Текст книги "Беспредел по-русски (Цезарь - 3)"

Автор книги: Владислав Морозов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц)

Несколько томительных дней пришлось выжидать Илье, пока его честолюбивые замыслы начали исполняться. А до тех пор он выхаживал раненого Аббата. Шестерить не шестерил, о своем достоинстве помнил, но и нос не драл. В общем, был самим собой. И сумел убедить недоверчивого и хитрого толстяка в том, что является ценным приобретением.

Сразу по приезду Аббат уведомил кого-то из знакомых в том, что остался жив. К нему тут же начали приезжать люди, о чем-то шептались за закрытыми дверями. Слух у Ильи всегда был хорошим, поэтому он быстро составил общую картину событий. Цезарь разозлился, факт. Ему попытались щелкнуть по носу, промазали, теперь он вышел на тропу войны и коллекционирует скальпы. Сами виноваты. Гончара Цезарь лупил по всем фронтам, и лупил мастерски. Ну, они старые враги, Цезарь его однажды пощадил, но теперь вряд ли отстанет. Похоже, Гончар уже крупно пожалел, что сунул нос в пчелиный улей. Особенно после того, как накрылось медным тазом его водочное производство.

Аббат был человеком крайне осторожным. Неприятности с Цезарем ему, разумеется, тоже не нравились, особенно после разгрома в Мытищах. Поэтому он, в отличие от Гончара, прочно залег на дно. Занял выжидательно-оборонительную позицию. Гончар его часто тревожил – и по телефону, и гонцов присылал. Аббат каждый раз плакался – типа Хирург исчез, его помощника грохнули, а кто порядок наводить станет? Аббат. Чтобы предпринимать какие-то меры, сначала надо разобраться с тем, что осталось. Поэтому его распоряжения касались, в основном, укрепления обороны собственного имущества. Правильно, думал Илья. Так больше шансов, что к тебе не полезут. И действительно – никто не сообщал о налетах Организации на мытищинскую группировку.

Сам Илья никому не звонил, и к телефону на звонки не подходил. Когда Аббат удивился, Илья пояснил( "Мне никто не должен звонить". А когда Аббат наконец-то решился высунуть нос, ненавязчиво напомнил( в Москве неспокойно, одному ехать опасно. Аббат подумал и согласился. Таким образом, Илья поехал с ним. В качестве водителя, телохранителя и единственного помощника.

Они приехали в Измайлово, на 7-ую парковую( Илья спросил(

– Аббат, а окна той хаты, куда мы идем, на какую сторону выходят?

– А что? – мгновенно насторожился тот.

– Нельзя тачку без присмотра оставлять. Мало ли, заминируют. Надо или под нос местным бабулькам ставить, чтобы они приглядели, или под окна.

– Давай к бабкам, – решил Аббат. Вытащил из кармана мятую купюру в пятьдесят тысяч, отдал Илье( – Найми кого-нибудь сторожить. Мы часа на три, не больше.

Илья наметанным глазом определил, кто из пенсионеров, облюбовавших лавочку напротив подъезда, будет сидеть долго. Подошел, вежливо попросил гонять от машины посторонних.

В подъезд зашел первым – как настоящий телохранитель. Проверил лестницу, вызвал лифт. И лишь потом сделал знак ожидавшему на улице Аббату. Шестой этаж( Илья отступил назад, Аббат нажал пипку звонка.

Открыл им крупный парень, сложением напоминавший Валеру, но коротко остриженный и с неприятным лицом. Что-то в нем было бульдожье.

– А это кто, Аббат? – осведомился он.

– Илья, тот пацан, что вывез меня раненого с завода.

– А-а, – равнодушно протянул тот. – Заходите, что ли.

Провел в большую комнату, служившую гостиной. Достал бутылку импортной дряни, две стопки.

– Сам не пью, – пояснил он, – но вам налью с морозца.

– Я пас, – сказал Илья. – За рулем.

– Как знаешь, – пожал плечами хозяин квартиры.

Вышел на кухню, прикрыв за собой дверь. Судя по тому, что послышались приглушенные голоса, в квартире находилась женщина – жена или любовница.

– Как его звать-то? – спросил Илья.

– Чума. Бригадир Гончара. Единственный остался. В прошлом году три было – Алекс, Муравей и Чума. Алекса Цезарь грохнул за свою шалаву, Муравей, что называется, без вести пропал.

