Текст книги "Кровь героев (СИ)"

Автор книги: Владимир Перемолотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Перемолотов Владимир Васильевич
Кровь героев

Роман написан в жанре «Славянское фентези».

В. Перемолотов

"Кровь героев"

Глава 1.

...Лапа пронеслась над ним распоров воздух так легко, как распорола бы плоть...

А ведь и распорола бы, если б достала! Эта мысль морозом осыпала спину воеводы и, не дожидаясь, когда зверь очухается и еще раз попробует его цапнуть, Избор согнулся, отпрыгнул в сторону и перекатился через голову.

Мир в глазах тоже кувыркнулся: кусты и деревья слились в зеленую полосу, золотой солнечный блеск промелькнул в бело-голубом небе. Только рассматривать эти красоты было некогда.

Хрясь!

Хвост чудовища оказался быстрее лапы и не уберись воевода вторым прыжком с только что занятого места, не поздоровилось бы ему. А так все обошлось – не поздоровилось только не к месту выросшему молодому дубку. Хвост смел его, словно коса – пучок травы, задержавшись, может быть на мгновение, не более.

Щепки с шумом ударили по листьям, ствол, круша кроны деревьев поменьше, с треском повалился в малинник, а воевода, не дурак будь, под этот шум козликом скакнул в сторону и затаился, одним глазом из-за ствола глядя на гадину. Подслеповатой оказалась эта неизвестно откуда появившаяся под Пинском тварь. Видно Чернобоговы умельцы поленились и что-то там недоколдовали, а может быть и тут ему Светлые Боги помогли. Но и те малость оплошали. Хоть подслеповатой появилась на свет эта тварь, но не глухой.

Вытирая с лица рукавом ошметки травы Избор извинил Светлых Богов – если зверь и глухой и слепой, то как Богам на человеческую доблесть посмотреть? Вот то-то и оно. Придется, выходит, ему побегать-поскакать, храбрость да резвость Богам показать. А ой как не хочется-то...

В поднявшейся суматохе страхолюдное чудовище потеряло его из виду, и пока неопасно крутилось на одном месте, зло взмахивая лапами и вынюхивая потерю, Избор стоял за толстым деревом и торопливо дышал, изредка поглядывая как идут дела. Зверь водил мордой туда-сюда, все чаще поворачиваясь рылом в сторону приютившего Избора дерева.

"Что он возится? – подумал воевода. -Уснул что ли, хазарин?" Он преступил с ноги на ногу. В траве что-то едва слышно хрустнуло. Зверь вскинул морду.

Точно не глухой... И с нюхом, похоже, у гадины было все в порядке.

Зверь облизнулся, показав желтые зубы.

– Сейчас, сейчас, – донеслось сверху в ответ на невысказанный вопрос. Высоко в кронах что-то зашелестело и громко хрустнуло. -Уже совсем почти... Давай выводи его поближе...

Зверь, словно собака на хозяйский голос, поднял голову. Этого еще не хватало. Сейчас как передумает, как полезет к хазарину! Нашарив под ногами сук Избор швырнул его в сторону, а когда там затрещали ветки и зверь мотнул туда мордой, прыгнул в другую. У чудовища все же хватило мозгов разобраться, куда следует прыгать. Сук его совершенно не интересовал.

– Давай!

На секунду воевода задержался, с силой затягивая в легкие воздух. С жалостью к себе качнул головой, но делать-то что? Жребий лег так, как лег, и рисковать жизнью выпало ему. Он, конечно, мог бы приказать, все-таки воевода, а не хвост собачий, но как другу прикажешь? Ну, да Боги знают, как жребий положить, знают, кому, что в этой жизни положено.

Воевода со всей мочи рванул по прогалине. Правильно сделал, что тяжелый доспех не надел. В тяжелом бы быстро не побежал, да и как выяснилось против такого хвоста, самый крепкий доспех, пожалуй бы, и не выстоял. Топот делался все ближе и ближе, и Избору даже показалось, что он спиной чувствует звериное дыхание. Страх зашевелил волосы на затылке. Страшно хотелось обернуться, но воевода пересилил себя – тут смотри не смотри, а...

