Текст книги "118 исторических миниатюр и 108 авторских текстов на 13 иностранных языках. Сборник (СИ)"
Автор книги: Владимир Залесский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]
«Здравствуйте, Учитель», – вежливо произнес Умберто.
«Здравствуйте, инженер», – вежливо ответил да Винчи. – «Чем наполнено Ваше сердце?»
«Я захвачен великим проектом; моя цель – полет на дирижабле над Северным полюсом!»
«Над Северным полюсом...», – задумчиво произнес да Винчи. – «И что Вы там надеетесь обрести?»
«Славу Италии! Славу итальянскому гению!!!», – отвечал Нобиле.
«Ну, что ж! – вздохнул да Винчи, – мы это как-нибудь устроим».
Да Винчи помолчал. «А эти ...?», – да Винчи неопределенно пошевелил в воздухе пальцами...
«Что поделать, Учитель»,– тоже вздохнул Нобиле. – «Они готовы поддерживать, говорят о славе итальянской нации!»
– Да-да! ...Гений и злодейство... Это легче совершить, чем оправдать...
Да Винчи снова помолчал.
– Ну, это мы как-нибудь тоже решим! Желаю успеха, инженер!
– До свидания, Учитель!
Да Винчи зашагал дальше, поглядывая на римские пейзажи.
Нобиле ускорил подготовку полета.
Вскоре дирижабль «Норвегия» был готов к отправлению. Неожиданно экипаж был дополнен еще одним участником экспедиции: маленькой собачкой весом пять килограмм.
По пути из Италии к Северному полюсу дирижабль приземлился 15 апреля 1926 года на несколько дней в России. Привыкший к теплым краям и оторванный от семьи – жены и дочери – Нобиле чувствовал себя дискомфортно.
Но некоторые встреченные в России люди подбодрили Нобиле. Какая-то пожилая женщина, прислуга, успокаивающе пообщалась и с самим Нобиле, и с его дочерью. Во всяком случае, она взяла со стола портрет дочери Нобиле и провела с ней какую-то заочную беседу.
Не забывала об Умберто и маленькая собачка, постоянно при нем состоявшая с момента вылета из Италии.
Почему-то морально подкрепляли Умберто Нобиле непрерывные молодежные делегации с тихим уважением осматривавшие дирижабль.
Мужчины и женщины всех возрастов и профессий приходили тысячами и стучались в ворота, за которыми возвышался ангар.
А двое юношей попросили Умберто Нобиле показать итальянский флаг, уважительно прикоснулись к потрепанному ветром трехцветному полотнищу.
«Капитан, мы откроем путь в космос!» – беззвучно произнес странную фразу один из юношей, участник планерного кружка.
Подарок – сшитые на заказ меховые унты – Нобиле не снимал с момента вылета из России и до самой Аляски. Сказочные сапоги– самоходы. Точнее, сапоги-быстолеты.
Какай-то человек, воздев руки, бросился к Нобиле уже в ангаре, перед самым вылетом: «Я буду за Вас молиться!». Это было необычно: Нобиле знал об изменениях, происшедших в России. Отметил для себя этот случай уроженец религиозной Италии.
Этот момент Умберто Нобиле вспоминал как переход из реального в ирреальный мир.
Послышался крик: «Да здравствует Италия!». Дирижабль стартовал из России – далее к Полюсу – под звуки итальянского государственного гимна.
От Шпицбергена начался, 11 мая 1926 года, собственно, перелет через Северный ледовитый океан и через Северный полюс.
Полет оставил у Умберто Нобиле два чувства удивления: во-первых, самим собой, во-вторых, дирижаблем.
В составе экспедиции были разные люди. Соруководителями экспедиции были норвежец Руаль Амундсен и американец Линкольн Элсуорт.
Однако достаточной квалификацией для управления дирижаблем из всех участников экспедиции обладал лишь Умберто Нобиле. Он же готовил дирижабль и грузы к полету; он же, Умберто Нобиле, был конструктором и создателем дирижабля.
