Текст книги "118 исторических миниатюр и 108 авторских текстов на 13 иностранных языках. Сборник (СИ)"
Автор книги: Владимир Залесский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]
Самым лаконичным оказался Василий Алексеевич Маклаков:
– Лояльные, монархические, конституционные партии, которые составляли тогда Временный Комитет Государственной Думы, Государственной Думы созывать не хотели.
По виду В.А. Маклакова было ясно, что к подробной беседе на эту тему он не расположен.
Студент, заинтересовавшийся высказыванием В.А. Маклакова, вспомнил:
– В манифесте об отречении, датированном 2 марта 1917 года, Император Николай II писал, в частности: «...В согласии с Государственной Думой признали мы за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с себя верховную власть....Заповедуем брату нашему править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу».
Возникло неловкое молчание.
Корреспонденты переключились на Павла Николаевича Милюкова. Тот был несколько более словоохотлив, хотя тоже лаконичен:
– Государственная Дума и не пыталась, несмотря на требование депутата М. А. Караулова, открыть формальное заседание. (...) Частное совещание членов Думы поручило вместе с тем своему Совету старейшин выбрать Временный комитет членов Думы и определить дальнейшую роль Государственной думы в начавшихся событиях.
– Странное высказывание, – тихо сказал один из корреспондентов другому. – Во-первых, что это за «свой Совет старейшин» у «частного совещания»? Во-вторых, разве «требования депутата (депутатов)» – это не «попытка открыть формальное заседание»? Какая-то логическая не состыковка... И, в-третьих, как легко исчезает-появляется слово «членов»... У В.А. Маклакова «Временный Комитет Государственной Думы». У П.Н. Милюкова «Временный комитет ЧЛЕНОВ Думы». Это же не кролик в цилиндре у фокусника...
П.Н. Милюков дополнил:
– Это не было ни собрание Думы, только что закрытой, ни заседание какой-либо из ее комиссий. Это было частное совещание членов Думы. К собравшимся стали подходить и одиночки, слонявшиеся по другим залам. Не помню, чтобы там председательствовал Родзянко; собрание было бесформенное; в центральной кучке раздались горячие речи. Были предложения вернуться и возобновить формальное заседание Думы, не признавая указа (М. А. Караулов), объявить Думу Учредительным собранием, передать власть диктатору (генералу Маниковскому), взять власть собравшимся и создать свой орган – во всяком случае, не разъезжаться из Петербурга. Я выступил с предложением выждать, пока выяснится характер движения, а тем временем создать временный комитет членов Думы «для восстановления порядка и для сношений с лицами и учреждениями».
– Временный комитет членов Думы! – с удовольствием произнес кто-то из стоящих поблизости. – Какого количества членов? Как проходила баллотировка?
П.Н. Милюков уточнил:
– Предложения немедленно взять всю власть в свои руки и организовать министерство из членов Думы или даже объявить Думу Учредительным собранием, – были отвергнуты, отчасти как несвоевременные, отчасти как принципиально неправильные.
– Опять не ясно, – вновь зашептал корреспондент своему коллеге. – Если Государственная Дума на момент февральских событий 1917 года была единственным более или менее законно избранным, представительным, законодательным органом, то почему предложения использовать ее «демократический потенциал» были названы «принципиально неправильными»? Насчет «несвоевременности»... Когда же было использовать демократический потенциал и авторитет Думы, как не в катастрофические дни февраля 1917 года?
Самым информативным оказался Александр Федорович Керенский:
– В понедельник, 27 февраля 1917 года, первой моей мыслью было: любой ценой продолжить сессию Думы и установить тесный контакт между Думой и вооруженными силами. (...) Добравшись до Думы, я сразу же направился в Екатерининский зал, где встретил Некрасова, Ефремова, Вершинина, Чхеидзе и нескольких других депутатов от оппозиции. Они согласились с моим предложением о проведении официального заседания Думы. (...) Представители левой оппозиции Некрасов, Ефремов, Чхеидзе и я внесли предложение в Совет старейшин немедленно провести официальную сессию Думы, не принимая во внимание царский декрет. Большинство же, включая Родзянко и, несколько неожиданно – Милюкова, высказалось против такого шага. Аргументов не приводилось.
