Текст книги "Возвращение (СИ)"

Автор книги: Владимир Шатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Глава 18

Когда Дмитрия Ильича Сафонова спрашивали, что заставило его напряжённо учиться, и в итоге стать лётчиком-космонавтом СССР, он отвечал коротко: «Крахмал».

 Его мать Авдотья Яковлевна после смерти мужа приноровилась тереть картофель. Вместе с малолетней дочерью и с сыном Митей она открыла целое производство на дому. Крахмал поначалу продавали в Дмитровске, чтобы купить лапти и керосин. Затем мать начала возить его продавать в Харьков.

 – Мы такого отродясь не видывали. – Делилась она с детьми городскими впечатлениями. – Красота неимоверная!

 Пока Авдотья за неделю продавала 400 стаканов, Митя ещё 200 стаканов натирал и намывал к её возвращению. Из Харькова мать привозила на радость детям белые булочки и вафли.

 – Учись Митька! – говорила она младшему сыну, – тогда будешь жить в достатке…

 – Из колхоза меня всё равно не отпустят!

 – А ты учись.

 Школу-семилетку Митя Сафонов закончил на одни пятёрки. Сгоряча бросил учёбу – пошёл работать прицепщиком плуга на тракторе. Эта работа требовала сноровки и физической силы. На повороте, при въезде в лощинку, прицепщик крутил «баранку» руля, чтобы плуги поднимались или опускались.

 – Стойки на плугах чугунные, – поучали его бывалые трактористы, -причём самого низкого качества.

 – И что будет?

 – Если не рассчитал и опустил глубоко плуги – чугунные стойки ломаются словно спички...

 – Ты смотри!

 – Работа у тракториста хуже, чем у раба. – Сказал вечно кашляющий бригадир.

 Во время обеденного перерыва, когда уже опытный прицепщик сидел на завалинке и потягивал цигарку, пришла Наталья, дочь учителя Панина.

 – Чего ты, Митя, не хочешь учиться дальше? – спросила она.

 – А кто ж работать будет? – рассудительно ответил пацанёнок.

 – Век думаешь «баранку» крутить?

 – А всё лучше, – отбрил Митя, – чем языком молоть…

 – Лучше выучиться и стать человеком! – веско сказала девушка.

 По крестьянским понятиям считалось, что выучиться надо затем, чтобы не работать. Труд признавался только один – физический. Работа того же учителя или бригадира, раздающего наряды на работу – это не труд.

 – А может она и права! – подумал Митя и выбросил окурок.

 … Осенью 1947 года семнадцатилетний Дмитрий Сафонов уехал учиться в Задонский сельхозтехникум. Для пропитания в Задонске мать загодя заготовила ему картофельные сухари. Они вместе натёрли картошку, затем полученную массу смыли водой для получения крахмала. Перетёртый и высушенный картофельный жмых Авдотья смешала с гущей на муке и выпекла картофельный хлеб, который резала на куски и сушила в печи на сухари.

 – Пресный! – пожаловался Митя, попробовал полученный деликатес.

 – Зато хранится долго…

 Сухарь получался «на славу» – раскисал в чашке с водой за полтора часа. Дмитрий забрал с собой в мешке зараз килограмм сорок таких сухарей.

 – Чтобы хватило до следующих каникул. – Сказала мать, упаковывая припасы.

 – Мне их на всю учёбу хватит! – недовольно буркнул сын.

 Митя ошибся, он съел их за три месяца, потому что есть хотелось всегда. Стипендия составляла 14 рублей. Каждый месяц рубль вычитали на заём государству плюс комсомольские и профсоюзные взносы. 2 рубля 20 копеек – плата за проживание в общежитие. Шесть рублей уходило «на харчи» по талонам в техникумовской столовой, но без хлеба.

 – На остаток можно жить как буржуи… – шутили студенты.

 – Если сравнивать с голодающими неграми развивающихся стран, то да!

 Хлеб, двухкилограммовую буханку стоимостью 19 копеек, покупал каждый себе и старался «растянуть» её на несколько дней к ежедневным завтракам, обедам, ужинам.

 – Главное в еде – регулярность! – часто говорил толстый заведующий столовой, крепко воровавший из студенческого котла.