Умберто Нобиле был вынужден оставаться на вахте почти все время – семьдесят один час непрерывного полета над Северным ледовитым океаном и Беринговым проливом. Столь длительный период бодрствования в постоянном нервном напряжении был практически непосилен для любого человека.
Нобиле сумел собраться с силами, смог не спать и эффективно управлять дирижаблем «Норвегия» в течение нескольких суток. В его памяти осталась маленькая пятикилограммовая собачка, практически весь полет проспавшая в спальном мешке рядом с бодрствующим Нобиле.
Северный полюс оказался безжизненной ледяной пустыней. Несколько раз выглянуло Солнце, позволив уточнить координаты. Нобиле показалось, что на мгновение он увидел отчасти подбадривающую, отчасти снисходительную улыбку Леонардо да Винчи.
Что касается дирижабля. Сам Нобиле порой спрашивал себя, как он решился перелететь на нем над Северным полюсом. Через Ледовитый океан. Дирижабль был сконструирован для относительно недальних полетов над Средиземным морем. При перелете из Италии до Шпицбергена произошел ряд механических поломок в моторной части, при трансарктическом перелете от Шпицбергена до Аляски куски льда, отброшенные пропеллерами, существенно повредили обшивку... Существовали проблемы утраты оболочкой эластичности, обледенения поверхностей. Конечно, дирижабль был доработан и модернизирован, но задача трансарктического перелета на нем, относилась, все же, к области сверхъестественной удачливости.
«Честолюбие и презрение к опасности», «непреодолимая привлекательность имени Амундсена – покорителя Южного полюса», «желание увидеть один из созданных итальянцами дирижаблей в полете, который до тех пор не удалось совершить никому» – таковы были – среди других – побудительные мотивы Умберто Нобиле.
Переутомленный Нобиле, завершая перелет через Ледовитый океан, проследовав над Северным полюсом, сумел организовать 14 мая 1926 года успешную безаварийную посадку дирижабля в Америке, на Аляске.
Последовали чествования, праздники, торжества, награждения. Кто-то выскажется, что событие было каким-то ирреальным, сказочным. И, несомненно, – выдающимся, историческим.
Нобиле чувствовал, что его все плотнее затягивает в логику современной ему (итальянской) истории.
Генерал, выдающийся воздухоплаватель, исторический персонаж! Что могло помешать его «выдающейся» карьере, предстоявшей ему своеобразной славе?
Помешать смог полет на дирижабле «Италия» в 1928 году, очередное достижение Северного полюса, последующая катастрофа. Индивидуальное спасение Нобиле лётчиком шведских ВВС Эйнаром Лундборгом и спасение ряда других членов экипажа дирижабля ледоколом «Красин».
Отношения между Умберто Нобиле и правившей – в то время – в Италии элитой напряглись. Нобиле переехал для консультирования по вопросам дирижаблестроения в Россию (на пять лет, 1931-1936), а затем – в США (1939-1945).
Вернулся в Италию в 1945 году, преподавал в университете г. Неаполя.
На каких весах взвесить его удачливость и неудачливость? Как его – благополучную, в общем – жизнь после второго полярного катастрофичного полета (на дирижабле «Италия») сопоставить с безвестной гибелью Рауля Амундсена, исчезновением других участников других полярных экспедиций?
Умер в Риме в 1978 году в возрасте 93 лет с репутацией талантливого инженера, выдающегося удачливого (и неудачливого) воздухоплавателя. Участника уникального, сказочного трансарктического полета на дирижабле над Северным полюсом.
До одного из жителей Рима порыв ветра донес ответ Леонардо да Винчи на какой-то вопрос Колумба: «Понимаете, капитан... ...там не было, да и не могло быть тропических островов... Умберте Нобиле – генерал. Он склонен к героизму...».
17 января 2017 года
4.Сказка о Кшиштофе Барановском. (Из Сборника «7 сказок о писателях»)
1972 год. Атлантика. Приближаются берега Канады, Ньюфаундленда.
Поздний вечер. Внезапно Кшиштоф Барановский увидел перед собой Аркадия Фидлера.
– Аркадий, здравствуй. Мне нравится твоя книга «Канада, пахнущая смолой».
