Текст книги "Ворошилов"

Автор книги: Владислав Кардашов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

Письмо это было отправлено в день, когда произошло знаменательное для Луганска событие: наконец-то состоялись перевыборы Совета, и большевики на них одержали полную победу. Из 120 вновь избранных депутатов 82 были членами РСДРП (б). Ворошилов теперь стал и председателем Совета. В качестве такового он 22 сентября докладывал в ЦК: «Все организации города в наших руках. Ежедневно из уезда обращаются в наши организации за агитаторами, лекторами, но нет людей, и мы не можем удовлетворить все запросы. Нам приходится вести большую работу. Голова в городе, члены управы, председатель Думы, Совет депутатов, профессиональные союзы, газета – все это в наших руках».

Итак, более чем за месяц до вооруженного восстания в Петрограде большевики и фактически и формально были хозяевами крупного промышленного города в Донбассе. Конечно, основными причинами этого, можно сказать, уникального события следует считать наличие в Луганске крупного отряда сознательных пролетариев и большой, сплоченной большевистской организации. Но несомненно также и то, что успех луганских большевиков в немалой степени зависел от их руководителя, его энергии, твердости, решительности.

Последующие недели сентября – октября 1917 года прошли в ожидании неизбежного перехода власти во всей стране в руки большевиков. Поэтому, когда настала пора посылать делегатов па II съезд Советов, то решено было не отправлять Ворошилова и других ответственных луганских товарищей в Петроград – им следовало в решительный момент присутствовать в Луганске. На съезд поехали М. К. Афонин и Н. В. Кравцов [12]12
  На II съезде Советов К. Е. Ворошилов был заочно избран в состав Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета.


[Закрыть].

Телеграмма из Петрограда о свержении Временного правительства послужила сигналом к действию. Немедленно был собран Совет, приглашены представители заводов, фабрик, городской общественности. Сообщение о переходе власти к Советам присутствующие, по словам Ворошилова, восприняли радостно, «но как нечто само собой разумеющееся, в чем не было никакого сомнения». Это и естественно – всем ходом событий Луганск был подготовлен к такому исходу.

Председателю Совета пришлось отвечать на чисто деловые вопросы: что предполагает он предпринять для защиты порядка в городе и уезде, как будут работать почта, телеграф, суд, банки… Тут же были внесены предложения: усилить охрану, провести аресты среди крупной буржуазии, принять меры к снабжению заводов топливом и материалами, а населения – продовольствием. За все это теперь должен был отвечать председатель Совета.

Но больше всего волновала Ворошилова непосредственная угроза, исходившая из Области Войска Донского. Уже в ноябре здесь подняла голову казачья контрреволюция. Поэтому Ворошилов со свойственной ему энергией формирует и вооружает Красную гвардию: если до Октябрьской революции в ней числилось 800 человек, то через месяц – уже 1500. Были приняты меры к разоружению военных формирований других партий. Красногвардейцы во главе с А. Я. Пархоменко без труда отобрали оружие у меньшевистско-эсеровских дружин и распустили их, так же как и сионистскую самоохрану, пытавшуюся закрепиться в местной синагоге. Сложнее обстояло дело с украинскими националистами.

Надо знать, что на Луганск, так же как и на весь Донбасс, претендовала контрреволюционная Центральная Рада, располагавшая к осени 1917 года определенным количеством националистических частей. В Луганске ее опорой были солдаты 25-го украинского полка во главе с неким Малашко. Без лишней скромности он именовал себя «комиссаром всего Донецкого кряжа». Больше всего националистов прельщал луганский патронный завод, ведь, как известно, винтовки не стреляют без патронов. Но для Малашко столкновение с Ворошиловым кончилось так же, как и для Нестерова: среди солдат националистического полка большевики провели соответствующую разъяснительную работу. В результате солдаты стали разъезжаться по домам, а Малашко в декабре пришлось поспешно бежать из Луганска.

