Текст книги "Ворошилов"

Автор книги: Владислав Кардашов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Поначалу казаки не верили, что красным удастся восстановить мост, и постреливали так, для острастки. На разрывы снарядов никто не обращал внимания. Если же они попадали в воду и белые брюшки оглушенной рыбы покрывали поверхность реки, строители бросали работу и спешили выловить неожиданную добычу…

По мере того как строительство продвигалось вперед, казачьи генералы стали понимать, что красные уходят от них, и попытались еще до переправы уничтожить войска 5-й армии. Они вынудили морозовских красногвардейцев покинуть станицу и присоединиться к Ворошилову. Окружив отряды 5-й армии плотным кольцом, казаки непрестанно атаковали их. Бои сплошь и рядом завершались рукопашными схватками.

В боях казаки придерживались примерно одной методы: около рассвета или же на вечерней зорьке внезапно появлялась конница и пыталась совершить набег, вслед за нею наступали цепи пластунов. Если намечался успех, для преследования противника высылалось уже несколько конных сотен. Такие атаки происходили по всему фронту, казачье командование искало слабые места у врага.

Так как слабых мест в кольце обороны было достаточно, Ворошилов целыми днями скакал из одного отряда в другой. В одном месте приказывал, в другом советовал, в третьем помогал. И никогда не уклонялся от личного участия в бою.

Однажды он со своим адъютантом Михайловским оказался в цепи Харьковского отряда. Под возом, шагах в двенадцати-пятнадцати от окопавшихся бойцов Иван Локотош стал поить начальство чаем из закопченного, видимо никогда еще не чищенного казанка. Беседа, разумеется, пошла о восстановлении моста. Вдруг из цепи крики:

– Товарищ командир, казаки!

Поднялись, посмотрели – верно, казаки, несколько цепей пехоты и справа, по балке, колонна конницы.

– Не стрелять без приказа! Пусть поближе подойдут! – распоряжается Ворошилов и обращается к Григорию Кулику, начальнику артиллерии армии: – Изготовь орудия, картечью!

Команда «Не стрелять!» передается по цепи. Лежат бойцы, ждут приближения врага, видно, как многие торопят: скорее бы, скорее, скорее…

Слышна команда казачьего офицера:

– На краснюков, в атаку, ур-р-ра-а! – И конница кидается вперед. Раздается зычная команда Ворошилова:

– Пли! – И цепь открывает огонь, настолько плотный, что казаки, сталкиваясь и падая, поворачивают назад. Под разрывами картечи смешались и пехотные цепи…

– Товарищи, за мной, вперед! Ур-а-а! – поднимается Ворошилов, и за ним, как один человек, встает цепь.

Страшна штыковая атака русской пехоты, никогда не выносили, боялись ее враги. Но здесь, в донских степях, как и по всей огромной России, от одного ее конца до другого, в то лето и еще два с лишним года подряд сходились в штыковых атаках противники, люди, поставленные законами классовой борьбы друг против друга.

Не выдержали казаки, побежали. Вслед за ними, стреляя на ходу, бегут Ворошилов, Михайловский, Локотош. Вдруг на Локотоша налетает всадник в полковничьей форме, стреляет в упор из нагана – промах. Стреляет и Локотош, но в обойме уже нет патронов:

– Клим, Клим, стреляй… его мать! – не кричит, взвизгивает высоким фальцетом Локотош.

Вскидывает карабин Ворошилов, выстрел, валится с седла и виснет в стременах казачий офицер, прочь уносит его лошадь…

После боя к Ворошилову подходит красногвардеец:

– Это вам, товарищ командарм, – и протягивает шашку чудесной работы, украшенную серебряными насечками. – С полковника сняли.

…Это лишь один эпизод тогдашней жизни командарма, запечатленный очевидцами, а сколько их было?.. Никто не считал тогда подвигов, воевали ведь не для славы…

Стало известно Ворошилову, что в станине Пятиизбянской генерал Фицхелауров собирает войска, видимо, для нападения на строителей моста. Каково расположение казаков, далеко ли они – неизвестно. Не думает долго командарм, садится в броневик и по пыльной степной дороге катит в разведку.

