Текст книги "XX век. Исповеди"

Автор книги: Владимир Губарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 37 страниц)

– Но у нас нет никаких лекарств, – замечает один из родителей.

– Все необходимые препараты вы будете получать от нас через доктора Токарева, – отвечает Прчал, – врачи из НИИ детской гематологии работают вместе с нами. Если потребуется, то мы пригласим вас с детьми в Америку. Естественно, все лечение будет проводиться бесплатно.

– Мы заплатим…

– Не думаю, что это возможно, – американский профессор едва заметно улыбнулся, – к сожалению, такое лечение стоит очень дорого. Но дело даже не в этом – мы, американские и русские врачи, надеемся с вашей помощью найти ключ к лечению одной из самых неизвестных болезней…

Так начался необычный эксперимент в медицине. Алабама, Москва и Чувашия начинают работать вместе.

Берем короткое интервью у американских ученых.

– Есть ли реальный шанс спасти детей?

– Уверен, что так будет, – отвечает Джозеф Прчал. – Дело в том, что в 79-м году мы обнаружили в США одну семью, где ребенок заболел. Начали исследования. Затем продолжали их в Финляндии и Чехословакии, кстати, оттуда мы с братом родом… К нам присоединился профессор Токарев, который обнаружил семь таких семей в Чувашии. Это удивительно, что в одном месте так много людей страдают от такой болезни. Почему? Пока на этот вопрос мы ответить не можем… В общем, в университете Алабамы мы провели молекулярные исследования, выяснили, что генетический дефект и является причиной возникновения болезни. Мы создали препарат, который позволяет эффективно бороться с ней. В США он одобрен. Теперь с помощью этого препарата мы будем лечить детей из Чувашии.

– Простите, а тот первый ребенок жив?

– Конечно. Он – великолепный спортсмен, помогал своему брату на тренировках, и брат добился олимпийской медали…

Почти святочная история, не правда ли?

Однако фантастика в нашей жизни столь тесно соседствует с жестокой реальностью, что подчас трудно провести или определить, где пролегает грань между ними. Мы убедились в этом в Берлине, где случилась еще одна необычайная встреча.

Профессор Генце рассказывал о новом методе лечения подробно. Его речь изобиловала многочисленными терминами, названиями лекарств, будто беседовал он не с журналистами, а с коллегами – специалистами по детской гематологии. Однако уже вскоре и нам стало ясно, что Протокол "Берлин-Москва", -это "беспощадный", на грани жизни и смерти, метод лечения злокачественных опухолей. И невозможно предсказать его исход, потому что по сути сначала медики уничтожают клетки детского организма, а потом пытаются их возродить. В общем, чтобы спасти ребенка, сначала его убивают… Преувеличение? Отнюдь!

Мощные токсические препараты вводятся в организм. Ребенок становится беззащитным, малейшая инфекция или ошибка в дозировке лекарств, или отказ в работе одного из органов, -все это приводит к гибели.

– Но иного пути нет, – говорит профессор, – мы идем по краю пропасти. И если четверть века назад очень часто падали в нее, то теперь мы спасаем 85 детей из ста. Молодой врач из России Александр Карачунский нашел несколько неточностей в наших методиках, это помогло усовершенствовать метод лечения, и вот теперь он в Москве, а мы в Берлине используем новый "Протокол" лечения.

Сейчас в Берлине Сашу Карачунского сменил Андрей Тимаков, он из того же НИИ детской гематологии России. А в клинике профессора Гюнтера Генце Андрей стажируется. Частенько к нему приезжает жена Маша. Она педиатр-гематолог, работает в том же институте. Но сегодня вдвоем они знакомят меня с клиникой профессора Генце.

– Современная онкогематология – это прежде всего технология лечения, – говорит Андрей. – Есть "Протоколы", и надо их четко и неукоснительно выполнять. Вот, к примеру, – Андрей протягивает толстую книгу, – "Протокол" для лечения острого лейкоза. Здесь подробно описана схема лечения, его конвейер. "Протокол" рассчитан на 104 недели, каждый этап -день за днем – расписан по часам: врач и сестра не имеют права отклоняться от него…

– И успех гарантирован?