Правда, к этому времени Ворошилова уже не было в Луганске: в конце ноября он и Ю. X. Лутовинов, избранные в Учредительное собрание, выехали в Петроград. Выборы в собрание также принесли крупный успех большевикам Луганска: они получили 80 процентов всех голосов в городе и уезде. Гегемония большевиков в Луганске была полной.

Ворошилов покидал Луганск, не предполагая, что вернется сюда не так уж скоро…

СОЛДАТ РЕВОЛЮЦИИ

Ноябрьское утро было сумрачным. Когда приезжие вышли на Знаменскую площадь, снег валил не переставая густыми липкими хлопьями. Народу на привокзальной площади немного, прохожие толпились только около мальчишек-газетчиков. Ворошилов прислушался и поспешил к ближайшему – хриплым, надтреснутым голосом мальчишка вопил:

– Сегодня контрреволюционное выступление! Ожидается контрреволюционное выступление!

– Что такое? Давай скорее газету!

В руках у Ворошилова «Известия Центрального Исполнительного Комитета и Петроградского Совета». На первой странице в глаза бьет воззвание «К рабочим и солдатам Петрограда»; жирно набранные строчки: «Темные силы буржуазии под видом празднования дня созыва Учредительного Собрания готовят сегодня контрреволюционное выступление. Петроградский Совет Рабочих и Солдатских Депутатов по этому поводу постановляет: Всем рабочим и солдатам воздержаться от участия в сегодняшних демонстрациях»… Ворошилов и Лутовинов бросились к извозчику:

– Быстрее к Смольному!

Так с первых же минут по приезде в Петроград Ворошилов погрузился в водоворот событий, оказался в самом центре его. Действительно, в этот день состоялись манифестации мелкобуржуазных слоев населения, чиновничества, интеллигенции. Они требовали немедленного открытия Учредительного собрания. Политическая подоплека лозунга была проста: подменить власть Советов буржуазным парламентом. Рабочие и солдаты в манифестациях не участвовали…

Как член ЦИК Советов Ворошилов сразу же вовлекается в работу. Людей, которых можно было бы назначить на самые важные, ключевые посты, тогда в большевистской партии, ставшей правящей партией, не хватало: управление гигантским государством, именовавшимся ранее Российской империей, дело сложное и многообразное. Ворошилову сразу же достается трудная и хлопотливая должность – 2 декабря 1917 года его назначают председателем комитета по охране Петрограда.

…Город жил очень неспокойно. Именно с конца ноября началась волна так называемых «пьяных погромов». Уголовники и деклассированные личности, а их немало было тогда в столице, нападали на многочисленные винные заводы и склады, вовлекая в погромы часть горожан и солдат. Наибольшего размаха погромы достигли в ночь на 4 декабря, когда по городу было зарегистрировано 69 нападений на винные лавки. Лишь к концу декабря благодаря усилиям и выдержке революционных рабочих-красногвардейцев и матросов погромы были пресечены.

Немало совершалось в городе и уголовных преступлений: за декабрь возглавляемая Ворошиловым комиссия зарегистрировала 1368 нарушений революционного порядка. Благодаря принятым мерам, благодаря упрочению сурового революционного порядка в январе 1918 года их количество резко снизилось – до 699 случаев. Теперь в городе ежедневно происходило значительно меньше преступлений, чем до революции; если в среднем в начале октября 1917 года в городе насчитывалось максимально 198–205 крупных преступлений, то в январе – 34–54. Тем не менее уголовники доставляли немало хлопот стражам революционного порядка. Бандиты в одиночку и группами действовали с чрезвычайной наглостью, нападая как на частных лиц и их квартиры, так и на государственные учреждения. В январе грабители среди бела дня сняли шубу с будущего председателя Петроградской ЧК М. С. Урицкого, когда он на извозчике следовал в Таврический дворец. 22 января у самых дверей комиссариата юстиции бандиты остановили извозчика, на котором три сотрудника комиссариата привезли из казначейства крупную сумму денег для выплаты жалованья служащим. Угрожая оружием, налетчики отобрали деньги и скрылись на автомобиле…

