Текст книги "Вторжение. Неизвестные страницы необъявленной войны"

Автор книги: Владимир Снегирев

Соавторы: Давид Гай
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц)

Давид Гай. Владимир Снегирев

Авторы переводят часть гонорара за эту книгу в фонд помощи и Нвалидам-«афганцам»

От авторов

Эта книга писалась по горячим следам войны, той необъявленной, о которой вначале говорили мимоходом, как бы между прочим и которая заявила затем о себе неизбывным горем и страданием, предстала в страшном, дотоле невиданном обличии (хотя к войнам нам не привыкать), посеяла смятение и растерянность в миллионах душ. Как, почему, зачем это произошло?.. Как, почему, зачем шагнули мы на землю соседнего суверенного государства, чей народ испокон века был дружествен нам?

Не однозначны ответы на эти вопросы. Афганский клубок вобрал в себя и причудливо запутал множество нитей, в каждой из них – своя частичка правды. Распутать этот клубок – отнюдь не простая задача.

Когда течешь в лаве, не замечаешь жара. Не остыла афганская лава, не появилась еще возможность подвергнуть скрупулезному анализу все девять лет самой продолжительной за советские годы войны. То, что написано, снято в кино, – в основном требует критического переосмысления. Однако политическая оценка афганской эпопее уже дана, названы виновные в развертывании невиданной по продолжительности бойни. Все правдивее пишется о том, что происходило в Афганистане с декабря 79-го по февраль 89-го. Но это лишь подступы к Правде, и только в ней наше покаяние, искупление, исцеление.

«Пусть у врага винты, болты, и медь, и алюминий. Твоей великой правоты нет у него в помине»… Пастернаковские строки всплывают сами собой, едва задумываемся об уроках Афганистана. Не было у нашей 40-й армии той великой правоты, что вливала силы в изнуренную кровопролитными боями нашу армию в 41-м и вела к Берлину в 45-м. Не было, и в этом заключается печальная особенность афганской войны.

Книга эта выстроена на подлинных свидетельствах, воспоминаниях живых участников тех событий, различных, еще вчера засекреченных, документах. Мы с самого начала решили напрочь исключить даже самую малую толику беллетризации.

Мы встретились и записали в блокноты и на магнитную пленку десятки и сотни монологов советских солдат, офицеров, генералов, дипломатов, советников, видных партийных и государственных деятелей Афганистана. С каждым месяцем люди все откровеннее делились с нами. Меняющаяся ситуация в стране побуждала их не таиться, не бояться говорить правду.

На страницах книги отражен и афганский опыт авторов, чьи взгляды, позиции такжё претерпели значительные изменения; мы все – дети своего времени и меняемся вместе с ним. Об этом мы рассуждаем в специальных разделах «Диалог авторов».

Мы не стремились объять необъятное. Далеко не все аспекты войны нашли отражение в книге. Сознательно ушли от темы военнопленных. Почти не касались «афганского синдрома», трудностей врастания вчерашних воинов в мирную жизнь, помощи инвалидам… Это задача особого исследования, в нем, наряду с журналистами, писателями, должны участвовать медики, психологи…

Разумеется, наши авторские оценки и выводы пристрастны, окрашены личностным отношением к описываемому. Иначе и быть не могло. Это не строгий исторический труд, где все выверено и разложено по полочкам, а попытка публицистического осмысления. Насколько она удалась, судить читателям.

Об афганской войне будет написано еще много. Снимут фильмы. Поставят пьесы. Нужна неизбежная временная дистанция, чтобы сквозь нее, как сквозь чистую линзу, по-настоящему увидеть эту войну.

Мы писали по горячим следам.

Глава первая
Роковой день

Обед во дворце на Дар-уль-аман

27 декабря 1979 года новый правитель Афганистана Хафизулла Амин пригласил к себе гостей. На обед вместе с женами съехались его ближайшие соратники – члены Политбюро, министры. Формальным поводом, чтобы собрать всех, стало возвращение из Москвы секретаря ЦК НДПА Панджшери. Но имелась и еще одна существенная причина, по которой Амин пригласил к себе гостей. Недавно он переехал в специально отремонтированный для главы партии и государства роскошный дворец, расположенный на холме в конце проспекта Дар-уль-аман. Раньше здесь размещался штаб кабульского гарнизона, теперь же этот величественный замок стал принадлежать генеральному секретарю ЦК НДПА, председателю Революционного совета, вождю всех афганских трудящихся. Амину не терпелось показать гостям роскошные покои, богатую роспись стен, отделанные деревом и камнем личные апартаменты, бар, столовую, залы для торжественных приемов.

