Текст книги "1812 год. Пожар Москвы"

Автор книги: Владимир Земцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Дорогомиловская застава в Москве.1754 г.

К 14 сентября относится и ряд приказов, отданных Наполеоном в отношении задержанных и плененных русских солдат, в тот день основному источнику беспорядков и мародерства в Москве. Их предписывалось передавать войскам Даву [61]61
  Caulaincourt A.A.L. Op. cit. Т. 2. Р. 3–4. Среди опубликованных письменных приказов Наполеона к 14-му числу относится только один! В нем император предлагает Бертье написать дивизионному генералу Д. Сен-Жермену, который командовал 1-м корпусом резервной кавалерии вместо раненого Э.М.А. Нансути, о том, что «артиллерийский парк русских находится в квартале, называемом Земляной город, рядом с небольшим озером перед Петербургской дорогой», и что туда необходимо отправить сильную партию. Эта партия не должна вступать в город, но «должна выделить подразделения, которые будут заняты подбиранием русских, находящихся в большом числе по обе стороны (вероятно, Петербургской дороги. – В.З.)» (Наполеон – Бертье. Москва, 14 сентября 1812 г. // Napoleon I. Correspondance. Nb 19205. P. 217–218).


[Закрыть]. Это было тем более важно, что Дюронель беспрестанно сообщал из Москвы о том, что все дома полны отставших русских солдат, и что император не должен пока въезжать в город. Дюронель настаивал на необходимости введения в город дополнительных сил с тем, чтобы эффективно организовать патрулирование. В ответ на эти просьбы император предложил коменданту обратиться к Мортье [62]62
  Caulaincourt A.A.L. Op. cit. T. 2. P. 4–5.


[Закрыть].

Наконец, около 5 вечера Наполеон сел на лошадь и в сопровождении Даву, находившегося недалеко от заставы, объехал деревню, которая раскинулась перед городом (le village qui est pres de la ville). Возвратившись к заставе, император в 5 часов вечера въехал в предместье. Он проехал до полуразрушенного моста через Москву-реку, перешел ее вброд, доехал до конца улицы, затем вернулся к мосту. Здесь император оставался до наступления ночи. Он торопил с починкой моста, продолжал получать сообщения о положении дел в городе и о движениях своей и русской армии [63]63
  Ibid. P. 6–7.


[Закрыть].

Что же происходило в эти часы в самом городе?

Двигаясь от Поклонной горы дальше, цепь французского авангарда шла уже теперь по пятам за русскими казаками. Время от времени, русские и французы смешивались между собой, при этом не только не проявляя вражды друг к другу, но и всячески демонстрируя приязнь и уважение.

Возле Дорогомиловской заставы к французской цепи подъехал штабс-ротмистр Акинфов. Он вновь хотел видеть Мюрата, чтобы передать ему новое предложение Милорадовича [64]64
  Акинфов нашел Милорадовича недалеко от Яузы. Сообщив генералу о согласии Мюрата принять предложение Милорадовича о перемирии, он услышал: «Видно французы очень желают занять Москву. Поезжайте опять к Мюрату и предложите ему, в дополнение прежнего условия, заключить перемирие до семи часов следующего утра, чтобы дать время выйти из города обозам и отсталым. Иначе будем обороняться в Москве».


[Закрыть]. Мюрат принял Акинфова, как утверждал последний, «очень ласково» и «беспрекословно согласился» на новое предложение продлить перемирие до 7 часов следующего утра, но потребовал, чтобы всё, не принадлежавшее армии, было оставлено в Москве. Озабоченный тем, чтобы в Москве не было беспорядков и жители не покинули город, Неаполитанский король осведомился, сообщил ли Акинфов московским жителям, как он того требовал часа 2 назад, что они будут в совершенной безопасности. Офицер, хотя и не имевший возможности с кем-либо говорить об этом в Москве, уверил, что это поручение было исполнено.

Головные части авангарда Мюрата вступили в Дорогомиловское предместье в два – начале третьего часа пополудни [65]65
  Мюрат – Богарнэ. Без даты // [Du Casse A.] Op. cit. Р.47.


[Закрыть]. Впереди шла кавалерия 2-го кавалерийского корпуса под командованием Себастьяни. Раньше всех в город вступил 10-й польский гусарский полк, за которым шёл прусский 1-й сводный уланский полк, затем вюртембергский 3-й конно-егерский полк, после – четыре французских гусарских и егерских полка 2-й дивизии лёгкой кавалерии. Вместе с кавалерией двигалась конная артиллерия [66]66
  Роос Г. Указ. соч. С. 141. Сведения Рооса, который служил в 3-м вюртембергском конно-егерском полку «герцог Луис», полагаем убедительными.


[Закрыть]. За ними шла тяжелая кавалерия 2-го кавалерийского корпуса (2-я и 4-я дивизии тяжелой кавалерии), затем – 4-й кавалерийский корпус [67]67
  Церрини подтверждает, что тяжелая кавалерия 4-го кавалерийского корпуса фактически замыкала колонну авангарда (Cerrini di Monte Varchi С. F. Op. cit. S. 389). Предполагаем, что дивизия лёгкой кавалерии под командованием бригадного генерала Бёрмана 3-го армейского корпуса, приданная 2-му кавалерийскому корпусу, была использована в тот день для пикетов, растянувшихся у пригородов Москвы, дабы не допустить в город проникновения мародёров.


[Закрыть]. В составе авангарда была пехотная дивизия генерала М.М. Клапареда (Легион Вислы), приписанная к Молодой гвардии, и 2-я пехотная дивизия под командованием генерала Ф.М. Дюфура из 1-го армейского корпуса.

Вступление французской армии в Москву 14 сентября 1812 г. (фрагмент).Гоавюра Бовине по оригиналу Куше-сына. 1-я четверть XIX в.

Кавалеристам был отдан строжайший приказ не слезать с коней и не выезжать из строя [68]68
  Роос Г. Указ. соч. С. 141–142.


