Текст книги "118 исторических миниатюр и 108 авторских текстов на 13 иностранных языках. Сборник (СИ)"
Автор книги: Владимир Залесский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]
– Вечные темы! – произнес он.
Вздохнув, написал на верхнем поле первой страницы письма: «В черновики!».
Горький вернулся к выдаче книг читателям кафе-библиотеки.
– Вам кого? Опять Джека Лондона? У нас есть в каталоге раздел «Американская литература». Можете выбрать себе еще книги.
Уточнил услышанные от читателя слова:
– Немного попозже? Предполагаете, попозже – Драйзера? А сейчас желаете – Джека Лондона? Все же после прочтения загляните в каталог...
13 мая 2017 года.
21.Сказка о мини-конференции в кафе-библиотеке М. Горького
– Господа!.. – Горький слегка запнулся. – Товарищи!.. Я попросил вас, наиболее известных читателей нашего кафе-библиотеки – Конструктора, Писателя, Строителя, Политика – собраться на несколько минут для небольшого обсуждения.
Один из наших молодых читателей интересовался личностью Шарля Мориса Талейрана-Перигора. И спросил: а что можно почитать по искусству дипломатии?
У меня возникло предположение: сделать тематическую подборку книг. А на ее основе оформить стенд с выставкой книг по теме.
Заходит посетитель в библиотеку. И видит – стенд с тематической подборкой книг. Посетитель может остаться равнодушным, но может и заинтересоваться. А я готов дать пояснения, рекомендации... Проект потенциально полезный. Во всяком случае – не вредный.
Итак, вопрос первый: как сформулировать тему выставки?
– Дипломатия – это, конечно, «искусство возможного»,– высказался Писатель. – Но все же дипломатия воспринимается как решение важных внешнеполитических вопросов именно мирными методами.
– Территории – немаловажный вопрос, – вздохнув, высказался Строитель.
– Проектируешь последовательность действий и получаешь полезный результат, – подключился Конструктор.
– А насилие? – спросил Политик. Участники обсуждения с неудовольствием посмотрели на него.
– Насилия – сколько угодно. Искусство дипломатии – вот вопрос, – ответил Политику Писатель.
– Красиво оформить. Придать вид добровольности, равноправности...– задумчиво произнес Горький. – Что же, территориальные вопросы – тема в истории частая. И дипломатия от соответствующих событий в стороне не остается.
– Насколько будем углубляться в историю при характеристике примера? – задал вопрос участникам обсуждения Писатель.
– Без конспективности не обойдемся, – отреагировал Конструктор. – Но нужно дать общую историческую картину, исторический контекст.
– Господа! – оживился Писатель. – Уважаемый Алексей Максимович в 1906 году посетил США. А между тем, достопочтенный господин Талейран также прожил некоторое время в США. Может быть, обратимся к истории Северо-Американского континента?
Горький как-то занервничал. Пальцы его стали крутить карандаш. Затем он сместил чашку с кофе по какой-то замысловатой траектории. Несколько раз откашлялся.
Политик стал массировать веки глаз.
– Господа! – вмешался Строитель. – Вспомните обсуждаемый вопрос! Будьте дипломатичны!
– Я имел в виду южные, именно южные, регионы континента, – стал оправдываться Писатель.
Горький с интересом посмотрел на него и уточнил:
– Южные регионы Северо-Американского континента?
– Да! – подтвердил Писатель.
– Да! – повторил Политик.
– Отлично, господа! Тогда переходим от первого вопроса к последующим, – включился Конструктор. – Тема определена, и мы сейчас быстренько составим список литературы. А затем, при необходимости, поможем Алексею Максимовичу выставить книги на стенд.
Начнем с тех книг, которые позволят дать общее представление об утверждении европейцев в Северной и Южной Америках. Я имею ввиду сборники о великих мореплавателях, путешественниках, военачальниках, политиках. Детальной информации читатель в этих сборниках не обнаружит. Но он сможет составит общее представление: как на «севере» Северо-Американского континента возникли США, а на «юге» – Мексика.