 Завтрак состоял из столовой ложки манной каши, с каплей подсолнечного масла в центре. Обед: щи из кислой капусты, которую в техникуме заготавливали сами учащиеся в больших деревянных бочках; отварка из чечевицы. Ужин: ложка гречневой каши или картошки.

 – С голода умереть не дадут!

 – Но и толстыми не будем…

 Для студенческого общежития использовались бывшие монастырские кельи на 12 человек каждая. Посреди комнаты-кельи стоял стол, по бокам – кровати. Чадящая грубка помещалась в углу при входе.

 – Топим её углём. – Ввели Митю в курс дела сторожили.

 – Хватает?

 – За глаза!

 Было даже жарко. Электрического света в Задонске не было. Но в техникуме имелась своя дизельная электростанция и до полуночи «лампочки Ильича» горели. С 12-ти и до 2-х часов ночи зажигали две 12-ти линейные керосиновые лампы – доучивать уроки.

 – Единственная беда, – жаловался он товарищам, – есть хочется постоянно.

 – А нам, думаешь не хочется?

 – Может, заточит хлеба…

 – А завтра, что есть будем?

 – Что завтра голодать, что сегодня. – Посмотрев на буханку хлеба, рассудил Митя.

 Он черпанул кружку воды, добавил в неё соль и отрезав краюху хлеба.

 – Теперь подкреплюсь и буду делать уроки. – Сказал он, довольный собой.

 – На завтра хлеба не будет…

 – Если нет хлеба – значит, буду курить!

 Голод перебивали куревом. Митя начал курить с десяти лет. После войны сам высаживал табак на огороде. Махорку хранил в гильзах из-под снарядов. Напряжённая учёба и скудные студенческие харчи привели к малокровию.

 – Не бросишь курить – сдохнешь. – Врач посоветовал ему бросить вредную привычку.

 – Другие же курят?

 – Для курения здоровье нужно, а у тебя его нет…

 Митя зашил карманы, которые использовал вместо кисета для табака.

 – Два месяца помучиться и всё: некурящий на всю оставшуюся жизнь. – Твёрдо решил он.

 Форма одежды у студента Сафонова по тому времени была завидная. Брат Николай из армии привёз ему кирзовые сапоги, гимнастёрку и солдатские брюки. В этой мужественной форме он и ходил в техникуме. Некоторые сокурсники, видя такую завидную одежду Дмитрия, спрашивали его, не служил ли он в армии.

 – Наоборот, – хвастался он и распрямлял плечи, – скоро пойду.

 – Везёт тебе!

 Земляк Илья Есин щеголял по Задонску в немецких офицерских галифе и немецких кованых ботинках. Когда он шёл по булыжным задонским мостовым, они «цокали».

 – В этом весь шик!

 … Через месяц учёбу к нему обратился комендант общежития за паспортом для прописки. Митя объяснил ему, почему не имел документа:

 – Мне председатель не дал справку в сельсовет.

 – Почему?

 Со сталинских времён коллективизации была введена определённая процедура выезда из сельской местности.

 – Ты хочешь быть вумнее моих оболтусов! – мотивировал свой отказ «Ероплан», когда Митя сообщил, что собирается учиться в техникуме.

 После письменного согласия председателя колхоза, сельсовет выдавал «форму-1» для выезда из деревни и получения паспорта.

 – Хрен ты у меня выедешь!

 Комендант предложил Мите поискать частную квартиру, где согласятся держать квартиранта без паспорта и прописки.

 – А деньги на оплату я, где возьму?

 – Мне какая печаль…

 Он пошёл к директору техникума и объяснил, почему нет паспорта. Тот дал три дня на оформление документов. Сафонов снова обратился к «Ероплану» за  вожделенной формой – результат тот же.

 – Показал ему записку от директора, что являюсь студентом Задонского сельхозтехникума с просьбой выдать ему нужную справку для получения паспорта. – Обиженный Митя делился переживаниями с матерью.

 – А он?

 – Ответил: «Сходи с этой бумажкой на двор».

 Сортиры в то время у них не строили. Поэтому «по нужде» ходили в сарай  или за сарай, на огород.

 – Зайди в сельсовет, – посоветовала сообразительная Авдотья. – Глебу Александровичу твоего отца сильно уважал…

 – Схожу.

