Текст книги "118 исторических миниатюр и 108 авторских текстов на 13 иностранных языках. Сборник (СИ)"
Автор книги: Владимир Залесский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]
Все жители обязаны были принести присягу. Неприсягнувшие должны были уехать за границу и распродать свое имущество. Часть имущества была конфискована и отдана Екатериной II русскому крупному дворянству: было роздано около ста тысяч крепостных крестьян. Правительство Екатерины II проводило политику русификации края. Это вызвало большое раздражение среди литовско-белорусского дворянства, чем и объясняется участие дворянства в восстании Костюшко (1794 год). На коронации Павла I было возбуждено ходатайство об изменении политики. Правительство восстановило суды и литовско-белорусское право.
Русификация, однако, продолжалась.
Литовско-белорусская шляхта надеялась восстановить Речь Посполитую сначала с помощью России, а после 1807 года – при содействии Франции.
В 1795 и 1815 годах этнические территории Литвы (уже в современном понимании) (кроме Клайпедского края) вошли в состав Российской империи.
Как позже подтвердилось, даже литовцы Клайпедского края (Memelland), попавшие в XIII веке под власть Тевтонского ордена, не утратили за несколько веков своего этнического самосознания.
Литовско-белорусская шляхта сочувствовало польскому восстанию 1830 года. После подавления этого восстания, правительство Николая I приняло еще более резкий русификаторский курс. Все местные законодательные особенности были уничтожены.
Эта политика вызвала к жизни некоторое оппозиционное белорусское шляхетское движение.
Польское восстание 1863-1864 годов, которое проходило и на территориях Белоруссии, Литвы, было жестоко подавлено царскими войсками, однако правительство вынуждено было пойти на некоторые уступки. По указу 1 марта 1863 года были прекращены временнообязанные отношения, крестьяне получили право обязательного выкупа надела, при этом на условиях, более благоприятных, чем в других губерниях России: в основном сохранялись прежние наделы, ниже стали выкупные платежи.
Это ускорило развитие капиталистических отношений. Десятки тысяч разорившихся литовских крестьян уезжали в промышленные города (Ригу, Петербург, Одессу), эмигрировали в США, Великобританию.
Во второй половине XIX века в Литве складывается литовская нация. Формируется рабочий класс. Развивается литовская городская и сельская буржуазия.
Образование распространялось все шире. Образованные люди составили интеллигенцию.
В Революции 1905-1907 годов в декабре 1905 года был созван съезд литовцев (Вильнюсский сейм), принявший некоторые антиправительственные решения.
Общеимперское губернское деление действовало до событий первой мировой войны.
С начала первой мировой войны 1914-1918 годов территория Литвы стала ареной военных действий. К осени 1915 года германские войска оккупировали почти всю Литву.
В сентябре 1917 года под контролем германских властей была созвана в Вильно т. н. литовская конференция, в которой приняли участие исключительно представители зажиточного крестьянства и интеллигенции Литвы.
Конференция высказалась за провозглашение независимости Литвы и заключение особой конвенции с Германией.
Литовская конференция создала Литовскую тарибу (государственный совет) из 20 человек.
Литовская тариба 16 февраля 1918 года, т. е. в день, когда Германия объявила о разрыве перемирия с РСФСР, «официально» объявила Литву независимой, тем фактически изъяв ее из обсуждения при мирных переговорах между РСФСР и Германией. Эта независимость Литвы была признана германским кайзером 23 марта 1918 г. Осенью 1918 Литовская тариба образовала правительство.
В середине декабря 1918 года в Вильно и других городах была провозглашена власть Советов. Литовское буржуазное правительство бежало в Ковно, под прикрытие германских войск, оставшихся по требованию Антанты в Прибалтике. Временное революционное рабоче-крестьянское правительство Литвы провозгласило 16 декабря 1918 года Литовскую Советскую Социалистическую Республику, объединившуюся в феврале 1919 с Белорусской Советской Социалистической Республикой в Советскую Социалистическую Республику Литвы и Белоруссии (Лнтбел). Советская власть в Литве продержалась лишь несколько месяцев. В апреле 1919 года Вильно (Вильнюс) заняли польские войска. Советская Россия, тем не менее, первая признала молодое Литовское (не советское) государство договором от 12 июля 1920 года.
