Текст книги "Ворошилов"

Автор книги: Владислав Кардашов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

– К сожалению, нам на этот раз не удалось договориться. Но будем надеяться, что в другое время наша работа будет носить более успешный характер…

1 сентября 1939 года началась мировая война. Первой ее жертвой стала Польша, правители которой, руководствовавшиеся узкими классово-националистическими интересами, столь безумно отказались от сотрудничества с восточным соседом – СССР. Союзники же Польши реальной помощи ей не оказали. Более того, после разгрома Польши на западном фронте стало твориться нечто невиданное: армия Германии и войска Франции и Англии на многие месяцы застыли в неподвижности друг против друга. Боевых действий на суше практически не велось, и журналисты вскоре стали придумывать для этой войны особые названия – «странной», «смешной». Но она была ни той, ни другой: просто правительства Англии и Франции не желали воевать с фашистской Германией и все еще надеялись, что им вскоре удастся повернуть вермахт против СССР.

Советское правительство, разумеется, понимало, что не следует полагаться на верность фашистского диктатора своим дипломатическим обязательствам, и стремилось до предела использовать выигранную почти двухлетнюю отсрочку. Непосредственно перед Великой Отечественной войной, в 1939–1941 годах, оборона нашей страны существенно усилилась.

1 сентября 1939 года был принят закон о всеобщей воинской повинности, обеспечивавший армии и флоту большой контингент призывников, закреплявший кадровый принцип строительства Вооруженных Сил.

Основой их оставались сухопутные войска. В их составе к началу войны насчитывалось 303 стрелковые, танковые, моторизованные и кавалерийские дивизии (81 дивизия, правда, находилась в стадии формирования).

Советская пехота в предвоенные годы получала новые образцы автоматического стрелкового оружия. В 1940 году была создана самозарядная винтовка Ф. В. Токарева, на год раньше – станковый пулемет системы В. А. Дегтярева. Ему же принадлежал пистолет-пулемет (ППД). Непосредственно перед войной в войска стал поступать пистолет-пулемет Г. С. Шпагина (ППШ), отличавшийся высокими боевыми качествами, простым устройством и безотказностью в бою. Всего с 1939 года и по начало войны оборонная промышленность дала армии более 105 тысяч ручных, станковых и крупнокалиберных пулеметов, около 100 тысяч автоматов. Пулеметами Красная Армия была оснащена гораздо обильнее, чем немецкие войска, но общая насыщенность автоматическим оружием за счет недостатка пистолетов-пулеметов (автоматов) была меньшей, и это непосредственно сказывалось на ходе военных действий в первый период войны.

Опыт боевых действий начала второй мировой войны привел к изменению взглядов на роль кавалерии и вызвал дальнейшее сокращение ее численности в РККА. Если в 1938 году в нашей армии было 32 кавалерийские дивизии, то в 1941 году осталось только 13 (четыре из них были горнокавалерийскими). К тому же каждая кавдивизия имела теперь танковый полк.

По-прежнему нарком обороны не жалел сил для развития артиллерийского вооружения, и оно совершенствовалось из года в год. Без преувеличения надо сказать: основное артиллерийское вооружение РККА было лучшим в мире. Советская полковая 76-миллиметровая пушка была гораздо лучше 75-миллиметрового пехотного орудия немцев. 150-миллиметровое тяжелое орудие немцев устуаало соответствующим советским системам. Наша дивизионная и корпусная артиллерия, наши горные орудия были совершеннее немецких систем.

К началу войны Красная Армия располагала прекрасными 82-миллиметровыми и 120-миллиметровыми минометами. Создание этого оружия шло негладко, и все же на 1 июня 1941 года в войсках насчитывалось 14200 82-миллиметровых батальонных минометов и 3800 120-миллиметровых полковых. Уместно будет напомнить, что фашистская армия располагала лишь 81-миллиметровым минометом, и только в 1943 году немецкие конструкторы ввели на вооружение пехоты 120-миллиметровый миномет. По конструкции он отличался от советского небольшими изменениями в опорной плите.

