Текст книги "Несносная Херктерент (СИ)"

Автор книги: Владимир Чистяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)

– Зачем мне это зна-а-ать? – капризно протянула Марина с интонацией явно у сестренки заимствованной.

– Затем, – отрубил адмирал, – если ты реально в будущем хочешь править нашей страной, а не как Софи – быть главным украшением – то ты не должна, а обязана знать, сколько клепальщик зарабатывает в месяц, за сколько в месяц он снимает квартиру, сколько надо на еду и ещё сотни и тысячи других вещей.

– Сам-то помнишь, сколько этот клепальщик в месяц зарабатывает.

– Не помню, – ответил адмирал, и увидел до ушей ухмыляющуюся Марину.

Адмирал стушевался. Многие бы дорого дали, чтобы увидеть человека, способного медведя заломать, в таком состоянии. Но Сордар не зря самым грозным кораблём в мире командует. И в Оборонный совет вхож. Там-то хитрецы куда ловчее, и что главное, в сотни раз подлее безусловно талантливой, но в чем-то вполне обычной девочки.

– Не помню – не значит "не знаю". Когда корабль достраивали, я это и ещё многое другое, знал четко, да и сейчас, через пару минут вспомнил бы, а сиди тут вместо тебя этот самый клепальщик, я бы через пару минут назвал бы тебе название его любимой пивной.

– Ты это тоже помнишь?

– Нет, я это вычисляю. Клепальщики – специфический контингент населения. Живут всего в четырех городах, все заводы я знаю. А дальше уж дело техники. Вычислю даже и в какой пивной он солидную часть заработка оставляет. И в какую школу его дети ходят.

Марина усмехнулась.

– А если серьёзно, то у меня с рейда – в голове одно – поправки на главный дальномер, на башенные, да на зенитные. Да всё ошибки выдаю. А в нас – бомбу за бомбой, торпеду за торпедой... Это во сне... Хорошо, что сейчас вот так с тобой сидим. А то мне стали говорить – кричать ночью стал.

– Интересно, кто, – но Сордар её подколки не заметил.

– Особенно после того, как с истребителями дрались. Крупнокалиберная пуля человека рвёт в клочья. А большая часть зениток – открытые. Только легкий щиток. Человек – в клочья. Или наоборот – осколками – почти целые, но все мертвы. Осколок часто маленький такой. Даже куда попадёт – не всегда видно. А человека нет уже...

У нас в кормовой кран истребитель врезался. Цирк – не цирк – топливо смыли – и через два часа самолёта там не было.

– За борт выкинули?– предположила Марина?

Теперь уже Сордар расхохотался.

– Может, даже не за два – это когда я с кормового мостика глянул, там уже ничего не было. Мне, чуть позже, притащили главный, и самый ценный с точки зрения команды "сувенир" – эмблему авианосца с куртки лётчика, его шлем с очками, одно стекло треснуло, личные документы, эмблему училища и эмблему крыла на куске комбинезона. Боевых наград у него ещё не было. Личные документы я потом смотрел. Что бы наша пропаганда ни несла – не кончились ещё миррены. Этот пилот... Женился меньше десятидневья назад. Там на фото – подписи и дата. "На Вечную любовь". А вечность оказалась на одну или две ночи. Вот так. Фамилия невесты показалась знакомой – так и есть, род в довольно близким родстве с... с материнским. У их золотых мальчиков сейчас поветрие такое – идти в палубную авиацию. На истребители. Я не сразу понял, только потом сообразил, почему они столько крыльев в патрулирование услали. Хотя их истребитель двухсотпятидесятикилограмовую бомбу берёт спокойно, а на ближнее расстояние – и две. Потом сообразил: приди Победа – и все награды посыплются на непосредственно участвовавших в бою, а не на патрулировавших "в направлении". Командир соединения – не знатен. Он почти кругом в выигрыше: потопи он "Владыку" – все награды и титулы достанутся ему и пилотам торпедоносцев и бомбардировщиков – людям, в большинстве, незнатным. А так – молодые аристократы – вроде и участвовал в бою, а вроде и не при деле. Позор. Особенно, для тех, кто выгодно жениться собирался. Тут-то ценность их коллег с золотым знаком "за храбрость" на "Горном льве" резко возрастет. А красавчики все вроде как в деле были, но знаков не имеют. Да и отцы коситься будут. Тут и до вопросов "Почему цел?" недолго, особенно, если бомберам достанется на орехи.