До революции охрана порядка в столице исполнялась Петроградским градоначальством. И в этом важном государственном учреждении, так же как и во всех прочих, появление большевиков чиновники встречали в штыки, отказывались выполнять распоряжения комиссаров. 5 декабря 1917 года СНК на своем заседании постановил: «Поручить тов. Ворошилову ликвидацию бывшего Петроградского градоначальства согласно плану тов. Дзержинского и организацию специального органа для поддержания спокойствия и порядка в Петрограде…»

Ворошилов немедленно стал принимать дела, имущество, кассу и здание градоначальства. Дело было хлопотное. Чтобы читатель мог представить характер и разнообразие забот Ворошилова, приведем несколько пунктов из его доклада на коллегии Наркомата внутренних дел 14 декабря. Ворошилов предлагал:

«1) Адресный стол из градоначальства передать в ведение Городского самоуправления.

2) Типографию взять в свое распоряжение Комиссариату внутренних дел, так как типография прекрасно оборудована…

3) Уголовно-розыскное отделение немедленно ликвидируется. Это «милое» учреждение мало чем отличается от охранки, никогда не служило рабочим и крестьянам и теперь будет служить не им, а против них. Если же нам потребуется когда-нибудь создавать такие паскудные учреждения, то мы их создадим такими, какие нам потребуются.

4) Полицейский архив придется временно взять под охрану…

5) Собачий питомник необходимо сохранить…»

И так далее, и тому подобное, всего около 20 пунктов. В заключение Ворошилов отмечал, что у градоначальства имеется 8 автомобилей, 2 лошади и «битком набит весь дом всякой мебелью и домашней утварью»…

По роду своей деятельности Ворошилов в этот период нередко встречается с В. И. Лениным, Я. М. Свердловым, И. В. Сталиным. Общие дела связывают его постоянно с М. И. Калининым, который был городским головой Петрограда, и Г. И. Петровским, возглавившим Народный комиссариат внутренних дел. Порученные Ворошилову обязанности сложны и непривычны для него. Поэтому он часто обращается за советом и помощью к Ф. Э. Дзержинскому.

Председатель ВЧК по горло завален важными и неотложными делами, но никогда не отказывается помочь товарищу. Аппарат Чрезвычайной комиссии в декабре еще только складывается – к концу года в нем насчитывалось всего 23 человека. «Канцелярия» помещалась в портфеле Дзержинского, а касса – тысяча рублей – в ящике стола Я. X. Петерса. Не было и помещения, а оно требовалось. Однажды, во время очередной встречи, Дзержинский спросил:

– Послушайте, я узнал, что в градоначальстве есть «внутренняя тюрьма»?

– Есть, там огромный дом, – подтвердил Ворошилов.

– Давайте работать вместе. Нам необходимо помещение, вот и переедем к вам.

Так ВЧК перебралась в ставший впоследствии знаменитым дом на Гороховой улице № 2 (теперь улица Дзержинского). Вскоре и Ворошилов был введен в состав ВЧК. Теперь они встречались с Дзержинским по нескольку раз в день.

На сотрудников Чрезвычайной комиссии были возложены труднейшие обязанности. Они должны были пресечь саботаж – все бывшие государственные служащие, начиная с министров и кончая делопроизводителями и машинистками, устроили стачку, игнорируя новую власть и ее комиссаров. Чекисты должны были бороться со спекуляцией – в Петрограде после Октябрьской революции продовольствия оставалось до страшного мало, и все торговцы использовали подходящий случай, чтобы поживиться, набить карман. Но, конечно, главным, самым сложным и опасным делом ВЧК была борьба с контрреволюцией: Петроград наполнен офицерами, юнкерами, чиновниками, строящими планы свержения «хамской власти»; легально существуют и действуют буржуазные и мелкобуржуазные организации и партии, их печать извергает клевету на большевиков, на Советскую власть.

