Текст книги "Несносная Херктерент (СИ)"

Автор книги: Владимир Чистяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

– То ожерелье я вернула. Вчера ты видела другое. Эрида просто чокнутая.

– А вот я сомневаюсь. Видишь ли, у меня очень хорошая зрительная память. И я абсолютно уверена, что видела на тебе ожерелье Эриды. Может, ты просто забыла его вернуть?

– Вообще-то, тебе, наверное, известно, какая личность с не блестящим поведением бывает, днями не вылезает от Эриды.

Марина выразительно стукнула кулаком о ладонь.

– Угрожаешь?

– Ничуть. Просто советую вспомнить некоторые фотографии прошлого года. Кто там стоит рядом с Мариной? Напомнить тебе, кто такая Кэрдин Ягр, или сама догадаешься?

Эрия бледнеет.

– Вижу, что помнишь. А теперь представь, что будет, если Марина позвонит Бестии?

Марина кивает, ухмыляясь до ушей.

– В общем, альтернатив у тебя две – либо идешь к Эриде, и жалуясь на ранний склероз, возвращаешь ожерелье. Либо...

– Твое обучение будет продолжено в колонии для малолетнего хулиганья. А там такие девочки-персики оч-чень популярны.

Марина со вкусом облизывается. Софи демонстрирует ей кулак, так чтобы не видела Эрия.

– Это Марина у нас чуть что – сразу в драку. Я по-другому поступлю. Сама знаешь, жизнь со школой не кончается. Я просто напишу матери, и подробно изложу, как низко пала ты сама, а следовательно, и весь твой дом. У Кэретты, знаешь ли, есть такое милое увлечение – хоронить репутации. А тут такой повод. Круг, в который с таким трудом попала твоя мать, от твоей семьи отвернётся, приличных партий твоим сестрам, и тебе, естественно, уже не видать. Да и на карьере твоего отца можно поставить крест. Это уже от меня такой подарочек будет.

Эрия стоит ни жива, ни мертва.

– В общем, выбирай, что тебе больше нравится – колония для малолеток, погубленная репутация твоей семьи...

– Или и то и другое вместе – предложила Марина

– Тоже, кстати вариант, – не моргнув глазом, поддержала сестру Софи, – Но всего этого может не быть, если ты немедленно отправишься к Эриде, и вернёшь ей ожерелье. Мы же, Чёрные Еггты, обещаем тебе, что забудем об этом инциденте, конечно, если ты впредь обязуешься не вытворять ничего подобного. Выбор, как говорится, за тобой.

– Я п-пойду?

– Куда?– осведомляется Марина

– За ожерельем.

Софи кивает.

Школу охватила странная эпидемия: с начала дня в госпитальное крыло пришло несколько человек с одинаковыми симптомами: к руке намертво прилип какой-нибудь металлический предмет – монетка, нож, вилка или и то, и другое сразу. К середине дня, когда количество заболевших достигло уже почти двадцати человек, к доктору пришел крайне рассерженный директор.

К немалому удивлению, кроме тех больных, что были вчера, других в палатах нет.

Зато есть химик, на пару с доктором увлеченно роющийся в шкафу с лекарствами.

– Что за эпидемия, доктор? И где пострадавшие?

– Отправлены на уроки. К явному неудовольствию некоторых из них.

– Вы соображаете что делаете? Вдруг они заразны?!

Химик криво ухмыльнулся.

– Они не заразны, директор. Более того, это вообще не эпидемия.

– А что тогда?

– Вон журнал лежит. "Занимательная химия" прочтите обведенные абзацы. И сопоставьте изложенные факты с известными вам эпизодами поведения некоторых учащихся.

Директор читает очень быстро.

– И что вы думаете? Кто это у нас столь внимательно статью прочел?

Усмешку никто из троих скрыть не смог.

– Человек невиновен, пока не доказано обратное, – скучным тоном сказал химик, – Средства борьбы со следствием, но не с причиной эпидемии я хоть десять тонн сделать могу.

Против причины эпидемии мои средства, к сожалению, бесполезны.

– А применение любых медикаментов в воспитательных целях прямо запрещено действующим законодательством, – добавляет доктор.

