Текст книги "1812 год. Пожар Москвы"

Автор книги: Владимир Земцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

Следует признать, что последствия уничтожения Москвы оказались гигантскими: Великая армия Наполеона теперь была обречена на поражение.

Глава 4. Три портрета на фоне московского пожара

4.1. И.А. Тутолмин и его дети

24 сентября [794]794
  ^*Даты этого раздела даны по новому стилю, которые дублируются датами по старому стилю, указанными в скобках. Даты в документах указаны по старому стилю.


[Закрыть]1812 г. секретарь-переводчик Наполеона Э.Д.Ф. Лелорнь д’Идевиль доставил в московский Воспитательный дом двух мальчиков, которые остались без родителей и были подобраны французами на улицах сгоревшей Москвы. Одному из мальчиков (Алексею Михайлову) было 7 лет, другому (Василию Михайлову) – 4 года. Французский император, которому доложили о сиротах, принял в их судьбе деятельное участие. Он не только приказал доставить детей в Воспитательный дом, но и неоднократно после этого осведомлялся о том, как они были устроены [795]795
  И.А. Тутолмин – вдовствующей императрице Марии Фёдоровне. 11 ноября 1812 г. Копия // Отдел письменных источников Государственного исторического музея. ОПИ ГИМ. Ф. 160. Ед. хр. 199. Д. 65; Именной список детям, присланным в московский Воспитательный дом от французских начальников. 11 ноября 1812 г. // Там же. Л. 86. Донесение И.А. Тутолмина Марии Фёдоровне от 11 ноября 1812 г. опубликовано в «Русском архиве» (1900. № 11. С. 462–473), однако рукописный текст, использованный нами, имеет отличия от опубликованного; все дальнейшие ссылки – на рукописный текст.


[Закрыть]. Согласно обычаю, мальчики получили фамилию того, кто принял участие в их судьбе, и стали Наполеоновыми. Вслед за ними 9 детей, присланные от военного губернатора Москвы и Московской провинции маршала А.Э.К.Ж. Мортье, герцога Тревизского, превратились в Тревизских, а поступившие от французского коменданта Москвы дивизионного генерала Э.Ж.Б. Мийо (тоже 9 детей) стали Милиевыми [796]796
  И.А. Тутолмин – вдовствующей императрице Марии Фёдоровне. 11 ноября 1812 г. Л.65; Именной список… Л. 86–86 об.


[Закрыть].

Так у Наполеона появилось двое русских детей, а у Мортье и Мийо – по 9. Об этом жизненном казусе, произошедшем в оккупированной французами и сгоревшей Москве, вряд ли стоило бы вспоминать почти через 200 лет, если бы он не высветил очень непростой аспект будней войны, когда грань, разделяющая людей на «своих» и «врагов», временами исчезает. Именно это произошло в истории с московским Воспитательным домом в 1812 г.

Как известно, московский Воспитательный дом был учреждён по инициативе И.И. Бецкого в 1763 г. для «приёма и призрения подкидышей и бесприютных детей». Огромный комплекс Воспитательного дома, настоящее воплощение идей Просвещения, занимал целую квадратную версту на набережной Москвы-реки. Ко времени вхождения в Москву неприятеля 333-и взрослых воспитанника (143 мальчика и 190 девочек) были эвакуированы в Казань. Однако в Москве продолжало оставаться 1125 воспитанников и воспитанниц младше 11 лет. Их было решено оставить до того момента, «пока опасность не станет неизбежной» [797]797
  Ведомость о числе воспитанников. 6 сентября 1812 г. Копия // ОПИ ГИМ. Ф. 160. Ед. хр. 199. Л. 79.


[Закрыть]. Таково было секретное распоряжение вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны, августейшей покровительницы богоугодных заведений.

В течение августа главный надзиратель Воспитательного дома действительный статский советник 60– летний Иван Акинфиевич Тутолмин ежедневно осведомлялся у главнокомандующего Москвы Ростопчина о положении дел. Однако вплоть до самого последнего момента – до вечера 1 (13) сентября, когда стало известно о решении русского командования оставить столицу, Ростопчин, как можно понять, убеждал Тутолмина в отсутствии явной опасности и тянул с эвакуацией. Таким образом, ко времени вступления французов в Москву 2(14) сентября и началу грандиозного пожара Тутолмин и 1125 маленьких воспитанников оказались лицом к лицу с одним из величайших бедствий новой истории. Ситуация усугублялась тем, что в городе началась паника, сопровождаемая грабежами и убийствами.

И.А. Тутолмин.Неизвестный художник. Первая четверть XIX в.