– Есть три группы пациентов, в зависимости от степени риска. Малый риск – выздоравливают, средний – больше половины становятся здоровыми, и, наконец, большой риск – к сожалению, большинство детишек погибнет, но все-таки надежда есть.

– Значит, если у тебя на руках «Протокол», то достаточно выполнять его, и можно надеяться на успех Но ведь это под силу любому врачу?

Андрей едва заметно улыбается, а потом мягко возражает:

– Химиопрепараты убивают злокачественные клетки, но одновременно и здоровые. А потому их нужно обязательно рассчитывать для каждого пациента. А это нелегко. Поверьте, это очень "жесткое" лечение… Раньше пациентов "жалели", только поддерживали их. Это было довольно безопасно для врача: он знал, что ничего не случится ни сегодня, ни завтра. Да и пациент чувствовал себя лучше. А потом – рецидив, и смерть. То был очевидный, как бы запланированный итог лечения… А мы "жестокие", мы рискуем ежедневно, но эта жестокость во имя

спасения.

– Нужна и сопроводительная терапия, – наконец-то вмешивается Маша, которая внимательно прислушивалась к нашей беседе. – Именно она учитывает индивидуальность пациента. Терапия – это по сути выхаживание больного, его спасение. По собственному опыту знаю, что необходим особый подход к каждому ребенку. Ведь в больнице при данном методе лечения он все время на грани гибели, а потому интенсивная терапия просто необходима.

– Ваш учитель – профессор Генце говорил об убийстве во имя спасения. Что вы об этом думаете?

– Известно, что некоторые дети погибнут не от опухоли, а от химиотерапии. Они просто не выдержат столь "жесткого" лечения. Да, может умереть сто детей, но тысяча будет спасена. И, к сожалению, иного выхода нет – ведь в противном случае погибнут все…

– Наша область требует невероятных усилий от врачей, -добавляет Маша. Вот здесь, к примеру, в клинике профессора Гейнце работают два психолога. Они постоянно общаются с детьми и с их родителями. А мне, в Москве приходится часами говорить с мамой того или иного ребенка. Она плачет, а я не знаю, что ей сказать. Я не имею права ее обманывать, должна ей говорить правду, уговаривать ее. Я не лечу ее ребенка, я трачу время на разговоры и, может быть, этим ухудшаю состояние ребенка… Почему я привела этот пример? К сожалению, в нашей медицине слишком много стереотипов, устаревшего, ненужного. И глупостей тоже! Здесь в роддоме пускают отцов, они присутствуют при рождении своего ребенка. Безумие? Напротив! Он вносит в палату свою микрофлору. Она здоровая, а в больнице патогенная. И ребенок выходит из роддома здоровым, он и потом дома, чувствует себя хорошо, потому что отец принес "кусочек" дома в больницу… Сейчас мы с Гейнце пройдем по боксам, познакомимся с больными, но никто вас не будет заставлять надеть белый халат. Зачем? Пусть ребятишки и их родители не чувствуют себя в изоляции от внешнего здорового мира. Он ведь не вредит, а помогает больному вернуться в него…

Андрей и Маша действительно не преувеличивали. В боксах рядом с больными ребятишками сидели их мамы и папы, сестренки и братишки. Без белых халатов. Царила семейная обстановка. И так бывает каждые субботу и воскресенье.

Впрочем, покинем больничные палаты. Выйдем на улицу, заглянем в пивную на соседней улице, посидим часик-другой с

267

268

Тимаковыми. Чтобы просто поговорить о житье-бытье, да и приятно увидеть в Берлине добрые и светлые русские лица.

– Я хочу, чтобы в Москве была клиника, в которой буду работать не хуже, а даже лучше, чем у профессора Гейнце, – сказал Андрей. – И это сделать возможно!