– Большой человек, – с уважением сказал Илья.

– Это да. А чуть позже и сам Гончар приедет.

– В гости?

Аббат усмехнулся.

– Делать ему больше нечего. Я же вместо Хирурга остался, так вроде получается, выше меня всех перерезали. Так что решать станем, что дальше предпринять. А ты, вот что...

– Понял, – предупредил его приказ Илья. – Исчезну. И тем быстрее, чем вернее укажешь направление.

– Далеко ходить не надо, – обрадовался Аббат такой понятливости. Вон, с Ксюхой на кухне посидишь. Она девка что надо. Только руки не распускай – Чума не любит, когда его подружку лапают.

– Да не, Аббат, ну о чем ты говоришь? Я ж чувак воспитанный, не какая-то там пензенская деревенщина. Культурное обхождение ведомо.

Вернулся с кухни Чума, притащил тарелку с какой-то закусью и жестянку с минералкой. Налил водки Аббату, себе распечатал банку.

– Ну, за твое чудесное возвращение с того света, – провозгласил он тост. Сделал несколько больших глотков, поинтересовался: – Каким чудом-то вылез? Я слышал, Цезарь подранков не оставлял.

– Те, кто лоханулся, там и остались, – охотно подтвердил Аббат. – А я Илюхе обязан. Меня-то быстро вырубили, а он вроде как в стороне стоял. Нет, и ему досталось, но не так. Он меня и вытащил.

– А-а, – протянул Чума, и дальше расспрашивать не стал. Со скучающим видом посмотрел на потолок, задумчиво спросил сам себя: – Ремонт, что ль, устроить? Евро какой-нибудь. А, Аббат, как мыслишь?

Илья намек понял правильно. Поэтому осведомился:

– Я, конечно, нахал, но я хочу жрать. Может, вместо водки мне пару бутербродов выделят?

– Чума, забыл тебе сказать, – подхватил Аббат. – Мы тут целый день не жрамши, мне-то вроде как полезно голодать, – похлопал себя по брюшку, – а парня своего морить мне ни к чему. Я, конечно, могу его в ближайшую забегаловку отправить похавать, но что-то не хочется потом отвлекаться, к двери чапать, когда он придет...

– Нефига шляться. Если приехали, пусть здесь торчит, пока все не обсудим. Вон, Илюха, топай на кухню и скажи Ксюхе, чтобы накормила. А потом, когда понадобишься, Аббат тебя позовет.

– Есть, товарищ командир, – ответил Илья и вышел из комнаты.

Чума не стал утруждать себя процедурой знакомства. Ладно, подумал Илья, сам представлюсь. Толкнул плотно притворенную дверь и зашел на кухню. Здесь было жарко, горели все четыре конфорки газовой плиты, что-то шипело и шкворчало, распространяя вкусные ароматы. А хозяйством заведовала такая девушка, что у Ильи дух захватило.

Она была высокой, метр семьдесят пять, не меньше. Ноги, что называется, от шеи – короткий халатик это только подчеркивал. И с такими ножками, действительно, что-то длиннее попы носить грех. Выше попы тоже все соответствовало эталонам красоты. Поскольку она стояла спиной, Илья увидал сначала не лицо, а волосы. Собранные в хвост на затылке, ниспадающие почти до талии роскошные ярко-рыжие локоны. Услышав шум, обернулась, и Илья раскрыл рот.

Да, красавица. Рыжая, белокожая, зеленоглазая. С роскошным фингалом и разбитой губой.

– Ну и че вылупился? – спокойно осведомилась она.

К Илье вернулся дар речи.

– Знаешь, не ожидал.

– Чего? Думал, тут само все варится, без кухарки? Да вы все такие, скоты ленивые. Думаете, что обед в холодильнике растет. А еще лучше – сам собой на диванчик приплывает, пока вы в телевизор пялитесь.

Илья хмыкнул.

– Да нет, я не о том сказать хотел. Со спины посмотрел – обалдел слегка, а как ты повернулась, так опешил. На улице, что ли, пристал кто-нибудь?

– На улице. Как же. Мне тут прямо в кухне и улица, и весь мир у ног, ехидно отозвалась она.