На пути казачий хуторок. Онкак вымер, не видно ни людей, ни скота. Может, жители покинули его в предчувствии прихода войны? На полном ходу броневик выезжает на пустую хуторскую улочку, поднимая пыль, поворачивает в другую… И вдруг стоп, впереди тупик, надо разворачиваться. Вот тут-то и ожил хутор. Из-за углов, плетней, с крыш посыпались выстрелы, защелкали о броню пули. Притаились, схитрили казаки. Шофер растерялся:

– Товарищ Ворошилов, – а у самого капелька пота на верхней губе и дрожит губа, как у зайца, – товарищ Ворошилов, задний ход-то, задний ход… того, барахлит он, не выбраться нам…

Но Ворошилов не успел ответить: броневик наполнился грохотом пулемета и запахом горелого пороха. Это пулеметчик, заприметив, что казаки осмелели и высовываются над плетнями, дал длинную, почти круговую очередь.

– Знай наших! – осипло (и у него перехватило горло) кричит Ворошилов. И обращается к шоферу: – Ты успокойся, давай разворачивай, да не торопись… А ты, – поднял он голову к пулеметчику, – береги патроны. Расстреляешь, тогда нам… понимаешь, крышка.

Каждый видел, как разворачивается в узком переулке тяжелый грузовик. Два метра вперед, полметра вправо, два метра назад, полметра влево… Так и здесь, только под непрерывный грохот пуль по броне и крики казаков:

– Сдавайтесь, антихристы, все равно не уйдете…

– Попробуйте возьмите! – кричит в ответ Ворошилов.

Пять минут, десять, двадцать…

– Только бы не догадались они перекопать дорогу, только бы не догадались! – шепчет сквозь зубы шофер.

Не догадались. Броневик взревел, наддал ходу и вырвался на улицу. Напоследок, не жалея патронов, бил пулеметчик по хуторским плетням и сараям.

Когда командарм вылез из броневика, все лицо его и руки были в струйках крови: казачьи пули, бившие в упор, откалывали крошечные кусочки металла внутри броневика, и они иссекли лицо и руки Ворошилова.

Восстановление моста шло успешно, и в первых числах июля 1918 года наступил день, когда по мосту медленно, осторожно пополз состав. Напрасны были страхи – выдержал мост состав, выдержал и бронепоезд. Один за другим уходили эшелоны на левый берег Дона, уходили под обстрелом озверевших от бессилия казаков. 5-я армия прорвалась к Царицыну.

Свидетельство врага иногда дороже многих аттестаций начальства и похвал друзей. 3 февраля 1919 года в белогвардейском журнале «Донская волна» № 6 были помещены следующие строки: «Ворошилов – бывший слесарь, выдвинувшийся благодаря революции. Под станцией Морозовской его войска были окружены казаками со всех сторон, но благодаря его энергии и помощи Сталина он пробивается к Дону, восстанавливает связь с Царицыном, восстанавливает железнодорожный мост и наконец соединяется с царицынским гарнизоном, приведя ему свыше 15 тыс. штыков и многочисленные запасы. Эти заслуги, а вместе с тем ясный ум, здравые военные рассуждения сделали то, что Ворошилов через короткое время занимает выдающийся пост командующего X армией Южного фронта».

Мы немного опережаем события. Нет еще ни Южного фронта, ни 10-й армии, и отряды «группы войск Ворошилова» все еще переправляются через Дон, отбивая атаки казаков. Закончился героический поход от Харькова до Царицына, в котором бойцы и командиры 5-й армии набрались опыта, закалились душой. Они теперь на многое способны, и здесь, под Царицыном, их ждут новые бои и новые подвиги.

31 мая 1918 года в «Правде», рядом с воззванием Совета Народных Комиссаров к казачеству, рядом с обращением о борьбе с голодом, рядом с призывом организовывать продовольственные рабочие отряды, было опубликовано сообщение о том, что в Царицын с чрезвычайными полномочиями направляется Сталин. Сталин немедленно выезжает в Царицын. Сразу же по приезде он убеждается, что успех порученного ему дела в первую очередь и главным образом зависит от военной обстановки на юге России. Обстановка же эта со дня да день становилась все хуже и хуже.

