Текст книги "Стая"

Автор книги: Владимир Сухарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 15

Коля, Николай Лыков сидел в кресле перед телевизором. Ночная программа заканчивалась, и он изо всех сил боролся со сном, дожидаясь возвращения матери с вечерней смены. Он всегда её дожидался, несмотря даже на то, что утром самому нужно было рано вставать на работу. Так уж у них повелось. Много неприятностей доставил Коля своей матери за последние годы. Ещё малолеткой связался с дурной компанией, сидел, вышел и снова сел. Но вот теперь, повзрослев, твёрдо решил завязать и уже три месяца вкалывал на заводе, куда устроила его мать. Сначала работать не очень нравилось, но постепенно Коля увлёкся ремонтом насосов и компрессоров, куда его определили, и даже находил в этом свою прелесть. К тому же и деньги платили неплохие.

Глаза Лыкова слипались, и он с трудом различал фигуры, мелькавшие на экране. Было душно, и балконная дверь была открыта. Вдруг с балкона мелькнула какая-то тень, и Коля даже ничего не успел понять, как получил страшный удар в челюсть и моментально отключился. Когда он возвратился из небытия, в комнате горел яркий свет. Коля лежал на животе посреди комнаты, руки его были стянуты за спиной наручниками. По комнате расхаживали несколько человек в пятнистой, камуфляжной форме. Один в штатском о чём-то расспрашивал Колину мать, которая смотрела на него отрешённым взглядом. Коля захотел закричать:

– Мама! Я ни в чём не виноват! Ошибка это! Прогони их!

Но у него получилось только какое-то неясное, глухое мычание. Челюсть не двигалась. По сладковатому привкусу Коля понял, что у него полный рот крови. Он попытался проглотить эту липкую массу, но ничего не получалось. Он закрыл глаза и сразу пропали красные круги, непрерывно плясавшие перед Колиным взором, всё застелила тьма.

В это время Крыленко, руководивший захватом, велел обыскать квартиру, а сам, взяв у Колиной матери ключи от сарая, вышел во двор. На улице он подогнал оперативную машину вплотную к сараю, посветил на замок. Быстро с ним справившись, он достал из машины винтовку «Смит и Вессон» американского производства с оптическим прицелом и глушителем и спрятал её в сарае. Потом закрыл дверь на замок и отъехал на машине к Колиному подъезду. Около подъезда стоял участковый милиционер:

– Надо понятых, двоих в квартиру, двоих пришли к сараю.

Через полчаса Крыленко по всем правилам изъял винтовку из Колиного сарая, что и засвидетельствовали понятые, расписавшись в протоколе. В квартире люди Крыленко перевернули всё вверх дном. Так как им самим было непонятно, что нужно искать, то они просто открывали очередной ящик стола или комода и вытряхивали их содержимое на пол, на середину комнаты. Потом несколько человек прошлись по этой куче барахла грязными сапогами. Через полчаса после начала обыска чистенькая «хрущевка», где проживал Коля Лыков со своей матерью превратилась в помойку. Зашедший в квартиру Крыленко, увидев этот бардак, выругался про себя:

– Заставь дураков Богу молиться.

Он остановил обыск, затем вышел в прихожую и нашел на полочке для обуви пару не старых кроссовок.

– Это обувь Вашего сына? – спросил он мать Коли. Та не сразу поняла, что от нее хотят. Крыленко повторил вопрос громче, уже тыкая кроссовками прямо ей в лицо. Женщина только кивнула. Далее был составлен протокол об изъятии кроссовок, который подписали понятые, которые присутствовали в квартире при обыске. У этих двоих пожилых людей, которые жили с семьей Лыковых на одной лестничной площадке больше трех десятков лет, действия полицейских не вызвали никаких эмоций. Они не возмущались погромом, испорченными вещами, хамским поведением, и тем более не стали об этом писать в протоколе, хотя такое право им законом предоставлено. Они этим правом не воспользовались не только потому, что побоялись. Они были уверены, что только так и должна вести себя полиция, когда приходит в квартиру к преступнику. Что Коля Лыков совершил преступление – они не сомневались, просто так ни к кому с обыском не приходят. Так было на их памяти всегда. И при Сталине, и при Брежневе. Почему сейчас должно быть иначе?

