Текст книги "Возвращение (СИ)"

Автор книги: Владимир Шатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

 Он укрепил Президиум своими сторонниками, а в марте 1958 года занял пост председателя совета министров, взяв в свои руки все основные рычаги власти в огромной стране. После успешных испытаний межконтинентальной баллистической ракеты и вывода на орбиту первых спутников, Хрущёв выступил с заявлением, потребовав от стран запада "покончить с холодной войной".

 В сентябре 1959 года президент Эйзенхауэр пригласил Хрущёва посетить США. После обширной поездки по стране он вёл переговоры с Эйзенхауэром в Кемп-Дэвиде. Следующая встреча на высшем уровне была намечена на 16 мая. Однако 1 мая 1960 года в воздушном пространстве над Свердловском был сбит разведывательный самолёт США У-2, и встреча была сорвана.

 Осенью Хрущёв во второй раз посетил США в качестве главы советской делегации на генеральной ассамблее ООН. В ходе ассамблеи ему удалось провести широкомасштабные переговоры с главами правительств целого ряда стран. В его докладе на Ассамблее содержались призывы к всеобщему разоружению, немедленной ликвидации колониализма и принятию Китая в ООН. Кроме того он раздражённо стучал ботинком по трибуне и обещал «похоронить» Америку.

Глава 20

Положение с хлебом в стране всё более обострялось. Не смотря на это, всё крикливее становились заявления и посулы Хрущёва с самых высоких трибун:

 – Мы ещё покажем американцам кузькину мать!.. Мы их положим по сельскому хозяйству на обе лопатки!

 В 1961 году СССР впервые начал массовые закупки зерна в Канаде. Черчиллю приписывают крылатую фразу насчёт Хрущёва: «Надо быть очень талантливым человеком, чтобы суметь оставить Россию без хлеба».

 В начале лета 1962 года дефицитные сало и мясо подорожали примерно на треть цены. 1 июня в целях преодоления временной нехватки продуктов питания в СССР на треть подняли цены на молоко и мясо.

 – Рабочие должны правильно понять линию партии. – Первый секретарь обкома КПСС был спокоен на совещании партийного актива.

 – Продовольственная программа партии совпала с понижением зарплат на крупнейшем в городе электровозостроительном заводе. – Предупредил второй секретарь.

 – Ерунда, – скривился руководитель области, – «будёновцы» единодушно поддержать решение правительства.

 На НЭВЗ имени Будённого трудились около 12 тысяч человек. Завод-гигант производил мощное впечатление: гудящие станки, могучие краны, сверкающая сварка. Когда по заводскому радио прозвучало объявление о снижении расценок на работы, стальцех залихорадило.

 – Идём в контору, – скомандовали активисты, – пускай скажут, что нам есть завтра!

 – Сами едят от пуза, а нас голодом морят…

 Директор завода Курочкин не захотел разговаривать с представителями и высокомерно бросил оскорбительную фразу:

 – Не хватает денег на мясо, жрите пирожки с ливером.

 – Ты у нас сам лагерную баланду хлебать будешь! – пообещал один из зачинщиков.

 Рабочие тут же остановили станки, вышли на улицы, перегородили железнодорожные пути и остановили пассажирский поезд Ростов – Саратов.

 – Хрен вы куда проедите! – горланили наиболее энергичные из них.

 Кто-то на тендере паровоза написал мелом: "Привет рабочему классу! Хрущёва – на мясо!"

 До прямого столкновения в тот день не дошло. На всякий случай ночью в город вошли войска. За одну ночь все стратегически важные объекты города: почта, телеграф, радиоузел, горисполком и горком партии, отдел милиции, КГБ и Государственный банк, были взяты под усиленную вооружённую охрану.

 – На всякий случай! – из Госбанка были вывезены все деньги и ценности.

 Все подразделения Новочеркасского гарнизона были подняты по тревоге и переведены в полную боевую готовность. Утром эмоции перехлестнули через край:

 – Работайте с такой «хавкой» сами, – переговаривались рабочие.

 – Пускай конторские выйдут заместо нас...