На Северном Кавказе Добровольческая армия генерала Деникина, отдохнув и перестроившись после апрельского поражения, изготовилась к наступлению на Кубань. В Донской области белоказачьи войска перешли к активным действиям против Царицына, стремясь отрезать город и от центра страны, и от Северного Кавказа. 25 июня они, захватив станцию Торговая, прервали сообщение по линии Царицын – Тихорецкая. Таким образом, Северный Кавказ, основной источник пополнения хлебом, был потерян. В Царицыне не было ни подготовленных людских резервов, ни соответствующей организации. Кроме того, многие из людей, отвечавших за военные дела, либо не годились для этого, либо вызывали сомнения в своей благонадежности, и, как мы увидим позднее, не без основания. В первую очередь это относилось к военным специалистам из старых офицеров, присланным в Царицын Троцким. Вот почему Сталин внимательно следил за продвижением 5-й армии к Царицыну.

Еще до того, как по восстановленному мосту двинулись эшелоны, 22 июня, Ворошилов выехал в Царицын. Здесь его уже давно ждала Екатерина Давыдовна. Она очень волновалась за мужа, вестей от него не было долго, а слухи бродили всякие… Следующим днем датирован приказ № 4 по войскам Северо-Кавказского военного округа:

«1. Все оставшиеся части бывших 3-й и 5-й армий, части бывшей армии Царицынского фронта и части, сформированные из населения Морозовского и Донецкого округов, объединить в одну группу, командующим которой назначается бывший командующий 5-й армией тов. Климент Ефремович Ворошилов.

2. Всем названным выше воинским частям впредь именоваться «Группой войск тов. Ворошилова».

3. Все начальники частей, отрядов и армий, перечисленных выше, в § 1, обязуются беспрекословно подчиняться всем приказам тов. Ворошилова; предупреждается, что неповинующиеся будут предаваться Военно-революционному трибуналу…»

Командующему «группой войск» следовало в первую очередь заняться переформированием частей. В этом ему активно помогали как царицынские большевики, в первую очередь С. К. Минин, так и старые боевые товарищи: Н. А. Руднев стал формировать резервные части, А. Я. Пархоменко был назначен особоуполномоченным по поручениям Военного Совета, луганский большевик А. И. Червяков возглавил царицынскую ЧК. Проблемы, вставшие здесь перед Ворошиловым, очень специфичны. Бойцы, к примеру, не хотели покидать эшелоны, соглашались сражаться только рядом с ними. Вызвано это было главным образом тем, что в эшелонах у большинства находились семьи. Ворошилову и Сталину, специально приехавшему в Кривую Музгу, пришлось потратить немало времени и красноречия, чтобы убедить бойцов расстаться с семьями. Женщины и дети были расселены вокруг Царицына. Из отрядов, приведенных Ворошиловым, возникают две дивизии, послужившие костяком будущей 10-й армии: Коммунистическая дивизия и Морозовско-Донецкая, каждая численностью примерно в 12 тысяч человек. Ворошилов сколачивает партизанские отряды в подлинно регулярные части, способные перейти в наступление на казаков. Во главе частей и соединений были поставлены авторитетные среди бойцов командиры, проявившие себя в боях, – О. И. Городовиков, И. М. Мухоперец, А. Я. Пархоменко, С. К. Тимошенко.

Эти последние тем временем усиливали свои атаки на Царицын. На юге войска Деникина 14 июля взяли Тихорецкую, и советские армии на Северном Кавказе окончательно были оторвапы от остальной страны. Это не могло не вызывать тревоги.

Не откладывая дела, Сталин и Ворошилов 16 июля в сопровождении технического отряда отправляются па бронепоезде по линии Котельниково – Тихорецкая. От станции Гашунь им пришлось вести перестрелку с казаками. Тем не менее, исправив путь четырежды на расстоянии 15 верст, они добрались до Зимовников (в 270 километрах от Царицына). Это вызвало у них предположение, что железнодорожную линию можно было бы очистить, если бы двинуть по ней крупные, хорошо организованные части. Беда в том, что таких частей у Ворошилова не было, их предстояло еще собрать, сколотить.

