Текст книги "Пленники зимы"

Автор книги: Владимир Яценко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

– Если он, умирая, свалился на рулевого, тому все лампочки одним цветом стали.

Они помолчали.

– Ты вовремя приказал свернуть барак. Вид морга действовал всем на нервы.

– После того, как Наташа закончила свою работу, в бараке не было необходимости.

И надо было их чем-то занять.

– Они и сейчас на неё косятся. Столько вскрытий за трое суток, в полевых условиях. Одна…

– Конечно, одна, – не удержался Максим. – Как Маша "вырубилась", так Наташе одной и пришлось отдуваться. Ты специально такого биолога подобрала, чтобы он от вида крови в обморок падал?

– Вот и помог бы, – недовольно отрезала Калима. – А то все умные. До сих пор кровь на грунте не просохла. Руки от вёдер воды едва не отвалились. И ведь не чужих людей резала. Я волнуюсь за её состояние…

– Забудь об этом. С Наташей всё в порядке.

Калима повернула к нему голову:

– Что ты имеешь в виду?

– Теперь я с ней, – спокойно пояснил Максим. – Она больше не считает себя изгоем и неприкасаемой.

– Вот это ты молодчина! Но как вы умудрились? Где?

Максим смежил веки и усмехнулся: диалог двух солдат на привале, если не о водке, то о женщинах. Он не ответил.

– Молодцы! – в голосе Калимы слышалось восхищение.

– Отсюда надо уходить, – повторил Максим.

– Но не на подводной лодке?

– Нет. Даже если мы успеем её поднять до того, как погибнем, останется ещё одна проблема.

– Ах да! – вспомнила Калима. – Второе сомнение…

Максим приложил холодные ладони к воспалённым глазам и несколько мгновений сидел неподвижно.

– Всё очень просто, – наконец, произнёс он. – Вместе с подъёмом подводной лодки мы поднимем вопрос о возвращении. Но я совсем не уверен, что мы имеем право возвращаться.

– Теория неизвестной заразы?

– Вот именно.

– Но тогда, следуя этой теории, мы никогда не вернёмся!

– Я тебе об этом с самого начал говорил. И просил, умолял, чтобы ты оставила Светлану у Виктора, на сейнере.

– Что толку в этих упрёках? – осадила она его. – У прошлого нет альтернативы. Мы говорили о вирусе. Может, это что-то вроде столбняка?

– Нет, на вирус это не похоже. Я справлялся у Наташи, лимфоузлы в норме, все срезы – нормальная здоровая ткань, никакой патологии. Уснули и не проснулись.

Сердце взяло и остановилось. Нет. Это больше похоже на неизвестный биофизический фактор. Что между этими смертями может быть общего?

– Думаешь, если мы найдём что-то общее между погибшими, то сможем предположить причину их смерти?

Максим уточнил:

– Нужно думать не о том, что было между ними общего, а о том, чем они занимались в последние минуты своей жизни.

– Ну, как же? – удивилась Калима. – Пак стоял на мостике и подавал команды "лево-право" в центральный отсек. Чекерез пытался сделать аэрофотосъёмку местности.

Стриженова ты поставил часовым, чтоб осматривал окрестности. Водители сидели в машинах. Нина страховала водолазов…

– Иными словами, – вставил Максим. – Все они были на открытом воздухе.

– Мы все на открытом воздухе, – напомнила Калима. – Даже сейчас. Кроме того, водители были в машинах.

– Ничего подобного. Когда нашли лодку и начались погружения, они сидели на крышах вездеходов.

– Они целый день были рядом с водой.

– Водолазы из воды не вылезали…

– На то они и водолазы, – усмехнулась Калима. – Может, смерть где-то на берегу?

– У нас ещё есть кореец Пак… и часовые, они вообще были чёрт знает где.

– Стоп! – Калима даже немного повысила голос. – Это похоже на ключ: Пак был один в надстройке; водители в одиночестве сидели на крышах своих машин; Чекерез был один, когда изводил метеозонды; часовые были одни. Все они продолжительное время были в стороне от остальных людей. Смерть косит одиночек!