– Падай!

Он прыгнул, поворачиваясь на лету, чтоб упасть на спину, одновременно выставляя меч...

Железо – это они уже знали доподлинно – чудесного гада не брало: гнулось, не пробивало шкуру, но ничего поделать с собой Избор не мог – естество брало свое.

Одним взглядом он видел все – как меч поворачивается, как настигает его зверь и как приближается трава и та самая приметная щепка, которую он сам положил на это место. Мелькнула мысль, что совсем хорошо-бы иметь тут в засаде Гаврилу с его волшебным кулаком, но мелькнула и – пропала...Спиной он уже чувствовал землю и видел, как разгораются торжеством безмозглые глаза зверя, и его лапы на своей груди, и как раз тут уши уловили отдаленный крик.

Спина сминала траву, зверь нависал над ним, но это уже не имело значения.

Над головой Избора мелькнула тень, закрывшая небо и встретившая чудовище в последнем в его жизни прыжке.

Бум!!!

Здоровенная, в половину ствола, лесина пронеслась над пинским воеводой и встретила чудовище на середине прыжка. Хазарин не оплошал. Подвешенная на канате колотушка ударила зверя в голову и отбросила визжащий комок мяса на утыканную шипами доску, что они вчера собственноручно вкопали в кустах.

По прогалине пролетел мокрый хруст, словно кто-то рядом случайно наступил в лукошко, полное крепеньких груздей и тоскливый вой.

Избор лежал, закрыв глаза. Теперь можно было и не спешить.

Была тварь – нету твари... Хрустнуло – и всё.

Рядом протопали ноги. Воевода открыл один глаз. Хазарин смотрел в ту сторону, куда улетело умирать неведомое чудовище.

– Все, – сказал Исин и отряхнул руки так, словно все это сделал в одиночку. – Конец.

Избор присел, обхватив колени. Хазарину не показалось. Все вроде бы к тому и шло... Конец. Вырванные с корнями кусты не скрывали ни доски, не зверя. Тот корчился, пытаясь соскользнуть с деревянных шипов, пробивших тело зверя насквозь, но тщетно. Не зря волхвы вчера старались, заговаривали. С острых палочек капала какая-то зеленоватая жижа, заменявшая гадине кровь.

Исин вытер лоб.

– Третье?

Избор все же поднялся. Чтоб скрыть дрожь в руках, начал отряхиваться.

– Третье... Откуда только оно такое вылезло?

– Это ты и про первое и про второе этак же спрашивал.

– Так ведь ты и тогда не ответил.

– И в этот раз ничего не скажу.

– Из икры, что ли выводятся? – стараясь не смотреть на вздрагивающие руки воеводы, спросил сотник. Избор сжал пальцы в кулаки, но не выдержал, спрятал руки за спину. Страх словно через них выходил из него, стекал на землю.

Зверь еще шевелил лапами, но не жилец это уже, не жилец. Именно такой волхвам и нужен.

– Наше дело их изводить, а не о родне расспрашивать.

– Гнездо бы найти... – мечтательно прикрыв глаза сказал Исин. – Логово.

Он переступил ногами, словно топтал что-то.

– Шиш тебе, а не гнездо, – мстительно сказал отдышавшийся Избор. – Ишь ты. Легкой жизни захотел.

Странные звери появились в пинских лесах не так давно – с месяц. Считать их никто не считал, так что последнее оно или нет, никто знать не мог. Лезли гады из болот и лесных чащ. По двое по трое, а чаще как вот сегодня – по одному. Каких-то осмысленных козней они не творили, а больше по своему звериному разумению разоряли то, до чего лапы дотягивались. Наткнутся на весь – разгонят людей, поломают, порушат что смогут. На обоз наткнутся – тоже никому не поздоровится.

Для Пинского князя это стало серьёзной докукой. Вести шли со всех сторон, и дружинникам княжеским приходилось поворачиваться, чтоб успеть. Да только как успеешь, если не знаешь, откуда беда подгребает?

Сотник с воеводой подошли поближе.

Длинная пасть с зубами, величиной с наконечник стрелы распахнулась навстречу людям.