Ворошилов по-прежнему с охотой участвует в самых рискованных предприятиях. Он любит опасность, заражая своей удалью других. Ему становится известно, что в нескольких десятках верст, в слободе Мартыновке, на правом берегу реки Сал, уже около месяца отбивает атаки белоказаков советский отряд Ковалева, состоящий из украинцев – жителей слободы. Мартыновцы окружили себя окопами, вооружили всех, кто мог носить оружие. С первых чисел июля их отряд (около 3 тысяч бойцов) подвергался самой настоящей осаде, но, несмотря на ежедневные обстрелы и атаки, держался упорно. Когда иссякли патроны, их стали изготовлять в самодельной мастерской. Было ясно, однако, что белые рано или поздно раздавят мартыновцев. Храбрецов следовало спасти во что бы то ни стало. Единственный путь – кавалерийский рейд в тыл противника.

Регулярных кавалерийских частей тогда на Царицынском фронте, как и вообще в Красной Армии, было очень мало. Если обучение и формирование стрелковых частей – трудоемкое дело, то создание кавалерийских частей сложно вдвойне: тут требовались не только специально обученные люди, но и вышколенные кавалерийские лошади. Между тем значительную долю успеха казачьих войск в сражениях с красными и можно было отнести на счет многочисленной конницы. Веками привыкшие к лихим кавалерийским налетам, донские и кубанские казаки благодаря своим стремительным и дерзким передвижениям нередко получали преимущества перед красной пехотой.

В то же время на Дону и Северном Кавказе в распоряжении красного командования имелось достаточное для сформирования кавалерийских частей количество и лошадей, и опытных кавалеристов, бойцов и командиров. Об одном из них, заместителе командира 1-го социалистического кавалерийского полка, рассказал Ворошилову Сталин после того, как он побывал в частях 1-й Донской стрелковой дивизии.

Заместителя командира кавалерийского полка Ворошилов застал за интересным занятием, полностью его захватившим, – он выезжал молодую лошадь. Впоследствии Ворошилов узнал, что это было любимым его отдыхом.

Когда один из бойцов сообщил замкомполка о приезде начальства, тот соскочил с лошади и, чуть раскачиваясь при ходьбе, направился к приехавшим. Протянув руку Ворошилову, он представился:

– Буденный.

Все во внешности этого человека говорило, что он врожденный кавалерист. Крепкое, ладное, очевидно физически очень сильное тело, резкий, гордый поворот головы, загорелое, обожженное степным солнцем лицо, на котором выделялись темные, с хитринкой глаза и огромные, залихватские усы… Человек этот был заметен и сразу же стал симпатичен Ворошилову [18]18
  Семен Михайлович Буденныйродился в 1883 году на хуторе Козюрин, вблизи от станицы Платовской. Старший унтер-офицер Буденный с осени 1903 года служил в кавалерии и обладал высшей боевой солдатской наградой в дореволюционной армии: он был полным георгиевским кавалером, то есть сумел заслужить все четыре степени Георгиевского креста и четыре степени Георгиевской медали. С первых дней Октября он стал на сторону большевиков, а с февраля 1918 года вел упорную, чаще всего успешную партизанскую борьбу с контрреволюционными отрядами казаков. Уже в первых столкновениях весны и лета 1918 года Буденный обнаружил блестящие качества кавалерийского командира.


[Закрыть].

Они познакомились, Ворошилов также понравился Буденному. Был организован митинг для бойцов полка. Потом Ворошилов обсудил с начальником дивизии Шевкоплясовым и командиром полка Думенко, как помочь мартыновцам. Было решено совершить рейд в тыл врага, и Ворошилов отправился с полком.

Рейд прошел очень успешно. Проведя своих кавалеристов хорошо знакомыми местами, незаметно от врагов, Буденный внезапно с тыла напал на казаков, осаждавших Мартыновку. Поддержанные мартыновцами, конники Буденного обратили врага в бегство и торжественно вступили в слободу. Не было предела радости освобожденных – толпа измученных многодневной осадой бойцов, женщин, детей окружила Ворошилова и Буденного. В начале августа все население слободы вместе с буденновцами вышло в расположение красных войск, в район Куберле.

Так закончилась первая совместная операция Ворошилова и Буденного. Этому содружеству впоследствии суждено было принести нашей армии немало побед.