И неожиданно выругалась так, как не всякий грузчик сумеет. Что называется, в три этажа, потом подумала и еще три построила. Со злобой швырнула ложку в кастрюлю, во все стороны полетели брызги, но девушка не обратила на них внимания. Взяла с холодильника пачку сигарет, вытряхнула одну, закурила и уселась на табуретку боком к Илье.

– Меня зовут Илья.

– Да срать я хотела, кто ты такой, – вежливо ответила эта дама с утонченными аристократическими манерами. – Вас тут каждый день эшелон бывает, таких чудаков на букву "м". Квартира как проходной двор. И каждый козел с потными лапами знакомиться ко мне в трусы лезет.

– Позвольте узнать ваше имя, мадам.

– Послушай, отвали, – посоветовала она. – Сгинь отсюда, пока я Чуму не попросила вышвырнуть тебя.

– Такая перспектива приводит в состояние глубочайшего уныния, но, к счастью, мне это не грозит. Многоуважаемый и досточтимый господин из соседней комнаты предложил мне составить вам компанию, пока он ведет малоинтересный разговор со своими деловыми партнерами.

– Тогда можешь возвращаться. Мне твоя компания на хрен не уперлась.

Илья тяжело вздохнул:

– Мадам, я готов все сделать ради ваших прекрасных глаз. Хотите, звезду с неба сниму? Это намного проще, чем выполнить ваше единственное пожелание ко мне. На самом деле меня просто выставили оттуда и запретили выходить из квартиры. Я испытываю огромную неловкость при мысли, что вынужден нарушить ваше уединение, но вам придется терпеть мое общество. Как и мне – ненавидеть себя за то, что причиняю вам неудобство.

– И где ж такому базару выучился, а?

– Дома, только дома. Знаете, есть у меня маленькая слабость – люблю иногда книжки полистать. Нахожу знакомые буковки, складываю их в слова, а что получилось – стараюсь запомнить. Конечно, не мужское это дело, книжки читать, мне бы стоило по-другому время тратить. Скажем, пойти в тренажерный зал и накачать мускулы. Чем больше мяса на костях, тем больше авторитету. А так как мяса у меня маловато, то и гоняют меня со всяких совещаний.

Девушка усмехнулась.

– Ладно, торчи здесь. Трепаться складно умеешь, и то хорошо. Достали меня все эти "в натуре". А зовут меня Оксана.

– Разве? Мне казалось, Ксения. Если Ксюха – уменьшительное...

– Ты этого урода слушай больше. Ему "Оксана" выговаривать тяжко.

– Закурить не позволите?

Оксане стало уже смешно.

– Слушай, а почему бы нам на "ты" не перейти? А то мне как-то даже по себе становится, я-то никак не могу выражаться в твоем напыщенном стиле. И не надо так усмехаться – книжек я прочла достаточно. Просто настроение не то.

– Как скажешь.

Илья устроился на подоконнике, искоса наблюдая за девушкой. Хороша, зараза. Синяки портят, но ведь когда-нибудь они сойдут. Чума действительно урод, если на такую девушку руку поднял.

– За что он тебя так, если не секрет?

– А он меня всегда за одно и то же. За проблемы. Не мои. У него что-то не ладится, придет домой, зло сорвет, на душе и полегчает.

– И ты терпишь?

– Куда деваться? От него ж не уйдешь. Как год назад познакомились, так все, труба. Решил, что я его вещь. Гад, хоть бы официально женился, что ли... А то его грохнут, а мне даже бабки не достанутся. Так бы хоть причина была терпеть. Можно тумаки снести, если знаешь, что в результате вознаграждение щедрым окажется. А так... Блин, куда бы смыться? Он ведь из-под земли выроет...

– Не боишься незнакомому человеку рассказывать?

