Текст книги "Стая"

Автор книги: Владимир Сухарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

– Отвезите меня в гостиницу, пожалуйста.

– Хорошо, – ответил Кривцов и, уложив чемодан в багажник, усадил ее в машину.

Они вновь выехали в город, на улицах не было видно ни одного человека. Кривцов посмотрел на часы: третий час ночи.

– Простите, – сказал он, – я случайно узнал, что вас зовут Олей. Я – Олег. Олег Кривцов.

Про себя Кривцов отметил, что Олег звучит лучше, чем Юрий. А вот фамилия стала менее благозвучной.

– Очень приятно, – сквозь слезы ответила Ольга.

Кривцов никогда не считал себя альтруистом не только в силу «профессии», но сейчас на него что-то нашло:

– Я не знаю, с чего начать. Помните, вы сказали там, в аэропорте, что русские своих в беде не бросают. Так вот, я думаю, что вам не следует ехать в гостиницу. Переночуйте у меня. У меня двухкомнатная квартира, я живу один. А завтра вы решите все свои проблемы. Я думаю, что вам просто надо отдохнуть.

– Отдохнуть, – повторила за Кривцовым Ольга, – да, наверное, да отдохнуть. Я хочу есть и спать. Только, Олег, я не решу своих проблем никогда, мне негде жить, у меня никого нет.

– Но вы же где– то прописаны.

– Это длинная история, но она уже закончилась.

– Тем более, чего вам делать в гостинице, не будете же вы жить там постоянно. Все равно пока вы найдете жилье, вам лучше пожить у меня.

– Вы это серьезно? – спросила Ольга, – вам это зачем?

Кривцов и сам не понял, зачем ему все это. При свете тусклых лампочек в подъезде Ольгиного дома он рассмотрел ее достаточно хорошо, но не нашел в ней ничего особенного. Женщина, как женщина. Лет тридцать, может чуть больше. Разве что, какая-то свежая что ли. Но Кривцов объяснил эту свежесть долгим пребыванием за границей. Пройдет пару недель, пройдет и свежесть. То есть, как женщина Ольга не произвела на Кривцова особого впечатления. Тогда что? Почему он зовет ее к себе? Может даже ни на один день. Зачем ему эти хлопоты? Тем более что в той комбинации, которую он задумал, ей места не было. Кривцов не находил ответа. Но Ольге ответил достаточно правдоподобно:

– Я хочу вам помочь. Поверьте, я сам не знаю почему.

– Вы действительно циник. Ну что ж, я принимаю приглашение. И спасибо за правду.

– Разве за правду благодарят?

– К сожалению, в нашей стране – да.

Кривцов быстро добрался до дома, в котором недавно снял квартиру, припарковал машину и понес Ольгин чемодан в свой подъезд. Приняв у Ольги пальто, Кривцов показал ей комнату:

– Вот здесь располагайтесь. Вот ваша кровать. Вы идите в ванную, там есть чистое полотенце, а я пока что-нибудь приготовлю. Как вы относитесь к яичнице?

– Прекрасно отношусь. Спасибо, Олег.

Олег и Ольга сидели на кухне и ели яичницу. Кривцов заварил чай, нашел даже варенье. Тускло светил торшер. Олег повнимательнее рассмотрел Ольгу и решил, что она даже очень неплохо выглядит. Интересно, как она попала в такую ситуацию, что осталась без крыши над головой? Но расспрашивать он не решился. У гостьи слипались глаза, было видно, что она очень устала. Пожелав ей спокойной ночи, сам Кривцов прошел в зал, где разобрал диван, и наспех застелив его, тоже улегся спать. Он тоже вымотался и силы были на исходе.

ГЛАВА 6

Утром Кривцов пошел в парикмахерскую. Так он делал всегда перед Новым Годом. Заглянув в комнату гостьи, он увидел, что она еще не проснулась. Стараясь не шуметь, он оделся и вышел на улицу.

Ожидая своей очереди, он вдруг заметил знакомое лицо. В зале в одном из кресел сидел рыжий мужчина с испитым лицом. Очевидно, он вчера крепко принял, и от него разило перегаром так, что даже молоденькая парикмахерша периодически морщилась, старательно выводя на рыжей голове «полубокс». Кривцов повнимательнее разглядел Рыжего.