В предвоенные годы были разработаны и изготовлены опытные образцы реактивных минометных установок, знаменитых, наводивших ужас на врагов «катюш». Всего же в Красной Армии на 22 июня 1941 года имелось 67 335 орудий и минометов (кроме того, имелось 24158 50-миллиметровых минометов). Это была огромная сила.

Реализуя постановление правительства от 1938 года, советские танкостроители спроектировали и уже во второй половине 1939 года построили первые опытные образцы новейших, оригинальных конструкций машин. Коллектив под руководством M. И. Кошкина, А. А. Морозова и Н. А. Кучеренко создал лучший в ту пору и на многие последующие годы танк Т-34. Нарком обороны следил за работой над ним, помогал конструкторам и, конечно, с волнением ждал испытаний.

На танкодром он приехал вместе с Н. А. Вознесенским, A. А. Ждановым и А. И. Микояном. Начались испытания, и стоявший рядом с маршалом ученый-металлург B. С. Емельянов почувствовал, что Ворошилов тревожится, нервничает. Он крепко, до боли сжал плечо Емельянову, когда Т-34 пошел к холму с очень крутым склоном. Не отводя глаз от стального чудища, нарком приговаривал:

– С ума он сошел, ведь переверпет машину! Не может танк взлезть на такую кручу!

Но оказалось, что может, и Ворошилов первым зааплодировал искусству танкостроителей и водителя.

– Здорово! – кричал он. – Здорово! Атаковать противника по такому откосу! Ай да молодцы!

Подошел начальник Автоброневого управления Д. Г. Павлов.

– Товарищ народный комиссар! Разрешите повалить лес?

– Знаю я тебя, – засмеялся маршал, – разреши, и ты действительно весь лес валять начнешь! Только одно дерево!

Павлов передал приказ водителю, Т-34 направился к высокой сосне, свалил ее, а затем с деревом, повисшим на броне, спустился к реке и форсировал поток…

Очень удачной вышла и машина, изготовленная коллективом под руководством Ж. Я. Котина. Она получила название KB – «Клим Ворошилов». Это был тяжелый танк принципиально нового типа. До того все иностранные и советские тяжелые танки были многобашенными: они имели 2, 3, даже 5 башен. Команда, обслуживавшая такие танки, насчитывала 10–12 человек, вес их достигал 45–55 тонн, а броня в большинстве случаев не превышала 30 миллиметров. KB был первым однобашенным тяжелым танком. Экипаж его – всего 5 человек, броня – 75 миллиметров, при общем весе в 46 тонн. Ни одна из противотанковых пушек того времени, даже с близкого расстояния, не могла пробить такую броню. KB имел 76-миллпметровую пушку с высокой начальной скоростью снарядов и (так же как и Т-34) дизельный двигатель – новшество, которое дало советским танкам немалое преимущество перед немецкими. Конструкторы танков в Германии до конца войны не смогли освоить дизельный двигатель, хотя и пытались это сделать.

Таким образом, KB и особенно Т-34 были вершинами танкостроения того времени. Именно такими танками и намеревалось руководство Красной Армии перевооружить бронетанковые войска в 1941–1942 годах. К началу войны они находились в стадии реорганизации. Формировалось большое количество механизированных корпусов (в 1940 году было создано 9, в феврале – марте 1941 года началась организация еще 20 механизированных корпусов). Для их полного укомплектования требовалось 15 тысяч Т-34 и KB, однако до 22 июня 1941 года заводы успели выпустить лишь 636 KB и 1225 Т-34. Этого, конечно, было мало, новые танки поступали в войска поздно, не были должным образом освоены. Большинство механизированных корпусов к началу войны либо располагали устаревшими танками, изношенными, с ограниченным моторесурсом, либо остались вообще неукомплектованными.