Зверь попробовал рвануться вперед, но заговоренное дерево не пустило. Из распахнувшейся пасти вырвалась волна смрада, плеснуло зеленью, заставив людей отпрыгнуть.

– Вот ведь дрянь какая... – пробормотал хазарин, оттирая сапог о траву. Кожа на голенище, в том месте, куда попала зелень, посветлела, словно щёлоком плеснули. – Нет бы сдохнуть по-хорошему, а то...

По звериному телу пробежала судорога, и гадина обмякла, повиснув на шипах.

– Ну, я волхв! Неужто и впрямь сдохло? -изумился Исин.

– А ты руку в пасть сунь, узнаешь, – отозвался Избор. В смерть зверя не верилось. В прошлый раз такой же вот жил почти два дня и даже когда волхвы его стали жечь чистым огнем еще в костре ворочался, словно поудобнее устраивался.

Совать руку в пасть хазарин поостерегся, а скрылся за кустами и вскоре вернулся с лошадью. Та недовольно фыркала, чуя зверя, упиралась. Избор тем временем обвязал цепью шипастую доску, стараясь все же найти место, где железо не соприкасалось бы с наполнявшей внутренности зверя зеленью, выбил подпирающее доску бревнышко. Он уже отдышался и теперь без волнения смотрел, как доска со звериной тушей выворачивается из земли и плашмя падает на траву. Полетели брызги...

– Погоняй... – махнул рукой Избор. На сапоги, слава Богам, ничего не попало, и Исин потащил упирающуюся лошадь напрямик через кусты. Доска подпрыгивала, моталась из стороны в сторону, и оттого казалось, что зверь пытается подняться.

– Не наше это дело... – сказал вдруг сотник.

– Что "не наше дело"? Чудовищ губить?

– Да.

– Как это "не наше"? – удивился воевода. – Самое что ни на есть наше, богатырское.

Хазарин покачал головой.

– Если оно одно, то да. А если стая...

Он замолчал надолго, потом хмыкнул.

– А представь Илью-Муромца и стаю Соловьев-разбойников... Не бывает же такого?

Избор представил себе тот знаменитый черниговский дуб, со всех сторон обсиженный соловьями-разбойниками, и сделал охранительный знак.

– И хвала Богам, что не бывает.

– То-то и оно. Богатырю полагается с чудищем один на один биться, а они у нас тут целыми выводками бродят.

Он сплюнул.

– Стая. Нужно гнездо искать или тех, кто все это устроил. Папа-мама у них есть? Не сами же выродились? А это волховское дело! Вот волхвы укажут, а мы уж туда и с огнем и мечом и с грязными сапогами.

Избор спорить не стал.

– Погоди. Может быть, в этот раз повезет. И все узнаем.

Они как раз вышли на поляну. Чуть в стороне, прислонившись спиной к березе, сидел князь Брячеслав с двумя старцами-волхвами.

– Ну? – спросил князь, вставая.

– Принимай работу, князь, – отозвался Исин. – Только близко не подходи. Оно еще не окочурилось.

Брячеслав вперёд не полез – издали поглядел на зверя. Знал князь свое место. Это в сече да на пиру он в первых рядах, а волховском деле его место в третьей дюжине. Любопытство, что совсем недавно мелькало на его лице, пропало. Ничего нового он не узрел.

– Как и те, прежние? – спросил он.

– Да, князь. Из одной кладки твари. Сестры да братья. В худшем случае племянники.

Князь обернулся к волхвам, ни слова не сказав, махнул рукой, приглашая поближе, и те, сторожась, двинулись к зверю.

– Точно не сдох? – строго спросил старший.

– Живой, – отозвался Избор с интересом глядя на старца. Сунуть руку в пасть не предложил – постеснялся. -Только что вот бегал, гузкой тряс.

Умные, конечно, старики, но ведь в большом уму, как в большом лесу и заблудиться проще.

Невольно воевода потер спину, то место, которым о землю грянулся.