– Испанцы вписали себя в историю, – задумчиво произнес Писатель.
– Да-да, – подтвердил Политик.
– Темы становления демократии, развития экономики в США будем охватывать списком литературы? – спросил Строитель.
– В общем, понятно, что демократия создает условия для экономического развития...– произнес Горький. – Включить в составляемый список книги из Павленковской дореволюционной серии «Жизнь замечательных людей»: об американских изобретателях и политических деятелях? И книги Драйзера для общего представления?
– Стоит ли? – отреагировал Строитель. – Будем считать этот вопрос общепонятным.
– Итак, на «севере» – США, на «юге» – Мексика, – продолжил Политик.
– Демократически устроенные и экономически развивающиеся США...– дополнил Конструктор.
– Не будем абсолютизировать американский опыт, – заметил М. Горький. – Китайцы несколько тысячелетий привержены мудрости древних. К чему призывали древние мудрецы? К человеколюбию, правосудию, повиновению действующим законам и соблюдению установленных обрядов, правдолюбию, верности и честности... В серии Ф.Ф. Павленкова есть, кстати, книга о Конфуции. Издавалась в 1891 и 1897 годах.
– Земля обладает ценностью, – произнес Строитель, словно думая о чем-то своем.
– Если мы будем рассматривать детали военных действий между США и Мексикой, то поможет ли нам такая детализация охарактеризовать искусство дипломатии? – задал риторический вопрос Писатель.
– Поставим в центр внимания договор. – предложил Конструктор. – Гуадалупе-Идальго мирный договор, заключённый между США и Мексикой в Гуадалупе-Идальго 2 февраля 1848 года по итогам американо-мексиканской войны 1846-48 годов, закончившейся поражением Мексики.
Согласно этому договору к США перешла территория площадью 2,3 млн. кв. км. Эта территория составляет около четверти территории современных США (штаты Техас, Калифорния, Нью-Мексико, Аризона, Невада, Юта, часть Колорадо и Вайоминга).
По этому договору США выплачивали Мексике за перешедшие территории «компенсацию» в 15 миллионов долларов и, кроме того, американское правительство брало на себя удовлетворение финансовых претензий своих граждан к Мексике в сумме 3,2 миллионов долларов.
– Масштабно! – отметил Политик.
– Для характеристики искусства дипломатии важнее другое, – констатировал Конструктор. – Территории США получили не бесплатно. А за деньги.
– За деньги, господа! – повторил Конструктор, привлекая интонацией внимание участников обсуждения к своим словам. – То есть налицо не «аннексии», и уж тем более не «контрибуции». Мы можем рассмотреть, – для наглядности Конструктор нацепил одной рукой на кончик своего носа очки, а указательным пальцем другой руки слегка постучал по очкам, – и добровольность, и взаимовыгодность, и равноправность. Между прочим, в договоре есть положение, в котором выражается стремление к последующему мирному сосуществованию. Именно в этих «добровольности», «взаимовыгодности», «равноправности», «стремлению к мирному сосуществованию» может быть обнаружено искусство дипломатии.
– Насилие все же имело место. И это вызывает сожаление, – включился Политик.
– М-м, – пробурчал Писатель.
– Что же, господа? – уточнил Горький. – Поставить на выставку несколько книг? Сборники о великих путешественниках, мореплавателях, политиках, военачальниках? И более «узкую» по тематике книгу о политической судьбе южных территорий Северо-Американского континента, содержащую сведения о договоре 1848 года?
– Вы их поставьте чуть пониже, – высказал мнение Писатель. – А на верхний ряд поставьте биографию Талейрана. С его хорошим портретом на обложке. Для сведения – в 1797 году Талейран стал министром иностранных дел. Биография-то – насыщенная. Выставка к юбилею – разве плохо? К какому? А Вы почитайте биографию... Мы же говорили об историческом контексте. Разве биография Талейрана не дает определенного представления об историческом контексте договора 1848 года?