Перевооружались и ВВС страны. Опыт войны в Испании показал, что новейшие немецкие самолеты превосходили наши боевые машины, созданные еще во второй пятилетке, и советским авиаконструкторам следовало наверстать это отставание. В 1939–1940 годах под руководством С. В. Ильюшина, С. А. Лавочкина, А. И. Микояна, В. М. Петлякова и А. С. Яковлева были созданы новые истребители – Як-1, МиГ-3, ЛаГГ-3, штурмовик Ил-2, пикирующий бомбардировщик Пе-2 и другие. В 1940 году был произведен 8331 боевой самолет, но подавляющее большинство составляли машины устаревших конструкций. В первой половине 1941 года промышленность выпустила 2650 новых самолетов, но это количество не могло радикально изменить неблагоприятное соотношение в случае столкновения с авиацией Германии.

Не стояла на месте и советская военная наука. В определении основных направлений оборонного строительства, в подготовке к отражению агрессоров советская военно-теоретическая мысль исходила из вероятности столкновения с гитлеровской Германией и ее союзниками. Руководствуясь этим, командование Красной Армии соответствующим образом вело боевую и политическую подготовку войск.

Надо сказать, что и в вооружении войск, и в их подготовке, и в военно-теоретических установках того времени были ошибки, недостатки, недочеты. Такое большое дело не могло во всем идти гладко. Необходимо напомнить также, что, как сказано в «Истории второй мировой войны», «в 1937–1938 годах вследствие необоснованных обвинений из армии было уволено значительное количество командиров и политработников».

Многие из этих недостатков, недочетов, промахов в вооружении, подготовке войск, в тактических установках стали очевидными во время советско-финской войны 1939–1940 годов.

Провокации финской военщины на границе с СССР продолжались уже более 20 лет, с 1918 года, но осенью 1939 года они стали особенно нетерпимыми. Государственная граница проходила тогда всего лишь в 30 километрах от Ленинграда, крупнейшего промышленно-оборонного центра нашей страны. Неоднократно Советское правительство предлагало правительству Финляндии передвинуть границу еще на несколько десятков километров от Ленинграда и взамен предоставляло значительно большую территорию к северу от Ладожского озера. После этого предполагалось заключить пакт о ненападении и взаимопомощи. Но правительство Финляндии отклонило эти миролюбивые предложения, и провокации на границе продолжались.

Военные действия на Карельском перешейке начались 30 ноября 1939 года и оказались гораздо более сложными и затяжными, чем это предполагало командование Ленинградского военного округа, которому было поручено осуществить операцию. Финская армия, опираясь на новейшую, мощную линию обороны – линию Маннергейма, – ожесточенно сопротивлялась. Задача советских войск была очень и очень нелегкой, так как боевые действия развернулись в лесисто-болотистой местности, затруднявшей а иногда и исключавшей применение техники, особенно танков, и в условиях невиданно суровой зимы. Только после прорыва линии Маннергейма и взятия Выборга в начале марта 1940 года начались мирные переговоры.

Итоги зимней кампании в апреле 1940 года обсуждались на расширенном заседании Главного военного совета. Были выработаны принципиальные решения, направленные на усиление обороноспособности и боеготовности Красной Армии. Особенно подчеркивалась необходимость готовить войска к боевым действиям в сложных условиях, увеличить число учений и маневров. ЦК ВКП(б) и СНК сочли необходимым провести перемещения в руководящем составе Наркомата обороны. 7 мая 1940 года К. Е. Ворошилова назначают заместителем Председателя Совета Народных Комиссаров и председателем Комитета Обороны при СНК – специального органа, ведавшего вопросами обороны страны. Наркомом обороны стал соратник Ворошилова в годы гражданской войны С. К. Тимошенко. Реорганизационные мероприятия продолжались фактически до начала Великой Отечественной войны. А она была уже близко.