В этот раз волхвы приготовили что-то новенькое, не как неделю назад. Главный держал в руках что-то сплетенное из веток, и похожее не то на венок, не то на отобранное у ворон недоделанное гнездо. У второго, помоложе, что держался за спиной, руки заняты туеском.

– Да что ему сделается? До заката точно доживет, – подтвердил сотник, не желая оставаться в стороне от княжеской милости.

Зверь доказывая, что жив, вяло махнул лапой. Волхв отскочил, оскалив зубы. Не нравился ему зверь. Отстранившись, старец вытащил из-за пазухи узкогорлую бутыль, выбил пробку и махнул в сторону зверя. Из горлышка плеснуло чем-то вроде густого киселя. Дробясь на крупные капли "кисель" упал на звериную шкуру и зверь словно окаменел. По стариковскому лицу пробежала издевательская ухмылка. Уже не сторожась, волхв положил на грудь зверю свой венок и протянул руку назад. Его товарищ без промедления сунул в подставленную ладонь туесок.

– Чего это они? – шепотом спросил Исин.

Ответа сотник не дождался.

В туеске оказалось что-то сыпучее, вроде мелкого песка или пыли. Первый волхв, не переставая следить за лапами и хвостом, тоненькой струйкой начал рассыпать пыль по зверю. Она коснулась шкуры, но не смешалась с кровью зверя, а просто улеглась сама по себе.

– А ну-ка посторонитесь, – начальственно прикрикнул волхв. – Свет не застите...

Все отошли на пару шагов, а пыльный поток продолжился от задних лап вверх, там свившись в спираль, поднялся к морде и спустился по передним лапам. В конце концов, зайдя со стороны головы волхв аккуратно "нарисовал" круг на лбу чудовища... И, едва успел шарахнуться в сторону, как зверя начало корчить...

Его подбросило с доски, но это не было движением, за которым стояли злость и ярость. Так удар подбрасывает чучелко – безжизненно и неопасно. На мгновение сверкнули неживые глаза и зверь начал осыпаться вниз. Это длилось недолго, но не мгновение. Сперва воздетая вверх лапа, став рыхлой сползла вниз, затем морда, туловище... Последними обратились в прах задние лапы.

Люди смотрели на колдовство молча. Избор почувствовал, что товарища распирает вопросами, и он выразительно тряхнул кулаком. Нечего умным людям под руку лезть, когда тут такое твориться!

Но ничего, оказывается, не кончилось!

Волхвы на два голоса затянули что-то. Начал старший, а второй подхватил. В полном безветрии под эти звуки куча мусора начала движение. Ускоряясь, прах, только что бывший чудовищем, шевелился, словно кто-то невидимый размешивал его невидимой же ложкой.

Оборот, оборот, оборот, еще оборот.

Невидимая ложка ускорила движение, поднимаясь вверх. Следом за ней поднималась и пыль, принимая форму смерча. Когда тот стал ростом с человека, волхвы умолкли, и смерч зажил самостоятельной жизнью. Посреди него вертелось уложенное старшим волхвом воронье гнездо. Только волхвы знали, когда и чем все это закончится. Ну, может быть, и князь еще знал, но, ни Избор, ни Исин даже не догадывались, хорошо ли все движется, в нужную ли сторону... Они старались читать по лицам, только князь, все-таки, похоже, тоже ни в чем не разбирался, а по озабоченным лицам волхвов ничего не прочитаешь.

Волхв развел руки.

Вихрь, окольцованный вороньим гнездом, ткнулся в одну сторону, в другую...

"Гнездо" не давало ему разгуляться. Из вихря послышалось что-то вроде утробного воя. Избор покосился на волхва, но тот ничего не объясняя, только улыбнулся высокомерно, словно предвидел эту попытку освободиться и уже позаботился о том, чтоб та не увенчалась успехом. Только рано он скалился. Плетенка треснула и вдруг разом занялась огнем. Отчего-то Избору показалось, что каждая веточка там отдельно от других, раскалилась, словно железо в кузнечном горне. Волхв пытался бороться, вздевая руки и нараспев выкрикивая заклинания, но безуспешно. Вихрь, освободившись от колдовских оков, кучей пепла осел на траву. Сразу запахло паленым.