– Не-а. Я ему это в лицо говорю. Могу и похлеще высказаться. Вот как вчера, за что и с рожей разбитой хожу, – она злорадно усмехнулась. – Чума Цезаря сильно не любит. Прямо-таки слышать о нем не может. А потому, что получает от него регулярно и весомо. Иногда и в прямом смысле слова. В прошлом году, когда Цезарь их ставку разнес, Чуме капитально досталось. Его сначала оглушили, а потом Цезарь на нем зло сорвал. На Чуму две недели страшно смотреть было. И тут – опять, правда, не по роже, но все равно. Вот я его и подколола. Сказала – Цезарь бил, Цезарь бьет, Цезарь будет бить. Чуме это не понравилось, я добавила что-то в том духе, что в результате вся свора Гончара Цезарю ноги лизать будет. Они и войну-то эту затеяли, чтобы повод встать рачком был. Неудобно им прямо просить, чтобы поимел образцово-показательно. А хочется. Вот они и провоцируют его. И вообще Чума – мазохист и педик по жизни, Цезаря обожает, только признаться боится. Ну, тут он мне и вломил. Но я довольна, что хоть словесно поиздевалась. Чума, знаешь, какой? Пока ему что-то говорят, молчит и слушает. Рожа багровая, пыхтит от возмущения, но не перебивает. Вот я отвела душу.

– Так ведь и убьет когда-нибудь.

– Да ну, брось. Он меня любит. И на самом деле очень потерять боится. Только мне он уже на фиг не уперся, я к нему как-то никогда сильных чувств не испытывала.

– Зачем жить-то с ним стала?

– Полагаешь, моего согласия кто-нибудь спрашивал? Привез сюда, две недели взаперти держал, потом денег дал, чтобы я не сильно дулась. Я смылась. Нашел, опять привез. Месяц наружу только с ним выходила. Еще и по морде надавал. Блин, хоть бы на самом деле Цезарь уделал их...

– Странные у тебя пожелания.

– Думаешь?

– Тебя же вместе с ним грохнут.

– Не говори ерунды. Цезарь баб не трогает. Не тот человек. Я сейчас так жалею, что не смылась тогда... Я же Светку его знаю. Могла бы с ней договориться, чтобы меня вместе с ней спрятали. И помогала я ей – назло Чуме. У меня к нему свои претензии, – она внезапно замолчала, потом тихо попросила: – Только Чуме об этом не говори, ладно?

Илья пожал плечами – типа того, что могила. А сам думал: интересно, с какой стати Оксана так откровенна? Такое ощущение, что провоцирует на ложный шаг.

– В общем-то, ничего особенного мне за это не будет, дела-то прошлые, новых проблем уже хватает. Просто из дома перестанет выпускать – побоится, что дернуть могу. А мне он уже надоел – сил нет. Честно говоря, у меня была маза свалить от него. Уже после того, как Светка к Цезарю ушла. Денег накопила, тихий угол нашла, где отсидеться. Вещички собрала, договорилась со знакомыми, чтобы на машине меня подобрали. Чума меня взаперти держал, так я отмычки у него сперла. А за день до срока пошла к врачу – и нате вам, беременность. Ну куда я от Чумы денусь? Так бы сумела выкрутиться, а с пузом или со спиногрызом как? Короче, осталась. И до сих пор об этом жалею.

В меру интересный разговор, а точнее, неожиданную исповедь незнакомой девушки прервал звонок в дверь. Оксана выглянула из кухни, убедилась, что дверь в гостиную плотно прикрыта, и закричала(

– Чума! Иди открывай.

Тот вышел, посмотрел в "глазок", после чего защелкал замками. Илья тоже посмотрел в коридор – интересно же, кто там еще явился. А пришел мужчина средних лет, не слишком примечательного вида. Одет хорошо, это да. И по лицу сразу видать, что стреляный воробей.

Он переступил порог, отослав свою охрану, провожавшую до квартиры. Неторопливо разделся, скользнув презрительным взглядом по Оксане и ничего не выражающим – по Илье. Как не увидел. Бросив дубленку на руки Чуме, зашел в гостиную, поздоровался с Аббатом. Чума скорчил страшную рожу(

– Ксюха, давай, тащи живей на стол все.

– Сам иди и забирай.

– Ща схлопочешь.

– Ой, испугал! – скривилась она. – Сам сказал, чтобы я из кухни ни ногой. И этого скота я обслуживать не буду.

– Заткнись, – коротко приказал Чума.

Но тарелки таскал сам. Оксана уселась на табуретку, закинув ногу на ногу, насмешливо провожая его взглядом. Чума носился, как угорелый, перетаскивая в гостиную посуду и еду.

– Ты б не прогибался перед ним так низко, – заметила Оксана. – А то он решит, что тебе раком стоять нравится. И получишь тоже самое, что и я. А потом я тебе еще морду расцарапаю за измену, и доказывай, что ты не по собственной воле очко подставлял.