– Хорошая мысль, – кивнул Максим. – Вот только мы с тобой тоже были в карауле, в одиночестве. И живы…

– Но мы-то с тобой не совсем обычные люди, не так ли?

Максим немедленно открыл глаза и повернулся к ней.

Калима спокойно встретила его взгляд.

– Мы не будем обсуждать этот вопрос, – успокоила она его. – Сейчас важно другое: то, что несёт смерть обычным людям, для нас, похоже, безвредно.

– Если принять твою точку зрения, то наши действия будут квалифицироваться как хладнокровное убийство. – Он ещё секунду-другую смотрел ей в глаза, потом привалился обратно к колесу, на своё место. – Нет, Калима, – сказал Максим. – Мир велик. В нём можно встретить что угодно и кого угодно. Некоторым повезло настолько, что они видели Господа, разговаривали с ним, касались его. И я готов поверить, что ты – не человек. В конце концов, у каждого своё горе. Если ты в свои расчёты будешь закладывать мою необычность, то это не будет ошибкой. Но лишь потому, что обычных людей не бывает. Все люди – равнонеобычны. Прошу прислушаться к моим словам. Я знаю, что говорю. Я – человек.

Калима хмыкнула и промолчала.

– Кроме того, у нас ещё есть Игорь, – спустя минуту добавил Максим.

– При чём тут Игорь? – неохотно отозвалась Калима.

– Из первой группы остались только мы трое. И он тоже стоял в карауле. Что в нём необычного?

– Он ходит в кепке, – ответила Калима. – Совершенно идиотская кепка с длинным козырьком, закрывающим ему половину лица. Игорь Дзюбенко – хороший парень, всегда начеку и гениальный каптёрщик.

– Каптёрщик?

– Интендант, начальник по материальному обеспечению… – она внезапно оставила свой расслабленный тон и совершенно другим голосом спросила: – Только сейчас дошло: а куда ты, собственно, собрался?

Резкая смена была Максиму неприятна. Он был уверен, что они вплотную подошли к чему-то важному. Возможно даже к решению. У него было чувство, будто выключили радио на середине мелодии, и приходилось мучительно догадываться о направлении музыкальной темы, без всякой надежды узнать, а что же там было дальше на самом деле.

– На вездеходах прочь отсюда, – недовольно ответил он.

– Куда? Если всюду такая же пустыня, как здесь…

– Это ты на фотографиях Чекереза увидела? – ответил вопросом на вопрос Максим. – Что там у него получилось?

– Ничего у него не получилось, – неохотно признала Калима. – Загубил два зонда из десяти возможных, да и концы отдал.

– Но изображение на мониторе…

– Не было никаких изображений! – отмахнулась Калима. – Эта штука на куполе излучает во всём диапазоне частот. Да ещё с такой мощностью, что Останкино заглушит…

– А как он их потерял?

– Кого? – не поняла Калима.

– Метеозонды, – пояснил Максим.

– Потерял и потерял, – пробормотала Калима. Чувствовалось, что её мысли уже заняты другим. – Не всё ли равно?

– А всё-таки? – настаивал Максим.

Калима тяжело вздохнула, неохотно отвлекаясь от своих раздумий, и ответила:

– На высоте около ста метров мощный воздушный поток.

– В каком направлении?

– В южном, – Калима неопределённо махнула рукой против течения реки. – И если нам уходить, то, по всей видимости, туда же. Вот только если всюду пустыня…

– Нет, – прервал её Максим. – Не всюду. Я знаю.

– Знаешь… – задумчиво повторила Калима. – А из водителей у нас только механик Сергей Блинов, золотые руки…

– Как-то мрачновато это у тебя прозвучало.

– Он на полигоне в блиндаж с наблюдателями врезался… Когда сдавал вождение.

Кто поведёт машины?

– Одну поведу я, другую – Света.

– Света? – изумилась Калима. – Вот уж не думала, что она – сильный водитель.

– Она не водитель, – возразил Максим. – Но я ей обещал дать порулить чем-нибудь большим и тяжёлым.