Всю вторую половину июля и начало августа Ворошилов находился на южном участке фронта, переформировывая отдельные отряды в регулярные части. Вскоре, однако, положение резко обострилось.

Белоказачьи полки перешли в решительное наступление с целью захвата города. 9 августа красные были вынуждены оставить Калач и далее, под напором белых, попятились к Волге. 14 августа противник находился всего в 15 километрах от Царицына. Подковообразный фронт, упиравшийся флангами в Волгу, все время сжимался.

От беспрерывного гула орудий в окнах лопались стекла; ночью было светло как днем: в городе начались пожары, горели дома и лесные пристани.

Как только обнаружилась угроза Царицыну, Ворошилов возвратился с юга и сразу же приступил к руководству войсками. Он перегруппировывает части, формирует новые, без колебаний и промедления устраняет трусов и паникеров. Он бросается на самые горячие участки. Если необходимо – он сам становится во главе лучших, испытанных бойцов и с ними идет в атаку.

15 августа 1918 года. Самый напряженный, самый решающий день. Рано утром Ворошилов и Щаденко едут в автомобиле по направлению к станции Воропоново. Над ней клубы дыма от пожаров, рвутся снаряды.

Навстречу по дороге тащатся фуры с ранеными, бредут одиночные бойцы со свежими перевязками. Автомобиль подъезжает к позициям Коммунистической дивизии. Ворошилов смотрит на своих товарищей, с ними он пришел сюда из Донбасса. На всех лицах печать безмерной усталости. Но он должен заставить их идти в бой. Он поднимается на сиденье машины.

– Товарищи! – Голос его сиповат. – Товарищи, нам нельзя отступать… Некуда отступать! Сзади Волга… Не для того мы сюда пришли, с Донбасса пришли, чтобы отступать… Вперед, товарищи! За мной, сыны революции! – кричит он, из последних сил напрягая голос.

С карабином в руке он выскакивает из машины, и бойцы идут за ним. Идут, потому что за такими вожаками люди последуют в огонь и в воду.

Отрезанные врагами на железной дороге бронепоезда Алябьева не сдаются, громят казаков из орудий и пулеметов. Вслед за бойцами Коммунистической дивизии в наступление переходит Донецко-Морозовская, и вот весь фронт в движении. Белые вновь, в который уже раз, откатываются…

– Теперь на другой участок, – торопит Ворошилов шофера Цыбаненко.

Проехали несколько верст. С высокого кургана в бинокль Ворошилов осматривает степь. Вдали, слева, у застывшего на путях бронепоезда, рвутся снаряды, звук разрывов перемежается с озлобленными криками «ура». Справа блестит озеро, около него ясно видна батарея, фигурки артиллеристов и лошадей.

– Это, конечно, твои морозовцы, – хмурится Ворошилов, обернувшись через плечо к Щаденко, – только уехали, они уже и остановились, невелик у них порыв…

– Да, может, не они, отсюда не видно, – защищается Щаденко.

– Как же не они! Поехали, сдвинем их с места, а то, глядишь, в обратную сторону начнут наступать…

«Фиат» направился к батарее. По мере приближения к ней, однако, сомнения начинают одолевать сидящих в машине: «А вдруг это враг?» Никто, правда, не высказывает это вслух – стыдно перед Ворошиловым, – но пальцы Щаденко непроизвольно сжали винтовку, Пархоменко начал вдруг проверять магазин пулемета.

Цыбаненко, чувствуя себя больше всех ответственным за безопасность командарма, набрался храбрости:

– Товарищ Ворошилов, а что, если того – повернуть нам машину… Она ведь задним ходом идет так же, как и передним. Надо будет – и задом подъедем…

– Пожалуй, – соглашается командарм.

Не доезжая до батареи, машина разворачивается. Прямо у дороги сестра милосердая с крестом на груди. Белые!

– Чья батарея? – громко спрашивает, почти кричит Ворошилов. Но сестра не в состоянии вымолвить слово, глаза на ее красивом личике округлились от ужаса, она не может отвести их от звезды на фуражке Ворошилова. На батарее же человек сорок прислуги машут руками и фуражками, принимая, видимо, автомобиль за свой.

Ворошилов, поднявшись в автомобиле, тоже машет рукой и кричит:

– Что же вы там пораскрыли рты? Идите сюда кто-нибудь!