Утро следующего дня началось с истошного вопля Ленн. Потом она завыла на одной ноте и с громкостью хорошей сирены воздушной тревоги. Не проснувшихся не осталось. Дверь Ленн запирает всегда. Пока искали завхоза с ключами, у дверей Ленн и под окнами корпуса собралось полшколы.

Происходящее активно обсуждается. Большинство склоняется к версии младшей Херктерент – Марина сидит на суку на уровне второго этажа и активно комментирует происходящее: по её данным, во время налета мирренов несколько бомб упало на территории зоопарка, и оттуда сбежал матёрый серебоспиный самец гориллы. А так как подруги у него нет, то он и решил удовлетворить инстинкты с самкой наиболее близкого с биологической точки зрения вида. Самца гориллы в зоопарке видели многие. Ленн притворно сочувствовали.

К корпусу стремительно идёт химик. В непременной полувоенной форме. Отличие от обычного только одно – кобура на боку.

Дверь открыли. Расстегнув кобуру, первым вошел химик. Вой мгновенно сменил тон на ультразвуковой визг. Несколько секунд спустя выходит невозмутимый химик.

Поманил Хейс. Протягивает пузырек.

– Зайдите и полейте Ленн на руки и куда скажет. Её счастье, что она не любит горячий душ. В противном случае, пришлось бы сообщать в полицию и заводить дело по статье "Нанесение тяжких телесных повреждений". Это до пятнадцати лет, если кто не в курсе.

Вой стих. Теперь слышен только плач. Видно, как Хейс ведёт в комнату завернутую в халат Ленн.

– А где горилла?

– Спрашивайте у того, кто это придумал.

Профессор обводит собравшихся взглядом, кого-то выискивая. Не находит.

– Я в курсе причины, вызвавшей данную... неприятность с Тьенд. В случае повторения подобного, я немедленно сообщу компетентным органам, а так же другим заинтересованным лицам.

Выходит Хейс.

– Что случилось с Ленн?– со всех сторон сыплются недоуменные вопросы.

– Она заболела?

– Её покусали?

– Ей плохо?

Подавляющее большинство спрашивающих искренне желает услышать "Да" на любой вопрос, касающийся резко ухудшившегося самочувствия Ленн.

Хейс вертит головой по сторонам. Смотрит фирменным взглядом – одной из причин, вызвавшей появление прозвища "Страх-и-Ужас".

– Какая-то маленькая свинья намазала краны в душе непонятно чем. У Ленн намертво прилипли руки к кранам, когда она хотела принять душ. Я, как и профессор, догадываюсь, чьих это ручек дело. И крайне не советую этому человеку навлекать на себя мой гнев.

Больше больных с подобными симптомами в Госпитальное крыло не поступало. Эпидемия кончилась как по волшебству.

Марина заходит к Эриде. Руки держит за спиной. Физиономия довольная-предовольная. Даже наличие в комнате Софи не в силах испортить настроение.

– Эр, у меня для тебя сюрприз.

– Правда? Покажи.

– Вот, – Марина протягивает Эриде бутыль из непрозрачного стекла, – теперь твои украшения никто трогать не будет.

Эрида протянула руку. Софи тут же оказывается между ними.

– Что это?

– Да так... Препарат один.

– Быстро, и в подробностях, как он действует!

– Ну я тут читала в "Химическом вестнике", что есть соединения, твердеющие при соприкосновении с любой жидкостью, в том числе и с потом. Я попробовала – получилось!

– И как же планируется использовать?

– Пусть Эрида смажет этим все свои украшения, если кто-то возьмёт поносить – украшение прилипнет намертво. Улика стопроцентная, без специального растворителя не снимешь, разве что срезать придётся.

– А как же я сама их буду носить?

Марина вытаскивает вторую бутылку.

– Вот. Растворитель. Надумаешь надеть – польешь им нужные вещи.

– А если я забуду?– просто спросила.

Марина опускает глаза. Разноцветный взгляд по-детски простодушен. А Марине не очень-то охота признавать, что не все её идеи удачны.

– Ну... Мы все ошибаемся.

– Дай-ка мне это сюда!

Софи убирает бутылки в сумочку.

