Текст книги "Пленники зимы"

Автор книги: Владимир Яценко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

– Мария, – представилась симпатичная девушка. – Биолог, дублёр. Мы можем поговорить с оператором видеосъёмки?

В зале зашумели. Кто-то громко неприятно рассмеялся. "Хочешь усвоить его лексику?", – поинтересовались с другого конца зала. Девушка смутилась и села, но Максим смотрел на Калиму. Он восхищался каждым её движением, словом.

Калима подошла к краю подиума и направила указательный палец на кого-то в зале.

– Ты, – сказала она, и зал мгновенно онемел, замер. – И ты. Встать!

Два человека послушно встали со своих мест.

– В восемнадцать часов с теплоходом отбываете в Одессу. Ваши контракты расторгнуты в связи с дисциплинарным взысканием. Стоимость доставки в Одессу будет вычтена из вашего заработка. Всё, можете быть свободны.

Она дождалась, пока за ними закроется дверь, потом с той же ненавистью и нажимом обратилась к залу:

– Вы забыли – я напомню. Договор был о вторнике, двадцать три ноль-ноль. Я вас кормлю и плачу деньги не из удовольствия смотреть на этот бардак. И теперь выбор у вас небольшой: или будете ловить каждое моё слово или сдохнете… – она обвела всех взглядом. "На меня твой гипноз тоже не действует", – подумал Максим. – Теперь что касается вопроса: нет. С оператором поговорить нельзя. Оба члена экипажа батискафа погибли. Причина смерти не установлена. Аппарат мы отыскали.

Образцы пород передали профессору Чекерезу, – Михаил Егорович благосклонно покивал головой. – А видеоматериалы вы только что видели. Ещё вопросы?

Вопросов больше ни у кого не оказалось. Все сидели хмурые, пряча глаза от соседей.

– У меня вопрос, – громко объявил Максим и поднялся. – Зовут меня Максим, фамилия Добровольский, и будь я проклят, если понимаю, что здесь делаю. Вообще-то я пришёл позавтракать. – Он увидел, как у них открываются рты, оживают лица, и постарался сделать свой голос мягче, как можно душевнее. – Понимаете, я всегда здесь завтракаю, вот за этим столом. Временами, конечно, бывает одиноко, но я привык. А тут смотрю, собрание какое-то, люди…

– Знакомьтесь, – перебила его Калима. – Это наш начальник экспедиции.

Их взгляды встретились.

Калима невозмутимо пряталась за непроницаемой чернотой своих глаз. Максим почувствовал себя неуютно.

– Калима, эта должность звучит слишком громко…

– Привыкай. В следующий раз будешь интересоваться приказами и распоряжениями, – теперь у него было такое чувство, будто они остались одни. – Я собрала совещание здесь, а не в конференц-зале, именно потому, что предполагала твою полную самоизоляцию от всех объявлений по судну. Думаю, если бы мы затонули, ты бы узнал об этом, только по отсутствию свежей скатерти на столе.

– Могла бы вестового прислать.

– Что бы ты перебил ему ноги бейсбольной битой? Или руки оборвал? Тебе не отвертеться. Светлана идёт с нами.

– Это я уже понял: ты надавила на Виктора, он дал указание Светлане. Света идёт под лёд, я иду за ней. Знакомая схема… С учётом положений нашего основного договора, тебе на руку любой исход этой ситуации. Если мы вернёмся с победой, то это будет и твоя победа. Если что-то не заладится, и мы не вернёмся, ты начнёшь всё сначала, но уже без строптивых компаньонов.

Он остановился, чтобы перевести дух. В зале было тихо. Ссора начальства! Что может быть интересней?

– Я всё ещё не поняла суть твоего вопроса, – заметила Калима. Её совершенно не смущало, что он говорит об этом в такой широкой аудитории.

– Мне непонятно: ты-то зачем идёшь с нами? Это противоречит здравому смыслу. Ты – начальник, твоё дело – штаб.

– Я не могу ответить, – спокойно ответила Калима. – Спроси что-нибудь полегче.