А.Ф. Керенский с элементом политической страстности стал убеждать корреспондентов и стоявших рядом читателей-любителей истории:
– В тот момент, когда авторитет Думы достиг наивысшей точки в стране и в армии и когда этот авторитет мог бы сыграть далеко идущую положительную роль, отказ Думы созвать официальное заседание был равносилен политическому самоубийству. (...) Отказавшись взять в свои руки инициативу, Дума стала неофициальной организацией наравне с Советом рабочих депутатов, который к тому времени только-только начал набирать силу. Осознав на следующий день совершенную ошибку, Родзянко предпринял попытку возродить Думу в качестве официального института. Но было уже слишком поздно. К тому времени в столице уже возникли два центра власти, существованием которых они были обязаны революции. Этими центрами стали Дума, назначившая на неофициальном заседании Временный комитет в качестве своего временного руководящего органа, и Совет рабочих депутатов, возглавляемый его Исполнительным комитетом.
– Существенно больше деталей, – оценил корреспондент своему спутнику-коллеге. – Снова – не ясно: во-первых, что за «большинство»? От присутствовавших в помещении? Неясность. Во-вторых, если Дума стала «центром власти», то почему не начать официальную работу, не приступить к «формальным» заседаниям?
– Кто же оказался демократичнее: Николай Александрович (Романов) или народные избранники-думцы, оказавшиеся участниками «бесформенного собрания»? – послышалось замечание из публики. – Николай II Александрович учредил в 1905 году Государственную Думу Российской Империи. Сколько-нибудь полноценной замены этому представительному органу не возникло ни в феврале 1917 года, ни много лет позже. Насколько полноценной, долговечной и жизнеспособной была «государственная конструкция», созданная в феврале 1917 года некими «членами Думы», если эта «государственная конструкция» не могла опереться на общероссийский представительный орган?
Снова секунда неловкого молчания.
Интервью завершилось само собой. Депутаты уже начали заходить в кафе-библиотеку М. Горького для участия в презентации объединенных в одном издании мемуаров (экс) премьеров С.Ю. Витте, В. Н. Коковцова и других публикаций.
Однако коллега-спутник ответил сомневающемуся корреспонденту:
– Самые информативные слова в высказывании Александра Федоровича Керенского: «Аргументов не приводилось»...
Корреспондент с интересом взглянул на спутника:
– «Загадка IV Государственной Думы»?
– Загадка «Временного Комитета»...– пошутил тот в ответ. И добавил:
– «Выжидали». «Выяснялся характер движения». Дума была не идеальным, но все же демократичным представительным законодательным государственным органом (за который «бились» – и добились – и бюрократ С.Ю. Витте, и его прогрессивные сторонники из императорской бюрократии, и многие-многие другие люди разного общественного положения). Этот представительный орган без привлечения особого внимания был незаметно переадресован в архив истории.
09 августа 2017 года – 10 августа 2017 года.
44. Сказка об Уильяме Гладстоне и о выставке. (Из Минисборника «Сказка и Диалог о свободе слова»).
Ноябрь 1877 года. Лондонский музей науки. Выставка археологических находок.
Уильям Гладстон приблизился к одной из двадцати четырех витрин с древними артефактами.
Не мало времени, усилий он затратил, способствуя открытию этой выставки.
Многочисленные посетители расступались.
Все замолкли.
Ждали мнения знатока Гомера, автора книг по теологическим и церковным вопросам.
Внезапно высказался британский офицер – по виду уже имеющий боевой опыт, – так же стоявший рядом с витриной.
– Или – победы, или – судьба археологических находок, – сформулировал офицер свою мысль по-армейски кратко.
Посетители выставки с изумлением перевели взгляды на офицера.
У. Гладстон смотрел на офицера с интересом.
Как бы подбодренный всеобщим изумлением, офицер продолжил:
– Археологи полезны. Азия. Египет и Аравия. Дневники. Топография. Изучение местности. Знания языков и истории. Великолепная выставка! Британия снова впереди!
Офицер любезно взглянул на Уильяма Гладстона, слегка наклонил голову. Затем на секунду вытянулся перед У. Гладстоном по стойке смирно.
«Сколько усилий потребовалось, чтобы отменить практику продажи офицерских патентов, но старались не напрасно», – подумал У. Гладстон.