Мы договорились больше не упоминать о медицине. Но этого сделать не удалось.

– Трудная у вас все-таки профессия?

– Невероятно, – охотно согласилась Маша.

– Возможно. Но все-таки наша профессия – лучшая! -улыбнулся Андрей.

Почему нам нравятся эти ребята? Конечно, молодые они, красивые, искренние, доброжелательны друг к другу и к другим. Но ведь этого мало! Значит, есть нечто иное… А возможно, потому они близки и понятны, что не растеряли в суровой нынешней жизни романтики? Ведь им вдвойне тяжело! В клинике хватает боли и горя, к которым привыкнуть невозможно, да и за окнами (не здесь в Берлине, а там в Москве) трудностей хватает. Залетели они за границу ненадолго, а основная жизнь все-таки на Родине… Откуда же их романтизм и преданность своей судьбе?

Андрей считает, что ему всегда везло в жизни. Родом он из крошечного поселка, что на Брянщине. Там он стал единственным парнишкой, что поступил в вуз в Москве, во 2-й медицинский. А потом случился август 91-го, который изменил его судьбу. Был Андрей распределен в ординатуру 4-го главного управления Минздрава. А он не хотел работать в этом элитном медицинском центре, где личность врача зависит не от него, а от отношения к нему сильных мира сего, что там обслуживаются. Не будь августа 91-го Андрею не удалось бы отказаться от "почетного и престижного распределения" – такое просто раньше было невозможным! А теперь его отказ хоть и был принят с недоумением, но, тем не менее… Тут и повстречалась Машенька на дискотеке. Не только увлекла его, но и ввела в "команду профессора Румянцева", где собирались молодые гематологи, которые вместе со своим шефом решили прокладывать новые пути в детской гематологии.

В те дни он и повзрослел. Кстати, он сразу это определил. Он привык мечтать перед сном. Прежде чем заснуть, долго лежал с открытыми глазами. Нет, то были не сновидения, а вполне реальные мечты. Очень красивые, загадочные, а потому прекрасные. И они уносили его далеко-далеко, в ту самую страну грез, где не было ничего плохого, где царила одна радость. И вдруг мечты исчезли. Андрей понял, что юность закончилась, пришла зрелость. Было жаль ушедших грез, но теперь уже надо было работать.

В "команде Румянцева" его оценили, а потому вполне закономерно, что при направлении очередного молодого врача на стажировку в Берлин жребий пал на него.

Отношение к делу? Достаточно сказать, что раньше Андрей не знал немецкого языка. А спустя год говорил на нем свободно, не хуже, чем по-английски. Да и профессор Гейнце, характеризуя своего стажера, заметил: "Такое впечатление, будто в России все молодые врачи талантливы…"

Впрочем, случился у Андрея в Берлине конфуз. У него не было пиджака и "парадных" брюк. За полтора года жизни в Берлине не удосужился купить. А пиджак и брюки нужны были, потому что приехал в Берлин мэр Москвы Юрий Лужков. И по этому поводу давали здесь большой прием, на который Андрей был приглашен. Сам по себе сей факт стал признанием того, что он не напрасно провел тут полтора года – заслужил уважение у немецких коллег, да плюс к этому "оброс" знакомствами среди людей известных и богатых, что для будущей работы в Москве имело немаловажное значение. Он обязан домой вернуться с "хвостами", как любит говаривать профессор Румянцев, то есть обрасти в Германии друзьями, которые будут помогать лечить детей – присылать лекарства, помогать с оборудованием.

Румянцев свое дело хорошо знает, ведь именно он проложил тропу в той области медицины, которая в Советском Союзе считалась "терра-инкогнито", а вернее, недоступной, подобно вершине Эвереста. Но "команда Румянцева" все-таки рискнула подняться на вершину. Берлин стал одним из лагерей, откуда они начали свое восхождение, и теперь Андрей обязан подхватить эстафету.