– Здравствуй, Кшиштоф. Могу немного рассказать тебе о Канаде 1935 года, о том, что я написал в своей книге. Тебе будет это полезно? Тебе, в одиночку на яхте пересекающему Атлантический океан?
– Аркадий, с интересом принимаю твое предложение. Мы в океане. За бортом – волны. Приятно дружеское общение.
Аркадий Фидлер рассказывал о Канаде. Но не только. Впечатления о природе Канады 1935 года он дополнил биографическими очерками, одиночестве одних эмигрантов, и – сложных, необычных, странных, нелогичных судьбах других. Высказался о «патетических настроениях», о приверженности идее «распятой нации». Упомянул и такие понятия, как «затхлый круг ничтожных интересов», оказавшиеся в его рассказе рядом с «Минщиной» и «панщиной».
Конечно, если бы это была не дружеская беседа двух земляков-путешественников, то Кшиштоф мог бы спросить: «По твоей книге, Аркадий, один из выпускников военно-инженерной школы в Каменск-Подольске стал в эпоху 1860-х -1870-х годов выдающимся известнейшим канадским инженером, а затем, вроде бы, и английским лордом. А другие выпускники? „Глушь Минщины“ плюс загадочная, но какая-то страшная, „панщина“? „Погрязали“ „в затхлом кругу ничтожных интересов“? Но карты любого масштаба с обозначенной на них сетью железных дорог как-то в „глушь Минщины“ не укладываются». Однако, формат встречи двух писателей-земляков на яхте посреди океана не предполагал выдвижения вопросов критической направленности.
Словно наткнувшись мысленно на события 1 сентября 1939 года, Аркадий Фидлер внезапно оборвал свой рассказ.
Ночь завершалась.
– Знаешь, Аркадий, – помолчав произнес Кшиштоф, – Я мореход, путешественник, спортсмен, яхтсмен, литератор. Многие события в моей жизни были своего рода тренировками. Кстати. Ты учел исторические тренировки? Появление новых качеств, новых людей, созданных такими тренировками?
Аркадий Фидлер изумленно смотрел на собеседника.
– Кшиштоф! Мы – на яхте! За бортом – волны! С тобой все в порядке?
– Аркадий!.. В том-то и дело, что сейчас 1972 год, а мы на яхте рассекаем волны Атлантического океана, направляясь из Европы в Америку... Почти как Христофор Колумб... Тебе словосочетание «исторические тренировки» может показаться неожиданным и поверхностным. Пусть так. Не в этом дело. Дело в другом. Если спортсмен оказывается на яхте, плывущей килем вниз, а мачтами вверх, если потом яхта переворачивается, и яхтсмен плывет в перевернувшейся яхте – мачтами вниз, если потом яхта возвращается в прежнее положение килем вниз, а спортсмен, взяв себя в руки и сосредоточившись, продолжает маршрут, то, выжив в этих происшествиях, мореход становится несколько иной личностью. А если он продолжает маршрут после нескольких опрокидываний, то, считай, он приобрел новые качества. Да, яхта – в общем-то – не предназначена для таких событий. Но если уж такие события все же происходят, поход подлежит продолжению.
Аркадий Фидлер с возрастающим изумлением смотрел на Кшиштофа Барановского.
– А существуют ли такие спортсмены, Кшиштоф? Я, конечно, не могу точно сказать, как оптимально поступить после переворачивания яхты. Наверное, срочный сигнал бедствия выглядит слишком поспешным, а может быть, и не нужным. Но уж во всяком случае, естественными представляются самые энергичные меры к спасению. Продолжение маршрута после переворачивания яхты, а тем более, после нескольких опрокидываний – это выглядит как некая неестественная настойчивость. Из вежливости воздержусь от слова «упрямство».
– Спасибо, Аркадий, за рассказ и за высказанные мнения. Как ты правильно сказал, мы сейчас на яхте. Да, мы посреди океана, и сейчас 1972 год. Так что маршрут продолжается. Кстати. Загляни в себя поглубже, Аркадий!
Некоторое время Аркадий Фидлер молча смотрел на Кшиштофа Барановского.
Затем произнес: «Кшиштоф, да сопутствует тебе успех!»