Вслух он высказался:
– Приверженность народа, простого народа, трону и Британии ценнее армии и флота, золота и серебра. Это честь и слава страны. Данная выставка, первая в истории общедоступная экспозиция необыкновенных археологических находок, которую может посетить любой британец и гость нашего государства, делает честь нашей стране и служит на пользу науке!..
В 1883 году во второе премьерство У. Гладстона офицер был прикомандирован к египетской армии, занимал ответственные посты. А в 1892 году (в этом году У. Гладстон стал премьером в четвертый раз) офицер занял должность «сирдара», то есть главнокомандующего египетской армией.
Зимой 1888 года два европейских ученых с исследовательскими целями поплыли на нанятой яхте вверх по Нилу.
Внезапно их яхта была обстреляна с берега. Возникла опасность захвата и яхты, и экипажа, и ученых.
В критический момент как по волшебству появилась канонерка с британским экипажем и отогнала нападавших.
Выстрел из корабельного орудия можно было трактовать и как способ помощи, и как орудийный салют.
Беседуя через полчаса с командиром канонерки, британским лейтенантом, один из ученых сказал:
– Ваше лицо мне знакомо, господин лейтенант. Мне кажется вы – тогда еще юноша – были десять лет тому назад в числе посетителей на выставке древних сокровищ в Лондонском музее науки.
– Да, сэр, – ответил лейтенант, – в то время я еще учился. Но при первой же возможности посетил эту замечательную экспозицию. И генерал-губернатор – и все мы – помним впечатление, произведенное сокровищами. Мы стараемся знакомиться с новыми археологическими достижениями и новыми публикациями.
– Наука движется вперед! – отметил ученый, вежливо наклонив голову.
К разговору с ученым подключился помощник командира канонерки:
– Отмечу, сэр, что мы под большим впечатлением и от открытий, и от книг, и от интенсивного развития археологии. Ваш пример ведения дневников для нас весьма интересен. И мы готовим для публикации наши дневники. Возможно, они буду интересны и для публики, и для выдающихся ученых. Ориентировочные названия: «Дневник флотского офицера» и «Суданский дневник».
– Полагаю, что публикация книги «Сражения на реке» – событие близкого будущего, – добавил командир канонерки.
Обсудив планы безопасного возвращения яхты к берегу Средиземного моря, ученый добавил: «Археологическая коллекция пополняется. Надеюсь на общую встречу в обновленных музейных залах с расширенной экспозицией древних ценностей!».
02 февраля 2017 года – 03 марта 2017 года.
45. Диалог об отсутствии предварительной цензуры. (Из Минисборника «Сказка и Диалог о свободе слова»).
Читатель и Читательница шли по парку, обсуждая прочитанные в кафе-библиотеке М. Горького книги.
– Где-то я встретила вопрос: а издавались ли во Франции во времена Наполеона I книги о вторжении шведских войск Карла XII в Россию. Странный вопрос, – призналась Читательница. – Общеизвестно, что Наполеон I был одним из наиболее знающих, компетентных правителей.
Читатель улыбнулся:
– Наполеон не установил для газет предварительной цензуры.
– Расцвет печати! – улыбнулась в ответ Читательница. – После уничтожения Директории и прихода к власти генерала Бонапарта он уничтожил все парижские политические газеты, кроме тринадцати (60 из 73). По распоряжению министра Фуше в каждую редакцию более распространенных газет было назначено по одному редактору-цензору, который должен был получать жалованье из средств газеты в размере 2/12 доходов газеты.
– И как же насчет книг о вторжении шведских войск? – потребовал выводов Читатель. – На книги цензура распространялась?
– В феврале 1811 г. цензура запретила французский перевод некоторых псалмов Давида, ибо «злонамеренные» могли бы увидеть в плаче Давида намек на угнетение папы Наполеоном I. «...Иногда оказывался подлежащим конфискации даже царь Соломон со своими притчами...», – напомнила Читательница. – Е.В. Тарле писал о Наполеоне I, что «он начисто изъял из сферы обсуждения всю внутреннюю и всю внешнюю политику и считал великой милостью дозволение редким уцелевшим при нем органам прессы помещения лишь самых коротеньких чисто информационных заметок „политического характера“, т. е. попросту заметок о новостях, коротеньких сообщений о фактах».
«Я не придаю никакого значения спорам этих дурачков»,– говорил Наполеон...
Общая линия в управлении «сферой печати» была направлена на сокращение числа дискуссий, обсуждений, эмоциональных тем, на сокращение числа газет...