– Стоптанные ботинки, – оценивал про себя внешний вид Рыжего Кривцов, – брючки, которые никогда не гладили, выбивающаяся из под белой простыни олимпийка. Все ясно, Рыжий в загуле и без копейки. Интересно, как это он решил с утра пойти подстричься не похмелившись?

Рассматривая Рыжего, Кривцов стал вспоминать, сколько лет прошло с момента их последней встречи. Выходило, что двенадцать, а может и тринадцать. Надо сказать, что Рыжий изменился не очень сильно. Он и тогда, в лагере усиленного режима, производил впечатление законченного алкаша. На зоне Рыжий в блатные не стремился, а жил простым мужиком. Видно, что и сейчас он сильно не преуспевал.

Тем временем Рыжий стал проявлять признаки беспокойства, стрижка подходила к концу. Его глаза так и шарили по стоящим около зеркала рядам пузырьков и флаконов. Наконец, девушка положила ножницы и сняла с Рыжего простынь. Он что-то ей сказал, и она, улыбнувшись, куда-то ушла. Тогда Рыжий, быстро посмотрев по сторонам, схватил большой пузырек с одеколоном, сунул его за пазуху и опрометью бросился к дверям. Пулей проскочив мимо Кривцова, он выбежал на улицу. Кривцов усмехнулся и вышел вслед за ним.

– Рыжий хоть на меня и не похож, но по возрасту и росту подходит. Как удачно начинается сегодняшний день, – подумал про себя Кривцов.

Побродив по окрестным дворам, он быстро наткнулся на сбежавшего клиента. Рыжий видимо уже похмелился. С довольным видом он развалился на заснеженной скамейке скверика и попыхивал сигареткой. Кривцов подошел и сел рядом:

– Здорово, Рыжий.

Рыжий выпучил глаза, что-то прошепелявил и отчаянно порывшись в памяти, наконец, ударил себя по коленкам:

– Терентий! Точно Терентий! Ну и встреча!

Он бросился, было, на Кривцова с объятиями, но тот, будто бы не разделяя восторга Рыжего, отстранился и просто пожал ему руку.

– Давно освободился? – спросил Кривцов.

– Два месяца уже.

– Что-то долго ты сидел.

– Так я же после тебя еще две ходки сделал.

– Ну и дурак, – не зло бросил Кривцов.

– А куда денешься, молодой был…

– Чем занимаешься-то?

– Да, так, коммерция, покупаю, продаю, – гордо ответил Рыжий.

– И как успехи?

– На жизнь хватает.

– Неужели пустые пузырьки из-под одеколона «Шипр» пользуются огромным спросом? – усмехнулся Кривцов. Он нагнулся и достал из-под скамейки, только что опорожненную Рыжим, тару.

– Что ты имеешь в виду? – насторожился Рыжий.

– А то, Коля, так, кажется, тебя называла мама, что десять минут назад ты увел этот пузырек из-под носа у молоденькой девочки, которая так мучилась с твоими кудрями. Причем ты даже спасибо не сказал, я уж не говорю про деньги. Уж больно ты спешил, как и все коммерсанты.

Рыжий сразу осунулся и помрачнел.

– Что же мне, подыхать? Ну, нет у меня ни гроша и взять негде!

– Запой? – спросил Кривцов.

Рыжий кивнул и обхватил голову руками, потом неожиданно взорвался:

– Вот это у меня уже где! – и он провел ладонью по горлу, – скорей бы уж загребли на зону опять. Не нужен я тут никому. Жена еще по первой ходке укатила куда-то на Украину с хахалем. Старики умерли. Никого нет! Понимаешь, никого! Жить негде, жрать нечего. За шконку в общаге надо пахать на конвейере за сущие гроши, да еще и начальству в задницу заглядывать. На черта мне такая жизнь сдалась? Сунулся к блатным, не берут. Старый, говорят, стал, только обуза. А какой я старый, мне всего-то тридцать шесть. Или тридцать семь? А, какая разница!

Рыжий махнул рукой и замолчал.

– Со мной пойдешь? – спросил Кривцов.

– У тебя дело? – оживился Рыжий.

– Не знаю пока, посмотрим, – уклончиво ответил Кривцов.