Вокруг дворца были разбиты цветники, а на соседнем холме отстроен в стиле модерн ресторан для будущих веселых пикников. Получивший университетское образование в США, Амин был не чужд светских забав.

Обед проходил в легкой, непринужденной обстановке, тон задавал сам радушный хозяин. Когда Панджшери, сославшись на предписание врачей следовать диете, отказался от супа, Амин дружески пошутил: «Наверное, в Москве тебя избаловали кремлевской кухней». Панджшери кротко улыбнулся, приняв шутку. Он вытер салфеткой губы и еще раз повторил для всех то, что уже рассказывал Амину: советское руководство удовлетворено изложенной им версией смерти Тараки и смены руководства страной, его, Панджшери, визит еще больше укрепил отношения с Москвой. Там ему подтвердили, что СССР окажет Афганистану широкую военную помощь.

Амин торжествующе обвел глазами присутствующих: «Советские дивизии уже на пути сюда. Я вам всегда говорил, что великий сосед не оставит нас в беде. Все идет прекрасно. Я постоянно связываюсь по телефону с товарищем Громыко, и мы сообща обсуждаем вопрос, как лучше сформулировать для мира информацию об оказании нам советской военной помощи».

После вторых блюд гости перешли в соседний зал, где был накрыт чайный стол. Некоторые, сославшись на срочные дела, уехали. И тут случилось необъяснимое. Почти одновременно все почувствовали себя худо: их одолевала чудовищная, неведомая никому раньше сонливость. Люди падали в кресла и буквально отключались. Напуганная прислуга бросилась вызывать докторов из советского посольства и Центрального военного госпиталя.

Странная болезнь в одночасье поразила всех, кроме Панджшери. Амин не был исключением: его охранники, поддерживая обмякшее тело генсека, помогли ему добраться до кушетки, и хозяин дворца мгновенно провалился в глубокий сон.

Когда приехавшие из советского посольства врачи промыли ему желудок и привели в чувство, он, едва открыв глаза, удивленно спросил: «Почему это случилось в моем доме? Кто это сделал?»

День катился к закату. Амин еще не знал, что главное удивление, вернее, потрясение ждет его впереди. Почти все гости, пришедшие в себя, разъехались. В 19 часов 30 минут – стало уже темно – несколько страшных взрывов потрясли здание. С потолков посыпалась штукатурка, послышались звон разбитого стекла, испуганные крики прислуги и охранников. И почти сразу вслед за этим ночную тьму разорвали светлые нити трассирующих пуль – они тянулись ко дворцу со всех четырех сторон, а грохот взрывов стал беспрерывным.

Все, что существовало до этого, мгновенно, сразу, без всякого перехода перестало существовать. На дворец был обрушен такой шквал огня, что нечего было и думать о каких-то отдельных террористах. Но что это? Бунт? Измена? Или, может быть, кошмарный сон?

Амин оторвал от подушки тяжелую голову: «Дайте мне автомат». «В кого ты хочешь стрелять? – спросила его жена. – В советских?»

Вскоре все было кончено. Осколки гранаты настигли Амина за стойкой того самого бара, который он с гордостью показывал днем своим гостям. Через несколько минут к уже бездыханному телу подошел вооруженный человек в военной форме, но без знаков различия, перевернул Амина на спину, достал из своего кармана фотографию и сверил ее с тем, чье тело недвижимо лежало перед ним. Убедившись в том, что не ошибся, человек без знаков различия в упор еще раз выстрелил в теперь уже бывшего руководителя Афганистана.

Поздно вечером по радио было объявлено: «Революционный суд приговорил предателя Хафизуллу Амина к смертной казни. Приговор приведен в исполнение». Было также объявлено, что сейчас к народу Афганистана обратится новый генеральный секретарь ЦК НДПА товарищ Бабрак Кармаль.

Мир еще ни о чем не ведал. Мир жил надеждами разрядки, той отдушины, которая ненадолго уступила место жесточайшей конфронтации между двумя сверхдержавами.

Мир наш раним и хрупок, политики не раз подвергали его испытаниям, ставя людей по разные стороны баррикады, делая их врагами, сея в их душах семена недоверия и ненависти. И вот теперь Афганистан. Выстрелы во дворце на проспекте Дар-уль-аман, добив короткое перемирие, стали сигналом к новой глобальной вражде, на многие годы похоронившей надежды.

Вряд ли те, кто отдавал приказ советским дивизиям перейти Амударью, сознавали все последствия этого решения. 28 декабря, то есть на следующий день после совершенного в Кабуле переворота, человечество проснулось уже в другой эпохе. Та ночь стала рубежом, разделившим новейшую историю на «до» и «после» Афганистана.