Пиджак и брюки достать все-таки удалось. Даже несколько штук – друзья выручили. Маша тщательно отобрала темный пиджак и "благословила" мужа на встречу с мэром Москвы.

В фойе была развернута выставка фотографий из НИИ детской гематологии России (Андрей предусмотрительно захватил ее с собой). Руководство Берлина и мэр Москвы ознакомились с выставкой. Андрей за те несколько минут, что ему были выделены, рассказал о своей мечте открыть новое отделение по лечению лейкоза у детей на базе Морозовской больницы. Лужков сориентировался быстро, он заверил, что Тимаков может рассчитывать на помощь городских властей.

…А утром Андрею пришлось вставать рано, еще до рассвета. Уходил в Москву трейлер. В нем выделили место для лекарств, собранных благотворительными организациями Германии для наших больных ребятишек. Вот и пришлось Андрею поработать грузчиком. Кстати сказать, вместе с Еберхартом Рацувайтом, который и собрал эти лекарства.

Его отец погиб в России, под Орлом. Это случилось полвека назад. А сегодня Еберхарт Рацувайт помогает той стране, которую отец хотел завоевать. Почему?

Мы сидим в крошечном офисе Рацувайта в центре Берлина. На входной двери лаконичное слово "Контакты".

– На ваш взгляд, удачное название?

– Точное. Оно одинаково звучит и по-немецки, и по-русски. К тому же очень точно отражает смысл нашей работы. Раньше существовало общество "Германо-советской дружбы". В него были зачислены все, а потому "дружбы" не было. Дружить с целым народом нельзя, можно только с конкретными людьми. Ведь "дружба" – понятие интимное. И когда мы думали, как назвать нашего ребенка, то и придумали "Контакты". Это слово подразумевает не только сотрудничество, дружбу, но и дискуссии. В нашей работе имеет большое значение и кооперация. У нас очень много людей, и они хотят работать в разных областях. Причем не хочется разбазаривать свою энергию, а необходимо концентрировать силы на вполне реальных проектах. В частности, по детской гематологии.

– Как родился этот проект?

– Из-за Чернобыля. Вполне естественно, что мы сразу же решили помогать детям, которые пострадали во время чернобыльской катастрофы. Мы пригласили врачей из Минска, чтобы они поработали в наших клиниках. Начала лечение детей… Однако вскоре поняли, что этот путь неверен.

-Почему?

– Однажды к нам обратились с просьбой помочь одной девушке. Ей было 17 лет, и она была на грани смерти. Мы пригласили ее вместе с мамой, а также группу врачей. Три месяца продолжалась борьба за жизнь этой девочки, но, к сожалению, она умерла. А врачи за это время так и не переняли опыт лечения у наших специалистов. Более того, они даже не выучили немецкий язык… Мы начали думать, как наиболее эффективно использовать те средства, которые собираем – а ведь это добровольные пожертвования. Лечение девочки и пребывание врачей обошлось нам в двести тысяч марок. И мы поняли, что на эти деньги можно гораздо больше лечить детей, но в самой России. Расчет был прост и ясен: нужно послать аппаратуру и лекарства. И обязательно, чтобы контакты с медиками были личными – тогда возникнет глубокое и долгосрочное сотрудничество, и мы будем уверены в эффективности помощи.

Андрей Тимаков – тот человек, которому мы верим! Мы его знаем, четко представляем, куда идет наша помощь. К сожалению, негативных примеров больше. Есть такое общество "Матери и отцы против атомной смерти". В Подмосковье был построен завод по производству детского питания, однако, до сих пор он ничего не производит, так как попал в руки вашей мафии, и вместо детских продуктов, по-моему, занимается спиртными напитками, благо, что там установлено хорошее оборудование… В общем, мы теперь очень внимательно относимся к каждому конкретному проекту.

– Вернемся к детской лейкемии. У вас сомнений нет ?