Колю бросили в машину и повезли в уголовный розыск. Мать Коли Лыкова так и осталась сидеть на диване, уставившись тупым взглядом на беспорядок в квартире. Даже шум отъезжавших машин не смог её отвлечь. Понятые, перешагивая через разбросанные вещи, отправились домой с чувством выполненного гражданского долга.

ГЛАВА 16

Кривцов поставил машину и посмотрел снизу на окна своей квартиры. На кухне горел свет. Он невольно поймал себя на мысли, что этот факт ему нравится. Кривцов никогда не был женат и не собирался этого делать. Работал он нечасто. Как и хороший шпион передает информацию не чаще одного раза в несколько лет, Кривцов тоже старался больше одного раза в год не работать. Это только в кино какой-нибудь очередной Штирлиц общается с центром каждую неделю, да еще и по рации, да еще и из того города, где сам живет. Но, на то это и кино. Поэтому времени для общения с женщинами у Кривцова было достаточно. Иногда он жил с какой-нибудь женщиной по нескольку месяцев. Но потом совместная жизнь ему надоедала, и он легко возвращался к одиночеству, которое его не страшило, так как он к нему привык. Но вот это освещенное окно что-то на миг пробудило в его воспоминаниях. Он попытался вспомнить это что-то, но так и не смог.

Кривцов снова посмотрел на свое освещенное окно и достал сигарету.

– Второго января я закажу Моне документы. За хорошие деньги Моня расстарается и за неделю их сделает, – прикидывал про себя Кривцов, – по ним я куплю билет куда-нибудь в Европу. Пока Моня ковыряется, нужно здесь закончить все дела, замести все следы. И первое, что надо сделать, это избавиться от Кирюхи.

Кирюха, а на самом деле, Кирин Александр Николаевич, был для Кривцова все последние годы незаменимым человеком. Именно он искал для Кривцова работу, и он приносил деньги за выполненный заказ. Конечно, и сам Кирюха имел неплохой процент и, благодаря Кривцову, преуспевал. После знакомства с Кирюхой Кривцов в своей деятельности перешёл на совсем другой уровень. Все последние заказы оплачивались безналом. Кирюха подыскал Кривцову хороший германский банк, открыл счёт на предъявителя, и исправно пополнял его после каждой операции. Состояние счёта Кривцов мог проверить по Интернету, связавшись с банком. Секретный пароль для снятия со счёта имелся только у Кривцова. Кирюха мог только пополнить счёт, но произвести иные операции он не мог. Заглянув на свой счёт ещё до последней «операции с женихом» Кривцов обнаружил, что денег там предостаточно, чтобы прожить оставшуюся жизнь где-нибудь в тихом месте на берегу тёплого моря. В принципе можно было карьеру завершать и исчезнуть. Но тут Кирюха принёс такое заманчивое предложение, что Кривцов решил его принять. Однако то, что это будет в последний раз, он решил твёрдо и окончательно. Поэтому и начал готовиться к своему исчезновению заранее. Ничего не подозревающий Кирюха выполнил свою часть работы как обычно на самом высоком уровне. Винтовка была самой современной, почти пристреляна, информация о жертве была исчерпывающей, так что выполнить работу было делом техники для хорошего стрелка. Единственным упущением являлось то, что заказчик расплатился наличными. Когда Кирюха раскрыл перед Кривцовым кожаную сумку, битком набитую пачками евро, то Кривцов даже немного ошалел. Раньше он никогда не видел такого количества денег в одном месте. Он отсчитал Кирюхе его долю, но в сумке как будто и не уменьшилось. Кирюха предложил Кривцову переводить деньги на счёт в Германию постепенно, чтобы не вызвать подозрений. Но Кривцов отказался. Он застегнул сумку и положил её в ячейку камеры хранения на железнодорожном вокзале.

– Всё равно наличные понадобятся, – решил Кривцов, – уезжать надо будет из Москвы, да и как сложится отъезд, пока неизвестно.

Докурив, Кривцов чуть было не бросил окурок под ноги. В последний момент он передумал и прошел к соседнему подъезду, где находилась урна для мусора. Урна была одна на все четыре подъезда, и уцелела чудом. Ее просто неудобно было выкапывать или ломать, так как она была врыта слишком близко к скамейке. Это урну и спасло, но вид у нее все равно был жалкий.

– Вот она, Родина, – посмотрел на урну Кривцов, – ладно, прочь печали и сомнения. Завтра Новый Год, последний в этой стране.