– Озаглавьте эту небольшую книжную выставку следующим образом: «Искусство дипломатии в конкретном историческом примере», – высказался Конструктор.
– Строительное дело – это разве не дипломатия? – произнес Строитель. Участники обсуждения смотрели на него с молчаливым пониманием. И продолжил. – А что, господа, если часть заголовка – «в конкретном историческом примере» – пока не размещать для публичного обозрения. А пока сделать видимыми лишь слова «Искусство дипломатии». Не будет ли такой вариант более дипломатичным?
– Благодарю, господа, за ваши мнения, – произнес Горький. – Я пытаюсь визуально представить предлагаемый стенд. На стенде звучный заголовок и всего несколько книг...
На верхнем уровне – биография Талейрана с хорошим портретом. Ниже – несколько книг-сборников с биографиями великих людей: путешественников, мореплавателей, военачальников, политиков. И – книга более «узкой» тематики, в которой наряду с другой информацией содержатся сведения о договоре 1848 года.
– На ней, этой специальной книге, разве написано, что она – о договоре 1848 года? Если сразу ее не найдете, то поставите позже. Дела давно минувших дней! Стоит ли ворошить старое? Тревожить призраки в шкафах? – заметил Писатель. – Читатель начнет с биографии Талейрана. Она насыщена темой «искусство дипломатии»! А сборники биографий великих людей разве не насыщены сведениями по этой теме?
– Не слишком ли просто? – произнес М. Горький.– Как-то не академично...Но почему бы и нет? Кто может, тот пусть сделает лучше!
Господа! Объявляю наше обсуждение, нашу мини-конференцию завершенными.
Вам желаю хорошего дня и приятного чтения!
А я направляюсь готовить тематическую выставку книг.
15 мая 2017 года.
22.Сказка об академике Тарле
Горький присоединился к читателям кафе-библиотеки, решившим обменяться мнениями за чашками кофе о прочитанных книгах.
– Алексей Максимович, – обратился к нему Писатель. – Вы увлеклись Тарле?
– «Наполеон», господа, – пояснил Горький, положив перед собой на стол книгу Е.В. Тарле «Наполеон».
– Слушайте, господа! – оживился Строитель. – Кого ни возьмите, все слушали лекции Тарле. Кто – до революции, кто – после революции. Кто до Великой Отечественной войны, кто – после. Кто – студентом, кто – уже при чинах и званиях.
– А кто не читал его книг?! – подключился Политик. – Все хотя бы что-нибудь, но – читали. Или, по крайней мере, – слышали.
– Ломились! – Добавил Строитель. – Бывало, он подъезжает к залу, намеченному для выступления, а приходится остановиться за квартал, за два. Все забито автомобилями.
В мирное время, бывало, публика сметала и билетеров, и контролеров, и дежурных.
– Представьте, господа! – не смог унять эмоций Писатель. – Военное время: голод, усталость. Не хватало самого необходимого. А на лекции Тарле валили валом.
Слушали и командиры, и красноармейцы. Раненые в госпиталях. Инженеры и рабочие. Защитники Родины!
– Меня он, кстати, не раз подвозил на своем авто, – подключился Строитель. – У него в распоряжении был не свой личный, а прикрепленный автомобиль. Но в постоянном пользовании. Меньше хлопот и отвлечений. И водитель был у него один и тот же – постоянный. Много помогал академику.
– Меня он «подбросил» «на» своем вагоне-салоне, – поделился Конструктор. – В военный период все жили очень скромно. Голодали. А он передвигался в «собственном» вагоне-салоне. В сопровождении двух проводниц. Благодаря его вагону и его мобильности я быстро и с комфортом переместился из одного города в другой.
– Все это так, господа, – дополнил Писатель. – Но видели бы вы его квартиру в Санкт-Петербурге, то есть в Ленинграде, на набережной Невы близ Зимнего дворца. Он поселился в бывшей квартире графа С.Ю. Витте. Он писал в своем кабинете, глядел на Неву, на силуэт Петропавловского собора... Любил он там работать.
