Текст книги "Несносная Херктерент (СИ)"

Автор книги: Владимир Чистяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

Сестёр распределили в одну группу изучающих мирренский – сильную, где занимаются уже владеющие языком. На первом занятии предложено написать сочинение на свободную тему.

К несказанному раздражению Марины, на следующем уроке сочинение Софи зачитано преподавателем вслух. Он ещё и посетовал, что далеко не все присутствующие могут оценить красоты языка – Софи написала сочинение классическим мирренским стихотворным размером. То, что среди работ, получивших отличную оценку, упомянута и ее – нисколько не порадовало. Отличная – не лучшая.

Софи с таким победоносным видом глянула на сестру – Марина окончательно убедилась: сочинение – вызов, направленный лично ей.

Вызов Мариной принят. На следующем уроке в виде домашнего задания она сдает перевод нескольких глав из романа современного мирренского писателя, изданного пару месяцев назад. Автор знаменит образными фразами и в больших количествах использует в тексте диалектизмы.

Софи в ответ переводит половину поэмы автора "новой волны", известного любовью к созданию новых слов и полным пренебрежением к грамматике.

К следующему уроку преподаватель решил, что Софи и Марине даже на высшем уровне делать нечего и перевел их заниматься языком вместе с учащимися Лингвистических классов, распределив по разным группам. В противном случае, любой урок превратился бы в перепалку сестер о тонкостях перевода той или иной фразы.

Любой урок, где присутствуют обе Херктерент, превращается в перепалку между ними. Если на уроке они обе вполне дисциплинированы, то на переменах обычно начинается. После урока ученики стараются не расходиться: Херктеренты непременно что-нибудь выкинут. Перемены после математики не исключение: урок перед большой переменой в пятый день не исключение. Начали спорить ещё не дойдя до дверей. Так. Спор переходит на повышенные тона. Значит, приглашаются зрители. Спор Херктерентов (или истинных Черных Еггтов, как шепчутся немногочисленные знатоки) – то ещё зрелище. О чём бы не спорили. Сегодняшняя свара – не исключение.

– Я все равно считаю быстрее.

– Все слышали? Она сказала, что считает быстрее в уме, чем я на доске, бумаге или каком-либо устройстве. Спорим?

Марина кивает. Софи, похоже, думает, что подстроила сестре отличную ловушку. Как неохота разубеждать её!

– Так, кто-нибудь напишите пример с числами побольше.

Софи с усмешкой достает из сумочки кругленькую чёрную коробочку с серебристым словом "Дина", открывает и достает предмет, похожий на миниатюрную кофемолку. Маленький, кругленький, серебристо-серый. Весь в прорезях, в каждой ползунок.

Победоносно смотрит на Марину.

– Знаешь, что это такое?

Марина знает – в прошлом году видела у отца почти такой же, только чуть побольше и чёрный. Миниатюрный, весом сто граммов, механический карманный калькулятор. Способен выполнять четыре арифметических действия и извлекать корни.

Изобретатель устал обивать пороги различных ведомств, в последней надежде, отправил изготовленный образец в подарок Его Величеству, да и название прибору подобрал как второе имя Марины – "Дина". Повезло – Саргон калькулятором заинтересовался. Назначил аудиенцию. Марина, как обычно, подслушивала. Сначала изобретатель ей не понравился – слишком жалким и раболепствующим выглядел. После того момента, как Саргон задал первый технический вопрос – человека словно подменили. Уверенная речь, чёткие ответы. Оказалось, у него и план организации серийного выпуска готов.

Вечером Саргон ещё и над Кэрдин подшутил.

– За сколько в уме 3456 на 23456 сможешь умножить?

Кэрдин недоуменно поднимает бровь.

– А я вот за двадцать секунд могу. Смотри!

– Я думаю выделить ему завод под это дело. Проведем как экстренные расходы МИДв.

Кэрдин кивает.

Первая серийная партия была выпущена через месяц. Машинки поступают, в основном, в армию – артиллеристам, снабженцам всех мастей. В продажу поступают в очень небольших количествах.