Он вернулся в машину и достал подарочную коробку с литровой бутылкой коньяка, которую только что купил, затем поднялся в свою квартиру и позвонил в дверь. Ольга впустила его.

– Здравствуй, – приветствовал ее Кривцов, – ты, почему опять не спрашиваешь «кто?».

– Извини, отвыкла, в Германии об этом никогда не спрашивают.

– Правда? Даже не верится, что мы у них войну выиграли.

Кривцов внимательно посмотрел на Ольгу и увидел, что глаза у нее заплаканные и вид усталый.

– Ты снова плакала?

– Немного. Жалко себя, вот и плачу. Больше не буду, садись за стол. Ключа у меня не было, поэтому приготовила из того, что смогла найти.

– Зато у меня есть кое – что.

Кривцов принес на кухню большую бутылку коньяка.

– Боже, – прошептала Ольга, – куда тебе столько? Ты – алкоголик?

– Нет, смотри. «Багратион» – двадцать пять лет выдержки. Качество гарантировано.

– Стоит этот коньяк, наверное, кучу денег.

– Хороший коньяк должен дорого стоить.

Они сели за стол. Кривцов налил «Багратион» в рюмки.

– Помнишь, что при переходе на «ты» была нарушена процедура? – спросил Олег, – предлагаю выпить на брудершафт.

– Раз этого требует процедура, – пожала плечами Ольга.

Коньяк оказался на редкость вкусным. Они сделали по глотку, и Кривцов поцеловал девушку в губы.

– Завтра Новый Год, – сказала Ольга, – давай елку купим.

– Елку? Я бы с радостью. Но, понимаешь, Ольга, купить ёлку это скучно. В Новый Год хочется приключений, поэтому мы с тобой сейчас пойдём в лес.

– На ночь глядя? Там же темно.

– Мы воспользуемся этим, и сломаем пару еловых веток, нарядим их пробками от бутылок, и вопрос с елкой будет решен.

– Нас не арестуют?

– Не волнуйся, в акции буду участвовать я один, а ты будешь стоять на шухере.

– Никогда еще на шухере не стояла.

– Надо же когда-нибудь начинать.

Через пару часов они вернулись домой с еловыми ветками, замерзли и устали. Кривцов настоял на том, чтобы Ольга отправилась в ванную греться, а сам налил себе коньяка и устроился перед телевизором. Вообще Кривцов не смотрел телевизор, так как реклама и извечная развлекуха ему давно надоели. Разве что спортивными передачами он не пренебрегал. Сейчас он смотрел на экран рассеянным взглядом. Думал он совсем о другом. Ему стало очевидно, что Ольга ему нравится. Не смотря на то, что он себя успокаивал тем, что просто помогает человеку, который ему помог, Кривцов себя знал хорошо. Не стал бы он этого делать, окажись Ольга, как говорилось в известном романе, «немолодой, глупой и некрасивой».

– Олег, ты ужинать будешь? – спросила его Ольга, выйдя из ванной, – могу предложить вечную яичницу.

– А ты?

– Я не ужинаю, фигуру берегу.

– Ну и я тоже буду беречь, вместе веселей.

Ольга присела на соседнее кресло и подобрала под себя ноги.

– Оля, ты что, правда, так долго была в Германии? – спросил Кривцов.

– Правда. Год и два месяца, без перерыва, а что тебя удивляет?

– И как там?

– Трудно объяснить, – задумавшись, ответила Ольга. – Понимаешь, Олег, первые три месяца проходят как в тумане. Все кругом чистенько, уютненько, никто никому не грубит, все хотят тебе помочь. Следующие три месяца это всё настолько надоедает, настолько кажется ненастоящим и искусственным, так хочется где-нибудь плюнуть или выругаться по-настоящему, что сил нет. Очень хочется домой, где можно все это получить с лихвой. Дома можно придти на работу не накрашенной, не чистить каждый день сапоги, пропустить обед и поесть бутербродами, словом жить как все окружающие. Но через полгода эта ностальгия проходит и кажется, что иначе, как немцы живут, жить невозможно, и как ты раньше до этого не догадалась. Кажется само собой разумеющимся, что мужчины пропускают тебя вперед, ты сама уступаешь место пожилым, любую бумажку бросаешь в урну, а не под ноги. И так делают все. Ты хочешь всегда придти на помощь, и тебе отвечают тем же. Ты удивишься, но там даже собаки ходят со своими хозяевами в кафе, сидят рядом со столиком и тихо ждут, пока хозяева насытятся, при этом ничего не требуют: ни еды, ни внимания. Есть там у меня подруга, Маргет зовут. По-нашему мать – одиночка, живет одна с ребенком, замужем не была, моя ровесница. Так вот я у нее книгу попросила найти, ну справочник такой по шитью, это хобби у меня такое. И что ты думаешь, она поехала специально в другой город, купила эту книгу за пятьдесят евро и мне ее подарила. Я не знала, что мне делать, было так стыдно. Я поймала себя на мысли, что я для нее в другой город за книгой не поехала бы.