Полётные документы схомячил разведывательный отдел, получаса не прошло, примчались на мостик все такие довольные, будто они сделали, что там написано. А суть такова: они нас потеряли. И какой-то умник, углядев в море корабль с четырьмя башнями, передал на авианосное соединение, что обнаружил меня... В трехстах милях от моего истинного местоположения. Мы не сразу поняли, кого за нас приняли – потом сообразили – одиночный старый линкор с хорошим ходом и рацией. Зуб этакой гигантской гребёнки, какой они шерстили океан в моих поисках. Напавшее на нас крыло было послано в патрулирование так, на всякий случай – в этом районе фиксировались наши дальние разведчики – летающие лодки. А все самолёты с соединения – больше ста пятидесяти машин в первой волне и почти столько же во второй понеслись на обнаруженного "Владыку". Идёт "У", как я думаю, стандартным противолодочным зигзагом, чешет своей небогатой акустикой эфир. Автоопредилетель "свой-чужой" у них, что ли, был выключен? У мирренов для совсем уж тупых летунов обозначение своего корабля – четыре ракеты желтого цвета, дающие при взрыве очень сильный дым. С "У" ими и жахнули, а командир первого крыла, его потом командир "У" особо долго, нудно и старательно, скажем помягче, с песочком драить будет, и заори на весь Океан: "Цель маневрирует и ведёт зенитный огонь!" Как же его и прочих командиров крыльев на всех частотах крыл командир "У", этих долбаных сыновей самок собаки, свиньи, навозной крысы и прочих грязных животных, на весь мировой океан! О радиомолчании и частотах забыл напрочь: тут не такое забудешь, когда треть, а то и больше, палубной авиации родного флота прёт на тебя в атаку! Тут не то, что частоты, тут имя родной мамы позабудешь! Командир "У" не позабыл. Все, кто слышали, либо широко расширили познания в родном языке, либо узнали массу новых ругательств, даже я три новых слова узнал!

Его можно понять. Идёшь ты, никого не трогаешь, ведёшь дежурный радиообмен с кораблями-штабами. И вдруг на тебя волна самолётов! В пол-горизонта! С четырёх авианосцев! В такую мать! Сначала он зенитного огня не вел. Но потом они у него кого-то убили. И бомбы кладут точнёхонько у твоего борта! Тут такое началось! Он даже расчеты у зенитных автоматов не держал – если и правда МЫ попадемся, то всем, кроме БЧ-1 (артиллерия главного калибра) и БЧ-5 (машинная команда) стоит надевать нагрудники – и плотики за борт. Есть у них такой то ли с десятью, то ли с двенадцатью стволами зенитный автомат, близко не видел, а наша разведка его ещё не украла. В деле так себе... Но зрелище! Хорошо, хоть этих автоматов вечный некомплект.... Но было – красиииво. Хлоп-хлоп-хлоп. И в небе – пятьсот облачков. А может, тыща. Этот дурень орет: "Атакую ведущую интенсивный зенитный огонь цель". Но вот в чем загвоздка – командир крыла истребителей, атаковавший в это время нас, передает в эфир то же самое! А радисты не разобрались – подумаешь, командир Крыла-1 или командир Крыла-8... Как говорят миррены – в бога, душу, вашу мать! На наш язык такие образные конструкции точно не переводятся! Самым мягким там было – когда вернёмся в порт, капитан лично, и в крайне гнусной форме надругается над командирами всех крыльев, участвовавших в налёте, потом то же проделает старший офицер, а потом вся команда линкора до последнего трюмного машиниста, и, специально для целей надругательства над летающими идиотами, осла, из городского зоосада украденного! – сделав паузу,– Эти могут! Осла украсть! Над всеми, кроме одного, которые таки нас нашли!

– И что они сделали?