- Нет. Мы знаем, что в ближайшие годы произойдет скачок лейкозов и ваши медики делают все возможное, чтобы научиться их хорошо лечить. Андрей Тимаков и Александр Карачунский – прекрасные представители вашей медицины. Саша работал в клинике профессора Гейнца. В результате этого сотрудничества появился "Протокол «Берлин-Москва». Для непосвященных скажу, что «Протокол» – это система лечения, продуманная до мельчайших подробностей. Гейнце вместе с Карачунским создали этот «Протокол», лечение менее токсичное, менее тяжелое, чем раньше. Оно осуществляется как в Берлине, так и в Москве, и именно для Отделения, которое возглавляет

Саша, мы отправляем лекарства. Кстати, одна из транспортных фирм Германии делает это бесплатно. И мы уверены, что наши лекарства используются для спасения вполне конкретных детей. Естественно, эта программа помощи будет продолжаться и расширяться.

– Значит, речь идет только о помощи? А что могут дать Германии российские специалисты?

– У вас огромный интеллектуальный потенциал. Не буду скрывать, здесь пессимистично относятся к России, к русским, но я пытаюсь на конкретных примерах показать, насколько на Западе заблуждаются в этом! О Саше и Андрее я уже говорил, но я рассказываю и о других случаях… У меня есть друг, он член общества по экологии. Две недели он плавал по Байкалу, и там увидел одно животное (извините, забыл его название). Оно пористое, мочалообразное и живет только в Байкале. В Германии об этом животном ничего не было известно, и мой друг начал его исследовать… Но вскоре он выяснил, что в Петербурге живет одна женщина, которая уже двадцать лет занимается этим животным, у нее накоплен огромный научный материал, но он никогда не издавался ни на немецком, ни по-английски. Думаю, мы сможем ей помочь. Опять-таки, вполне конкретная программа, полезная как для России, так и для Германии.

– Еберхарт, почему вы занимаетесь такими программами! Что притягивает вас в России?

– Я родился в 41-м году в Берлине. Мой отец погиб под Орлом. Ни он меня, ни я его никогда не видел. Когда я повзрослел, в церкви мне передали письмо от отца. "К моему неизвестному ребенку" – так оно было озаглавлено. Отец, естественно, не знал кто родится: мальчик или девочка. Он писал: "Я умираю за великий немецкий народ, который здесь, на Востоке, должен получить свое жизненное пространство…" И далее отец говорил о будущем Германии, о ее величии, он хотел своему ребенку счастья в борьбе за идеалы нации… Не стану скрывать: в моей семье чувствовалась ненависть против вашего народа. Позже я стал работать в движении борьбы за мир, и я специализировался на создании "образа врага" в лице СССР… Много лет прошло, прежде чем я понял, что это ошибочный путь. Не ненависть и зло должны определять нашу жизнь, а добро и справедливость. Я понял, в чем был неправ мой отец, откуда пришел нацизм, почему в вашей

стране так много лет царило бесправие… И я осознал, что только мы, обыкновенные люди, можем изменить мир, в котором живем, и очень многое зависит от нас, от нашего понимания жизни. Я по профессии художник, однако, я оставил любимое дело, чтобы работать в "Контакте", потому что уверен – сегодня это главное. Все ненаписанные мной картины компенсируются тем опытом, который я приобрел здесь. В этом сумасшедшем мире я хочу создать несколько "островов разума и гуманности" и пока это удается.

Еберхарт не одинок. "Острова разума" появляются не только в Германии…

Маленькая деревушка неподалеку от Амстердама. Здесь живет Фред Матцер. Один из удивительнейших людей нашей планеты! Не будь Фреда, многое, о чем рассказывается в этой книге, не случилось бы. Именно его участие в проекте определило успех. И рядом с боксами в Отделении трансплантации на изящных табличках значится его имя.

Три дня мы провели вместе. Хотелось понять этого человека, а чуть позже – и разделить его взгляды, его философию. Пусть не до конца, но хотя бы в той части, которая доступна.

