Текст книги "Охра (СИ)"

Автор книги: Владимир Прягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

– И в чём проблема? – спросил я, пожав плечами. – Подзаработал. Мне за второй и третий курс ещё надо заплатить, если что. Надеюсь, конкурирующие фирмы не расплодятся. Спрос-то имеется…

Нэсса рассмеялась. Смех у неё был своеобразный – сдержанно-мелодичный, с чуть заметной хрипотцой.

– Если бы я не знала, откуда ты, – сказала она, – решила бы, что ты действительно дурачок. О какой конкуренции ты толкуешь? Для лорда трудно придумать более неподобающее занятие, чем прислуживать простецам, которых пьянит богатство.

– Но почему – прислуживать? Качественно выполняю работу, беру за это большие деньги. Не худший способ заработка, по-моему. Ничего зазорного не усматриваю.

– Некоторые лорды, даже из высших, – сказала Нэсса, – порой и вправду испытывают потребность в деньгах. И я могу допустить, что в случае совсем уж крайней нужды кто-нибудь из них согласился бы сделать такие снимки. Но только при условии строжайшего сохранения тайны.

– Тайком – нет смысла, – возразил я. – Платить не будут. Такие фотки люди заказывают, чтобы перед друзьями хвастаться.

– Да, вот именно. Услуга подразумевает публичность. Ни один лорд не пойдёт на это.

– Вот и прекрасно. Меньше народа – больше кислорода.

А после паузы я добавил:

– Вот, значит, из-за чего надо мной хихикают в последнее время. Спасибо, что подсказала… Странно, что Грегори не участвует. Нет, я понимаю, он меня вроде как бойкотирует – но даже косо не посмотрел ни разу. Чего он такой загруженный, ты не в курсе? Раз уж готова отвечать на вопросы…

– В курсе, – сказала Нэсса. – Это уже, в общем-то, не секрет, скоро все узнают. Из Академии исключается первокурсник, который входит в клан Грегори.

– А за что? Дебош?

– Нет, всё гораздо серьёзнее. Он учился на универсальном факультете, но потерял способности. Дар будто растворился.

– А такое бывает?

– Чрезвычайно редко. Необъяснимая флуктуация. Для клана это – ущерб. И материальный, и репутационный.

– Понятно…

Прервавшись на полуслове, я нахмурился:

– Погоди, а этот первокурсник случайно не белобрысый?

– Верно. Ты его знаешь?

Я медленно кивнул. Мне во всех деталях вспомнилась сцена – пацан с охряным браслетом разглядывает в столовой «панно», которое больше никто не видит, кроме меня.

«Панно», нарисованное серебристой краской.

Той самой суперкраской из мифов…

– Значит, – переспросил я, – он потерял магические способности? А память у него сохранилась?

– Память? – несколько удивилась Нэсса. – Насколько знаю, помнит он всё нормально, ничего не забыл. Почему ты спрашиваешь?

– Да так, – ответил я хмуро. – Хрень тут какая-то происходит, в вашей обожаемой Академии Красок.

Глава 21

Бруммер в эти дни ходил довольный, как слон. Во-первых, он сводил Уну на свидание куда-то в город, а во-вторых, его почти перестали преследовать девицы из других кланов. Или, точнее сказать, охота вроде бы продолжалась, но уже вяло, без огонька. Две самые напористые охотницы больше не донимали.

Он связывал это с тем, что у него появилась официальная пассия, а конкурентки поняли – им ничего не светит. Да, вероятно, это сыграло роль. Но мне ещё вспомнилось, как я обмолвился Нэссе насчёт Уны и Бруммера. И я сильно подозревал, что именно Нэсса предложила красоткам умерить пыл. Продемонстрировала вот так ненавязчиво моему свежеиспечённому клану, что она белая и пушистая, а дружить с ней полезно.

До выходных я выполнил ещё один заказ, сделал следопытскую фотографию – на этот раз лично, без участия Уны, поскольку клиент хотел подпись лорда и готов был платить всю сумму. Деньги я положил на банковский счёт. На повседневные траты мне теперь хватало и без того, режим жёсткой экономии отменялся.