– Конечно, пойду, Терентий, да я за тебя…

– Какой я тебе Терентий? – зло оборвал его Кривцов, – забудь, понял? Кривцов я, Олег Кривцов.

– Ладно, как скажешь.

Они поднялись и быстро зашагали в сторону улицы.

ГЛАВА 7

Сергей Иванович Дадонов, в известных кругах величаемый «Дадон», сидел за столиком в бильярдной вместе со своими боевыми товарищами. Воскресенье только ещё начиналось, поэтому в кафе не было других посетителей. Кроме него за столиком медленно потягивали пиво Шалый, Хирург и Герыч. Все они были похожи друг на друга: высокие, скорее толстые, чем накаченные и лысые. Сам Дадон носил нормальную прическу и лицом походил на тихого интеллигента. Но это сходство продолжалось ровно до тех пор, пока Дадон не раскрывал рта. Стоило ему заговорить, как сразу становилось понятно, что перед вами заслуженный авторитет. Дадон сам не сидел, но постоянно общался с людьми уважаемыми, не раз топтавшими зону. Наверное, от них он и нахватался этого умения так славно изъясняться. В девяностые годы круг авторитетов сильно поредел, кого застрелили, кого посадили, кто и сам не дожил до нового тысячелетия. И вышло, что Дадон остался самым авторитетным в городе. И если честно сказать, то в новом веке значение Дадона и его войска сильно уменьшилось. Коммерсантов крышевали менты и гэбэшники, а то и просто городская администрация. Добывать хлеб насущный было все труднее. Никто не хотел видеть в лице Дадона того независимого рефери, слово которого окончательно и подлежит неукоснительному исполнению. Остались только старые наработки, да и те доход приносили маленький. Из-за этого и войско Дадона поредело. Трудно становилось жить. С тоской вспоминал Сергей Иванович то время, когда коммерсанты сами платили за безопасность. Оставалось только придумать незатейливые способы увеличения этих платежей. Поэтому в ходу были взаимные наезды братвы друг на друга, героические стычки, спасение жизни крышуемого и так далее. Все это ничего кроме смеха у братвы не вызывало, но коммерсанты верили этим спектаклям и увеличивали платежи. Друг на друга по серьезному братва наезжала только если делила что-то между собой: женщин, власть и те же деньги. Но чтобы палить друг в дружку из-за какого-нибудь задрипанного коммерсанта? Увольте. Раньше у Дадона было полтора десятка бригад, их деятельность была разносторонней и пронизывала всю городскую экономику. Сейчас этих бригад осталось всего три. Бригадиры и составляли Сергею Ивановичу компанию в это хмурое воскресное утро.

Хирург занимался проститутками, которые работали на шоссе. До недавнего времени мешали конкуренты из соседнего городка, но после разборки, на которой выяснилось, что авторитета у Дадона больше, чем у их пахана, все шоссе было в распоряжении Хирурга. Оставалось ждать весны, так как в тёплое время года доходы от деятельности придорожных жриц любви были значительно выше. Конечно, Дадону было противно заниматься таким бизнесом, но дел оставалось совсем немного. Приходилось мириться.

– А что у тебя с лицом? – спросил Сергей Иванович. На правой щеке Хирурга отчетливо проглядывались несколько свежих царапин. – Наехал кто?

– Нет, – оживился Хирург, – я тут процедуры принимаю в больнице. От нервов лечусь.

Все живо заинтересовались и прислушались. Нервные болезни в последнее время беспокоили не очень законопослушных граждан все больше и больше.

– Прописали мне душ Шарко.

– Чего? – переспросил Шалый.

– Ну, это процедура такая. Стоишь голый, а в тебя направляют под большим давлением со всех сторон тонкие струи воды. Эти струи как иголки колют, – пояснил с сознанием дела Дадон.

– А нервы тут причем? – спросил Герыч.

– Считается, что это успокаивает. А тот лепила, что это выдумал, носил фамилию Шарко. В честь него и назвали процедуру, – Дадон посмотрел на Хирурга, – и что тебя водой поцарапало?