 Пошёл Митя к Новикову, председателю Донаховского сельсовета. Глеб Александрович внимательно выслушал страдальца и скомандовал секретарю выдать справку. Тот попытался заволокитить дело, чтобы получить причитающийся в таких случаях магарыч.

 – Ты забыл, как его отец Илья Афанасьевич нас перед немцами защищал? – Новиков заставил секретаря быстро и без проволочек оформить нужную бумагу.

 Так в 1948 году Дмитрий Сафонов получил паспорт и стал полноправным гражданином СССР.

 ***

 Осенью следующего года его призвали в армию. Ему необыкновенно повезло, он попал служить в авиационную обслугу.

 – Хоть в армии вволю наемся. – Обрадовался Митя, когда в первый раз попал в столовую лётной части.

 Кормили 4 раза в день. За стол садились вчетвером: лётчик, штурман, стрелок-радист, техник. Меню: первое и второе блюда; на третье – какао в обед, шоколад; масло, сыр на третье блюдо – в ужин.

 – Даже полдник на аэродром вывозят. – Не верил он своему счастью.

 В казарме авиационного полка стояли двухъярусные кровати.

 – Казармы плохие – для лагерников построенные. – Делились старослужащие и кривили лица.

 – Зато кровати хорошие…

 В метель в них было холодно, хотя топили беспрерывно. Аэродром Талаг, в 60 верстах от Архангельска был построен на болоте, где на сцепленные бетонные плиты приземлялись ЛИ-2.

 – Клюквы поел за службу вволю. – Радовался рядовой Сафонов, но однажды попал в переделку.

 Командир его батальона охраны оказался очень злющий. Особенно он любил проверять часовых на постах и если находил спящих, сразу отправлял солдатиков в лагеря, строить плотины. В сталинские времена за сон на посту, как врагу народа давали много. Очень его боялись все, но физиология брала своё, и солдаты нет-нет, да и засыпали на посту.

 – Благо, стоять надо с винтовкой, – делились секретами караульные, – опёршись спиной о стенку, а подбородком о винтовку…

 – Можно хорошо покемарить стоя.

 У винтовки Мосина есть одна особенность, затвор открывается если медленно, то бесшумно, и в заднем положении при нажатии на курок вываливается совсем. Подкрался как-то ночью комбат к посту, где рядовой Сафонов спал стоя. Он тихонько вынул затвор у его винтовки, и пошёл проверять другие посты.

 – Вот влип! – Через минуту Митя проснулся, и понял, что – каюк.

 Он быстро сообразил что делать, побежал на соседний пост, и попросил у товарища затвор. Вернулся на пост, зарядил винтовку и ждёт комбата. По Уставу караульной службы, часовой должен окрикнуть любого идущего по территории поста.

 – Стой, кто идёт! – строго как учили, спросил Митя.

 Комбат только ухмыльнулся и шагал дальше.

 – Стой стрелять буду! – предупредил бдительный часовой.

 Комбат идёт, поигрывая затвором. Воспользовавшись шансом, Митя сделал предупредительный выстрел в воздух, и тут же влепив пулю остолбеневшему комбату прямо между глаз.

 – Слишком усердно нести службу, – подумал Митя в эту секунду, – бывает опасно для здоровья.

 Он забрал свой затвор и вернул соседу его. Потом вызвал караул на происшествие. За задержание нарушителя ему вынесли благодарность, и посты более никто втихаря не проверял...

 – Нарвёшься ещё на пулю!– правомерно думали офицеры.

 Через полгода Дмитрий впервые в жизни напился пьяным. Он стоял днём на посту и увидел идущего человек. Рядовой Сафонов окрикнул его.

 – Свои! – весело ответил тот.

 По голосу откликнувшегося часовой понял – идёт знакомый лётчик.

 – Знаешь, у нас у техника день рождения. Будешь?

 – Давай.

 Лётчик прошёл в самолёт, вынес 20-ти литровую канистру спирта, замёрзший батон и колбасу. На поясном ремне болталась фляга.

 – Держи! – Он открутил пробку с фляжки и налил часовому спирту.

 Первый колпачок часовой запил из лужи. Остальные четыре, грамм по 20 каждый, закусывал ледяшками.