Ещё я заехал к Меттнику и к его приятелю, отцу Эйры. И тот, и другой не стали откладывать – сделали крупноформатные фотки и поместили в гостиных. И если Меттник вставил свой пейзаж в рамку, то его друг забабахал сразу фотообои. Получилось красиво, я был доволен. Оба изображения казались объёмными, и атмосфера чувствовалась. Я размашисто подписал их.

А в пятницу я поехал на выставку, куда меня пригласила Шиана.

Перстень я снял, как и обещал. Оделся попроще, в привычном стиле – джинсы, свитер и куртка. Можно было не опасаться, что я шокирую публику утончённым аристократизмом.

Сидя в такси, в очередной раз обдумывал последние новости и пытался связать их с тем, что видел до этого.

Итак, первокурсник из клана Грегори замечает «панно» в столовой и подходит к стене, чтобы её обследовать, а через некоторое время этого первокурсника исключают из Академии, потому что теперь он профнепригоден.

«Панно» лишает способности работать с эффектором?

Оно, помнится, исчезло из поля зрения ещё до того, как первокурсник шагнул к стене. Но, может, краска просто стала невидимой, перешла в другой диапазон восприятия (как на татуировках у бандюганов, к примеру). Самое главное, что парень к ней прикоснулся…

Нет, сомнительная гипотеза. Целый месяц он учился спокойно, а без способностей остался только теперь…

Отложенный эффект? Действует не сразу?

Ну, предположим. Но смысл-то в чём? Устроить подлянку Охре, лишив её перспективного кадра? Но до «панно» случайно могли дотронуться и студенты из других кланов, сидевшие по соседству…

Так и не придумав ничего путного, я раздражённо цыкнул. Такси тем временем тормозило – мы добрались до места.

Выставка проходила в мансарде многоквартирного дома. Я поднялся по лестнице с исцарапанными перилами и вступил в обширное помещение, где внешняя стена располагалась наклонно.

Там было людно, табачный дым колыхался над головами. Народ бродил взад-вперёд и переговаривался. Моё появление фурора не вызвало, разве что человека два-три зацепились за меня взглядами с проблеском интереса.

Мебель отсутствовала, лишь в центре мансарды стоял деревянный столик с напитками. Посетители обслуживали себя самостоятельно. Я понюхал откупоренную бутылку. Запах навеял на меня ностальгию – примерно так же благоухала продукция из ларьков в моём родном мире, которую разливали за ближайшим углом, коряво налепив этикетку.

Дегустировать этот элитный продукт брожения я не отважился. Огляделся ещё раз, но Шиану пока так и не увидел, поэтому приступил без неё – пошёл по периметру, разглядывая картины и фотографии.

Реализмом здесь даже не ночевал.

Цветные фотоколлажи, где силуэты людей, абстрактно заретушированные, наслаивались друг на друга причудливо. Снимки простых предметов со странных ракурсов (табурет – из-под крышки, снизу, а шлагбаум – с торца, как невнятный столбик). Картины маслом, где геометрические фигуры складывались в портреты. Просто закрашенные холсты. Фотографии с размытыми линиями и световыми росчерками, в которых едва угадывались автомобили на мокрой улице…

Возле одной картины я задержался дольше. Хмыкнул невольно – вспомнились экзамены в Академию, где у меня просили подсолнух. Я тогда размышлял, не изобразить ли чёрный кружок в обрамлении жёлтеньких треугольников. А здесь автор реализовал-таки схожий замысел.

Рисунок был выполнен на бумаге и прикреплён канцелярской кнопкой к мягкой доске из стружки. Его правый верхний угол плотно усеивали сиреневые мелкие треугольники, вытягиваясь к центру рисунка шлейфом. А в левом нижнем углу треугольники были крупные и зелёные. Подпись сообщала, что всё это – гроздь сирени.

– Впервые на такой выставке, молодой человек?

Ко мне шагнул дядя в круглых очках с тонкой проволочной оправой, обритый наголо и одетый в брезентовую тужурку. Он смотрел выжидающе, и я подтвердил:

– Впервые.

– И каковы впечатления, если не секрет? Что вы тут для себя открыли? Я – один из организаторов.

– Ну, с фотографиями я вроде бы концепцию понял. Ищете странное в обычных предметах и ситуациях.