Слово это – Афганистан – на десятилетие прочно вошло в лексикон политиков, дипломатов, военных, разведчиков, журналистов… «Акт интернациональной помощи», как было названо военное вторжение, надолго определил ход всей мировой политики, отношение к нашей стране, нашим словам и нашим делам. Афганская война без сомнения стала одним из мировых катаклизмов XX века, трагедией для миллионов людей.

Но мы еще поговорим об этом, ведь книга наша только начинается.

Убийство Амина вечером 27 декабря 1979 года увенчало серию других политических убийств, стало логичным звеном в цепи переворотов и преступлений. Как здесь не вспомнить классическую формулу: насилие подобно цепной реакции само порождает насилие. И, может быть, есть глубинный смысл в том, что запятнавший свои руки кровью невинных жертв Хафизулла Амин сам пал жертвой преступления?

Пятнадцатью годами ранее…

Когда же началась эта написанная самой жизнью жестокая драма нашего времени, в которую оказались втянутыми миллионы людей, разные страны и которая так глубоко отразилась на судьбе нашей Родины и ее граждан?

Роковой день известен: 27 декабря 1979 года. Однако у всего есть свои истоки. Исследуя историю советского вторжения в Афганистан, мы пришли к тому, что за точку отсчета следует взять событие, случившееся в Кабуле пятнадцатью годами ранее.

1 января 1965 года в скромном глиняном доме на окраине афганской столицы собрались двадцать семь молодых мужчин. Дом принадлежал писателю по имени Нур Мухаммад Тараки, а гостями его были избранные марксистскими кружками делегаты первого (учредительного) съезда Народно-демократической партии Афганистана.

Перед началом заседания съезда Мухаммад Тахир Бадахши сфотографировал на память делегатов – сначала всех вместе, а затем группами – по национальностям.

В гостиной в несколько рядов были расставлены складные металлические стулья. Неподалеку от двери стояла затопленная печь-буржуйка.

Временным председателем съезда открытым голосованием избрали самого старшего среди них – им оказался Адам Хан Джаджи, бывший военный пилот. Он, его заместитель и секретарь из-за тесноты расположились на деревянном подоконнике. В первом ряду слева рядом сидели H. М. Тараки и Б. Кармаль. Говорить и аплодировать старались тихо, потому что собрание было подпольным, опасались налета полиции. Впоследствии некоторые делегаты вспоминали, что пришли на съезд с котомками, в которых было все необходимое для возможной жизни в тюрьме.

Минутой молчания почтили память тех, кто погиб за свободу.

М. Т. Бадахши представил собравшимся H. М.Тараки, показал написанную им книгу «Новая жизнь», рассказал о его революционной деятельности. Тараки выступил с большой речью: говорил в основном об историческом развитии страны, значении создания прогрессивной партии, о пагубности империалистического влияния в Афганистане. Затем представил Б. Кармаля, который сделал акцент на внутренней ситуации в стране и международной обстановке. Другие выступавшие обсуждали основные положения программы и устава партии, дискутировали по вопросу о Пуштунистане.

В перерыве, разбившись на группы, пили чай с печеньем, толпились в коридоре и гостиной, спорили. Вспоминают, что Г. М. Зурмати спросил H. М. Тараки: «Кто тебя уполномочил нас собрать? Кто тебя поддерживает?» На что тот ответил: «Собственная воля и народ Афганистана».

После перерыва много спорили по поводу будущего названия партии. Принимали устав и программу. Генеральной линией партии было провозглашено «построение общества, свободного от эксплуатации человека человеком». Идейно-теоретическими основами был обозначен марксизм-ленинизм.

Перед началом голосования в состав ЦК решили, что каждый делегат должен коротко представить самого себя. Шах Вали, выступив, попросил обратить внимание на то, что он является представителем класса буржуазии и потому способен ошибаться. Нур Ахмад Нур признался, что его отец является крупным феодалом и даже содержит свою армию из 30 тысяч вооруженных людей. Нур пообещал, что отныне эти люди будут служить партии.

Выборы были тайными. Каждый голосовал, за кого он хотел. В итоге семь человек избрали членами ЦК, четырех – кандидатами. Состоявшийся сразу после этого пленум большинством голосов избрал Нур Мухаммада Тараки первым секретарем ЦК НДПА, а Бабрака Кармаля – его заместителем. Тогдашний техник завода «Джангалак» А. К. Мисак, который любезно предоставил нам свои воспоминания о первом съезде, был избран кандидатом в члены ЦК.