Дом у Фреда необычен. В нем бывали известные писатели и общественные деятели, здесь гостят художники, сюда приезжали Горбачевы, здесь можно увидеть телесъемки обращения Фреда Матцера к президентам США и России, наконец, отсюда открывается наш мир, вся планета, иначе, чем мы это представляем, потому что на всех континентах Земли Фрэд присутствует.

Кто же он такой, этот необычный голландец?

– До начала 80-х годов я был преуспевающим предпринимателем, возглавляя строительную фирму, созданную моим отцом, – рассказывает Фред, – но затем моя жизнь изменилась резко и бесповоротно.

В офисе фирмы находятся планшеты, на которых нарисованы здания и сооружения, построенные фирмой. Многие из них узнаваемы, их видишь в Амстердаме, во многих городах страны -все эти сооружения необычны, а потому привлекают внимание и запоминаются.

– Я передал управление семейным бизнесом другим людям, -продолжает Матцер, – а сам создал собственные гуманитарные фонды, которые работают не только в Голландии, но и в Суринаме, Румынии, Бразилии, а сейчас и в России. Там мы построили и помогли оборудовать самые современные клиники для лечения больных детей.

Философия Фреда основана прежде всего на самом человеке. Он пытается упорядочить свой внутренний мир, достичь гармонии с окружающим – людьми и Вселенной. Прежде всего он бесконечно верит в человека.

– Наш организм самовыражает внутренний, духовный мир человека – то, что принято называть "душой". И точно так же -на ином уровне – мир предстает перед нами как удивительная система, дающая возможность самовыражения человеческому организму в его духовной и телесной ипостасях, – убеждает Матцер.

Он пытается выстроить "вертикаль", начинающуюся в душе каждого из нас и уходящую в космос. Здесь есть место и для Бога, и для науки, а потому так часто Фред как бы отрешается от происходящего, закрывается в своем доме и пытается

понять, что происходит с ним. Когда-то в прошлом, да и по-моему и сейчас, в Индии человек уходил от мира и запирался в пещере. Там он проводил многие годы, а потом, познав себя и свою суть, возвращался в мир, чтобы нести людям понятие добра и света. А потому часто Фред напоминает отшельника, который спокойно взирает на происходящее.

– Человек и окружающая его внешняя среда – природа, другие люди, растения и животные, вода, воздух, земля, огонь, Вселенная – связаны тысячами невидимых нитей. В идеале это изумительная, гармоничная система, восхищение которой вызывает у многих людей мысль о Творце. Мне кажется, что всю эту систему пронизывает невидимый энергетический поток, проявляющийся в разных формах, суть которых – воплощать прекрасное. Глядя на красоту природы, слушая полную гармонии музыку, радуясь запаху цветов или улыбке ребенка, мы ощущаем всем существом своим тот самый поток, имя которому – любовь. Любовь, лишенная эгоизма и не ставящая ни перед кем условий. Кроме одного: она доступна нам лишь в моменты духовного спокойствия, покоя души и ума.

Индийская поговорка гласит: беспокойный ум болен, неторопливый ум здоров, неподвижный ум божествен. Конечно, она не приложима в чистом виде к современной цивилизации, у которой свои требования к человеку. И все же задумаемся.

Большинство из нас можно отнести к категории "вечно спешащих". В этом причина напряжений и стрессов нашей повседневной жизни, причина отчужденности человека от своего собственного внутреннего мира, от других людей, от природы. Отчуждаясь, человек утрачивает себя, свою неповторимую личность. Человек отчужденный, утративший себя, испытывает страх. Страх – это противоположность любви. И часто именно страх является глубинной причиной душевного и телесного неблагополучия, болезни. У страха много лиц. Это и гнев, и агрессивность, порождающая войны, и ревность, и подавляемое человеком ощущение собственной вины. Но в конечном счете выбор остается за человеком. Каждый в состоянии сделать самостоятельный выбор между любовью и страхом.