Контрреволюция собирала силы, переходила к действиям. Одним из первых проявлений ее активности было покушение 1 января 1918 года на Ленина, возвращавшегося с митинга. Террористы несколько раз выстрелили по его машине, но он остался невредим. 2 января Дзержинский подписал ордер на обыск в военной гостинице «Астория». Было арестовано несколько человек. В следствии участвовал и Ворошилов – сохранился протокол допроса, который он проводил в ту пору.

Работа Ворошилова в Петрограде, однако, скоро прервалась.

Советская власть, бесспорно признанная трудящимся народом России, триумфально шествовала по ее градам и весям. Не бывают, не могут быть бескровными великие революции. Правда, Октябрьское вооруженное восстание в столице прошло почти без жертв, было убито лишь несколько человек, но в других городах – в Москве, Киеве, к примеру, – жертвы были, и немалые. Тем не менее установление Советской власти во всей огромной стране ни в коем случае нельзя охарактеризовать как потребовавшее исключительных жертв – настолько един был порыв трудового народа России. С каждой неделей Советская власть утверждалась, крепла и в центре, и на окраинах. Внутренняя, собственная контрреволюция пыталась ей сопротивляться, но была эта контрреволюция настолько слаба, неорганизованна, настолько оказалась не в силах противостоять почти поголовному стремлению населения России к новой, лучшей жизни, что терпела жестокие поражения. Не может удержаться в Киеве националистическая Рада, разбиты на Дону отряды генерала Каледина, и сам он застрелился, бежит в оренбургские степи атаман Дутов…

Близится весна 1918 года, и Советская власть день ото дня становится сильнее. Но этот новый путь, сулящий человечеству освобождение от власти капитала, не нравится, не может нравиться Ротшильдам и Дюпонам, Рокфеллерам и Нобиле… И, повинуясь их воле, правительства Германии и Австро-Венгрии, с одной стороны, Англии, Франции, США и Японии – с другой, объединяются в неприкрытом, яростном, животном желании подавить революцию в России, навязать ее народам свою волю. Но сделать это можно только одним путем – развязав в стране гражданскую войну. Они готовы пойти на все, на любые траты, на невиданные преступления, лишь бы остановить, задушить, распять этот непонятный, проклятый народ России, народ, взявший на себя бремя спасения человечества от ига золотого тельца. И развязанная, поддержанная, прикормленная империалистами гражданская война расползается, растекается, раскатывается по просторам страны.

Первыми – они всегда спешили быть первыми в таких случаях – начинают германские милитаристы. Уничтожение Советской республики для них дело жизни или смерти, ибо народная революция назревала в самой Германии.

Из сообщений газет, из рассказов и писем товарищей с Украины Ворошилов знал уже многое. Националистическая Центральная Рада 27 января 1918 года, на следующий день после того, как красногвардейцы выбили ее из Киева, подписала мирный договор со странами Четверного союза. Теперь в обмен на хлеб и сало Украины националисты могли рассчитывать на австро-германские штыки против «своих» рабочих и крестьян.

28 января советской делегации в Бресте был предъявлен ультиматум: либо признание захватнического мира, либо война. Преступная политика Троцкого, который вопреки прямым указаниям Ленина на переговорах проводил свой лозунг «ни мира, ни войны», привела к тому, что 18 февраля 1918 года австро-немецкие войска начали наступление. Они захватили Прибалтику, Белоруссию, двинулись на Украину.

21 февраля Совет Народных Комиссаров РСФСР принял декрет «Социалистическое отечество в опасности!». Пролетарский Донбасс должен был стать центром сбора сил для отпора нашествию захватчиков. Ворошилова направляют в Донбасс.

В конце февраля он уже в Харькове. Сразу же обнаруживается, что среди украинских партийных работников налицо довольно сильное течение против заключения мира с Германией. В спорах с ними, в особенности на совещании областного партийного актива, Ворошилов отстаивает ленинскую позицию.

Тем временем немецкие войска наступали; продажная Центральная Рада следовала в их обозе. 1 марта немцы заняли Киев и двигались на восток. Советские власти Украины располагали лишь разрозненными, отдельными отрядами, которые ни по численности, ни по боевой выучке не могли противостоять регулярным войскам захватчиков. Для спасения революции требовалось, чтобы все, кто имел силы, шли в армию. «Мы, – писал В. И. Ленин, – оборонцы теперь, с 25 октября 1917 г…Мы – за защиту Советской социалистической республики России» [13]13
  В. И. Ленин.Полн. собр. соч., т. 35, с. 395.