Максим обвёл взглядом притихший зал. Все лица были обращены к нему. Но враждебности он не чувствовал.

– Что ж, тогда вопросы на четвёрку, – сказал он. – Что показал бакпосев привезенных оттуда образцов? Результаты анализа почвы? Воздуха? Насколько активна микрофлора? Аллергентность? – Он с неодобрением смотрел, как впервые лицо Калимы выражало растерянность. – Как выделенные микроорганизмы реагируют со стандартными антибиотиками? Насколько иммунитет современного человека резистивен к тамошней патогенной микрофлоре?

– Нет, – перебила его Калима. – Таких анализов нет.

– Ладно, – кивнул головой Максим. – Вопросы на тройку: как и где будет размещаться микробиальная лаборатория? Кто из присутствующих является профессиональным микробиологом? Насколько можно доверять его компетентности, чтобы он нас не угробил заверениями, что всё в порядке? Каким образом будут браться образцы грунта и воздуха? Как эти образцы попадут внутрь прочного корпуса подводной лодки, пока мы будем стоять в карантине?

– Нет, – сказала Калима. – Этого ничего нет.

– Тогда тебе известна оценка подготовки экспедиции!

– Молодой человек, – завозился на своём месте Михаил Егорович, но с кресла не встал. – Я работал с этими образцами. Смею заверить, что не заболел и не умер…

– Представьте, заметил, – насмешливо ответил Максим. – И как часто вы подписываете акты бакэкспертизы по отсутствию у себя рвоты и поноса?

– Наташа, – не замечая поднявшийся шум, обращается к новой знакомой Максима Калима. – В его словах есть смысл?

– По большому счёту, всё верно. Такие исследования не помешали бы. Конечно, это сильно попахивает теорией…

– Я вам скажу, чем это "попахивает", – не выдерживает Максим. – Копотью сожжённых трупов! Юстиниановая чума в шестом веке свирепствовала пятьдесят лет.

Погибло сто миллионов человек. Чёрная смерть в четырнадцатом веке уничтожила треть населения Европы. Вспышки пандемий повторялись и позже, но с каждым разом число жертв было всё меньше. Почему? Выжившие передавали свой иммунитет к заразе по наследству. Человек приспособился. Там, подо льдом разница между нашим иммунитетом и неизвестными микроорганизмами, по меньшей мере, несколько миллионов лет! Это чужая планета!

– Доводы вашего начальника экспедиции производят впечатление, – подал голос строгий мужчина с диктофоном на столе. – Страховая компания никогда не даст разрешения…

– Глупости, – грубо перебил мужчину с диктофоном пожилой господин, сидящий рядом за столиком. – Признаюсь, только теперь я смог оценить выбор нашей хозяйки. – Он с уважением качнул головой в сторону Максима. – Вот только два замечания: во-первых, в наш мир оттуда текут реки со всей упомянутой микрофлорой. Так что положение о нашей полной неприспособленности слабовато. А во-вторых, как представитель своего ведомства, заявляю, что такие исследования проводились. Заключение у меня в каюте, в сейфе.

Все перевели дух, заулыбались.

– А не могли бы вы огласить весь список проделанных вашим ведомством исследований? – чуть повысив голос, сказал Максим. – А то на какие-то тревожные мысли наталкивают эти ваши фокусы с документами.

– Могу ли я расценивать ваши слова, как недоверие к армии? – пожилой господин грозно развернул кресло к Максиму. – Я – генерал-майор…

– Мне абсолютно безразлично, как вы будете расценивать мои слова, – без тени почтения ответил Максим. – И звание ваше меня тоже не интересует: смерть на погоны не смотрит. И не надо так гневно сверкать глазами, отсюда всё равно плохо видно, – в зале раздались осторожные смешки. – Если я – начальник экспедиции, то хочу чтобы все знали: в своём руководстве ничего, кроме ответственности, не вижу.

Сколько людей со мной отправится в эту преисподнюю, столько же должно вернуться.

Поэтому, если у вас в сейфе и в самом деле лежит заключение бактериологической экспертизы, то вам самое время его показать.

– Конечно, – заявил генерал. – Я покажу после совещания.