– Не смотри на меня так. Я тот ещё химик, но я очень не плохой логик. Рецепт наверняка прост. Запомни, Марина – если что-то произойдёт с моими украшениями, или с кранами в душевой, ты тоже к чему-нибудь приклеишься. Да так, что на тебя все смогут полюбоваться от души. Я прекрасно понимаю, почему Ленн теперь всё время ходит в перчатках.

– Да и ты почему-то их стала носить. Боишься?

– Принимаю необходимые меры предосторожности, – Софи не успела оттереть несколько въевшихся в кожу пятен краски. Потому и надела перчатки. Но Марине об этом знать не обязательно. Пусть потешит себя надежной. Хе-хе.

За ужином обнаружилось отсутствие двух учеников второго года.

Куда они делись, директору ясно сразу – на фронт сбежать решили. Тем более, большая часть их вещей тоже пропала. В первую очередь, директор сообщил в железнодорожную полицию, обеспечивающую безопасность перевозок. Поздно ночью позвонил комендант одной из станций. Двое очень похожих на описание детей сняты с поезда, и завтра с утра их привезут в школу. Эту новость все обсуждали за ужином. Марина тоже ничего мимо ушей не пропустила.

Из кустов вылезает Херктерент. У неё сегодня только один урок, остальные предметы сданы где за полугодие, а где и за год.

– Привет, герои! Как повоевали?

– Замолчи!

– Много мирренов убили?

Бредут понуро. С одной стороны, при полицейском не очень-то драку начнёшь, с другой – против Херктерент даже вдвоём немного шансов.

– Старший сержант, – обращается Марина к сержанту, – а не подскажете, с какого поезда вы их сняли?

Сержант, понявший приказ отвезти балбесов в школу чуть ли не как награду и настроенный весьма благодушно, ответил.

– Да с 256-го смешанного, юная леди.

– То есть, с магистрали номер двенадцать Северо-Западной железной дороги?

– Точно так!

Херктерент победоносно задирает подбородок и, уперев руки в бока, говорит:

– Знала, что вы оба дураки, но теперь убедилась, что полные кретины. Вас в детстве часто роняли?

Хмуро молчат. Сержант, десятый год служащий на охране железных дорог, молча потешается. Он-то уже догадался, во что нахальная девчонка в берете с черепом собирается этих двоих носом ткнуть. Ну, точно, девчонка сказала то, что сержант и ожидал:

– Простите, а на какой фронт вы собирались ехать по двенадцатой магистрали, да ещё на 256 поезде? У него конечная станция имеет прозвище "Столица ледяных китобоев". Неужели так сложно карту посмотреть? Ну, та, что в холле висит, десятиметровая. Насколько я знаю, в северные широты даже мирренские рейдеры не забирались. Хотя, может, у меня информация не полная. На месте директора, я бы назначила вам, кроме всего прочего, дополнительные занятия по географии.

На дорожку выходит Хейс. С интересом осматривает всех четверых. Она уже привыкла – если вне классов где-то слышится голос Марины, то надо немедленно отправиться туда и посмотреть, что происходит. Во избежание, так сказать.

– Привет, Хейс! Скажи географам, что бы этих двоих с песочком продраили! Они фронт на Крайний Север искать отправились! Не иначе, миррены дрессированных белых медведей туда запустили!

Хейс показывает значок старосты.

– От лица руководства школы, выражаю вам благодарность за возвращение этих... учеников в родные стены. Передайте сопроводительные бумаги.

Она подписывает. Сержант уходит. Марина до ушей ухмыляется. Беглецы стоят, внимательно изучая гравий под ногами.

Хейс подходит вплотную.

– Перед тем, как отвести вас к директору, я хочу вам сказать, что, во-первых...

Марина издает радостный вопль. Запрыгивает на скамейку, усаживается на спинку, и, обхватив подбородок ладонями, с чарующей ухмылкой собирается прослушать знаменитые "пункты Хейс".

Спина и то, что ниже, сильно затекли. На этот раз Хейс закончила на пункте "это в-девяносто пятых".

Истошный вопль среди ночи разбудил весь корпус. Испуганные девочки выглядывают в коридор. У комнаты Херктерент, скрючившись и зажимая руками между ног, лежит Рэнд. Одетая Херктерент , грязно ругаясь, озверело пинает его.

– Прекратить! – раздается громкий окрик Хейс.