Чума мгновенно стал бордового цвета. Покосился на Илью – тот сделал вид, что ничего не слышал.

– Мы с тобой после поговорим, – пообещал он Оксане и ушел.

– Вперед и с песней, – напутствовала она.

Не вставая с табуретки, длинной ногой ловко захлопнула дверь.

– Это не Гончар приехал? – осведомился Илья.

– Он самый.

– Сдается, ты его не слишком любишь.

– Как мне нравятся твои мягкие обходительные выражения... Я его ненавижу до судорог. Была б возможность свинью ему подложить – я бы первой в очереди желающих стояла. А его суку Ираиду в унитазе утопила бы.

– За что, если не секрет?

– Да ладно, какие там секреты... Я не очень стеснительная. Особенно если учесть, что эту историю вся братва знает. Как раз после того, как я удирать от Чумы передумала, все и произошло. Где-то в ноябре Чума тащит меня в гости к боссу. Я, честно говоря, не хотела – и чувствовала себя не фонтан, и Ираиду – жену Гончара – терпеть не могу. Стерва та еще. У Ираиды, главное, у самой живот на нос лезет, а все туда же. И ведь знала, что я в таком же положении. С Чумой мне сраться не захотелось, пришлось ехать. Лучше бы посралась. Приезжаем – а там дым коромыслом. Человек десять кавказцев, наших сколько-то, все пьяные в умат, половина уже под столом валяется. Ираида мне так ехидно предлагает помочь на кухне. Я отказалась у нее домработница есть, а если бы и не было, то с какой радости я перед ней шестерить стану? Она с мерзкой такой улыбочкой выслушала мой вежливый отказ – я иногда могу без хамства обойтись – предложила развлечься. И ядовито так советует при этом от Чумы далеко не отходить. А то – гости у нее с юга, народ темпераментный, мало ли... Ну, у меня с ней давние нелады, я не буду рассказывать, это не столь важно. Короче, на тот момент мы обе только и мечтали гадость друг другу сделать. Она меня опередила. У нее и возможностей побольше было. За столом вдруг сообщает, что ей какого-то деликатеса хочется. А Гончар на нее не надышится – из-за ребенка. Все пьяные, в магазин послать некого, сам собрался. Она ему и посоветовала Чуму с собой прихватить – мол, вдвоем не потеряются. Только они за дверь, она кавказцам этим мигнула, они мне пасть заткнули, выволокли из квартиры, сунули в машину и увезли. И неделю держали на какой-то даче. Сам понимаешь, что при этом не любовались издалека. У меня выкидыш, чуть кровью не истекла к тому моменту, как меня Чума нашел. Я ему говорю, как все было – он мне пощечину. Оказалось, Ираида напела, что я нажралась в стельку, повисла на каком-то мужике с ба-альшим носом и с ним уехала. Еще и орала на всю округу, что на Чуму смотреть больше не желаю. И поскольку я уже сбегала, он ей поверил. Прикинь, да? Типа я сама в охоточку по десятку мужиков через себя ежедневно пропускала.

– И что, Чума даже денег не содрал с них?

– Я тебе о чем и говорю! А Гончар, как я потом узнала, намеренно Чуму два часа по улице водил. Они с Ираидой заранее договорились. И получилось так, что я и от Чумы не ушла, и ребенка потеряла, и неизвестно, не осталась ли после этого бесплодной. Так еще и кругом виновата.

– Не верится, – честно признался Илья. – Ты такие страсти-мордасти рассказываешь...

– Это? Это норма жизни. Жаль, что ты Светку не знаешь. Она бы тебе настоящие страсти рассказала. Хотя нет, она без сознания была, не помнит. Ее ногами почти до смерти забили. За что, собственно говоря, Цезарь и разнес ставку Гончара к чертям собачьим. О, вот это мужик, это я понимаю! она зло засмеялась. – Ему доложили, что Светка при смерти, сорвался, прилетел со всей командой. Я, к счастью, в тот момент дома сидела очередные синяки замазать пыталась, но потом в клубе побывала. Точнее, на том месте, где он раньше находился. За двадцать минут, если не меньше, он превратил клуб в здание, подлежащее капитальному ремонту, а лучше – сносу. Там в стенах проломы были! Вот это месть. Так он еще и содрал двадцать пять миллионов баксов.