– Максим, – прервала его Калима. – Это не просто машина. Это двухсекционный восьмиколёсный вездеход-амфибия. В каждой секции свой двигатель. У него пульт управления, как на самолёте. И весит это железо больше тридцати тонн.

– Ну, что ж, – Максим хлопнул в ладоши. – Подходит. А что восемь колёс, так это даже лучше – не велосипед, не свалится. И вот ещё что: займись-ка ты кепками.

– Кепками?

– Да, кепками с длинным козырьком. Кажется, на складе на подводной лодке что-то такое было. Пусть все наденут.

II

На второй день пути показались горы.

Сначала в виде тёмной полоски на горизонте, потом вполне заметной на фоне утомительно разноцветного неба серой глыбой камня. Это препятствие пока ни у кого не будило тревожных мыслей. Наоборот, вселяло надежду на лучшее. Потому что хуже быть не могло.

Моё решение продолжить движение вдоль реки на вездеходах не встретило ни восторга, ни сопротивления. Они были подавлены смертью. Шокированы разгромом экспедиции и крахом собственных надежд. Они замкнулись внутри себя, внутри своего ужаса. У каждого на лице читался один и тот же вопрос: "что, если следующим буду я"?

Теперь нас было восемь.

Последним умер Ашот, два дня назад, спустя сутки после начала движения.

Так что, похоже, смерть мы прихватили с собой.

К несчастью, парень оказался в Светкином вездеходе. Когда Ашот свалился, она совсем потеряла голову: забыла, как остановить машину. Я понял, что происходит что-то странное, только когда сам, следуя рельефу, отвернул влево, но её вездеход продолжил своё движение к обрыву.

Местность сильно изменилась. Судя по счётчику, мы прошли уже около трёх сотен километров. Но, если по прямой, то вряд ли больше ста пятидесяти. От реки мы сильно уклонились влево. Плоская пустыня давно осталась позади. С каждым часом овраги становились всё глубже, а их стены – круче. И когда машина Светланы, не сбавляя хода, ринулась к одному из этих обрывов, я, не задумываясь, заглушил двигатель и выскочил наружу.

Потом, анализируя свои действия, я понял, почему не решился догнать своим вездеходом потерявшую управление машину и подставить ей борт. Мы были увешаны бочками с горючим, как новогодние ёлки блестящими гирляндами.

Нет, я не мог так рисковать.

Поэтому, ничего не говоря Наташе, которая сидела бок о бок со мной на кожухе воздушного фильтра, – месте, совсем не предназначенном для пассажиров, я выбрался из машины и бросился вдогонку за идущей к пропасти машиной.

Мне понадобилось лишь несколько шагов, чтобы набрать приличную скорость. Воздух немедленно превратился в плотную, осязаемую среду, которой, оказывается, я не просто дышал все эти годы, а внутри которой ходил, ел, спал… Вот ведь как: я жил, а воздух всё это время предательски, исподтишка давил на мои плечи с заметной силой.

Все эти дни мы двигались с небольшой скоростью, чуть меньше тридцати километров в час. Поэтому расстояние между мной и машиной быстро сокращалось. Но ещё быстрее мы со Светланой приближались к обрыву.

Я вдруг почувствовал, что могу не успеть.

Мой давний кошмар быстро превращался в реальность. Я бегу – она убегает. Бывает одна, бывает с кем-то. Иногда с Виктором, иногда – с какими-то незнакомыми людьми. Но всегда одно и тоже: я вижу её рыжую косу, подпрыгивающую на красной майке в такт сильному упругому шагу, пытаюсь догнать и чувствую, как слабеют, заплетаются ноги, а она уходит, убегает всё дальше и дальше…

Когда я ухватился за скобу кормы вездехода, до обрыва оставалось метров двадцать.

Я подтянулся, вылез на кузов, протопал по крыше и, повернувшись спиной к надвигающейся смерти, рванул люк водителя на себя.

К моему удивлению он открылся.

Обычно, когда водитель садится на своё место, люк – он же дверца – захлопывается.