[Закрыть]. Хирург Г. Роос, который ехал со своим вюртембергским 3-м конноегерским полком сразу вслед за передовым 10-м польским гусарским, вспоминал: «Пока мы ехали по улице до реки Москвы, не было видно ни одной обывательской души. Мост был разобран, мы поехали вброд; пушки ушли в воду до оси, а лошади – до колен» [69]69
  Там же. С. 142.


[Закрыть]. О том же пишет и Солтык, оказавшийся в составе авангарда. Он видел прямо впереди французского авангарда казаков, «которые служили своего рода гидами»; «они двигались медленно, без опаски, и, переходя через реку, напоили своих лошадей в реке; Неаполитанский король сделал то же самое, как и его свита» [70]70
  Soltyk R. Op. cit. Р. 266.


[Закрыть].

Миновав переправу, русские и французы, офицеры и солдаты, снова перемешались. Неаполитанский король оказался среди русских, он остановился и возвысил голос:

– Есть ли офицер, который говорит по-французски?

– Да, сир, – ответил один юный русский офицер, приблизившийся к нему.

– Кто командует арьергардом?

Юный офицер сделал несколько шагов и представил королю пожилого офицера с воинственной фигурой, одетого в «форму регулярного казака».

– Спросите его, я прошу Вас, знает ли он меня?

– Он говорит, сир, что знает Ваше величество; и что он всё время видел Вас в гуще огня.

Этот, в общем-то, правдивый ответ не мог не польстить Неаполитанскому королю [71]71
  Коленкур, который не мог присутствовать при этой сцене, впрочем, как и все остальные «свидетели» (Деннье, Сегюр, Фэн и Боссе), вложил в уста казачьего офицера следующие слова: «Мы до такой степени восхищаемся Вами, что наши казаки дали себе слово не стрелять по столь храброму принцу. Но, между тем, однажды, прибавил он, с Вами может произойти несчастье» (Caulaincourt A.A.L. Op. cit. Т. 1. P. 3–4).


[Закрыть].

Во время этого короткого разговора Неаполитанский король обратил внимание на бурку (французы пишут о небольшой шубе) с длинной шерстью, которая хорошо служила пожилому офицеру на биваках. Офицер тотчас же снял её со своих плеч и предложил королю, которую тот принял. Король, застигнутый любезностью русского офицера врасплох, и не имея ничего, что можно было бы подарить взамен, обратился к ординарцу императора Гурго, оказавшемуся рядом: «Дайте мне Ваши часы». Гурго, скрепя сердце, вынужден был расстаться со своими очень красивыми и дорогими часами [72]72
  Denniee P.P. Op. cit. P. 86–87. О том, что эта сцена, по– видимому, действительно произошла между обрушившимся мостом через Москву-реку и кварталами Арбата, свидетельствуют строки Фэна (Fain A.J.F. Op. cit. Т. 2. P. 52). См. также: Bausset L.F.J. Memoires anecdotiques… P. 115; Segur Ph.P. Op. cit. P. 172.История о беседе Неаполитанского короля с казаками, сопровождавшаяся раздачей «часов всех своих адъютантов и других офицеров штаба», в тот же день получила широкое хождение среди чинов Великой армии (См., например, рассказ Комба со слов некоего баварского офицера (Французы в России. Т. 1. С. 253)).
  А.Н. Попов, как само собой разумеющееся, считает, что казачьим офицером был ни кто иной, как полковник Ефремов.


[Закрыть].

Вообще, в те несколько часов 14 сентября, пока продолжалось шаткое перемирие, произошло множество сцен своего рода «братания» солдат воюющих армий. Леопольд Голуховский, капитан польского генерального штаба, помощник начальника штаба корпуса Понятовского, был послан своим начальником к Милорадовичу для переговоров. Сопровождаемый казачьим офицером, Голуховский въехал в город. Всюду были колонны отступавших русских солдат и нестройные толпы беженцев. Завидев офицера в неприятельском мундире, русские стали кричать: «Мир! Мир!» Голуховский потом уверял, что отнюдь не чувствовал себя хотя бы в малейшей опасности, а наоборот, всюду встречал наилучший приём и выражение дружеских чувств [73]73
  Soltyk R. Op. cit. Р. 265. Солтык называет Голуховского полковником и уверяет, что тот был отправлен в Москву Мюратом. Эти ошибки исправил М. Кукель (Kukiel М. Op. cit. Str. 213).


[Закрыть].

Некоторые очевидцы этих сцен демонстративного дружелюбия солдат двух воюющих армий приметили одну характерную вещь: «…в то время как мы дружески общались, – писал один из очевидцев, – собаки обеих армий были менее дружелюбны. Они косо поглядывали, оставаясь на некотором расстоянии друг от друга, и не прекращали злобно ворчать; и эти звуки предупреждали нас о продолжительности их злопамятства» [74]74
  Цит. по: Griinwald С. La campagne de Russie. 1812. P., 1963. P. 193.


[Закрыть].

Двигаясь через Арбат, кавалеристы французского авангарда наконец-то «встретили несколько человек, стоявших у окон и дверей, но они, казалось, были не особенно любопытны. Дальше попадались прекрасные здания, каменные и деревянные, на балконах иногда виднелись мужчины и дамы. Наши офицеры, – писал Роос, – приветливо отдавали честь; им отвечали столь же вежливо, но все-таки мы видели еще очень мало жителей, а около дворцов всё стояли люди, имевшие вид прислуги. Во внутренних частях города мы наткнулись на истомленных русских солдат, отсталых, пеших и конных, на брошенный обоз, на серых убойных быков и т. д. Всё это мы пропускали мимо. Медленно, с постоянными поворотами продвигались мы по улицам…» [75]75
  Роос Г. Указ. соч. С. 142.Отставной генерал-майор С.И. Мосолов, оставшийся в Москве и наблюдавший происходившее в ней, писал, что 2 сентября (ст. ст.) неприятели «ехали взводами порядком», не вынимая сабель из ножен, «а иные и пели песни» (Отрывок из рукописи «История моей жизни» отставного генерал-майора С.И. Мосолова // Бумаги, относящиеся… Ч. 8. С. 335).