Марина, посильнее пнув лежащего напоследок, разворачивается. Кулаки плотно сжаты, тяжело дышит, взгляд способен убить.

Бешеный норов Херктерент – явление привычное, а вот избитый парень среди ночи в женском корпусе – не вполне.

Хейс присмотрелась – хм, а штаны-то у этого деятеля мокрые. Неужели детская неожиданность? Принюхалась – так и есть. Полный комплект.

– Что произошло?

Херктерент говорит отрывисто.

– Сегодня с утра я обнаружила под дверью своей комнаты лужу мочи. Ручка двери тоже была чем-то измазана. Всё было убрано, но я решила, что эксцесс непременно повторится, и предприняла некоторые меры по противодействию. Так как жидкость вполне проводит ток, то я положила под коврик металлическую сетку, и подала на неё, да ещё на ручку двери, высокое напряжение. Результат – налицо!

– Она всё врет!!! – со стоном подает голос остропахнущая туша.

Хейс подходит поближе.

– Кого ты здесь держишь за дур? Глаза с носом у меня на месте. Ты, Марина, должна была сказать мне об этом утром.

– Ты по запаху этого урода от других стала бы отличать? – Марина ещё не успокоилась, а Хейс стоит так, что не обойдя её, урода лишний раз не пнёшь,– Я сама в состоянии за себя постоять!

– Не сомневаюсь, но наказывать провинившихся – всё-таки моё, а не твоё дело.

– Ну, и как ты его собираешься наказать?

Хейс думала недолго:

– Сначала ты всё тут уберешь. Потом встанешь на колени и извинишься перед ней...

– Я не стану этого делать!

Марина стукнула кулаком о ладонь.

– Станешь! – гневно сказала Хейс, направив на него пистолет. Кто-то взвизгнул. – Потом оставишь нам свои штаны, они всё равно грязные... Да и остальную одежду, пожалуй, тоже. И голым пойдёшь в свой корпус.

– Ботинки можешь оставить.

– Кто-нибудь, сходите ко мне и принесите рацию.

Хейс щелкает тумблером. Прижимая короб щекой к плечу, говорит, не опуская пистолета

– Алло, Ярн? Да, на часы смотрела. Но староста и ты, и я в любое время суток. Так что, – и в голосе лязгнул металл, – я располагаю сведениями, что один из учеников вашего корпуса, а именно Рэнд, в настоящий момент находится вне пределов своей комнаты. Более того, он совсем недавно в совершенно непотребном виде забрался в корпус, находящийся под моей ответственностью. По всей видимости, он решил поиграть в юного эксгибициониста, при этом прошу учесть, что он зашел на этаж, где живут, в основном, ученицы первого и второго годов обучения. Видимо, он решил попугать девочек своими, прямо скажем, не впечатляющими достоинствами. – вокруг захихикали. -Требую немедленно наказать его. Так что, можешь идти встречать его.

– Су-у-у-ука! – Рэнд дернулся вперёд

Хейс резко направляет пистолет ему на промежность. Говорит совершенно спокойно.

– Ещё шаг – отстрелю яйца. По одному. Твое мужское достоинство и так под большим вопросом. Смотри, как бы я этот вопрос окончательно не решила. Стать, как стоял!– резко выкрикивает Хейс, направив пистолет в лоб дёрнувшемуся Рэнду.

Тот пятится.

– А самку собаки я тебе как-нибудь потом припомню.

– А я помогу, – добавляет Марина.

– Нет уж, Марина, я, как и ты, вполне в состоянии сама за себя постоять.

– А ты чего встал? Дверь, если подзабыл, вон там. Пошел, пошел! – сказала Хейс, помахивая пистолетом.

– И учти, придурок, – кричит вдогонку Марина, – я могла подать на дверь и смертельное напряжение!

– Откуда у тебя оружие?

Хейс поднимает пистолет дулом вверх и нажимает на спуск. Кто-то ойкнул. Выстрела не последовало. Из ствола вырвался язычок пламени.

– Это моя зажигалка. Дядя подарил.

– Ты куришь?

– Да. Это немного скучно – быть во всем правильной. А перед экзаменами так тяжело сосредоточится...

-Спасибо, Хейс, – сказала Марина

Вокруг удивленно загомонили. Все считали, что слова благодарности Марине неизвестны.