Ольга затихла, а потом произнесла:

– Я, наверное, тебя утомила.

– Нет, что ты, – возразил Олег, – очень интересно. А где еще ты была?

– Была в Париже, Брюсселе, Амстердаме, Гааге, Ницце, Люксембурге, Милане, Флоренции и даже в княжестве Монако. Я же больше года в Германии работала, вот и ездила на экскурсии. Хотелось мир повидать. Деньги мне копить было некуда, вот и тратила на поездки.

– Молодец, – похвалил Кривцов, – повезло тебе. Наверное, и языки знаешь?

– Английский достаточно прилично. Но я сама бы никогда не выучила, немцы в свое время условие поставили, чтобы выучили все. Учителей нам нанимали. Но без практики, конечно, ничего не вышло бы.

– А что и немцы говорят на английском?

– Конечно. Причем лучше меня, и, причем, все. И не только немцы, а и французы, и итальянцы, и голландцы, словом вся Европа.

Кривцов налил в фужеры еще коньяка. Он поймал себя на мысли, что в этом вопросе у него будут проблемы.

– Давай выпьем за то, чтобы и у нас когда-нибудь стало так же, как там, где ты была.

Они выпили. Ольга встала, подошла к окну:

– Боюсь, что твой тост не сбудется никогда.

– Почему?

– Понимаешь, Олег, мы ведь отстали не в производстве автомобилей, или сотовых телефонов или качестве жилья. Этому всему можно научиться у тех же немцев. Научили же они нас проектировать, ведь до их прихода я стояла возле кульмана с карандашом и линейкой. Сейчас даже вспоминать смешно, но это было, и многие были против немцев. Боялись, что они украдут у нас какие-то технологии, или еще что-то. Но, повторю, отстали мы не в этом. Подойди, посмотри в окно.

Кривцов с фужером в руках подошел к окну и посмотрел на улицу. Кругом стояли обшарпанные дома, по сильно разбитой дороге сновали грязные автомобили, редкие прохожие двигались темными пятнами по вытоптанной в снегу тропе тротуара. Было тускло и мрачно, несмотря на падающий снег. И главное, совсем не ощущалось, что завтра Новый Год. Причем, самое печальное, что подобная картина будет видна из любого окна, любого дома в этом городе.

– Вот где мы отстали, и боюсь, что навсегда. Во всяком случае, если мы не позовем китайцев, навести тут порядок, сами мы никогда не справимся. Ни с подъездами, ни с дорогами, ни с домами.

– Почему китайцев?

– Просто их много, и работать они умеют. Ты думаешь, нашего человека заставишь грязь убирать? Никогда, так как он житель великой державы и грязь убирать ему не пристало.

– Да ты философ.

– Нисколько. Я тоже циник, как и ты.

– Ну, тогда, за здоровый цинизм, – провозгласил тост Кривцов.

– Нам с тобой с такими темпами выпивки до Нового Года не хватит.

– Хватит, – махнул рукой Олег, – ну что, пошли спать.

Сам он уже с ног валился.

– Пошли, – согласилась Ольга, и, пожелав спокойной ночи, вышла из комнаты.

ГЛАВА 17

31 декабря Вторник

Сегодня в последний день года следователям следственного отдела города можно было на работу не выходить. Начальник, Игорь Моисеевич, на оперативке вчера так и сказал:

– У кого есть хвосты в виде бумажной работы, выходите на службу и работайте. У кого всё сделано, пожалуйста, празднуйте.