В 1919 -1940 годах Литва – буржуазная республика (Вильнюсский край в 1920-1939 годах был в составе Польши). В 1940 году вошла в Союз ССР.
Объявить и признать независимость еще не означает разрешить территориальные вопросы.
Версальский мирный договор 1919 года не установил границ Литвы.
Однако в октябре 1920 году Польша вновь заняла Вильнюсский край. В 1923 году к Литве были присоединены Клайпеда и Клайпедский край. Таким образом, Клайпеда и Клайпедский край стали территорией Литвы.
Но фашистская Германия 22 марта 1939 года оккупировала Клайпедский край.
В этих условиях 10 октября 1939 года правительство Литвы подписало договор о взаимопомощи с СССР, согласно которому Вильнюсский край, освобождённый Красной Армией в сентябре 1939, был передан Литве.
13 июля 1944 года Красная Армия освободила Вильнюс, 1 августа – Каунас.
28 января 1945 года Красная Армия овладела Клайпедой.
Высказывается мнение, что впервые в истории были воссоединены все литовские земли.
Читатель сделал паузу.
– А как развивались события в Белоруссии? – послышался вопрос Читательницы.
– После третьего раздела Речи Посполитой в 1795 году и до 1917 года белорусские земли находились в составе Российской империи.
Так же, как и на территории будущей независимой Литвы, было введено общеимперское губернское деление.
В 1795 году Новогрудок был присоединён к России. В 1796 – уездный город Слонимского наместничества. С 1842 года в составе Минской губернии
Постепенно в белорусских землях стали появляться идеи об автономной, а потом и – о самостоятельной независимой Белоруссии.
Например, в белорусской среде работала «Белорусская Революционная Громада», организованная в 1902 году группой петербургских студентов.
После начала первой мировой войны в 1914 году постепенно большая часть Белоруссии была оккупирована германскими войсками.
18 февраля 1918 года за перерывом брест-литовских переговоров последовало наступление. Затем – оккупация Белоруссии германскими войсками.
Как только германские войска начали свое наступление, и Совет Народных Комиссаров оставил Минск, Совет Белорусского съезда, распущенный в декабре 1917 года, объявил себя высшей, до созыва Учредительного собрания, властью в стране. 25 февраля 1918 года Минск был занят немцами, не пожелавшими признать Белоруссию отдельным государством.
Однако, организованное накануне их прихода «Белорусское народное правительство» провозгласило Белоруссию самостоятельной народной республикой. Территория этой республики, согласно декларации 24 марта 1918 года, состояла из Минской, Гродненской, Витебской, Виленской, Черниговской и частей др. соседних губерний. Чтобы добиться признания со стороны императора Вильгельма II, Белорусское правительство послало ему приветственную телеграмму, в которой выражало благодарность за «освобождение» Белоруссии от большевиков.
1 января 1919 года сформировалось Временное рабоче-крестьянское правительство Белоруссии, выпустившее в тот же день манифест, которым Белоруссия объявлялась Советской Социалистической Республикой.
Это правительство просуществовало всего два месяца. На первом съезде Советов Белоруссии принято было решение, что Белорусская Советская Республика объединяется с Литовской Советской Республикой для совместной борьбы против наступления международного капитала.
В начале марта 1919 года в Вильно имел место специальный съезд Советов обеих республик. На этом съезде была создана в Вильно объединенная Литовско-Белорусская Советская Республика (Литбел). Центр этой республики был перенесен в Вильно. 19 апреля 1919 года польские легионеры неожиданно вошли в Вильно и заняли, после двухдневного боя, город. После этого столица Литбел была перенесена в Минск, но тоже не надолго.