Позволю себе, господа, домыслить. Начинает академик работать. За советами к Витте обращается. Витте был человеком громадных знаний: плохого не посоветует.
– Это Вы фантазируете, уважаемый Писатель, – отреагировал Конструктор. – Знания академика Тарле имели те же источники, которые всем доступны: образование самообучение, библиотеки, архивы. Многие его видели. В разных библиотеках. Одновременно. Как он успевал?
Впрочем, интеллектуальную преемственность отрицать не разумно. Но давайте домыслим академика в обществе Наполеона, Талейрана... Нахимова, Ушакова, Кутузова...
Помолчав, Конструктор добавил:
– А какая у него была дача! В хвойно-лиственном лесу! На берегу Москвы-реки. Любил пройтись, подышать свежим воздухом. Размышлял о покорении космоса.
– Размышлял о покорении космоса? – высказал некоторое сомнение Писатель. – Ему ведь еще и в Москву доводилось ездить по разным делам. По издательским, например. Я у него в московской квартире бывал.
Горький с удовольствием положил ладонь на книгу и смахнул с обложки несуществующую пылинку.
Писатель продолжил:
– Евгений Викторович более двадцати лет был знаком с писателем Е.Л. Ланном. В силу обстоятельств Е.Л. Ланн был однофамильцем наполеоновского маршала Жана Ланна. Писатель Е.Л. Ланн, – по некоторым воспоминаниям, – приобрел гравюру с изображением маршала Жана Ланна на белом коне. Эту гравюру Е.Л. Ланн якобы повесил среди семейных фотографий над письменным столом. Один из мемуаристов сообщает, что Е.Л. Ланн не отрицал того, что является потомком маршала Жана Ланна по прямой линии.
Представьте, господа, аудиторию, – например, огромный концертный зал, – наполненный слушателями. Лекцию о Наполеоне читает Евгений Викторович. А ведь многие знают, что в его окружении, как и в окружении Наполеона, – Ланн.
Увлекается темой Евгений Викторович. Увлекаются его рассказом слушатели. И вот они видят перед собой Наполеона.
Вы бы отказались, господа, пойти на лекцию, посмотреть на Наполеона?
«Был на лекциях Тарле!», «Лично присутствовал: впечатление мощное!», «Слушал неоднократно!», – раздались возгласы участников обсуждения.
– Евгений Викторович любил вспоминать о просьбе Академии наук как можно быстрее прислать точную дату (день, месяц, год) рождения. С примечанием: «Напоминаем, что для перевода из старого стиля в новый следует для XX века прибавить 13 дней, для XIX в. – 12, для XVIII в. – 11», – дополнил Писатель.
Горький с удовольствием похлопал ладонью по книге.
– Нам нужен товарищ Тарле, – вдруг раздался всем знакомый голос. – Не надо вставать. Я нэ князь!
Участники обсуждения замерли.
Человек взял лежавшую перед Горьким книгу Тарле «Наполеон», раскрыл ее и перелистал несколько страниц.
Продолжая держать книгу в руке, он стал неспешно прохаживаться, размышляя вслух:
– К академику Тарле во время войны уставшие и голодные люди приходили на лекции. Почему?
Человек сделал небольшую паузу и продолжил:
– Потому что он рассказывал о нашествии Наполеона, о борьбе против этого нашествия, о победе народа. Его выступления и книги стали важным моральным фактором, укреплявшим уверенность, что тяжелое положение, сложившееся для армии и страны, носит временный, преходящий характер.
Человек снова сделал паузу. И пояснил:
– Люди приходили за надеждой, за уверенностью в себе, за уверенностью в неизбежности Победы!
Человек посмотрел на слушавших его читателей кафе-библиотеки. Продолжая прохаживаться, добавил:
– Нам нужен был Наполеон. Нам необходимо было мобилизовать его на наш идеологический фронт. Академик Тарле выполнил роль «военного комиссариата». Благодаря академику Тарле Наполеон «воевал» в составе антигитлеровской коалиции.