 Завод встал окончательно. Началась массовая забастовка и в Москву полетела телеграмма об антисоветском мятеже. Хрущёву была доложена следующая информация:

 – Нежелательные волнения продолжают иметь место в городе Новочеркасске на электровозном заводе. Примерно к трём часам ночи после введения воинских частей, толпу, насчитывающую к тому времени около четырёх тысяч человек, удалось вытеснить с территории завода, и постепенно она рассеялась. Завод был взят под военную охрану, в городе установлен комендантский час, двадцать два зачинщика задержаны.

 Главная площадь города уже с раннего утра была заполнена людьми, которые требовали, чтобы к ним вышел кто-нибудь из руководителей, но никто не появился.

 ***

 Александра Шелехова пришла на площадь перед Новочеркасским горкомом партии часам к одиннадцати утра. На тот день выпал долгожданный выходной, и она захотела погулять по городу.

 – Откуда столько людей? – удивилась Саша, которая ничего не слышала о начавшихся волнениях.

 К тому времени многие из пришедших сюда с колонной рабочих уже разошлись. В толпе появилось много просто любопытствующих, женщин, подростков и детей.

 – Работники горкома партии не стали разговаривать с людьми, – переговаривались между собой зеваки.

 – Попросту сбежали…

 Перед оставшимися выступил с балкона на втором этаже помощник прокурора города, как он представился. Заявил, что действия рабочих незаконны, и призвал их разойтись. Был он при этом явно испуган, тут же ушёл.

 – Иди, не задерживайся. – Настоятельно посоветовали ему.

 – То же мне законник…

 Тем временем с балкона выступали люди, высказывали свое мнение о событиях. Выделились, как и следовало ожидать, крикливые активисты, призывавшие рабочих как-то оформить свои требования, передать их куда-то «наверх».

 – Да здравствует забастовка! – крикнул сухощавый молодой мужчина, со странно знакомым лицом.

 – Где я его видела… – начала вспоминать Александра.

 Исхудалая женщина в рабочем комбинезоне зачитала бумагу, найденную на столе исчезнувшего горкомовца в которой говорилось: « Трудящиеся Новочеркасска приветствуют повышение цен на мясомолочные продукты и обязуются трудовыми успехами...»

 – Они бы ещё на водку цены повысили!

 – Мы бы их так поприветствовали… – сообщение вызвало дружный смех.

  Саша видела вокруг себя живые, возбуждённые лица, какие не увидишь на «организованной» демонстрации.

 – На них возмущение, ирония, запальчивость, насмешка, – отмечала она, – но нет рабского равнодушия или страха.

 Какие-то юные женщины в замасленных спецовках подбадривали мужчин, призывали держаться и добиваться справедливости. К одиннадцати часам запал митинга как бы угас: люди пришли к горкому, никого здесь не нашли и теперь не знали, что делать.

 – Пойду домой! – решила молодая женщина и даже сделала несколько шагов в сторону.

 Тем временем появились солдаты. Они расположились цепью между фасадом здания и толпой, вошли в здание горкома. На балконе появилось несколько офицеров в полевой форме с красными, загорелыми лицами:

 – Видно, что только с учений. – Сказал мужчина с военной выправкой.

 – Бывший военный… – сообразила Шелехова и остановилась.

 Один солдат был с рацией за спиной и с наушниками. В боковом проулке виднелась мощная полевая радиостанция.

 – Военные держат связь с командованием, возможно, и с самим «верхом». – Комментировал стоящий рядом мужчина.

 – И что с того? – не поняла Саша.

 – Нужно уйти с площади от греха подальше...

 – Ничего плохого ведь не случится?

 – Посмотрим.

 В это время полковник наклонился с балкона, с усилием опираясь на перила. Лицо его сильно побагровело. Он что-то крикнул вниз цепи солдат. Шелехова с ужасом поняла, что с последним предупреждением к толпе обратился командующий новочеркасским гарнизоном Олешко и через секунду прозвучал роковой приказ: «Огонь!»

 Хором заработали автоматы. Фасад здания тут же заволокло белым пороховым дымом. Очереди били пока что вверх. Толпа шарахнулась в стороны, но тут же замерла. Кто-то истошно закричал:

 – Бежим!

 Александра взглянула на часы. Мозг автоматически отметил время – 12 часов 31минута. Сбоку раздались испуганные голоса:

 – Не бойтесь!.. Они стреляют холостыми!

 – Они не посмеют!

 В этот миг с правого фланга цепи ударил характерный звук боевых выстрелов; злобная с оттяжкой очередь. Толпа ахнула, люди бросились врассыпную.