[Закрыть]

Когда голова авангарда проезжала через рынок, внимание кавалеристов привлекли деревянные лавки, которые были открыты, а перед дверями на улице валялись разбросанные в беспорядке товары, словно «здесь хозяйничали грабители». «Мюрат, – вспоминал Роос, – проезжал взад и вперед по нашим рядам, был очень серьезен и деятелен» [76]76
  Роос Г. Указ. соч. С. 144.


[Закрыть].

В голове авангарда, недалеко от Мюрата, оказался в те минуты еще один будущий мемуарист, обер-лейтенант 5-го шеволежерского полка «Ляйнинген» А. Муральт. С восторгом молодости он вначале наблюдает чудесное «театрализованное шествие» авангарда, вступающего в русскую столицу, любуется необыкновенным костюмом Неаполитанского короля, но сразу вслед за этим оказывается поражен пустынностью широких улиц и смертельной тишиной обезлюдевшего города. «Никто не смотрел на нас из окон», – напишет он [77]77
  Muralt A. Op. cit. S. 69.


[Закрыть].

Это движение сомкнутыми колоннами, сразу вслед за неторопливо отступающими казаками, «совершалось крайне медленно, остановки были очень часты» (Роос). Ближе к четырем часам пополудни, миновав Арбатскую площадь, французский авангард увидел в конце улицы Воздвиженки краснокирпичные стены московского Кремля. В начале пятого возле Троицких ворот Кремля произошла знаменитая стычка солдат Мюрата с горсткой вооруженных москвичей.

Это событие, хоть и незначительное с военной точки зрения [78]78
  Только Церрини отмечает, что эта стычка стала «причиной затора в колонне» кавалерии, которая растянулась на пол-Москвы (Cerrini di Monte Varchi С. F. Op. cit. S. 390).


[Закрыть], в отечественной историографии приобрело символическое звучание. По версии А.И. Михайловского-Данилевского (он не указал источники своих сведений), ставшей основой для описания этого сюжета А.Н. Толстым в «Войне и мире», вначале был сделан выстрел по Мюрату, когда тот въезжал в Николькие ворота (?! – В.З.). Одновременно некий ратник московского ополчения бросился на «одного польского офицера, вероятно, приняв его, по богатому мундиру, за генерала, может быть и за самого Бонапарта, и убил врага». Уже после этой сцены у Никольских ворот французы произвели три выстрела из пушки по толпе народа, собравшегося у Арсенала. Наконец, один из крестьян «кинулся на офицера, бывшего при орудии, раздробил ему прикладом череп и рвал его лицо зубами» [79]79
  Михайловский-Данилевский С.284.


[Закрыть].

Постепенно в отечественной историографии появляется несколько иная картина. Вот, например, версия Е.В. Тарле: «…когда головной отряд кавалерии Мюрата подошел к Кремлю, оттуда из-за запертых ворот раздалось несколько выстрелов. Французы ядром выбили ворота и картечью перебили несколько человек, там оказавшихся». И далее: «Когда французы ворвались в крепость, то один из защитников с необычайной яростью бросился на французского офицера, стараясь задушить его, и зубами прокусил ему руку. Он был убит, как и остальные» [80]80
  Тарле E.B. Нашествие Наполеона на Россию. 1812 год. М., 1992. С. 165.


[Закрыть]. Не менее патетически описал этот эпизод Л.Г. Бескровный: французы направили огонь пушек «против горстки русских патриотов, которые, запершись в Кремле, обстреляли подошедший к нему французский авангард. Мюрат приказал ядрами разбить ворота Кремля. Артиллеристы вломились в Кремль и расстреляли его безымянных защитников» [81]81
  Бескровный Л.Г. Отечественная война 1812 года. М., 1962. С. 422.


[Закрыть].

Пожалуй, только А.Н. Попов отважился на то, чтобы заметно снизить патриотический накал этого эпизода, честно сказав, что эти несколько сот патриотов представляли собой пьяную толпу городских подонков, накануне растерзавших брошенное им Ростопчиным тело «предателя» М. Верещагина, а теперь, разнося оставшиеся без присмотра кабаки, решившие отразить армию Наполеона [82]82
  Попов А.Н. Указ. соч. С. 22–24.


[Закрыть].

Если оставить в стороне описания отечественных историков и обратиться к свидетельствам очевидцев с русской стороны, то их оказывается весьма немного. Главным (и чуть ли не единственным) русским свидетелем этого эпизода оказывается А.Д. Бестужев-Рюмин, чиновник Вотчинного департамента, наблюдавший сцену (точнее, часть сцены) из окон Сенатского здания. Из текста его воспоминаний следует, что солдаты французского авангарда вынуждены были выломать Троицкие ворота, так как те были заперты (при этом из текста не ясно, были ли ворота выбиты орудийными выстрелами, либо взломаны как-то иначе). После этого в ворота въехало несколько «польских улан», которые начали рубить стоявших у Арсенала людей с оружием. Когда несколько человек пало окровавленными, остальные, бросив оружие, стали просить пощады. Уланы сошли с коней и стали отбивать у ружей приклады, после чего «засадили их (людей – В.З.) в новостроющуюся Оружейную Палату». Вслед за уланами вошла через ворота конница. Впереди «ехал генерал, и музыка гремела». На стенных часах, что были в департаменте, Бестужев-Рюмин увидел, что была половина пятого [83]83
  Бестужев-Рюмин АД. Краткое описание… С. 363–364. Хотя свидетельства Бестужева-Рюмина и заслуживают всяческого внимания и доверия, тем не менее, и они вызывают законный вопрос: о каких таких «польских уланах» повествует Бестужев-Рюмин, если во 2-м кавалерийском корпусе, который определенно шел в авангарде первым, был только прусский 1-й сводный уланский полк, двигавшийся вслед за передовым 10-м польским гусарским? Нельзя исключать, что Бестужев-Рюмин принял за «польских улан» либо польских гусар, либо прусских улан.