– Ничего. Передали на корабли наше истинное местоположение! Перестроились, как торпедоносцы, и понеслись в атаку на нас. Обдурить думали! Самого меня! Тем приёмом, что я сам когда-то изобрел!

– И что?

– Мои командиры зенитных батарей не зря справочники читали. Атаку торпедоносцев отражают, стреляя в воду вокруг корабля. От разрывов встают фонтаны воды. Столб стоит до тридцати-сорока секунд. В них врезаются машины. Командир первой волны докладывает об успешной атаке, командир крыла – просто об атаке. В штабе авиационного соединения ничего понять не могут. А тут на фонтаны воды идут истребители, у них скорость в два с половиной раз выше. Несутся строем, поливая огнём надстройки. У некоторых было по паре ракет – выпустили. Максимум, на кого они рассчитывали – наша восьмимоторная лодка – разведчик по прозвищу "Дирижабль", её пока завалишь – весь боекомплект уйдёт, и она ещё отбивается и сама неплохо. А тут линкор. Да какой! Малый калибр у нас, в основном двадцатимиллиметровки счетверённые. Сорокамиллиметровок новых только две, и в одну этот паразит ракетой угодил. Палят – вода кипит, а им хоть бы хны, как кажется. Мы их волну слышим, да и вообще, слышим даже, как их суда у Южного Полюса переговариваются. "Гардэээ!!!" – все зенитчики орали, не вставая с мест – один, горящий, пролетел между трубой и грот-мачтой. Самое веселье в радиорубке. Там всё слышно. А уж как командир "Старого У" заливается! Певчий крапенник просто! Все по делу.

Истребители, тем временем, носятся, огнём надстройки поливают. Потом сразу два сбитых упали – по бортам. Фонтаны воды выше мачт. Мы их срезали, или на таран шли – уже не поймёшь. Потом уже, когда уходили они, мы поняли – почти полкрыла срезали. Они из этого боя выводы, думаю, сделают, хотя, судя по атаке на "Старого У" – такое у того линкора прозвище – и так уже все сделали. А сколько из того полкрыла геройского они смогли подобрать, я не знаю – хотя их и лодки искали, и базовые разведчики – вроде тех, что навели авиационное соединение на "Старого У". И все в луже – вечереет, и пока снова поднимешь крылья, я для них пропаду. Стемнеет, а про авиационные радары, пригодные для палубного самолёта, я что-то не слышал. Пока крылья вновь взлетят – часа четыре пройдёт, а знают они только мой курс, и то приблизительно, я мог его пять раз сменить. А там ночь, а там я выбил один зуб из гребёнки и ушёл совсем...

Врезавшийся в корму истребитель не загорелся. Угодил, правда, в торпедный аппарат, но торпед в нем уже не было, мы весь запас истратили на транспорты. А будь торпеды... Хотя там взрывчатка очень устойчива к ударной детонации, но столкновение с самолётом могла не пережить.

А на погибшем пилоте комбинезон лётчики и техники, не доставая тела из кабины, себе на память изрезали, не удивлюсь, что медики тоже что-нибудь себе на память отрезали.

Марина хихикнула.

– Пожарная партия открутила с самолета всё, что не поддавалось удалению без применения инструментов. Я это сам видел – и, прям, первобытные охотники, одержавшие победу над опасным зверем, тушу потрошат. Зенитчикам отнесли крыльевые пулемёты. Потом кто-то притащил газовые резаки, и процесс пошел. Самолёт за два часа форменным образом разделали. Плотик, не спасший своего обладателя – его повесили на дальномере, самолёт, как оказалось, получил осколками от среднего калибра.

Движок с гнутым винтом сгружали – на берегу будет лежать перед казармой БЧ-3, там же и части фюзеляжа, и куски крыльев оказались.

Хвост от другого самолета та же БЧ-3 уже полностью себе захапала. А кто завалил – не поймёшь, он в нас врезался, когда уже завесу проскочил. Хвост там же будет стоять, причем рядом с килем от первого – что бы салажня не подумала, что они оба от одного самолёта.