– Нет, я, как нормальный пацан, разделся в раздевалке и захожу в процедурный кабинет в нормальных пацанских трусах, – Хирург показал рукой чуть выше колена, – а там сидит тетка старая и толстая. Она мне говорит, чего ты в трусах пришел? А я их понятий не знаю, ну вернулся в раздевалку и снял трусы. Захожу без трусов. Тетка чуть со стула не рухнула. Заорала как потерпевшая, ну и мазнула мне пятерней по роже, еле ноги унес.

Громкий смех завершил рассказ Хирурга. И только Герыч, отсмеявшись, спросил:

– Я не понял: в трусах нельзя, без трусов тоже нельзя, а как же тогда можно?

– В плавках.

Смех еще раз потряс своды бильярдной. Когда все успокоились, Дадон посмотрел на Герыча.

– Что с наркотой?

– Что могу, то делаю, но пока…, – замямлил Герыч.

– Ты прямо излагай, что виляешь.

– Короче, цыгане с нами работать не хотят.

– Причина?

– Говорят, что с ментами добазарились, теперь они их крышевать будут.

Дадон поморщился. Сколько уже хлебных мест перешло от него к ментам, и не сосчитаешь. Причем безо всяких разборок, стрельбы и прочих атрибутов выяснения отношений. Просто забрали и все, иди, попробуй вернуть назад. Завтра же упрячут на зону, да еще и старые грехи вспомнят.

– Ну и черт с ними. Ментам тоже сладко не будет. С этими цыганами проблем больше, чем доходов. Подожди, скоро из ментовки всё пропадать начнёт, – Сергей Иванович сказал это чисто для вида. Все понимали, что наркота – дело доходное, и оно у них отобрано. И главное, что поделать ничего нельзя: ни стрелку забить, ни пацанские аргументы предъявить, ни просто наехать. Против государства не попрёшь.

Герыч, погоняло которого не имело отношения к героину, как это можно было бы подумать, тоже согласился с Дадоном в отношении цыган. Но если он не будет больше заниматься наркотой, то чего ему ещё делать? За проститутками Хирург смотрит, Шалый с коммерсантами занимается, а ему выходит остаётся только на разборки рассчитывать? Герыч, получивший погоняло от своего настоящего имени Герман, приуныл. Нет бизнеса – нет доли в доходах. Бригада разбежится, сил поубавится. А Дадону – всё по барабану. А с другой стороны – чего он может? Против ментов – ничего.

Сергей Иванович отхлебнул пива и посмотрел на Шалого. Тот вертел на пальцах замысловато изготовленные четки. На нитку четок были нанизаны искусно сделанные черепа.

– А ты Шалый, что молчишь?

– Я прояснить хотел, насчёт этого барыги.

– Ты Седова имеешь в виду?

– Ну, да. Когда к нему идти, завтра же или подождать пока схоронит «спиногрыза»?

– Так, ты не понял ничего?

– Понял, – ответил Шалый, который занимался крышеванием бизнесменов. Бригада у него была самая многочисленная и отмороженная, но в последнее время и это успехов не приносило. Коммерсанты всё больше уходили под крыло правоохранителей.

– Ничего ты не понял! – заорал Дадон.

Все притихли.

– Чего тут непонятного? – Шалый даже заикаться начал, так как Дадон умел кричать на собеседника, – для чего же надо было «спиногрыза» мочить? Чтобы прогнуть папашу, чтоб начал, в конце концов, баблом делиться.

Он ещё хотел что-то сказать, но Сергей Иванович его остановил. Обратившись уже ко всем, сидящим за столом, он властным голосом произнёс:

– Вы что совсем ничего не поняли? Вы, что думали, что Седов после всего того, что произошло, пригласит нас в амбары за деньгами, да ещё и мешков побольше взять попросит? Он теперь нас живьём сожрёт. Сил у него не меньше нашего.

– Тогда зачем столько денег угробили на стрелка?

– А затем, что это был урок не Седову, а всем остальным, кто артачится и решил к ментам переметнуться. Теперь они будут знать, что с ними будет. А от Седова давно толку нет. Он сам в авторитете. Но если при всём при этом мы смогли его достать, то остальные станут сговорчивее. Поняли?

За столом прошёл ропот. Вся комбинация поразила братву своей глубиной и продуманностью. Хирург первым пришёл в себя:

– Значит надо идти не к Седову, а ко всем остальным.