И исчез.
Кругосветный поход К. Барановского продолжался. От берегов Америки яхта направилась к Африке. А из Южной Африки – к Австралии. При переходе по водам Индийского океана, в «ревущих сороковых», где яхтсмен встречает мощные течения, штормовые ветра, могучие волны, и где над подводными горными хребтами эти факторы суммируются с целью остановить мореплавателя, яхта Кшиштофа Барановского несколько раз перевернулась.
О возможности таких происшествий яхтсмен знал из книг и историй предшественников. При опрокидываниях деревянные мачты ломались, что вело к катастрофам.
Стальные мачты «Полонеза», яхты К. Барановского, выдержали испытания. Приводя яхту в относительный порядок в бушующем океане, К. Барановский продолжал маршрут.
Очередная остановка состоялась в Австралии. Стало очевидно, что продолжение плавания будет весьма и весьма рискованным.
К. Барановского охватили колебания.
Вспомнились родина, дом, семья. В сознании возникали земляки, корабелы, работники верфи.
Более или менее постоянно в памяти и сознании яхтсмена присутствовали радиолюбители – жители многих стран – стремившиеся оказать эмоциональную поддержку, помочь предоставлением полезной информации. Практически во всех портах К. Барановский встречал позитивное внимание и помощь.
Оказалось, что весь этот комплекс воспоминаний побуждал не столько прекратить плавание, сколько направлял к продолжению похода.
«Исторические тренировки?» – подумал, возможно, К. Барановский.
Он продолжил кругосветное плавание. Обогнул мыс Горн, зашел на Фолкленды. Далее – Британия, Польша.
Великолепная встреча. Поздравления, награды.
В литературе высказано мнение, что К. Барановский стал тринадцатым яхтсменом, кто в одиночку прошел на яхте вокруг света.
Какие критерии не вводи в метод подсчета, успех был очевиден и несомненен.
На одной из выразительных фотографий К. Барановский запечатлен с предшественниками, выдающимися мореходами-яхтсменами. Просится определение: «легендарными». Насколько расширительно можно толковать слово «легендарность»? В книге К. Барановского, судя по ее электронной копии, представлена фотография яхтсмена на трибуне в Щецине с секретарем ЦК ПОРП (24 июня 1973 года).
Включившись в написание книги «Вокруг света на „Полонезе“», К. Барановский работал за письменным столом.
Рядом – в кресле – появился Аркадий Фидлер.
– Поздравляю, Кшиштоф! Великолепный кругосветный поход!
– Наша встреча в Атлантике – одно из моих необычных и приятных воспоминаний, – приветствовал А. Фидлера К. Барановский.
– Кшиштоф! Ориентируясь по небесным светилам, и успешно обойдя вокруг Земли, ты еще раз доказал правильность гелиоцентрической концепции, – шутливо добавил К. Фидлер.
– Я мог поступить иначе, Аркадий?
– Кшиштоф, мне показались интересными мысли относительно качеств, формируемых плаванием в перевернувшейся яхте. Собранность, мужество, умение не теряться в сложных обстоятельствах, способность противостоять трудностям... Тебе не кажется, что все эти качества – из сферы военного дела, спорта и – в некотором смысле – из аналогичных, смежных сфер деятельности?
К. Барановский с любопытством сфокусировался на А. Фидлере. Остановив взгляд на собеседнике, он ждал продолжения.
Помолчав, А. Фидлер добавил:
– Мне кажется, что плавание на яхте до, во время и после переворачивания способствует расширению сознания, развитию кругозора, делает мировоззрение универсальным.
– Можно сказать, «космическим», – мимоходом заметил К. Барановский, (почему-то) ассоциативно вспомнив о коперниковской научной революции, о всемирно известном канонике, написавшем и распространившем среди друзей примерно в 1503-1512 годах рукописный конспект своей теории (в 1854 году Ян Барановский издал полное собрание сочинений Коперника на латинском и польском языках).
– Расширение сознания, развитие кругозора, универсальность мировоззрения, – продолжил А. Фидлер, – способствует формированию научных и литературных способностей.