Вечером Марина, выскочив из-за угла, буквально налетает на Ленн.

– Мне надо с вами поговорить, – сказала Ленн таким тоном, что Марина сразу поняла – её тут поджидали.

– О чем?

– Об имевшем место быть относительно вас возмутительном... инциденте.

Марина промолчала. Она не помнит, где слышала поговорку "знают двое – знает свинья", но знает, что раз свидетелей было куда больше двух, то глупо к кому-либо претензии предъявлять.

– Ну и что?

– Как "что"!? Вы должны принять меры для недопущения подобного.

– Уже. Приняла.– Марина очень жалеет, что в кармане нет яблока, а то бы непременно вытащила и с хрустом откусила, любуясь на физиономию Ленн.

– И вы их считаете достаточными?

– Вполне. В случае повторения я и в самом деле увеличу подаваемое напряжение. Так что, – Марина, прищурив левый глаз склонила голову на бок.

Если Ленн и узнала Хейсовское "так что", с многозначительной паузой, виду не подала.

– И вы не сообщили Её Величеству?

– А на хрена? – сказала Марина по-русски. Увидев непонимающую улыбку Ленн, добавила: – Не вижу в этом никакого смысла.

– Но... Это же недопустимо. Вы обязательно должны были...

– Ничего. И никому. Я. Не должна. – чеканит слова Марина. – Я Чёрный Еггт, и мне не пристало прятаться за материнскую юбку.

– В любом случае, возможности Её Величества...

– Мне прекрасно известны. – прерывает её Марина, – Повторюсь – это моя, и только моя война. И вести её я собираюсь самостоятельно. К нейтральным я тоже вполне... нейтральна, но не более того. И если это всё, то до свидания.

В классе преобладают девочки, в отличие от Софи и Марины, боящиеся любой техники, особенно военной. Хотя младшая Херктерент, влюбленными глазами смотрящая на огромный ручной пулемет – зрелище куда страшнее.

Пулемет Марина попыталась поднять. Убедилась, что тяжеловато. (На табличке и так написано – "Вес без патронов– 18 кг"). Мирренский аналог примерно таких же габаритов Марину почему-то не заинтересовал. Миновала она и стол с муляжами ручных гранат и макетами, поясняющими их устройство.

В свете недавних событий, предметы индивидуальной защиты привлекли самое пристальное внимание. Три типа противогазов для людей, плюс образцы для лошадей и собак. Комплекты химзащиты и даже асбестовый пожарный скафандр.

Принципиально новым для Марины выглядели только противопожарные маски. Одну из них, похожую на обычную каску с приделанной личиной от старинного шлема, она незамедлительно и надевает.

Прозвище у преподавателя военной подготовки – "генерал". Ходят слухи, что он был командующим округом ПВО и попал в опалу из-за конфликта с соправителем. Ходит он в полковничьей форме без знаков различия. О прошлом не рассказывает. Ученики случайно узнали ( школьная знаменитость – принц Яроорт – увидел его на трибуне почетных гостей во время прошлогоднего парада по случаю Дня Мира), что у него Золотая Звезда и Золотое оружие "За храбрость" – высшие награды за военные заслуги. Но при этом нет медали Мира – обязательной награды всех участников Первой войны, и ходит он не в форме, а право ношения мундира в отставке предоставлялось всем, награжденным Звездой, без учета срока службы. К тому же, знаком с всесильной Кэрдин. Так что генерал – кумир очень многих мальчишек. Его уважают и слегка побаиваются. Любой бы испугался, застукай его генерал за чем-нибудь противозаконным. Любой. Но не Херктерент. Генерал кладет ей руку на плечо. Марина поворачивается. Удивленно наклоняет голову. Не более того.

– Так, а это у нас кто?

Марина снимает маску.

– Херктерент!

– Ага. Марина.

– Вам ещё рано посещать мои занятия.

– У меня есть разрешение от директора – в свободные часы я могу посещать любые другие занятия.

Генерал чуть заметно усмехнулся. Застукав кого-нибудь, играющегося с учебными пособиями военного назначения, он на следующем уроке вызывал провинившегося и требовал рассказать о предмете, привлекшем его внимание. Как правило, в журнале появлялось одно или несколько "отвратительно". Исключений генерал не делает, любимчиков у него нет. На длину чьих-либо титулов генералу наплевать.