«Когда же каждый человек будет иметь достаточно здравого смысла, чтобы замкнуться в круг своих обязанностей?» – пытался понять пришедший к власти французский властитель.
Чем торговали в то время французские книжные торговцы? Старыми изданиями с картинками, анекдотами, историями о красивых женщинах, списками и изображениями красивых женщин...
– «Голые задницы»? – насторожился Читатель.
– В привилегированном положении находились научные, профессиональные издания, хотя и они были под «давлением», – попыталась нейтрализовать настороженность Читательница.
– А защита закона? – возмутился Читатель. – Принципы Великой Французской революции? Закону и принципам показали голую спину (нижнюю часть)?
Читательница вздохнула:
– Министр полиции Франции Фуше по поводу законности шутил: «Дорогой мой, конституция – это красивая женщина, на которую позволяется, проходя мимо, бросать взор восхищения, но которая не принадлежит публике».
Полиция следила и за типографиями, и за авторами рукописей, и за покупателями печатных изданий. Книжные лавки были под постоянным, пристальным наблюдением властей.
Но следует упомянуть и о примерах лояльного отношения власти к литераторам.
В эпоху женитьбы Наполеона I на австрийской принцессе большое количество авторов, прославляя это событие, сочинили стихи. Для их вознаграждения была отпущена из казны сумма 88 400 франков. От брака императора родился ребенок, получивший титул римского короля. В честь рождения римского короля был написан ряд произведений; для вознаграждения авторов были отпущены 30 тысяч франков.
– Если какая-либо структура может сама обеспечивать себя работой, то подобная ситуация для такой структуры комфортна, – предположил Читатель. – Приведу пример результативности. Министр полиции Франции, к величайшему своему возмущению, узнал, что цензура, подчиненная министру внутренних дел, конфискует даже и книги, которые он (министр полиции) выписывает из Англии. То есть, сотрудники министерства внутренних дел выяснили, что министр полиции получает и читает «нежелательные» книги. Каков результат, какова польза такой информации? Но – все при (важном) деле.
А вот Англия печатала и читала любые книги (и продолжает это делать), придерживается – вроде бы, – принципов свободы слова и свободы информации – и, наверное, не страдает.
В принципе, можно сделать объектом контроля осмотр архитектурных достопримечательностей. Взгляд осматривающего падает на чужие окна. А что осматривающий там видит? К каким убеждениям приходит? К каким действиям побуждается? Большое нужное дело. Собрать информацию, обобщить, принять меры...
Большинство говорило и говорит о просвещенном режиме единоличной власти Наполеона I. Но кто-то мог высказаться о риске наступления «царства невежества».
– Были и положительные явления, – старался сохранить объективность Читатель. – Отставной кавалерийский капитан Мартэн вознамерился издавать в Бордо «Journal des dames», посвященный специально «дамам, любви, красоте и грациям». Разрешение последовало. Хотя все-таки понадобились справки о капитане, переписка, торжественное разрешение со стороны министра полиции.
– Но существует не только польза, но и вред от свободы слова. Встречаются высказывания, например, в том смысле, что пресса «дезориентирует», «запутывает», «возбуждает», «втягивает», «очерняет», «натравливает», «оскорбляет», «провоцирует», «создает нежелательные настроения»... – заметила Читательница.
– Действие рождает противодействие...– проговорил Читатель. – Связаны ли планирование нашествия Наполеона на Россию в 1812 году и последующая гибель Великой армии с отсутствием публикаций, дискуссий, книг о вторжении в Россию войск шведского короля Карла XII? – продолжил рассуждения Читатель. – О России, о ее климате? Об истории России? Затрудняюсь сделать вывод.
– Мрачноватая картина ... «Давка» читателей, литераторов, издателей, типографщиков, книжных торговцев на историческом мосту между Великой Французской революцией и зрелым государственным устройством... «Березина»... – оценила Читательница.
– Не стоит сгущать краски, – сделал поправку Читатель. – Франция известна своей выдающейся литературой, в том числе, произведениями по военной тематике.