 – Пойду на КП – возьму чайник для ребят. – Пьяный Митя зашёл в какой-то склад.

 – Там нету чайников…

 В тёплой экипировке: унтах и меховой куртке Сафонов залез в чехлы для самолёта и мертвецки заснул. Хватились – нет часового. До выяснения обстоятельств поставили нового – татарина Хабибулина. Тот сильно напугался, когда Митя проспался и вылез из чехлов. Но татарин поступил по-товарищески: отправил его досыпать в казарму.

 – Влетит тебе! – сочувственно сказал он в след пошатывающемуся сослуживцу.

 – Служба скоро закончится…

 Однако в человеческой жизни не всё подчинено логике. Рядового Сафонова не наказали, а даже рекомендовали для поступления в лётное военное училище, расположенное в пригороде Москвы.

 – Стану лётчиком, – решил Митя и наметил перспективу, – спирта будет завались…

 ***

 После успешной сдачи вступительных экзаменов в училище, он долго шагал счастливый и радостный по ярким улицам столицы Советского Союза. Когда опомнился, принялся искать ночлег. Стёр ноги в кровь, пока на окраине города не нашёл копну сена. Утром Дмитрия разбудил какой-то дремучий дед:

 – Вставай, внучок!

 – Чего тебе дедушка?

 – Я тебе, чуть вилами не заколол!

 Учёба Сафонову давалась легко. Он накоротке сошёлся с товарищами и они часто после занятий выпивали в общежитии. Самым старшим из курсантов был Юрий Самоедов. Он успел послужить вольнонаёмным техником в боевых советских частях участвующих в боевых действиях на Ближнем Востоке.

 – Досталось нам будь здоров! – хвастался Юрка перед «зелёными» курсантами.

 – А я и не слышал, – признался Митя, – чтобы наши там воевали…

 – Так тебе по радио об этом и сообщат! – Засмеялся Самоедов.

 – Расскажи что-нибудь. – Попросил Сафонов.

 Юрка с довольным видом развалился на стуле и начал повествование:

 – Наша эскадрилья ВВС базировалась в центре пустыне. Единственное развлечение – боевые вылеты. Вода строго лимитирована, даже рук не мыли, а очищали специальной пастой из тюбика.

 – Как это? – удивился прыщавый слушатель.

 Самоедов не удостоил его даже взглядом:

 – Короче глушь. Во время какого-то большого арабского праздника объявили, что "сегодня не воюем". Пилоты решили наконец-то расслабиться. Внезапно поступил приказ из штаба на срочный вылет на перехват, оказалось, что евреи придерживаются другого мнения относительно графика на сегодняшний день.

 Курсанты дружно засмеялись, а Сафонов налил всем немного портвейна.

 – Приказ, есть приказ и те, кто ещё держался на ногах, – хлебнул «чернил» Юрий. – Помогли нам загрузить в кабину самого трезвого пилота, ибо он этого уже не мог. Где-то через минут пять мы вдруг поняли, что наделали и в момент протрезвели. Улетевший был Герой Советского Союза, лучший ас полка и прочая, прочая... Но через некоторое время самолёт показался снова над аэродромом и даже благополучно сел. Все бросились к машине. Фонарь открылся и на руки друзьям со счастливой улыбкой выпал наш Герой ... победно поднимая вверх два пальца!

 – А это что значит? – спросил прыщавый.

 – Остолоп! – заржал Митя. – Он сбил два "Миража"!

 – А в чём фокус?

 – На современных самолётах любое дрожание рук приводит к броскам машины из стороны в сторону. – Терпеливо объяснил Самоедов. – Поэтому состояние нашего пилота привело к тому, что МиГ вёл себя в воздухе так, как это было характерно для малоопытного арабского летчика.

 – На что и попались израильтяне.  – Догадался Митя.

 … Годы учёбы пролетели как реактивный МиГ. На последнем курсе курсант Сафонов приехал домой не в форме, а в модных ботинках и драповом пальто. На вопрос матери:

 – Откуда такое добро? – ответил, что – решал задачи богатеньким сынкам генералов, а они насильно деньги давали.

 – Вот и приоделся.

 – Ну, ты – как Булганин! – восхитился кто-то из односельчан.