Захватив Вильно, польские формирования продолжали наступление в глубь Белоруссии, занимая один город за другим, а в августе 1919 года заняли и Минск, затем почти всю Белоруссию.
В это время главные силы Красной армии были направлены против Колчака, Юденича и др.
11 июля 1920 года Минск был освобожден от польских войск и Белоруссия была провозглашена Независимой Советской Социалистической Республикой. Почти над всей Белоруссией в ее этнографических границах развевался советский флаг. Однако, отступление Красной армии изменило положение вещей. На основании Рижского договора 1921 года, западная часть Белоруссии стала частью территории польского государства.
После Рижского договора 1921 года Белорусская Советская Республика состояла всего из нескольких уездов бывшей Минской губернии...
На территории Западной Белоруссии, отошедшей к Польше на основании Рижского договора, было образовано, в частности, Новогрудское воеводство.
В 1939 году Западная Белоруссия и Западная Украина были включены в состав СССР.
Новогрудок стал одним из городов советской Белоруссии.
– Полоцкое княжество, Великое княжество Литовское, Речь Посполитая, Российская империя, Польша, Советская Белоруссия ...– начала было бодро перечислять Читательница. Потом взяла паузу и добавила:
– Надо освежить память...
– Конечно! Информация общедоступная! Интересный город Новогрудок! С богатой историей! – подвел итог Читатель.
– Да! – согласилась Читательница.
04 июня 2017 года – 05 июня 2017 года.
34.Вопросы о Ропше
– Разве не бывает населенных пунктов без истории? – внезапно спросила Читательница шагающего рядом Читателя.
– Например? – миролюбиво и рассеяно отозвался Читатель.
– Разве неподалеку от Копорья не расположен населенный пункт Ропша?
– Читатель недоуменно посмотрел на Читательницу.
– Разве Ропша не населенный пункт без истории? – настаивала Читательница.
– Ропша – населенный пункт без истории? – начал «включаться в тему» Читатель. Затем добавил:
– А стоит ли трогать эту тему?
– И все-таки? – требовала ясности Читательница.
– А разве имена Петра III, Екатерины II, Алексея Орлова не связаны с Ропшей? – удивился Читатель.
– С Ропшей или с Россией? – в голосе Читательницы появилась ирония.
– А что сказать о революционере и противнике большевизма Борисе Савинкове? – выдвинул версию Читатель.
– Как связаны Савинков и Ропша? – изумилась Читательница.
– Почему политик, боевик, писатель Савинков взял литературный псевдоним «Ропшин»? – направил мысль Читатель. – Хорошо знал историю?
– Как вышло, что «поймали»? ...Что «не поймали»? – начала запутываться Читательница.
После секундной паузы она попыталась поправиться:
– Уловили? Или все же не уловили?
– Емельян Пугачёв? – задумался Читатель. И непроизвольно вымолвил:
– Отчего ощущение не уютности?
Читательница пожала плечами.
– Есть другие темы? Допустим, победы у Наварина и в Чесменском бою? – высказался Читатель.
– Разве мало исторических мест? – согласилась Читательница.
– Помолчим минуту? – предложил Читатель.
Читательница не ответила, углубившись в размышления об истории.
7 июня 2017 года
35.Вопросы о выставке 1896 года
– Почему вновь и вновь вспоминается Всероссийская выставка в Нижнем Новгороде? Проходившая в 1896 году? Визит царя с виноватой улыбкой? – Горький ностальгически вздохнул:
– Выставочные павильоны, крутящиеся как в танце, – в полусказочном, тихом, но могучем, – наблюдавшиеся из вагона поезда?
Наглядное понимание громадности державы: от Белого моря до Каспийского и Черного, от балтийских берегов до Владивостока?
Как забыть выступления на выставке сказительницы Ирины Федосовой: о силе тоски – страшной, рвущей сердце? Об удали – полной кипучих сил? О богатырской любви к свободе? Об искании подвигов? Как забыть – в ее исполнении – «солдатскую песню», поражающую своей мелодией, похожую на византийский рисунок, изобилующую тоскливо удалыми выкриками, ахами, эхами, оттягиваниями нот и бесконечными вариациями на основной мотив?