Известно, что впоследствии партию будут раздирать фракционные разногласия, междоусобицы, яростная борьба за власть, и это горько отразится на судьбе всего афганского народа. Но мало кто знает, что первые трещинки появились уже тогда– на учредительном съезде. Так, A. X. Джаджи, не обнаружив себя в числе членов ЦК, настолько обиделся, что на другой день покинул ряды НДПА. Трех человек – Тараки, Кармаля и Бадахши – делегаты заподозрили в том, что они голосовали дважды – не только за других, но и за себя.

В два часа ночи съезд закончил свою работу, и делегаты, радуясь благополучному завершению, пешком отправились по своим домам.

В 1968 году партия насчитывала полторы тысячи членов, в основном из числа интеллигенции, чиновников госаппарата, офицеров, студентов и учащихся. Четыре представителя НДПА (разумеется, не раскрывая своей принадлежности к партии) прошли в парламент (созыв 1965–1969 гг.).

Мы не будем вдаваться в подробности развития партии, поскольку это предмет специального исследования историков. Остановимся только на тех ключевых моментах, которые важны для понимания того, что произошло впоследствии.

1966 год. Расхождения руководителей НДПА в вопросах тактики и борьбы за лидерство приводят к расколу: Б. Кармаль и его сторонники выходят из состава ЦК и формируют фракцию «парчам» («знамя»), провозглашенную как «авангард всех трудящихся». Другая группировка «хальк» («народ»), руководимая H. М. Тараки, называла партию «авангардом рабочего класса». Вплоть до 1977 года «хальк» и «парчам», признавая программные документы, принятые первым съездом, действовали как две вполне самостоятельные фракции.

По мнению одного из лучших, на наш взгляд, знатоков современной афганской истории В. В. Басова, «в основе раскола лежали различия в социальном и этнонациональном составе, которые в свою очередь сыграли существенную роль в формировании у членов фракций различных политических целей в революционной борьбе, в использовании неодинаковой тактики для их достижения». Проще говоря, среди халькистов преобладали представители среднеимущих слоев, по национальности в основном – пуштуны из юго-восточных и южных провинций. А парчамистами часто являлись выходцы из проживающих в городах богатых семей – помещиков, крупных торговцев, влиятельного духовенства, высшего офицерства, интеллигенции. Среди них была значительной прослойка таджиков и представителей других непуштунских национальностей.

И в той, и в другой фракции практически отсутствовали представители зарождающегося рабочего класса и весьма многочисленного крестьянства, однако это не помешало вождям партии в принятом уставе определить НДПА как «авангард трудящихся классов и высшую форму политической организации рабочего класса Афганистана». Как говорится, за действительное выдавали желаемое.

Исходя из благих целей – ликвидировать в стране нищету и отсталость, открыть дорогу социально-экономическому прогрессу – руководители партии (особенно этим страдали халькисты) злоупотребляли «левой» фразой, нацеливали организацию на заговор, а не на долгую политическую работу в массах. Многие лидеры «хальк» открыто называли свою организацию «коммунистической партией». Подход парчамистов к революции был более умеренным: они провозглашали национально-демократические цели, а наряду с подпольной деятельностью не исключали широкое использование легальных методов борьбы.

Надо сказать, что раскол с самого начала принял очень болезненные формы. Оба лагеря, не жалея бранных эпитетов, щедро обменивались взаимными обвинениями: сторонники Тараки называли парчамистов «продажными слугами аристократии», а со стороны Кармаля и его людей звучали другие оскорбления: «шовинистические националисты», «полуграмотные лавочники» и т. д.

1968 год. По рядам партии проходит новая трещина, вызванная выходом из НДПА представителей некоторых национальных меньшинств. Внимание! Тут на политической сцене впервые возникает одно из главных действующих лиц нашего повествования – Хафизулла Амин. Это он, вернувшись после учебы из США и вступив в партию, стал проповедовать в ее рядах пуштунский национализм, что, как считают некоторые историки, и послужило основной причиной кризиса 1968 года. Тогда пленум ЦК «за отход от принципов интернационализма» перевел X. Амина из числа основных членов партии в кандидаты, охарактеризовав его как человека с «фашистскими чертами и шовинистическими взглядами».

Несмотря на трудности, вызванные фракционной борьбой, партия продолжала свое «двуединое» существование, и к 1973 году стала заметной политической силой в обществе. За восемь лет обе фракции организовали более двух тысяч митингов, демонстраций и забастовок, развернули активную революционную агитацию в армии, в рабочей и студенческой среде.