– Зачем же после совещания? – удивился Максим. – Мы все одинаково рискуем; для всех это вопрос жизни и смерти.

– Но это потребует времени…

– А мы не торопимся, – теперь уже все, не таясь, одобрительно зашумели. Генерал пожал плечами, поднялся с кресла и двинулся к выходу. – И не забудьте захватить остальные справки, – напомнил ему Максим.

– Какие справки? – остановился генерал.

– Все, какие есть. Вы же сказали, что проводили ещё какие-то исследования.

– Результаты засекречены…

– А вот этому я верю, – Максим даже покивал головой. – Вот только роль подопытной крысы мне что-то не по душе. Такое впечатление, что вы засекретили от нас результаты экспериментов, проведенных на наших жизнях.

– Мне не нравится ваш тон, – заявил генерал. Теперь он выпрямился и сделал шаг в сторону Максима. – Извольте пояснить своё недоверие к моим словам. Являясь представителем силовых ведомств, я не потерплю намёков…

– Сила – это не довод рассудка, а торжество обстоятельств. Вредное и опасное торжество! Потому что только сила вводит в соблазн соразмерять средства для достижения цели с самой целью.

– А с чем их нужно соразмерять?

– С совестью!

Генерал ещё с минуту постоял, кривя губы, потом молча повернулся и вышел за дверь.

– Кажется, ты его "достал", – сказала со сцены Калима. – Всё-таки иногда ты поразительно невыносим…

– А я поражён, что кто-то смотрит дальше тебя. Даже если его документы – не липа, и нам удастся оттуда вернуться: где гарантия, что инкубационный период неизвестной заразы не окажется случайным образом больше срока нашего путешествия?

И мы, вернувшись оттуда, не принесём смерть своей цивилизации? Мир может не вынести нашего возвращения, Калима!

Часть 4. КОМАНДИР
I

Максим лишь на мгновение отвёл взгляд от пенного буруна посреди реки, с которым судно шло против течения, а в следующую секунду, когда он вновь повернулся к окну бокового обзора, буруна уже не было, как не было и чёрной башни надстройки подводной лодки.

Не веря глазам, Максим приказал водителю остановить машину, отбросил вперёд люк штурманского места и по пояс вылез из вездехода. Справа от него стремительное течение реки неслось назад к известному миру, с которым их соединяла лишь подводная лодка. И она только что утюгом пошла на дно.

– Почему стоим? – звонко крикнула изнутри Калима.

Максим, не отвечая, взобрался на крышу вездехода и выпрямился во весь рост.

Подводной лодки не было. Глухо лязгнул второй люк, это вылез Иван. Сильно щурясь, он смотрел вперёд, не в силах понять причину задержки.

Калима присоединилась к Максиму, осмотрелась и молча уставилась на реку.

– Это что же? – чувствуя неприятную дрожь в ногах, спросил Максим. – Твои люди решили отработать команду "срочное погружение"? С открытым верхним рубочным люком?

– Ну да, правильно, – незнакомым голосом сказала Калима, поперхнулась, закашлялась. – Верхний люк был открыт. Пак на мостике стоял, как обычно, сигнальщиком…

Рядом остановилась вторая машина. Из вездеходов потихоньку выбирались люди. Они всё ещё недоверчиво топали ногами по грунту, который пока так и не решились назвать землёй. Некоторые опять задрали головы, чтобы ещё раз поразиться буйству красок на местном небе. Никто из них ещё не понял, что произошло. Никто не осознал масштабов катастрофы.

Максим глубоко вдохнул и плавно, на выдохе, обвёл глазами расстилавшуюся перед ними местность. Взгляд, ни на чём не задерживаясь, заскользил по плоской, изрезанной редкими неглубокими оврагами безжизненной равнине до заляпанного красками горизонта. Ни кустика, ни травинки. Всё вокруг было ржавым, унылым и безрадостным. Если бы не изъеденная фиордами почти прямая лента реки, берущая начало в неизвестности, смотреть было бы не на что.