 Дмитрия только так и стали называть во время его редких посещений Криниц. После десяти лет безупречной службы в Военно-воздушных войсках Советского Союза и жесточайшего отбора его зачислили в отряд космонавтов.

Глава 19

Только в первый год своего председательствования Дубцов Иван Васильевич, по прозвищу «Ероплан» был трезвенником. Потом пристрастился по любому поводу брать с колхозников «магарычи». Надо человеку привезти ко двору что-нибудь, иди к председателю с просьбой, так как без его разрешения конюх или бригадир лошадки не даст. А чтобы просьба не канителилась, не волынилась, её надо смочить или смазать, проще говоря, «помагарычить».

 – Сколько ты самогона попил за доставленный лес, – в сердцах сказала ему Авдотья Сафонова, – если б знала, сплавила брёвна самотёком на том же самогоне!

 – Но-но! – грозный председатель хотел отчитать наглую бабу, но пьяно икнул и замолчал.

 На отчётно-перевыборном собрании колхозники решили заменить осточертевшего с магарычами «Ероплана». Но уполномоченный Дмитровского райкома партии был за то, чтобы оставить его в прежней должности. Шесть дней кряду шло колхозное собрание. Председатель упорно  печать не отдавал. Тогда его повалили на пол и силой отобрали этот атрибут власти…

 – Лучше никакого председателя, чем такой.

 – Я же к вам двадцать лет со всей душой, – заплакал лежащий на спине Дубцов. – А вы меня на пол…

 Постановлением ЦК коммунистической партии 30 тысяч передовых рабочих направили в село для укрепления руководящих кадров – работать председателями колхозов. Руководителем колхоза «Коммунист» был назначен москвич, кандидат юридических наук Дроздов.

 – Интеллигент... – уважительно обсуждали колхозники нового начальника.

 – Из самой Москвы к нам прислали!

 С женой Матильдой они из колхозной конторы не вылазили. День-деньской он играл на гитаре, а она томно пела романсы. Прибежал как-то заведующий животноводческой фермы и сообщил:

 – Товарищ председатель! Коров нечем кормить!

 В ответ передовой москвич спокойно предложил:

 – Пенькой кормите!

 Супруги продолжали петь на два голоса, как бы давая понять отсталым деревенским людям, что «искусство превыше всего». Ошарашенный таким ответом завфермы сказал:

 – Так они не будут есть!

 – Проголодаются – будут!

 – Куда они денутся, – проворковала Матильда и попросила: – Пупсик, давай «Хризантемы»…

 Так получилось, что на следующий год передовой тракторист Николай Сафонов неожиданно для всех и в первую очередь для себя стал председателем колхоза «Коммунист». Его соперником на выборах колхозным собранием был «гитарист» Дроздов.

 – Этого никогда бы не случилось, – сказал второй  секретарь райкома КПСС, – если бы не пагубная привычка бывшего юриста.

 – Наш председатель большой любитель выпить. – Подтвердили колхозники.

 – Где ты видел не пьющих председателей?

 – Не бывает таких…

 Предпочтение москвич отдавал перцовой водке – норма три бутылки за день. Однажды в разгар сенокоса Дроздов с бухгалтером «нагрузившись» как следует, затеяли борьбу в конторе. Перевернув там всё верх тормашками, вышли бороться на свежий воздух.

 – Давай как Иван Поддубный! – предложил председатель и схватил противника за кожаный пояс.

 – Да я тебя на лопатки положу…

 Женщины, шедшие на сенокос с граблями, стали невольными зрителями борцовской схватки. Дроздов бросил оземь более тщедушного бухгалтера и сломал ему два ребра. За что был ускоренно исключён из партии и изгнан с руководящего поста. С женой Матильдой у них детей не было. Зато за хорошую игру на гитаре и пение романсов их приглашали на все свадьбы окрест.

 – Без куска хлеба не останемся! – сказал неунывающий гитарист.

 – Не волнуйся, дорогой…

 Однако осенью Дроздову сильно не повезло. В палисадник их неухоженной избушки забралась громадная лиса. Он спьяна попытался схватить её за пышный хвост.

 – Матильде хороший воротник будет! – успел подумать бывший председатель.

 Жена в последнее время плохо чувствовала себя. На последней свадьбе, сидящая с ней рядом дородная баба неожиданно заверещала дурным голосом!