– Неплохое определение, – кивнул дядя. – Хотя концепция тут несколько глубже.

– А в живописи, – сказал я, – вы из всяких квадратиков, треугольников и кружочков собираете портреты и натюрморты.

Он усмехнулся:

– Позвольте мне внести уточнение. Всё ровно наоборот – объект не собирается из квадратиков, как вы выразились, а раскладывается на составные части, на простейшие геометрические кирпичики. Так мы пытаемся подвергнуть его анализу, выявить его суть. В фотографии этот принцип тоже работает, просто он не столь очевиден с первого взгляда. Мы иллюстрируем его через коллажи, через необычные ракурсы. Ищем простое в сложном. Внешнее упрощение – художественный приём для этого, новый и современный. В некотором смысле он – антитеза старинной пышности.

– Гм, – сказал я, – ну да, раньше натюрморты были напыщенные, а тут у вас…

– Искусство циклично. Во времени оно развивается не линейно, а мощными колебаниями, зигзагами.

Он изобразил в воздухе угловатую синусоиду, пресловутую букву «w».

– Очень любопытно, – сказал я. – А вот этот ваш жест – он спонтанный был? Или это отсылка к некоему конкретному символу?

– Такой символ действительно существует. Прослеживается на тех же старинных натюрмортах, к примеру. Однако его значение за давностью лет забыто, остались только интерпретации. И вот одна из них – именно цикличность развития. Но не с возвращением в предыдущую точку, а с продвижением вперёд.

– Подумаю над этим, спасибо.

Некая мысль забрезжила у меня в голове, но оформиться не успела, потому что бритый спросил:

– А как вы узнали о нашей выставке? К сожалению, мы не имели возможности провести полноценную рекламную акцию…

– Пригласила Шиана. Но сама она отсутствует почему-то. Её работы здесь тоже есть, не подскажете?

– Да, прошу вас.

Он указал на другой деревянный стенд, где были приколоты фотографии.

Я всмотрелся. Шиана снимала и в помещениях, и на улице, но это нельзя было назвать ни интерьерными снимками, ни пейзажами. В фокусе всегда находился какой-нибудь конкретный предмет, а фон размывался. Она использовала ретушь, оптические эффекты и трюки с фотопечатью.

Предметы могли быть разные – от садовой скамейки до старого пикапа, от железнодорожной цистерны до графина с водой. Преувеличенно резкие и контрастные, почти без светотеней, с чётким вычленением геометрических форм.

Когда я досматривал последние фотки, появилась-таки и сама Шиана.

Переступив порог, она огляделась. Теперь на ней была юбка-миди, обтягивающая и тонкая, а под куртку она поддела вязаный свитерок, но мёрзла по-прежнему.

Заметив меня, приблизилась:

– Почтил нас вниманием?

– Ну, я же говорил.

Шиана дёрнула плечиком – мало ли, дескать, кто и что говорит. Спросила:

– И как тебе? Только честно. Терпеть не могу, когда врут в глаза, чтобы не обидеть.

– Твои работы – своеобразные, шарм в них есть. Но я предпочитаю более реалистичную фотографию.

– Ну, ещё бы, – сказала она с сарказмом.

– И как это понимать? Чего ты сегодня такая злая?

– А с чего мне визжать от радости? Вот я выставила работы, люди мимо них ходят и краем глаза иногда смотрят. И угадай с трёх раз – сколько нашлось желающих что-нибудь купить? Я первые два часа стояла, как дура, ждала, а потом махнула рукой. Пришпилила, вон, бумажку – все фото по десять франков, обращайтесь к организатору. И ушла подальше… Только не вздумай сейчас что-нибудь покупать! Подачки мне не нужны…

– Хорошо, покупать не буду, – сказал я. – Но пригласить тебя куда-нибудь я могу? Кафе, ресторанчик? Пирожковая, рюмочная?

Хмыкнув, она качнула головой:

– Как-то нет настроения, извини. Поеду домой.

– Давай на такси подброшу.

– Вот объясни мне – я-то тебе зачем? В Академии девиц мало?

– Лохматых нет.