– И что вы можете сказать нам про этот предмет?

– Пожарная маска ПМ-2, утверждена Министерством авиации в прошлом году для использования силами гражданской обороны, а так же местным ПВО. Основное предназначение – защита головы и глаз от огня и светового излучения. Должна применятся при тушении зажигательных бомб.

Вариант ПМ-3 – Марина приподнимает маску, отличающуюся от первой крестообразными прорезями для глаз и отсутствием каски – предназначен для изготовления в домашних условиях.

– Вижу, в отличие от большинства, учебник вы читали.

Хейс привычным жестом опустошает ящик со школьной почтой. Софи на свой даже не глянула – и так знает – забит любовными стишками и записочками с оформлением преимущественно из сердечек да воркующих птичек. Открывает только с почтой извне. Пара престижных каталогов, письма от не слишком близких, но вполне могущих оказаться полезными в дальнейшем, подруг. Саргон пишет редко, Кэретта ещё реже. Только сейчас обратила внимание – в одном ярусе с её ящиком – ящик Хейс. Выглядит так, словно никогда не открывался.

– Странно, что тебе никто не пишет, ты же вроде из обычной семьи.

– Ты моих родителей не знаешь. Для них "Хейс заканчивает школу с золотой медалью" звучит примерно как "Хейс стала проституткой, уголовницей, пьяницей" – продолжи список по вкусу. В общем, теперь у них на одну дочь меньше. Заодно и обязательные траты ещё на одну свадьбу отменяются.

– Кажется, некоторые предрассудки живучи в самых разных слоях. У моей матери, мягко говоря, специфические представления о том, что должна знать девушка, – Софи скорчила гримасу – "нашего круга". Причем если я в её глазах ещё туда-сюда, то Марина – просто образец того, какой девушка "нашего круга" не должна быть. Тяга к знаниям ей не понятна. Если есть богатство, то следует стремиться только к получению от жизни удовольствий. Зачем какие-то книги, это же так скучно. Женщине не место в кабине самолёта или за чертёжной доской. Либо дорогая игрушка, либо рабочая лошадь. Плюс производство наследников, причем обязательно от племенного самца.

– Как ни странно, но с твоей мамой во многом согласились бы и мои родители. Женщина – просто ещё одни рабочие руки в хозяйстве, а со временем – поставщик других рабочих рук. У меня дома если что и читали – то журнал, "Мясное животноводство".

Софи удивленно приподнимает бровь. Она краем уха слышала презрительную кличку Хейс – "свинарка", оказывается, придуманную не на пустом месте.

– А ты почему такая?

– Точно не знаю. Дядька, наверное, повлиял. С Первой войны пришел без ноги, да и рука плохо гнулась. Но вся грудь в орденах. Моряком был.

– Постой! Как же он в моряки попал? Ты же из окраинных, а перед Первой войной флот комплектовали в основном уроженцами приморских областей.

– Ха! Как сам дядька говаривал: "Я стал человеком исключительно из-за нашего бардака". Призвали его за два дня до войны. Только довезли до областного города – а тут война. Все сборные пункты набиты мобилизованными. Одних туда, других сюда. Станция забита. Он и прочие призывники не поймешь, на каких правах. Из документов – только повестка, форму не выдают, в часть не отправляют, с территории городка не выпускают, но кормить три раза в день не забывают и даже табачное довольствие на месяц вперед выдали. Один раз даже кино показывали – там и сейчас не самый передовой регион, а тогда вообще дыра редкостная была. Так что кино мой дядька первый раз в жизни видел. Немой ещё фильм. Запомнил название, я только тут в фильмотеке этот фильм нашла. Вот на таких непонятных правах они и торчали в городке несколько дней. Стоит дядька как-то раз, курит. Вдруг видит – офицер в черном и с каким-то ножиком вместо меча идёт. На дядьку глянул. Тот хоть и в своем был, по стойке "смирно" встал и честь отдал.

"Ты кто такой?"– офицер спросил.

Дядька сказал.

"И много вас тут таких?"

"Да с полтораста будет".

"Так. Со мной пойдёшь".

