.

Смех.

– Старый пройдоха, а прикидывался таким несведущим! Этот номер Корсар не знает. Колись, откуда взял?

– Спасибо тебе за старого, конечно...

– А молодой, что ль?

– Ладно, ладно. Как я твой телефон вычислил, все равно не скажу – у меня тоже свои секреты есть. У меня к тебе дело есть. Маленькое.

– Ага. Телефон не прослушивается, жена вышла к соседке. Если с твоей стороны условия аналогичные, я тебя слушаю.

– Парень у меня пропал без вести. Можно, конечно, выждать трое суток и вполне законно действовать через милицию, только он мне нужен раньше.

– Коллег задействовать можно?

– Ради бога. Только чтоб они потом к нему не присосались.

– Да я скажу, что мой. Где пропал-то?

– В Ярославле. Вчера. Взял груз на базе, подрядился доставить его в Москву. Со склада выехал, на объездной дороге его встречали мои, только он не доехал. Данные запишешь или запомнишь?

– Диктуй.

– Савельев Илья Викторович, 1977 года рождения, москвич. Рост около ста восьмидесяти пяти, выглядит лет на двадцать пять, блондин, стрижка средней длины, глаза светло-голубые, черты лица неправильные, сложение спортивное. Из особых примет могу назвать только подживающую рану на лбу, почти по линии волос. Заметно хорошо. Рубец сантиметров пять. Курит. Ну, что тебе еще...

– О нем достаточно. Хорошо бы только адрес, если есть.

Маронко продиктовал данные о прописке вместе с координатами перовской "лежки", где последние несколько месяцев обитал Илья. Добавил также информацию о базе, где был взят груз, и машине, на которой парень должен был прибыть в Москву. Вихров отмечал междометиями каждый блок информации, чем-то щелкал, будто клавишами компьютера. Секунду спустя выяснилось, что звук относился именно к технике.

– Слушай, у меня тут есть свежая база по угонам. Грузовичок-то этот в розыске аж три недели числится. Забавно, что госномера те же. Не пойму это что, нарочно так сделали, номера-то не сменили?

– А знаешь, похоже на то... Пробей задержания за последние сутки. Его могли не ликвидировать, а просто посадить.

– Сергей, я тебя не так понял? Ты сам что, не можешь?

– Могу, но не хочу. Корсар и Яковлев перегружены сверх меры, остальным не доверяю.

– Ну хорошо, убедил. Найду. Это несколько проще, чем то, что я предложил твоему сыну. Дальше что?

– По обстоятельствам.

– Ладно. Что там с парнем, я тебе скажу... послезавтра, – он помолчал, затем совершенно другим тоном спросил: – Сергей, ты уверен, что это единственная твоя проблема?

Маронко вздохнул.

– Честно говоря, нет. Но остальные я уже почти решил сам. Хотя... Пожалуй, намечается у меня одна действительно серьезная проблема. Если ты вынашиваешь планы более тесного сотрудничества с Сашей, то и тебя она коснется. Причем в первую очередь. Собственно говоря, она уже коснулась.

– Интересно.

– Боюсь, что это по прямой твоей специальности.

– Еще интереснее. Но вот такие вещи я по телефону обсуждать не хочу.

– Я тоже. В любом случае, тут нужен Корсар. Где-нибудь на той неделе встретимся, поговорим.

– Как скажешь. А знаешь, что меня заинтриговало больше всего? Ты никогда не говорил настолько неуверенно.

Маронко усмехнулся.

– Знаешь, была у меня сумасшедшая мысль... Но если это так, то... Ладно, поговорим при встрече. Кстати, пока я не забыл. Что у тебя за интерес к Алияру?

– С чего ты взял?

– Не отпирайся. Он тебе нужен. Зачем?

Вихров долго молчал. Потом зло и весело поинтересовался:

– Ты когда-нибудь смотрел мультик про Маугли?

– Анекдот про доставалу хочешь рассказать?

– Нет, одну из сцен напомнить. Драка с обезьянами. Когда Балу произносит фразу, ставшую крылатой: "Еще немного, и они разорвали бы меня на сотню маленьких медвежат". Так вот. Если Алияр рискнет пересечь российскую границу при моей жизни – его ждет именно то, чего так счастливо избежал Балу. И мне очень жаль, если Саша питает к Алияру теплые чувства. Потому что ни один человек в мире не сможет ни переубедить меня, ни даже остановить.

– А мне жаль, – медленно произнес Маронко, – что ты не сказал этого при встрече с Сашей. Потому что сейчас у меня не было бы этой проблемы.

Вихров издал неопределенный булькающий звук.

– Саша помог бы тебе, – подтвердил Маронко. – У него свои счеты с Алияром. И его слова насчет похорон – не пустой звук, поверь.

– Если я правильно понял твои слова насчет сожаления по поводу моего запоздалого признания... – осторожно подбирая слова, начал Вихров.

– А с чего тебе ошибаться? Все так и есть. Верхушку айсберга я сколол, неделя передышки у меня есть, но потом непременно всплывет все остальное.

– Я тебе скажу одну вещь. У меня за всю жизнь было не так много дорогих мне людей. Мать, два друга, жена, сын и дочь. Сейчас – только один друг. Ты. И только мама умерла своей смертью. Жива дочь, но жива в той же степени, что и я. Для меня она мертва. При единственной нашей встрече с Алияром я выстрелил четыре раза. И все четыре – не смертельно. Только ранил. Меня оправдывает только то, что на момент стрельбы я уже схлопотал пару дротиков, доставших чуть ли не до позвоночника. У меня остались шрамы, он потерял два пальца на левой руке и не может носить рубашку с коротким рукавом – руку я ему изувечил на совесть. Я спровоцировал его поездку в Турцию, и по моей наводке его там взяли. Моего друга нашли с дротиками в груди. И точно так же умер мой сын через девятнадцать лет после того, как я поверил в смерть Алияра. С моей жены живьем содрали кожу.

– Странно, что ты после этого доверяешь Саше.

– А он похож на тебя куда больше, чем на него. Да, рожей пошел в турков. А все повадки, все привычки, даже манера произносить некоторые слова – все твое, – Вихров внезапно расхохотался: – Как я хотел бы увидеть Алияра в тот момент, когда его сын согласился сотрудничать со мной! У-у, это называется утонченная месть. Его родного сына воспитал человек, который всегда был моим другом! Я полжизни готов отдать за то, чтобы он посмотрел мне в глаза в тот момент, когда его сын говорит мне: "Мы всегда договоримся".

Маронко помолчал.

– Вот за это он и мстит мне. За то, что я его глаза в подобный момент увидел, – тихо сказал он. – Жаль все-таки, что ты тогда промазал. Не люблю я врагов такого рода. Ладно, хватит на сегодня об этом. Я пока подготовлюсь к серьезному разговору, а ты займись моим парнем.

– Парень-то хоть стоящий?

– Корсар загорелся идеей сделать из него профи. Тебе это о чем-нибудь говорит?

– А когда он загорелся?

– Мне сказал сегодня.

– А мне с недельку назад звонил и сказал, что у него есть пара неплохих "материалов". Мол, как я насчет знаниями и опытом поделиться? Надо полагать, одного из них я в Ярославле и увижу. Интересно, кого там Корсар приглядел... Ладно, считай, что я включился в работу.

Разговор с Вихровым помог разобраться в мыслях и ощущениях. Как это ни странно, теперь Маронко твердо был уверен, что правильно поступил, не отменив приговор Ювелиру. Потому что если тот объединил усилия с Алияром...