Марина не пополнила коллекцию необычных вещей. "Дина" просто не нужна – Марина достаточно быстро считает.

Что же, Марина ещё на экзамене заметила, что на математические вопросы потратила куда меньше времени, чем все остальные. Математика не входит в число любимых предметов, что не мешает не знать о существовании каких-либо других оценок, кроме "отлично".

– Готово!

Цифры мелькают перед глазами. Плюс, минус, умножить переход.

– 27 890 456, – в один голос.

Изумленный гомон. Марина усмехается, слегка показав клыки. Губы Софи плотно сжаты.

– Она подсматривает!

Марина демонстративно делает шаг вперед.

Софи быстро передвигает ползунки. Поворачивает ручку, снова двигает ползунки. Марина не смотрит – глаза прикрыты, губы что – то шепчут.

– 49 357 432, – не открывая глаз говорит Марина.

Щелчок рукоятки прозвучал в звенящей тишине.

Софи резким жестом протягивает прибор. На нем – та же цифра. Победа Марины бесспорна.

– Знаешь ли, Sestra, даже самые совершенные средства не способны компенсировать природное отсутствие мозгов.

Многие из мальчишек относятся к Херктерент нейтрально или со сдержанным уважением. Марина драчлива – а это качество весьма ценится. Зазнайка, но честная. В любимчики к преподавателям не набивается. Не ябедничает, в отличие от большинства других девчонок.

Вскоре сформировалась ещё одна группа учеников, нейтрально относящихся к Марине (правда, не вполне добровольно). Масса народу крутится вокруг Софи, кто искренне восторгается, а кто просто не забывает, кто она такая. Софи ухитряется со всеми быть в хороших отношениях, ни с кем не сближаясь особо.

Но Софи всем дала понять: говорить какие-либо гадости о Марине может только сама Софи. Любой другой, сказавший что-либо плохое о Марине, по глупости или из примитивного подхалимажа, быстро понимал – для Софи он или она больше не существуют.

Так что окружение Софи о Марине предпочитает помалкивать. В конце-концов, не только прожженные циники понимают – детство не навсегда, а в прошлом частенько достигали высоких постов те, чьи заслуги ограничивались тем, что обладатель знатной фамилии с ними в детстве мячик гонял. У Софи память очень хорошая. У Марины тоже неплохая.

Софи воцарилась некоронованной императрицей. Ученицы выпускного и предварительного классов иронизируют про неё: вспоминая старое стихотворение про юную невесту Наследника и блистательную Императрицу, жену старого Императора. Старость уступает молодости. Кто-то другой теперь станет школьной звездой. И вряд ли в ближайшие несколько лет появиться более яркая звезда. Если учесть, что разница в возрасте между иронизирующими и Софи года три-четыре и только в редких случаях вроде Ленн пять лет...

Объект всеобщей любви мальчишек и столь же всеобщей зависти девчонок.

За Мариной прочно закрепилась слава школьного кошмара. Что её вполне устраивает.

Утро во второй половине девятого месяца взорвало привычный мир. Поздно ночью дипломаты обменялись бумагами, уже зная: всё. Граница пылает. Война – свершившийся факт. Новый кошмар, обещающий по всем статьям превзойти предыдущий, начался.

В десять часов утра все радиопередачи прерваны.

"Внимание, прослушайте важное правительственное сообщение".

О начале войны сообщил министр обороны. Объявлена всеобщая мобилизация. Введено военное положение в приграничных местностях.

После правительственного сообщения по школьному радио директор объявил об отмене в этот день всех уроков. Всё равно, такая новость сорвёт все занятия, отменяй их или не отменяй. Каждого в той или иной степени касается новость.

Всё разговоры в коридорах – только о войне.

Общий настрой – шапками закидаем, пинками вышибем мирренов со всех занятых ими земель, закончим войну в пару месяцев, скинув врагов со скал их родного полуострова. Немногочисленные скептики (в основном – уроженцы приграничных областей) помалкивают. Только Марина всеобщего оптимизма в открытую не разделяет.