Что касается книги академика Тарле о Талейране... Талейран также был весьма полезен! Вспомните Тегеран, Ялту, Потсдам!
Человек снова посмотрел на своих слушателей. Положил книгу перед Горьким, негромко добавив: «Благодарю, Алексей Максимович!».
Обращаясь к собравшимся, сказал:
– Ехал. Попросил остановить. Решил зайти. Узнать. Продолжайте!
Так же неожиданно, как он появился, направился к выходу из кафе-библиотеки.
Горький и его собеседники постепенно освободились от некоторой растерянности.
Взяв в руки книгу, Горький подвел итог обсуждению:
– Читайте историческую литературу! Читайте Тарле, господа!
И выпил несколько глотков кофе.
17 мая 2017 года.
23.Сказка о Талейране
Погода в Петербурге стояла хорошая. Флорентий Фёдорович Павленков направился на Стрелку. Здесь он увидел на скамейке, обращенной к морю, Андрея Васильевича Каменского и Христиана Георгиевича Инсарова.
Флорентий Фёдорович подсел к ним.
– Господа! Мы – точнее, вы – готовим книги о Гладстоне и о князе Меттернихе. А как вы относитесь к замыслу издать книгу о Талейране?
– Выдающийся человек, выдающийся политический деятель, выдающийся дипломат, – отреагировал Инсаров. – Подобно Клеменсу Венцелю Лотару Меттерниху, Шарль Морис Талейран – из древнего аристократического рода. Предки Талейрана «обнаруживаются» в истории Франции еще с X века.
Каменский кивнул в знак согласия. Свое высказывание он счел целесообразным начать с Гладстона:
– Предки Уильяма Юарта Гладстона в XIII веке были рыцарями короля Эдуарда I и жили в своем имении Глэдстейнс – Ястребиные скалы, – от которого и заимствовали свое изменившееся потом имя. Но с тех пор обстоятельства изменились: род обеднел, имение было продано, и прадед «нынешнего» Гладстона уже занимался торговлею солодом в одном шотландском городке, а дед его, Томас Гладстон, переехал в конце прошлого столетия в порт Лейт и там вел довольно обширную торговлю хлебом, нажил состояние, оделил 16 своих детей приличным наследством.
Пояснив происхождение Гладстона, Каменский добавил:
– И Гладстон, и Талейран изучали богословие. В разном объеме, конечно. Талейран получил образование в семинарии Сен-Сюльпис.
Если о детстве, школьных и студенческих годах Гладстона у нас есть определенные сведения, то о детстве и годах учебы Талейрана мы мало что знаем.
Одно можно предположить с определенностью: в семинарии учили не плохо. Вообще не плохо. И тем более хорошо изучали исторические дисциплины.
Думаю, что Талейран со времен учебы усвоил: за революцией с большой долей вероятности следует эпоха нестабильности, перемены правительств, смены правящих групп. И на этот период постреволюционной политической турбулентности затрачивается несколько десятков лет.
– Для большинства исторических примеров эта схема – верная, – высказался Флорентий Фёдорович Павленков. – Можно сделать предположительный вывод: Талейран хорошо учил историю в юности, и поэтому прожил успешную жизнь.
Обратите внимание, господа, что Талейран входит в число успешных государственных деятелей. Почему я делаю на этом акцент? Да потому, что не мало выдающихся людей получали жизненные нокдауны и нокауты. А Талейран был от этого события в своей жизни свободен.
– Существует легенда, – вспомнил Каменский, – что Наполеон, обвиняя Талейрана в предполагаемой измене, пытался нанести ему удар. Но тот отшатнулся. И удар не состоялся.
Павленков покачал головой.