Она фыркнула:

– Да уж, аргумент – на вес краски. Ладно, пошли. Всё равно ведь не передумаешь, раз приехал, насколько я понимаю…

– Не передумаю.

Мы в молчании спустились по лестнице. Дом располагался на перекрёстке с оживлённым движением, и я быстро поймал такси. Шиана переминалась на каблуках и ёжилась.

Доехали быстро, вылезли из машины. Неподалёку я заметил чайную и сказал:

– Пойдём всё же вон туда. Горячий чай тебе точно не повредит.

Пока она не начала спорить, я аккуратно взял её за руку и повёл к заведению. Она не сопротивлялась, но прокомментировала язвительно:

– Большому лорду виднее.

– Ну дык. Мы, лорды, прозорливы и преисполнены мудростью.

Чайная не отличалась изысканным интерьером, зато внутри было жарко. В качестве еды предлагались бублики и ватрушки, тоже горячие. Для полного счастья не хватало разве что самовара, но и пузатый чайник сгодился.

Посетителей было не слишком много – затишье перед вечерним наплывом. Но всё равно я порадовался, что заранее спрятал перстень. Заявись я с ним, распугал бы местную публику. Ну, или наоборот – собрал бы зевак со всего квартала.

Некоторое время мы с Шианой жевали молча, затем я сказал:

– В прошлый раз не успел спросить, хотя интересно. Ты упоминала, что папа твой – мелкий клерк. Но круг знакомств при этом у тебя впечатляет. К дочке миллионера запросто ездишь в гости.

– Завидуешь?

– Да, немного. Где вы с ней познакомились?

– На выставке, летом. На серьёзной выставке, я имею в виду, а не на такой, как у нас сегодня. Эйра – девочка здравомыслящая, не склонная к глупостям. Посещение культурных мероприятий с высоким статусом – это, на её взгляд, полезно для образованной и воспитанной барышни. Тем более что есть вероятность высмотреть культурного жениха. Мне этот подход, мягко говоря, не особо близок. Нас с Эйрой, по идее, должно было затошнить друг от друга, но вместо этого мы друг другу понравились почему-то, общий язык нашли без проблем. Сама не понимаю, как это получилось. Но да, причёска у меня в тот момент была ещё старая, волосы до лопаток. Была б я в нынешнем виде, Эйра ко мне даже не приблизилась бы…

Шиана опять нахмурилась и умолкла. Я не стал приставать, и занялся ватрушками, тем более что проголодался. Из-за беготни в последние недели (в том числе в прямом смысле, на физкультуре) аппетит у меня был мощный.

Разговор так и не возобновился. Мы с ней допили чай и вышли на улицу. У крыльца Шиана остановилась, глядя на меня исподлобья. Налетел резкий ветер, и она вздрогнула, обхватила себя руками.

– Слушай, – сказал я, – почему ты так странно на меня смотришь? Я чем-то тебя обидел? В нашу первую встречу я ведь не вызвал у тебя отвращения.

– Нет, Вячеслав, ничем не обидел. И ты мне нравишься, но…

– Говори, не бойся.

– Меня возмущает общая ситуация.

– В смысле?

Поколебавшись ещё несколько секунд, она заговорила:

– Посуди сам. Вот ты съездил к Эйре в именье, час побродил там и сделал фотографию. За это тебе дали десять тысяч. А я прошу за свою работу несчастные десять франков… Нет, погоди, не перебивай! Твой снимок я видела, Эйра мне показала. Да, он отличный, я разве спорю? Но неужели он в тысячу раз лучше моего? Ведь ты же не ради перехода снимал, а просто для эстетики – как и я. Так откуда такая разница? А ответ предельно простой – тебе платят неизмеримо больше только из-за того, что ты лорд. То есть платят не столько даже за снимок как таковой, сколько за твой автограф под ним. Вот так я считаю, понял? И можешь теперь обозвать меня бездарной плебейкой, обнаглевшим ничтожеством – мне уже всё равно…

Шагнув ближе, я притянул Шиану к себе, обнял на хрупкие плечи. Её торчащие лохмы пощекотали мне подбородок снизу.