– Слушать вас всех... Просто противно. "Папа через три месяца дома будет", – передразнивает,– размечталась! Нас с колониями – под два миллиарда, мирренов – не меньше. Не через три месяца, и через три года война не кончится!

– С чего ты взяла?

– Они больше двадцати лет к войне готовились. Как и мы. Большинство из вас не видело мирренских кораблей – я видела, они ничем не хуже наших, вы не видели мирренских самолётов – я видела, они не хуже наших. Прогулки не будет. Крови наши отцы и братья нахлебаются – она задирает подбородок и выразительно проводит по шее, словно горло перерезая – вот сколько, и ещё нам перепадет, пожалуй, по это же самое место! Лет десять в крови друг друга полоскать будем!

Неужели не понимаете, схватка каких монстров предстоит?

Шепот всё громче.

– Она, наверное, мирренка...

– Точно, мирренка, маленькая да чернявая...

– И глаза...

– Шпионка...

– Бей её!!!

Сумку с учебниками Марина ловко запускает кому-то под ноги. Первый, замахнувшийся на Марину, тут же согнулся от непонятно с какой стороны пришедшегося удара. Заваривается привычная для многих каша, когда, зачастую и не поймёшь, кого и за что колотят.

– Что тут творится?

От окрика "Страх-и-Ужаса" всех расшвыряло по стенам. В центре коридора, сжав кулаки, стоит Марина. Некоторые у стен утирают кровь из разбитых носов, кто-то потирает ушибленную ногу. Двое, кряхтя, поднимаются.

– Вот...

– Что "вот"?

– Мирренскую шпионку поймали.

– Она сказала, что война будет долгой и трудной.

Хейс удивленно прищуривает левый глаз. Какая из Марина "мирренка", да ещё "шпионка", ей прекрасно известно. Только как бы поаккуратнее разъяснить?

– По-моему, кому-то просто завидно, что она учится лучше всех вас. Это первое... – у стен застонали, – другое прозвище Хейс – "Это первое" – начав отчитывать провинившегося, она становилась до невозможного занудной, обозначая каждую провинность пунктом. По неофициальной школьной статистике рекордом было "Это 157-е", – Я в курсе, что Херктерент прекрасно знает мирренский, притом получше, чем некоторые из вас свой родной. Это второе. Драку начала явно не Херктерент. Это третье.

Я только что слушала речь Его Величества, в которой он, в частности, сказал: "Враг силён и коварен, война будет долгой и трудной. Враг будет разбит! Победа будет за нами!" Это...

Договорить не удалось. Марина сгибается, зажимая рукой рот и нос, а другую прижав к животу. Слышны хрюкающие звуки.

– Тебе плохо?

– Нет,– снова эти же звуки, – все замечательно!

Марина разгибается, рот по-прежнему зажат. На Хейс старается не смотреть. Та невозмутимо продолжает.

– В– четвертых. На сегодня – в-последних. Расходитесь.

– Хейс, – спрашивает Марина, зачем-то прикрыв рот, – ты не знаешь, историю другого мира у нас преподают?

– На гуманитарном отделении. В одном из старших классов. Факультативно. А в чем дело?

Марина трясет головой, и, не отнимая ладони, говорит.

– Ни в чём!

Вновь сгибается, держась за живот.

Когда они остались вдвоём, Хейс спросила.

– Марина, а твой родственник-адмирал что о войне думает.

– Ты слышала. Только он куда хлеще выражается. Я ему верю.

Вместо трёх знаменитостей прибавилось две. Одна с устойчивым знаком «плюс», а другая – «плюс» и «минус» в ней самым причудливым образом уживались. А Эрида по причине застенчивости и некоторой странности в поведении знаменитостью быть не может.

Через несколько дней война напомнила о себе. Неожиданно по школьному радио объявили, что ученицу вызывают к директору. Фамилия мало кому знакома. Те, кто знает её чуть лучше, тоже понять ничего не могут – девочка тихоня, учится средне, к проказам вовсе не склонна.

– Что же такого она натворила?– неизвестно у кого поинтересовалась Софи.