А на другом полюсе общественно-политической жизни в те же годы вызревала еще одна грозная сила, которой так же, как и НДПА, вскоре на многие годы надлежит стать определяющей в современной истории Афганистана. Еще в 1969 году мусульманские фундаменталисты провозгласили целью своей борьбы создание «подлинно исламского государства», вся жизнь которого должна быть основана на фундаментальных основах исламской религии. В конце 60-х годов в Кабуле была основана крайне реакционная организация под названием «Мусульманская молодежь» – предтеча целого ряда будущих экстремистских исламских партий. К этому периоду относится публичное появление ряда лиц, которые впоследствии станут широко известными лидерами контрреволюционной оппозиции. Это, в первую очередь, студент инженерного факультета Кабульского университета Г. Хекматьяр (будущий руководитель «Исламской партии Афганистана» – самого многочисленного и непримиримого отряда вооруженной оппозиции), профессор богословия Б. Раббани (он возглавит «Исламское общество Афганистана» – вторую по значению армию «воинов аллаха»), профессор теологии А. Сайяф (основатель и руководитель «Исламского союза освобождения Афганистана»).

1973 год, июль. Группа армейских офицеров, руководимая членом королевской семьи, бывшим премьер-министром М. Даудом, совершает в Кабуле бескровный переворот, в ходе которого король М. Захир-шах объявляется свергнутым. Провозглашается республика. Исламские экстремисты воспринимают это как сигнал к активизации своих действий. Руководители «Мусульманской молодежи», пройдя трехмесячную военную подготовку в Пакистане, в 1975 году поднимают антиправительственные мятежи вначале в Панджшерской долине, а затем в ряде других афганских провинций. По оценкам западной печати, Пакистан в середине 70-х годов тайно подготовил и обучил методам ведения повстанческих операций до пяти тысяч исламских фундаменталистов из Афганистана. Вскоре эти люди составят ядро «джихада», то есть «священной войны», объявленной вначале против Саурской революции, а затем и против «советских оккупантов».

С этого момента режим М. Дауда стал подвергаться атакам с двух сторон: справа его расшатывали исламские фанатики, а слева беспрерывно критиковали члены НДПА. Наверное, можно согласиться с теми, кто утверждает: Апрельская (или Саурская) революция предотвратила кровавый мятеж моджахедов, после чего «воины ислама» с криком «аллах акбар» («аллах превыше всего») повернули ножи против нового врага.

Впрочем, мы немного забежали вперед. Историческим для Афганистана событиям апреля предшествовало организационное объединение партии, случившееся годом ранее. Этому способствовало принятие в 1977 году новой конституции страны, которая, хотя и провозглашала Афганистан республиканским и демократическим государством, однако наряду с этим лишала НДПА и другие партии права на легальное существование, что усиливало напряжение в общественно-политической жизни общества. Таким образом, новая ситуация ускорила то, чего руководители НДПА безрезультатно добивались более десяти лет.

В июне того же года H. М. Тараки и Б. Кармаль подписали «Заявление о единстве НДПА», согласившись воссоединить обе фракции на принципе равного представительства халькистов и парчамистов в руководящих органах партии. В состав нового ЦК были избраны по 15 человек от каждой фракции. Генеральным секретарем стал Тараки, а Кармаля избрали одним из трех секретарей ЦК. Важно отметить, что стало с Амином. По вопросу о его избрании в Политбюро, на чем настаивал генсек, на объединительном заседании возникли ожесточенные споры. Даже сами халькисты выступили против этого. После жарких дебатов Амин остался только членом ЦК.

Тогда же было принято решение разработать план действий по свержению режима М. Дауда. По некоторым источникам численность партии к началу 1978 года выросла до 20 тысяч человек, причем около трех тысяч (включая сочувствующих) было в рядах вооруженных сил.

17 апреля 1978 года. Еще одно ключевое событие: в этот день агентами службы безопасности был убит видный парчамист Мир Акбар Хайбар, что вызвало взрыв негодования прогрессивных кругов в афганской столице. Многотысячная толпа, выплеснувшись на кабульские улицы, в течение трех дней скандировала антиправительственные лозунги. Президент Дауд после консультаций с членами кабинета и конфиденциальных встреч с послом США решает пойти на крутые меры по разгрому НДПА. В ночь с 25 на 26 апреля он приказывает арестовать всех видных руководителей партии – в том числе Тараки, Кармаля и других.

27 апреля образованный Военный революционный совет во главе с начальником штаба ВВС и ПВО полковником А. Кадыром объявил о начале национально-демократической революции. Арестованные руководители партии были освобождены восставшими. К центру Кабула, ведомые революционно настроенными офицерами, двинулись танковые колонны из расположенных в предместьях воинских частей.