 – Умираю!.. Ко мне в душу лезет что-то колючее…

 Оказалось, что та сдуру уселась на пробравшегося на веселье ежа. Зверюга залезла под длинные юбки бабы, а нижнего белья тогда не носили. После истошного вопля обколотой в самые интимные места соседки Матильда стала заикаться.

 – Вот дрянь! – вскрикнул бывший председатель.

 Лиса изловчилась и грызнула его за руку. Дроздов от испуга выпустил добычу и вскоре забыл о неприятном случае. Через неделю мимо дома Дроздовых шли деревенские мужики. Они на «магарыч» раздобыли бутылку самогона и пригласили хозяина с собой.

 – Пойдём, выпьем. – Предложил тракторист Пивоваров. – Только гитару возьми…

 – Спасибо, – суетливо ответил Дроздов, – не хочу!

 – Где это видано, чтобы Дроздов отказывался выпить?! – не поверил Пивоваров.

 – Заболел он что ли? – удивились мужики и пошли дальше.

 Вскоре всё выяснилось. Дроздов начал кидаться на любимую жену с пеной у рта. Когда сбежавшие мужики связали его и доставили в больницу, доктор констатировал:

 – Бешенство!.. Медицина здесь бессильна.

 – То-то он отказался с нами пить…

 – В народе эту болезнь ещё называю – водобоязнь. – Важно сказал врач.

 – От водки что ль?

 – Ну, ты дурак! – беззлобно поддел односельчанина Пивоваров. – От водки загореться можно, а здесь укусило какое-то бешеное животное…

 Мужики загоготали, явно радуясь, что их миновала страшная участь. Но радовались они рано. Всем кто контактировал с умершим Дроздовым, пришлось принять курс из сорока болезненных уколов. А Матильда через полгода умерла от тоски.

 ***

 Новый председатель рьяно взялся за дело. С шести часов утра он уже был в поле и давал наряды бригадирам. К 7 часам утра Николай успевал объехать на велосипеде все поля и фермы и раздать устно наряды на работу. Зимой, в метель, утренний объезд совершался на лошадке.

 – Сафонов здорово поднял дисциплину. – Отметили осторожные колхозники и на время стали меньше тащить по домам колхозное добро.

 – Весь в отца пошёл!

 – Когда Илья Афанасьевич служил у немцев старостой тоже расхлябанности не любил…

 В председательствование Николая в колхозе появились свои агрономы и ветеринары. В 1958 году после расформирования МТС технику передали в колхозы. Теперь председателям колхозов не нужно было «выбивать» трактора для посевной и комбайны для уборочной.

 – Стали, что называется, сами себе хозяева. – Вздохнул с облегчением Сафонов.

 – Нам бы свою электростанцию… – прозрачно намекал глава сельского совета.

 – Скоро будет. – Пообещал Николай.

 В большое село Донаха и деревню Криницы поступало электричество от водяных мельниц, где после войны установили генераторы. В ближайших от мельницы домах, электрический свет горел хорошо, в дальних – тускло. Через пять лет после избрания нового председателя, электрический свет стали вырабатывать две дизельные электростанции.

 – Николай о народе думает! – оценили односельчане заботу нового председателя.

 – При Сафонове стали платить аж цельных 20 копеек на трудодень. – Радовались труженики села.

 – Голова!

 Вскоре был построен радиоузел и наряды на работу, подведение итогов дня, посевной или уборочной кампании передавались по радио. Радиоузел начинал работу с шести утра. Находился он в сельсовете и Сафонов часто сам вёл передачу.

 – Наш Синявский в эфир вышел! – шутили доморощенные острословы.

 – Счас задаст жару…

 Во все дома села провели со временем радио. Рядом с радиоузлом поставили столб с алюминиевым мегафоном. По радио председатель также хвалил отличившихся колхозников, ругал ленивых в работе:

 – Я кому сказал навоз вчера вывезти?

 – Дык людей не было…

 Когда криничский колхоз присоединили к донаховскому, Николай стал председателем укрупнённого хозяйства. По радио он крыл агронома Кутепкина, за то, что не навозили ни колхозные, ни свои сотки, а валили навоз на дорогу. При Сафонове навоз около ферм не залеживался – всё вывозили на поля в кучи, чтобы перепрел, а потом разбрасывали.