Горький и его гость – приехавший на Капри Алексей Силыч Новиков-Прибой – сидели, любуясь морем.
– Вы, Алексей Максимович, прошли пешком пол России? Сколько зуботычин Вы получили за время своих скитаний? За женщину заступились? И Вас избили? А если «в зубы» каждый день? «Для порядка»? Все ли смотрели на Россию как посетители выставки? – Новиков-Прибой сделал паузу. – Разве мы не простили бы? Если бы – победа?
Новиков-Прибой вздохнул:
– Разве за сданным Порт-Артуром не последовала стойкость Цусимы?
– Сорвёт, батенька, стоп-краны после февраля 1917-го? – прокомментировал невысокий лысоватый лобастый человек, подошедший к беседующим писателям. – Произведут весной 1917-го кронштадтцы впечатление на контрреволюционную публику? А осенью «Аврора» даст орудийный выстрел по Зимнему? В 1918-м в Новороссийске откроют кингстоны?
– В 1921 году в Кронштадте без Тухачевского не обойдется? – с сожалением домыслил Горький.
– В блокаду Ленинграда в 1941-1943 годах моряки разве не покажут еще большую стойкость? – продолжил высказываться Новиков-Прибой.
Горький кивнул в знак согласия; невысокий лобастый человек отошел к этому моменту от собеседников, продолжая прогулку по берегу острова.
– Выставка – громадная, в звуках музыки, вся залитая электрическим светом, фантастичная, – это, пожалуй, самый каприйский образ в наших сегодняшних воспоминаниях? – подумал вслух Горький.
Новиков-Прибой глубоко вздохнул теплый свежий морской воздух.
09 июня 2017 года
36.Вопросы о крупных деньгах
– Не случайно, Вы, Алексей Максимович, вчера Всероссийскую выставку 1896 года вспомнили? – обратился к Горькому Новиков-Прибой.
Писатели – несколько человек – обедали за гостеприимным горьковским столом на каприйской вилле.
– Полагаете, Алексей Силыч? – ответил Горький. И обратился к Мамину-Сибиряку:
– Дмитрий Наркисович, как же получается? И бедным в Вашим произведениях плохо? И тем, кто при крупных деньгах, – тоже плохо? «Царство золотого тельца» – это всеобщая разруха, «убыль жизни», неурядица? Предприятия в Ваших произведениях лопаются, а люди гибнут, морально опустошенные роковой страстью обогащения? При том, что золото «течёт рекой»? На новый «Золотой век» не очень похоже?
– Савву Тимофеевича Морозова и Николая Георгиевича Гарина-Михайловского – обладателей крупных денег, – можно отнести к людям со счастливой судьбой? – отреагировал Мамин-Сибиряк.
– «Ненормальное кровообращение общества»? Чудовищная трагикомедия? Богатство нищих, нищета богатых? Нищие – Алексей божий человек, святые, Иванушка-дурачок? Богатые – «Мёртвые души»? – высказался Горький.
– Бессребреников, романтиков, идеалистов, мечтателей, рыцарей мечты и идеи – их вперед? Равенство людей? Но не равенство проектов? Вперед, то есть, вверх, в космос? – задумался Новиков-Прибой.
– Поменять нищую и голодную жизнь сегодняшних и завтрашних талантов на жизнь обеспеченную и востребованную? Угадать и выдвинуть способную личность? Выделить средства «под проект»? Выйти в космос? – уточнил Горький.
– Почему нет? – согласился Новиков-Прибой.
– Не слишком ли эксклюзивный алгоритм? И не выглядит он наивно? Даже слегка сомнительно? – засомневался Горький. И продолжил:
– Но где брать таланты послезавтра? Через несколько десятков лет? Если культурные корни сегодняшних и завтрашних талантов остаются во все более далеком прошлом? Свободная жизнь когда закончилась? Говорят, и на «нашей улице» был «Золотой век»? Если и был, то сколько времени прошло с той поры?