Старший волхв раскинул руки и печально покачал головой.

Жест не нуждался в словах, но волхв всеже сказал.

– Нет, князь. Не по силам это нам...

Несколько мгновений Брячеслав стоял молча – искал выход. Избор почувствовал, что княжеское недовольство сейчас прорвется бранью, но к чести князя тот сдержался. Вместо этого повернулся к воеводе.

– Надо вам в Киев ехать. К Белояну.

Мельком глянув на оплошавших волхвов, добавил:

– Своим не по силам – чужих позовем. Может быть, те помогут...

Глава 2

...С одной стороны раскатанную на столе трубку пергамента прижимал кувшин с хиосским, с другой – тяжеленький золоченый кубок. С третьей – рукоять кинжала. На четвертую хорошо бы легла куриная тушка, от которой князь зубами рвал полоски белого мяса, но Владимир пожалел карту и прижал её свободной рукой. Пергамент дернулся, пытаясь опять свернуться в трубку, но кинжал только немного сдвинулся, бросив на потолок несколько изумрудных бликов от украшавших рукоять камней.

Держа курицу чуть на отлете, князь с удовольствием разглядывал пергамент.

Ай, молодцы, волхвы!

Карта получилась отменной, живой.... С полосками рек, с зелеными пятнами лесов, с маленькими нарисованными домиками, там, где на настоящей земле стояли города и веси.

То, что для волхва было разноцветными линиями и рисунками, для него оборачивалось яркими воспоминаниями.

Каждый взгляд давал картинку. Вот голубая нитка Сулицы, тут, около брода, они секлись насмерть с пёсиголовцами, а вот весь Ржаное Поле. Тут его чуть не убили, когда схлестнулся его отряд с одичалыми норманнами, решившими отчего-то, что тут нет в этих местах своего князя и принявшихся грабить этот богатый край. Добрыня тогда успел отбить копье, брошенное объевшимся мухоморами вожаком лихих людей.

А вот на этой дороге корчма стоит там......

Князь перевел взгляд на Белояна. Он уже собрался повеселить волхва рассказом о том, что случилось три, нет четыре года назад, но лицо гостя не располагало к веселью.

Наверное, он уже насмотрелся на карту и потому особой радости не выказывал.

– Молодцы, -похвалил князь земельный чертеж. -Теперь хоть ясно чем владею и куда дальше идти. А за рекой что?

Чуть не четверть карты занимала желтоватая полоса с редкими голубыми жилками рек и пятнышками озер. Ни городов на этой желтизне не отмечено, ни дорог.

– Степь там. Степняки... Тех не нарисуешь. Сегодня там одни, а завтра – другие...

– Повезло нам с соседями.

Наморщив лоб, он прикинул, где там, в степи, что может стоять и ткнул пальцем в самую середку.

– А вот тут, кажется, мы с ханом Зебукой схлестнулись...

На карте осталось жирное пятно от княжеского пальца. От воспоминаний князь снова расплылся, что тебе кот мартовский, глаза заблестели.

– Тридцать наложниц в походном гареме возил! А мы месяц в походе ... Вот отвели душу!

Все еще пребывая в прошлом, он глянул на волхва, ожидая понимающего взгляда, но ошибся.

Белоян смотреть-то смотрел, но – непонятно. Ничего князь по взгляду понять не мог – одобряет его волхв или, напротив, порицает. Чуть смутившись, отложил курицу, взялся за кувшин.

– Жениться тебе надо! – неожиданно сказал старик. Князь поперхнулся вином и, отставив мокрый кувшин, посмотрел на волхва поверх горлышка.

– Жениться, – подтвердил старый волхв.– Жениться!

– Опять? Зачем?

Посчитав, что волхв либо пошутил, либо глупость сморозил, князь отбросил мысль о женитьбе и приложил кувшин к губам. Хорошее вино давеча купцы привезли. К какому кувшину не приложишься – само в горло льется!

– На Царьградской принцессе, – добавил Белоян.

От такого князь прыснул смехом и мелкими винными брызгами, но, увидев серьезность волхва, утерся рукавом и спросил с опаской:

– Ты чего это? А? Никак заговариваться начал?