 – Лучшего удобрения не найти! – учил он нерадивых колхозников.

 – Скажешь тоже… – морщили носы брезгливые односельчане. – Дерьмо оно и в Африке дерьмо!

 В связи с массовыми посевами коксагена в продаже появились галоши «шахтёрские». Для подшивания валенок использовали также резиновые камеры от колёс. Изделия из резины не сразу вытеснили лапти. Ещё в год смерти Сталина половина колхозников ходила лаптях.

 – Лапти особенно хороши в зимнее время в лесу. – Авдотья Сафонова аккурат перед смертью смогла примерить блестящую обновку.

 – А сапоги всё же лучше…

 С середины 50-х годов кирзовые сапоги стали всё больше заменять лапти в обиходе. Потом появились резиновые. Их стали выдавать на работу дояркам и пастухам на полтора года.

 – Вам нужно, в навозе по колено лазите…

 – Спасибо отец родной! – запричитали доярки и попытались упасть на колени.

 – Тю, сдурели бабы… – смутился председатель.

 … В 1959 году Николая Ильича Сафонова, как председателя колхоза, добившегося хороших урожаев кукурузы, пригласили в Москву на Всесоюзное сельскохозяйственное совещание. Результатами его работы заинтересовался сам Хрущёв, который после своей недавней поездки в США, усиленно пропагандировал и внедрял кукурузу на необъятных полях Родины.

 – Я приеду к тебе в колхоз. – Пообещал Никита Сергеевич.

 – Завсегда рады! – вытянулся во фронт Николай.

 4 июля 1960 года Председатель Совета Министров СССР и, Первый Секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущёв, как и обещал, приехал в Донаху.

 – Товарищ Сталин, – обсуждали шёпотом в секретариате ЦК, – как глава правительства, партии и государства такой чести не оказывал многим городам и даже государствам.

 – А здесь зачуханное село…

 По пути кортеж притормозил напротив братской могилы, расположенной возле дороги. Главного начальника страны уже поджидал народ. Неожиданно сквозь оцепление к нему юркнула женщина с конвертом в вытянутой руке. Охранники перехватили просительницу, но Никита Сергеевич властным жестом остановил их и приказал:

 – Передайте мне конверт.

 Как выяснилось – женщина просила главу государства о шифере для хаты.

 – Дай ей шифера! – велел он суетящемуся первому секретарю обкома партии.

 – Будет исполнено!

 Дед Савва, живший напротив братской могилы, на Хрущёва посмотреть не вышел. Как потом он объяснил односельчанам, боялся, что тот его узнает.

 – Никита никакой ни шахтёр, – по большому секрету сказал он односельчанам, – а сын барина из Курской губернии, у которого я по молодости работал в батраках.

 – Брешешь дед!

 Мало кто поверил в брехню деда Саввы, но курьёзный навет на державного деятеля запомнили.

 – Всяко бывает… – рассуждали осторожные колхозники.

 К приезду высокого гостя в авральном режиме насыпали и заасфальтировали дорогу Дмитровск – Криницы. Хрущёв объехал поля, по пути, встречая колхозников, беседовал с ними:

 – Как живёте?

 – Благодарствуйте! – хором отвечали люди.

 – Легче стало…

 Перед правлением колхоза собралась толпа народа. Хрущёв с сопровождающими вышел на крыльцо конторы и поприветствовал людей поднятой рукой. Затем вся правительственная делегация пошла на обед в дом председателя Сафонова.

 – Налей-ка хозяин водочки! – попросил он Николая и кивнул на запотевшую бутылочку из ледника.

 – С превеликим удовольствием…

 – Легкое пьянство гораздо полезней, чем беспробудная трезвость. – Пошутил главный коммунист.

 – Шутник ты Никита Сергеевич! – сказал кто-то из свиты.

 Перед началом обеда он выпил водки из одноимённого гранёного стакана и, пребывая в хорошем настроении, сказал:

 – Порядок у тебя в хозяйстве!

 – Спасибо! – ответил явно польщённый председатель.

 – Не хочешь свой опыт передать другим?

 – Как это?