– Точно, – согласился Дадон и, обращаясь к Шалому, тоном приказа добавил:

– И не откладывай, а условия оплаты ужесточи. И ещё, Шалый, отыщи мне посредника.

– Он сам мне названивает, говорит дело сделано, надо бы с ним рассчитаться.

– Рассчитаемся, – Дадон понизил голос, – найди его. Ну и…. Словом, он нам больше не нужен. Убьём сразу двух зайцев. И ему платить не надо, и дорогу к нам перекроем.

– А кто мочить будет, – напрягся Шалый.

– Ты и замочишь. Он же только с тобой дело имел. К тебе в случае чего и приведёт.

Шалому возразить было нечего. Хоть он и занимался только коммерсантами, и к мокрым делам старался не приближаться, спорить с Дадоном не было смысла. Сам вляпался.

– Ладно, – Шалый отпил глоток пива, – есть у меня нормальные пацаны. Затопчут и в озеро с камнем на шее.

– Это уж как хочешь. Но посредник должен быть убран, как можно скорее.

– Может сначала надо вытрясти из него, кому он деньги носил? Может, стрелок нам ещё и понадобится? – Шалый из последних сил старался отмотаться от мокрого дела.

– Носил-то он не самому стрелку, а его подельнику, или такому же посреднику, но со стороны стрелка, – Дадон задумался. В его голове быстро зародилась комбинация, которая обещала принести неплохие деньги. Вернее, сохранить их.

– Слушай, Шалый. Ты прав насчёт посредника. Ты его сразу не мочи. Найди подходящее тихое место, и там вытряси из него всё, что он знает про того, второго, которому он деньги передавал. Не самому же снайперу он деньги носил. Когда клиент созреет, позови меня. Я сам задам ему пару вопросов. А уж потом и в озеро.

Что задумал Дадон, остальные так и не поняли. Но, исходя из опыта, они давно усвоили, что Сергей Иванович ничего зря не делает.

– Ну что, пацаны? – Дадон поднялся из-за стола, – сыграем по сотке?

– Два на два? – спросил Герыч, – тогда я с Шалым.

Они заказали ещё по кружке пива и направились к бильярдному столу.

ГЛАВА 8

Валентин Петрович Седов не спал всю ночь с субботы на воскресенье. Его помощники занимались организацией похорон, договаривались о месте на кладбище, заказывали памятник. Можно было не беспокоиться, что всё будет организовано по высшему разряду. Валентин Петрович не пожелал, чтобы тело сына привозили в его квартиру. Это бы означало, что двое суток в квартире будет проходной двор из желающих выразить соболезнование. Он понимал, что все эти люди придут не прощаться с его сыном, а только за тем, чтобы помозолить глаза ему, богатому и властному Валентину Петровичу Седову. Поэтому хватит им и десяти минут около подъезда.

Седов бесцельно ходил по комнате. От усталости ныла спина, от бессонницы стучало в висках. Он налил себе в фужер изрядную порцию коньяка и залпом выпил. В желудке сразу же зажгло. Валентин Петрович вспомнил, что ничего не ел со вчерашнего завтрака.

– Что это я расклеился? – сказал сам себе Валентин Петрович, – нет, так нельзя. Так недолго и самому «в ящик сыграть». А я ещё не со всеми рассчитался.

Он решительно поднялся из-за стола и, раскрыв дверь комнаты, крикнул:

– Катя! Иди сюда!

Через несколько секунд его секретарь, миловидная девушка лет двадцати, зашла в комнату:

– Доброе утро, Валентин Петрович. Я вас слушаю.

Она держала в руках блокнот и ручку и приготовилась записывать. Седов замахал руками:

– Нет, не надо ничего писать. Найди мне Иванова. Пусть зайдёт ко мне.

– Он в Испании, в отпуске.

– В какой ещё, к чёртовой матери, Испании? Кто ему отпуск давал?

– Вы, Валентин Петрович. Я сейчас попробую с ним соединиться, правда, там ещё раннее утро. Три часа разницы.

– Звони немедленно, и сразу дай мне трубку.