Илья присвистнул.

– А ты как думал? Это тебе не тяп-ляп, а Цезарь. Вся Москва знает, что его собственность портить вредно для здоровья. Вы же, мужики, женщин иначе как необходимую в обиходе вещь не воспринимаете. Так вещью Цезаря хоть не обидно быть, он свое имущество бережет. Там и трупов куча была, Гончар потом задолбался от ментов отмазываться. Цезарь же приехал, устроил бардак и свалил. Только исчез – а тут менты. На свеженькие трупы налетели. И вышло так, что отвечал за все Гончар. Зато о Светке братва даже между собой уважительно отзывается. О какой урок Цезарь им преподал! Самое грубое, что в ее адрес можно услышать – "шалава". Ну, это, в общем-то, жаргонное слово, не оскорбление. Нас всех, кто с братвой путается, шалавами зовут.

Она замолчала, грустно вздохнула. Закурила, глядя в окно. Илья вспомнил, как Леха попытался взять Цезаря вместе с его подругой. Тот первым делом ей отход обеспечил. Всех отвлек на себя – и плевать, погибнет, не погибнет. Главное, что ей убежать позволил. И во время предварительной разведки Леха сколько раз говорил, что за свою подружку Цезарь что угодно сделает...

– Как вспомню про Светку, так каждый раз сердце сжимается. Везет же некоторым! Нет, я ей не завидую, вернее, зла ей не желаю. Завидки-то берут, не без того. Мужика-то она отхватила редкостного. Все при нем. Денег – хоть жопой жри, заступается так, что в Светкину сторону смотреть после этого боятся... И поговорить приятно – у Цезаря высшее образование и четыре языка знает. За кордоном жил. Это не мой Чума с его двумя классами церковно-приходской школы. Он других слов, кроме "в натуре" да "братан" и не знает. У Цезаря своя кинокомпания в Голливуде, Светка еще и актрисой может стать, и при этом ей не придется спать с режиссером, чтобы роль получить. Говорят, что и внешность у него под стать всему остальному самому только в кино с такой мордой сниматься.

– А ты не видела его?

– Ни разу. Как-то не получалось у меня попасть с ним в одно место одновременно. Может, оно и к лучшему, потому что слишком велик риск встретиться именно в тот момент, когда он разбор запланировал. А это чревато нехорошими последствиями.

– Мне показывали его, – обронил Илья.

В этой информации ничего страшного не было – Аббат, естественно, знает, что Илья знаком с Цезарем. Видел же, кто конкретно привез этого шустрого криминального деятеля в Мытищи. Но сейчас Илья намеренно "проговорился", чтобы посмотреть на реакцию Оксаны. Она оказалась чисто женской.

– И как? В плане внешности? – ее глаза даже загорелись.

– Ну, как тебе сказать... Я по части мужской привлекательности не самый большой ценитель, все как-то в основном женщинами увлекаюсь... Заметный. Высокий, спортивного склада, жилистый – твой Чума в пропорции пошире окажется.

– Чума разжирел. Он раньше стройным и подтянутым был. И что, правда Цезарь такой, что на его фоне остальные уродами кажутся?

– Не знаю, мне так не показалось. Но у меня несколько иные критерии оценки мужской внешности. Женщинам такие нравятся, если ты именно это хочешь знать. Он умеет подать себя, умеет шокировать и вызвать расположение к своей персоне. Уверенный, властный, наглый, не трус. Он, как бы тебе сказать... Грубо говоря, он такой же, как вожак в стае волков. Крупный, сильный и умный. Такой, знаешь, стопроцентный самец.

– Эх, мужики, – вздохнула Оксана. – Ничего-то вы не понимаете. Тебя послушать – он такой же, как Чума.

Илья пожал плечами(

– Извини, не мастак по части художественных зарисовок.

Глянул на часы – в гостиной, вероятно, люди уже подогрелись до нужной кондиции. Голоса сквозь стену доносились отчетливо. Слова разобрать не всегда получалось, но тон подходящий – бравый. Илья решил, что пора.