Угар от выхлопной трубы вездехода обволакивал сизым удушливым чадом, сбивал дыхание. Здесь было жарко, безветренно, душно. Требовалось приложить немалое усилие, чтобы вспомнить о километровой толще льда над головой; поверить, что этот лёд и вправду существует.

– Выключи керосинку, – крикнули снизу. – Дышать нечем!

Максим покосился на Ивана, который уже успел отойти от машины шагов на двадцать, бросил ещё один взгляд в сторону реки, убедился, что подводная лодка не всплыла, и полез вниз, к месту водителя, чтобы заглушить двигатель.

После памятного собрания, на котором Калима весьма неосторожно дала Максиму высказаться, список добровольцев не убавился. Но дыхание необратимости почувствовали все. Они осознали, что всё это всерьёз, без дураков. И не вернуться можно по-настоящему, в том смысле, что не вернуться совсем. Да и смерть может принять совсем не геройский вид: в серых от пота простынях, покрытых пятнами от гнойных язв и кровохаркания…

Сам по себе переход прошёл спокойно и без приключений. Если, конечно, не считать борьбу пассажиров с гальюном высокого давления. Но без этого нельзя – любимое шоу подводников. Как заточка якоря и выравнивание кнехта по борту судна у обычного флота. Сначала подводная лодка шла по датчикам-плотностемерам: компьютер, безошибочно интерпретируя поступающие на вход сигналы, давал расплывчатое, но устойчивое пятно цели с минимальным значением солёности воды.

Когда картинка на мониторе стала напоминать изображение горловины тоннеля, были включены эхолоты, мгновенно нащупавшие вход, и рулевой по отметкам сонаров смог спокойно работать, держась на безопасном расстоянии от стенок прохода.

Максим опасался турбулентности: войдя в тоннель, лодка уменьшала площадь его поперечного сечения и, тем самым, должна была увеличиться скорость потока. При неизменном расходе жидкости это должно было случиться. Но, по-видимому, диаметр ледяной трубы оказался достаточно большим. Всё обошлось. Их не трясло, движение оставалось плавным и ровным. Прошло чуть больше суток, и они поднялись на поверхность реки под никогда не меркнущий свод ледовой пещеры.

Очень скоро первая группа пришла к выводу, что в этой пустыне, если беда и придёт, то не в виде кровожадных дикарей или полчищ чудовищных монстров.

Автоматы Калашникова уложили обратно в металлические ящики. Максим сам проверил надёжность запоров и под одобрительным взглядом Калимы опечатал замки. Так, на всякий случай… для порядка.

День ушёл на то, чтобы спустить с борта амфибию и перегрузить продовольствие, снаряжение и топливо. Потом подводная лодка ушла. И семь человек на трое суток погрузились в неизвестность на самом краю неведомого загадочного мира под причудливо разукрашенным "небом".

Максим не видел смысла что-то менять в привычном распорядке дня. Время с двадцати двух до шести он объявил ночью. Для сна все прятались от назойливого света в машине, оставляя за бортом двух вахтенных в две смены – по четыре часа каждой.

"Ночные" часы проходили спокойно. Никаких шорохов и таинственных звуков. Скрип грунта под ногами да приглушённый разговор неподалеку…

Спустя сутки ожидания, они решили произвести небольшую разведку в сторону от русла реки. Но эта вылазка ничего нового не прибавила. Они быстро добрались до круто уходящей в высоту стены пещеры и убедились в том, что стена эта состоит из плотного, тёплого на ощупь материала, напоминающего пемзу. Здесь, внизу, краски по насыщенности и разнообразию не уступали палитре над головой, но свечение было не таким ярким.

Место штурмана у Максима никто не оспаривал. То ли и в самом деле сразу признали его за командира, то ли в прохладе кондиционера пассажирского салона остальным было веселее. Максим с интересом присматривался к управлению, а водители, поочерёдно сменяя друг друга, охотно поясняли ему назначение педалей и рычагов.

К концу поездки на край пещеры Максим был уверен, что сможет справиться с этим необычным транспортом, в котором комфорт пассажирского салона успешно спорил с удобствами его КАМАЗа, а проходимость, ресурс и оснащённость, конечно же, были несравнимо выше.