Это был командир строящегося броненосца. В начале войны капитан был в столице, а из-за нашего бардака застрял на этой станции. С началом войны с кораблей средней готовности забрали и отправили на вступающие в строй всех сколько-нибудь опытных матросов и офицеров. Замену прислали – офицеров только что из училища, а матросы должны были быть – рыбаки с Птичьих островов.

Софи невольно улыбнулась. В каждой стране есть область, уроженцев которой все прочие считают редкостными глупцами и рассказывают про них анекдоты. В Империи это жители Птичьих островов по прозвищу "Рыболюбы". Почему так сложилось – никто не знает. Но от славы глупцов не отделаешься. Неудивительно, что капитан вовсе не горел обрести в морской среде прозвище "Командир корабля дураков".

– В общем, капитан решил, что на фоне "Рыболюбов" крестьянские парни, некоторые из которых видели трактор, а один даже умел им управлять, по крайней мере, не будут служить таким уж поводом для насмешек. Вот так мой дядька попал во флот.

Перед тем боем ему предлагали пойти на ускоренные курсы, что бы стать офицером. Он сказал: "После боя подумаю". А бой вон каким оказался. Чин при выходе в отставку всё-таки получил. Но офицерский мундир я на нем только мёртвом видела.

Софи промолчала. В Первой войне из многочисленного Дома Еггтов в боях никто не участвовал. Все по каким-то "Комитетам содействия обороне" да "Комиссиям по улучшению снабжения" штаны протирали. А фотографироваться в воинственных позах все ой как любили. Софи слегка стыдно за таких предков. Да и нынешние представители Дома – ничуть не лучше.

– Он с войны одним из первых пришёл. Другой бы женился, он здоровый был. Мужчин в наших краях в то время было не очень... А у него что-то не сложилось. Жил бобылем, в земле копаться ненавидел. Мужики его с довоенных времён побаивались. Он любил рассказывать. О боях, походах, дальних странах. Единственный человек в поселке, регулярно покупавший книги. При этом выпить никогда не отказывался. И в компании, и так...

Говорил мне: "Умна ты, Хейс, тебе бы в какую школу столичную идти. Командир броненосца был – умнейший человек, в свое время благодаря императорской стипендии её заканчивал. Тоже из мужиков был – а вот пробился. И ты пробьешься! Нечего тебе на скотном дворе делать. Командир говорил, что бы туда поступить – голова нужна. И только. Убили его тогда же, когда мне ногу оттяпали. Мы охватили голову их колонны. Не вывернетесь! Все по одному броненосцу лупим. Один выбьем – по следующему. Меня приложило, когда ещё по флагману били. А командира уже в конце, когда четвёртого доколачивали. Он так и не увидел, как младший флагман поднял белый флаг. Я, впрочем, этого тоже не видел."

Я тогда совсем маленькая была. Отец пытался его жизни учить.

– Твой отец тоже воевал?

– Ну да, солдат-окопник. В поселках, подобных нашему, большинство мужчин – воевавшие. Говорил он тогда: "Что ты как дерьмо в проруби болтаешься, жизнь зазря прожигаешь? Женился бы, хозяйство завел. А то загнешься от своей водки – и ничего от тебя не останется. Бутылки только пустые". А он сказал: "Это от тебя, братец, почти ничего не останется, хотя и денег скопишь побольше моего, и дом отгрохаешь не чета этому. Сыновей переженишь, дочек замуж выдашь. А всё равно следа по себе не оставишь. Говоришь, жизнь зазря прожигаешь. Как бы не так! Я уже знаю, что жизнь прожита не зря. Тот бой дети уже в школе учат, и через сто лет будут учить. Я там был комендором. И точно знаю – трижды попал в мирренский флагман. И всё, собственно говоря – не зря жизнь прожита".

Ещё сказал, – Хейс усмехнулась, – "Если и помянут тебя где через сто лет за пределами деревни, братец, то только за то, что ты её отцом был. И больше ни за что!"

Меня после такого выдрали.

– Как?

– Обыкновенно. Лежала, встать не могла. А он пришел к отцу. Тогда я дядьки первый и единственный раз в жизни испугалась. Отцу он сказал – "Только попробуй на неё руку ещё раз поднять"

"И что будет?"

"Тебя может больше не быть".

Просто угрожал, или на самом деле собирался убить – не знаю, и знать не хочу.