[Закрыть].

Ворошилов едет в Луганск. Еще в феврале на заводе Гартмана начали строительство бронепоездов, и к моменту возвращения Ворошилова они готовы. Впрочем, грозное слово «бронепоезд» могло быть употреблено с большой натяжкой: железные полуоткрытые вагоны обшивали изнутри досками, в промежутки засыпали песок, устраивали площадки для пулеметов и орудий – и готово! Разумеется, такие бронепоезда могли защитить только от ружейного и пулеметного огня, да и то не всегда.

В здании Совета шла запись добровольцев. Их немало, около тысячи, и Ворошилов, понимая всю сложность и опасность предстоящего, стремился отобрать наиболее подходящих.

– Лучше скажи сразу, – говорил он, – не боишься умереть – возьмем, если боишься – оставайся дома, тут тоже дела есть.

С помощью своих старых товарищей и друзей – А. Я. Пархоменко, Д. Ф. Рудя, Ф. Р. Якубовского, А. В. Медведева и других – Ворошилову удалось быстро сформировать отряд. Кой-кого, несмотря на все просьбы, Ворошилов не взял с собой.

Настал день отъезда – 10 марта 1918 года. Около трех часов пополудни по улицам Луганска колонной прошел 1-й Луганский социалистический партизанский отряд – всего 640 бойцов. Впереди ехал комиссар – Ворошилов. Гремел оркестр, за колонной шли родные и товарищи, несколько тысяч человек.

Звучали приветственные речи, настроение ораторов было торжественным. Один за другим партизаны говорили о готовности сражаться и умереть за революцию. Провожающие желали побед… Ни те, ни другие не могли представить, каким долгим, трудным и кровавым будет путь к победе. Не знал этого и Ворошилов.

Не обошлось и без комичного происшествия. Комиссара отозвал в сторону один из товарищей:

– Климент Ефремович, тут вот какое дело… Ребята меньшевиков арестовали, так надо бы их выпустить.

– Почему арестовали? – удивился комиссар.

– Да говорят: «Они ведь кричали «война до победы», так мы их возьмем с собой, посмотрим, как они от пуль бегать будут».

– Вот еще, их только мне и не хватает! Скажи, что я приказал отпустить.

Красногвардейцы отпустили соглашателей с большой неохотой.

Бронепоезд и эшелон с бойцами трогаются…

В Харьков прибыли 13 марта, движение по железным дорогам уже и тогда стало медленным. Было ясно, что отряду надо довооружиться, хоть немного попрактиковаться в обращении с оружием. Но бойцы рвались вперед. Характерный пример: на вокзале в Харькове Ворошилов увидел человек 30 знакомых рабочих, которые, как он помнил, не числились в отряде.

– Вы что тут делаете? – поинтересовался он.

– Да мы, товарищ Ворошилов, – посмеиваются, переминаются ребята, – решили на свой риск от вас не отставать.

Выяснилось, что это были красногвардейцы, которые не попали в списки отряда. До Харькова они добрались на крышах вагонов и тормозных площадках.

– Ну ладно, – соглашается Ворошилов, – делать нечего. – И, обращаясь к коменданту эшелона Корочаеву, приказывает: – Разместить их в вагонах.

Главнокомандующий вооруженных сил Украины В. А. Антонов-Овсеенко не мог предоставить луганцам, как и другим отрядам, дополнительного времени для формирования и обучения. Против 300-тысячной армии немецких оккупантов он мог выставить не более 15 тысяч бойцов, разбросанных на огромном пространстве. На счету был каждый человек, и поэтому вечером следующего дня, 14 марта, луганский отряд направляется в состав 5-й армии Р. Ф. Сиверса, которой было дано задание прикрыть направление Бахмач – Конотоп.

18 марта отряд прибыл на станцию Ворожба. Здесь уже собралось с полдюжины отрядов, в большинстве называвшихся по фамилии своих начальников и размещавшихся в эшелонах. Ситуация была очень своеобразной и характерной для начального периода гражданской войны. Каждый отряд имел своего выборного командира, и этот командир, как правило, не желал подчиняться не только ближайшему начальнику, но и главкому Антонову-Овсеенко, предпочитая действовать самостоятельно. Состав отрядов, их вооружение, наличие боеприпасов – все было невероятно пестрым. В таких отрядах, как луганский, где царило боевое воодушевление, нередко бойцы не имели необходимых военных навыков. В других же отрядах, состоявших из солдат старой армии, отсутствовала спайка и политическая сплоченность. Попадались отряды с большим числом эсеров и анархистов, а иногда и просто уголовников. Эти последние имели только одну цель: «шикарно» пожить, попьянствовать, пограбить. И в отряде Ворошилова обнаружились такие: еще по дороге в Харьков он арестовал и отослал в Луганск десяток человек, явно непригодных для революционной войны, – они устроили дебош на станции.

В Ворожбе выяснилось, что ситуация и грозная и неясная: немцы заняли Бахмач и Конотоп, но где они – точно неизвестно, поскольку разведки не ведется. Неизвестно также положение соседей, никто не объединяет действия разрозненных отрядов. Трудно в таких условиях сражаться с регулярными, хорошо вооруженными и опытными дивизиями 27-го германского корпуса. И все же Ворошилов решает воевать.

Он созывает партизанских вождей на совет. Решено ни мало ни много – перейти в наступление, попытаться захватить Конотоп. В решении этом, как в капле, отразилась неповторимая, героическая та эпоха, пора отчаянной смелости революционного народа.

Надо бы провести разведку, и Ворошилов на бронепоезде отправляется вперед. Удается определить, что немцы в Конотопе, но пока не двигаются к востоку. Вдруг неожиданность: со стороны немцев по проселочной дороге вдоль железнодорожного полотна клубится пыль. Идет колонна солдат.

– Немцы? – спрашивает Ворошилов и тут же приказывает: – А ну-ка кинь пару снарядов!

Колонна рассыпалась, разбилась на небольшие группы, но движение их в сторону бронепоезда не прекращается.

– Что за черт? На немцев непохоже, – сомневается Ворошилов и высылает разведку. Спустя короткое время разведчики возвращаются.

– Товарищ Ворошилов, это не немцы, это наши, русские солдаты, с румынского фронта идут.

Через полчаса Ворошилов разговаривает с ними. Сотни верст за спиной у этих людей. Они измождены, устали. Хотят только одного: скорее домой, домой к родным селам и хатам.

– Как вы прошли через фронт? Где немцы? – допытывается комиссар и не получает вразумительного ответа. Он пытается организовать митинг, но ничего не выходит даже у него. 400–500 ко всему безразличных, тоскливо глядящих людей лежат вповалку и не спорят, даже не разговаривают с задержавшими их красногвардейцами.

– Может, кто-нибудь из вас хочет вступить в наш отряд? – спрашивает Ворошилов. И не получает ответа.

– Хватэ з нас, навоювалысь, годи, – слышится лишь. Солдат не интересует, кто перед ними, кто в кого стреляет. Да и саму стрельбу они воспринимают как нечто совершенно неизбежное. Они лишь рвутся домой, к семьям.

День боевого крещения Клима Ворошилова – 27 марта 1918 года. Разъезд Дубовязовка, в 15 верстах к востоку от Конотопа.

Морозной мартовской ночью эшелоны, возглавляемые бронепоездом, двинулись к Конотопу. На разъезде пехота была высажена, развернута в цепь. На землю скатили самое грозное оружие, две шестидюймовые пушки. Сочувствовавший большевикам бывший офицер-фронтовик повел цепь. Комиссар же отряда вместе с И. И. Межлауком [14]14
  Межлаук Иван Иванович(1891–1938) – член Коммунистической партии с 1918 года. В 1918 году комиссар юстиции и предревтрибунала в Харькове.