– Как создать благоприятную среду? Чтобы окружала с детства? Как Томаса Эдисона? Если нет предпринимателей? Как вырастить предпринимателей, если нет среды? – поддержал тему Каменский, автор биографического очерка об Эдисоне.
– Сформировать «привычку крупных денег»? Учесть опыт последователей Конфуция? Обратиться за консультациями к китайским мудрецам? – предположил Карягин.
– Человеколюбие, правосудие, повиновение действующим законам и соблюдение установленных обрядов, правдолюбие, верность и честность?..– начал вспоминать вслух Горький фрагменты биографического очерка о Конфуции.
Несколько минут обед продолжался в молчании.
10 июня 2017 года
37. Диалог о первой публикации М. Горького.
Горький вышел из-за стойки библиотекаря и направился к столам, где можно было выпить чашку кофе.
Его окружили несколько читателей и читательниц – посетителей кафе-библиотеки. Кто-то попросил:
– Расскажите, пожалуйста, Алексей Максимович, как был опубликован Ваш первый рассказ.
– Если вы откроете, например, собрание моих сочинений в 30-ти томах, то увидите, что «Макар Чудра» опубликован без какого-либо подзаголовка. Но в примечаниях вы можете встретить слово «рассказ». Однако автор примечаний не я. Я же в своей автобиографии «Алексей Максимович Пешков, псевдоним Максим Горький» называю это произведение «очерком».
– Как же правильно назвать Ваше первое опубликованное произведение «Макар Чудра»? – последовал вопрос от кого-то из читателей. – Историко-литературные поиски обнаружили несколько опубликованных Ваших строк и до «Макара Чудры». Но эти строки самостоятельным произведением не являются. Их мы в расчет не берем.
– Назовите «песней», – пошутил Горький – Песней старого дуба.
– Читатели заулыбались. Горький продолжил:
– В «Макаре Чудре» объединены два произведения.
В одном описывается сам Макар Чудра и наша с ним беседа. Это произведение, наверное, можно назвать очерком.
Второе произведение – это «быль». «Быль», рассказанная бывалым цыганом – Макаром Чудрой. Причем, быль – волшебная. «Ты ее запомни и, как запомнишь, – век свой будешь свободной птицей».
Горький сделал паузу и подчеркнул:
– Я запомнил.
Кто-то из читательниц подала шутливую реплику:
– Цыганский заговор?
Горький улыбнулся в ответ.
Читатели с уважением смотрели на него.
– Так почему же «песня»? – проявил нетерпение кто-то из читателей.
– Макар Чудра, рассказчик волшебной «были»,... – начал отвечать на вопрос Горький...
– «был похож на старый дуб, обожженный молнией, но все еще мощный, крепкий и гордый силой своей», – продолжил за Горького читатель – обладатель отличной памяти.
– Учитывая поэтичность волшебной «были», ее можно назвать песней, – догадалась одна из читательниц. – Получается: «песнь старого дуба».
Горький улыбнулся в усы:
– Рассказ – очерк – заговор – быль – песнь...
Предоставив слушателям возможность сделать выбор самостоятельно, Горький продолжил:
– После моих пешеходных путешествий по Руси у меня начала появляться пусть и микроскопическая, но – известность, формироваться какая-никакая репутация.
Расставаясь периодически с положением наемного работника и становясь на некоторое время относительно свободным человеком, я расширял круг общения. Мне стали попадаться культурные доброжелательные меценатствующие – европейского склада? – люди. Благотворители. Добродеятели.
Горький сделал паузу и уточнил:
– Вы должны понять, уважаемые слушатели, что, прибыв в Тифлис (до 1936 название города Тбилиси), я не был в положении человека, обладающего возможностями документировать происходящие со мною события. Бесспорным является факт публикации в тифлисской газете моего очерка-были-рассказа «Макар Чудра».