 – На площади было человек шестьсот, ну уж не больше тысячи. – На бегу подсчитывала Шелехова. – Но могут смять…

 За спиной толпы оказалась метровая изгородь сквера у памятника Ленину. В условиях бегства это оказалось серьёзной преградой. Люди падали, бежавшие следом топтали упавших.

 – Стрельба продолжается. – Отметила Саша и оглянулась по сторонам.

 Вокруг, пригибаясь, бежали люди, многие были окровавлены. На цветочной грядке неподвижно лежала женщина в праздничном платье, оторванная рука валялась невдалеке.

 – Ей уже не поможешь… – крикнул на бегу предупреждавший её мужчина.

 – Да, да! – повторила Шелехова и посмотрела на бесстыдно задравшееся платье.

 Она припустила вдогонку за своим ангелом-хранителем. Ажурная ограда сквера под напором толпы рухнула, люди разбегались, топтали упавших, раненых и убитых.

 – Спасите! – истошный вопль повис над площадью.

 Страха у Александры почему-то не было: только недоумение и возмущение происшедшим. Оглянулась на площадь: на жгуче-белом асфальте лежали тёмные тела – картинка из учебника истории «Кровавое воскресенье».

 – Чёрно-вишневые лужи крови  на раскалённом асфальте пучатся, – изумилась она, невольно притормозив, – как будто кипят...

 Недалеко стояла бочка с квасом. Из пробитых пулями отверстий хлестал пенистый напиток. Пули летели вдогонку убегавшим, рассыпаясь по раскалённой площади и разрывая человеческую плоть.

 – Видимо, – на мгновение остановился мужчина, – план расстрела был продуман заранее и в деталях...

 – Почему?

 – Вон уже подогнали грузовые и санитарные машины.

 Пожилой мужчина пробегал мимо них. Пуля попала ему в голову и мозги моментально разляпались по цветочной вазе.

 – Мать в магазине носит грудного убитого ребенка. – Фиксировало заторможенное сознание: – Убита парикмахерша на рабочем месте…

 Невдалеке лежала девчушка в луже крови. Ошалелый майор встал в эту лужу. Ему крикнул раненый в последнюю минуту спутник Шелеховой:

 – Смотри, сволочь, где ты стоишь!

 Майор здесь же пустил пулю себе в голову.

 – Позор! – подумала Саша и остановилась в проулке.

 Когда огонь прошёл смертоносным шквалом, на площади остались лежать мужчины, женщины и подростки, Раненые громко стонали, девушка с развороченным пулей коленом застыла на асфальте и глядела на рану широко открытыми глазами. На залитой кровью площади, как проклятие, белели детские панамки, втоптанные в грязно-красное месиво.

 – Глянь Кузьминична, – сказала дородная женщина своей соседке, – что это такое?

 – Детей постреляли!

 Они вышли из тенистого двора, где прожили всю жизнь, и с изумлением смотрела на творимые безобразия.

 – Вон две девочки убитые, – всплеснула руками Кузьминична, – и там кто-то лежит на земле.

 – Пойдём от греха подальше! – товарка потянула её в спасительную глубину двора.

 Шелехова помогла подняться раненому мужчине и поспешила с ним в боковую улицу, чтобы выйти из сектора обстрела. Предложила отвести его в госпиталь. Раненый испуганно возразил:

 – Там меня засудят!

 – Разве так можно? – спросила ошарашенная Саша.

 – Достреляют гады!.. – прохрипел бывший военный. – Веди домой, у меня жёнка медик!

 – Вам надо в больницу…

 – Домой!

 Она отвела его домой. Затем вернулась в общежитие. В вестибюле толпились недоумевающие, напуганные слухами о расстреле жители. Перед ними разглагольствовал человек в штатском. Он говорил о «тысячных толпах хулиганов».

 – Разбиты все витрины на Московской. Разве можно бить стекла? – возмущался он, прощупывая взглядом слушателей.

 – А людей убивать можно?! – сорвалась Александра, зло посмотрев на него.

 Все люди оглянулись на Шелехову и мгновенно расстояние между ними увеличилось. Возникла немая сцена. Она поняла, что выглядела страшновато: платье в крови – того раненого, которому помогла, на лбу глубокая царапина неизвестного происхождения, отчего вся щека в крови.