На службу почти никто, кроме дежурного следователя, не вышел. Игорь Борисов сидел в своём кабинете и изучал, сделанные им за месяц выписки из уголовных дел, которые он изучал в архивах судов. Начальник приказал ему после праздников явиться с докладом о проделанной работе:

– Ну, Игорёк, пора тебе закругляться. Пора и к самостоятельной работе приступать. Первое убийство после праздников – твоё.

Игорь просматривал свои записи, и удивительная у него получалась картина. Вот, например, несколько лет назад в городе произошло убийство. Сын крупного коммерсанта по фамилии Исаев застрелил двоих человек в лучшем ресторане города. Что-то они не поделили, завязалась драка, и тогда в её разгаре, когда к драке присоединились почти все, находившиеся в ресторане, раздались выстрелы. Случай банальный. Следователь быстро отыскал стрелявшего. Довести расследование до суда было делом техники. Ничего на первый взгляд необычного. Однако в деле имелась справка, что отец обвиняемого, то есть тот самый крупный бизнесмен Исаев, был застрелен двумя выстрелами из винтовки иностранного производства за несколько дней до окончания следствия по делу его сына. Борисов поискал в архиве дело по этому убийству, и обнаружил, что оно прекращено. Убийцу так и не нашли, улик никаких. Оба дела вёл Одинцов. Конечно, это могло быть совпадением. Сначала сын убивает в ресторане двоих человек, и ему светит двухзначный срок. А за несколько дней до окончания следствия, то есть до того дня, когда обвиняемый сын сможет полностью прочитать уголовное дело и увидеть перспективу, которая его ожидает, погибает отец, причём явно насильственной смертью.

В деле сына Борисов не нашёл никаких огрехов. Напротив, следователь нагрузил сынка по полной программе. Даже усматривалось какое-то особое рвение следователя, его неуёмное желание, чтобы убийца не получил никакого снисхождения в суде. Ничего не забыл следователь: вменил сыну и незаконное хранение оружия, и нанесение телесных повреждений пяти потерпевшим, и умышленную порчу имущества ресторана. Словом, букет из статей Уголовного Кодекса получился пышным. Собирая характеризующий преступника материал Одинцов не побрезговал даже мелкими административными нарушениями. И надо сказать, что следователь своего добился. Преступник получил пожизненный срок. И даже это не удивило бы Игоря, так как следователь и должен быть таким бескомпромиссным. Удивило Борисова другое. Все остальные дела Одинцова никак не походили на это. Во всех остальных делах Одинцов так не усердствовал. Да, расследование велось, но без должной прыти. Не усматривалось в действиях Ивана Андреевича большого желания упрятать других обвиняемых на максимальный срок. Это было ему явно не интересно.

В деле по расследованию убийства Исаева старшего вообще нет никаких следственных действий. Так, разная мелочь, которая ничего не доказывает: протокол осмотра места происшествия, экспертиза пуль, экспертиза причин смерти. Очевидцев происшествия нет. Есть допрос некого Серёгина, который был соучредителем Исаева старшего в нескольких фирмах. Следователь, видимо, отрабатывал версию разборок между учредителями. Но эта версия не подтвердилась, долю убитого в бизнесе унаследовал отбывающий пожизненное заключение сын. Серёгину смерть партнёра ничего не дала, и дать не могла.

Игорь уже собирался убрать все дела Одинцова снова в архив, и с чистой совестью признаться себе, и доложить начальнику, что Одинцов Иван Андреевич, ни в чём предосудительном не замешан, как на глаза ему попался один документ, приобщенный к делу. Из протокола осмотра места происшествия следовало, что убийство бизнесмена произошло на улице Советской около дома номер шесть. Когда Борисов читал протокол, то не обратил на адрес никакого внимания. Но в самом начале дела имелось сообщение о преступлении, на котором он остановил взгляд. Позвонивший сообщал, что произошло убийство на выходе из ресторана. Борисов подошёл к карте города, которая висела на стене кабинета, и обнаружил, что по улице Советской в доме под номером шесть действительно находится большой ресторан. Он снова посмотрел на сообщение о преступлении. Звонок поступил на пульт дежурного в восемь тридцать утра. Жил убитый Исаев далеко от этого ресторана. Чего бы ему тут делать в столь ранее время? И почему следователь в протоколе осмотра места происшествия не упомянул, что в доме под номером шесть находится ресторан? Пропустил? Не досмотрел? Не придал значения?