Этот факт бесспорен. Все остальное – это работа памяти. Памяти моей и тех, с кем я в то время в Тифлисе встречался. Но кто ставил задачу специально запоминать происходящие в то время события? Кто вел дневники? И были ли такие дневники обнаружены?
Мое дальнейшее повествование о первой публикации моего произведения – это весьма близкая к действительности версия, в которую могут быть внесены и какие-то поправки.
В «Дешевой библиотеке» я знакомлюсь с Александром Мефодиевичем Калюжным.
Кто такой А.М. Калюжный – если обобщенно?
В моей автобиографии, напечатанной в 1899 году, я называю его «человеком вне общества». Почему «вне общества»? А.М. Калюжный был родом из дворян, из хорошей, даже влиятельной, семьи. Родился в 1853 году в Полтавской губернии. Земляк Гоголя. Окончил Полтавскую гимназию. Учился в Харьковском университете. Участвовал в народовольческом движении. Последовали аресты. Возможно, – Карийская каторга. Жизнь в Сибири. Далее с 1890 года – служба в Тифлисе в Управлении Кавказской железной дороги.
Позволю себе предположить, что с какого-то момента революционная деятельность перестала увлекать А.М. Калюжного, он отошел от «движения».
В далеком от Петербурга Тифлисе А.М. Калюжный устроился на работу, требующую интеллекта и образованности. Но его оппозиционное прошлое было известно. В каком-то смысле от одних он отошел, а к другим еще окончательно не возвратился. Вот и стал кем-то вроде человека «вне общества». Возможно, жизненные катаклизмы, опыт сформировали в этом, приближающемся к сорокалетнему возрасту, человеке особую жизненную позицию, стремление к деланию добра.
Летом 1892 года, отправив семью на дачу, Калюжный предлагает мне – в тот период я зарабатывал на жизнь работой грузчика на железной дороге – перейти к нему на квартиру. И предоставляет мне свободную комнату.
Для меня, пешеходного путешественника, такое приглашение открывало возможности: жить в «человеческих» условиях, не платить за съемное жилье, общаться с культурным, образованным, бывалым, опытным человеком.
Я рассказывал ему свои приключения во время странствий. Услышав однажды рассказ о моей встрече с цыганом на берегу Дуная, Калюжный встал, взял меня за плечо и вывел в предоставленную мне комнату.
– На столе – бумага,– сказал он.– Запишите-ка то, что мне рассказывали. А до тех пор, пока не напишете, не выпущу!
Трудно было писать. Но Калюжный и слушать ничего не хотел, пока рассказ не был готов.
Свободная комната и «человеческие» условия сыграли свою роль. Я сумел сосредоточиться. И написал «Макара Чудру».
Я отнес очерк-быль-рассказ в газету «Кавказ». Текст принял знакомый Калюжного – журналист Владимир Цветницкий.
Работая на должности грузчика, я не имел возможностей выяснять биографические детали относительно людей, принявших участие в моей первой публикации. О Владимире Цветницком у меня почти нет сведений. Могу составить предположительное суждение, что Владимир Цветницкий был также до некоторой степени человеком «вне общества». Возможно, он был родом из Малороссии. Если так, то Калюжный и Цветницкий были земляками, что не мало значило в Тифлисе, городе, далеком от центра России.
Владимир Цветницкий вроде бы начал получать религиозное образование на родине, но по каким-то причинам был отчислен из учебного заведения. Религиозное образование, пусть и не законченное, давало хорошую подготовку. В далеком от Петербурга и Москвы Тифлисе, где уровень профессиональной конкуренции был относительно не высок, недоучившийся семинарист (по моим предположительным сведениям) Цветницкий устроился на работу в газету. Снова подчеркну, что мои сведения о Владимире Цветницком – документально не подтвержденные.
Предполагаю, что сотрудник газеты Цветницкий оказал внимание принесенному мною тексту. С рекомендацией Калюжного я был для Цветницкого «не чужой».