Вахмистр на здоровенном темно-гнедом коне оторвался от толпы, полевым галопом поскакал к машине. За ним еще двое…

– Смотри, смотри, – шепчет Щаденко, – урядник, погоны на нем…

Осадив коня, вахмистр взял было под козырек, но в тот же момент Ворошилов, державший в руке опущенный карабин наготове, вскинул его и выстрелил в упор. Вахмистр полетел с лошади, товарищи Ворошилова дали залп из трех винтовок, шофер включил полный газ… За машиной погнались верховые, но догнать не догнали.

Спутники Ворошилова радостно пересмеивались.

– Но рисковать так нельзя, товарищ командарм, – заметил адъютант.

– Чудак ты, – загорелся румянцем Ворошилов, – как же на войне, да без риска? Зато теперь знаем, где белые.

Машина командарма помчалась на север.

В этот и последующие три дня, 16–18 августа, атаки казаков были особенно ожесточенными, 17 августа они даже захватили Ерзовку на Волге и пытались помешать движению судов на реке, но были отбиты. Положение оставалось крайне напряженным.

И вот в это время, в ночь с 17 на 18 августа, контрреволюционная организация предполагала начать выступление в городе. О том, что в Царицыне имеется широко разветвленное и довольно многочисленное антисоветское подполье, можно было подозревать давно. Трудно было только представить, что одним из руководителей заговора был присланный сюда Троцким еще в мае для «организации штабной работы» начальник оперативного управления армии, бывший полковник Носович. Главой же заговора стал инженер Алексеев, прибывший в Царицын в июле, также с мандатом от Троцкого, в качестве «спеца-организатора по транспортированию нефтетоплива с Кавказа».

На протяжении двух месяцев Носович довольно беспрепятственно, пользуясь безнадзорностью со стороны советских властей и беспорядком, царившим в военных учреждениях Царицына, вел конспираторскую работу. Положение изменилось, когда 19 июля был создан Военный Совет Северо-Кавказского военного округа, в состав которого вошли И. В. Сталин, К, Е. Ворошилов и председатель Царицынского Совета С. К. Минин. Саботаж был раскрыт, и в результате 10 августа Носович и группа «военспецов» оказались на барже у берега Волги, где царицынская ЧК держала наиболее опасных преступников.

Только благодаря прямому заступничеству Троцкого Носович был освобожден [19]19
  ЧК не располагала доказательствами его участия в подготовке мятежа. Поспешно уехав из Царицына, Носович около 2 месяцев состоял в распоряжении главкома, затем в октябре был командирован в штаб Южного фронта. Здесь, на участке 8-й армии, со станции Лиски он перебежал к казакам. В декабре Носович представил Деникину докладную записку о своей контрреволюционной Деятельности в штабах красных, из которой и стали известны подробности заговора в Царицыне.


[Закрыть]. Заговор же был раскрыт спустя несколько дней из-за неосторожности Алексеева. Группу контрреволюционеров арестовали и расстреляли.

Расчеты врага на захват города не оправдались. С 20 августа Красная Армия под Царицыном перешла в наступление. Противник поначалу ожесточенно сопротивлялся, а затем покатился прочь от города. К 1 сентября левый берег Дона был очищен от казаков.

В боях под Царицыном отличились многие бойцы, командиры и целые части. Для награждения их Военный Совет 10 сентября устроил праздник. Сначала состоялся парад, затем концерт. В перерыве Ворошилов выступил с речью о международном положении. Он завершил ее такими словами:

– Когда мы очистим Дон от контрреволюции, украинская буржуазия лишится помощи с этой стороны, и мы перебросим свои войска на Украину на помощь страдающим от ига буржуазии братьям…

Настанет время, когда мы сумеем устраивать праздники, как в мирных свободных условиях. Теперь же у вас торчат штыки, и это наша гордость, ибо мы исполняем свой социалистический долг…

Я горжусь, что состою в рядах столь доблестных, героических революционных войск!

От Конотопа я шел вместе с вами (гром аплодисментов) и вместе с вами буду продолжать борьбу до конца! (Продолжительные, восторженные аплодисменты.)