Борисов вышел из кабинета и поехал по указанному адресу. Зайдя в ресторан, он отыскал администратора. Крупный пожилой мужчина, повертев в руках удостоверение Игоря, сначала насторожился, но, узнав, зачем тот пожаловал, вздохнул с облегчением:

– Да, молодой человек, я помню этот случай. Тогда, утром, прямо у входа в ресторан застрелили известного человека.

– Он к вам часто заходил?

– Ко мне нет, но в ресторане бывал. Не сказать, чтобы часто, но иногда я его видел. Сам я с ним знаком не был, не тот уровень.

– В котором часу открывается ресторан?

– Мы открываемся после обеда и работаем всю ночь, до последнего клиента.

– То есть, убитый мог утром покидать ресторан, проведя в нём всю ночь? – спросил Борисов.

– Нет, уже к трём утра ресторан пустеет. Но вас, видимо интересует, что же он делал в ресторане так рано?

– Да, хотелось бы.

– Я тогда был на смене. Убитый заказывал банкет на пятьдесят человек, это я точно помню.

– Почему?

– Потому что после убийства, заказ никто не отменял. Приезжал какой-то его друг, и из банкета получились поминки. Тем более что всё было оплачено самим покойным. Вот такой забавный, если так можно выразиться, случай. Поэтому я и запомнил.

– Не помните, как выглядел друг?

– Помню, да и фамилию его знаю.

Администратор достал записную книжку и, полистав её, назвал фамилию:

– Его фамилия Серёгин Анатолий Алексеевич. Он тоже у нас бывает, но не часто. Даже реже, чем бывал покойный.

– А вы не помните, что собирался праздновать у вас в ресторане убитый?

– Мы этим не интересуемся, но, по-моему, то ли день рождения сына, то ли сын возвращался из армии, что ли? Хотя, какая для сына такого человека может быть армия. Точно не помню, что-то связанное с сыном.

– Спасибо, – поблагодарил администратора Игорь.

Уже уходя, он спросил:

– Последний вопрос. Вы слышали выстрелы?

– Нет, я находился в конторке, но их никто не слышал. С улицы кто-то забежал и сообщил, что мужчине плохо.

– Вы сразу же вышли на улицу?

– Вышел не я, а кто-то из технических работников, я вышел минуты через две.

– На улице был народ?

– Нет. Не было почти никого. День был выходным, никто никуда не торопился, на улице было пусто.

Еще раз поблагодарив администратора, Борисов попрощался и уехал. Уже в машине у него созрел довольно дерзкий план. Для его реализации нужно было поговорить с этим Серёгиным и вытрясти из него сведения о том, что собирался отмечать в ресторане Исаев. Не мог же убитый не поделиться своими планами со своим партнером и соучредителем. К тому же Серегин, по словам администратора, приехал в ресторан после убийства и реформировал банкет в поминки. В принципе, Игорь уже понял, чему мог радоваться убитый Исаев накануне завершения следствия по делу его сына, и что он ждал, и для чего заказал банкет. Но хотелось точных сведений и доказательств. Можно было, конечно, съездить в колонию и поговорить с сыном убитого, так как он, наверняка тоже много знает. Но показаниям осужденного к пожизненному сроку мало кто поверит.

Если бы Игорь работал следователем давно, он бы вызвал Серёгина повесткой на официальный допрос, они бы мило побеседовали, и ничего нового Игорь не узнал бы. Серёгин вообще мог не захотеть разговаривать. Да и не было у Игоря особого желания напакостить Одинцову, просто его увлек азарт ищейки, когда правду нужно добыть любой ценой. Поэтому Борисов пристегнул кобуру, проверил пистолет, взял маленький диктофон и служебную машину. Предварительно он позвонил двум своим друзьям и попросил их помочь разобраться с одним негодяем. Бывшие спортсмены, а нынче коммерсанты, охотно выразили желание поучаствовать в маленьком предновогоднем приключении. Широкоплечие и светловолосые, оба приятеля Игоря, походили на гангстеров из какого-нибудь американского фильма, и как нельзя лучше подходили своим внешним видам для роли, которую он им приготовил.

Взяв адрес Серёгина в материалах дела, Игорь, захватив двух друзей, подъехал к дому Серегина и остановил машину на другой стороне улицы, напротив его подъезда. Пока оставалось время, он тщательно инструктировал своих друзей. Те молча кивали и разминали плечи.