Через некоторое время состоялась моя встреча с редактором, худощавым стариком в золотых очках. В редакцию я пришел не как «прохожий с улицы», но как человек, известный служащему Управления Кавказской железной дороги Калюжному и сотруднику газеты Цветницкому.
Редактор внимательно читал рассказ «Макар Чудра». Сама публикация была – судя по беседе – как бы предрешенной. Вопрос был в другом.
– Так...– сказал редактор, кончив чтение, и с удивлением оглядел мою, несколько нескладную, фигуру.– Однако тут нет подписи. Как подписать? Кто вы?
Я колебался. Отсутствие сколько-нибудь длительных дискуссий относительно текста «Макара Чудры» дало мне возможность сосредоточиться. Наконец, махнув рукой, я сказал с решительным видом: «Хорошо, подпишите так: Максим Горький».
Через три дня после написания «Макар Чудра» был опубликован в газете «Кавказ», в ? 242 за 12 сентября 1892 года.
Обычно констатируют факт моей первой публикации в тифлисской газете «Кавказ». А разве удачно выбранный литературный псевдоним – событие меньшего значения?
Слушатели молчали.
– С этого момента у любого любителя литературы появилась возможность прочитать «цыганский заговор» (точнее – «быль»), запомнить его и – после запоминания, – век свой быть свободной птицей, – шутливо добавил Горький. – Я лично так и сделал.
– Появилось новое имя в литературе! – констатировал кто-то из слушателей.
Горький промолчал. Выпив глоток кофе, он продолжил:
– Сама газета «Кавказ», как можно понять, была близка к правительственным кругам. Вроде бы, кто-то использовал оборот: «газета, близкая к губернатору». За точность не ручаюсь. Используя современную терминологию, ее можно назвать проправительственной газетой.
Итак, благодаря проправительственной газете и двум благодетелям, людям «вне общества», один из которых был отошедшим от «дел» оппозиционером, а другой, возможно, – бывшим семинаристом, я – пешеходный путешественник и грузчик, завсегдатай библиотек и любитель литературы – смог опубликовать свое первое произведение.
Обратите внимание, уважаемые слушатели, что в «Макаре Чудре» нет никакой особой «критичности». Отсутствует какой-либо «негатив» по отношению к существующему строю. «Идешь ты, ну и иди своим путем, не сворачивая в сторону. Прямо и иди. Может, и не загинешь даром. Вот и все, сокол!»
Горький промолчал. Снова выпил глоток кофе. Затем улыбнулся:
– Так вот и была опубликована моя «Песнь старого дуба»... Как-то гладко все получилось? Тифлис – Калюжный – Цветницкий – газета «Кавказ» – публикация? Всему этому удачному «комплекту событий» мне было предпослано испытание. Читайте о нем в моем рассказе «Мой спутник».
Горький едва заметно вздохнул.
Читатели приняли рассказ Горького дружными аплодисментами.
– «Я в мир пришел, чтобы не соглашаться», – улыбнулся Горький, подводя итог беседе и рассказу о свой первой публикации.
17 июня 2017 года
38. Вопросы о нижегородском цеховом.
Писатели обсуждали стоящие перед ними, литературными работниками, и перед страной задачи.
– Ваше, Алексей Максимович, близкое знакомство с инициированной Сергеем Юльевичем Витте Всероссийской выставкой 1896 года, наверное, позволило Вам понять возможности российской экономики, российского предпринимательства? – спросил один из молодых писателей-прозаиков.
– Со Всероссийской промышленной и художественной выставкой в Нижнем Новгороде?.. – «подключился к теме» Горький.
– У Вас появилось желание пойти по пути предпринимателя? – продолжил тему молодой писатель-прозаик. – С учетом того, что это занятие могло дать деньги, положение, возможности?..
– Вы полагаете, что у меня не было положения? – уточнил Горький. – Думаете, что в большой сословной Империи у меня не было своего маленького, но вполне достойного, места? Пётр I в 1722 году учредил цеховую организацию ремесленников? Не благодаря ли моему дедушке Василию Васильевичу Каширину – цеховому старшине красильного цеха – я стал «цеховым»?