[Закрыть]на передней площадке самодельного бронепоезда отправился на разведку.

Представим себе положение Ворошилова и его товарищей. В этом первом для молодой армии сражении огнем пулеметов мог управлять лишь матрос Львов, бывший фейерверкер – теперь начальник артиллерии – сам наводил трехдюймовку. Старшим по чину был Межлаук – он успел дослужиться до ефрейтора. В помине не было ни оперативного плана, ни связи. При этом защитники Советской республики понимали, что противник у них очень, очень серьезный. Какой же великой верой в правоту своего дела они обладали, если не колеблясь шли в бой!

Через несколько верст Ворошилов, стоявший на передней площадке бронепоезда с биноклем, обернулся к Межлауку:

– Смотри! – Голос его не был тревожным.

В окуляры бинокля, покачивающиеся от тряски поезда, Межлаук увидел мощное, приземистое туловище немецкого бронепоезда, сливающееся с голыми ветвями придорожных посадок. Это был грозный противник, и он не замедлил обнаружить свои намерения. В воздухе что-то просвистело, справа, под откосом, вырос фонтан земли.

– Задний ход! – закричал Ворошилов, его команду тут же передали машинисту, – А ты чего ждешь? – повернулся он к артиллеристу. – Огонь!

– Слушаюсь! – по привычке козырнул тот.

В начавшейся артиллерийской дуэли видимый перевес был на стороне противника. Но со второго выстрела русский артиллерист сумел поразить паровоз врага, и немецкий бронепоезд на время потерял способность передвижения.

Силы все же были неравны. Снаряды один за одним стали обрушиваться рядом с луганским бронепоездом. Появились раненые, убитые. Комиссар хотел подняться на площадку к орудию, откуда артиллеристы лихорадочно вели огонь. В это мгновенье тяжелый удар потряс бронепоезд, Ворошилова отбросило к стенке… Открыв глаза, он увидел, что орудие разбито прямым попаданием. У противоположной стенки Межлаук протирал глаза: осколком снаряда оторвало голову пулеметчику, и кровь его забрызгала Межлаука.

К счастью, паровоз остался цел, и бронепоезду удалось выйти из-под огня противника, так как тот все еще не мог двигаться. Медленно отползли к разъезду. Но к этому времени вражеский бронепоезд обрел способность передвижения, на разъезд полетели его снаряды, а в поле на расстоянии версты появились фигурки ландштурмистов…

Один из немецких снарядов поджег вагон с боеприпасами, прицепленный к бронепоезду, раздался взрыв. Возникла паника, бойцы начали покидать позиции. В довершение отступающие эшелоны столкнулись на стрелке, произошло крушение. Артиллерийский и пулеметный огонь, пожар, взрывы, крушение – это уж было слишком для необстрелянных красногвардейцев. И они побежали. Напрасно метался выборный командир:

– Стой, стой, куда? Назад! – кричал он, но ничто не помогало, все стремились поскорее попасть в эшелоны – и прочь с разъезда. После тщетных попыток остановить бегущих командир сел на землю и истерически зарыдал.

Не бежали только луганцы. Правда, и они попятились было, начали покидать позиции, но остановились: с карабином в руках навстречу отступающим спешил комиссар:

– Назад ни шагу! Кто уходит – сейчас застрелю! Ворочайся!

Воротились. Пулеметным огнем отбили ландштурмистов, несколькими выстрелами из шестидюймовок заставили попятиться бронепоезд врага. Близился вечер. Положение оставалось опасным, луганцы одни удерживали разъезд, и отступать все же следовало. Жалко было только оставлять свое детище – самодельный бронепоезд.

– Кто охотник выручать броневик? – спрашивает Ворошилов.

Охотники находятся – человек пятнадцать. С ними и комиссар. Сели на паровоз, поехали. Но выручить бронепоезд не удалось: его паровоз был разбит. Сняли луганцы с бронеплощадок пулеметы, вкатили на руках в вагоны шестидюймовки, подобрали рапеных и убитых и в полном порядке отошли.