– Надеюсь, за это её выгонят, – сказала Яздункотта, уже несколько дней оттирающаяся вокруг Софи в безуспешных попытках втереться к ней в доверие. Яздункотта усиленно демонстрирует, как она презирает всех, не принадлежащих к Великим Домам хотя бы младшего ранга. Если она этим на Софи впечатление произвести хочет – то вряд ли многого добьется.

Идёт та девочка. Поддерживаемая под руки. Заплаканная.

– Что случилось?– спросила Софи.

Главный староста хмуро бросает через плечо.

– Отца её. Убили.

– Пушечное мясо, – презрительно выцеживает Яздункотта.

Глаза Софи превратились в щелочки. Рука сжимается в кулак. Яздункотта не знает, что не только Марину учили рукопашному бою.

Проходившая мимо Хейс услышала.

– Так! "Отвратительно" по поведению за десять дней, – максимальное наказание, наложить которое в праве старосты, – и я немедленно подаю директору записку о вашем неподобающем поведении.

– Да я...

– Закрой рот, – сквозь зубы выцеживает Софи, – не то получишь по лицу. От меня. Он был солдатом, мой отец главком. Но они оба одно дело делали – в том числе, и тебя, дуру, защищали. Ещё раз услышу подобное – просто убью. Говорю это как Истинный Чёрный Еггт. А пока, Хейс, если понадобится свидетель – можешь смело вызывать меня. Я мерзостей никому не прощаю.

– Но, Софи... – начала было Яздункотта.

– Заткнись! – резко прерывает Софи. Чувствует себя – словно к грязи какой-то прикоснулась. Почти поверила в то, что Яздункотта говорит про Хейс, какая она злая да нехорошая. А оказывается, вот так. Шаг навстречу. Чтобы ударить. По-настоящему.

Хейс оказывается между ними.

– Драки не будет, – резко говорит, чеканя фразы. Хотя чувствуется – сама бы с удовольствием врезала. Уж тихоней-то Хейс никто никогда не называл.

Яздункотта по стеночке, по стеночке отползает за угол.

Софи с вызовом смотрит на Хейс. Пусть в данной истории она права, но Софи не позабыла, что многие девочки из хороших семей про старосту говорят.

– Ты правильно поступила.

– Я всегда, и везде поступаю только правильно!

Хейс добродушно усмехается.

– Слышала такое выражение: никогда не говори никогда.

– Конечно!

– А знаешь, кто никогда не ошибается?

– Тот, кто не делает ничего!

– Верно.

Софи молчит. Почему-то расхотелось ей с Хейс ссориться. Похоже, Хейс из тех, кто в отличие от многих знакомых Софи, не получает удовольствия от делания людям гадостей.

– Марина сказала, что ты справедливая. Хотя и зазнайка, – сказала, словно оправдываясь. Будто Хейс могла знать, что про неё Софи думала совсем недавно.

– Кто бы о зазнайстве говорил.

– Марина.

– У неё просто желание выделиться. Возрастное. Пройдёт.

– Слышала бы она нас, наверняка бы сказала: "Сплетничаете обо мне, словно две старухи".

Хейс усмехнулась. Ей ещё не исполнилось семнадцати лет. Хотя она и куда взрослее выглядит.

К некоторому удивлению Марины, мирренская пресса по прежнему поступает в школу, разве что с задержкой в несколько дней, а в случае с журналами в ярких обложках – на десятидневье – полтора. Ещё больше удивило Марину отсутствие на газетах и журналах следов от ножниц военных цензоров. Марина много читала о Первой войне, и упоминания об изрезанных письмах, или газетах с белыми пятнами вместо статей встречались в каждой второй книге, без разницы, писалась она на Севере или Юге материка.

Как поняла Марина по штемпелям, мирренская пресса поступает по дипломатическим каналам в посольства и консульства нейтральных стран, и уже оттуда попадает в школу.