Писатели в удивлении посмотрели на Горького.
– Наверное, Вы читали в моей автобиографии 1899 года, что я с честью и незапятнанно нёс звание цехового малярного цеха? Не близко ли понятие «цеховой» понятию «предприниматель»? – заметил Горький. – Как вам само звучание слов «цех», «цеховой»? Не ощущается ли в них романтичное средневековье?.. Представляя средневековую Европу, мы различаем в историческом тумане фигуры титанов Возрождения?
– Следовательно, Вас можно назвать успешным предпринимателем? – допытывался молодой писатель-прозаик.
– О чём «сигналят» литературные образы моего творчества: моего деда Василия Васильевича Каширина, хозяина хлебопекарни Семенова, организатора деревенской лавки Ромася, миллионера– филантропа-старообрядца Бугрова, романтика-предпринимателя Гарина-Михайловского, крупного промышленника Саввы Морозова?
Кого из них можно считать одновременно и успешным предпринимателем, и довольным жизнью человеком?
Одного Бугрова? Из шести перечисленных?
– Того самого Бугрова – миллионера, крупного торговца хлебом, владельца паровых мельниц, десятка пароходов, флотилии барж, огромных лесов? Который не имел бухгалтерии? У которого вся его бухгалтерия была в его голове? – заинтересовался поэт-песенник.
– Почему мой дед, Василий Васильевич Каширин, обо всех крупных купцах Нижнего Новгорода говорил как о фальшивомонетчиках, грабителях и убийцах? Почему дед мой сказывал мне, что отец Бугрова «разжился» фабрикацией фальшивых денег? – вспомнил Горький. – Почему к этим мнениям деда я чувствовал бессознательное недоверие? Дед недоверчиво относился к перспективам честного бизнеса и поэтому «нагонял жути»? Или судьбой «цеховых» был тяжелый честный труд – без особого материального успеха, но – с социальным скептицизмом?
Однако Алексей Максимович вернулся к своим размышлениям:
– Чем кончили Василий Васильевич Каширин? «Хозяин»-булочник Семенов? «Лавочник»-оппозиционер Ромась? Как завершились деревенский культурно-предпринимательский проект и – в общем – жизнь Гарина-Михайловского? Как «подвел итог» Савва Морозов?
– К предпринимательству – как к роду занятий – жизнь заставляла отнестись скептически? – продолжил вопросы молодой писатель-прозаик. – Но разве Вы не возглавляли газеты, издательства? Еще до 1917 года? И разве они не были экономически успешными?
– Кто-то слышал об обманутых мною кредиторах? – «принял подачу» Горький. – Кто-то знаком с их публичными заявлениями-обвинениями в мой адрес? Имею я моральное право вспоминать о моих предпринимательских проектах без стыда? Я сумел завершить их достойно и своевременно?
Сколько писателей вошло в литературу через книгоиздательское товарищество «Знание»? Сколько литераторов, получив необычно большие гонорары в «Знании», смогли решить свои материальные проблемы? «Стать на ноги»? Побывать за границей, расширить кругозор?
И не моя ли популярность – как писателя – в годы, предшествующие первой русской революции (1905– 1907 годов), была двигателем, вытягивающем тиражи «Знания» до необычно высоких для того времени значений?
– То есть Вы – одни из немногих успешных предпринимателей дореволюционной России? И Вы довольны прожитыми годами? – никак не мог достичь ясности молодой писатель-прозаик.
– Стоит ли делать из меня гиперболизированный образ? – подсказал Горький. – Может быть, положительно оценить хорошее? Например, мою способность вовремя «войти» в проект и вовремя «выйти» из него? Отрицательно – плохое?
Когда я возвратился из-за границы в Россию в 1913 году: как сообщали жандармы? О приезде всемирно известного писателя или о появлении в Петербурге «нижегородского цехового»?