 – Нужно переодеться! – решила Саша и поспешила в свою комнату.

 Медсестра Ирина Купцова, с которой они делили комнату, оказалась дома. Проверка, проведённая дежурными по общежитию через десять минут, прошла благополучно:

 – Все должны оставаться на своих местах.

 – Ага…

 Немедленно после неё они поспешили в город:

 – Нам нельзя отсиживаться. – Сказала подруге Саша, торопливо переходя улицу. – Необходимо всё видеть лично: вот история без прикрас и фальсификации.

 – Ну ты загнула…

 Весть о расстреле немедленно облетела всех и вызвала, видимо, неожиданную для властей реакцию: остановилось большинство заводов, улицы переполнились народом.

 – Ого, сколько их!

 – В такие дни узнаёшь больше, – прошептала Шелехова, – чем за иные десятилетия.

 Отовсюду подъезжали машины с рабочими. На Московской высаживались, молча шли к площади перед горкомом – плотной неудержимой колонной во всю ширину проспекта.

 – Подобной демонстрации я ещё не видела! – ахнула Ирина и завертела головой.

 – И больше не увидишь…

 Остановить эту демонстрацию было невозможно. Хотя на крышах домов виднелись вооружённые солдаты. На площади у горкома было море людское.

 – Тысяч десять, двадцать? – изумилась Купцова.

 – Думаю что больше…

 Посреди толпы стояли два танка. Люди не давали танкам проехать. Митинг скандировал:

 – «Хру-щё-ва! Хру-щё-ва! – и ещё громче: – Пусть смотрит! Пусть смот-рит!»

 Этот второй митинг был куда более массовым и целеустремлённым и явился реакцией на расстрел. Находившиеся в городе Микоян и Козлов не рискнули появиться перед людьми даже в присутствии танков. Микоян сказал несколько невыразительных слов по радио. Призвал людей разойтись по рабочим местам, пробормотал что-то о «трагическом инциденте».

 – Что он несёт? – переспросила Шелехова.

 – Просто боится…

 Митинг окружили войска. Был объявлен комендантский час. Людям сказали, что всех выпустят, кто уйдёт до 10 часов вечера. К полуночи митинг растаял.

 – Пойдём домой! – потянула Сашу за руку Ирка. – Утром на работу.

 – Давно пора…

 Патрули дежурили всё ночь. Патрулировали город солдаты, – судя по всему, жители Средней Азии. Александра услышала, как офицер сообщил им, что здесь бунтуют уголовные элементы и надо быть осторожными, так как в солдат стреляют из-за угла.

 – Прямая ложь. – Хотела крикнуть она, но не решилась.

 … На следующий день Шелехова рано пришла в больницу, где работала санитаркой. Там уже царила суматоха и боль. Ночью туда доставили много раненых.

 – Я работаю стеклодувом на заводе неподалёку от НЭВЗа, – рассказывал ей на перевязке молодой парень Николай Степанов. – Вчера пришла к нам депутация оттуда. Сказали:

 – Закрывай горелку и иди в колонну.

 – А ты?

 – Ну, я и пошёл… Интересно же!

 Александра ловко сменила ему окровавленную повязку на пробитой навылет руке.

 – Вижу – толпа. Подошёл поближе. Стоял справа от входа в горком. И тут получил пулю в левую руку. Как бревном ударило. За мною двое мужчин замертво упали.

 – Я это видела… – вставила медсестра.

 – Женщину на моих глазах убили. – Закончил Николай. – Какой-то таксист до железнодорожной больницы довёз.

 По палатам шастали следователи – расспрашивали, как кто оказался на площади. Ходили, спрашивали у больных, кто лежал давно, а кто поступил накануне.

 – Я видела, что после выстрелов посыпались, как груши, любопытные мальчишки, забравшиеся на деревья в скверике. – Сказала Николаю медсестра.

 – Трупы забрасывали через борт. Пожарные смывали из брандспойтов кровь, красные потоки огибали площадь. И не успевали – кровь от жары впекалась в асфальт.

 – Когда я шла на работу, кровь пытались отдраить песком – не получалось.

 – На следующий день в срочном порядке положат новый асфальт...

 Александра заплакала, не в силах сдержать нахлынувших эмоций.

 – Изверги!