– Ну вот, – вздохнула она, – ты даже не разозлился. Сейчас заявишь, наверное, что я – милая глупышка, которая ничего не смыслит в таких делах…

– Нет, не заявлю. Ты всё понимаешь правильно. Доплачивают за реноме, так скажем. За факт того, что некий хрен с перстнем нажал на кнопку. Не я придумал эту общественную систему, но она вот такая, и я воспользовался. При этом стараюсь не гнать халтуру и обеспечивать качество.

– Насчёт качества я не спорю ведь…

– Да, я слышал, не беспокойся.

Ветер опять стегнул нас ледяной плетью, и Шиана сказала:

– Холодно. Пойдём, Вячеслав.

Мы вошли в подъезд с облупленной дверью, поднялись на второй этаж по деревянным ступенькам, которые издавали противный скрип.

Квартирка состояла из тесной комнаты и миниатюрного санузла, где помыться можно было лишь стоя. Кухни не обнаружилось, только переносная электроплитка, древняя на вид, с чугунным блином. Из мебели – довольно широкий, но облезлый диван, стол-тумбочка, табуретка и рассохшийся шифоньер.

Паровое отопление тоже было и даже грело, но всё равно Шиана поспешно скинула обувь, забралась на диван с ногами и, не снимая курточки, завернулась в байковое зелёное одеяло, как гусеница в кокон.

Я прошёлся, осматриваясь. Она усмехнулась:

– Что, мелковата комнатка? Непривычно?

– Ага, – сказал я, – не лордские хоромы.

– Зато недорого. Денег на оплату хватает.

– С гонораров за фотографии? То есть всё-таки они продаются?

– Если бы, – вздохнула она. – Я курсы машинисток закончила. Так сначала и зарабатывала, а потом устроилась в ателье к фотографу, ассистенткой. Обычное ателье, где портреты делают… Работаю до обеда, потом гуляю по городу и снимаю. Фотограф мне разрешает пользоваться лабораторией, проявлять… Это чтобы ты понимал – я совсем не нищая, могу себя обеспечить. Просто, ну…

– Лохматость несовместима с практичностью?

Она засмеялась:

– Да. Потрачусь или на фотографии, или на что-нибудь красивое, а потом сижу без гроша, как дура. Просчитывать наперёд – вообще не моё.

Я остановился возле окна. Щели были законопачены поролоном или чем-то похожим, заклеены липкой лентой – местная бытовая промышленность уже доросла до выпуска таких штук, это было кстати.

Над крышами за окном громоздились тучи, белёсо-мутные. Во дворе щетинился облетевший кустарник, стояли лавочки, но желающих посидеть на них в такую погоду не оказалось. Между домами справа виднелась улица, там проехал автобус, чихнул выхлопными газами.

Шиана выбралась из-под одеяла, повесила курточку в шифоньер. Подойдя ко мне, спросила с ехидцей:

– Любуешься пейзажем, следопыт? Нравится?

Я наклонился к ней, она привстала на цыпочки. Наши губы соприкоснулись.

– Пейзаж – фигня, – сказал я. – Нравится портрет в интерьере.

Мы раздевались с ней наперегонки. О фотоискусстве больше не говорили.

Глава 22

Недели проносились под свист северного ветра. Кончалась осень.

Сначала в дождь, холодный и хлёсткий, вкрапливались снежинки, затем наконец-таки начались нормальные снегопады. Солнце предпочитало оставаться за тучами, но иногда выглядывало, уже не особо грея.

Я выполнил ещё с десяток заказов для местных богачей, сфотографировал их особняки. Вырученные деньги относил в банк. Поколебавшись, оплатил-таки обучение за второй-третий курс. Решил рассматривать своё пребывание здесь как трёхлетнюю рабочую командировку с видом на жительство. А дальше – по ситуации. Открывание дверей в другие миры, как я убедился, имело много нюансов, а значит, следовало всё это изучить как можно подробнее. Ну, раз уж меня сюда занесло.

Да, бизнес оказался доходным, но были и неудачи. Три заказа сорвались из-за того, что я не нашёл подходящих ракурсов. Не сумел прочувствовать атмосферу особняков, не разглядел изюминку. Оставалось лишь развести руками и извиниться перед заказчиками. Те, впрочем, ничего не теряли – я ведь не требовал предоплату. Но всё равно мне было досадно из-за того, что я ещё недостаточно крут. Какой-нибудь опытный следопыт, окажись он на моём месте, наверняка решил бы задачу.