Ещё кусок крыла от одного в антенну попал – но тот связисты выколупали и себе оставили. Тоже у казармы поставить хотят – зенитчики уже сговариваются его спереть. Пока мы тут – уже уволокли наверное. В общем, если по возвращении обнаружу тот кусок крыла у казармы БЧ-3, а не БЧ-5 – сделаю вид, что так и было.

– Да они внутрь казармы этот кусок втащат, и дневальный будет у них у крыла стоять.

– Хм. Сообразила. Движок хотели к себе БЧ-4 уволочь, и уж на берегу будку наследнику Тайфуна возле неё соорудить. Не успели, наверно, такого щенулю абы где не купишь. Точно кто-то весь отпуск в горах проведёт, щенулю подбирая. Летние щенки от горных овчарок– самые лучшие, хотя я в этом не особо разбираюсь.

Сордар сделал паузу. Марина продолжила:

– А жаль. Будка с наследником Тайфуна и такое устройство – знаешь, снизу цепь, а сверху трос – и ни свои в самоходы не сходят, ни чужие, хотя кто там может быть чужой, кроме другой БЧ да портовой девицы известного поведения– только не говори, что их у вас в базе нет, при императорском смотре на берегу, небось, за последним строем их прятали.

Сордар от смеху хрюкнул.

– Обдумаем твое рационализаторское предложение. Если понравится, то при следующем смотре с меня "адмирал".

– А это что?

– Рановато тебе ещё знать!

– Так всё равно прочту где-нибудь. Разве не заметил, сколько я мемуаров наших адмиралов с собой в дорогу взяла?

– Сказал бы я, да выражаться не хочется. Ты вообще знаешь, на какие категории делятся мемуары политиков и военных?

Их три:

1. Как я выиграл эту войну.– чаще пишут победители.

– Их не судят.

– В войнах, подобных нашим, их не бывает. Итак:

2. Как эти дураки не давали мне выиграть эту войну – чаще пишут деятели, угодившие в отставку в ходе войн, и так называемые проигравшие. И, ещё одна, в зависимости от точки зрения, самая важная, или самая бесполезная:

3. Как мне надоели все эти уроды – мемуары пехотинца любой армии.

– Третья не важна. Их жаль иногда. Но это винтики. Винтики огромной машины под названием "государство".

– А если они, пусть ты и смазывал их регулярно, не хотят идти туда, куда хочешь ты?

– Но они... Они должны...

– А их миллионы, они все с оружием, и жена пишет одному из этих винтиков из дома, что детей кормить нечем, а нормы за прошлый месяц снижали дважды. Повторю: их миллионы, они с оружием. И в один прекрасный день они могут решить: а зачем это вся война-там мирренский или грэдский пулемёт, а дома дети плачут? И вправду, как в чужих листовках, ткнет в землю винтовку, хотя чаще прихватит её с собой и двинет домой?

– Дезертир.

– Это если он один. А если их два, сто, миллион, десять миллионов? Толстых трудов о Первой Войне написали много и ещё больше напишут. Одни хуже, другие лучше, но мало где, и то между строк, можно прочесть: в верхах и у мирренов, и у нас хватило ума, что бы понять: ещё немного – и миллионы уставших людей тупо повалят домой. Повалят тупо, но одновременно сметая все на своем пути...

– Ты о чём, Сордар?

– Да так, о жизни. Запас прочности накоплен выше предыдущего. Но и он не бесконечен. "Блестящая восьмерка" превратилась в "Блестящую семерку" или "шестёрку". Я больше всего боялся, что они покажут справочные данные и пойдут на сближение.

– И что тогда?