Сейчас же газет с белыми пятнами нет, ради интереса попросила показать несколько писем с фронта. Там нашлось несколько вырезанных мест, но, судя по контексту, отец адресата – большой поклонник непечатной лексики, и именно наиболее цветастые выражения от ножниц и пострадали. Причем по тому же контексту, выражения относились в основном, к мирренскому императору, его родне до десятого колена, лошадям, кошкам и собакам, а так же гнусным действиям, которые автор намеревался с ним произвести в случае поимки.

Веселее всего было читать отчеты о заседании мирренского парламента. Конечно, скандалов, ругани, а то и прямого мордобоя и у грэдов хватает. Но что бы один депутат прямо на заседании застрелил другого по какому-то национальному вопросу – до такого не доходило. В нагрузку, фракция, куда входил убийца, его полностью поддержала, заявив, что он действовал "одержимый праведным гневом против оскорбления Святой веры". Марина решительно не понимает, почему поклонники расписанных (зачастую довольно плохо) досок, вдруг начинают убивать поклонников досок, расписанных по-иному.

А убийцу, вместо того, чтобы отправить в знаменитую тюрьму Чёрного форта, объявляют каким-то "Столпом веры". Суд все же начался, но война вытеснила эту новость с первых страниц. Марине все-таки хотелось узнать, чем дело кончится.

Но после военных новостей почему-то пошли не столичные новости, а что-то из рубрики "В стане врага".

До войны мирренские статьи, описывавшие что-либо из происходившего у грэдов, Марина всегда пропускала. Сордар как-то раз сказал про мирренских журналистов, анализирующих события в грэдской империи. "Иногда даже стыдно за соотечественников матери: пишущие такой бред про других в первую очередь выставляют идиотами себя. Как человек, видевший грэдские корабли только на картинках, может судить о взаимоотношениях на нижних палубах? Этот деятель даже из своих кораблей ни на одном никогда не был, а берётся судить о том, что на наших происходит! Кстати, почти все известные широким массам ученые – "специалисты по грэдскому вопросу" -элементарно нашего языка не знают! А о наших проблемах рассуждать берутся!"

Фигуры в каких-то балахонах, склонившиеся над полевыми растениями.

Заголовок статьи гласит: "Детское рабство". Марина и не знала, что грэдская военная мощь создается рабским трудом сотен миллионов заключенных, включая детей. Оказывается, даже учащиеся даже престижных учебных заведений должны несколько часов в день отработать на заводе или в поле. (Для учащихся обычных школ рабочий день вообще не нормирован) Пишется и о неких специальных услугах, оказываемых старшими ученицами солдатам и офицерам. С возмущением и праведным гневом сообщается, что к оказанию "специальных услуг" девочек начинают принуждать с двенадцати-тринадцати лет, а то и с более раннего возраста.

"Вы хотите подобной судьбы для своих детей?"– вопрошал читателя автор статьи.

Полевые работы идут в любых погодных условиях, при самом скудном пайке. Рацион приведен. Почему-то рис с кусочками сырой рыбы должен вызвать особый ужас читателей. Марина ничего ужасного не увидела "Приморский рис" довольно распространенное блюдо. Бывает, и за императорским столом подается. Есть надо палочками, обмакивая в острый соевый соус, острую зеленую горчицу и заедая имбирем. Саргон, и особенно императрица, приморскую кухню не жалуют, но Сордар, наоборот, очень любит. Тем более, что самой древней, традиционной грэдской кухней является Приморская, и рис, рыба, водоросли, а так же все остальные морские обитатели – её основные компоненты. Слово "хлеб" в старогрэдском означает "рисовая лепешка" или "рисовый шарик", а не "изделие изо ржи или пшеницы". На мирренский слово "рис" дословно переводится как "грэдское зерно".

Насчёт размера пайков сказать Марина ничего не может, а вот высказывания вроде "Я только раз в десятку так наедался, как здесь каждый день!" слышать приходилось, в начале учебного года так почти каждый день. Недавно был праздничный обед по случаю дня рождения Сордара III. Все почему-то были в восторге, Марина же не заметила ничего особенного: черепаховый суп у Кэретты и в обычные дни подают, а уж по праздникам тем более. Ну а черная икра Марине с детства приелась. Да и блюда украшать материнские повара умеют лучше.