Волхв промолчал, не снисходя до ответа и князь понял, что тот серьезен.

– Не-е-ет. Баб мне и так хватает. – Он энергично тряхнул головой. – В слободе их вон сколько...

Волхв и тут не возразил. Жен у князя и впрямь хватало. Не придумано еще лучше способа примириться с завоеванными, чем взять в жены дочь побежденного вождя. Так вроде никому не обидно. А поскольку воевать князь любил и умел, то невесты у него в дому не переводились.

– Баб-то хватает, точно, а жены вот нет...

Князь повертел в руках полупустой кувшин и поставил его на стол.

– Ну, а серьезно если?

– Время подходит, – неопределенно сказал старый волхв.

– Давай-ка без загадок, – серьезно сказал князь. -Хочешь дело говорить – говори и нечего языком мести вокруг да около. Задумал чего?

– Сказать-то можно, – пожевав губами, отозвался волхв.– Отчего не сказать... Только вот поймешь ли? Тут голова нужна, а не под шлем подставка.

Князь обижаться не стал.

– А ты так скажи, чтоб понял.

Волхв глядел на него, положив подбородок на кисти рук и упершись локтями в столешницу. Молчал.

– Понятно, что голова у меня не твоя, – продолжил князь. – Опять же мою голову с твоей и рядом ставить нельзя.

Волхв кивнул, удивляясь княжескому самоуничижению – знал гордость Владимира.

– По твоей-то голове давно ни мечом, ни булавой не били... Забыл уже, наверное, как после такого в голове светлеет и мысли одна к одной укладываются?

Волхв рассмеялся. И князь улыбнулся.

– Ну, давай, говори, чего хотел.

– Думаю, пришла пора Руси в большой мир выходить.

– А сейчас мы где? – кося глазом на землеустроительный чертеж, поинтересовался князь. Волхв, словно перехватив его взгляд, тоже посмотрел на карту.

– Сейчас? Да нигде, пожалуй. Кто про нас знает? Соседи, кому ты морду успел набить да баб ненароком обрюхатить?

Заметил жирное пятно в самой середке Степи, нахмурился мимолетно.

– Ну, в Степи, конечно, знают. А вот в Царьграде, в Риме...

Князь даже слегка обиделся от такого. Это в Царьграде его не знают? Так Олегов щит до сих пор на воротах висит! Не знают они...

– И в Царьграде твоем любимом знают. Каждый год подарками отдариваются, чтоб мы в гости ненароком не заявились...

– Знание знанию рознь. Тебя там как удачливого разбойника знают. Не главу державы, с которым на равных разговаривают, а как досадную помеху, от которой откупиться можно.

– А ты чего хотел?

– Хотел бы тебя с ними на равных поставить!

– Меня?

– Русь!

Князь покосился на новый кувшин. Фряжское.

За западной границей Руси тоже кипела жизнь – постепенно выстраивался там строй новых государств, смотревших в сторону Рима. Герцогства, княжества, королевства... Там хозяйничали римские императоры – потомки варваров когда-то захвативших Вечный город. Князь знал, что там твориться, но никакого стремления стать частью того мира не испытывал. В отношениях с Римом можно было быть только данником. А он предпочитал брать, а не отдавать. Хотя... Имелась ведь и вторая сторона монеты. Неплохо бы и самому стать кем-то вроде Римского Императора и собирать дань.

– Ага. Очень нужно... Да и ждут ли меня там?

– А где тебя до сих пор ждали?

Князь не ответил. Верно Белоян говорил. Нигде его не ждали. Приходилось незваным приходить, да к дружбе приневоливать тех, кто по-хорошему дружить не хотел.

– Степь, опять же, зашевелилась, – продолжил волхв. – Чую придется нам рано или поздно с ней насмерть схватиться. Кто кого... Тут хорошая родня поможет.

– Да чтоб я за женину родню прятался? – вспыхнул князь. – Думай, что говоришь-то...

– Дурак. – поморщился волхв. -Не понял ведь ничего. Рим силу собирает, а Царьград слабеет. Вот сожмут нас с двух сторон – Запад, да степь...