[Закрыть].

Еще более «понижает» героизм сцены неизвестный русский автор письма, составленного сразу после событий: неприятели «застали русских в арсенале, с оружием в руках, кричали им чтоб они его бросили, многие не понимали их, подавали им, думая что они просят оное себе его, а злодеи таковых убивали, тут последовало смятение смешанное с ужасом и отчаянием…» [84]84
  Отрывок из чернового письма неизвестного лица / / Бумаги, относящиеся… Ч. 3. С. 262.Сразу после появления в Кремле французов «во время благовеста к вечерни» в Успенском соборе был схвачен вражескими солдатами «в волосатых касках и в странных мундирах» священник И.С. Божанов. Он слышал только один выстрел пушки (Тетрадь священника московского Успенского собора И.С. Божанова. 1822 г. // Бумаги, относящиеся… Ч. 4. С 57–58).
  «Три пушечных выстрела в Кремле», которыми «разгоняли народ, там собравшийся», услышал Ростопчин (Ростопчин Ф.А. Ох, французы! М., 1992. С. 314).


[Закрыть]

С русской стороны имеется одно любопытное свидетельство, правда косвенное, да и зафиксированное много лет спустя человеком, пережившим французский плен. Оно принадлежит В.А. Перовскому, тому самому, которого под именем Базиля вывел в романе «Сожженная Москва» Г.П. Данилевский. 16 сентября (н. ст.) в доме Баташова Перовский говорил с офицером из свиты Мюрата, голова, часть лица и правая нога которого были перевязаны. Этот офицер с нескрываемой злобой поведал, как при вхождении в Кремль сопровождавшие Мюрата были встречены ружейными выстрелами. «Это была толпа вооруженных жителей; выстрелы ранили несколько человек из свиты короля; не успели еще опомниться, как отчаянные с криком ура! бросились на французов… один большой сильный мужик бросился на него, ударил штыком в ногу, потом за ногу стащил с лошади, лёг на него и начал кусать в лицо; старались его стащить с офицера, но это было невозможно, на нём его и изрубили». «Искусанный француз с негодованием уверял меня, – вспоминал Перовский, – что от мужика пахло водкой». «Французы принуждены были выдвинуть два орудия и выстрелить по толпе несколько раз картечью; последние сии защитники Кремля все были побиты» [85]85
  Перовский В.А. Указ. соч. Ст. 1036. Возможно, что именно этот искусанный офицер из свиты Мюрата, который, по словам Перовского, «собою был очень хорош», и стал персонажем рассказа Сегюра, Бургоня, а потом и Тарле. В справочнике А. Мартиньена мы обнаружили только одного возможного претендента на роль «искусанного офицера» – это адъютант штаба (adjoint d’etat-major) шеф батальона неаполитанской службы Пишон (Pichon). Согласно документам, он получил ранение в пригороде Москвы; правда указано, что это было 15 сентября (Martinien A. Tableaux par corps et par batailles des officiers tues et blesses pendant les Guerres de l’Empire. 1805–1815. P., 1899. P. 36).


[Закрыть].

Никольская улица в Кремле (Вид в Кремле у Никольских ворот на здания Сената и Арсенала).Худ. Ф.Я. Алексеев и ученики. 1800-е гг.

Со стороны москвичей (правда, не русских, но иностранных) имеется еще 2–3 свидетельства этого эпизода. Наиболее убедительное принадлежит французскому эмигранту Ф. д’Изарну. Оно звучит так: «Проходя в ворота Кремля, выходящие к Никольской улице, генерал (Себастьяни – В.З.) увидел около двухсот вооруженных граждан, которые собрались толпою в Кремле; он обратился к какому-то любопытному, находившемуся вместе с ним под воротами, и сказал ему: “Вы говорите по-французски. Подите и скажите этим людям, чтобы они положили оружие, – иначе я велю стрелять по ним”. Любопытный, очень смутившись этим поручением (он очень мало знал по-русски), но побуждаемый чувством сострадания, которое его приглашали доказать на деле, отправился к русским с переговорами, чтобы предупредить слишком неравный бой. Несмотря на это, французы, все продвигаясь вперед, были встречены несколькими ружейными выстрелами, на которые они ответили двумя пушечными; но, благодаря переговорщику, сражение остановилось на этом. Русские побросали ружья и мирно разошлись» [86]86
  Изарн Ф. д’. Указ. соч. Ст. 1407–1408.


[Закрыть].

Близкую версию событий излагает и театральный режиссер А. Домерг со слов бывших в городе во время оккупации французов. Речь у Домерга тоже идет о «воротах, выходивших на Никольскую улицу», правда количество «мужиков» увеличивается с 200 до 300, которые после двух пушечных выстрелов «разбежались в разные стороны» [87]87
  Domergues A. Op. cit. Т. 2. Р. 39.


[Закрыть].

Третий свидетель из числа московских иностранцев (немец А.В. Нордгоф) говорит о пяти орудийных выстрелах, прозвучавших со стороны Кремля: «четыре маленькие пушки в отдалении, и тотчас же после этого одна большого калибра выстрелила у Кремля (sur le Kremlin)». Спустя некоторое время Нордгоф и его товарищ увидели «идущих французов с военной музыкой» [88]88
  Histoire de la destruction de Moscou… P. 77–78.


[Закрыть].