Итак, выбор совершается внутри человека, он решает, как ему воспринимать мир. Это воздействует на все его мироощущение и даже на такую сферу, как научное познание мира.

Ученые, хотя и не только они, сделали много для понимания человеком механизмов жизни и ее существования во Вселенной и в человеческом организме. Но науке присуща своя динамика: то, что казалось верным и доказанным десять или тысячу лет назад сегодня претерпело изменения. А то, что кажется нам верным сегодня, претерпит изменения через десять или через тысячу лет. Ибо изменится человек, его внутренний мир, изменится и его представление о внешнем, окружающем его мире.

Существуя в пространстве и времени, мы должны осознать, что жизнь во всех ее проявлениях представляет собой бесконечный процесс перемен, изменений мироощущения, изменения человеческой сущности. Но лишь делая выбор в своем мироощущении в пользу мира и спокойствия духа, мы прикасаемся к загадке истинной жизни.

Увы, многие делают иной выбор. Они хотят господствовать, контролировать, доминировать. Но возможности человека крайне ограничены. Растения и другие организмы развиваются по своим законам, контролировать которые – это иллюзия. Мы не можем даже точно предсказывать погоду, не говоря уже о том, чтобы всерьез влиять на нее.

Жизнь проявляется через определенные механизмы, но сама она – не механизм. Жизнь остается загадкой. Человек может в чем-то помочь природе, но он должен понимать, что не в состоянии властвовать над ней.

В моем понимании исцеление больных – задача, которая непосильна врачам, профессионалам медицины. Врач лечит, то есть создает условия для исцеления, выигрывает для больного время. И это, конечно, очень важно. Но остальное должен сделать сам больной.

Исцеление есть процесс, возникающий в человеческом организме, процесс, в котором одни усматривают действие высших, потусторонних сил, а другие – победу любви. В человеке заложена способность помочь процессу исцеления, открыть шлюзы для этих универсальных сил любви. Для этого ему надо освободиться от оков страха, от напряжений, навязываемых нам ритмами современной жизни. Дайте волю своим чувствам, своим ощущениям, в том числе и неприятным – тем, которые мы называем болью. Так мы локализуем очаг неблагополучия беспокойства, дисгармонии в нашем организме, в нашем сознании, внутреннем мире. Интуитивно нащупав нить, связывающую сознание и ощущения, мы в состоянии не только обнаружить этот очаг физического, психологического или духовного неблагополучия, но и помочь себе (и другим, в том числе врачам) восстановить нарушенное равновесие, оздоровить свой дух и свое тело.

Не только врачи и психологи, но и, что особенно важно, друзья, родные, близкие могут помочь больному на пути к исцелению. Этот путь невозможно до конца пройти без настоящей любви и заботы, терпения, без готовности каждого, кто соприкасается с больным, отдать ему свое время, внимание и понимание, прислушаться к его чувствам, эмоциям, боли.

…Как видите, взгляды Фреда Матцера необычны. Но что самое удивительное: его философия становится реальностью, потому что в детской гематологии граница между жизнью и смертью неразличима. И никто и никогда не может дать гарантий, что завтра ребенок покинет клинику и будет вместе со своими сверстниками радоваться наступившей весне, пускать бумажные кораблики в веселых ручейках, рисовать классики на освободившемся от льда асфальте. Рак крови коварен, подчас он затаивается (создается иллюзия, что он побежден!), а затем наносит удар, и это всегда бывает неожиданно… Вот почему так много среди молодых гематологов случается инфарктов, да и коллеги смотрят на них как на неких чудаков, которые выбрали себе в медицине профессию самую трудную и неблагодарную.

Но молодость дерзка, смела и даже чуть безумна! Помните, при открытии Отделения "благословил" Крыжановского знаменитый Роберт Гейл:

– Смелее, Олег! Наша профессия сегодня очень нужна, а завтра она может стать еще важнее – не забывайте о Чернобыле! Да и о множестве других бед, которые порождают лейкозы у детей. Конечно, будут неудачи – они всегда преследуют нас, но все равно идите вперед, и только вперед!