 Через пару дней главный врач Николай Хубаев сказал Степанову:

 – Выпишем тебя от греха подальше, будешь потихоньку ходить на перевязки. Говори всем, что у тебя бытовая травма...

 – Разрешили предать земле по-человечески только 17-летнего Лёню Шульгу. – Шепнула ему напоследок Александра: – Его ранило в ногу, и он умер у нас в больнице от заражения крови. Но разрешили на особых условиях – ночью, под присмотром милиционеров. И при этом родственникам запретили плакать, устраивать поминки.

 – Это им даром не пройдёт! – пообещал Степанов и добавил вполголоса: – Люди говорят, что  26 человек убиты наповал, ещё 90 ранены.

 10 июня Александру Шелехову арестовали. По Новочеркасску поползли слухи, что город собираются затопить водой Дона или полностью сравнять с землёй.

 ***

 После окончания Академии Генштаба Ивана Матвеевича Шаповалова определили в группу войск в Германии и назначили начальником штаба, затем заместителем командующего танковой армией. С 1955 года генерал-лейтенант Шаповалов пять лет командовал 2-й гвардейской танковой армией.

 Отслужившего два срока в Германии Иван Матвеевич по тем армейским порядкам следовало перевести на Родину. Ему предложили на выбор: либо заместителем начальника бронетанковой академии в Москве, либо первым заместителем командующего войсками Северо-Кавказского округа Плиева.

 – Оба варианта предполагают выдвижение на первые роли. – Строго сказал ему знакомый генерал, начальник отдела кадров.

 – Посоветуюсь с женой…

 Екатерина Сергеевна очень желала бы осесть в Москве. Дети – Нина и Володя – уже учились в столице. Но Иван Матвеевич выбрал-таки округ:

 – Там более живая армейская служба.

 – Как скажешь… – согласилась супруга.

 … Перед началом очередных сборов он выстроил офицеров и предупредил:

 – Тактику будем отрабатывать, наступая целой дивизией, а центральный полк – с боевой стрельбой. Вы давно уже не стреляли, а если стреляли, то из охотничьих ружей. Поддерживать полк будут артиллерия и танки.

 – А если перестреляют солдатики друг друга?

 – Готовьтесь лучше – пальба предстоит серьёзная.

 Дело в том, что в округе для выступления с боевой стрельбой больше роты не привлекались. А тут сразу полк. Командный пункт застыл в напряжённом ожидании. Начала артиллерия залпом с закрытых позиций. От резкого грохота вздрогнул даже Плиев, поднёсший бинокль к глазам.

 – Рискуешь, Иван Матвеевич.

 – А как иначе научить солдат воевать?

 Вперёд пошла вся стальная дивизия. Стреляли все полки, но генералы и офицеры знали, что боевыми бьют автоматы и пулемёты центрального. Этот же полк поддерживали танки. Пролетело авиационное звено и нанесло бомбовый удар там, где предполагались позиции противника.

 – Ну что, попали?

 Стоило чуть ошибиться в расчётах и выборе объектов для стрельбы – не миновать беды. Но получалось так, как задумывалось и как намечали с офицерами.

 – Зато обрели опыт современного боя. – Радовался заместитель командующего.

 – Но карьеру можно было загубить… – еле слышно сказал адъютант.

 В конце мая неожиданно пришёл приказ свернуть сборы. Плиев срочно уехал в Ростов-на-Дону, а Шаповалову приказал:

 – Немедленно отправить офицеров по местам службы. Войска сосредоточить в районе Новочеркасска.

 – Есть!

 – И самому следовать туда.

 По дороге в бывшую столицу донских казаков Иван Матвеевич Шаповалов узнал, что в этом городе рабочие электровозостроительного завода выразили массовый протест против резкого повышения цен на основные продукты питания.

 – Руководство частями, которые сосредоточились к району Новочеркасского электровозостроительного завода, возложено на тебя. – Командующий войсками СКВО генерал армии Плиев поставил конкретную задачу.

 – Я против того, чтобы войска нашего округа, да ещё с оружием и боеприпасами, противостояли рабочим завода и толпе горожан.

 – Это не нам решать…

 Шаповалов пользуясь предоставленной властью, приказал своим частям:

 – Автоматы и карабины разрядить, боеприпасы сдать под ответственность командиров рот, боеприпасы без моей команды не выдавать.