Вышел из кухни якобы в туалет. Зашел туда и в самом деле. Постоял, потом слил воду. Осторожно, на цыпочках подкрался к гостиной и понял, что его маневр не имеет смысла – двери распахнуты настежь, и троица за столом так увлечена беседой, что ничего вокруг себя не замечает. У Аббата покраснел нос, Чума, даром что трезвый, размахивал руками активней иного пьяного. Один Гончар сохранял достоинство. Точнее, хранил пренебрежительный вид. И что самое интересное – они в полный голос обсуждали такие вещи, за какие им в лучшем случае расстрел бы дали. Но обсуждали как-то не так. Не верилось, что они могут вынести что-то дельное из сегодняшней встречи.

Илья стоял в дверях, слушал. Странные люди – совсем не обращают внимания на постороннего. Выходит, Аббат выгнал его на кухню только для проформы, потому что, во-первых, там все было прекрасно слышно, а во-вторых, никто не проследил, чтобы Илья там оставался.

Вообще-то, первоначально у него был другой план. За дни вынужденного нахождения дома он неоднократно намекал Аббату, чтобы тот продвинул идею о ликвидации Ученого. Но толстому бандиту эта мысль отчего-то пришлась не по душе, и Илья еще тогда понял( ему придется самому выносить ее на обсуждение. Для чего и напросился ехать вместе с Аббатом.

– Да замочите Ученого, и дело с концом, – сказал он, уловив секундную паузу.

В комнате наступила тишина. Все трое внимательно посмотрели на Илью.

– А это кто такой? – наконец спросил Гончар.

Аббат не знал, куда ему провалиться.

– Илюха. Мой пацан.

– В каком смысле твой? Твой сын? Или твой человек? – уточнил Гончар.

– Мой человек. Я же ранен, сам понимаешь, несподручно машину самому вести, вот и взял его с собой.

– Так-так. З-замечательно. Чума, а почему ты не сказал, что на хате посторонние?

Тот удивился(

– Я думал, ты его видел. Он же вертелся в коридоре, когда ты приехал. А потом я его на кухню к Ксюхе спровадил. Ну, хочешь, мы его сейчас для надежности... того... – он показал руками, как сворачивают шею.

Илья даже в лице не переменился. Так и смотрел безмятежным взглядом, не вытаскивая рук из карманов. Гончару, видать, понравилось его самообладание.

– Это мы всегда успеем. Так ты предлагаешь убить Ученого? – обратился он к Илье.

– Ну да. Ведь Цезарь и Хромой между собой капитально срутся, их только Ученый и сдерживает. Если сейчас убрать Ученого, то они между собой за власть передерутся.

– А если нет? А если объединятся?

– Не, это нереально. На войне требуется один командир, а не демократический парламент. И кто из них станет командовать после смерти Ученого?

– Гончар, – подхватил опомнившийся Аббат с таким видом, будто это была его идея, – ни Хромой, ни Цезарь добровольно от власти не откажутся. Для того, чтобы воевать, сначала надо определиться с тем, кто будет командовать. То есть, после смерти Ученого они сначала будут решать свои проблемы, и только потом повернутся к нам. Насколько я знаю обоих, мирно решить этот спор они не смогут. И независимо от того, кто в конечном итоге выйдет победителем, Организация сильно ослабеет. Что нам только на руку.

– А точно, – кивнул Чума. – Это самое простое, что можно сделать. Тот же Цезарь как поступает? Как только идет активное вытеснение, сначала убирает главного. Потом смотрит на поведение его преемника. И всегда от этого выигрывает.

– Это твоя собственная идея? – спросил Гончар у Ильи.

– Не совсем. Собственно говоря, это совсем не моя идея. С Аббатом как-то разбазарились, я в этих делах не сильно осведомлен, больше в низах кручусь. И он высказал, что неплохо было бы грохнуть Ученого.

Гончар вопросительно посмотрел на Аббата. Тот несколько стушевался(

– Было такое. Я же целый день дома сижу, молчать-то не с руки. Потом, я же ему не о нас рассказывал...

– Да чего ты юлишь-то? Идея неплохая. Я только не понял, почему твой человек вперед тебя ее изложил.

– Ну, такой нахальный. Я, знаешь ли, подлиз не терплю, а нахальные пацаны свои недостатки имеют...

– Понятно, – кивнул Гончар. – Ладно, обмозгуем. А ты иди на кухню, посоветовал он Илье. – Скажи Ксюхе, чтобы закуску какую сварганила, а то все кончилось. И пригляди, чтобы нормальная жратва была.