Они вернулись к реке и дождались возвращения подводной лодки. При виде пополнения Максим и загрустил, и обрадовался. Такие сложные чувства можно было объяснить появлением знакомых ему лиц, которые в списке Калимы значились в дублирующем составе.

Профессор, узнав, что поход на край Ойкумены уже состоялся, сперва сильно огорчился, но потом увлёкся измерениями величины светового потока с неприлично разукрашенного свода и был вполне счастлив. Это был жизнерадостный пятидесятилетний мужик, которого сильно старили борода и очки. К Максиму он испытывал особое уважение, и когда возник спор о дальнейшем порядке движения, безоговорочно стал на защиту его позиции.

Тогда этот вопрос казался пустым и надуманным.

Для оптимизации затрат, правильным было держать дублёров на подводной лодке и вторую амфибию с борта не снимать. В самом деле, поскольку движение предполагалось вдоль реки, то не имело смысла использовать весь транспорт одновременно.

Тем не менее, Максим посоветовал не забывать, что они в гостях на чужой территории, поэтому, чем больше личный состав и материальная часть будут рассредоточены, тем больше шансов кому-то уцелеть в случае непредвиденных осложнений. Кто-то из дублёров возразил, Максим пожал плечами. Может, и в самом деле не всё равно: играть в карты и слушать музыку в прохладе кубрика подводной лодки, или заниматься тем же самым и в тех же условиях, только внутри вездехода.

Но неожиданно его поддержал Чекерез. Калима тоже не промолчала, заявив, что слово командира – закон. В результате, весь состав экспедиции стоял сейчас на берегу реки и имел возможность всё яснее осознавать случившееся.

– Ну, и что будет дальше? – произнёс Игорь в кепке.

– Они что, утонули? – недоверчиво спросила Маша.

– Нет, улетели, – ядовито прошипел Герман.

– Нам без неё не вернуться! – вдруг сорвался в крик один из геологов. Он вбежал по колени в воду и повернулся к остальным. – Вот гадина! Нам нужно туда добраться. Еда, горючее… Нам нужно её поднять, попасть внутрь…

– Какие проблемы, дорогой? – хриплым басом заглушил его причитания Ашот. – Выроем отводной канал параллельно основному руслу, здесь поднимем плотину. Когда уровень воды упадёт, спокойно и внутрь попадём, и котлеты достанем. Стой там, никуда не ходи, я за лопатой сбегаю…

Они смотрели, как быстрое течение крутит водовороты вокруг ног испуганного человека, прислушивались к голосу Ашота, и Максим чувствовал, как настойчиво стучится в сознание каждого мысль о том, что жизнь продолжается.

– Что будем делать, командир? – спросил кто-то из толпы.

Максим всё ещё плохо ориентировался в лицах и, вдобавок, до сих пор не привык к своей должности, поэтому не сразу понял, что обращались к нему.

– Как вода? – вместо ответа крикнул он геологу.

– Холодная, – гораздо спокойнее сообщил тот, не без труда выбираясь на берег.

– Над центральным отсеком, в шкафу, лежат водолазные костюмы, – спокойно сказал Максим. – Вода, конечно, ледяная, но кому-то придётся нырнуть, пробраться через шахту рубочного люка к шкафу и поднять наверх гидрокостюмы. После этого проверим, есть ли закрытые отсеки. Потом поднимем компрессор, – для набивки баллонов воздухом, соберём останки членов экипажа, откачаем топливо, снимем питание…

Он с удовольствием отметил, что голос звучит ровно, даже отстранённо. Все видели, что он рассуждал спокойно и здраво. Он говорил так, будто на его глазах каждый день тонули подводные лодки, унося в могилу весь свой экипаж.

– У нас есть возможность поднять лодку?

Максим присмотрелся, но кто спрашивал, не разобрал: все стояли в одинаковых бесформенных комбинезонах.

– По крайней мере, мы точно сможем поднять тела и попытаемся понять, что произошло.