– В адрес Талейрана высказано довольно много обвинений в корыстолюбии, в предательстве, вероломстве, – уточнил Инсаров. – Вообще, он приобрел славу порочного человека. Якобы за свою жизнь он принес принес 14 противоречивших одна другой присяг. Впрочем, чем известнее человек, тем больше шансов у него заслужить славу «порочного». Известный человек рассматривается под микроскопом. Не помню, например, чтобы Талейрана кто-то обвинял в собственноручном убийстве или в приказе совершить убийство. Больше его упрекают в непостоянстве. В личных и политических предательствах. В обмане.
Однако, пристрастный читатель может прийти к несколько умозрительному выводу, что именно на период наиболее кровопролитных наполеоновских войн Талейран вышел в отставку в 1807 году. Якобы Талейран не захотел быть «палачом Европы»...
Наверное, можно говорить о косвенной причастности Талейрана к преследованию революционеров и бонапартистов после возвращения в 1814 году к власти династии Бурбонов. Талейран, также вернувшийся к власти, спас от репрессий по меньшей мере сорока трех преследуемых. Но, естественно, не всех тех, кто попадал под репрессии. Далее 24 сентября 1815 года случилась отставка Талейрана. Снова «вышел» из «игры».
– Склонность Талейрана к предательству – это распространенная точка зрения, – произнес Павленков.
– Можно высказать суждение, противоположное этому сложившемуся мнению, – уточнил Каменский. – В литературе встречается противопоставление белой кокарды и трехцветки. Но забывают о том, что с предложением к революционно настроенным гражданам носить трёхцветную, красно-бело-синюю, кокарду обратился маркиз де Лафайет. Красный и синий издавна считались цветами Парижа (и этим воспользовались революционеры в день штурма Бастилии), а белый был цветом французский монархии. (Старым королевским флагом были золотые лилии на белом фоне). С 1790 появился французский флаг – триколор. Он был переработан, но не принципиально, и остаётся флагом Франции до сих пор.
Таким образом, Талейран и в варианте белой кокарды, и в варианте трехцветки – но в обоих случаях был сторонником белого.
– Когда восставший народ 14 июля 1789 года взял Бастилию, – дополнил Инсаров, – Талейран ночью прибыл в королевский дворец и уговаривал брата короля начать вооруженное сопротивление. Тот пошел к королю. Выяснилось, что король решил не проливать крови. Талейран, узнав об отказе короля от энергичной борьбы, высказался, что «каждому из нас остается лишь думать о своих собственных интересах». Высказывание ясное. И вынужденное. В чем вероломство или предательство?
– Интересная картина, – отметил Павленков. – Со времени обучения он был убежден в том, что почти наверняка за революцией последует длительный период нестабильности. А в 1789 году Талейран из первых рук – от брата короля – получает информацию, что революция стала фактом. Следовательно, вся его последующая жизнь шла с пониманием того, что любой политический режим – временный, любое правительство – временное.
– Не просто «временное». «Временное» – это констатация, – уточнил Инсаров. – Мы можем прийти к выводу, что Талейран не просто предвидел «временность» любого современного ему правительства, но что он способствовал – в большей или меньшей времени – его смене на новое.
– Тысячу ли можно пройти за тысячу лет. А можно – за тысячу секунд, – пошутил Павленков. – Из ваших слов можно сделать предположение, что Талейран способствовал скорейшему прохождению периода нестабильности. Смелое предположение. Гуманизм?
Инсаров молча посмотрел на Павленкова.
– Любопытны обстоятельства вступления Талейрана в должность министра иностранных дел Франции 18 июля 1797 года, – вопросительно сказал Каменский. – Дипломатический опыт у него был незначительный. Образование он получил хорошее, но вряд ли в то время этому обстоятельству уделялось внимание. Казалось бы, возвратился человек из длительной эмиграции – и почти сразу занимает кресло министра иностранных дел. Всего лишь через знакомство с любовницей одного из членов Директории? Малоубедительно.
