Текст книги "Стая"

Автор книги: Владимир Сухарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 9

Кривцов поселил Рыжего в гостинице «Центральная». Он заплатил за две недели вперёд, чем успокоил администратора, так как внешний вид Рыжего вызывал у того опасения: как бы их новый постоялец не умыкнул из гостиничного номера полотенце или графин со стаканом. Но заплаченная Кривцовым сумма позволяла надеяться на компенсацию в случае подобной пропажи. Рыжему Кривцов тоже выдал приличную сумму. С него было взято обещание: не пить, приодеться и сидеть в гостинице тихо до специального распоряжения. Рыжий поклялся, что так и будет, чему Кривцов нисколько не удивился, так знал цену обещаниям алкоголиков. Однако то, что Рыжий пить не перестанет, не сильно беспокоило Олега. В задуманной им комбинации Рыжему отводилась такая роль, что сыграть он её сможет и пьяным.

Возвращаясь из гостиницы, Кривцов всё-таки зашёл в парикмахерскую, высидел очередь и постригся. После стрижки он попросил у молоденькой девушки, которая его обслуживала, разрешения воспользоваться городским телефоном. Эта просьба вызвала у нее недоумение: сейчас у каждого был сотовый телефон. Она предложила Кривцову свой мобильный, но он хотел позвонить именно по городскому телефону. Девушка отвела Кривцова в служебное помещение, где находился телефон, и оставила его одного. Кривцов быстро набрал известный ему номер.

– Алло, Моня? Это я.

– С наступающим, – ответили в трубку.

– Слушай, надо встретиться. Есть для тебя работа, срочная и высоко оплачиваемая.

– Интересно. Когда и где?

– Давай второго числа, в полдень, в «Руси».

– А ресторан будет работать?

– Будет. Я проверял, как раз все корпоративы закончатся. Ну, что? Договорились?

– Хорошо. Я приду.

Кривцов положил трубку, и ещё раз поблагодарив девушку, вышел из парикмахерской.

На противоположной стороне улице находилась автобусная остановка. Желающих уехать было немного. Кривцов обратил внимание на мальчишку лет двенадцати, у которого в руках был футляр для гитары. Точно такой же футляр использовал в своей работе и Кривцов. Сейчас этот футляр вместе с находившейся в нём винтовкой лежат на дне озера. Кривцов перешёл дорогу и подошёл к мальчишке.

– Играешь? – спросил он его.

– Ага, – ответил тот.

– Тяжело?

– Раньше было тяжело, а сейчас привык. Пальцы только болят.

– Это пройдёт. В музыкальной школе учишься?

– Ага, уже скоро закончу. Я бы сам никогда не стал учиться играть на классической гитаре. Мама замучила, она у меня музыкант.

– Повезло тебе, – сказал Кривцов, вспомнив свою мать.

– В чём же это мне повезло?

– Сам скоро поймёшь. Ну, будь здоров, – Кривцов медленно пошёл от остановки.

– С наступающим! – крикнул ему вслед мальчишка.

Кривцов помахал ему в ответ и пошёл своей дорогой.

– Мама – музыкант, – подумал он про себя, – конечно, тебе повезло, приятель. Не наркоманка, не пьяница, не наводчица, не воровка, а музыкант.

Он вспомнил свою мать, которую трезвой редко видел. Когда она напивалась, то всегда плакала и гладила его по голове. Но через несколько минут её настроение могло измениться, и вместо этого поглаживания можно было запросто получить и подзатыльник. Ещё она любила собирать в их комнате в коммуналке своих собутыльников и собутыльниц. Кривцов ещё в детстве задумывался, отчего так вышло? Мать была образованной женщиной, в своё время закончила институт, работала в каком-то конструкторском бюро. Как могло произойти, что всё в жизни ей заменила водка? Почему в тридцать с небольшим она выглядела на все пятьдесят? Когда ему было лет двенадцать, мать устроилась на работу в стрелковый тир, в парке культуры и отдыха. После школы, а в выходные с утра до вечера Кривцов стрелял. Никто его не учил, но он тогда еще заметил, что у него хорошо получается, что к этому делу у него был несомненный талант. Там, в тире, он разучил свой дуплет. Когда стрелять в мишени стало неинтересно, так как попадал он в них легко, юный стрелок решил усложнить себе задачу, благо и двуствольные винтовки в тире имелись. Он так приспособил какую-то зверюшку, что та падала, если только в нее попадали две пульки подряд, причем между выстрелами должно пройти не больше секунды. Не сразу, но этот трюк стал у Кривцова получаться.