Ворошилов не ошибся – возвращение на Украину было не за горами. Но до этого ему в Царицыне предстояло еще многое совершить и немало пережить.

С 20 сентября войска Краснова, отдохнув и пополнившись, начали второе наступление на Царицын, и положение красных войск стало очень серьезным.

Опасность усугублялась тем, что красные части под Царицыном, и ранее страдавшие от недостатка боеприпасов и снаряжения, в сентябре 1918 года вообще оказались на голодном пайке. Боеприпасы, снаряжение и обмундирование в ту пору требовались повсюду, их не хватало, и раздираемая гражданской войной Советская республика не могла полностью снабдить своих защитников. Но и на фоне общего недостатка положение войск 10-й армии [20]20
  10-я армия была образована в начале октября 1918 года, К. Е. Ворошилов был назначен ее командующим.


[Закрыть]выглядело катастрофическим.

Сталин и Ворошилов много раз обращались в высшие инстанции, прося, настаивая, требуя. Но там их обращения не только не встречали должного внимания, но, более того, вызывали странную реакцию. Речь в первую очередь идет о Троцком, занимавшем тогда пост председателя Революционного Военного Совета (РВС) Республики.

Этому крайне амбициозному и тщеславному человеку, в сугубо карьеристских целях примазавшемуся к партии большевиков, внутренне всегда чуждому делу революции, не понравилось обхождение Сталина и Ворошилова в августе 1918 года с присланными им, Троцким, военными специалистами. В данном конкретном случае недоверчивое отношение Сталина и Ворошилова к тем «специалистам» имело совершенно определенное основание: ведь и заговор существовал, и мятеж был подготовлен, и Носович перебежал к белым.

В своих действиях руководители обороны Царицына исходили из целесообразности и знаний местных условий, а потому далеко не всегда соблюдали многочисленные и многословные инструкции Троцкого. Сталин, хорошо знавший Троцкого и его методы работы, уже неоднократно вступал в конфликт с ним. Ворошилов же впервые столкнулся с Троцким. Со своей стороны, Троцкий, посылая в Царицын грозные и путаные приказы, прибегнул к испытанному средству авантюристов – клевете. В телеграммах Ленину и Свердлову он всячески пытался опорочить работу Сталина и Ворошилова, искажая и подтасовывая факты, обвиняя их в недисциплинированности и партизанщине, в срыве обороны города.

Эти утверждения Троцкого тем более несправедливы, что именно Ворошилов и Сталин были главными лицами в Царицыне, не на словах, а на деле устанавливавшими дисциплину в войсках, стремившимися превратить революционные отряды в регулярные части. Конечно, они могли в азарте спора допускать неверные суждения. Но кто не ошибается!

Столкновение обострялось, вылившись в конце сентября 1918 года в так называемый конфликт в Реввоенсовете Южного фронта.

Реввоенсовет Южного фронта был учрежден 17 сентября 1918 года. В состав его вошли Сталин, командующий фронтом П. П. Сытин, его помощник – Ворошилов и Минин. Положение Царицына оставалось угрожающим. В докладе Сталина и Ворошилова от 27 сентября в РВС Республики сообщалось, что казаки возобновили наступление, а войска «не одеты и не вооружены. Обещанных же в Москве винтовок и обмундирования до сих пор нет… В настоящее время в царицынских складах: 1) Нет снарядов (осталось 150 – сто пятьдесят штук). 2) Нет ни одного пулемета. 3) Нет обмундирования (осталось 500 комплектов). 4) Нет патронов (осталось всего миллион патронов)».

В этом докладе есть примечательная фраза: «Командующий же Сытин, странным образом не интересующийся положением фронта в целом (если не считать Поворинский участок), видимо, не принимает или не в силах принять меры для оздоровления северных участков Южного фронта. Более того, на наш двукратный запрос о состоянии северных участков он до сих пор не ответил ни единым словом…»

Выяснение отношений произошло 29 сентября на заседании PBС фронта в Царицыне. Присутствовали Сталин, Ворошилов, прибывший накануне Сытин, член РВС Республики К. А. Мехоношин и Минин. Возник спор как по вопросам управления фронтом, так и о местопребывании РВС и штаба фронта. Поскольку Сытин настаивал на невмешательстве членов Военного Совета, то есть Сталина и Ворошилова, в оперативные вопросы и требовал перенесения штаба фронта в Козлов, с чем Сталин и Ворошилов также не соглашались, решений принято не было. Сытин и Мехоношин апеллировали в РВС Республики. Последовал обмен резкими телеграммами. 1 октября РВС Южного фронта принимает постановление: ходатайствовать перед РВС Республики о снятии Сытина с поста комфронта и назначении на его место Ворошилова. 2 октября Сталин послал в РВС Республики телеграмму, в которой, характеризуя положение Южного фронта, подчеркивал, что Царицын по-прежнему не получает боеприпасов, и ставил вопрос ребром: «1) Считаете ли вы нужным удержать за собой Юг?.. Имейте в виду, что положение под Царицыном становится все более серьезным… Мы ждем точных и безоговорочных указаний по вышеуказанным вопросам…»

Ответ Троцкого пришел незамедлительно. 3 октября в Царицыне получили телеграмму: «Приказываю тов. тов. Сталину, Минину немедленно образовать Революционный Совет Южного фронта на основании невмешательства комиссаров в оперативные дела. Штаб поместить в Козлове. Неисполнение в течение 24 часов этого предписания заставит меня предпринять суровые меры». Подобный тон, заносчивый и грубый, был характерен для обращения Троцкого с подчиненными ему работниками. Но в этом случае он не рассчитал своих сил.

В тот же день в 18 часов 30 минут из Царицына «Председательствующему ЦК партии коммунистов Ленину» была отправлена следующая телеграмма: «Мы получили телеграфный приказ Троцкого… Мы считаем, что приказ этот, писанный человеком, не имеющим никакого представления о Южном фронте, грозит отдать все дела фронта и революции на Юге в руки генерала Сытина, человека не только не нужного на фронте, но и не заслуживающего доверия и потому вредного. Губить фронт ради одного ненадежного генерала мы, конечно, не согласны. Троцкий может прикрываться фразой о дисциплине, но всякий поймет, что Троцкий не Военный Революционный Совет Республики, а приказ Троцкого не приказ Реввоенсовета Республики…

Необходимо обсудить в ЦК партии вопрос о поведении Троцкого, третирующего виднейших членов партии в угоду предателям из военных специалистов и в ущерб интеросам фронта и революции. Поставить вопрос о недопустимости издания Троцким единоличных приказов, совершенно не считающихся с условиями места и времени и грозящих фронту развалом. Пересмотреть вопрос о военных специалистах из лагеря беспартийных контрреволюционеров.

Все эти вопросы мы предлагаем ЦК партии обсудить на первоочередном заседании, на которое в случае особенной надобности мы вышлем своего представителя.

Член ЦК партии Сталин.

Член партии Ворошилов».

Резкость выражений этой телеграммы показывает, сколь решительно и страстно ее авторы защищали свою точку зрения, и это очень хорошо. Но в тексте телеграммы бросаются в глаза как категорически-отрицательная оценка деятельности Сытина, так и фразы о «предателях из военных специалистов» и необходимости «пересмотреть вопрос» об их использовании. Это была ошибка, и серьезная. К тому времени вопрос о военных специалистах был уже давно и правильно решен Лениным и партией: без использования бывших военных, без их знаний и опыта невозможно было бы строительство регулярной Красной Армии.

Поскольку конфликт оставлен неразрешенным, 6 октября Сталин выехал в Москву. К этому времени белоказачьи войска вновь вплотную приблизились к Царицыну, нависла опасность потери города.

Как и в августовские дни, все нити обороны сходились к Реввоенсовету. Помещался РВС 10-й армии в центре города, на Московской, 12. В первом этаже были телефонные станции, телеграф, комендантская команда. Во втором помещался штаб, на третьем – канцелярия РВС, квартира Минина и приемная для прибывающих командиров. Через площадку – квартира командарма. По входе в нее направо почти пустая комната – стол да стулья – для собраний и совещаний, рядом спальня Ворошиловых. Через коридорчик – темная комнатка, в которой по временам, не раздеваясь, спал политический комиссар и особоуполномоченный РВС Щаденко. Впрочем, ему редко приходилось ночевать дома, должность у него была хлопотливой.