Девушка вышла из комнаты. Она работала домашним секретарём Валентина Петровича, в офисе у него была более опытная секретарша. Седов подумал, что надо, наверное, вызвать из офиса опытную. Сейчас, после убийства сына, под рукой должны быть только профессионалы. Катя была принята на работу вовсе не из-за деловых качеств, а скорее для украшения интерьера.

– Что она до Испании, что ли не дозвонится? – подумал Седов про заходившую девушку, – не всё же ей кофе разносить и бедрами вилять?

Он ещё не успел устать от нетерпения, как послышался стук в дверь комнаты и, вошедшая девушка, передала ему трубку телефона:

– Иванов, – сказала она и вышла из комнаты.

Валентин Петрович присел на диван:

– Иванов? Это я.

– Здравствуй, Валентин Петрович.

– Собирай вещи и первым же самолётом возвращайся. У нас тут проблемы нарисовались.

– Я уже в курсе.

– Тогда почему ты ещё там, в этой чёртовой Испании? И кто тебе сообщил?

– Телевизор смотрю. Я уже здесь.

– Где здесь? – не понял Седов.

– Выгляните в окно, Валентин Петрович. Я сейчас осмотрю место убийства и поднимусь.

Седов подошёл к окну и увидел внизу чёрный БМВ Иванова. Сам Иванов стоял на месте убийства и слушал рассказ Сашки, начальника охраны. Сашка отчаянно жестикулировал, что-то объясняя Иванову.

– Сашка себя выгораживает, – подумал Седов, – мол, я и мои люди тут не причём. Ничего, Иванов разберётся, кто при чём, а кто нет.

Валентин Петрович успокоено вздохнул. Он вдруг понял, кого ему не хватало со времени убийства. Ему не хватало Иванова, который всё знает и всё умеет, который может решить любую проблему.

– Я даже и не вспомнил о нём, а он уже здесь. И приехал не с соседней улицы, а вон откуда. Были бы у меня все такие, как Иванов, не посмел этот ублюдок сына застрелить. А может это и не он?

Иванов тихо зашёл в комнату патрона. Как всегда безукоризненно одетый в строгий чёрный костюм, белую рубашку и галстук. Лицо этого, чуть выше среднего роста, сухощавого человека никогда ничего не выражало. Трудно было по внешнему виду определить его возраст. Можно только было с уверенностью сказать, что Иванов не был молодым, но и пожилым его считать тоже было нельзя.

Валентин Петрович пожал ему руку и пригласил садиться на диван.

– Ну, что скажешь? – Валентин Петрович налил себе и гостю коньяк.

– Сашка мне всё рассказал, в выгодном ему свете, конечно. Судя по тому, что возле дома напротив стоит ментовская машина с номерами из уголовного розыска, то стреляли, видимо, оттуда. Хотя это и далековато. Через пару часов я всё уточню.

– Это всё?

– Я прямо из аэропорта, только вот машину успел взять. Пока ещё рано делать выводы. Думаешь, Дадон?

– Ну не из городской же администрации? Или ты, может быть, думаешь, что фабрикант Быстров, или владелец сети супермаркетов Ильяшевич решили меня вот таким образом напугать?

– Я разберусь. Ты, Валентин Петрович, занимайся похоронами, а я по своим каналам всё выясню. Узнаю, что в ментовке, на тело погляжу, с братвой побеседую. Через два дня у вас будет исчерпывающая картина: с адресами, фамилиями, явками. А дальше вам решать, кого и как наказывать.

Иванов поднялся с дивана, так и не притронувшись к бокалу с коньяком. Седов вопросительно на него посмотрел.

– Мне ещё рулить. При сложившихся обстоятельствах лучше не рисковать.

– Ты думаешь, что всё так серьёзно?

– Я не исключаю никаких вариантов. И если на нас наехали менты, а ещё хуже конторские, лучше им не давать повода.

– Тебе видней, – сказал на прощанье Валентин Петрович, а про себя подумал:

– Чего бы я без Иванова делал? Никому верить нельзя, а ему я верю.

Иванов вышел из дома Седова и поехал в кафе-бильярдную «Дуплет». Когда он зашёл в зал, партия за одним из столов была в разгаре. Четверо игроков, целиком поглощённые игрой, на вошедшего даже не посмотрели. В одном из них Иванов узнал Дадона. Никогда они раньше не пересекались, но фотографии Сергея Ивановича Иванов видел не раз. Иванов достал из кобуры пистолет и, передвигаясь к игровому столу, медленно накручивал на ствол глушитель. Наконец, на него обратили внимание.