– И тогда вряд ли бы я с тобой тут разговаривал. Кого благодарить – команду "Владыки", вместе с собой, таких ловких и отважных, мирренских офицеров, струсивших в, может быть, главном в их жизни бою, мирренских конструкторов и приемщиков из МТК, показавших, как это у них часто водится, завышенные характеристики, или ещё кого – не знаю. Знаю одно – я жив и сижу тут. Люди очень не любят умирать. Хорошенько запомни это, Марина. Может, потому корабли "восьмёрки", хотя, к тому времени с гарантией уже "семёрки", а то и "шестёрки", отвернули, хотя к тому времени они уже многое могли: разрушить мне оконечности, вывести из строя мои приборы, они почему -то очень чувствительны к близким разрывам. Помнишь судьбу мирренского флагмана в самом крупном сражении Первой войны? Вижу, что помнишь, так вот, и мой корабль мог бы выглядеть так же. Но люди – главное оружие любых кораблей, да и не только. Вот поэтому я здесь, а не на морском дне, а "восьмерка" стала "семёркой". Они могли бы стать "четвёркой", но отправить меня на дно. Без чудесных, безо всяких кавычек, чудесных приборов – "Владыка" просто очень большой корабль, который рано или поздно всё равно потонет. Да, они ушли, как истинные лорды, и даже дали по мне пару залпов с истинно лордовской дистанции в пятдесят миль кажется, залпы легли с недолётом миль в пятнадцать, я даже ответил, с недолетом миль в пять, но дистанция уже увеличилась. А я не хотел гоняться за ними. Вдруг у них и на самом деле такая скорость, как по справочникам? Вот так, Марина. Поняла?

– Да. Люди – главное оружие любых кораблей.

– Понятливая девочка. Истинный Чёрный Еггт. Что же, скоро я услышу, как твоим именем будут пугать детей.

– Я не хочу этого.

– Это судьба твоя, Чёрный Еггт. С ней даже пушкам "Владыки" не поспорить...

– Ты говорил что-то про "выбитый зуб из гребёнки. Это про что?

– Это, уже в самом конце, мы дозорный крейсер потопили. Ночь, мы прямо на него идём, молчим по-прежнему, только радары работают. Он, может быть, нас всё-таки запеленговал. Но мирренские пеленгаторы – та ещё штука, я могу быть и в трех милях, и в в трехстах. А шумопеленгаторы, у мирренов так себе, а у него, похоже, и вовсе не было. Так и шли, пока его не стали видеть радары носовой группы башен. Ну, а там, залп – и все. Для корабля такого размера пять пятьсотдесятимиллиметровых снарядов – это смерть, да и средние добавили три залпа, с двух– точно по цели, или просто туда, где цель была. Мы просто прошли, где он был. Его не было. Ночь, нефтяных пятен не видно, даже если они и были. А миррены ещё несколько дней не доверяли докладам авиации.

Разобрались ли они, какой мудак с летающей лодки заорал: "Владыка" – а ряд все более и более высокопоставленных этого не проверил, я так и не узнал. У нас в кают-компании даже подумывают, не послать ли ему через "Международное общество помощи жертвам войн" золотые очки и лупу в золотой оправе, но подумали, что "Общество" вроде осуществлением передач в военные тюрьмы не занимаются. У нас, кстати, был их автоответчик "свой-чужой", и желтыми ракетами я при случае мог бы стрельнуть. Не знаю, известно ли им было об этом, но после того, как я "купил" на автоответчик базу гидроавиации, могли бы предположить, что и про ракеты знаю. В общем, "Старый У" теперь единственный линкор, получивший боевой опыт и в Первой и во Второй Великих войнах. Причем – вот везет старику – в той войне свои эсминцы его обстреляли, хорошо, торпеды пустить не успели, а уж во Второй авиагруппы с четырех авианосцев на него вышли. Он даже кого-то сбил. В него тоже бомбы попали.

– Про «занято» и «свободно» из времен «гонки броненосцев» знаешь?

– Не-а!

– В те года, да и сейчас, прочие страны почти не строят корабли у себя– предпочитают заказывать у нас или мирренов. Или выклянчивают без пяти минут кандидатов мартен. Сама знаешь, есть там парочка островных коровьих республик, что по сегодняшний день живут как кошка с собакой. С той поры, как изобретены рефрижераторы, основной доход этих стран – экспорт продуктов животноводства, в первую очередь, говядины. Хотя, берега там скалистые, а под ними – огромные залежи говна птичьего. Вторая по значимости их статья дохода.

Марина хихикает.

– Не пойму, тогда почему эти республики "коровьими", а не "засранскими", зовут?