– Ерунду говоришь...

Волхв ткнул рукой в окно.

– Вон там по швам трещит Восточная Империя. Сшито-то когда-то крепко, да время ушло – нитки сопрели. Государства – они ведь как люди и рождаются и стареют и умирают.

Он принялся загибать пальцы.

– С полуденной стороны саркинозы их щиплют, с заката – родня наша, славяне болгары да иные племена. Мы в стороне не остаемся...Степняки своего не упускают. Своих-то сил мало вот они и задумываются там – что дальше?

– И что дальше?– серьёзно спросил князь.

– А дальше они либо подпорку из кого-нибудь себе сделают, либо, если не успеют, развалятся. Расшатаются скрепы, и разлетится Восточная Империя на кусочки – подбирай, кому не лень нагнуться.

Князь хотел возразить, но волхв не дал.

– Не сегодня, понятно. И не завтра, но обязательно... А куски эти просто так лежать не будут. Всегда найдутся желающие их подобрать. Ничье будет – чужие люди к этим кускам руки потянут, а если найдется хозяин...

– Так это ты меня в подпорки? – сообразил князь, надуваясь гневом.

Волхв поморщился.

– Опять не понял. Не в подпорки – в хозяева! Если женишься на принцессе – так по жене право иметь будешь на земли. Либо ты, либо твое потомство эти права предъявить сможешь.

Он посмотрел строго.

– У христиан в одной из книг черным по белому написано "Время собирать камни и время разбрасывать камни..." Так вот сейчас надо подумать о том, чтоб, когда время придет собрать камешки-то. Чтоб к нашим рукам прилипло, а не к чужим...

Волхв махнул рукой, словно какую-то мелочь вспомнил.

– А слобода твоя, бабья, если еще не перебесился, пусть останется. Кому от этого хуже?

Князь пожал плечами. Теперь то, что говорил волхв, уже не казалось глупостью, но из чувства противоречия он все-таки возразил.

– Одна баба другой не лучше.

– Какая-то – да, а какая-то – нет, – не стал спорить волхв. – Да и не знаешь ты, от чего отказываешься. Хочешь, покажу?

Князь не ответил, загородившись кувшином, но волхв уже засучил рукава.

– А ну-ка, князь, подвинь-ка зеркало...

...С дворцового подоконника мир внизу казался таким милым, таким справедливо устроенным, что хотелось поблагодарить Господа за то, что он позволил людям жить на этой земле и творить тут свои мелкие дела. Аккуратные белые домики, облитые солнечным светом, спускались по холму вниз к бухте, заставляя забывать о внутреннем убожестве и бедности, вдобавок дивный запах роз из дворцового сада заливал воздух вокруг дворца, не позволяя думать, что где-то в этом прекрасном мире есть и что-то низменное – запахи, люди, дома. Изредка в ароматы сада тихонько, словно едва слышная издалека мелодия проплывал свежий запах морской воды, маня в дальнюю дорогу.

Подперев голову рукой, принцесса смотрела на всю эту красоту: на город, окружавший дворец, на бухту, усыпанную кораблями со всего света, на небо, в котором высоко-высоко плавали облака и птицы.

На самом деле она знала, что все было куда как прозаичнее. Вон там, например, базар. Там пахнет тухлым мясом и животными. А в гавани пахнет не только морем, но и гниющими водорослями и нечистотами.

Анна сморщила хорошенький носик. Только сейчас не хотелось думать о плохом, о низменном, когда на душе так хорошо, так спокойно... Она чувствовала как спокойствие и уверенность стен несокрушимого императорского дворца окутывают её, наполняют душу.

Принцесса рассеянно смотрела на птиц над морем, отдав душу сладкой тоске.... Как это прекрасно, когда знаешь, что сейчас все чудесно, но перемены обязательно придут и это будут перемены к лучшему... А она ждала перемен.

Сам воздух вокруг полнился этим ожиданием. Она ждала, сама не зная чего, но точно знала, что близится чего-то радостное. Ну не могло произойти ничего скверного в такой чудесный день в таком чудесном городе как Константинополь, в самом центре христианского мира! Может быть, свершиться пришествие Спасителя, может быть, случится нежданный подарок или просто прилетит откуда-нибудь добрая весть.