– Можно вспомнить о выразительном описании Е. В. Тарле процесса принятия губительного, самоубийственного для кайзеровской Германии решения о начале неограниченной подводной войны, – вспомнила Читательница. – «Лидеры рейхстага» «обсуждали» вопрос; но надлежащей информации у них не было. Счет подводных лодок шел на десятки, при таком количестве подводный флот Германии кардинального противодействия противнику оказать не мог. Однако точное число подлодок не называлось; оно было засекречено. За решением деятелей кайзеровской Германии – в условиях дефицита информации – о начале неограниченной подводной войны последовала не победа, но объявление войны Америкой и «автоматическое» поражение Германии в 1918 году. Полагалось «мало знать», не знать «лишнего», «иметь достаточно здравого смысла, чтобы замкнуться в круг своих обязанностей»!
– В работах Е.В. Тарле я не встретил подробных оценок состояния свободы слова в Англии, – развивал мысль Читатель. – Однако, со слегка ироничным описанием принятия решения о начале неограниченной подводной войны корреспондируется краткое описание Е.В. Тарле управлением войной в Англии. Любопытна сама по себе тональность этого лаконичного описания: «...Военный кабинет решал в окончательной инстанции все вопросы – военные, дипломатические, хозяйственные, финансовые, вопросы снабжения и продовольствия,– словом, все проблемы, связанные с ведением войны; все же министерства являлись лишь орудиями, выполнявшими его приказы. Военный кабинет заседал дважды в день, ежедневно в течение всех лет своего существования... Передаточным, а отчасти исполнительным органом военного кабинета являлся громадный, созданный одновременно с кабинетом секретариат (сначала 36, потом 98 и наконец 136 человек), не только передававший министерствам, армиям и флотам приказы военного кабинета, но деятельно следивший за их точным и быстрым выполнением». Руководитель военного кабинета «Ллойд-Джордж обратился к Голландии, Норвегии, Дании, Швеции с настойчивой просьбой выдать Англии их торговый флот „для временного пользования“ (for temporary use)...». «Давались выгоднейшие гарантии и материальные компенсации. (...) На этом-то и провалились окончательно все расчеты германского главного командования, которые, впрочем, и без этой чрезвычайной меры долго еще не могли бы осуществиться».
Упомяну, что к 1914 году – когда началась первая мировая война – политик и парламентарий У. Черчилль написал ряд книг. Он имел опыт офицера и военного корреспондента. В этих книгах описывались, в частности, военные действия с участием английских войск (своего рода «локальные войны») в период до начала первой мировой войны. Эти книги мог прочесть любой желающий, они были популярны.
– Что ж, многие русские генералы, принимавшие участие в первой мировой войне, имели литературные таланты, – заметила Читательница. – Многие генералы разных армий написали мемуары.
– В мемуарах Вальтера Шелленберга, одного из руководителей спецслужб, – вновь стала вспоминать Читательница, – есть рассказ о том, как он представил руководителям гитлеровской Германии в начале 1942 года доклад о потенциале военной промышленности Америки и о возможностях ВВС США. Гейдрих был поражен содержанием доклада; особенно его изумили данные о выпуске стали. Геринг назвал доклад «чепухой». Гитлер был очень раздосадован и заявил, что не верит ни единому слову. Уже после окончания войны Геринг сказал Шелленбергу: «Да, оказалось, что вы говорили не ерунду».
– В гитлеровской Германии отрицательно относились к свободе информации, к свободе слова, – флегматично проговорил Читатель.
– Сопоставление наполеоновского, кайзеровского и гитлеровского режимов, как мне кажется, – не правомерно. Даже – некорректно, – призналась Читательница.
– Сопоставляются не политические режимы, а уровень, качество решений в условиях дефицита информации, в условиях отсутствия или ограниченности свободы слова, свободы информации, – направил внимание Читатель. – Кто-то мог и может свободно читать ЛЮБЫЕ книги ЛЮБЫХ авторов, а кто-то – свободно любоваться на «голые задницы».
– Если углубляться в историю, то ведь можно вспомнить, что Императорским Манифестом Николая II 17 октября 1905 года населению России была дарована, в частности, свобода слова, – дополнила Читательница.
– И эта свобода была реальной, – не стал возражать Читатель. – В.Н. Коковцов вспоминал, как, будучи во главе правительства России с 1911 года по 1914 год, он неоднократно противодействовал инициативам «обуздания печати». Тот же В.Н. Коковцов писал о «замечательном» экономическом расцвете России в десятилетие между 1904 и 1914 годами. Случайное совпадение?
– Живущий в просвещенном и прогрессивном обществе, в гуманной, доброжелательной среде гражданин (или подданный), – высказалась Читательница, – как правило, увлечен позитивными целями этого общества, вовлечен в его (общества) прогрессивные процессы. Он не нуждается в запретах «вредных» книг. Он (гражданин) или не будет (иметь времени) их читать, или они оставят его равнодушным, или породят у него недоумение либо неприятие... Считать ли представление на всеобщее обозрение «голой задницы» элементом свободы слова, свободы печати, свободы информации?.. Свободы творчества, наконец?
– «Голые задницы» не противоречат свободе слова, свободе печати, свободе информации, свободе (научного) творчества: об этом свидетельствуют общедоступные анатомические атласы, – предположил Читатель.
– Каков «мэсидж», каково «сообщение» творцов «голых задниц»? – настаивала Читательница.
Читатель и Читательница присели на парковую скамейку. После дуновений ветра ощущалась жара. Затем вновь приходила прохлада.
05 августа 2017 года – 12 августа 2017 года.
46. Диалог о недосказанном.
Читатель и Читательница шли по улице, обсуждая недавно прочитанные книги.
Уличный шум заглушал их слова и мешал отчетливо слышать друг друга.
– Читал Юрия Трифонова, – заявил Читатель
– Николай Михайлович Карамзин в своей «Истории» писал об отношениях России (Московской Руси) и Великого Княжества Литовского. Как называть жителей России – вопроса не возникает. А как назвать жителей Великого княжества Литовского? – делилась впечатлениями Читательница.
– «Нам, советским людям, понятны и близки мысли и чувства чеховских героев! Ведь наша страна изменилась неузнаваемо, изменились нравы, быт людей, строй жизни, весь мир, нас окружающий. И однако – как близки, как понятны!» – процитировал Читатель слова Ю. Трифонова.
– Великое княжество Литовское Карамзин называет Литвой, а жителей этого государства (княжества) литовцами. «Литовцы» – этот термин у Карамзина доминирует. Как-то «неудобно». И этнические литовцы, и Литва (этническая территория) существовали и при Карамзине. «Та» – небольшая – «этническая» Литва (частично) входила несколько веков в состав очень значительного по территории Великого княжества Литовского. Тем более, называть «литовцами» всех жителей Княжества «неудобно» в наше время, когда существует прибалтийское небольшое государство Литва. Неудобство, смешение смыслов.
– О своей бабушке со стороны матери, Татьяне Александровне Словатинской, Ю. Трифонов упоминает: «Когда-то она училась музыке в Вильно...», – заметил Читатель.
– Как же назвать жителей Великого княжества Литовского? – излагала сомнения Читательница. – Посполитными шляхтичами? Между династической унией 1385 года и государственной унией (объединением двух государств Польши и Литовского княжества в Речь Посполитую) в 1569 году прошло почти два века... Княжество существовало. У него были жители. Как же их назвать? У Карамзина мелькает слово «литвин». Но, видимо, это слово странно звучало и во времена Карамзина. Тем более странно оно звучит сейчас.
– Ю. Трифонов написал о своем соседе по даче – писателе, выдающемся поэте, литературном функционере, главном редакторе журнала – А.Т. Твардовском: «Позднее, когда я узнал Александра Трифоновича ближе, я понял, какой это затейливый характер, как он наивен и подозрителен одновременно, как много в нем простодушия, гордыни, ясновельможного гонора и крестьянского добросердечия...», – продолжал Читатель.
Читателя и Читательницу обогнал любитель поэзии, бормотавший под нос: «Сказания давно минувших лет. Преданья старины глубокой».
Впереди по ходу собеседников разместилась группа туристов.
Стоявшая перед группой туристов экскурсовод пыталась, перекрикивая уличный шум, что-то упомянуть о колокольне «Иван Великий».
Проезжавшая по улице машина с дипломатическими номерами побудила кого-то к комментарию о ее государственной принадлежности.
Голоса сливались и перекрывались. Слова накладывались друг на друга. До Читательницы донеслось: «велико...» ... «литовцы...».
– «Он открыл великую силу недосказанного», – продолжал Читатель.
На светофоре зажегся зеленый свет.
Читатель и Читательница начали переходить улицу.
27 августа 2017 г. – 28 августа 2017 г.
47. Сказка о немецких археологических проектах XIX века.