– Что ж... Можно поразмышлять: кто замышлял, проектировал, строил железные дороги, самолеты, ракеты?.. При желании можем вспомнить и о вертолетах...
А. Фидлер как-то запнулся на мгновение. Затем он задумчиво промерял взглядом толщину рукописи, лежащей перед К. Барановским.
К. Барановский невольно перевел взгляд на стоявшую в книжном шкафу книгу А. Фидлера.
– Не мало листов, – заметил А. Фидлер.
– Весомая книга, – согласился К. Барановский.
Собеседники – путешественники и писатели – рассмеялись.
09 февраля 2017 г. – 17 марта 2017 года.
5.Сказка о Владимире Высоцком. (Из Сборника «7 сказок о писателях»)
Москва. Весна 1980-го.
В темном ирреальном пространстве стоит Гамлет. Над ним витают затемненные сущности.
Через полотно картины, напоминающее стену из цветного стекла, Гамлет и сущности могут видеть реальный мир, мастерскую Художника, позирующего в мастерской Поэта.
Художник близок к завершению портрета. На портрете Поэт изображен с удавкой на шее. Над Поэтом, изображенном на портрете, витают затемненные сущности.
В ирреальном пространстве одна из сущностей обратилась к Гамлету:
– А ведь Художник не случайно появился в твоей жизни. Это знак приближающихся событий.
– Есть предчувствие, – ответил Гамлет.
– Может быть, оставить театр, прекратить выступления, разъединиться с поклонниками, друзьями, приятелями? Изменить жизнь? К лучшему? – спросила вторая сущность.
– Я люблю и любим, я востребован, пишу, пою, играю. Меня любят все. Один – кто я и что я? Без публики, без поклонников, без тех, кто мне близок? – отвечал Гамлет.
– Робинзон – или отшельник – это, конечно, совсем другой тип личности, другое устройство мировоззрения, – вступила в обсуждение третья сущность. – Уметь быть в уединении, верить, читать священные тексты. А если «ни во что не верит – назло всем»?
Гамлет промолчал. Пожал плечами. Потом добавил:
– Я тоже – может быть – Робинзон. «И снизу лёд, и сверху – маюсь между». Придет время, вспомню священные тексты.
– Значит, тебе с нами комфортно? – спросила четвертая сущность.
Гамлет снова промолчал.
Удавка не его шее подзатянулась.
В реальном пространстве мастерской Художника Поэт поднялся со стула и сделал стойку на руках: вниз головой и вверх ногами.
– Отлично, – оценил Художник. – Не возникала мысль пройти на яхте в одиночку, от Южной Африки до Австралии? Через Индийский океан, сквозь «ревущие сороковые»?
Поймав мгновение шутливости, Поэт попросил:
– Эти сущности на портрете меня словно раздражают. Нельзя ли затенить их еще более?
– Но я их уже по Вашей просьбе затенил, их почти не видно. Впрочем, можно сделать пару мазков, раз поступила такая просьба.
Художник сделал несколько движений кистью и произнес:
– Но удавка-то никуда не исчезает... Затягивается...
Поэт промолчал. Потом повернулся к портрету.
– Видно мастера, – высказался он. – Страсти, страсти, страсти! Вы великолепный художник, маэстро. Никто, никто, никто не смог бы написать такой портрет!
– Хотелось бы быть похожим на Вас, – вырвалось у Поэта.
– Помолитесь за меня! – добавил Владимир Высоцкий.
– Я молюсь, – ответил Художник, невольно коснувшись рукой Библии, лежавшей рядом с ним.
– Сегодняшний сеанс, видимо, завершен, – уточнил Художник.
– Да, маэстро. Сегодня я снова играю главную роль!.. Обстоятельства сложились так, что я при деньгах. Портрет почти завершен, и я рассчитаюсь досрочно. Мы согласовали двести рублей, но я заплачу двойную сумму – четыреста рублей.
Художник пожал плечами, как бы говоря: «Стоит ли спорить?».
– Меня ждет сцена. Вынужден прощаться, – сказал Поэт.