Утром на следующий день Р. Ф. Сиверс докладывал в Харьков: «На Конотопском направлении противник наступал в течение вчерашнего дня на Грузское. Наши немногочисленные части стойко сопротивлялись. Под действительным арт. огнем противника, нанеся ему серьезные потери пулеметным огнем, к вечеру вынуждены были, однако, отойти к востоку и югу от станции Грузское, взорвав последнюю. Отмечаю мужественное поведение Луганского отряда, сражающегося на передовой линии…»

Таким был первый боевой день Клима Ворошилова.

В последующие дни германские войска развернули наступление в сторону Харькова. Силы были слишком неравны, потому приходилось отступать. Но красные части отступали огрызаясь. Ежедневно следовали стычки с немцами, артиллерийские дуэли бронепоездов. Отряд Ворошилова нес потери.

Воина на Украине в тот период была особой. Сплошного фронта не существовало. Германские войска, располагая 10—15-кратным перевесом, вели методическое наступление вдоль железных и грунтовых дорог, к транспортным узлам. Одновременно кавалерийские части врага обходили эти узлы. Столкновения происходили почти исключительно на станциях железных дорог, забитых бесчисленными составами.

В конце первой недели апреля германские войска стали окружать Харьков. В городе шла эвакуация. Артем, В. И. Межлаук [15]15
  Межлаук Валерий Иванович(1893–1938) – член Коммунистической партии с июля 1917 года, один из организаторов Красной гвардии на Украине. В 1918 году наркомфин Донецко-Криворожской республики.


[Закрыть], Н. А. Руднев [16]16
  Руднев Николай Александрович(1894–1918) – член Коммунистической партии с марта 1917 года, прапорщик старой армии. С февраля 1918 года замнаркома по военным делам Донецко-Криворожской республики.


[Закрыть]отправляли ценности, имущество, людей. Чтобы хоть как-то задержать противника, были выделены специальные отряды, защищавшие подступы к городу. Оборонять его предместье, район станции Основа, было доверено отряду Ворошилова.

Тем временем к 1-му Луганскому отряду присоединился и второй, под командованием Латышева, сформированный также из рабочих Луганска. Вместе с Харьковским коммунистическим отрядом и бронепоездом «Черепаха» (настоящим, не самодельным), они и составили силы, оборонявшие станцию. Общее руководство взял на себя Ворошилов.

Весь день 8 апреля гремела канонада: это с севера наступали германские войска. К концу дня стало ясно – Харьков не удержать, и около часа ночи, когда противник был уже на Холодной горе, последние эшелоны покинули город. Перед отъездом спохватились: нигде нет Коли Руднева (так звали Руднева все, ибо было ему всего 24 года). Нашли его беспробудно спящим на диване начальника станции. Смертельно усталый Руднев не проснулся, даже когда его на руках перенесли в вагон.

На станции Основа ночь с 8 на 9 апреля прошла тревожно. Получено известие, что немцы уже перерезали путь отступления, захватив станцию Змиев, что железнодорожное полотно взорвано. Долго совещались, как быть, решили с боем прорываться через Змиев.

Едва начало сереть небо, как разведчики на велосипедах во главе с И. Локотошем ушли вперед. Следом ползла «Черепаха», сопровождаемая командой для восстановления пути, сбоку, низиной, двигалась пехота, прикрывая эшелоны. Оба луганских отряда – в арьергарде. Они расположились цепью вправо и влево от Основы. Здесь было наиболее опасно, и Ворошилов, конечно, был тут, с товарищами.

Рассвело. Со стороны Змиева раздались артиллерийские выстрелы – это «Черепаха» выбивала немцев со станции. Тронулись вслед за бронепоездом и эшелоны. Но от Харькова по правому флангу луганцев нанесли удар немцы.

Под артиллерийским и пулеметным огнем, отстреливаясь, отходит цепь. В цепи Ворошилов, он как будто всю жизнь провел под огнем артиллерии.