Как бы то ни было, но пока он был жив, меня пальцем никто не тронул.

Отношение к образованию там специфическое. Все вроде бы согласны, что хозяин должен быть грамотным. Но что бы женщина училась чему-нибудь... В школу девочки ходили, и, видимо, по сегодняшний день ходят, только потому, что закон об образовании обязателен, и не пускать ребенка учиться родителям обойдётся куда дороже. Сестер и подруг никогда не ругали за плохие оценки, меня же ругали постоянно – за хорошие. Считалось, что хорошо учиться – чуть ли не быть заразно больной, а в будущем – наверняка пойти по кривой дорожке. Хвалить меня только дядька хвалил; мать с ним постоянно ругалась – мол, дочку портишь, портовой шлюхой хочешь сделать. Тем более, в Приморье особый говор, я его у дядьки подцепила, и только здесь поняла, что зачастую разговариваю, как девочка из Приморья. Дразнить меня не дразнили – родственные связи там крепкие, дядьку побаивались, да и старшие братья непременно отколотили бы обидчика, хотя сами были не прочь подшутить.

Потом дядька умер; родители, было, подумали, что дурь у меня из головы выветрится – ан нет. Я на "отлично" сдала экзамены и написала заявление, что хочу поступать сюда. Меня выгнали из дома.

Софи ойкнула.

– Напрасно волнуешься – сейчас я понимаю, что это был обычный домашний скандал, и вернись я к вечеру домой, меня бы пустили. Но в том возрасте всё воспринимается иначе. Так что я попросила дядькиного приятеля – шофёра отвезти меня в районный центр. Ночевала на вокзале. Кстати, полицейские не дали спокойно выспаться. Разбудили и спросили кто такая и почему одна. Экзамен был на следующий день. После экзамена меня снова встречала полиция – поступило заявление о моей пропаже.

Хотели отвезти домой, но я сказала, что должна дождаться результата экзамена, ибо они придут не на адрес моей школы, а на адрес районного отдела образования. Ответ пришел через пять дней. Больше всего я боялась, что не поступлю – тогда пришлось бы с позором возвращаться домой. Но я поступила. А всем поступившим не из столицы высылался билет, где, сама знаешь, какая станция была конечной. Так что приехала я, фактически, только с тем, что было на мне. Считай, через полстраны ехала. С несколькими пересадками. Иногда заговоришь – а тебя не понимают. А уж моя смесь окраинного говора с приморским... Квадратных глаз за время поездки насмотрелась – больше в жизни не видала. Но знаешь, помогали мне люди всегда. Совершенно незнакомые, зачастую меня едва понимавшие. Вышла на этой станции – и на площади перед вокзалом увидела школьный автобус. Наверное, их специально так ярко красят. Я, впервые выйдя на площадь, даже испугалась... Но увидела автобус из книжки... В книжечке, присланной вместе с билетом, говорилось "Для пребывающих на станцию – школьные автобусы отходят в 6, 10, 14, 18 и 23 часа. Остановка Љ 7. Билет на проезд является и билетом на автобус". Помню, ноги тряслись, пока шла. Сердце колотилось так, что думала – выскочит. У автобуса стояли родители с детьми. Мне так страшно было подходить. Дело шло к двум часам, видела время на вокзальных часах, люди все не расходились. Наверное, я выглядела очень глупо. Подошёл полицейский, спросил, не потерялась ли я. Ему я хоть что-то смогла сказать – за время поездки уже почти привыкла общаться с ними. Но язык словно отнялся. Сказала только что-то вроде "школа", "туда" и показала в сторону автобуса. Он попросил мой билет. Нахмурился, когда увидел – билет большой, на нем делают отметки обо всех станциях пересадок. "Кто же тебя, маленькую, в такую даль отпустил? Сказал бы я пару слов твоему папаше, да жаль, далеко он". Взял меня за руку (тогда я была очень маленького роста – это здесь отъелась) и повел к автобусу. Водитель стоял у двери. Увидел билет, попросил показать удостоверение об окончании начальной школы – и пропустил в салон. Я до сих пор храню тот билет – мой пропуск в новую жизнь. Иногда задумываюсь – скольким подобным мне школа дала право на лучшую жизнь?