Илья молча повернулся и с чувством собственного достоинства удалился. Он свое дело сделал.

Оксана с презрительной миной на хорошеньком личике сидела на табуретке у окна и курила. Но на Илью взглянула с интересом.

– И о чем там речь?

– О ерунде. Ты давай, чего-нибудь пожрать сваргань. Они уже все съели.

– Опять? Еще чего!

– Давай, давай, – Илья строго сдвинул брови. – Изобрази хорошую хозяйку. Глядишь, Чума и поласковей окажется.

Оксана скорчила такую мину, что даже дураку стало бы ясно( Чума ласковым станет только в могиле. Ну, пусть не слишком темпераментным, зато драться прекратит. Однако встала, лениво потянулась и полезла в холодильник.

– Оксана, – тихо позвал Илья, когда на плите зашипело жарящееся мясо.

– Да?

– Короче, сегодня веди себя прилично.

– Зачем?

– Я подкинул им идейку. И крайне важно узнать, как они ее реализуют.

– Хочешь, чтобы я из Чумы вытянула? – равнодушно уточнила Оксана.

– Как тебе сказать... Если ты это не сделаешь, я не расстроюсь. Но это мое первое рацпредложение... Понимаешь?

– Очки набираешь?

– Что-то вроде этого.

– Позвони завтра днем. Только попроси какую-нибудь бабу позвать меня Чума не разрешает мне к телефону подходить. Прикинешься моей подругой, которой приспичило купить кожаную куртку, а одна поехать не может – я нужна в качестве критика. Чего узнать-то надо?

Илья глубоко вдохнул, медленно выдохнул. Понизив голос, раздельно произнес(

– Как, когда и где уберут Ученого.

Оксана опешила. Уронила нож, посмотрела на Илью дикими глазами.

– Так это и есть твоя идея?

– Да.

В зеленых глазах блеснула ненависть.

– Хрен тебе. Еще и Чуме вложу, что ты меня на треп раскручивал. Сука, если бы я знала, что ты такие планы вынашиваешь...

– Оксана, на два тона потише.

– Да пошел ты!

– Хорошо. Не говори. Пойди и настучи. А потом посмотришь, каков окажется результат.

Оксана, поджав губы, метнула в него косой взгляд.

– Выкрутишься, падла?

– Разве речь идет обо мне?

– А о ком еще-то?

Илья молчал, блаженно улыбаясь. Речь идет об Ученом, ясно было написано на его лбу. И выкрутится ли он, если Оксана проговорится?

– Ты... – до Оксаны начало доходить.

– Я просто выслуживаюсь, – быстро перебил ее Илья. – Интересуюсь только поэтому. Если этот номер пройдет, я уже напрямую через тебя пару идеек такого же плана подкину. А с тобой бабками поделюсь. А, Оксан? Тебе ведь бабки не помешают, если от Чумы свалить решишься?

– Крыша над головой мне понадобится, – буркнула она. – И просто "крыша".

– Ну, это не ко мне. Хотя я не понимаю, чем тебе Чума не нравится. Здоровый мужик. И в постели, наверное, как жеребец.

– Очень верно замечено, – буркнула Оксана. – Такой же копытный, громко ржущий и любит, чтобы на нем верхом ездили. Только навоза и не хватает, а так спальня ничем от стойла не отличается.

– Кстати, я ему при первой же возможности намекну, что ты сбежать планируешь.

– Ты что?

– А это чтобы он тебя постоянно при себе держал. В его присутствии ты же не дернешь, правильно? Пусть даже дела при тебе обсуждает, чтобы тебе подслушивать тайно не приходилось.

Оксана плавно опустилась на табуретку, сложила руки на коленях.

– Илья, ты хорошо все продумал?

– Да, конечно. Я хочу подняться. Поможешь – в долгу не останусь.

– Ты не боишься так доверяться мне?

– А что особенного в том, что я попросил тебя помочь мне продвинуться? Подумаешь, несколько опрометчиво, но ведь я молодой, позволительно хвататься за первый попавшийся шанс. Неужели тот же Чума не поймет? Да ему в лучшем случае в голову придет, что я к тебе клинья подбиваю, для того и обрабатывал. Ну, разобьет он мне морду, что с того?