Мать умерла, когда Кривцову было пятнадцать, а в стране начали строить капитализм. Можно было ещё допустить, что пристрастие матери к алкоголю вызвано потерей работы, крушением идеалов и другими переменами в жизни страны. Тогда многие спивались по этой причине, так как не были готовы самостоятельно выживать в новых условиях. Но мать Кривцова спилась гораздо раньше. Она пристрастилась к алкоголю ещё до перестройки. И никакие трудовые коллективы, никакие воспитательные меры местного участкового милиционера не помогли. Даже её муж и отец Кривцова не смог ничего поделать. Он просто с ней развёлся, и Кривцов его больше ни разу не видел. Не захотел его отец бороться, а нашёл самый лёгкий способ избавиться от всех проблем. Сначала Кривцов на него обижался, а потом, с годами понял, что папаша был прав. Как говориться, против лома нет приёма. Поэтому с пятнадцати лет Кривцов был предоставлен самому себе. Пару лет он пожил в семье родной сестры матери, но у той были свои дети и свои заботы. Поэтому все члены приемной новой семьи вздохнули с облегчением, когда Кривцова забрали, наконец, в армию. Отправляясь служить, Кривцов однозначно решил, что из армии в эту семью не вернётся. В армии, взяв в руки боевое оружие, он опасался, что навык, приобретенный им в тире, пропал, так как к началу службы он не стрелял года три. Но навык никуда не делся.

– А у этого парня мама – музыкант, – подумал про себя Кривцов. – Значит, он, по крайней мере, не станет таким же, как я. Разве ему не повезло?

Кривцов зашёл в цветочный магазин и купил букет из белых лилий. Ему захотелось доставить удовольствие своей квартирантке. А в этом случае цветы – самый верный способ угодить женщине.

Он поднялся на свой этаж и позвонил.

– Это мне? – удивилась Ольга, открыв дверь Кривцову.

– Вам, кому же ещё? Кстати, почему вы не поинтересовались, кто пришёл? – спросил Кривцов.

– Отвыкла, в Германии об этом не спрашивают, – Ольга взяла букет и поднесла к своему лицу, потом прошла на кухню и поставила цветы в вазу.

– Я все-таки вас попрошу в следующий раз спрашивать, и не открывать незнакомым людям.

– Хорошо, – пообещала Ольга, – вы кого-то боитесь?

– Я похож на человека, который может кого-то бояться? Нет, я просто боюсь за вас.

– Спасибо, за меня давно уже никто не боялся, и цветов никто не дарил, да ещё таких роскошных. Спасибо.

– Пожалуйста, – Кривцов сел за кухонный стол, – если все благодарности исчерпаны, то может, что-нибудь съедим?

– Конечно, – Ольга стала расставлять на столе посуду, – я кое-что смогла приготовить, несмотря на скудность имеющихся продуктов. Ключа у меня не было, а то бы я в магазин сходила.

– Банки не работают.

– При чём здесь банки?

– При том, что у вас нет наших отечественных рублей, а на евро в магазинах ничего не купишь. Давайте, мы с вами позже вместе сходим и купим еды. Скоро Новый Год, а у нас нет ничего.

– Точно, я и забыла. Только мне неудобно. Мало того, что поселилась в вашей квартире, так ещё нахожусь на полном иждивении.

– Бросьте вы это? Я же не предлагаю вам лобстеров купить. К тому же в нашем провинциальном городке их, наверное, не продают.

– А вы их пробовали?

– Нет, конечно. Где бы я их попробовал? Мы купим что-нибудь банальное, чтобы изготовить салат «Оливье», мясо по-французски, и торт на десерт. Надеюсь, вы сможете приготовить столь популярные блюда?

– Конечно, но всё равно неудобно.

– Перестаньте, прошу вас, – Кривцов закурил, – если бы мне не доставляло радости за вами ухаживать, я бы этого не делал. Поверьте мне.

– Вы, действительно, циник, – заулыбалась Ольга.

– Я вас об этом предупреждал. Кстати, предлагаю перейти на «ты».

– Без брудершафтов и поцелуев? – лукаво спросила Ольга.

– Уже поздно, спать пора, хотя время для поцелуев подходящее.

– Ладно, я пошутила. Переходим на «ты».

ГЛАВА 10

30 декабря, Понедельник

Одинцов внимательно слушал доклад Крыленко и что-то записывал у себя в блокноте.

– Это все? – спросил он, когда Крыленко затих.

– Все.