Какую же версию или, лучше сказать, какие же версии предлагают нам свидетели со стороны армии Наполеона? Без сомнения, самая красочная версия принадлежит, конечно же, перу Сегюра. Он повествует о том, что когда голова колонны авангарда подошла к Кремлю, она обнаружила ворота его запертыми, а из-за его стен «доносился какой-то свирепый рёв». «Несколько вооруженных мужчин и женщин, отвратительного вида, показались на стенах. Они были пьяны и изрыгали ужасные ругательства. Мюрат обратился к ним со словами мира, но всё было напрасно. Надо было пробить ворота пушечными выстрелами. Волей-неволей пришлось проникнуть в толпу этих бездельников. Один из них чуть было не бросился на Мюрата и пытался убить одного из его офицеров». Мужика обезоружили, но он бросился опять, повалил офицера на землю и хотел его задушить. «Когда же его схватили за руки, он пытался кусаться». По словам Сегюра, за этими сценами совершенно индифферентно наблюдали «500 новобранцев, забытых на площади Кремля». После первого же требования они разбежались [89]89
  Segur Ph.P. Op. cit. P. 176–177. Г.Брандт, офицер Легиона Вислы, по-видимому, со слов своего знакомого ротмистра Г. Скуржевского, поведал о том, что возле Кремля был пленен рекрутский батальон в составе 400 человек. Затем плененные были препровождены в Кремль, а еще позже отконвоированы к Даву (Наполеон в России глазами русских. С. 290–291). Не об этих ли рекрутах говорит Сегюр?


[Закрыть].

Несмотря на чрезмерную «художественность» картины, нарисованной Сегюром, она в своей основе кажется достаточно правдивой (вспомним хотя бы эпизод с искусанным офицером, о чем писал и Перовский), чего нельзя сказать о версии бравого сержанта полка фузилеров-гренадеров из Молодой гвардии А.Ж.Б.Ф. Бургоня. По мнению последнего, Мюрат якобы обратился к Наполеону с вопросом, что ему делать с засевшими в Кремле русскими, на что император ответил: «Выбить ворота пушкой», что и было сделано пушечными выстрелами [90]90
  Bourgogne A.J.B.F. Op. cit. Р. 12.


[Закрыть].

Дивизионный генерал О.Ф.Б. Себастьяни де ла Порта.Гравюра Фальке по оригиналу Жерара. 1830-е гг.

Стоит упомянуть, что ни Сегюр, ни, тем более, Бургонь не могли быть свидетелями этого эпизода! Не был им и известный историк кампании, в 1812 г. капитан гвардейской артиллерии, Ж. Шамбрэ, и капитан Ж.Ф. Фриан, хотя и служивший во 2-й пехотной дивизии, двигавшейся в авангарде, но в событиях 14 сентября не участвовавший. Вряд ли был им и капитан К. Турно, адъютант генерала К. Турно, командира 29-й бригады лёгкой кавалерии, которая, хотя и входила в колонну авангарда Мюрата, но была явно далеко от его головы [91]91
  Chambray G. Op. cit. Р. 116; Friant J.F. Vie militaire du lieutenant-general comte Friant. P., 1857. P. 244 (капитан Ж.Ф. Фриан, как и его отец, дивизионный генерал Л. Фриан, был ранен 7 сентября 1812 г.); Turno Ch. Op. cit. P. 103.


[Закрыть], и многие другие «очевидцы» Великой армии. И всё же… Четверо чинов армии Наполеона, оставившие воспоминания, не без оснований могли претендовать на роль свидетелей и участников интересующего нас эпизода в московском Кремле 14-го сентября. Это обер-лейтенант Муральт, капитан Солтык, врач Роос и бригадный генерал А.Б.Ж. Дедем ван де Гельдер.

Обер-лейтенант баварского 5-го шеволежерского полка «Ляйнинген» А. Муральт оказался в тот час недалеко от Неаполитанского короля. Муральт увидел, как Мюрат и один из его адъютантов приблизились на 40–50 шагов к Кремлю, когда из ворот, «а также из одной, находившийся напротив, церкви», вывалилась «толпа пьяных солдат и горожан», и прозвучали выстрелы. Толпой руководило несколько офицеров. Один из них, видимо, старший, был на лошади; в одной руке у него была сабля, другой он сжимал бутылку. Так как призывы Неаполитанского короля прекратить сопротивление оказались безрезультатными, было произведено один или два выстрела картечью, после чего «толпа совершенно разбежалась в разных направлениях». Эта стычка продолжалась «едва одну минуту» [92]92
  Muralt A. Op. cit. S. 70. Возможно, что церковь, из которой, по описанию Муральта, вывалилась часть толпы, – это церковь Николы в Сапожках, располагавшаяся рядом с Кутафьей башней. Стычка, которую наблюдал Муральт, могла произойти именно здесь, возле Кутафьей башни.


[Закрыть]. После этого Муральт, не въезжая за стены Кремля, немедленно покинул место столкновения.

В памяти врача Рооса, в отличие от Муральта, запечатлелось то, что произошло дальше, уже в самом Кремле, у стен Арсенала: «Арсенал был открыт, и всякого рода люди – в большинстве, по-видимому, мужики – выносили оттуда оружие, некоторые старались пробраться внутрь. На улице и на площади, где мы теперь остановились, валялось множество всякого оружия разного вида, по большей части нового. В воротах арсенала возникла перебранка адъютантов короля с выносившими оружие. Несколько адъютантов въехало внутрь здания, перебранка стала очень громкой. Тем временем было замечено, что на площади позади арсенала собралось много народа, шумного и беспокойного. Всё это заставило короля придвинуть ко входу на площадь наши пушки и дать залп. Трёх выстрелов оказалось достаточно, чтобы толпа с невероятной поспешностью рассеялась по всем направлениям» [93]93
  Роос Г. Указ. соч. С. 144. Не исключено, что та часть авангарда, в которую входил и полк Рооса, вместе с Себастьяни вошла в Кремль через Никольские ворота, не встретив там сопротивления.


[Закрыть].

Когда же все-таки прозвучали орудийные выстрелы: когда надо было высадить ворота, по всей видимости, Троицкой башни, или когда разгоняли толпу у Арсенала? Что говорит третий претендент на роль свидетеля, капитан Солтык? Он пишет: «Внезапно, когда наш авангард оказался возле Кремля, он был встречен ружейными выстрелами нескольких сот гражданских лиц, которые укрылись за его стенами и которые были совершенно пьяны. Теперь король посчитал, что перемирие нарушено; он высадил ворота цитадели, которая и была занята без сопротивления подразделением пехоты, в то время как наш передовой авангард бросился атаковать задние пелотоны вражеского арьергарда…» [94]94
  Soltyk R. Op. cit. Р. 266. Некоторые пассажи на страницах воспоминаний Солтыка заставляют предположить, что он лично и не видел стычку, произошедшую у ворот Кремля и возле Арсенала. По-видимому, в это время он находился в одном из домов на Арбате (См.: Ibid. Р. 267–269).