– Здесь быстрое течение, – возразил кто-то. – Ныряльщика немедленно снесёт…

Максим видел их хмурые лица и подумал, что Калима неплохо подобрала команду. У них в глазах был страх, но никто не паниковал. Все были сосредоточены и выказывали готовность спастись, несмотря ни на что.

– Одна из амфибий переберётся на ту сторону, – сказал Максим. – Между ними протянем подвижный трос. К середине троса привяжем ныряльщика. На всякий случай поднимемся на полсотни метров выше по течению. Водолаза начнём спускать оттуда.

Желательно поторопиться. Возможно, кому-то из экипажа удалось задраить дверь и спастись в каком-то из отсеков. Им нужна помощь. Поэтому водолазов должно быть человек пять. По три минуты каждому. Потом греться.

И опять Максим был приятно удивлён, насколько быстро и точно выполнялись его распоряжения. Не прошло и двух минут, как пятёрка водолазов, среди которых он увидел Калиму и Германа, собралась на берегу. Они снимали комбинезоны и готовились к погружениям.

Больше возни было с вездеходами.

Максим озабоченно присмотрелся к противоположному берегу: метров сто будет. Если концы пустить в сцепке, то троса должно было хватить. Обе машины отработали лебёдкой, и Максим взял их крюки на карабин. Лебёдка одного из вездеходов будет отключена: она сыграет роль свободного блока, через который перекинут трос.

Тогда водитель другого вездехода, выполняя команды наблюдающего, сможет легко управлять тросом: в любой момент вытащить ныряльщика из ледяной воды или груз, приготовленный этим ныряльщиком.

Амфибия, пятясь, уже двинулась к реке, но Максим остановил её, и снял с обоих вездеходов палатки. Мужчинам, не занятым на погружениях, он приказал развернуть барак и два стандартных помещения. В бараке установить кондиционер, в одной из стандартных палаток – камин, здесь будут греться водолазы. В третьей палатке женщины должны были заняться подготовкой обеда. Одного человека он выставил в караул, чтоб осматривал окрестности, и освободил от всех работ Чекереза, который тут же занялся запуском метеозонда в рябое от цветных крапинок небо.

– Хочу поднять его повыше, чтобы составить карту местности, – заметив недоумённый взгляд Максима, пояснил Чекерез. – Телекамеры передадут изображение на монитор…

Максим уважительно кивнул, но подумал о своём: "Какая разница? Важно, чтобы все были при деле".

Они и в самом деле быстро нашли подводную лодку и подняли водолазные костюмы.

Баллоны с воздухом были заправлены, и Максим опять порадовался чётким и слаженным действиям команды. Каждый был на своём месте: не роптал, не стонал, спокойно выполнял приказы, даже не до конца понимая их смысла.

– Прислушивайтесь, – давал последние инструкции Максим водолазам. – Живые будут стучать по переборкам. Ничего не трогайте, ни рычагов, ни вентилей. Ваша задача поднять то, что осталось от экипажа на поверхность. Покойников сразу несите в барак. Особое внимание – рулевому. Это тот, который в центральном отсеке в кресле справа. Пометьте его, что ли… снимите обувь… Если, конечно, он там ещё сидит.

***

Максим проснулся и посмотрел на часы. Глаза немилосердно жгло, они слезились. Не скоро ему удалось разобрать, что была половина четвёртого.

"Кто рано встаёт…" – невесело усмехнулся Максим.

Господь и на этот раз позволил ему проснуться и сразу дал почувствовать, что в лагере чужие, чего, конечно же, быть не могло. За эту неделю они не увидели ни одного живого существа: ни растений, ни животных. Река – свободный поток чистейшей колодезной воды: без водорослей, рыб, ракушек. В этом мире не было ничего, что дало бы хоть какой-то повод усомниться в его стерильности.

Зато в этом мире была смерть.

Через день после гибели подводной лодки, "утром" не проснулись три человека: один из водителей, часовой и профессор Чекерез.

Ещё спустя сутки умер второй водитель – Иван, и девушка, которая весь день просидела на страховке водолазов.