– Всех обстоятельств этого назначения мы все равно не узнаем достоверно, -высказался Павленков. – Кто-то может строить догадки. Но все соглашаются в том, что Талейран был человеком талантливым и полезным. Представьте, господа, аналогию между двумя типами отношений: «издатель-писатель» и «руководитель государства-министр иностранных дел». Издатель заключает с писателем договор на подготовку книги. Одно дело, если писатель сразу понимает замысел, задачу, а книга пишется максимально быстро и качественно. Совсем другое дело, если писатель не может адекватно понять, что от него требуется, а книга пишется долго, некачественно, появляется нечитаемый текст. И что, издатель должен сам ее писать?
Если мы будем следовать этой аналогии, то придем к выводу, что перед министром иностранных дел стоит определенный объем задач и забот. Желательно, что бы человек на этом посту решал задачи быстро и эффективно. Ясно, что министры назначались и до, и после Талейрана. Его кандидатура – не единственная возможная. Но в то же время понятно, что он умел решать поставленные перед ним задачи.
Он отличался и талантом, и полезностью.
О его полезности можно говорить не только как о полезности профессионального дипломата. Он бывал и главой французского правительства. Можно говорить о его полезности в более широком смысле. Вот примеры.
Он депутат Учредительного собрания. Будучи епископом, ссылаясь на свой церковный статус, хотя и входя в противоречие с позицией церковных властей, способствует в октябре 1789 года укреплению французской валюты за счет национализации земельных владений церкви. То есть способствует укреплению формирующегося революционного режима. (После этих деяний он со статусом епископа расстается и становится «мирянином»).
Он способствует приходу к власти во Франции Наполеона в 1799 году.
Он способствует победе союзников над Наполеоном в 1814 году, дав своевременный совет союзникам идти прямо на Париж. Наверное, способствует сохранению Парижа от разрушений и произвольного насилия в 1814 году...
Он способствует возвращению к власти Бурбонов после отречения Наполеона в 1814 году.
Он способствует сохранению целостности территории Франции в 1814 и 1815 годах.
Он способствует провозглашению королем в 1830 году Луи-Филиппа Орлеанского.
Он способствует налаживанию в 1830 – 1832 годах отношений с Англией, укреплению положения нового французского режима. Годы жизни Талейрана: 1754 -1838...
Естественно, этот перечень «полезных» действий не исчерпывающий. Но он показывает, что деятельность Талейрана способствовала достижению конкретных результатов.
– Таким образом, – суммировал свое высказывание Павленков, – в карьере Талейрана была логика. Он был талантлив. Он был продуктивен, он был полезен.
Итак, мы можем произнести: талантливость, полезность, успешность. Знаете, господа, у читателей пользуются популярности и книги о скандальности, о пороках. И книги об успехе. Вопрос в акценте, в преобладающем фокусе внимания.
– А в какое понятие «вписать» «ускорение» Талейраном периода политической нестабильности? – спросил Каменский. – Способствовал смене власти Директории на власть Наполеона. Если верить Наполеону, Талейран склонял Наполеона к явно беззаконному расстрелу герцога Энгиенского в 1804 году, к военным действиям против Испании и Португалии в 1808 году. Затем с исторической сцены сошел Наполеон: при его, Талейрана, содействии... Талейран способствовал событиям, которые не обходились без избыточного насилия...
– Секретное платное сотрудничество Талейрана с правительствами России и Австрии неплохо характеризуется словами Меттерниха «Люди, подобные Талейрану, – как режущие лезвия, играть с которыми опасно...» – добавил Инсаров. – Возможно, Российский Император Александр I ощутил правильность такого тезиса...
– Над этими вопросами следует размышлять... При написании книги о Талейране... – ответил Павленков. – Если считать верными тезисы о том, что Талейран способствовал сохранению территориальной целостности Франции в 1814 и 1815 годах и сохранению Парижа в 1814 году, то следует считать его выдающимся историческим деятелем. И, в любом случае, Талейран – активный участник важнейших исторических событий.