[Закрыть]Странно… Все последующие события говорят о том, что вплоть до поздней ночи или даже утра следующего дня перемирие, в целом, соблюдалось.

Что же пишет четвертый свидетель и, возможно, участник стычки, генерал Дедем, чья пехота, по словам Солтыка, и захватила ворота Кремля? Вот его слова: «Мы остановились перед деревянным мостом через Москву-реку. Тотчас же адъютант короля передал приказ двигаться к Кремлю, куда жители и своего рода национальная гвардия отступили и заперлись в арсенале. В нас стали стрелять из амбразур. Выстрел из пушки смел все, что было, и затем по приказу Мюрата я собрал всех, кто носил мундир, в императорском дворце и выделил роту вольтижеров для охраны этих заключенных» [95]95
  Dedem de Gelder. Op. cit. P. 249.


[Закрыть]. По– видимому, пехота Дедема (из дивизии Дюфура) прибыла на место уже после того, как стычка закончилась или подходила к завершению.

Итак, реконструировать ключевой эпизод вступления войск Наполеона в Москву сегодня возможно только в самых общих чертах. Где-то в начале 5-го часа пополудни по авангарду Мюрата, подходившему к Троицкой башне, было произведено несколько ружейных выстрелов из амбразур кремлевских укреплений. Одновременно эскорт Мюрата был ожесточенно, но беспорядочно атакован несколькими вооруженными ополченцами и мужиками. Сам король Неаполя в этот момент находился рядом, возле Троицких ворот, в то время как Себастьяни – в районе Никольских. Это обстоятельство указывает на то, что французский авангард подошел к Кремлю сразу по нескольким арбатским улицам. Возможно, французы оказались также и возле Боровицких ворот [96]96
  Это следует из текста Бестужева-Рюмина (Бестужев-Рюмин А.Д. Краткое описание…С. 364).


[Закрыть]. Сопротивление пыталась организовать толпа человек в 200–300, состоявшая из отставших солдат, ополченцев и простонародья, вдохновленного призывами Ростопчина и винными парами. Попытки нескольких офицеров хоть как-то организовать эту толпу дали слабые результаты. Патриотическая экзальтация натолкнулась на организованную силу и была моментально сломлена. Троицкие ворота были разбиты парой выстрелов из орудий и в образовавшийся проезд устремились кавалеристы, которые быстро рассеяли (возможно, не без использования орудий и на этот раз) скопление народа возле здания Арсенала. Большая часть собравшихся поспешила разбежаться, а несколько десятков было задержано и передано солдатам Дедема. Количество убитых и раненых со стороны москвичей могло быть более двух десятков. Были раненые (и искусанные!) и с французской стороны. О судьбе задержанных можно только догадываться: позже часть из них, вероятно, была расстреляна в числе «поджигателей».

Местность у Троицких ворот Кремля с церковью Николы в Сапожках.Худ. Ф.Я. Алексеев и ученики. 1800-е гг.

Маловероятно, что Мюрат воспринял этот эпизод как явное нарушение русскими условий перемирия: он хорошо понимал, что ни Милорадович, ни в целом русское командование не имели к столкновению у Кремля ни малейшего отношения. Тем не менее, этот эксцесс заставил Неаполитанского короля стать более осторожным и сдержанным к демонстрации миролюбия со стороны русских.

Быстро рассеяв толпу москвичей, собравшихся в Кремле, Мюрат повел авангард дальше. Бестужев-Рюмин, наблюдавший это шествие, видел, как войска, войдя в Кремль через Троицкие и Боровицкие ворота, пройдя возле сенатского здания, выходили через Спасские ворота в Китай-город. В Кремль, как он утверждает, была ввезена пушка, из которой был сделан холостой сигнальный выстрел в сторону Никольских ворот. Движение французских войск через Кремль продолжалось до глубоких сумерек [97]97
  Там же.


[Закрыть].

Себастьяни, чья кавалерия шла в голове авангарда, воспользовался в качестве проводника услугами того московского француза, которого «прихватил» возле Никольских ворот. Несмотря на неоднократные попытки проводника как можно скорее закончить свою миссию, сделать это ему не удалось, и он был отпущен только у заставы, через которую вышли войска Милорадовича [98]98
  Изарн Ф. д’. Указ. соч. Ст. 1408–1409; Domergues А. Ор. cit. Р. 40–41. В тексте Домерга говорится, что авангард Себастьяни вышел к Рогожской заставе.


[Закрыть].

Было около шести часов вечера, когда авангард Себастьяни, вслед за частями Милорадовича, вышел за пределы города. «В это время заходило солнце при ясной погоде, совсем не такой, как утром, когда было пасмурно и холодно», – вспоминал Роос [99]99
  Роос Г. Указ. соч. С. 145.


[Закрыть]. Здесь, возле Рогожской и Покровской застав, русские и французские части снова, как это было недавно, смешались. «… мы, выбравшись за город, – вспоминал Роос, – увидели несколько русских драгунских полков, частью построенных, частью проходивших мимо. Мы с самыми мирными намерениями выстроились против них. Они обнаружили подобное же настроение, офицеры и солдаты сблизились, протягивали друг другу руки и фляжки с водкой и разговаривали, как умели» [100]100
  Там же. С. 146 (? – сбой в страницах).


[Закрыть].

Выдвижение французского авангарда за пределы города, несмотря на все задержки, произошло гораздо быстрее, чем на то рассчитывал Милорадович. При выезде из города (вероятно, из Рогожской заставы) он увидел влево от себя неприятеля: «двух уланов, а за ними конницу, тянувшуюся наперерез Рязанской дороге» [101]101
  М.И. Богданович, источником которого, без сомнения, был текст А.И. Михайловского-Данилевского и текст А.А. Щербинина, удивительным образом совершенно исказил всю сцену! (Богданович М.И. Указ. соч. С. 285). Возможной причиной этого стало утверждение Щербинина о том, что отряд Себастьяни был назначен «в обход левого фланга нашего и, перешед Москву-реку вброд у Воробьевых гор, готовился отрезать арьергарду отступление» (Щербинин А.А. Записки / / Харкевич В. Указ. соч. Вып.1. С. 27).


[Закрыть]. Как пишет А.А. Щербинин (прапорщик, состоявший при арьергарде), Милорадович, одетый в полную форму, «с тремя звездами, без шинели», немедленно бросился к неприятелю, требуя начальника. Этим начальником оказался все тот же Себастьяни. Милорадович с возмущенным видом заявил ему о том, что «мы заключили с Неаполитанским королем соглашение о перемирии вплоть до 7 часов утра, и вот Вы преграждаете мне дорогу»! На это французский генерал заявил, что не получал от Мюрата никакого уведомления на этот счет [102]102
  Клаузевиц сообщает, что Милорадович «сделал ему (Себастьяни. – В.З.) самые энергичные представления по поводу слишком поспешного движения вслед за русскими французского авангарда, на что Себастьяни легко мог ответить указанием, что наше прохождение через город, задержанное различными обстоятельствами, затянулось на более долгий срок, чем то могли предполагать французы» (Клаузевиц К. Указ. соч. С. 85–86).


[Закрыть]. Тем не менее, Себастьяни приказал своей кавалерии остановиться «параллельно Рязанской дороге», по которой свободно прошли последние войска русского арьергарда и обозы. Себастьяни, указывая на проходившие мимо русские войска и повозки, сказал Милорадовичу: «Сознайтесь, что мы предобрые люди; все это могло быть наше». «Ошибаетесь, – ответил Милорадович, – вы не взяли бы этого иначе, как перешагнув через мой труп, а сто тысяч человек, которые стоят позади меня, отмстили бы за мою смерть» [103]103
  Эта сцена описана Щербининым (Щербинин А.Л. Указ. соч. С. 26–27) и Михайловским-Данилевским «со слов графа Милорадовича» (Михайловский-Данилевский С. 284–285). Из какой заставы, согласно картине, нарисованной Милорадовичем, могли выйти войска Себастьяни? Из Рогожской? Скорее даже не оттуда, а из Проломной заставы.


[Закрыть].

Когда русский авангард уже удалился от города версты на четыре, к Милорадовичу примчался генерал– майор Панчулидзев, сообщивший, что два его драгунских полка оказались отрезанными французской кавалерией [104]104
  Михайловский-Данилевский, как можно понять, со ссылкой на Милорадовича, писал не о двух полках, а о двух эскадронах. Богданович предположил, что это были два эскадрона Польского уланского полка. В этом случае речь должна идти о генерал-майоре С.Д. Панчулидзеве 2-м, чья бригада была во 2-м резервном кавалерийском корпусе 1-й Западной армии. Но сам Милорадович говорил о двух драгунских полках! (Милорадович М.А. Указ. соч. С. 60). В этом случае речь может идти о генерал-майоре ИД. Панчулидзеве 1-м, командовавшем бригадой из Харьковского и Черниговского драгунских полков, входившей в 4-й резервный кавалерийский корпус 2-й Западной армии. Еще один свидетель – прапорщик В.А. Перовский уверявший, что сам наблюдал за беседой Панчулидзева с Себастьяни, говорит, что отрезанными были драгунский и казачий полки (Из записок покойного графа Василия Алексеевича Перовского. Ст. 1032). Как трудно найти истину!


[Закрыть]. Это обстоятельство заставило Милорадовича немедленно броситься к неприятельскому авангарду. Он «проскакал один, без трубача, через неприятельские посты, сказал приветствие Себастьяни, и не ожидая его ответа», скомандовал нашим полкам «По три направо, заезжай!», вывел их из неприятельской цепи и с ними вместе освободил еще множество подъехавших из Москвы экипажей [105]105
  Михайловский-Данилевский. С. 285.


[Закрыть].

В сущности, Себастьяни не оставалось ничего другого, как безучастно наблюдать за действиями русского арьергарда и тянувшимися из Москвы бесчисленными обозами и отставшими русскими солдатами. Во-первых, французский генерал должен был следовать указаниям, пусть и очень неопределенным, по поводу перемирия с русскими; во-вторых, у него просто не было достаточных сил для активных действий; в-третьих, Себастьяни, по-видимому, как и его солдаты, сам поддался расслабляющему действию надежд на долгожданный и столь всеми желаемый мир.

«Тем временем мы подметили, – вспоминал Роос, чей полк оказался «в недалеком расстоянии от города, вправо от дороги, ведущей на Владимир и Казань» [106]106
  То есть где-то на уровне Рогожской или Проломной заставы. Роос вспоминал: когда они стали располагаться на ночлег, влево виднелось «огромное, широко раскинувшееся здание, которое мы принимали за монастырь». Вероятно, это были строения Екатерининского дворца.


[Закрыть], – что русским так же, как и нам, мир был желателен, и мы видели, что лошади у них так же истощены, как и у нас, ибо при переправе через канаву многие из лошадей падали, поднявшись потом медленно и с трудом, совсем как это бывало и у нас» [107]107
  Роос Г. Указ. соч. С. 146 (? – сбой страницы).


[Закрыть].

Немного юго-восточнее Рооса наблюдал за происходившим другой немец, но служивший в русской армии, – Клаузевиц. Он видел, как «обе стороны продолжали стоять близко одна против другой, не предпринимая никаких враждебных действий. С этого места мы могли видеть, как через заставы, расположенные в стороне от нас, из пустеющей Москвы непрерывной вереницей тянулись небольшие русские телеги, причем в эти первые часы французы их не тревожили; наоборот, казалось, что казаки все еще продолжают быть хозяевами этих частей города, тогда как французский авангард был занят исключительно русским арьергардом. Далее, мы отсюда наблюдали, как в крайних предместьях Москвы уже в нескольких местах подымались столбы дыма, являвшимися по мнению автора следствием господствовавшего там беспорядка» [108]108
  Клаузевиц К. Указ. соч. С. 86.


[Закрыть].

В сгустившихся сумерках русский арьергард медленно отошел на несколько верст от города и расположился на ночлег [109]109
  Лейб-казачий и Изюмский гусарский полки не успели выйти на Рязанскую дорогу и выступили на соединение с отрядом Ф.Ф. Винцингероде по дороге на Владимир.


[Закрыть]. Весь вечер и всю ночь из Москвы через неприятельские пикеты продолжали просачиваться москвичи и отставшие одиночные солдаты. Иногда их задерживали, но чаще пропускали через посты, и они уходили туда, где горели русские лагерные огни [110]110
  Одним из тех несчастных, которым не удалось той ночью уйти из Москвы, оказался прапорщик В.А. Перовский, задержанный Себастьяни.


[Закрыть].

Авангард Мюрата расположился на юго-восточных окраинах города, охватывая Покровскую, Рогожскую, Проломную и Семеновскую заставы [111]111
  ¹⁰⁴Возможно, что часть авангарда, например, бригада карабинеров из дивизии Дефранса 2-го кавалерийского корпуса, расположилась у южных окраин Москвы (См.: Manuscrits de carabiniers. P. 215). Правда, некоторые обстоятельства заставляют в этом сомневаться. Согласно свидетельствам Нордгофа и Перовского, в той части Москвы, которая примыкала к Калужской и Серпуховской заставам, вечером 14-го и в ночь на 15-е сентября вообще не было ни одного неприятельского солдата (Histoire de la destruction de Moscou. P. 83; Из записок покойного графа Василия Алексеевича Перовского. Ст. 1034). М. Кукель считал, что карабинеры расположились «у Владимирской заставы» (Kukiel М. Op. cit. Str. 214), правда сам странным образом перепутал 1-й и 2-й резервные кавалерийские корпуса.


[Закрыть]. Совершенно определенно можно указать на дислокацию пехоты авангарда. Так, Легион Вислы провел ночь под открытым небом возле Семёновской заставы. При этом командир дивизии генерал Клапаред расположился в монастыре, находившемся рядом с камер-коллежским валом [112]112
  Наполеон в России глазами русских. С. 290.


[Закрыть]. Дивизия Дюфура встала, как пишет Дедем, у «Владимирской заставы» [113]113
  Dedem de Gelder. Op. cit. P. 251; Журнал дивизии Фриана // Chuquet A. La Guerre de Russie. Ser. 2. № 19. P. 60. Под «Владимирской заставой» здесь следует понимать, по-видимому, все же Проломную или даже Рогожскую заставу. (А.А. Васильев утверждает, что дивизия Дюфура встала у Покровской заставы).


[Закрыть].

Имеются точные указания и о дислокации саксонской бригады И.А. Тильмана из 7-й дивизии тяжелой кавалерии: она расположилась «в четверти часа от города» «слева от дороги на Коломну». Недалеко от бивака саксонских кавалеристов оказалось кладбище, где «в красивой церкви происходило богослужение». Так как церковь была заполнена множеством людей, Тильман приказал выставить возле церкви охрану во избежании конфликтов местного населения с солдатами [114]114
  Cerrini di Monte Varchi С. F. Op. cit. S. 390–391.


[Закрыть].

Начиная от Рязанской дороги и до Петербургской была протянута цепь постов [115]115
  Chambray G. Op. cit. P. 116.


[Закрыть]. Сам Мюрат со штабом уже к 7 часам вечера разместился в прекрасном доме заводчика И.Р. Баташова за Яузским мостом на Швивой (Вшивой) горке [116]116
  Письмо приказчика Максима Сокова к И.Р. Баташову. Ст. 0218.


[Закрыть].

Авангард Мюрата предназначался, как известно, для преследования русского арьергарда (точнее – для следования за ним). Какие же части должны были контролировать ситуацию в самом городе? Первоначально с этой целью в город были отправлены только элитные жандармы, насчитывавшие несколько сот человек. Это было всё, чем вначале мог располагать назначенный военным комендантом Дюронель. Он вошел в город вместе с головными частями Неаполитанского короля. Сопроводив Мюрата до Рогожской заставы, он вместе с Гурго возвратился в Кремль [117]117
  Caulaincourt A.A.L. Op. cit. Т. 1. P. 4.


[Закрыть]. Всюду блуждали отставшие русские солдаты, непонятные личности в гражданском или полувоенном платье, по временам слышались выстрелы [118]118
  Среди чинов армии ходил рассказ о том, что Гурго, возвратившись в Кремль, захватил там то ли 40, то ли 60 «казаков с помощью одного уланского офицера, который сопровождал его в этой экспедиции» (Soltyk R. Op. cit. Р. 269; Caulaincourt A.A.L. Op. cit. Т. 1. P. 4). Возможно, это были те самые несчастные полупьяные патриоты, которые были захвачены у Арсенала и которых сторожила рота вольтижеров из бригады Дедема.


[Закрыть].

Дюронель, сообразуясь с малочисленностью жандармов, находившихся в его распоряжении, решил ограничиться охраной Кремля и Воспитательного дома (благо, что чуть позже к Дюронелю явился сам И.А. Тутолмин, главный надзиратель этого дома, и, сопроводив небольшой отряд жандармов к месту назначения, прекрасно его устроил). По свидетельству Коленкура, Дюронель «отправил императору просьбу о присылке каких-нибудь воинских частей». «Император предписал ему обратиться к герцогу Тревизскому (Мортье – В.З.)», корпус которого должен был занять город [119]119
  Caulaincourt A.A.L. Op. cit. Т. 1. P. 4.


[Закрыть].