Предвидя это, Советское правительство усиливало армию и флот. Численность Советских Вооруженных Сил к 1 января 1941 года возросла до 4207 тысяч человек. В мирное время это была огромная армия и немалое бремя для экономики страны, И все же наша страна, испытывавшая недостаток рабочей силы и средств на стройках социализма, продолжала наращивать армию – к тому вынуждала обстановка. Генеральный штаб РККА разработал план обороны государственной границы, в феврале 1941 года утверждается план мобилизации Вооруженных Сил и осуществляется ряд мобилизационных мероприятий. В начале июня проводится учебный сбор, и в войска дополнительно вызываются 755 тысяч приписного состава. В мае – июне ряд дивизий и корпусов передислоцируется ближе к границе, из внутренних округов на запад начинается выдвижение войск…

Надвигалась гроза сорок первого года.

Когда заходит речь о трагических событиях лета и осени этого года, нередко возникает вопрос о причинах наших неудач. В «Истории Коммунистической партии Советского Союза» сказано: «Гитлеровская Германия использовала в борьбе против Советского Союза временные преимущества: милитаризацию своей экономики и всей жизни страны, длительную подготовку к захватнической войне и опыт военных действий на Западе, превосходство в современном вооружении и численности войск, заблаговременно сосредоточенных в пограничных районах. В распоряжении гитлеровской Германии… оказались военно-экономические ресурсы почти всей Западной Европы. Поработив Францию, почти полностью прекратив воздушные налеты на Англию и, не ведя, таким образом, по существу, военных действий на Западе, она смогла бросить против СССР все свои сухопутные и воздушные силы.

Сыграли свою роль и допущенные просчеты в оценке возможного времени нападения на нас гитлеровской Германии и упущения в подготовке к отражению первых ударов» [40]40
  «История Коммунистической партии Советского Союза», т. 5, кн. 1. M., Политиздат, 1970, с. 153.


[Закрыть].

Германские милитаристы всегда умели наладить военную машину. Достаточно вспомнить первую мировую войну, когда они умудрились четыре с лишним года вести войну с противником, существенно превосходившим армию Германии и в людских и в материальных ресурсах. А тут, в июне 1941 года, военная мощь фашистского блока, на который работала промышленность почти всей капиталистической Европы, обрушилась на Красную Армию.

Первый удар врага был страшен. 190 дивизий, полностью укомплектованных личным составом, вооружением и транспортом, располагали 5,5 миллиона человек, 3712 танками, 4950 боевыми самолетами, 47 260 орудиями и минометами. Этой невиданной дотоле в истории военной махине в западных приграничных округах противостояли не полностью укомплектованные и оснащенные 170 советских дивизий и 2 бригады (всего 2,9 миллиона человек), рассредоточенные по фронту и в глубину. Войска располагали значительным количеством устаревших самолетов с ограниченным летным ресурсом и всего 1540 самолетами новых типов, большим количеством легких танков старых конструкций и всего 1800 тяжелых и средних тапков (в том числе 1475 новых типов). Орудий и минометов было 34 695. Таким образом, соотношение сил с самого начала было далеко не в пользу советских войск: по личному составу вражеские дивизии превосходили наши войска в 1,8 раза, по средним и тяжелым танкам – в 1,5 раза, по боевым самолетам новых типов – в 3,2 раза, по орудиям и минометам – в 1,25 раза. На направлениях главных ударов противник обладал еще большим, временами подавляющим превосходством в силах и средствах. Инициатива была на стороне фашистов, они первыми наносили удар, а в современной войне тот, кто наносит удар первым, располагает если не решаюшим, то, во всяком случае, весьма существенным преимуществом. На этот счет маршал Жуков писал: «Внезаппый переход в наступление в таких масштабах, притом сразу всеми имеющимися и заранее развернутыми на важнейших стратегических направлениях силами, то есть характер самого удара, во всем объеме нами не был предусмотрен. Ни нарком, ни я, ни мои предшественники Б. М. Шапошников, К. А. Мерецков и руководящий состав Генерального штаба не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же день мощными компактными группировками на всех стратегических направлениях с целью нанесения сокрушительных рассекающих ударов».

На всех направлениях с первых же часов развернулись ожесточенные сражения. Хорошо известен героизм защитников Брестской крепости. Но столь же упорно сражались советские войска под Лиепаей, на Рава-Русском направлении, в районе Перемышля… Накал боев был исключительно высок. Сражения в Минском укрепленном районе, под Могилевом и Витебском, под Луцком, Ровно и Дубно, жестокая борьба за Даугавпилс, контрудары на Лепельском направлепии, упорные бои за Житомир и Бердичев – вот только небольшая часть ратных дел защитников пашего Отечества в первые недели войны. В невероятно сложной обстановке, ценою своей жизни стремились они задержать врага.

Для руководства военными действиями 23 июня была создана Ставка Главного Командования Вооруженных Сил СССР во главе с наркомом обороны С. К. Тимошенко. Ворошилов был включен в ее состав, и с этого дпя для него вновь наступила боевая страда.

Положение на фронте между тем обострялось. Используя свои преимущества, немецко-фашистские войска рвались в глубь страны. Особо опасной была ситуация на Западном направлении – на прямом пути в Москву. Командующий Западным фронтом генерал армии Д. Г. Павлов оказался не на высоте, потерял управление войсками, и находившиеся в его распоряжении достаточно крупные силы не были использованы должным образом. Это грозило тяжелыми последствиями. Для помощи командованию Западного фронта были направлены маршалы Б. М. Шапошников и Г. И. Кулик. 27 июня туда же выехал Ворошилов.

Страшными были фронтовые дороги в те страшные дни июня сорок первого. Машина Ворошилова то и дело обгоняла колонны войск, спешившие на фронт. Навстречу им нескончаемой вереницей тянулись беженцы – испуганные, нередко полуодетые женщины, дети, старики. А над дорогами, вдоль них, особенно у мостов, над железнодорожными станциями кружили, пикировали, шли бреющим полетом самолеты врага: фагаиотс#ая авиация сумела в первые дни достичь господства в воздухе.

В Могилеве Ворошилову стало ясно: положение еще хуже, чем это представлялось издалека. Потеряв управление, командование Западного фронта не знало целиком обстановки и, следовательно, не могло реально воздействовать на ход событий. Вот выдержка из разговора начальника Генерального штаба Жукова и начальника штаба Западного фронта генерала В. Б. Климовских в два часа ночи 28 июня: «У аппарата Жуков. Доложите, что известно о 3-й, 10-й и 4-й армиях, в чьих руках Минск, где противник?

Климовских.Минск по-прежнему наш. Получено сообщение: в районе Минска и Смолевичи высажен десант. Усилиями 44-го стрелкового корпуса в районе Мипска десант ликвидируется.

Авиация противника почти весь день бомбила дорогу Борисов – Орша. Есть повреждения на станциях и перегонах. С 3-й армией по радио связь установить не удалось…

Жуков.Где Кулик, Болдин, Коробков? Где мехкорпуса, кавкорпус?

Климовских.От Кулика и Болдина сообщений нот. Связались с Коробковым, он на КП восточнее Бобруйска.

Соединение Хацкилевича подтягивалось к Барановичам, Ахлюстина – к Столбцам…

Жуков.Знаете ли вы о том, что 21-й стрелковый корпус вышел в район Молодечно – Вплейка в хорошем состоянии?

Климовских.О 21-м стрелковом корпусе имели сведения, что он наметил отход в направлении Молодечно, но эти сведения подтверждены не были.

Жуков.Где тяжелая артиллерия?

Климовских.Большая часть тяжелой артиллерии в наших руках. Не имеем данных по 375-му ran и 120-му гап.

Жуков.Где конница, 13-й, 14-й и 17-й мехкорпуса?

Климовских.13-й мехкорпус в Столбцах. В 14-м мехкорпусе осталось несколько танков, присоединились к 17-му, находящемуся в Бараповичах. Данных о местонахождении конницы нет…».

К вечеру 28 июня наши войска оставили Минск. Еще за день до этого Ставка Главного Командования решила, используя соединения 13, 19, 20, 21 и 22-й армий, немедленно создать на рубеже среднего течения Западной Двины и Днепра новую линию обороны. Это решение было принято не в последнюю очередь благодаря советам Шапошникова и Ворошилова. Разобравшись на месте в обстановке, они пришли к выводу: на рубеже Березины долго удержать противника не удастся, так как инициатива на его стороне, и можно лишь выиграть какое-то время. В телеграмме на имя Главнокомандующего они после характеристики боевых действий сообщали: «По нашему мнению, основным рубежом обороны может быть только рубеж Днепра, и то при условии, если самым форсированным порядком будут брошены свежие дивизии и мехчасти на этот рубеж. Между тем по докладу начштарма 16, бывшего сегодня в Орше и вернувшегося в Могилев, туда прибыло несколько эшелонов с второстепенными частями его армии».

В разговоре со Сталиным по ВЧ Ворошилов еще раз подчеркнул: противник, безусловно, продолжит наступление к Днепру на флангах фронта. Маршал вновь повторил: огромное значение имеет своевременный выход резервов на Днепр и Западную Двину. Обобщая уже имевшийся опыт боевых действий, Ворошилов говорил, что войскам на этих рубежах немедленно придется столкнуться с танками и авиацией противника, а потому необходимо строить глубоко эшелонированную противотанковую оборону, заставить войска по возможности глубже зарыться в землю. «Без этого, – говорил он, – как показывает практика, немецкие танки при поддержке массированных ударов с воздуха сравнительно легко прорывают нашу оборону». Сталин обещал принять эти замечания к сведению.

Надо понять чувства маршала Ворошилова в тот момент: ведь отступала, оставляя врагу города и села, та самая Красная Армия, в которой уже почти четверть века заключался смысл его жизни, гибли родные и близкие бойцы и командиры, доверявшие ему и любившие его! Что же произошло, что могло быть упущено, недоделано им самим или другими военачальниками? Ныне, располагая цифрами и фактами, мы можем сопоставлять и размышлять. Но у военачальников Красной Армии тогда не было времени на анализ и критику, тяжелому настроению они не поддавались, а стремились собрать в кулак, организовать, направить все силы, чтобы остановить врага, стремились выполнить свой солдатский долг.

Ворошилов в эти дни работает почти без сна. Он организует управление войсками, сам восстанавливает воинский порядок и дисциплину. Одновременно он помогает местным партийным и советским руководителям наметить и осуществить меры по организации днепровской оборонительной линии.

Перед лицом грозной опасности партия и правительство призвали наш народ к отпору врагу. 29 июня 1941 года партийным и советским организациям прифронтовых областей была направлена директива СНК СССР и ЦК ВКП(б), ставшая на практике первым военно-политическим планом, на основе которого была проведена мобилизация всех людских и материальных ресурсов страны.

В директиве наряду с прочим говорилось и о необходимости создания партизанских отрядов в тех областях СССР, которые были оккупированы фашистскими войсками или которым грозило вражеское вторжение. Такие отряды немедленно были созданы, и Ворошилов несколько раз встречался с советскими патриотами, отправлявшимися в тыл врага.

Вблизи от расположения штаба фронта 30 июня Ворошилов, Шапошников и белорусские партийные работники беседовали с очередной такой группой. Маршалы конкретно и обстоятельно советовали, как вести борьбу в тылу врага, к чему надо стремиться в первую очередь. Видно было, что Ворошилов непременно хочет убедиться: действительно ли добровольно идут в тыл партизаны.

Внимательно вглядываясь в их сосредоточенные лица, маршал говорил:

– Товарищи, я должен предупредить вас, что предстоит вам чрезвычайно важное и в то же время исключительно опасное дело. Воевать в тылу врага будет гораздо опаснее, чем в годы гражданской войны. От вас ежедневно и ежечасно будет требоваться подвиг, и если кто-нибудь чувствует, что ему будет трудно, что он может не выдержать, то лучше сейчас же или после совещания отказаться. Мы никого не попрекнем, всем найдется работа…

Маршал обвел взглядом добровольцев, но никто не думал отказываться. Наоборот, один из будущих партизан ответил:

– Среди нас нет таких! – Голос его звучал твердо.

Ворошилов был явно растрогал:

– Toгда могу сказать одно: в добрый путь, дорогие мои товарищи! Бейте врага, не жалея сил!

Наступление немецко-фашистских войск продолжалось. Произошла смена командования фронта. Новому командующему, генерал-лейтенанту А. И. Еременко [41]41
  1 июля 1941 года командующим Западным фронтом был назначен маршал С. К. Тимошенко.


[Закрыть], Ворошилов говорил, вводя его в обстановку:

– Дела наши плохи, сплошной фронт отсутствует. Наши войска достаточно стойко защищают отдельные очаги, но у противника превосходство в силах и инициатива. К тому же все время нарушается связь, и тогда управление делается почти невозможным. Задача заключается в том, чтобы продержаться, подтянуть резервы. Только после этого удастся заполнить бреши во фронте…

В ночь на 1 июля Ворошилов сообщил по ВЧ Сталину, что положение ухудшается, что гитлеровцы в ряде мест форсировали Березину и это создает реальную угрозу Могилеву и Рогачеву. Днем 1 июля маршал участвовал в совещании партийного актива Белоруссии, а вечером этого дня его отозвали в Москву. «Моя поездка, – писал он после войны, – явилась кратковременной – с 27 июня по 1 июля 1941 года, – но она была настолько тяжелой и напряженной, что стоила мне, по всей вероятности, многих лет жизни…»

В Москве, однако, Ворошилова ждали не менее ответственные и изнурительные дела. Еще 30 июня был создан Государственный Комитет Обороны (ГКО), возглавляемый Сталиным. Этот авторитетный орган, совершенно необходимый в военных условиях, сосредоточил в своих руках всю полноту власти: постановления и распоряжения ГКО подлежали беспрекословному исполнению всеми гражданскими, партийными и советскими организациями. Ворошилов был включен в его состав.

10 июля ГКО преобразовал Ставку Главного Командования в Ставку Верховного Командования (с 8 августа Ставка Верховного Главнокомандования). Возглавил Ставку также Сталин. Ставка занималась решением оперативно-стратегических и иных важнейших вопросов, связанных с ведением вооруженной борьбы. О ее составе и деятельности маршал Василевский, хорошо знакомый с работой этого органа, пишет: «Понимать под Ставкой орган, постоянно заседавший в буквальном смысле слова при Верховном Главнокомандующем в том составе, в каком он был утвержден, нельзя. Ведь большинство из ее членов выполняли одновременно ответственные обязанности, часто находясь далеко за пределами Москвы, главным образом на фронте… Но… каждый из членов Ставки держал с Верховным Главнокомандующим связь. Сталин знал, сколь важна деятельность членов Ставки по их основной должности, а поэтому не считал возможным и необходимым собирать всех их в полном составе, а периодически вызывал отдельных членов Ставки, командующих войсками и членов военных советов фронтов для выработки, рассмотрения или утверждения того или иного решения…»

Так как управлять войсками непосредственно из Ставки было трудно, 10 июля создаются три главных командования. Ворошилов стал Главнокомандующим Северо-Западным направлением; ему подчинялись войска Северного и Северо-Западного фронтов, Северный и Балтийский флоты.

ГКО потребовал от вновь назначенных главнокомандующих направлениями (кроме Ворошилова, это были С. К. Тимошенко и С. М. Буденный), чтобы они не ограничивались оперативным руководством, заботились о поддержании высокого боевого духа как войск, так и гражданского населения, не стеснялись обращаться «к войскам своего направления с призывом держаться стойко и самоотверженно защищать нашу землю от немецких грабителей и поработителей». Главнокомандующие должны были также организовать партизанское движение в тылу врага и руководить им.

Днем 11 июля Ворошилов уже был в Ленинграде. Вместе с ним прибыл небольшой штаб во главе с генерал-майором М. В. Захаровым. Членом Военного совета Северо-Западного направления был назначен А. А. Жданов. В тот же день Ворошилов и Жданов заслушали доклады командующего Северным фронтом генерал-лейтенанта M. M. Попова и начальников родов войск о положении дел. 12 июля маршал и Жданов выехали в Новгород, в штаб Северо-Западного фронта.

Вновь перед Ворошиловым прифронтовая дорога, вновь бредут навстречу беженцы, вновь расстреливают их с воздуха фашистские пираты. Картина та же, что и на Западном фронте, с той только разницей, что здесь враг уже успел приблизиться к жизненно важному центру нашей страны, к колыбели Октябрьской революции – Ленинграду.

Быстрый захват города на Неве (Гитлер упорно именовал его Петербургом) был одним из главных требований плана «Барбаросса». В конце июня – начале июля немецко-фашистским войскам группы армий «Север» удалось оккупировать почти всю Прибалтику и с юго-запада вступить в пределы Ленинградской области. Воспользовавшись тем, что наши войска не успели занять оборонительный рубеж по реке Великой, фашисты 5 июля ворвались в Остров, 9 июля – во Псков. Они изготовились к стремительному прорыву на Ленинград.

Знакомство с положением дел убедило маршала, что войска Северо-Западного фронта, потерпевшие поражение в Прибалтике и понесшие большие потери, не смогут остановить противника. Соотношение сил было явно не в пользу советских войск. Ворошилов, конечно, не располагал тогда исчерпывающими сведениями о противнике, но ныне мы знаем, что к 10 июля группа армий «Север» превосходила войска Северо-Западного фронта по пехоте в 2,4 раза, по орудиям – в 4 раза, по минометам – в 5,8 раза, по тапкам – в 1,2 раза. На стороне врага было и превосходство в авиации. Сознавая это, фашистское командование в типичной для него самоуверенной и авантюристичной манере уже считало успех окончательным. Вот что записал генерал Гальдер, начальник генерального штаба сухопутных войск Германии, в свой дневник 8 июля 1941 года, на 17-й день войны: «Противник уже не в состоянии создать сплошной фронт, даже на наиболее важных направлениях… Формирование противником новых соединений (во всяком случае, в крупных масштабах) наверняка потерпит неудачу из-за отсутствия офицерского состава, специалистов и материальной части артиллерии…» Приходится только удивляться, насколько плохо гитлеровские стратеги знали противника! Они жестоко, непоправимо ошибались как в масштабах всего советско-германского фронта, так и на ленинградском его участке.

После обсуждения обстановки в штабе Северо-Западного фронта Ворошилов принялся за организацию управления войсками на юго-западных подступах к Ленинграду. На оборонительную линию по реке Луге, строительство которой, к сожалению, было еще далеко от завершения, из состава Северного фронта выдвигаются кадровые дивизии, так же как и спешно формируемые дивизии ленинградского народного ополчения.

14 июля Ворошилов обратился к войскам с приказом: «Над городом Ленинградом – колыбелью пролетарской революции – нависла прямая опасность вторжения врага…» Ворошилов подчеркивал, что если войска Северного фронта в целом мужественно отстаивали каждую пядь родной земли, то на Северо-Западном фронте враг далеко не всегда встречал должный отпор. «Отдельные паникеры и трусы, – писал маршал, – не только самовольно покидают боевой фронт, но и сеют панику среди честных и стойких бойцов… Мною даны указания произвести строжайшее расследование всех преступных случаев самовольного оставления фронта отдельными частями, командирами и бойцами и всех виновных, невзирая на ранги и старые заслуги, предать суду Полевых Военных трибуналов с применением самого сурового наказания, вплоть до расстрела…» Призывая бойцов и командиров драться до конца, Ворошилов заканчивал приказ следующими словами: «Я знаю, я верю, что вы выполните свой священный долг перед Родиной и советским народом!»