Ещё в двух случаях атмосферу я уловил, но увы и ах – раскрыть её через снимок можно было лишь летом или весной. В предзимних же декорациях особняки смотрелись не так, как нужно. Я объяснил это их владельцам, и мы договорились, что я вернусь, когда потеплеет.

Регулярно мне предлагали сфотографировать коммерческую недвижимость. Причём порой искренне обижались, слыша отказ, хотя в новом объявлении я прямо предупредил – никаких рекламных картинок.

Но даже если вычесть неподходящие и сорвавшиеся заказы, работы у меня прибавлялось. Метания между почтамтом, фотоателье и особняками клиентов теперь съедали почти всё время после занятий, и это уже порядком подзадолбало. Становилось понятно, что порядок работы придётся вскоре менять. Я видел два варианта – либо увеличить расценки, чтобы желающих стало меньше, либо арендовать офис и нанять секретаршу, свалив на неё текучку. Но пока не определился.

Пара заказов нашлась для Уны. Её при этом сопровождал Бруммер, а гонорары она не тратила – откладывала, чтобы самостоятельно внести деньги за два следующих курса. Так она мне сказала.

С Шианой я виделся от случая к случаю. Иногда я заезжал к ней среди недели, спонтанно, но чаще – на выходных. Мы ходили с ней в ресторанчики и на выставки – она тщательно изучала анонсы и всегда была в курсе, где что показывают. Один раз зашли в кино, посмотрели фильм про частного сыщика, чёрно-белый.

Во время этих прогулок я всегда снимал перстень. Шиана прямо просила меня об этом, да мне и самому так было удобнее.

Жила она в той же комнатке. Я хотел снять для неё квартиру получше и предлагал ей это настойчиво, но она отказалась. Предпочитала чувствовать себя кошкой, которая сама по себе. Призналась мне как-то – от одной мысли, что она станет содержанкой мажора (ну, в смысле, лорда), ей хочется шипеть, плеваться и драть коготками мебель.

Подарки Шиана, впрочем, не отвергала. Я поступил коварно – презентовал ей сначала крутой фотоаппарат, о котором она обмолвилась в разговоре, со сменной оптикой. Устоять она не смогла. А чуть позже выяснилось, что приближается её день рождения. Я выкатил ультиматум – если она откажется от шопинг-тура за мой счёт, то я ухожу в закат. Встречный ультиматум был коварен не менее – она с удовольствием потратит мои мажорские денежки, если я обязуюсь сопровождать её во время этого эпического события, вот прямо весь день, включая примерки. Я в панике попятился, но был пойман.

К счастью, всё оказалось не так уж страшно. У нас получилось что-то вроде игры. Шиана была секси-девчонкой и не стеснялась это подчёркивать, а наряды при этом умела выбирать не вульгарные, но будоражащие фантазию. Эти нафантазированные картинки хотелось реализовать прямо там же, не отходя от кассы. Шиане в свою очередь нравилось дразнить меня, и в итоге мы развлеклись неплохо.

По ходу дела я вспомнил, что вообще-то зима уже начинается, причём явно не курортная, судя по ноябрьским предпосылкам. В этом смысле мне тоже требовалось прибарахлиться, так что я взял себе в магазине верхней одежды куртку-дублёнку. Шиане же досталась короткая, но толстая шубка – мех, рыжевато-белый, лохматился, как её причёска.

А в Академии наступило затишье.

Никто больше не врывался посреди пары, не тащил меня к ректору и не требовал сатисфакции. Разве что за спиной теперь хихикали чаще – мой бизнес стал притчей во языцех. Высшие лорды реагировали неоднозначно – одни смотрели презрительно, другие задумчиво, а третьи, по-моему, с лёгкой завистью.

Зато на занятиях я услышал кое-что интересное.

– Пигменты на минеральной основе и растительные красители, – объясняла нам леди Орния, – можно классифицировать по разным критериям. С точки зрения стоимости, токсичности, распространённости и так далее. Причём положение внутри этой классификации может варьироваться со временем. Сейчас, к примеру, охра и киноварь в их магических версиях имеют приблизительно равный удельный вес в экономике. Но так было не всегда.