– Не густо, – откинулся он в кресле, – значит, стреляли, говоришь, с чердака дома напротив. Точнее никак?

– Все облазил лично. Никаких следов. Если бы не баллистики, то в это с трудом верится. Далековато.

– А винтовка-то, говоришь, штатовская? И, определить это удалось только по пулям, так как и винтовку и гильзы стрелок унёс с собой? Странно, обычно орудие убийства нормальные киллеры бросают на месте преступления. А этот забрал.

Крыленко пожал плечами.

– Жильцов опрашивал?

– Опрашивал. Но в Седовском доме из окон обычно не смотрят, не те люди, а смотреть из того дома, из которого стреляли – мало толку. Увидишь то же, что и все. В общем, этот стрелок – парень с головой.

– А кто спорит, что он не дурак. Дурак бы взял автомат, вышел на проезжую часть и расстрелял бы всю колонну. Теперь о Седовых.

– Седов – младший, – начал Крыленко, открыв блокнот, – ничего из себя не представляет, вернее не представлял. Студент – переросток, выросший на папиной шее. За ним ничего такого нет, разве что мелочи: девочки, рестораны, каннабис.

– Что?

– Ну, марихуана. Легкий наркотик.

– Так и говори, чего умничаешь?

– Простите. Круг общения соответствующий: богатые молокососы, которые от обычной ракетницы наделают в штаны. Врагов у него нет, все проверено, досадить он никому не смог бы. Ну, разве что заслужил по морде, но не более. В подробности не вдаюсь, так как уверен, что пострадал он только потому, что у него такой папаша. Папаша у него действительно не промах.

– Ну, ну продолжай, – заинтересованно кивнул Одинцов.

– Папа – настоящая акула. Никто не знает, где он взял деньги, с которых раскрутился. Особенно самые первые. Наши люди из его окружения тоже не знают. В поле нашего зрения попадал дважды за последние три года. Поле зрения – это еще громко сказано. Так, просто его фамилия упоминалась при расследовании нескольких дел, и то никаких доказательств о его причастности добыть не удалось. Сами знаете, какие у нас возможности, а Седов ворочает суммами, от величины которых волосы дыбом встают. Насколько нам известно, у него собственная, хорошо оплачиваемая и профессиональная служба охраны и добычи информации, причем не чета нашей. Так вот этот Седов давно не ладит с Дадоном. Если не знаете, то это известный в городе уголовный авторитет, из новой волны.

– Это что за классификация? – спросил Одинцов, – или опять умничаешь?

Крыленко встал со стула и продолжил:

– Это значит, что не имеет судимостей, а наоборот имеет высшее образование. Воровские законы не очень соблюдает, хотя от своих людей требует их соблюдения. Стал смотрящим в городе, хотя и зону не топтал, и вором в законе не является. Нонсенс по классическим воровским понятиям. Так вот, универмаг Седова и несколько магазинов находятся на территории, которую контролирует Дадон. По сведениям наших людей из окружения Дадона, Седов отказывается ему платить. Дадон, чтобы не растерять свой авторитет не может терпеть неуплаты длительное время. Он знает, что деньги Седова не очень чистые и что тот никогда не заявит о попытке рэкета, так как у самого рыло в пуху. Одним словом, идет обычная война между тем, кто уже нахапал и тем, кто не успел или проглядел дележ пирога. Седов не привык платить уголовникам и не желает признавать их власти, а Дадон, имея реальную силу и большое количество головорезов, готовых за него в огонь и в воду, не хочет никому отдавать хотя бы часть своей власти, тем более человеку не своего круга – его просто на смех поднимут. Поэтому, наверняка, Дадон и заказал убийство сына, чтобы папаша поспешил раскошелиться.

Крыленко замолчал. Иван Андреевич вспомнил свой разговор со своим агентом Владиславом и с удовольствием отметил про себя, что в аналитических вопросах он на голову выше, чем Крыленко.

– Ты хочешь сказать, что теперь Седов ляжет под Дадона? После того, что произошло?

– Не знаю, но мне кажется, что Дадон так думает, это точно. Иначе, зачем нанимать дорогостоящего киллера, деньги общаковские тратить?

– Да, – протянул Одинцов, – все эти философские измышления хороши для учебников, а где факты? Улики? То, что ты мне тут рассказываешь, я и без тебя знаю. По стрелку что-нибудь нарыл?

– Исполнителя найти нелегко, – сказал Крыленко, – но даже если нам повезет, он ничего не расскажет о заказчике. Он вообще его может не знать, и даже в глаза не видеть. Стрелки такого калибра обычно работают через посредника.