Там есть такие специальные защёлки, которые не позволяют его открыть снаружи. Но он открылся, а я не стал терять время, чтобы лезть внутрь: головой вперёд скользнув в темноту машины, дотянулся до рычага стояночного тормоза и опустил его.

Машина, клюнув носом, остановилась.

Инерция беспомощным котёнком вытащила меня из люка, и швырнула в пропасть. Я был в полном сознании и видел, как удаляется от меня приземистый, стальной корпус вездехода, быстро скрывающийся в ржавой туче поднятой пыли. Как из этой пыли грозными матовыми снарядами вырываются две бочки, как они летят вслед за мной, вращаясь и переворачиваясь…

Потом эта замедленная съёмка прекратилась.

Я почувствовал себя в воздухе.

В том самом, что всего секунду назад мешал мне бежать, а теперь и не думал как-то сопротивляться моему полёту. Я вовремя развернулся, подставил под удар ноги, потом немного смягчил падение руками и покатился по земле, стараясь сдерживать рефлексы и не цепляться за проносящуюся мимо поверхность камня.

Всё обошлось. Двухсотлитровые бочки с топливом благополучно пролетели мимо.

Светлана рассекла бровь, но подоспевшая Наташа быстро остановила кровотечение, наложила пару швов и вполне симпатичную повязку через затылок. Игорь, Герман и Маша отделались ссадинами и ушибами. С ними Наташа недолго возилась. А вот Ашоту помощи не потребовалось вовсе. Вытащить его задубевшее тело мы смогли только через грузовой люк.

– Извини меня, – сказала Светлана. Прошло уже минут десять, но она всё ещё оставалась бледной. Наверное, Наташа перед тем, как наложить повязку, умыла её лицо от пыли. – Я потеряла голову. Он сидел со мной, на месте штурмана. Потом взял за руку, хотел поцеловать…

– А потом взял и умер, – не совсем вежливо прервал я её объяснения. – В следующий раз будешь думать, кому протягивать руку для поцелуя.

Мне показалось, что она обиделась. Но тревожило меня не её настроение. На правой штанине, чуть выше колена расползлось тёмное, влажное пятно. Брюки оказались порваны, ссадина на ноге нестерпимо зудела и беспокоила всё сильнее.

Я распорядился Светлане, чтобы она отвела свой вездеход к моему, и, пока мужчины быстро отвоёвывали у податливой песчано-глинистой почвы несколько кубов грунта, опять спустился вниз.

На этот раз овраг не произвёл на меня большого впечатления: глубина метров пять, зато в ширину метров тридцать. Будь меньше, ох и вмазался бы я в противоположную стенку!

Я склонился к земле и принялся за поиски.

И я нашёл.

Тварь, раздавленную моей ногой, узнать было не просто. Неудивительно, если учесть, что все её жизненные соки красовались теперь на моих брюках. Судя по всему, какое-то насекомое величиной с ладонь. Тело сплющено в лепёшку и скатано в пыли, поэтому представить, как это существо выглядело при жизни, было невозможно.

Я осторожно переложил находку в кепку и поднялся наверх. Землекопы заканчивали работу и с интересом выкручивали головы, чтобы заглянуть мне в руки. Я ещё раз подивился приспособляемости человека. Похороны теперь стали такой же неотъемлемой частью нашей жизни, как и кепки с длинными козырьками. Я остановился рядом с ними, только чтобы в очередной раз попрекнуть Игоря за его излишнюю привязанность к оружию. Этот малый нас когда-нибудь перестреляет.

Просто так, со страху. Как он умудрялся копать землю с автоматом на плече?

Игорь спокойно выслушал мои нарекания, потом, ничего не говоря, вытащил из петлицы моей куртки дозиметр, тщательно осмотрел его и вернул на место.

– Всё-таки в кармашке этому прибору было бы удобнее, – заметил он.

– Только не в моём, – ответил я и пошёл искать Машу.

– И что вы хотите, чтобы я сделала с этим мусором? – поинтересовалась она, когда я показал ей содержимое кепки.