Мне вспомнилось, как эту же тему мы обсуждали с Илсой, и я стал слушать внимательнее.

– Объёмы добычи и производства менялись, – продолжила леди Орния. – Особенно резкими изменения стали в ходе промышленной революции. А вот прежде соотношение оставалось стабильным на протяжении долгих лет и даже столетий. Графически оно изображалось следующим образом.

Я подумал, что она нарисует «дабл-ю», но ошибся. Преподавательница начертила на доске длинный горизонтальный отрезок:

– Охра – самый распространённый пигмент в то время.

Ниже она добавила параллельный отрезок, короче верхнего:

– Киноварь занимала второе место. Далее следовали в порядке убывания лазурит, ярь-медянка и растительные красители.

Ещё три отрезка, один под другим, с уменьшающейся длиной. Что-то вроде перевёрнутой трапеции.

Я буквально впился взглядом в изображение.

Эта схема мне уже попадалась, вот именно в таком виде. На рынке, перед дракой с бандитами – такая татуировка была у Рыжего на руке, невидимая для обычного зрения.

А ведь были у меня смутные ассоциации, но я в них не разобрался…

Хотя вполне мог бы – пять элементом здесь, обозначающих краски, и пять точек в «дабл-ю», с таким же значением…

Буква «w» – на старых натюрмортах и на шкатулке, при помощи которой Вирчедвик хотел у меня потребовать малую вассальную клятву. И уже стребовал её с двух высших аристократов – с Грегори и с Кэмдена…

А трапеция – у бандитов на рынке…

Глядя на доску, я начал поднимать руку, чтобы задать вопрос, но покосился на Грегори и сдержался.

Вопрос я задал на перемене, дождавшись, когда сокурсники выйдут.

– Можно уточнить, леди Орния? Насчёт этих пяти отрезков, что вы нам нарисовали. Кто этот символ раньше использовал? Какие-нибудь философы, например? Или, может, тайные общества?

– Ничего подобного, Вячеслав. Это был вполне обиходный символ, знакомый всем, имевшим отношение к краскам. Постоянно встречался в трактатах об экономике и политике. Да, сейчас он практически не употребляется – но не потому, что его скрывают. Он просто потерял актуальность.

– Спасибо, леди.

Я вышел в коридор и задумался.

Итак, вот у нас две мутные компашки. Одна состоит из лордов, с Вирчедвиком во главе. Другая – из уголовников, с главарём по прозвищу Невидимка.

У лордов символ – более философский, с размытой интерпретацией. У бандитов – более бытовой и конкретный.

Но оба символа связаны с пятью красками.

А эти пять красок якобы маркируют межу участка, где залегает суперпигмент.

Проблема, однако, в том, что этот участок может быть сколь угодно большим. Точка залегания неизвестна. Вульгарно выражаясь – я без понятия, где копать, чтобы этот суперпигмент найти.

Но некоторые, похоже, уже нашли. Раскопали. И экспериментируют прямо здесь, в Академии – ну, если допустить, что именно суперкраской было нарисовано то «панно».

И волей-неволей напрашивается версия, что экспериментаторы связаны-таки с уголовникам на рынке…

Короче говоря, я чувствовал себя так, будто стою перед чуланом с секретами, вот буквально в паре шагов от них, но дверь заперта.

Дни шли.

Неожиданный разговор у меня состоялся с Бойдом – одногруппником и приятелем, носившем фиолетовый перстень.

После физкультуры, когда я уже собрался домой, он отозвал меня в сторону и сказал:

– Вячеслав, заранее хочу извиниться за свой вопрос. Он, вероятно, покажется тебе некорректным, но я буду благодарен, если ответишь.

– Что-то мне уже стрёмно. Когда ко мне в прошлый раз подошли с таким же вступлением, я в итоге чуть не получил арматуриной по башке.

– Столь драматичных последствий можешь не опасаться, – чуть усмехнулся Бойд. – Но разговор для меня действительно важен.

– Тогда не здесь. Мне эти учебные коридоры скоро будут сниться, по-моему. Пошли, что ли, в погребок, который за перекрёстком.