Тихий смех за спиной вывел её из рассеянной задумчивости. Стоя перед зеркалом, Ирина, дочь патриция Калокира перебирала флаконы и коробочки, цену которым знали только женщины. Подруга не заметила её внимания, и стояла с рассеянным видом, улыбаясь зеркалу.

"У неё кто-то есть! – подумала принцесса. – Кого она там видит? Может быть Павсания?"

Уже не один раз принцесса замечала, как подруга смотрит на армянского посланника – сильного чернобородого красавца с ясными темными глазами. Что-то дикое пряталось в нем, что-то лихое, связывающее образ посла то ли с темной ночью, то ли с лихим разбойничьим посвистом. Говорили, что у него в его дикой Армении уже есть пять жен, но Ирина не верила в это.

"Ну да... Про армян и скифов чего только не болтают",– подумала принцесса и ощутила что-то вроде зависти.

– Кого ты там видишь? – с проснувшимся любопытством спросила Анна.

– Много есть достойных мужей... – подруга вздохнула и выбралась из задумчивости. -Достойных, красивых, щедрых.

Её рука сама собой коснулась нового ожерелья.

Анна соскользнула с подоконника. Город никуда не уйдет, а тут растревоженное женское любопытство.

– Но ведь кого-то ты видишь в зеркале, когда туда смотришь? Скажи, Павсания? Это Павсаний, да?

От звука этого имени глаза у Ирины словно подернулись туманом, и голова сама собой качнулась вверх-вниз. Анна порывисто обняла подругу. Та почувствовала её мимолетную зависть. Она чуть отстранилась, не разрывая объятий, заглянула в глаза.

– А сама ты? Кто у тебя на сердце?

– Принцессе не положено иметь сердца,– погрустнев, отозвалась Анна. – Точнее, ей положено иметь сердце, которое понимает политические нужды Империи.

Ирина почтительно поцеловала руку повелительницы.

– Слово "понимает" не может относиться к сердцу. Оно только чувствует.

Лукаво улыбнувшись, она кивнула в сторону зеркала.

– Посмотри в него. Вряд ли ты там увидишь свои "политические нужды", если посмотришь сердцем, а не глазами. Неужели у тебя никого нет на примете? Достойного мужа с сильными руками, сладкими губами и смелыми глазами...

Анна не ответила, да Ирина и не нуждалась в ответе. Её глаза опять заволокло туманом, и она не сказав ни слова, окутанная любовными мечтами, не спросив разрешения, вышла...

Анна уселась перед зеркалом, подперев голову ладошкой.

В зеркале отражалось окно, небо за ним, угол стола и изогнутая спинка греческой кушетки – привычные вещи. А как хорошо бы посмотреть в зеркало и увидеть... Кого? Свою Судьбу?

Поддавшись непонятному порыву, она сдвинула в сторону пузырьки и коробочки.

Вот так вот сесть, вот так вот коснуться стекла рукой...

Легким движением, словно стирая невидимую пыль, она провела ладонью по зеркалу, страстно желая, чтоб чудо произошло. Ладонь скользнула по стеклу, оставив за собой светящуюся полосу, словно след крыла птицы-невидимки. Она не испугалась – она ведь ждала чуда и провела рукой еще раз. Теперь в зеркале отражались чьи-то глаза. Еще движение и перед ней распахнулось окно в другой мир. В залитой солнцем комнате стоял... Она сразу поняла, что это её судьба.

– Кто ты? Ангел? – спросила Анна, глядя на богато одетого человека в зеркале. Его красота завораживала. Ясные, живые глаза, крепкие руки, открытое лицо, в котором читалось и нежность и мужество.

– Нет...

Молчание тянулось, словно струйка меда. Оно длилось и длилось, длилось и длилось... Но вдруг кончилось.

– Ангел это ты!– выдохнул мужчина. В голосе его жила такая сила убежденности, что она помимо воли покраснела. – Кто твой батюшка?