– Мне этот портрет нравится не меньше, а, может быть, больше, чем Вам. Встреча с Вами – для меня – знак. Никто не мог бы мне дать тот бесценный урок, который дали мне Вы, – сказал Художник. И добавил с оттенком шутки:
– Придет время, я выкуплю этот портрет за сорок тысяч... Долларов.
Поэт пожал плечами, как бы говоря: «Стоит ли спорить?».
Поэт шел по улице.
Ветер принес запах ладана.
«Церкви, свечи, пение, молящаяся Москва», – подумал Поэт.
Творческая натура не дремала. Появилась мысль: «А что, если с посохом – не заходя в театр – богомольцем, странником Божиим, по монастырям, по святым местам? Истлеет, рассыпется в прах удавка!». Следом – сомнение: «Обступят, не дадут пройти, идти, потребуют рассказов, автографов, песен?..».
"Всё человечество давно
Хронически больно."
Из окон домов по сторонам улицы звучали записанные на магнитофонную ленту строки: «Смотри, какие клоуны!».
Неизвестно откуда в сознании Поэта появились строки:
"... нет истины...
... пагуба...
... открытый гроб...
... языком своим льстят...".
Когда-то проходил рядом с открытыми дверями церкви? Услышал песнопение? «Отголоском старинных молитв»? Запечатлелись в памяти, в сердце?
«Значит – быть», – подумал Поэт. – «Уединиться... Просить... Не был ни человекохищником, ни кровожадным, ни коварным...».
Вспомнился портрет. «Вот, посмотрел на себя...», – подумал Поэт. «Каюсь! Каюсь, каюсь!».
23 февраля 2017 года – 24 февраля 2017 года.
6.Сказка о Конфуции. (Из Сборника «7 сказок о писателях»)
Основоположник одной из философских школ Шан Ян обратился к Конфуцию:
– Уважаемый господин Конфуций! Вы приверженец человеколюбия, правосудия, повиновения действующим законам и соблюдения установленных обрядов, правдолюбия, верности и честности...
Ваши мысли получают признание в Поднебесной – и в обществе далекого будущего.
Через много веков придет в жизнь молодой человек, увлеченный учебой, стремящийся к знанию.
Он будет писать по Вашим работам сочинения. Эти сочинения будут вывешивать на стенах его училища в качестве примера для других учащихся. Он будет заучивать наизусть тексты древних мудрецов. Он будет работать в библиотеке Пекинского университета.
Он увлечется личностью Наполеона, идеей возрождения воинской доблести, замыслами восстановления величия китайской империи.
Он возглавит революционные изменения, массы людей пройдут через испытания.
Он приведет страну к реальной независимости. При нем Китай станет в ряд великих мировых держав. К тому времени, когда он умрет, Китай станет сильной, единой, быстро развивающейся державой.
Мой вопрос Вам об этом юноше. Выскажите Ваше мнение: этот юноша следовал Вашему учению?
Шан Ян ждал мнения Конфуция. Тот размышлял.
Затем высказался несколько отвлеченно:
– Благородный муж с достоинством ожидает велений Неба.
Запущенная орбитальная станция – по своему назначению космическая исследовательская лаборатория – ожидала первого посетителя.
Сотрудники наземного Управления полетом сосредоточились: открылся входной люк, наступил ответственный момент.
Внезапно солнечный ветер сделал слышными для участников сеанса связи слова из какой-то радиопрограммы, читаемые на иной радиоволне: «Благородный муж с достоинством ожидает велений Неба».
Участники сеанса связи заулыбались, посчитав классическую фразу хорошим предзнаменованием.
Раздались короткие аплодисменты.
Наступила очередь докладов с борта станции по установленной форме.
Шан Ян размышлял о словах Конфуция. После паузы Конфуций добавил:
– Уважаемый господин Шан Ян! Придут в жизнь новые поколения, другие молодые люди. В их распоряжении будут труды мудрецов, эти молодые люди напишут выдающиеся сочинения, будут работать в библиотеках...
Задумчиво глядя в пространство, Конфуций завершил мысль:
– Никто не заберет у вас древних мудрецов! Труды Конфуция всегда с вами!