– Не ругайся. Ну, и в проливе между ними архипелаг почти не населенный. Архипелаг как архипелаг, только мирренская экспедиция там богатые угольные залежи нашла. Тут-то обе стороны и вспомнили о своих исторических правах на эти острова. А флота-то и нет. Миррены подсуетились первыми, продав одной из стран пять не самых новых броненосцев. Цена вроде была сходная, только корабли – это ещё и обучение личного состава, и верфи с мастерскими, и ещё много чего. Своего нет – покупай мирренское. Не самый глупый способ накрепко привязать к нашим интересам какую-либо страну, подсадив её на закупку нашего вооружения или иных товаров...

Вторая сторона кой – что сама строила, и такой лакомый кусок, как эти острова, терять не хотела. Соседи ещё только переговоры начали, а их делегация уже в нашем МИДе: "Хотим корабли! Новые!" Тут же заказали серию в пять броненосцев, аналогичных нашим первым "Адмиралам". Соседи как прознали, тут же за голову схватились. "Адмиралы" – последнее слово техники, а то, что у них есть – мягко говоря, не первой свежести. Пояса затянули, и наскребли денег ещё на два, и на этот раз самых современных, броненосца. Часть средств даже по подписке собирали. Оппоненты немедленно заказали у нас ещё два корабля. Год проходит, другой – и в обеих странах стали понимать, что бюджет не резиновый, и от корабельной гонки того и гляди лопнет.

То, что можем себе позволить мы или миррены, не под силу другим странам. Они хотели, как большие, на каждый корабль отвечать другим, более совершенным, и чуть не надорвались в итоге.

Причем нашим за пять кораблей заплатили не то, что вовремя, а даже досрочно. С последней парочкой предполагалась оплата по факту постройки, так что строили им как себе. Миррены же – деньги получат – что-то сделают – и ждут следующей партии. Пока оплата не поступит – работы стоят.

А в столицах и той, и другой страны народ шумит помаленьку. Корабли-то – на рейдах, а в городах зачастую жрать нечего. Неурожай и засуха. А тут ещё новые броненосцы покупать собираются... У местных лидеров хватило ума договориться – и от покупки последних кораблей обе стороны отказались. Миррены-то ладно – они ещё броню навешивать не начали, а мы получили два практически готовых, но совершенно не соответствующих нашим стандартам, корабля. Сама понимаешь, все надписи на кораблях были на их языке. В важных местах их заменили на наши, но много где и оставили. В том числе, и на ручках дверей офицерских гальюнов. "Занято" и "Свободно" – под такими прозвищами эти корабли были известны в нашем флоте. Над служившими на них регулярно смеялись. " С "Занятого" – звучало почти как "заразный". Драк на этой почве было...

– А что потом с кораблями стало?

– Да ничего особенного, повоевали в войну не хуже других, а после одними из первых были списаны.

– Стоп... "Занято" и "Свободно"– это, часом, не "Несгибаемый" и "Неукротимый"?

– Они самые. С "Неукротимого" народ ещё "поносниками" звали.

– А уголёк-то кому достался, в смысле, нам или мирренам?

Адмирал усмехнулся.

– Как говорится, в корень зришь. Уголёк сам по себе в топки прыгать не станет. Во время войны ни нам, ни мирренам до республик этих особого дела не было. Ну, а после... Про бомбардировку Чёрных фортов слыхала?

– Конечно! Редкостный интернационал грэдских и мирренских империалистов и их пособников там в боях участвовал!

– О как! Не знал, что этот инцидент сейчас так толкуют!

– Вообще – то, это я так считаю, а не учебники. Согласись, когда грэдские и мирренские корабли совместно обстреливают форты – это, по крайней мере, неординарно.

– Там ещё и весь флот обеспокоенного соседа присутствовал. Те самые пять кораблей нашей постройки, кстати, это был их первый и единственный бой за все время службы.

Президент той республики, хотя и нас, и мирренов "любил" примерно одинаково, вовремя сообразил, что это уникальный шанс заполучить желаемые острова, не испортив при этом отношений ни с нами, ни с мирренами. Без этих кораблей с фортами возились бы дольше.