В кафе-библиотеке М. Горького за чашками кофе собрались несколько читателей. Они обсуждали прочитанные книги.
– У крупного немецкого писателя (и ученого) Генриха Александра Штоля наиболее известны две книги: «Боги и гиганты» и «Шлиман. Мечта о Трое»,– произнес Писатель. – В обеих книгах речь идет об археологических раскопках. Которые осуществлялись на территории Османской империи в XIX веке знаменитыми немецкими учеными.
– Да, интересное впечатление производят эти книги, – согласился Строитель. – Во-первых, отлично написаны. Тонкая литературная работа. Во-вторых, интересны литературные герои.
– Что привлекает внимание в личностях немецких археологов, описанных Генрихом Штолем? – задал вопрос Конструктор. И сам же ответил:
– Целеустремленность, увлеченность, организованность, энергичность, самоотдача, трудоспособность и трудолюбие, чувство долга, образованность, широкий культурный цивилизационный кругозор.
– Генрих Штоль описывал археологов, чьи имена вписаны в историю мировой культуры, – добавил Строитель. – Например, Генриха Шлимана, Карла Хуманна, Теодора Виганда.
– Смотрите, как здорово написано у Штоля, – обратил внимание собеседников Писатель. – «Так же как барон Мюнхгаузен вытащил себя вместе с конем из болота за собственную косичку, так и Виганд схватил сам себя за воротник и поднял на первую ступень лестницы. Археологические же боги одобрили это „из жалости и милосердия к человеку без всяких заслуг и достоинств“, как сказано в лютеранском катехизисе.». Превосходно! Книги о сказочных немцах?
– Книга Генриха Штоля «Шлиман. Мечта о Трое» более ориентирована на описание личности, биографии, – уточнил Конструктор. – Книга «Боги и гиганты» – интереснейшее художественное описание исторической судьбы Пергамского алтаря (одного из самых замечательных сохранившихся произведений античного искусства), рассказ об успешной реализации крупного социального, археологического проекта.
– Способность Генриха Штоля изложить материал в двух тематических форматах – «биографическом» и «историко-проектном» – напоминает тонкость навыков древних мастеров, – добавил Писатель. – Например, древние мастера применяли энтазис (утолщение, «припухлость» линий). Современными людьми применение энтазиса в архитектурной практике древних было обнаружено почти через два тысячелетия – нашло подтверждение в ходе пергамских раскопок. Штоль пишет об этом искусстве древних.
– В исторически короткие сроки были успешно осуществлены и завершены масштабные археологические проекты: раскопки, перевозки, размещения артефактов в Европе, формирование экспозиций, – высказался Строитель.
Политик вздохнул:
– Не стоит упрощать. Генрих Шлиман прикладывал большие усилия, чтобы его имя было связано с троянскими раскопками. Что бы его не «оттеснили» от результатов. Подключал прессу, публиковался, организовывал конференции.
– Хуманна поддерживала вся Германская бюрократическая машина. От Императора до стипендиатов, – заметил Конструктор. – Конечно, на практике без затяжек и неувязок не обходилось.
– Европа... – думая о чем-то, меланхолично произнес Писатель. – Один из крупных германских берлинских чиновников (если верить художественной реконструкции Штоля) внушал работавшему на территории Османской империи археологу Карлу Хуманну: «Отечество должно основываться на чести, а не на насилии, хитрость вряд ли даст тот известковый раствор, который сохранит его стены стабильными и прочными. Вы – христианин, и, следовательно, я могу процитировать вам два места из Библии. „Да отступит от неправды всякий, исповедующий имя Господа“ (Второе послание Тимофею, гл. 2, 19), – говорит Библия, а слово „неправда“ нам надо понимать очень широко, так я считаю! И еще одно место: „Приобретение сокровища лживым языком – мимолетное дуновение ищущих смерти“ (Книга Притчей Соломоновых, гл. 21, 6). Но я не буду читать вам нотации, дорогой друг. Конечно, мы хотим приобрести то, что сможем, чтобы сделать наши музеи большими и красивыми. Но мы хотим получить все честно и никого, как вы сами сказали, – не объегоривать. (...) С „ура-патриотизмом“ не выйдет ни большой политики, ни нашей маленькой – музейной.» (Цитирую по электронной копии книги Г. Штоля, без сверки").