 – У нас на Дону с кукурузой полный завал… – помрачнел Хрущёв и погрозил кому-то коротким пальцем. – Я дам тебе крупный колхоз под Новочеркасском. Технику, удобрения и лучший посевной материал, что хочешь…

 – Я же там никого не знаю!

 – Узнаешь, – нажимал на Николая руководитель страны, – по всему видно – парень ты толковый.

 – Вот так сразу…

 – Почему сразу, – засмеялся Никита Сергеевич и развёл руки, – до завтра подумай… и готовься к переезду.

 При поездке в Донаху Хрущёва сопровождали Секретарь ЦК КПСС  Подгорный и Секретарь ЦК КПСС по сельскому хозяйству Полянский. Они дружно заулыбались:

 – Понятно!

 – Всё сделаем. Через месяц товарищ Сафонов приступит к новым обязанностям.

 – Почему через месяц? Максимум через две недели…

 Отобедав, делегация направилась в соседнее село Малые Щербиничи. После того, как высокие гости уехали из Донахи, её жителей, наконец-то допустили к магазину, в который завезли и колбасы и водки и селёдки и прочие яства.

 – Отметим визит, как следует... – радовались заядлые выпивохи.

 – Хоть не зря приезжал Никита!

 В конторе соседнего колхоза дотошный генсек долго разговаривал с кукурузоводом Масловым Фёдором Григорьевичем.

 – Толковый хозяин! – громко сказал Хрущёв свите.

 – Дело идёт к медали или ордену за выращенный рекордный урожай кукурузы. – Маслов даже покраснел от похвалы.

 Только надо же было Фёдору Григорьевичу проговориться, что хотя он был участником Великой Отечественной войны и брал Берлин, но в 1941 года побывал в кратковременном плену у немцев. Пятнышко в биографии героя труда было нежелательно, поэтому награду за рекордные урожаи кукурузы Маслов не получил.

 ***

 После войны Никита Сергеевич Хрущёв вновь возглавил коммунистическую партию Украины и занимал этот пост два года до своего переезда в Москву, где он стал первым секретарём Московского комитета партии и секретарём ЦК ВКП(б).

 После смерти Сталина, когда председатель совета министров Маленков оставил пост секретаря ЦК, Хрущёв стал "хозяином" партаппарата, хотя вплоть до сентября 1953 года и не имел титула первого секретаря. В период с марта по июнь всесильный Лаврентий Берия предпринял попытку захвата власти. В целях устранения сильного конкурента Никита Сергеевич пошёл на союз с Маленковым. В сентябре он занял пост первого секретаря ЦК КПСС.

 В начале 1954 года он объявил о начале грандиозной программы освоения целинных земель с целью увеличения производства зерна, а в октябре того же года возглавил советскую делегацию в Пекине. Вскоре он упрочил свои позиции, оправив в политический «нокаут» бывшего соратника.

 Причиной отставки Маленкова с поста председателя Совета министров СССР в феврале 1955 года явилось то, что Хрущёву удалось убедить Центральный Комитет поддержать курс на преимущественное развитие тяжёлой промышленности, а, следовательно, и производства вооружений, и отказаться от идеи Маленкова отдать приоритет производству предметов потребления. На пост председателя совета министров Хрущёв назначил Булганина, обеспечив себе позиции первой фигуры в государстве.

 Наиболее ярким событием в карьере Хрущёва был 20 съезд КПСС, состоявшийся в 1956 году. В докладе на съезде он выдвинул тезис, согласно которому война между капитализмом и коммунизмом не является "фатально неизбежной". На закрытом заседании Хрущёв выступил с осуждением Сталина, обвинив его в массовом уничтожении людей и ошибочной политике, едва не закончившейся ликвидацией СССР в войне с нацистской Германией.

 Результатом этого доклада стали волнения в странах восточного блока – Польше и Венгрии. Эти события подорвали позиции руководителя партии. В июне следующего года был организован заговор с целью смещения его с поста первого секретаря партии. После своего возвращения из Финляндии Никита Сергеевич был приглашён на заседание Президиума ЦК КПСС, который семью голосами против четырёх потребовал его отставки. Хрущёв созвал Пленум ЦК, который отменил решение Президиума и отправил в отставку "антипартийную группу" Молотова, Маленкова и Кагановича.