 Около одиннадцати часов распахнулись заводские ворота, и толпа в семь-восемь тысяч человек направилась в сторону центральной площади. Иван Матвеевич подошёл к угрюмым рабочим и спросил:

 – Куда вы идёте?

 Один из них ответил:

 – Товарищ генерал, если гора не идёт к Магомету, то Магомет идёт к горе.

 По рации он доложил генералу Плиеву о том, что многотысячная демонстрация с красными знамёнами, цветами и портретами Ленина направляется от завода к зданию горкома партии.

 – Задержать, не допускать! – услышал в ответ голос Плиева: – Приказываю мотострелкам не допустить прохода демонстрантов по мосту через реку Тузлов.

 – У меня не хватит сил, чтобы задержать тысячи человек, – схитрил Шаповалов.

 – Я высылаю в твоё распоряжение танки, – последовала нервная команда Плиева. – Атакуй!

 Иван Матвеевич с достоинством парировал:

 – Товарищ командующий, я не вижу перед собой такого противника, которого следовало бы атаковать нашими танками.

 Плиев с раздражением бросил микрофон. Предчувствуя недоброе, он попытался на своём «газике» перегнать колонну. Навстречу ему попался генерал Пароваткин, которого Шаповалов посылал раньше за устными указаниями Плиева.

 – Командующий приказал применять оружие, – сказал он ему.

 – Не может быть! – воскликнул Иван Матвеевич и решил тянуть время. – Требуется письменное распоряжение…

 Тогда Пароваткин молча протянул командиру рабочий блокнот. Тот развернул его и увидел надпись от руки: «Применять оружие»

 – Нельзя этого делать…

 Они вскочили в машину, чтобы успеть обогнать толпу, но, не доехав метров четыреста до площади, перед горкомом партии, услышали массированный огонь из автоматов.

 – Зачем?.. Зачем?

 Иван Матвеевич не видел кровавой расправы, которую учинили слепо выполнявшие приказ. К расстрелу между тем готовились тщательно. Кто-то засел с пулемётом на чердаке здания и со снайперскими винтовками на крышах соседних домов.

 – Они-то стреляли на поражение.

 Генерал выскочил из машины и побежал на звук выстрелов. Навстречу ему неслись очумелые люди, среди которых толкался заплаканный пацанёнок лет семи.

 – Подожди мальчик! – военный задержал бегуна, буквально налетевшего на неожиданное препятствие.

 – Чего Вам надо?

 – Что там, на площади? – плохо скрывая волнение, спросил Шаповалов.

 – Людей постреляли! – крикнул пацан и попытался вырваться.

 Однако большой дядька с красным от гнева лицом держал его крепко.

 – Постреляли! – с ужасом произнёс он. – Не может быть…

 – Много убитых там лежит…

 – А ты как вырвался?

 – После первых выстрелов я и мальчишки, залезшие поглазеть на деревья, попадали на землю и разбежались. Вместе с нами с дерева свалился мужчина – он ужасно кричал и корчился.

 Иван Матвеевич закрыл глаза, чтобы стереть возникшую перед ними страшную картинку.

 – Как тебя зовут? – он решил переключить внимание мальчика.

 – Саша, – ответил всхлипывающий свидетель. – Фамилия Лебедь.

 – Чего здесь оказался?

 – Так мы живём на соседней улице Свердлова, всего в квартале от горкома. – Он махнул ручонкой куда-то в бок. – Как я мог не прибежать и не поглазеть.

 Суровый генерал кивнул, словно принимая весомый аргумент собеседника.

 – А другие мальцы откуда?

 – Может быть, потому, что к площади прибежали сироты?

 – Какие сироты?

 – Детский дом располагается как раз на Московской.

 Шаповалов мучительно замолчал, остро переживая случившуюся трагедию.

 – Сегодня сирот стало больше… – почти неслышно прошептал он.

 Потом прочистил горло и уже нормальным голосом сказал:

 – Беги Саша домой, мать, наверное, сильно волнуется.

 Тот не заставил себя уговаривать и так рванул, что только засверкали обутые в сандалии ступни крепких, загорелых ног.

 – Хороший парнишка, крепкий! – подумал Иван Матвеевич и невольно улыбнулся. – Если пойдёт по военному делу – станет генералом.