– А эскадра той страны где была?

– Не поверишь, в полном составе стояла разоруженная на рейде маленького порта недалеко. Причем, замки орудий и детали машины были свезены на старую мирренскую канонерку, лет тридцать уже служившую в тех краях стационером. Местные резали друг дружку в самых причудливых комбинациях, флот объявил нейтралитет и разоружился по первому требованию представителей сверхдержав. В столице шли религиозные погромы, попутно началась кампания против иноземцев, якобы повинных в эпидемиях. Почти обычная в тех краях борьба за власть между несколькими группировками. Их представители чуть ли не дневали и ночевали на наших или мирренских кораблях, всеми силами пытаясь убедить поддержать именно их.

В кои-то веки, Великие державы выступили единодушно. В первую очередь, требовали прекратить резню. (Вопрос с иностранцами к тому времени был уже решен – почти все группировки не горели желанием драться с нашим или мирренским десантом, и в меру сил содействовали переправке людей на корабли).

Потом мы и миррены потребовали передать контроль над фортами. А они, возможно, случайно, открыли стрельбу по парламентерам. Мирренский адмирал был отменным моряком, но отвратительным дипломатом, он считал людьми только мирренов и нас, а всех остальных – безволосыми обезьянами. Он был полный адмирал, а нашей эскадрой командовал вице, получивший приказ в случае начала боевых действий выполнять указания старшего по званию, ну, а адмирал дружелюбных соседей, как потом выяснилось, имел приказ поддержать любую совместную инициативу Великих держав.

Миррены открыли огонь по фортам, те ответили. Подключились мы, потом соседи. В общем, последние форты замолчали к вечеру, а ночью был высажен совместный десант. Не все форты были уничтожены, на некоторых просто разбежалась прислуга, но кое-где местные оказывали серьезное сопротивление. К утру на всеми фортами взвились флаги. Над четырьмя – наши, над тремя – мирренские, а над тремя, что заняли соседи можно было наблюдать занятное зрелище. Один форт ближе к занятым мирренами – над ним мирренский флаг, под ним их собственный, поменьше, над тем, что к нашим ближе – соответственно, наш и их. А на центральном – и наш флаг, и мирренский, и под каждым – их собственный. Кстати, каперанг, чьи матросы взяли этот форт, единственный человек в мире, имеющий и нашу Золотую Звезду, и мирренский Орден Доблести. Всё – за тот форт.

В итоге, "победителю" досталась разоренная страна, причем, на совести совместной эскадры только разрушение фортов. Всё остальное они сами порушили. Мы и миррены сохранили большую часть своей собственности, в самом выигрышном положении оказался сосед, получивший по результатам международного арбитража те самые острова. Он ещё корабли соседа получить хотел, но Великие были против, корабли вернули законной власти. Права на добычу угля президент почти сразу продал мирренам, а у нас заказал крупную партию береговых орудий и нанял дворцовых архитекторов.

Потом его свергли, но это уже другая история.

Ты, как обычно, права, и в самом деле, был там интернационал империалистов.

«Серебряные озера» с формальной точки зрения – охотничий парк ЕИВ. Фактически – причудливая смесь заповедника и парка для избранных. Все звери почти ручные, на них никто не охотится уже много лет. Отдыхать в парке могут позволить себе лишь немногие любители дикой природы. Катера на озерах формально числятся во флоте, да и обслуживают их отставные моряки. Так что маленький военно-морской флаг на корме каждого катера вполне законно веет. К некоторому разочарованию Марины, Сордар берёт далеко не самый большой катер. Но зато, за штурвалом можно постоять, как на настоящем корабле!

Пристают к скалистому островку. На катере обнаруживается топор, как показалось Марине, чем-то на абордажный похожий. Впрочем, Сордар, с его-то габаритами, дуб средних размеров с корнем выдрал бы без проблем. Адмирал не слишком удивился, увидев у сестры толстые охотничьи спички из тех, что в воде горят.

– Только не говори, что уже куришь!

– А что, я ничего!

– Пробовала, значит?

– Один раз всего. Не понравилось. Честно!