О том, в каких нечеловеческих условиях работают несчастные дети, писанина разведена на несколько страниц. В нескольких местах повторено, что даже учащиеся знаменитой школы имени Сордара V не освобождены от трудовой и прочих повинностей. Марине очень бы хотелось узнать, где находится столь ужасное учебное заведение, и года правления императора Сордара V. Она помнит даты правления всех грэдских властителей, начиная с Года Высадки. Но вот что-то Сордара V там нет, да и четвертого не наблюдается. Видимо, автор или авторы публикации, решив, что раз у них было восемь императоров, носивших имя Сордар (правда, один из них нынешней династией считается узурпатором), то и у грэдов штук пять всяко было, а школьный учебник истории просмотреть лень.

Ещё раз посмотрела на подписи под фото. Нет, конечно, несколько опытных полей и сад в школе имеются, и ряд личностей, помешанных на ботанике и агротехнике, там регулярно копается. Но объявлять это "всеобщей трудовой повинностью для детей с десятилетнего возраста"...

Марина страшно расхохоталась и не могла уняться несколько минут. По причине раннего утра в читальном зале был только библиотекарь, уже успевший прочесть этот журнал. Он и сам над статьёй хохотал не меньше. Так что он ничему не удивился.

Марина теперь поняла, почему Безопасность не препятствует распространению мирренских изданий. Если пропаганда врага ничего, кроме здорового смеха, не вызывает...

– Прочитала статью? – поинтересовался библиотекарь, когда Марина сдавала журнал.

Марина ещё пребывает под впечатлением, и то и дело хихикает, вспоминая то или иное место в статье. Поняв, что попытавшись что-то сказать, она только расхохочется, Марина кивнула.

– И что думаешь?

– Её надо на доске объявлений вывесить, что бы все прочли. Это... Это...– слов Марина так и не нашла, только в очередной раз хихикнула, махнув рукой.

– Я тоже так думаю; перевод уже почти закончен. Завтра вывешу.

– Всем расскажу! Пусть почитают.

Марине вспомнился старый разговор с Сордаром. Как раз о взглядах некоторых мирренов на воспитание.

Сордар показал фото: две деревянные планки, каждая с пятью отверстиями и кожаными ремешками, и попросил угадать, что это такое. Марина не смогла. "Ничего, я тоже в свое время бутылку бренди проиграл. Знакомый искренне потешался, утверждая, что я непременно должен знать, что это такое. Твоя версия о приспособлении для пыток недалека от истины. Такое ещё лет пятьдесят назад у мирренов надевалось на пальцы непослушным детям, воспитанного ребенка не должно быть ни видно, ни слышно. Он должен стоять прямо, руки за спиной. А если не получается – эта штука применяется. Надевается на пальцы, фиксируется на запястьях, раз – и руки за спиной связаны, а внешне все так чинно и прилично выглядит. Считалось, что способствует правильной осанке и помогает от вредных привычек. К тебе бы точно это применили".

"Это ещё почему?"– удивилась Марина.

"А кто ногти грызет постоянно? Смотри, некоторые лаки довольно ядовиты".

"Я ими не пользуюсь! И в те времена подобные предметы точно считались очень даже педагогичными"

"Угу. Тебе напомнить, хотя и сама, наверняка, знаешь, что как раз величайший мирренский педагог был принципиальным противником использования в школах розог и подобных штучек? Не забудь, он больше трехсот лет назад жил".

"Сам же говорил, что с годами только вино улучшается, а вовсе не люди".

"Марин, от твоего остроумия...."

"Повешенье в качестве наказания не применяется с 895 года!"

"Остроумная ты наша! Ты не забывай, колодки эти, в основном, в так называемых "хороших семьях" и самых престижных мирренских школах практиковалось.

Люди, так издевающиеся над своими детьми, легко поверят, что на другом краю материка живут куда большие изверги",– с Сордаром не поймёшь, всерьёз он, или шутит.