... Почему-то приходят на память воспоминания и размышления М. Горького относительно его встречи с С.Ю. Витте накануне девятого января 1905 года. После издания Манифеста 17 октября 1905 года Витте 22 апреля 1906 года ушел в отставку с поста Председателя Совета Министров. Большого ума был человек! Но не будем переключаться на другие темы.
– Книга о Талейране получится, конечно, интересная, – высказался Каменский. – Но необходима работа в архивах, широкий доступ к публикациям на французском языке. Уважаемому Томасу Эдисону мы написали письмо с просьбой порекомендовать литературу о нем. Он любезно ответил. С учетом его ответа и был написан о нем биографический очерк. Кому писать относительно Талейрана? Французскому правительству? Вряд ли оно порекомендует литературные источники для написания биографического очерка о Талейране.
Павленков перевел взгляд на Инсарова. Тот высказался иносказательно и поэтично:
– «С моря дует влажный, холодный ветер...Его порывы приносят с собой сморщенные, жёлтые листья и бросают их в костёр, раздувая пламя...»
– Понятно, – улыбаясь, вздохнул Павленков. – Придется обращаться к Горькому. Об опубликовании книги о Талейране. В Горьковской серии «Жизнь замечательных людей».
18 мая 2017 года
24.Сказка о Витте
Большая семья М. Горького собралась вечером в зале на итальянской вилле. Горький сидел в углу комнаты, за столом. В золотых очках. И был похож на старого мастерового.
За окном вдалеке был виден Везувий: его огненная лесенка сверкала в небе.
В числе собравшихся были Поэтесса и Мемуарист. Они также жили в это время под одной крышей с Горьким и его семьей.
Кто-то лежал на диване. Несколько человек сидели в креслах. На ковре лежала собака.
Мемуарист попросил:
– Алексей Максимович, прочитайте нам, пожалуйста, лекцию о Витте.
– Я не считаю себя специалистом по Витте, – ответил Горький. – Много событий было связано с именем Сергея Юльевича. И вряд ли я могу осветить его деятельность в целом. Но мини-лекцию? Пожалуй.
Сначала приведу цитату «из Горького», – Горький улыбнулся.
– Итак.
"Незадолго до кровавых событий 9 января 905-го года Морозов ездил к Витте с депутацией промышленников, пытался убедить министра в необходимости каких-то реформ и потом говорил мне:
– Этот пройдоха, видимо, затевает какую-то подлую игру. Ведет он себя как провокатор. Говорить с ним было, конечно, бесполезно и даже глупо. Хитрый скот.
(...)
Решили ехать к Витте...
Витте не было дома. Часа полтора сидели в библиотеке, ожидая его, наконец он явился и любезно пригласил нас в кабинет.
(...)
Он заговорил тоном сожаления, пожимая плечами, приподнимая жидкие брови, улыбаясь скользящей улыбкой, – это делало его еще более неприятным. Голос звучал гнусавенько, слова сыпались обильно и легко, мне послышалось в них что-то хвастливое, и как будто он жаловался, но смысла слов я не мог уловить, и почти ничего не оставили они в моей памяти. Помню только, что, когда он внушительно сказал: «Мнение правящих сфер непримиримо расходится с вашим, господа...» – я почувствовал в этой фразе что-то наглое, ироническое...
Потом предложил нам перейти в библиотеку на время, пока он переговорит с князем Святополком. Мы ушли, я слышал, что он говорит по телефону, но у меня осталось странное впечатление, что он звонил своему швейцару и беседовал с ним.
Не знаю, каков был ответ Святополка – или швейцара, – я не входил в кабинет на приглашение Витте и не спрашивал об этом членов депутации. Я вообще чувствовал себя не на своем месте в этой депутации. К тому же меня очень интересовал Кузин – я увидал, что он очарованно смотрит на коллекцию орденов в витрине; согнувшись над нею, почти касаясь пуговицей носа стекла ее, он смотрел на ордена, из рта его тянулась нить слюны и капала на стекло. Когда я окликнул его, он с трудом выпрямил спину и, улыбаясь масленой, пьяной улыбкой, сказал, вздохнув:
