Текст книги "Охра (СИ)"

Автор книги: Владимир Прягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Даль-цвет. Том 1. Охра

Глава 1

– Работа будет связана с риском. Вы к этому готовы?

– Вполне, – пожал я плечами. – Ну, в разумных пределах. Вы же не яд крысиный испытывать на мне собираетесь?

Потенциальный работодатель уставился на меня удивлённо, как будто не понял юмора. И вообще, он производил странноватое впечатление – слишком уж выделялся на фоне окружающих декораций.

Одет он был в костюм-тройку с шикарным бордовым галстуком. Из-под рукавов пиджака выглядывали накрахмаленные манжеты, а на левом запястье блестели позолоченные часы. Или золотые, кто его знает. Белоснежно-седые волосы были расчёсаны аккуратно, усы с бородкой подстрижены с маниакальной тщательностью.

Пижонистый дед, короче говоря.

А вот офис у него был паршивенький.

Собеседование шло в комнатёнке размером два на три метра, с голыми стенами, на которых потрескалась синюшная краска. Слякоть, нанесённая с улицы, подсыхала пятнами на полу. Рассохшийся стол из ДСП поскрипывал жалобно, когда хозяин сильнее на него опирался. В замызганном окне за спиной у деда виднелся корявый клён, с которого ветер сдёргивал листья, охристо-жёлтые.

– Испытывать на вас яды я не планирую, разумеется, – сказал дед. – Оговорённый риск – совершенно иной природы. Но сначала, с вашего позволения, я задам несколько вопросов, которые нам помогут определиться.

Речь его тоже звучала своеобразно. Мне чудился поначалу акцент, но нет – загвоздка была скорее в излишне правильном построении фраз и в интонационных нюансах, которые я улавливал подсознательно.

Если бы дело происходило лет пять назад, при Союзе, я мог бы даже, наверное, заподозрить, что передо мной – шпион из-за железного занавеса, хитровыделанный засланец. Агент Джон Кайф, как у Задорнова в монологе…

– В вашей биографии, Вячеслав, – продолжал тем временем дед, – указано, что вы учитесь в аспирантуре, на историческом факультете. Каким же образом вы намерены совмещать это с предстоящей работой вахтовым методом?

– Совмещать не планирую, – сказал я. – Из аспирантуры меня турнут, сто процентов. Я там не появляюсь практически.

– Разочаровались в академической карьере?

– В каком-то смысле. Для научных исследований – не самое подходящее время.

– Вы так считаете? Почему же?

Он, кажется, спросил на полном серьёзе. Теперь с недоумением посмотрел уже я, но всё-таки ответил:

– Потому что за это не платят денег.

– А если бы платили, вы бы пошли в науку?

– Не знаю. Сейчас всё быстро меняется.

– Понимаю, – задумчиво кивнул дед. – Исторический перелом – явление интереснейшее, если анализировать его ретроспективно. Если же наблюдать его непосредственно, в текущем моменте, то впечатление будет несколько отличаться, причём не в лучшую сторону. И всё-таки, Вячеслав, как вы оценили бы те фундаментальные сдвиги, которые происходят в стране на ваших глазах?

– Простите, – сказал я вежливо, – но к чему эта лирика? Когда я поступал в институт, страна называлась СССР, сейчас она называется Российская Федерация. Это факт, на который я опираюсь. Об остальном можно спорить до посинения, на кафедре у нас этим занимаются с огоньком. Но вы же не ради этого меня пригласили?

На несколько секунд повисло молчание. Он положил руки на столешницу, сцепив их в замок, и принялся сверлить меня взглядом.

На среднем пальце правой руки у него был перстень с бледно-лиловым камнем – свет преломлялся в гранях, из-за чего казалось, что под ними мерцает серебристая искорка. В драгоценностях я разбирался примерно как волк в ирисках, но был уверен – это не простая стекляшка.

– Что ж, – сказал дед, – пожалуй, меня устраивает ваш прагматичный подход, спасибо. У вас, полагаю, тоже будут вопросы?

– Будут, конечно, – подтвердил я. – Вы пишете в объявлении, что вахтовики нужны без технической специальности. Ищете разнорабочих, в смысле? А куда ехать? И что насчёт зарплаты?

– Вопрос резонный. Постараюсь ответить максимально подробно. Только давайте с вами пройдём в соседнюю комнату, там будет нагляднее.

Дед поднялся – не без труда, как мне показалось. Он явственно поморщился, прислушиваясь к своим ощущениям. Обозначились морщины на лбу, глубоко и резко. Тени по-новому легли на его лицо, и стало понятно, что он устал или даже болен. Передо мной стоял в этот миг не просто пожилой человек, а дряхлый старик, утративший свою маскировку.

Хотя, возможно, это было лишь наваждение.

Встряхнувшись, он махнул приглашающе. Мы вышли в коридор. Люминесцентная лампа под потолком мигала, тихо потрескивая. Линолеум на полу был продран, края прорехи встопорщились. Обогнув её аккуратно, дед вставил ключ в замочную скважину и открыл соседнюю дверь.

Интерьер за ней удивил меня ещё больше.

Мебель отсутствовала вообще, зато на левой стене имелись фотообои – очень приличные, недешёвые, как я догадался. На них был чёрно-белый пейзаж – склон горы со скальными выступами, поросший травой и вереском. Склон этот шёл уступами, на которых стояли фахверковые дома.

Там, на картинке, царили ранние сумерки – солнце село, но темнота ещё не сгустилась. Если бы фото было цветным, то закат смотрелся бы живописно. Но даже так, без цвета, закатный сполох угадывался на небосклоне.

– Что скажете, Вячеслав?

– Очень круто, – признал я. – Качество обалденное. Где это снимали? В Швейцарии? В ФРГ? Вот ёлки, у меня даже загранпаспорта нет…

– Это не Швейцария, – сказал он. – Пересекать границу в общепринятом смысле вам не придётся. Но командировка, если вы согласитесь, получится действительно долгой. С друзьями и родственниками контакта не будет. Вас это не смущает?

– Ну, от родителей я съехал давно, они в другом городе. И семья у нас не то чтобы образцовая, общаемся редко. Жениться не успел ещё. Хотя это вы сами знаете – специально же набираете холостых. Так что за работа?

– Работа потребует обучения на месте, причём достаточно интенсивного. Программа на перспективу. Поэтому я и спрашивал, как вы себе представляете своё будущее. Касательно аспирантуры вы мне ответили. А помимо неё вы строите хоть какие-то карьерные планы?

– Довольно смутные. Есть пара знакомых в бизнесе – начинали при Союзе ещё, как кооператоры, сейчас раскрутились. Думаю к ним прибиться.

– Чувствуете склонность к предпринимательству?

– Нет, не чувствую, – хмыкнул я. – Но альтернатив не вижу. В бандиты разве что, но это уж точно не для меня.

Дед взглянул внимательно, кивнул молча. Некоторое время мы с ним разглядывали обои, затем он проговорил:

– Для работы, которую я вам предлагаю, не требуется профессиональная подготовка. Нужна лишь самостоятельность и способность системно мыслить. Плюс некоторые перцептивные навыки, у вас они есть.

– Перцептивные? – подозрительно спросил я. – И как вы это проверили?

– Очень просто. Вы помните, как увидели моё объявление?

– На стене было наклеено. Я ещё удивился – телефон написали на сером фоне серыми буквами. Еле-еле прочёл.

– Но прочли-таки, – усмехнулся дед. – А все остальные видели просто серый прямоугольник. Это и был, по сути, ключевой тест. Без него мы просто не повстречались бы. Так что не сомневайтесь – нужную особенность восприятия вы имеете.

Я нахмурился. Вся эта история переставала мне нравиться, слишком много в ней было недомолвок.

– Давайте всё же конкретнее, – сказал я. – В каком регионе будет работа? В чём она состоит? Чему будут обучать?

– А вы присмотритесь. – Дед указал на фотообои. – Я не иронизирую, Вячеслав. Вы действительно увидите нужное. Заодно убедитесь в своих способностях ещё раз.

«Забодал уже, старый пень», – подумал я мрачно, но промолчал. Уставился на пейзаж, пытаясь найти подсказки. Дед стоял рядом, не торопя меня.

А снимок и вправду был потрясающий.

Каждая травинка просматривалась, каждая кочка и каждая чешуйка кровельного железа. Выступы скал сохраняли чёткость даже вдали, обрисовывались рельефно на фоне склона. Пейзаж не казался плоским, фотограф смог передать объём.

Я прежде не представлял, что можно достичь такого эффекта с помощью камеры, пусть даже профессиональной. Наверное, это было художественное фото из тех, что показывают на выставках.

Чёрно-белая гамма была ранжирована настолько искусно, что пейзаж как будто раскрашивался. Цветные полутона угадывались сразу, навскидку – зелень травы, темнеющая под вечер, лиловые вересковые пятна, блёклый багрянец над горизонтом и выцветающая голубизна в вышине.

Я вглядывался заворожённо.

И в какой-то момент вдруг понял – я больше не дорисовываю оттенки в воображении, я их вижу в реальности.

Ветер дохнул в лицо, прохладный и пряный.

Трава взъерошилась, всколыхнулась мягкими волнами.

Фотообои передо мной исчезли – я видел склон воочию, без преград.

Ещё несколько секунд я оцепенело таращился, пытаясь это осмыслить. Затем, опомнившись, начал оборачиваться через плечо – и даже рот открыл, чтобы заорать во всю глотку: «Какого хрена⁈»

Но не успел.

Старик, оказавшись сзади, изо всех сил толкнул меня в спину.

Не удержавшись, я сделал пару шагов вперёд.

В фотографию.

Из обшарпанной комнаты – под вечернее небо, на горный склон.

Старик шагнул следом.

Пошатнувшись от неожиданности, я судорожно вдохнул луговую свежесть. Голова закружилась, перед глазами всё поплыло.

– Не бойтесь, – сказал старик хрипловатым голосом, тоже чуть задыхаясь. – Мы перешли, сейчас это главное…

Наконец-то я оглянулся.

Позади нас стоял двухэтажный каменный дом с черепичной крышей, толстой печной трубой и железным флюгером. Мох темнел на фундаменте. На двери виднелось кольцо для стука.

А комната, где мы только что были, исчезла напрочь. Развеялась, как мираж.

Старик вцепился в моё плечо – то ли для того, чтобы поддержать, то ли сам пытался найти опору. Я просипел:

– Дед, сволочь… Башку тебе откручу…

– Как скажете, Вячеслав… Но, пожалуйста, позже… Сначала – в дом, мне надо присесть… А лучше – прилечь…

Да, выглядел он неважно. Лицо обрюзгло, побагровело, а на виске пульсировала артерия. На ногах он едва стоял. Пальцы рефлекторно терзали верхнюю пуговицу рубашки, пытаясь ослабить ворот.

– Так, дед, пошли. Не вздумай скопытиться.

Я повёл его к дому. Но не прошли мы и десяти шагов, как дверь распахнулась, и нам навстречу выскочил мужик в холщовых штанах, грубых сапогах и светлой рубахе – тоже немолодой, но всё-таки пободрее, как мой «работодатель».

– Милорд, вы целы! – залопотал мужик, подхватывая деда с другого бока. – Сейчас-сейчас, потерпите ещё минутку, буквально чуточку… Отдохнёте, я вам – микстурку, а так уж как-нибудь…

– Флендрик, не мельтеши… – перебил хозяин. – Без тебя тошно…

Мы с Флендриком затащили деда в гостиную и сгрузили на аккуратный диван, обтянутый тёмно-синей материей, чуть ворсистой на ощупь. Под голову подложили подушку, мягкую и огромную, такого же цвета.

Флендрик быстро и ловко снял с хозяина галстук, расстегнул воротник рубашки, после чего выбежал из комнаты – за микстурой. Старик, дыша всё так же надсадно, повернул ко мне голову:

– Вячеслав, я виноват перед вами… Прошу прощения, я обманул вас… Или, точнее, сказал вам правду, но умолчал о главном…

– О чём конкретно?

– Нельзя вернуться… То есть теоретически – можно, но это потребует огромных усилий… Впрочем, если вы овладеете ремеслом на серьёзном уровне, разовьёте талант…

– Послушайте, как вас там…

– Меня зовут Финиан, я лорд Вересковой Гряды… Это местность, где мы сейчас находимся… Глухомань, задворки материка… Объясню расклад очень коротко – надеюсь, сил хватит…

Старик умолк – вернувшийся Флендрик поднёс к его губам чашку с какой-то жидкостью, терпко пахнущей. Я тем временем огляделся и, подтащив мягкий стул к дивану, с облегчением сел.

Дед сделал глоток из чашки, скривился, но выпил всё до дна. Обессиленно откинулся на подушку:

– Спасибо, Флендрик… Теперь оставь нас и не мешай, пока я не позову…

– Хозяин, вам нужен сон! Разговоры вам противопоказаны!

– Хватит корчить из себя лекаря… Когда я засну, поможешь нашему гостю… Пустишь в мой кабинет, ответишь на все вопросы… Всё, уходи…

Обиженный Флендрик ретировался, пригвоздив меня на прощанье укоризненным взглядом. Старик сказал мне:

– Можете полностью на него положиться… Давно мне служит – сварлив, но верен…

– Давайте к делу.

– Не перебивайте, времени мало… Через считанные минуты нас свалит Серая лихорадка – побочное следствие перехода… Вы должны выдержать, я – не знаю… Впрочем, я тоже имею шансы – у меня лихорадка будет протекать несколько иначе… Но я отвлёкся, это сейчас не главное…

Дед сделал долгую паузу, переводя дыхание. Снова заговорил, натужно и медленно выдавливая слова:

– Это – не ваш родной мир, как вы уже поняли, очевидно… Тоже Земля, но другая версия… Дверью для перехода служит изображение – фото или живописное полотно… Но далеко не каждое, разумеется… Необходимы краски с соответствующими свойствами… И особый талант художника… Дар, который поддаётся огранке… Но даже если картина уже написана, нужен навык, чтобы шагнуть отсюда в какой-либо чужой мир… Это на порядок сложнее, чем оттуда – сюда. Вам нужно учиться… В столице есть Академия Красок… Принимают в возрасте до двадцати пяти лет, вы сможете поступить…

– Студентом я уже был, спасибо.

– Вынужден повторить – если вы действительно хотите попасть домой, то без обучения не обойтись, а оно возможно лишь в Академии… И, кроме того, оно даст вам шанс интегрироваться в здешнее общество… Вряд ли вы войдёте в элиту, но занять достойное место – вполне способны, если потрудитесь…

Он вновь выдохся, замолчал. Башка у меня всё ещё кружилась, и вообще ситуация отдавала абсурдом, но я сделал усилие, чтобы сосредоточиться.

– Значит, – сказал я, – в мой мир вы попали через картину или фотографию. И она где-то в доме, правильно? Покажите. Попробую пройти сквозь неё, даже если сложно.

– Картина здесь, в моей мастерской, но она уже непригодна… Сделана полукустарным способом, обеспечив единственный переход… Вернуться от вас сюда было проще. Использовал фотографию, что вы видели, заранее подготовленную… А новую картину уже не сделаю… Дар иссяк, а запас красителя на исходе… Да и физически я сейчас на пределе…

– А фотки в моём мире вы делали? Через них я могу вернуться к себе?

– Я пытался фотографировать в вашем мире… Но он далёк от нашего, и коэффициент отличается слишком сильно… Не получились снимки, пригодные в качестве перехода… Чтобы туда вернуться, вам нужна новая картина… И усиленный навык, чтобы ею воспользоваться…

Ощутив себя в логическом тупике, я хмуро спросил:

– Зачем вы вообще всё это затеяли? Притащили меня сюда?

На этот раз он заговорил не сразу, хотя прежде сам мне твердил, что надо спешить. Смотрел на меня, словно сомневался, можно ли продолжать. Или осознал с запозданием, насколько бредовой была его авантюра.

– Чаще всего, – наконец произнёс старик, – дар передаётся от отца к сыну и от матери к дочери. Кровь – решающий фактор… Но иногда случаются исключения. Продолжить династию могут не только дети, но и ученики, если соблюдается ряд условий… Когда-то я был женат, мы хотели иметь детей, но не получилось… Ученик-наследник – единственный вариант, иначе мой дар уйдёт со мной в землю…

– Гм. А меня вы спросить забыли?

– Можете меня ненавидеть, – сказал он ровно. – Но мне нужен человек, способный попасть на территорию Академии и задержаться там на длительный срок. Рассчитываю, что вы это сделаете в ближайшие дни. Другого шанса не будет.

Осмыслив его слова, я нахмурился:

– Стоп, секунду. То есть вам нужен не наследник как таковой, а шпион среди студентов?

– Если угодно, используем эту формулировку, – усмехнулся старик, и в этой усмешке сквозила горечь. – Мне действительно хочется, чтобы династия не угасла, но главное – доступ в кампус, пусть даже опосредованный… Вы от этого тоже выиграете, не сомневайтесь. Всё сказанное мною по поводу обучения – чистая правда. Для вас это – лучший выход в нынешней ситуации. Вам решать…

Поднявшись со стула, я прошёлся по комнате. Вернулся к дивану, смерил старика взглядом и угрюмо спросил:

– Зачем вам нужен свой человек в этой Академии?

Глава 2

– Дело в том, – произнёс старик, глядя на меня снизу вверх, – что я получил послание из далёкого прошлого.

– Да вы издеваетесь, – буркнул я, опять сев на стул.

– Сейчас поясню. Весной я перелистал один из своих альбомов с набросками – старый, из студенческих времён. Я был на третьем курсе тогда, рисовал охотно… И многие зарисовки сделаны как раз в кампусе. Территория там обширная, есть укромные уголки… И вот на чистой странице спустя полвека вдруг проявилась надпись моей рукой: «Проверить третий межевой столб»…

– Пока не пойму, в чём драма. Может, та надпись была давно, вы просто забыли.

– Нет, к сожалению. Этот альбом я помню, и никаких пометок там не было. Кроме того, написано с применением эффектора…

– Это как?

– Магической краской, если выражаться вульгарно, – ответил дед. – Это очень странно. Такая краска стоит недёшево. И делать ею пометки – всё равно что прикуривать от крупной банкноты… К тому же на территории Академии нет третьего межевого столба… Это древние мегалиты, они считаются памятниками культуры… Находятся как раз в кампусе, но их там два, а не три…

– Ну, если даже и так. Ерунда какая-то…

Разговор утомлял меня уже не на шутку. Головокружение ощутимо усилилось, мысли путались, а голос собеседника звучал глухо, будто сквозь вату.

– Это не ерунда, – возразил старик. – Поверьте мне на слово, из ума я ещё не выжил… Похоже, мне подчистили память…

– У вас так могут?

– Официально – нет, но у лордов много секретов. А если вспомнить другие странности, с которыми я столкнулся тогда, во время учёбы… У меня давно было подозрение, что вокруг Академии творится что-то неладное, но я это списывал на привычную грызню лордов… Не хватало зацепки, но вот теперь я, кажется, её получил…

– Да ладно вам, Финиан, – отмахнулся я раздражённо. – Ну, предположим, была действительно разборка аристократов или типа того. Теперь-то какая разница? Полвека прошло, вы сами сказали…

– Разница есть! – приподнявшись, каркнул он с неожиданной злостью. – Принципиальная разница, колоссальная! Из Академии Красок я выпустился крепким середнячком, солидным ремесленником. Звёзд с неба не хватал, но имел все шансы на денежную работу в столице… Предложения были, но…

Его вновь оставили силы, и он откинулся на подушку. Продолжил тише:

– В столице у меня не сложилось. Срывались выгодные контракты, на которые я рассчитывал… А одно влиятельное лицо намекнуло мне недвусмысленно, что специалисты моего уровня более востребованы в провинции… В итоге я уехал-таки… И моя невеста уехала со мной вместе, хотя она-то была талантлива в самом высоком смысле… Все были тогда уверены, что она продолжит учёбу, по углублённой программе для самых лучших… И сам я тоже предлагал ей остаться на этот дополнительный курс, но она даже слушать не захотела… Решимости ей было не занимать…

– Ну, и дальше что? – спросил я. – В провинции жилось плохо?

– Не шиковали, но и не бедствовали. Хуже было другое – моя жена тосковала, хоть и не признавалась в открытую… Несколько раз я делал попытки вернуться-таки в столицу, но передо мной как будто выставили барьер. Я списывал это на невезенье, на стечение обстоятельств. Теперь, однако, всё это предстаёт в ином свете… Надпись в альбоме дала толчок, и мелкие детали, которые я забыл за давностью лет, теперь вспоминаются и складываются в неприглядный узор… Вне всяких сомнений – я, будучи студентом, перешёл кому-то дорогу, и за это меня загнали в болото… Пустили жизнь под откос… Поэтому повторяю – разница есть… Жаль только, зацепку я получил так поздно, когда уже растратил все силы…

– Ясно, – сказал я, чтобы сказать хоть что-то.

Мне было всё труднее следить за его рассказом. Звуки вокруг меня искажались, со зрением тоже происходила непонятная хрень – краски выцветали, а в углах комнаты мерещилась туманная взвесь.

– У вас начинается Серая лихорадка, – сказал старик. – После первого перехода приступ может быть сильным, но вы ещё молодой, поэтому справитесь… У меня приступ будет в сравнительно лёгкой форме – но я физически дряхл, и это проблема… Поэтому я так торопился вам рассказать…

Он схватил меня за предплечье и, сделав усилие, произнёс почти без запинки:

– Когда придёте в себя, подпишите грамоту о наследовании. Она подготовлена. Поезжайте в столицу, станьте студентом. Найдите третий межевой столб. Сообщите мне, если я к тому времени буду жив… Если нет, то…

Дед замолчал, запнувшись на полуслове.

Пальцы его разжались, рука безвольно упала и свесилась с дивана. Глаза закрылись. Он продолжал дышать, но впал в забытьё.

Я сидел, уставившись на него, и не мог понять, что мне делать дальше. Перед глазами плыли серые пятна. Сквозь эту муть доносился голос, что-то втолковывал – надоедливый, как комар.

На минуту в голове просветлело, и я сообразил – это Флендрик мне объясняет, что наверху есть комната для меня. Кое-как я встал и пошёл за ним. Вскарабкался по ступенькам, едва не перевалившись через перила. Держась за стену и отдуваясь, доковылял до нужной двери.

Флендрик тут же смылся, спеша к хозяину.

Я снял куртку, стащил ботинки, сев на кровать. Взгляд упал на тумбочку, там лежали три книги. Верхняя была тонкая, в переплёте с яркой картинкой – цветные кубики с буквами, фрукты, рыжая кошка. Азбука, вероятно, но алфавит был мне незнаком.

Какое-то время я таращился на букварь, пытаясь поймать какую-то мысль, которая от меня ускользала. И наконец поймал-таки.

Флендрик говорил со мной не по-русски, но я его понимал.

И постфактум ко мне пришло осознание, как всё это сработало.

Когда я переступил границу между мирами, на меня как будто налипла неощутимая паутина. Она была сплетена из тончайших смысловых нитей, которые (как бы дико это ни прозвучало) сопрягались с той информацией, что хранилась у меня в голове. В этом сопряжении перестраивались нейронные связи, в доли секунды формировались новые лингвистические шаблоны…

И вот теперь, когда я представил себе эту картину, мне окончательно поплохело.

Сознание, пискнув жалобно, отключилось – или, точнее, перешло в режим полусна. Я лежал ничком на кровати, вокруг клубился серый туман, а в нём, как водоросли на дне, колыхались цепочки символов, свивались во что-то трудноопределимое и вновь расцеплялись. Мебель и стены теряли цвет, взамен обретая неестественную контрастность. Лишь постепенно цвет возвращался, чтобы всё повторилось.

Меня бросало то в жар, то в холод, я потерял счёт времени. Лишь однажды, очнувшись, понял, что вокруг уже глубокая ночь. Луна заглядывала в окно, а на тумбочке появилась стеклянная бутылка с водой – Флендрик постарался, наверное. Жадно выхлебав половину, я вновь упал на подушку.

Серая лихорадка отступила к полудню.

Я на ватных ногах добрался до санузла – тот, к счастью, имелся в доме, несколько архаичный, но всё же функциональный. Ванна без душа, два крана (один с холодной водой, а другой с горячей), ватерклозет.

Остаток дня я проспал уже без кошмаров, и следующую ночь тоже.

Проснувшись утром, почувствовал зверский голод и спустился на кухню. Флендрик в ответ на моё приветствие что-то буркнул угрюмо, но всё-таки поставил передо мной тарелку с холодным мясом. И объяснил, что хозяин всё ещё борется с лихорадкой, а местный доктор, заходивший вчера под вечер, не хочет давать прогнозов.

Я смёл с тарелки еду и вернулся в комнату.

Взял букварь, заглянул в него осторожно.

Вроде бы вся грамматика нового языка уже разместилась у меня в голове, и базовая лексика тоже, но детская книжка действовала как якорь и успокаивала. Я листал её, ощущая, как мысли приходят в норму.

Письменность поначалу давалась с некоторым трудом. Но через четверть часа я уже читал по складам, а вскоре смог написать на листе бумаге карандашом простенькую фразу из середины азбуки: «Кот любит сметану».

Из своей комнаты я перешёл в кабинет хозяина, раз уж тот разрешил мне. Шкафы были заполнены книгами солидного вида, письменный стол впечатлял размерами.

На столешнице лежал лист бумаги, очень плотный и гладкий. Печать казалась рельефной, почти стереоскопической. Краска-эффектор, видимо, как выразился хозяин. Цвет – лиловый, как хозяйский перстень.

Да, дед не обманул – в документе значилось, что я получаю титул лорда-наследника и соответствующие имущественные права. На листе лежала стильная авторучка с колпачком – бери, дескать, и подписывай.

Я задумчиво поскрёб подбородок, на котором пробивалась щетина.

Если рассуждать беспристрастно, старик мне делал царский подарок. Мне выпадал грандиозный шанс, особенно по сравнению с тем, что я имел до сих пор.

Но я, во-первых, терпеть не мог, когда кто-то принимал решение за меня.

А во-вторых, пословицу про бесплатный сыр сочинили не просто так.

С другой стороны, дед честно признался, что Академия – тот ещё гадючник, где слишком бойким провинциалам могут дать по сопатке. Ну, в смысле, приложить магией. Ещё до того, как мы перешли сюда, он предупреждал – работа рискованная…

В любом случае, требовалось проверить и остальные его слова.

Я вышел из кабинета и нашёл мастерскую.

Это оказалась не очень большая комната с полукруглым стеклянным эркером. Она была заполнена ярким предполуденным светом, а из мебели там имелся только мольберт с холстом, на котором изображался город.

Если точнее, это был даже не мольберт, а громадная реечная конструкция с рычажками, позволяющими двигать картину вверх или вниз. Картина имела метра два в высоту и столько же в ширину.

Я долго её разглядывал, пребывая в недоумении.

Да, город имел некоторое сходство с областным центром, где я окончил свой институт. Угадывались панельные новостройки и машины на улицах. Но это не походило на рисунок с натуры – скорее уж, на фантазию по мотивам. Или на попытку сделать иллюстрацию с чьих-то слов.

Картина, насколько я мог судить, была написана тушью – достаточно выразительная, но схематичная, чёрно-белая, без особых полутонов. И лишь редкими вкраплениями присутствовал цвет, опять же лиловый – так была окрашена легковушка, похожая на старую «волгу», едущая по улице, а также полоска неба над горизонтом, поздневечерняя.

Краска местами смазалась и поблёкла, из-за чего казалось, что полотно заляпано. Дед не соврал и тут – картина была испорчена, непригодна для перехода. Сколько я ни всматривался в неё, не чувствовал ни малейшего отклика.

В мастерскую заглянул Флендрик и без приязни сообщил мне:

– Хозяин пришёл в себя. Просит вас зайти.

Дед всё так же лежал в гостиной на первом этаже, которая временно выполняла функцию спальни. Он был укрыт одеялом. Лицо осунулась, глаза глубоко запали, а кожа выглядела землистой.

При моём появлении он не выказал особых эмоций. Произнёс ровно:

– Здравствуйте, Вячеслав. Как у вас дела? Самочувствие?

– Спасибо, – сказал я. – Вроде бы оклемался, усваиваю язык. Смотрел вашу мастерскую и кабинет. Прочёл ту бумагу, что вы оставили.

– Но пока не подписали, насколько я понимаю?

– Нет. А вы, может, передумали, за эти два дня? Больше не хотите таких наследников? Ну, значит, повезло вам.

Он бледно усмехнулся:

– Не передумал. Вылазка к вам была правильным решением. Я не зря потратил последние крохи дара. Не помер даже от лихорадки, как видите… Но, если откровенно, сейчас я чувствую лишь апатию. Злость – и та притупилась…

– Слушайте, – сказал я, – у вас же тут есть полиция? Почему вы с ней не связались, если уверены, что вам незаконно подтёрли память? Раз уж у вас теперь появились конкретные подозрения.

– Но нет доказательств. Запись в альбоме никто не примет всерьёз, тем более – полвека спустя. Отсутствует состав преступления, есть только фантазии сумасшедшего старика – так решит любой здравомыслящий полицейский…

– А сами вы почему не поехали в этот кампус? Вы же выпускник, вас должны пустить. Или нет?

– Да, меня пропустят. Но гостям запрещается применять эффекторы на территории Академии. А без них тайник не найти, если он действительно существует.

Мы помолчали, а затем он сказал спокойно:

– Я понимаю – моя затея выглядят авантюрой, истерическим всплеском. Жестом отчаяния, если начистоту. Сейчас, после болезни, я вижу это с особенной ясностью… Разумеется, я не могу принудить вас к шпионажу в кампусе. Мой план в этом смысле… гм… излишне самонадеян. Давайте пока оставим его за скобками. Прошу только об одном – не выбрасывайте из головы мой рассказ. Вспомните о нём, если тоже столкнётесь на факультете с чем-то необъяснимым, а дальше действуйте по обстоятельствам… Что же до остального… Да, я и вправду буду доволен, если в вашем лице получу наследника. И вы тоже будете в выигрыше…

Дед предостерегающе поднял руку, чтобы я не перебивал:

– Да-да, Вячеслав, я знаю ваши возражения наперёд. И вы совершенно правы – я перетащил вас сюда без вашего согласия. Что ж, ещё раз прошу прощения. Но этот переход просто не состоялся бы, если бы вам подсознательно не хотелось выйти за грань обыденности. Я не взял бы кого попало, поймите… Теперь вы – здесь, и у вас есть дар, примите это как факт. Через двое суток отсюда вылетит рейсовый дирижабль в столицу – на нём вы как раз успеете к поступлению…

Тут я, не удержавшись, хмыкнул:

– Я только сегодня буковки выучил, про ваш мир ничего не знаю. Маловато для первокурсника, вам не кажется?

– Вот и используйте те два дня, что остались. У вас есть очень серьёзный козырь. Переход извне в наш базовый мир форсирует восприятие у пришельца. Ваша способность усваивать информацию выросла на порядок, проверьте сами… И это, кстати, одна из причин того, что я искал наследника там, за гранью. Вы сможете, если будет необходимость, противостоять даже сильным лордам – но вам надо развить свой дар, раскрыть его должным образом…

– Гм, – задумался я. – А в других династиях нет пришельцев? Чтобы усилиться за их счёт и всех забороть?

Старик посмотрел на меня с иронией:

– Другие династии опираются на кровные узы. Родители инвестируют, образно выражаясь, в своих детей, а не в чужаков.

– Ну, в принципе, да, логично.

– Одарённые, – добавил старик, – изредка рождаются и в обычных семьях. Здесь, в нашем мире, я имею в виду. Но их сразу прибирают к рукам влиятельные аристократы, лорды высшего круга. Приближают к себе. Наследниками не делают, зато вводят в клан… Без патронажа лордов остаются только немногие из простых одарённых, десять процентов максимум. Но это уже – отдельная тема…

– Короче говоря, все лорды здесь – маги? Ну, в смысле, могут использовать суперкраски?

– Если коротко – да. Природные пигменты для красок – тоже собственность лордов. Три главных пигмента – киноварь, охра и лазурит. А три главных цвета соответственно – красный, жёлтый и синий. Мой лиловый, к примеру, уже менее важен. Его можно получить, смешав синий с красным… Но лучше почитайте об этом в книгах у вас на тумбочке, я их подобрал специально. В запасе два дня, напомню. Надеюсь, примете правильное решение…