К сожалению, слова Гейла оказались пророческими…

Несколько дней назад вместе с Олегом мы побывали в "зоне"-рядом со стерильными боксами, в той части Отделения, куда нужно входить в специальных халатах и где создается особый климат: ведь здешние пациенты практически не обладают иммунитетом, а потому любой микроб может вызвать смертельную опасную болезнь… Да что там микроб! Иногда и простая царапина ведет к гибели… С соблюдением всех правил мы перешли в "зону", чтобы увидеть улыбающееся лицо Нади Матвейчук. Именно этой девчушке была сделана здесь первая трансплантация костного мозга. Ее болезнь не оставляла шансов, и вот теперь, после операции и долгого выхаживания (что намного труднее, чем сама операция) дела пошли на поправку.

– Надеюсь, что Надежда скоро уйдет домой, – сказал Олег, А потом мы сделали два шага и оказались у другого бокса,

там лежал мальчик – ему трансплантация была сделана всего несколько дней назад.

– И еще четырнадцать детей ждут очереди, – сказал Олег. -Им может помочь только трансплантация. Других способов спасения нет…

– А шансы? – спросил я.

– Восемь из десяти должны жить, – сказал Крыжановский, -так гласит статистика… Но кто именно эти "двое", я, к сожалению, не знаю… И никто не может сказать точно…

В тот день нам и в голову не могло прийти, что мальчик попадет именно в эти страшные – "двое"…

Надя уехала домой. Теперь родители изредка будут привозить ее в Москву, чтобы убедиться, что процесс выздоровления идет нормально. А на грифельной доске в ординаторской осталась схема ее лечения. Она напоминает сложную математическую формулу, а по сути – это формула жизни.

Часть четвертая

ОХОТА НА ДИНОЗАВРОВ

Наконец-то, в России удалось воссоздать то, что было много миллионов лет назад…

И есть желающие купить это «Прошлое» за доллары.

Впрочем, как в классическом детективе, где есть убийства или кражи (мы выбираем последнее), начинаем чуть издалека, чтобы окончательно запутать читателя.

Кражу я вам обещаю, но чуть попозже…

1

В смутные времена наше сознание наполняется разной нечистью – вурдалаками, ведьмами, монстрами, уродами. Поистине: "сон разума рождает чудовищ…" Однако почему среди них нет динозавров? Или наше подсознание понимает, что в далеком прошлом именно динозавры основали на планете свою цивилизацию, которая, возможно, стала бы разумной, если бы не случилась катастрофа, в которой погибло не только все живое, но и даже материки.

Не страх, а тоску чувствуем мы, вспоминая о динозаврах. А в наше время мы это делаем все чаще, потому что "бум динозавров", подобно цунами, прокатился по всем частям света…

Было очень холодно, но я, поверив рекламе, поехал на вещевой рынок, на котором было "все". Около двух часов бродил я между ларьками, подсчитывая динозавров и динозавриков. разновидностей которых оказалось более двух десятков. Но меня огорчило, что они были "на одно лицо" – неужели природа обделена воображением, как и художники?!

И я тут же поехал на другой край Москвы, в самый конец Профсоюзной улицы, туда, где обитают динозавры. В залах Музея, что находится в Палеонтологическом институте Академии наук, я убедился, что мир динозавров совершенно иной, чем он предстает со страниц модных книг, нашумевших кинолент и со стендов игрушек, столь популярных нынче во всем мире.

И что больше всего порадовало душу – оказалось, наши динозавры не только симпатичней своих западных коллег, но и гораздо более "настоящие"! А потому посрамлена поговорка, что "Россия – родина слонов", теперь ей на смену приходит другая: "Россия – родина динозавров!" И если в области балета, а также ракет мы теперь уже не впереди планеты всей, то по динозаврам, наконец-то, вырвались в лидеры.