К немалому разочарованию Марины, почти все заинтересовавшие её внешкольные занятия доступны только со второго года обучения. А самое интересное – так и с третьего. На первом полугодии из интересного – только стрельба из пневматических винтовок и пистолетов. Да и интерес довольно сомнительный.

На пневматические винтовки и пистолеты Марина смотрит без особого почтения. Она знает, что лет сто назад в войсках в небольшом количестве были мощные пневматические ружья, превосходившие по силе выстрела все остальные. Но было же это сто лет назад. А нынешняя пневматика – баловство, а не оружие. Только для развлечения и годятся. Дома пневматику Марина в руках почти не держала. Как-то раз привозили пистолеты с рукояткой причудливой формы, подготовленные для каких-то соревнований. Вот из них постреляла, и раскритиковала как раз рукоять.

"Сделано под руку, чуть побольше моей. Это не пистолет, а самое натуральное вредительство. "Конструктору" на Севере самое место".

Саргон расхохотался так, что слёзы из глаз брызнули. Несколько незнакомых мужчин в гражданском сначала вежливо улыбались, а потом, когда император, не переставая хохотать со словами "На Север! Слышишь, на Север!" – несколько раз ткнул пальцем в одного из них, тоже принялись смеяться. Марина не поняла в чем тут дело, и хотела обидеться, раз про неё все забыли. Не прекращая смеяться, Саргон всё-таки объяснил. "Рукоять специально под женскую руку сделана. Потому и такого размера. Ох, заигралась ты со своим пулемётом!"

Но правила в школьном тире не Марина сочиняет. Да и винтовки с пистолетами тут помощнее уже известных Марине образцов.

Пришлось идти со всеми желающими. Она чувствует взгляды сверху вниз, но во взглядах только любопытство. Да кое-где затаенные надежды, что хоть на стрельбе нахальная маленькая зазнайка наконец-то обломается. Ну-ну, помечтайте.

Пистолет Марина не выбирала, взяла первый попавшийся. Для неё, словно специально, вывешивают новую мишень.

Первый выстрел – в "десятку".

– Не может быть, – шепотом говорит кто-то.

Марина открывает довольно тугой пистолет и протягивает руку за новой пулей.

10-10-9-10-9-10-10-10-9-10 – результат Марины из пневматического пистолета. Лучше всех новичков, да и получше многих, занимающихся не первый год.

Марина посматривает на стенд с настоящими пистолетами.

Тренер принял правильное решение, открыв стенд. Права пострелять из настоящего оружия удостаивается только Марина. Никто не спорит.

– Правила безопасности знаешь?

– Да. Оружие направлять только в сторону мишени; если заклинит – ничего не чинить самой, а немедленно звать вас...

– Как целиться, тебе, не нужно объяснять?

Марина кивает.

Тяжелый, мощный длинноствольный пистолет времен конца той войны. Оружие бойцов штурмовых групп. Пострелять из такого – мечта многих, пришедших сюда. Но, как давно известно, стрелять и попадать – вещи совершенно разные. Только Марине из таких пистолетов стрелять приходилось. Это чуть ли не любимое оружие Сордара. Да и Саргон иногда по мишеням постреливает, и Марине дает. Как-то странно он эти пистолеты называет – то ли "Мазеур", то ли "Маузер". Да ещё шутит, когда деревянная кобура на боку:"Почти комиссаром с Гражданской себя чувствуешь"

"А кто такие комиссары?"

"Вижу, библиотеку ты ещё не до конца прочла... В историческом отделе поищи, найдёшь".

Но Марину в тот день потянуло в оружейный отдел, а потом про комиссаров она забыла. Вспомнила только сейчас. Заодно всплыло в памяти, что некоторые военные ордена, вручаемые за храбрость, имеют степень "наградное оружие" – как раз похожий пистолет с орденом на рукоятке. Одна из самых редких наград. К Золотой Звезде приравнивается. Марина в тайне мечтает, что её когда-нибудь наградят таким пистолетом. А, может, ещё и Золотой Звездой. Наградой, какой пока, даже у Сордара нет.