Погребок был стилизован под старину – каменные стены, массивные деревянные лавки. И даже бочка с краником возле стойки смотрелась так, будто её доставили прямиком из средневековья.

Сдув пену с кружки, я сказал:

– Ну, давай, колись.

– Ещё раз прошу прощения, но я хотел бы спросить о ваших отношениях с Илсой. Вы явно друг другу симпатизируете, но ты, насколько я мог заметить, не предпринимаешь шагов, чтобы… гм… перевести всё в более серьёзное русло. Возможно, глядя со стороны, я неверно интерпретирую ситуацию, но…

– Всё правильно понимаешь, – пожал я плечами. – Илса – замечательная девчонка, но если с ней заводить отношения, то серьёзные, с прицелом на свадьбу и всю дальнейшую жизнь. Именно этого она будет ждать, по-моему, если я, как ты выражаешься, предприму шаги. А у меня таких долгоиграющих планов нет.

О том, что через три года я, возможно, слиняю в свой родной мир, упоминать я не стал. Спросил вместо этого:

– А ты с какой целью интересуешься?

– Мы ежедневно общаемся на обеде, – ответил Бойд, – и она мне всё больше нравится. Но я, разумеется, не оказывал ей знаков внимания, полагая, что это делаешь ты вне стен Академии. Или готовишься сделать в ближайшем будущем.

– Не готовлюсь. Если у вас всё сложится, буду рад. Но повторяю – девчонка добрая и наивная, воспитанная на книжках. Ей нужно, чтоб всё вообще всерьёз.

– Как ты мог заметить, я не отличаюсь избыточным легкомыслием. Мои намерения серьёзны настолько, насколько это возможно. Меня смущает лишь разница в нашем статусе. Всё-таки Ярь-медянка – более уважаемый клан, чем моя Смородина. Не уверен, корректно ли с моей стороны претендовать на такой союз…

– Не страдай фигнёй, – сказал я. – И поверь мне на слово, цвет стекляшки на твоём перстне – это последнее, что беспокоит Илсу. Так что дерзай, мой юный друг. Надеюсь, хоть ты оторвёшь её от альбомчиков.

В последнее время Илса и впрямь сосредоточилась на рисунках. Даже про библиотечные книжки почти забыла.

Началось всё, когда наставница похвалила её набросок с кабриолетом и предложила использовать тот же принцип в работе, но нарисовать уже другой мир.

Илса теперь не сразу схватилась за карандаш, а несколько дней обдумывала концепцию. Представляла себе не просто ландшафты, но и людей, которые чем-то там занимаются. Затем стала даже записывать придуманные сюжеты – не как художественные рассказы, а конспективно. И лишь после этого начала рисовать.

То, что у неё получалось, выглядело прикольно. Мне это отдалённо напоминало иллюстрации к советской фантастике из пятидесятых-шестидесятых, но с ретро-флёром а-ля Уэллс. Стремительные поезда на паровой тяге, воздушные лайнеры с необъятными несущими плоскостями и с солидностью дирижаблей, стеклянные небоскрёбы, в архитектуре которых чудилось что-то викторианское.

И в некоторых рисунках проглядывала-таки реалистичность, как ни удивительно. Два из них Илса выбрала и тщательно доработала, чтобы сдать на проверку. Изображались окрестности транспортного узла. Жилые дома – на переднем плане, вокзал – на среднем, а её дальше – аэродром.

Но этим она не ограничилась. Увлеклась и наделала ещё кучу набросков – уже не как заготовки для переходов, а просто для интереса, для развлечения. А раз так, в придуманных декорациях можно было рисовать и людей, что она и сделала.

Лавры реалистической портретистки ей, правда, не светили. Её рисунки с людьми вызывали у меня в памяти то ли американские комиксы, то ли японские мультики. Но экспрессия и художественность присутствовала.

– Классно получается, – сказал я, когда она показала мне очередную порцию.

– Спасибо, Вячеслав, – улыбнулась Илса. – Я вижу, что ты действительно заинтересовался, и мне приятно. Но, кроме тебя, боюсь, никто не оценит. Для практических целей эти рисунки заведомо непригодны, а как художественные произведения – вызовут лишь насмешки.