– Да, знаю я, – раздраженно проговорил Иван Андреевич, – у стрелка есть свой посредник, у заказчика свой. Между этими посредниками могут быть еще люди, причем их количество зависит от жадности заказчика и стрелка. Наш шанс как раз в том месте этой цепочки, где два посредника с обеих сторон друг другу знакомы. Но, не зная ни одного звена в этой цепи выйти в любую сторону цепочки практически невозможно. Это всё мне известно.

– Что же я могу изменить в такой системе? – уныло развел руками Крыленко.

Одинцов постучал карандашом по столу и, немного подумав, сказал:

– Что же получается? А, Крыленко? Висяк? А дело на контроле у мэра. Наверняка, он какой-нибудь друг или собутыльник Седова. Все они выходцы из бывшего комсомола или исполкома. Партхозактив, так сказать. Все это может кончиться плачевно. Мэр, увидев нашу беспомощность, вызовет бригаду из центра, из хваленого МУРа. Те будут резать по живому, найдут не больше нас, однако наворочают много. А потом последуют оргвыводы, несоответствия и так далее. Сам знаешь, что последует.

– Вряд ли Седов заинтересован в приезде ребят из МУРа, но и нам он ничем не поможет. Он сам постарается найти убийцу. Для Седова пятнадцатилетний срок для исполнителя слишком мал, он зажарит его живьем.

– Но мэр может и не спросить Седова и, желая прогнуться, вызовет москвичей.

– Может, – согласился Крыленко.

– Тут нужно крепко подумать, – проговорил Одинцов.

– Есть кое-какие мысли, но сначала поговорите со свидетелем, вернее со свидетельницей. Она в приемной.

– Кто?

– Невеста. Если у вас появится версия, то я у себя в розыске.

– Ладно, пригласи невесту.

Крыленко вышел из кабинета. Глядя ему вслед, Иван Андреевич подумал:

– Нет, братец. Капитан – это твой предел. Опер из тебя, как из волчьего хвоста сито. Так что не видать тебе очередного звания, как собственных ушей. Аналитик хренов. Если ты в уголовке самый толковый, то что тогда остальные?

ГЛАВА 11

Рыжий блаженствовал в номере «люкс» лучшей гостиницы города. Номер почти соответствовал наименованию «люкс» и не только по стоимости проживания. Комнат было две: спальня с большой двуспальной кроватью и ночным столиком, и гостиная с телевизором, холодильником, телефоном, мягкой мебелью и коврами. Правда, опытный глаз определил бы, что ковры не первой свежести и обои местами выцвели, и ванная слегка покрыта желтым налетом. Но Рыжий балдел от окружающего его великолепия и ничего этого не замечал. Такие хоромы он видел только по телевизору и даже не мечтал в них очутиться. Сюда устроил его Терентий. Он же дал Рыжему денег, велел приодеться и откормиться. Кроме этого Рыжий обещал Терентию не пить и честно продержался половину дня. Потом он все же сбегал в магазин и купил водки, несколько бутылок, решив, что бросать пить следует постепенно, а мгновенная завязка даже повредит здоровью.

Зато в остальном, он точно следовал указаниям Терентия: оделся с головы до ног, сделал прическу, тщательно брился и обильно опрыскивал себя французским дезодорантом. Рыжий с удовольствием рассматривал себя в зеркале, цокал языком, прищелкивал пальцами, оценивая под разными углами свой новый костюм. Потом вздыхал, снимая его, вешал в шкаф, и, облачившись в «Adidas», устраивался перед телевизором со стаканом русской водки и американской сигареткой. Вчерашним вечером он даже соблазнил горничную, немолодую, но еще вполне привлекательную женщину. Поэтому проснулся Рыжий в приятнейшем расположении духа и сладко потянулся:

– Вот это жизнь! – сказал он самому себе, присев в большой, застеленной свежим постельным бельём, кровати. Потом быстро вскочил, открыл холодильник, достал бутылку и прямо из горлышка сделал солидный глоток. Живительная влага приятно обожгла. Рыжий от удовольствия зажмурился, потом откусил от лежавшего в холодильнике яблока и снова возвратился в постель. Подняв трубку телефона на ночном столике, он дождался голоса дежурного администратора.

– Доброе утро! – пропел вежливый женский голос.

– Здравствуйте, это тридцать третий. Можно подавать завтрак.

– Через пять минут и приятного вам аппетита!

В трубке послышались гудки. Рыжий положил трубку.

– Сервис! Ха! – хмыкнул он, и, набросив халат, стал ждать завтрак. Он бы с удовольствием спустился в ресторан, или вообще пошатался бы по городу и там где-нибудь за кружечкой пива позавтракал, но Терентий не велел высовывать носа до тех пор, пока он не скажет. Поэтому и водки Рыжий купил с запасом, чтобы не бегать в магазин ещё раз. По этой же причине одежду он купил в магазине при отеле.

– В конце концов, здесь даже лучше, чем на улице, – размышлял Рыжий, – и уж, конечно, Терентий поместил меня сюда не по доброте душевной. Он запросит плату и по всем правилам. Интересно, какое у него дело? Сидел он вроде то ли за грабеж, то ли за разбой. Но это когда было? Лет десять прошло, может Терентий уже не раз масть сменил? Если же у Терентия все по старому, и предстоит «гоп-стоп», то сесть придется лет на шесть или восемь. И то если, а это наверняка, Рыжему не доверят главной роли.

– Ну и что? – философски рассудил он, – месяц такой жизни стоит этого! А может, и не поймают. У Терентия башка варит крепко, охота ему в ментовке вшей кормить. Не такой человек Терентий, чтобы всё не взвесив, голову в петлю совать! Нет, не такой! Может и выгорит. А сейчас, что раньше времени голову ломать.

Успокоившись, Рыжий с улыбкой на лице встретил горничную, которая катила впереди себя столик с завтраком.

– Доброе утро! – пропела она, и Рыжий по достоинству оценил ее пышные формы. Эта была помоложе и посмазливее своей сменщицы, которую Рыжий уже успел оценить.

– Доброе, доброе, – пробормотал Рыжий, и уселся за стол.

Горничная стала накрывать поминутно нагибаясь. Ее пышная грудь так и заколыхалась под шелковой беленькой блузкой. У Рыжего захватило дух:

– Ух, ты, стерва, – подумал он, – будь у меня такое богатство, я бы вообще не работал, а только бы показывал его за деньги.

– Как вас звать, красавица? – спросил Рыжий.

– Лена, – кокетливо ответила горничная.

– Елена Прекрасная?

– Надеюсь.

– А, я – Николай!

– Второй?

– Почему второй? – не понял шутки Рыжий.

– Надолго к нам? – вместо ответа задала вопрос Лена, прощая Рыжему его дремучесть.

– Как пойдут дела. Коммерция – вещь непредсказуемая, – важно ответил Рыжий.

– Ну вот, – горничная еще раз посмотрела на накрытый стол, – кушайте на здоровье.

Она грациозно удалилась, покачивая налитыми бедрами. Рыжий с восхищением посмотрел ей в след.

– Фу, ты черт. Вот это баба! – подивился Рыжий, – вот подожди, чертовка, доберусь и до тебя.

Он снова побежал к холодильнику и сделал изрядный глоток. Вчерашний успех в любовных делах произвел на Рыжего огромное впечатление. Не то, чтобы у него давно не было женщин. Нет, дешевых проституток в городе всегда хватало. За бутылку пива на вокзале можно запросто договориться. Дело было в том, что на чистом постельном белье, в огромной кровати Рыжий не занимался любовью ни разу в жизни. Даже когда он был женат, все это происходило второпях на диване. А здесь, в отеле, да еще сразу после ванны, секс оставил у него совсем иные ощущения, которые он испытал впервые.

– Ладно, – думал Рыжий, – за такую жизнь я согласен и десятку увезти, – повязав салфетку, он принялся за завтрак.

Уминая за обе щеки искусно приготовленный лангет, Рыжий удивлялся превратностям судьбы. Еще позавчера он ненавидел жизнь всеми фибрами души и желал поскорее возвратиться на зону, где хотя бы кормили три раза в день. Сейчас вспомнив вкус лагерной баланды, он чуть не поперхнулся. А сегодня? Сегодня он чисто вымыт, побрит, на нем приличная одежда и от него не пахнет козлом. В холодильнике есть водка, закуску носят прямо в постель. Бабы не просят себя долго уговаривать. Да и какие бабы-то! Не чета вокзальным шлюхам. И все это вежливо, на «будьте любезны»!

– Что-то Терентий уж сильно расщедрился, – подумал вслух Рыжий, – дело мне предстоит, видимо, не шуточное. Иначе, чего меня так умасливать?

Немного погрустив, Рыжий снова приложился к бутылке из холодильника:

– Ну и пусть. Каждому – своё. Я согласен сделать всё, что ни прикажет Терентий. Я мог бы сдохнуть и ни разу не пожить так, как сейчас.