– Эй, мужик, ты чего творишь? – закричал Шалый. Все игроки тотчас подняли головы и застыли в оцепенении. Оружия у них не было. А бильярдный кий не слишком хорошая замена пистолету. Бежать тоже некуда. Как назло, бильярдный стол, за которым шла игра, стоял посредине зала. Куда не кинься, пуля догонит.

– Ну что, беспредельщики, – Иванов накрутил, наконец, глушитель и медленно снял пистолет с предохранителя, – совсем оборзели? Убиваете фраеров средь бела дня?

– Ты о чём, мужик? – Дадон весь бледный положил кий на стол, – и кто ты такой?

– Моя фамилия Иванов. Я хочу знать, чем вам помешал застреленный вчера жених?

– Какой жених? – спросил Дадон, – мы вообще не при делах. Если ты из полиции, то покажи ксиву. А если нет, то вали отсюда.

– Заткни свою пасть, – Иванов выстрелил в Дадона и снёс ему мочку уха.

Дадон взвыл, остальные попятились. С кухни на крик прибежали обедавшие охранники, но, увидев в руках Иванова пистолет, остановились в дверях.

– Вызывайте ментов! – заорал Шалый.

– Про ментов вспомнил, паскуда, – крикнул Иванов, и следующим выстрелом вышиб кий из рук Шалого. Потом он повернулся и, не спеша, пошёл к выходу. У самой двери он обернулся:

– Слушай, Дадон. Неужели ты думал, что тебе вчерашние художества простят? У тебя, что совсем мозгов нет? Ты смотрел кино про Жеглова с Шараповым?

– И что? – спросил уже успокоившийся Сергей Иванович.

– А то, что твой номер шестнадцатый! Понял, урод? Или ты до сих пор уверен, что бежишь во главе стаи?

– Какой стаи? – не понял Дадон.

– Нашей большой стаи. Той самой, в которой твой номер шестнадцатый. Теперь тебе конец. Никто тебя ментам отдавать не будет. Не надейся, что будешь мотать срок где-нибудь под Воркутой. Не будет для тебя никаких сроков. Так что прячься, если успеешь.

Он вышел из кафе, быстро сел в машину и уехал.

Истекающий кровью Сергей Иванович и его бойцы бросились к окну.

– Кто это был? – спросил Герыч, – номер машины запомнили?

– Не знаю, – ответил Дадон, – не мент, это точно. Псих какой-то. Так что, пацаны, надо ещё стволов прикупить. Давно не воевали. Машина у него приметная, таких в городе не много. Если надо будет, найдём.

– Но мочить нас он стал, хотя и мог всех положить, – Шалый достал из кармана чистый носовой платок и отдал его Дадону, чтобы тот приложил его к раненому уху.

– Это кто-то из людей Седова, больше некому, – Дадон вытирал лицо платком Шалого, – ничего, посмотрим кто кого. У нас бойцов хватает. Наши пацаны разговоры вести не будут, замочат и всё. Поэтому за нами сила, вот он и не выстрелил.

– Может зря мы сынка барыги замочили? Теперь ходи и оглядывайся, – сказал Шалый. Было видно, что с ним согласны и Герыч, и Хирург. Наполеоновские замыслы Дадона запросто могли кончиться для всех пулей, или, в лучшем случае, тюрьмой.

– Что? – заорал Дадон, – зря? Вы что, собрались в ментовские шныри перекраситься? Или к Седову в охранники податься? Вам на понятия насрать? Думали, что всю жизнь будете с лохов бабки собирать? А пришло время, со стволами побегать, вы и в штаны наложили? Идите, лижите жопы ментам и коммерсантам, не держу.

Воцарилось молчание. Никто с места не двинулся. Наконец, Шалый заговорил:

– Ладно тебе, Дадон. Чего ты кипишуешь? Я же так без задней мысли. Никого мы не боимся. Если надо, то всех замочим, ты же знаешь. Вместе мы сила, и посмотрим, чей номер шестнадцатый.

Этому сомнительному доводу никто из присутствующих не поверил.