Смерть приходила украдкой, без предупреждения. Никаких симптомов, никаких недомоганий. Человек падал, а когда его спешили поднять, выяснялось, что он уже был мёртв. Или ложился спать и не просыпался.

Смерть была безболезненной. Лица погибших ничего не выражали, кроме умиротворения. Зато их тела мгновенно становились твёрдыми, как камень.

За четыре дня погибли двадцать три человека.

Каждый из оставшихся в живых страшился, что будет следующим в этой чудовищной очереди смертей.

Моральный дух экспедиции был сломлен. Если три дня назад все взгляды были на горизонт, – что там? То позавчера большую заботу вызывал подъём подводной лодки и желание как можно скорее вернуться. Вчера в возможность спасения, похоже, не верил никто, кроме Калимы и самого Максима.

Что будет сегодня?

Максим зажмурился, отработанным движением отбросил крышку люка, даже сквозь плотно сомкнутые веки ощутил давление света на лице. Он ощупью выбрался из вездехода и, привыкая к безостановочно пылающим небесам, понемногу открыл глаза.

Лагерь был пуст.

Две палатки, два вездехода, в двух сотнях метров от них – шесть свежих могил.

"В этом мире нужно ставить на чётное число", – подумал Максим.

Ему было тревожно и тоскливо.

Нет, он не боялся смерти. Мираж не может испугать. Иллюзия не стоит страха. Он не переживал за погибших, но видел волнение и ужас живых. Ему было не по себе от их отчаяния. Надо было немедленно что-то предпринимать.

Он опять посмотрел на кладбище. Большой холм – братская могила экипажа подводной лодки, и пять холмиков рядом, – последнее пристанище романтиков, искавших счастье вне дома своего. Давящее ощущение, что за ним наблюдают, усилилось.

Максим опирался спиной о тёплую броню вездехода, но чувство, что там, позади кто-то притаился и смотрит, не проходило.

– Доброе утро, – прозвучал сверху голос.

Максим поднял голову и обернулся, – Калима.

– Привет, – кивнул он. – Разве твоё дежурство?

– Как видишь. Не спится?

– Нет, – сказал Максим. – То есть, да. Не спится. Если хочешь, иди спать. Я всегда в это время часовых подменяю…

– Знаю. Давай лучше поговорим. Есть о чём. Не так ли?

Они, не сговариваясь, посмотрели в сторону кладбища.

– Как ты оцениваешь наши шансы? – спросила Калима, спускаясь к нему с борта вездехода.

– Если всё бросим и немедленно отсюда уберёмся, то они, по крайней мере, появятся.

– А подводная лодка?

– Пусть лежит. Место отмечено: палатки разбирать не будем. Как поймём, что к чему, вернёмся и поднимем.

– Это возможно?

– Возможно, – сказал Максим. – Задраить верхний рубочный люк, переключить систему высокого давления на отсеки и выдавить воду. А как продуем прочный корпус, сама поднимется, никуда не денется… Глубина небольшая, метров десять, повреждений при столкновении с грунтом не обнаружено. Лишь бы успеть пришвартоваться к берегу, отдать якоря. Сильное течение…

– А ты знаешь, где эти вентили? Как вытравить воду?

– Ну, зачем же так, Калима, – усмехнулся Максим. – Это твоя подводная лодка, и ты не знаешь, что все чертежи и схемы судна хранятся в командирском сейфе?

– Правда?

– Всегда так… Во всяком случае, если найти схемы трубопроводов, то проблем с подъёмом не будет.

– Я слышу в твоём голосе сомнение, – заметила Калима.

– Их два, – согласился Максим. – В этом мире пока всё парное. Даже сомнения.

Первое, подняв подводную лодку, мы вряд ли сумеем на ней отсюда выбраться.

– Почему?

– Это не автомобиль, Калима. И не самолёт. Это подводная лодка, – фабрика по производству движения под водой. В нормальных условиях, чтобы управлять этой штукой, необходима слаженная работа трёх десятков специалистов. Ты заплатила деньги, ты автоматизировала всё, что было возможно. Число вахтенных мест сократилось до пяти-шести, но всё равно для нас это большое препятствие: горизонтальные и вертикальные рули, дизеля, электромоторный отсек, продувка балластных цистерн, контроль над аккумуляторной батареей… в условиях мощного течения мы разобьёмся ещё до входа в туннель! Твоя погибшая команда, царствие им небесное, была отличным экипажем. Ты не зря им платила деньги. Они сумели настолько мягко нас сюда доставить, что никто даже не сообразил, что в этом месте надо было сильно испугаться.