24 февраля 2017 – 01 марта 2017 г.
7.Сказка о Пожилом Человеке. (Из Сборника «7 сказок о писателях»)
Приготовления завершались.
Оставалось отдать приказ. Приказ сложный.
Но кто-то должен его отдать.
Да, для этого требуется человек с опытом, который много лет вел за собой других людей: в бои, к победам. Которому доверяли. Человек, видевший кровь. Человек, который – возможно – способен услышать голоса, мнения предков, великих древних мудрецов.
Который жил и действовал с тем, – уже ушедшим из жизни, – которого называли и называют Великим...
Оставались минуты.
Завершатся приготовления, войдет генерал, и он, пожилой человек, отдаст генералу приказ.
В памяти неслись воспоминания из прошлого.
Вот: он молод, он на учебе. Далекий город. Дружелюбная страна.
Светловолосая девушка звонко читает поэтические строки:
"... не расстроенные тучи
Несчастных нарвских беглецов,
А нить полков блестящих, стройных,
Послушных, быстрых и спокойных,
И ряд незыблемый штыков".
Блестящих! Стройных! Быстрых и спокойных! Ряд незыблемый!
Подумалось: зачерпнуть энергии успеха, и с этой энергией ехать на родину. И действовать, действовать, действовать!
Новые воспоминания: советники. Разные, конечно, люди. Но так же – с энергией успеха. По-разному складывались события, – при их помощи, – но ведь и мы дождались своих побед! Как-то один из них выразился с улыбкой: «За вашу и нашу вольность!». Романтики? Избыточно простодушные и чрезмерно возвышенные? Все мы были тогда немного романтиками... Много думали о возвышенном, зачастую – о несбыточном... Это была не идеология, но что-то более глубокое. Эта была искренняя симпатия. Взаимная.
Вспомнился тот маршал, который прибыл с Запада на Восток после Великой Победы. И почти за месяц со своими стремительными полками разбил могучую миллионную армию.
После победных разгромов было общее совещание. А за ним, как водится, небольшой праздничный обед. Вышли на свежий воздух. Маршал был в хорошем настроении. С веселым видом спросил: «Да, комиссар... Поднебесная не сгинела?» Прозвучало не совсем обычно, но смысл – в общем – был ясен.
Маршал был рад: и за нас – искренне. Он как-то внутренне собрался в тот момент и тихо сказал: «Господь поддерживает всех падающих и восставляет всех низверженных». Говорили, что отец маршала – священник.
Эта своеобразная энергия своеобразного успеха словно оставалась с нами. Зачерпывали ее вместе с знаниями о космосе, об атоме. Прошли через все трудности. Трудности этого сложного века.
Впрочем, за тысячелетия было много событий: и свершений, и трудностей.
Теперь – некоторые, из нового поколения, на нашей земле родившиеся – пытаются учить.
Кто-то в молодом возрасте учился, кто-то в бои ходил, кто-то писал сочинения о трудах древних мудрецов, кто-то работал библиотекарем...
Имея опыт не маленький – и мирный, и боевой, – не отказывались учиться!..
Молодые люди учатся! Входя в жизнь, стремятся к знаниям, обретают опыт!
Учат мудрецы!
Учит история!
Мы же следуем мудрости: «...Правитель да будет правителем, подданный – подданным...».
Унеслись воспоминания: вошел генерал.
Пожилой человек подошел к генералу и стал перед ним, глядя ему в лицо.
Встретил спокойный взгляд генерала.
«Действуйте генерал! Я приказываю: начать действия! Начинайте!»
26 февраля 2017 года – 02 марта 2017 года.
8. Сказка об удачливом бароне и гениальном изобретателе. (Из Сборника «Две сказки о четырех технических революциях»)
1861 год. Старинный замок. Спешащий по делам гениальный изобретатель. Изобретатель двигателя Промышленной революции.
Портреты на стенах.
С одного из портретов сошел мужчина.
– Не возражаете, господин академик, если пройдусь с Вами несколько минут?
– Сочту за честь, господин барон, – ответил изобретатель.