Пули рвут бумагу. Марина стреляет со "взрослой" дистанции. Правда, она сама не знает, что дистанция "взрослая". Дома или с Сордаром всегда стреляла только с такой.

"Десятки" на мишени просто нет. Расстреляна Мариной в хлам. Дыра с излохмаченными краями – и всё, что от отметки "10" осталось. Кажется, из собравшихся, ещё никому не приходилось видеть такого стрелка. Чёрный берет Марины теперь всеми воспринимается совсем в ином свете.

–Ты и винтовкой так владеешь?

– Нет. Ей похуже. Лётчики и моряки винтовки не любят, а я у них училась. Но если дадите строенный крупнокалиберный пулемёт...

Кажется, кто-то застонал.

– Надеюсь, учившие тебя и из основного оружия стреляют не хуже.

– Узнаем скоро, – дипломатично ответила Марина, на деле ни секунды не сомневающаяся, что Сордар с одного залпа отправит на корм рыбам любой мирренский корабль.

Очередной урок истории начался с вопроса:

– Кто-нибудь из вас читает мирренскую прессу?

Взметнулась одна рука.

– Насчет вас, Херктерент, я и не сомневался... Хотелось бы знать, какую прессу вы не читаете.

В классе поднимается гомон.

– А ну тихо! Я ещё раз спрашиваю, кроме Херктерент, кто-нибудь ещё читал... вражеские газеты?

Гомон сменяется недоуменным перешептыванием. Много учеников занимаются мирренским в "сильных" группах, есть и несколько тех, для кого северный диалект мирренского – родной.

Признаться, что читаешь мирренскую прессу или слушаешь их передачи – долго от клички "шпион" или "белозадый" (так в ходе Первой войны называли сотрудничавших с мирренами) не отделаешься. Газеты тишком почитывают, в основном, ученики выпускного класса, не особо обращающие внимание, что там кричит мелкота. А вот мирренские передачи, особенно современной веселой музыки, полу подпольно слушают почти все.

Неуверенно поднимается рука, потом ещё несколько. Историк мысленно усмехается. Учеников, хорошо владеющих мирренским, минимум втрое больше.

– А теперь скажите, кто-нибудь, кроме Херктерент, читал хотя бы одну мирренскую книгу о начале той войны? Вижу пять, нет шесть человек. Не так уж и плохо. А теперь скажите, в чем разница в описании врага тогда и сейчас.

Молчание.

– А вы, Херктерент, что скажете?

Марина встает.

– Кроме обычных в таких случаях заявлений о защите Родины и отпоре агрессорам, было и ещё кое-что: в прошлом мы писали: "Остановим нашествие дикарей с юга!" миррены, в свою очередь, писали: "Отразим нашествие северных дикарей!". Прямо скажем, в начале той войны и мы, и они сильно недооценили друг друга.

Сейчас и у нас, и у них пишут несколько иное: "Мы воюем не с (впишите нужное слово) народом, а с кровавым (впишите нужный термин) режимом. Статьи настолько похожи, что простой заменой терминов и географических названий можно получить статьи, вышедшие на разных концах света. Разница между той и этой войной легко заметна – тогда противники воевали с народом друг друга, теперь же акцент делается на правительстве. Кроме чисто военных мер, в этот раз противники будут стремиться к стимулированию внутреннего разлада в лагере врага, что должно способствовать развитию беспорядков, могущих привести к смене формы правления, и приходу к власти не желающих вести боевые действия сил.

Подводя итог,– Марина слегка повышает голос, а её обычный тон не захочешь – услышишь, – врагов сейчас полно, и неизвестно какие – внешние или внутренние -страшнее. Внешний – он там, за нейтральной полосой. А внутренний – его не сразу распознаешь. Он может быть где угодно, он может быть рядом с тобой. Он может быть совсем не тем, кем кажется на первый взгляд. И твоя задача – найти его и уничтожить. Учтите – лидер врага сказал: "Лучше всего добиваться явных целей неявными методами!"