– Мы могли бы попробовать…

– Да, – кивнул Максим. – Могли бы. Если бы не одно обстоятельство…

– Смерть?

– Она самая. Если скорость наших потерь не изменится, то через неделю здесь никого не останется.

Они опять покосились в сторону могил.

– Может, Виктор догадается прислать помощь?

– С чего бы это? У него чёткие инструкции – три месяца. Связи нет, так что сообщений они от нас не ждут. Беспокоиться никто не станет. А мы не то, что трёх месяцев – трёх дней не продержимся.

– У тебя есть идеи, что происходит?

– Нет. Я знаю только то, что у нас семнадцать утопленников и шестеро, которые умерли неизвестно от чего.

– Из них четверо из первой группы. Может что-то накапливается?.. – Максим пожал плечами и не ответил. – Ты приказал пометить рулевого… ты уже тогда собирался делать им всем вскрытие?

– Не всем, – поморщился Максим. – Слава Богу, не всем.

– Но рулевой оказался в порядке…

– В порядке? – Максим нервно рассмеялся. – Ну да, конечно, он в порядке. Полные лёгкие воды и вместо койки – могила. А так с ним полный порядок!

– Не нужно… – сказала Калима. – Ты не виноват.

Максим промолчал. Ему было что сказать, но он не мог – так сильно сдавило горло.

Ему не хватало слов, чтобы их успокоить, подбодрить, объяснить, что в самой смерти нет ничего страшного, что они уже умирали несчётное число раз. Он не мог этого сделать. Потому что они ничего не знали и не помнили. Они просто хотели жить.

– Страх парализует волю, – сказала Калима. – С этим тоже нужно что-то делать.

– О чём я тебе и говорю. Я опасаюсь, что вот-вот пойдёт обвал ошибок просто от невнимательности, потому что у кого-то начнут трястись руки.

– Но почему лодка затонула? Кто-то открыл вентиляцию балластных цистерн?

– Не обязательно. – Максиму удалось успокоиться. – Судно шло против течения полным ходом. Если с рулевым что-то случилось, и он навалился на горизонтальные рули, то судно дало сильный дифферент на нос, волна накатила на открытый верхний рубочный люк, и они приняли внутрь прочного корпуса воду. С учётом открытых переборок для вентиляции дизелей, вода ринулась на нос, в первый отсек. Тут уже лодка так нырнула, что вряд ли кто-то устоял на ногах, а надстройка оказалась ниже уровня воды. В общем, камнем на дно…

– И что сказала Наташа?

– Она пришла к выводу, что все утопленники умерли в результате утопления.

– Не смешно. И не все.

– Извини, – Максим уселся на землю, привалился спиной к колесу вездехода и тут же отметил про себя, что впервые назвал этот грунт – землёй. "Наверное, это как-то связано с могилами. Покойников никогда не закапывают в грунт, всегда предают земле…" – Не все. У Пака в лёгких воды не было, плюс необычно сильное окоченение трупа.

– Это было с самого начала странно, – Калима присела рядом. – Я была уверена, что его смыло за борт и унесло течением. Он же стоял верхним вахтенным в надстройке, как он оказался внутри прочного корпуса? Причём, сначала умер, а потом спустился по трапу в центральный отсек…

– Возможно, он успел что-то почувствовать, кинулся вниз. Что-то крикнул. Нервы у рулевого не выдержали: переложил рули на погружение.

Максим сделал паузу. Калима промолчала, тогда он продолжил: -… И никаких следов на теле. Так что Пак не упал вниз, а спустился по трапу.

Он мог успеть поднять тревогу, но забыть сообщить, что люк остался открытым.

– Лампочка на пульте… – напомнила Калима.