– Что значит "что"? Два кубика адреналина, кислород, капельницу с физраствором и в реанимацию…

– А если без шуток?

– Если без шуток, мне нужен анализ на токсичность. Выясни, была ли эта тварь ядовитой.

– И как я это сделаю? У нас что, есть мыши? Или кролики? А может, на себе проверить?

– Уже, – успокоил я её и, нимало не смущаясь, начал раздеваться.

Она была права. Лабораторные животные погибли в подводной лодке. Ещё один эпизод, ощутимо ударивший по нервам: что делать с утонувшими кроликами и птицей? Никто не сказал ни слова, когда я уложил мешок с ними на дно ямы, рядом с телами экипажа.

А сейчас я снял комбинезон и присмотрелся к царапине на бедре: набухшей, сочащейся кровью и сукровицей, со вздутыми багровыми краями.

– Ну, вот! – наигранно всплеснула руками Маша. – Через два-три часа мы будем точно знать степень токсичности. Или всё-таки обработать рану?

Я промолчал, а она смазала царапину антисептиком и вкатала мне в задницу какой-то дряни.

– Вообще-то это забота Наталии, – недовольным тоном напомнила мне Маша, не забыв одобрительно похлопать ладошкой по моему голому плечу.

Я пробормотал что-то о пользе разнообразия и подумал, что теперь мы точно знаем: здесь есть жизнь.

Жизнь здесь была…

Скоро колёса перестали поднимать шлейф бурой густой пыли. Теперь мы ехали по короткой, жёсткой траве, и даже смогли выстроиться в колонну без риска хрустеть песком на зубах во время обеда.

Настроение у всех заметно улучшилось. И причина этого была очевидна: после смерти Ашота пошёл четвёртый день, а мы никого не потеряли. Царапина на ноге почти зажила. Повышенная температура и озноб продержались примерно сутки. Словом, обошлось… похоже, на халяву получил какую-то прививку от этого мира.

Обошлось?

Я чувствую, как опять сдавливает горло: проблемы не любят покойников, предпочитая оставаться с живыми.

– Сок будешь? – спрашивает Наташа.

Я отвлекаюсь от раскачивающихся впереди гор и своих невесёлых раздумий. Я благодарен ей. Этот человек знает, насколько важна своевременная забота и участие.

– Из твоих рук, Натали, я готов яд пить вёдрами!

Прямо перед ней, над лобовым стеклом висит прикрученный к кронштейну светоотражательного козырька наш первый трофей: жвалы той твари, что я раздавил в овраге. Игорь прикрутил. Я был против, но Калима шепнула, что свидетельство опасности на видном месте будет стимулировать осторожность. И точно: жвалы блестят и, несмотря на малые размеры, производят жутковатое впечатление. Очень твёрдые и острые – царапают даже металл. Не хотел бы я встретиться с компанией их владельцев: живых и подвижных…

– Где же столько яду взять? – Наташа передаёт мне пакетик с трубочкой. – Давай-ка лучше сок, оно и дешевле будет.

Я ловлю трубочку губами и втягиваю в себя мягкий, прохладный напиток. Наташа, как обычно, в нарушение всех норм и инструкций сидит рядом, и если бы мы ехали в моём КАМАЗе, я бы точно знал, где лежала бы моя правая рука. Но здесь этот фокус не проходит. Тут и в самом деле следует быть начеку.

***

Едва мы въехали в предгорье, мне стало понятно, что продолжать движение двумя машинами было не разумно.

Теперь поросшая низкой травой почва со всех сторон скалилась острыми гребнями камня, предательски расступалась неширокими, но глубокими ущельями с почти отвесными стенами.

Я остановился и вылез из машины.

Светлана ловко пристраивала свой вездеход рядом с моим.

За неделю перехода она стала классным водителем, пропахла маслом и соляркой, научилась своевременно, в соответствии с микрорельефом местности, переключать мосты и уменьшать радиус разворота одновременным поворотом передних и задних ведущих колёс.

– Всё, Светка, – крикнул я. – Приехали.