Деликатно отказавшись в свое время от предложенного ему титула барона, гениальный изобретатель не отказывался от членства в разных ученых обществах – и был членом в королевских обществах: лондонском и эдинбургском, в Парижской академии и во многих других.
– Знакомлюсь, господин академик, на досуге с литературой. Недавно прочитал о Вас биографический очерк. Вот, например, что там о Вас говорится: «Он был очень счастлив в своих денежных компаньонах».
Барон внимательно посмотрел на изобретателя. И продолжил:
– Писатели любят говорить красиво... Иногда трудно понять, где же истина. Невольно задумаешься о силе литературного творчества и изменения фокуса внимания. Вот и я недоверчиво отнесся к «счастью», «даруемому» денежными компаньонами... По совпадению увидел Вас, господин академик, спешащего по делам, решил прояснить для себя возникший вопрос...
– Представьте себе, господин барон, все возникавшие трудности разрешались благополучно. В итоге практическое внедрение моего изобретения завершилось удачно. По большому счету, к партнерам у меня претензий нет. Даже есть поводы благодарить их...
– Прекрасно, господин академик! Вижу, что автор биографического очерка о Вас старался быть точным. Благодарю за ответ!
Изобретателю показалось, что барон намеревается вернуться обратно в портрет.
– Воспользуюсь случаем, господин барон. Поинтересуюсь. Как Вы решились, Вы лично – понятно, не один, не в одиночку, – но Вы лично... Направиться к Главе Государства, потребовать от него подписания Исторической Хартии конституционности, парламентаризма и правосудия?
– Барон улыбнулся.
– Как говорил один известный литератор, мой дальний родственник, «проснулся – прибери планету». В то время мы столь масштабные задачи перед собой не ставили, но решили прислушаться к рекомендации. Редакцию несколько изменили: «проснулся – займись улучшением дел на Острове».
Вот, проснулся, и приступил к делам...
– Приятно понимать, господин барон, что у Вас хорошее настроение.
– Родственники не забывают. Прислали презент.
– Вы шутите, господин барон, но дело-то не такое уж и простое. И необычное, и рискованное.
– Понимаю. О серьезных вопросах с шуткой не всегда уместно говорить. В качестве оправдания приведу следующий довод.
Один из авторов, – опубликовал книгу о великих людях, – похоже, британец, – пишет, что и Промышленная революция, и Американская и Французская революции произошли в одну и ту же историческую эпоху. И что Промышленная революция оказала значительно большее влияние на повседневную жизнь людей, чем любая из этих названных политических революций.
Этот автор считает Вас, господин академик, одной из самых важных личностей в истории.
Даже Ричард Львиное Сердце, сочиняя рыцарскую балладу, не мог бы написать лучше!
После короткой паузы барон продолжил:
– Вот я беседую с Вами, господин академик, человеком, который – по логике автора одной из книг о великих людях – равноценен целой когорте известнейших политических деятелей. Задаю, например, Вам вопрос: «Как решились Вы начать Промышленную революцию?». Один из вполне допустимых вариантов Вашего ответа: «Проснулся, и приступил к делам». Как вам моя версия, господин академик?
– В чем-то Вы правы, барон. Но о моей личности вы можете прочитать, во-первых, биографический очерк, во-вторых, главу в упомянутой книге о великих людях, в-третьих, другие публикации. А о Вас пишется кратко. Типа: бароны «заставили» короля подписать Хартию. Коротко и неясно.
– И Глава Государства, и мы, инициаторы проекта, помнили историю, помнили переживания нашего Великого предшественника, Герцога, помнили мрачные легенды, связанные с его уходом... Восприняли обстоятельства его ухода как предупредительный знак. Решили своевременно заняться совершенствованием будущего.
Было ясно, что оружием и насилием все проблемы не решить. Что необходимы справедливость, право и порядок. И поменьше произвола. И больше развития – во всех сферах. Хотя бы на одном отдельном острове. Вот и пришли к согласию. Конечно, правильнее сказать, что заставили не мы, что «заставила» нас. История.
Если еще точнее, то История «подсказывала», «учила». Подсказывала настойчиво. А мы постарались быть понятливыми и предусмотрительными: учились у Истории.