– Да верю! Сам в твоём возрасте этим баловался. Потом бросил.

– Ну я же сказала, что мне не понравилось!

– Где хоть взяла? В школе?

– Ну да, на спор.

– Что же ты ещё на спор, интересно, делала?

– Да, ерунду всякую: карбида в бутылку засыпать, воды чуть плеснуть, встряхнуть и пальцем зажать. Ну, и кто первым струсит. Мальчишки говорили, что девчонки с карбидом играть бояться.

Адмирал усмехнулся.

– В моё время так и было. Да и сейчас ты там, думаю, одна такая смелая была?

– Ну да, я выиграла. Бутылку бросила последней.

– Пальцев-то хоть никому не поотрывало?

– Не, только одному из Сонькиного класса стеклом щёку вспороло. Но это не я, он сам виноват, что бутылку близко бросил!

– Здесь, и правда, очень красиво. В таких местах просто отдыхаешь от всего.

Марина сидит, обхватив руками колени.

– Знаешь, на одном из островов живут шерстистые носороги. Самые последние вольные в мире.

– Говорят, они не очень умные.

– Возможно, но без них чего-то в мире будет не хватать. Они громадные– и такие уязвимые. Зимой бы погибли, не подкармливай их лесники. Сам в детстве статью в бюджете МИДв видел – "на порубку веток рогатым коням".

Марина рассмеялась куда тише обычного.

– Сордар, а дай из пистолета стрельнуть.

– Извини, холостых патронов у меня нет.

– Я и боевыми могу.

– Не сомневаюсь.

Видя, что адмирал колеблется, Марина похвасталась.

– Хочешь, я в консервную банку в воздухе попаду?

– Не получится.

– Дай попробовать, и сам убедишься.

– У него очень сильная отдача, ты его в руках не удержишь.

– Я из пулемёта стреляла.

– Того строенного, что ли?

– Ага. Кирпичную стенку размолотила.

– А что у тебя за пистолет? Это же не стандартный флотский.

– Офицерам разрешено приобретать пистолеты любых систем. ПФ хорош, но попросту не для моей руки.

– Дай посмотреть!

Адмирал с усмешкой протягивает сестре громадный пистолет.

– Угадай, что за боеприпас используется. Обойму не доставать!

Марина вертит оружие в руках.

– Хм. Ты что, пистолет под винтовочный патрон себе завел? Здорово, это же целая гаубица получается!

– Угадала. И в самом деле, используется винтовочный патрон. Ещё кобуру к рукоятке пристегнуть можно, и очередями бить.

– Здорово, но я без кобуры хочу попробовать.

– Учти, спуск тугой.

– Ты говорил.

Марина снимает оружие с предохранителя. Стреляет.

– Да, сильная отдача, но я бы, пожалуй, такой себе завела.

– До совершеннолетия и не мечтай.

– Ладно уж. Вечно мне чего-то ждать приходится.

Пистолет Марина возвращать не торопится.

– А давай по мишеням постреляем.

– Сперва в баночку попади.

– Кидай!

Сордар швыряет банку. Воздух рвут два выстрела. В упавшей банке четыре дыры. Марина довольно ухмыляется.

– Неплохо. Теперь моя очередь.

Сордар идет к песчаному склону. По дороге подбирает прутик. Втыкает в склон.

– Ветку видишь?

Марина чуть щурится.

– Да.

– Смотри!

Раз за разом делает пять выстрелов. С каждым от прута отрывает по кусочку в пару сантиметров.

У Марины даже рот от удивления открыт.

– Я не только с крупным калибром хорошо обращаться умею.

– Дай попробовать.

– На. Только учти – пять выстрелов, как и я.

Марине удалось только один раз отстрелить кусок от прутика.

– А патронов в обойме сколько? А то столько уже стреляли.

– Двадцать, не волнуйся, у меня запас ещё есть.

Только теперь Марина рассмотрела пистолет повнимательнее. На рукоятке над эмблемой неизвестной Марине фирмы "Тур" обнаружился золотой значок "За меткую стрельбу".

– Я и не знала, что у тебя есть наградное оружие.