Из её машины вышли Герман с Машей, потом показался Игорь. В нашей компании одинокими остались только Калима с Серёгой. Впрочем, Сергея наши дамы утешают по очереди, так что его одиночество, без сомнения, спорно.

Больше всех скрипит зубами Герман. Вот уж не думал, что он настолько ревнив. Мы с Наташей относимся к этой проблеме исключительно конструктивно: чем больше смеха за обедом, тем меньше ночью горьких слёз.

Другое дело Калима. Серёга, разумеется, сделал попытку с ней сблизиться. До сих пор с синяком под глазом ходит. Но даже этот вопрос как-то уладился. Женщины и уладили.

– Господа – товарищи, мужчины! – зычным ефрейторским голосом решительно бужу тихую дрёму обломков скал и притаившегося под землёй камня. – Ставлю задачу: залить до полного бак первой машины топливом из бочек, прикрученных к машине Светланы. Пустые бочки снять с обеих машин и уложить на грунте. Перенести весь запас пищи и питьевой воды в первую машину. Вездеход Светланы законсервировать.

Этим у нас займутся Игорь с Германом. Всё понятно?

– Так точно, – совершенно серьёзно ответил Герман.

– Отлично, – сказал я ему. – Будешь за старшего. И прикажи Игорю отложить автомат. Тоже мне, игрушку нашёл.

Они тут же занялись делом.

– Калима!

– Я.

– Вместе с Сергеем на разведку местности вправо от вездехода. Не больше часа в одну сторону. Никуда не лезть. Разведка в режиме своевременного возвращения.

– Есть.

– Оружие не забудь…

Она уже шла к вездеходу, озабоченно посматривая на часы. Я увидел, как Сергей радостно подошёл к ней, но она никакого восторга напарником не выказала.

– Теперь вы, мои дорогие женщины…

– Слушаем тебя, господин, – за всех ответила Светлана.

– Света, в караул. Голову не поднимать, но смотреть в оба. Маша. Праздничный ужин. Чтоб через два часа всё было готово. Не меньше трёх блюд. Минимум консервов, и ради Бога, осторожнее с солью!

– А Наташа?

Только Светлана игнорировала мой командирский голос. Только она позволяла себе задавать вопросы. Но я ничего не мог с этим поделать. Впрочем, в команде были только взрослые люди. Без хихикающих юнцов. Все всё понимали. Отвели Светке роль любимой жены и махнули рукой: на то он и командир, чтобы делать, что вздумается.

– Наташа пойдёт со мной на разведку влево от стены.

– Налево? – вскинула вымазанной йодом бровью Света. – А можно с ней поменяться?

Максик, ну какая разница кому в карауле стоять? Давай сегодня я пойду с тобой "налево"…

Я угрюмо сосредоточился, нахмурился и начал припоминать, что Калима в таких случаях говорит о дисциплине. Но вдруг почувствовал, как Наташа дотронулась до моей руки. Я посмотрел на её лицо. Она чуть заметно кивнула.

– Ты не прошла спецподготовку, – промямлил я. – Ты не справишься с автоматом.

– Научишь… – уверенно ответила Света. – Водить этого монстра научил, теперь научишь стрелять из автомата.

– Минуточку, – она думала, что я так легко сдамся? – Должок, помнишь?

– Должок?

– Конечно. Уговор был: я учу тебя водить машину в обмен на школу танцев. Как же так: прошлый кредит не отработав, уже новый просишь?

– Как же мне было его отработать, если ты от меня в каюте прятался?

Девушки радостно рассмеялись. Маша даже захлопала в ладоши. Я смотрю Светлане в глаза и перестаю быть командиром. Наташа, прости меня. Это выше моих сил.

Она – моя хозяйка.

– Ладно, – собравшись с силами, я отвожу взгляд и возвращаюсь под сверкающие небеса у серой громады камня. – По просьбам трудящихся… Тогда Маша в караул, за Наташей обед. Светлана, бегом за оружием… – и уже ей в спину, – одного автомата будет достаточно!