Разгул вседозволенности охватил и служителей Воспитательного дома. «Войска наши кабаки разбили, народ мой перепился, – так описывал ситуацию 2(14) сентября Тутолмин в письме почётному опекуну И.Н. Баранову, – куда не сунусь, всё пьяно: караульщики, рабочие, мужчины и женщины натаскали вина вёдрами, горшками и кувшинами». Тутолмин «вино лили, а их бил и привёл в некоторый порядок» [798]798
  И.А. Тутолмин – И.Н. Баранову. Москва, ноябрь 1812 г. С. 457.


[Закрыть].

Опасаясь более пьяного патриотизма московской черни и уголовников, нежели входивших в город французов, Тутолмин бросился в Кремль, куда в 4 часа дня вошли войска Наполеона [799]799
  Вместе с Тутолминым были «экономический помощник» Зейпель и сын коллежского регистратора Петра Христиани, который хорошо говорил по-французски.


[Закрыть]. Выйдя к Кремлю со стороны храма Василия Блаженного, Иван Акинфиевич и его помощники увидели как через Спасские ворота выходят на площадь густые колонны неприятельских войск. Протиснувшись между солдатами, которые их не останавливали, они попали в Кремль и «через 50 шагов» встретили какого-то наполеоновского генерала [800]800
  Кто это был? Ф.М. Дюфур, командовавший после ранения Л. Фриана 2-й пехотной дивизией, или бригадный генерал А.Б.Ж. ван Дедем де Гельдер, командир 2-й бригады той же дивизии, либо кто-то из кавалерийских генералов, сказать точно невозможно.


[Закрыть]. Этот генерал, выслушав просьбу Тутолмина о защите Воспитательного дома, предложил обратиться к только что назначенному военным комендантом дивизионному генералу А.Ж.О.А. Дюронелю. Остановив проходившего возле колокольни Ивана Великого жандармского офицера, генерал приказал ему доставить Тутолмина к губернатору. Хотя и с трудом, но Дюронеля всё же удалось найти. В ответ на просьбу Тутолмина взять под свою защиту грудных детей и малолетних, французский губернатор выделил охрану из 12-ти конных жандармов при одном офицере. Вечером 2(14) – го, уже в сгустившихся сумерках, видя вокруг себя разнузданные грабежи, Тутолмин и его помощники с 13-ю конными жандармами возвратились в Воспитательный дом. Солдаты, которых выделил Дюронель, были так называемыми элитными жандармами – высокими крепкими людьми в больших медвежьих шапках на головах и сидевших на крупных красивых лошадях. Тутолмин быстро организовал для них хороший стол. Жандармы «пили и ели аппетитно» [801]801
  События 2(14) сентября описаны по: И.А. Тутолмин – И.Н. Баранову. С. 457–458; И.А. Тутолмин – Марии Фёдоровне. 11 ноября 1812 г. Л. 60об.-61. Эти 13 жандармов, находившиеся в Воспитательном доме с вечера 2(14) до 6 (20) сентября, когда их сменили более 300 жандармов, съели и выпили на 687 р. 17 1/2 коп. Они ели телятину, ветчину, копченые языки, грибы, прованское масло, сахар, масло, хлеб и картофель. Пили кофе, чай, пиво (3 бочки), вино, водку и ром (Расходы на содержание 12 жандармов с офицером, прибывших 2 сентября. Копия // ОПИ ГИМ. Ф. 160. Ед. хр. 199. Л. 87). Прибывшие 6(20) числа 300 жандармов также отличались завидным аппетитом. Отметим только, что они успели выпить 110 бутылок пива, 15 бутылок цымлянского и 30 бутылок красного вина (Там же. Л. 88).


[Закрыть]. Главный надзиратель отвёл им для ночлега лучшее место – «в докторской квартире». Однако в ночь со 2(14) – го на 3(15) – е жандармы решили спать возле своих лошацей и устроились на сене. Одного часового они поставили у «кор-де-ложского двора» [802]802
  Корделож или кор-де-лож – центральный корпус Воспитательного дома. Главные строения Воспитательного дома в 1812 г. представляли собой квадратный корпус, в центре которого находился обширный двор (позже будет закончен еще один такой же квадратный корпус), и корпус (корделож) с двумя церквями, который выступал к набережной Москвы-реки. На противоположной стороне от корделожа размещалось родильное отделение, а далее – центральный подъезд (с улицы Солянки). Перед «квадратом» и корделожем, выходя на набережную, были разбиты парки. Главные строения Воспитательного дома (значительно перепланированные внутри и с упрощённой фасадной отделкой) сохранились до наших дней. Сейчас здесь размещается Военная академия ракетных войск стратегического назначения им. Петра Великого.


[Закрыть].

Вид Москвы. Воспитательный дом.Рис. И. В. Мошкова. 1800-е гг.

В ночь на 3(15) сентября в Москве начались сильные пожары, которые не утихали вплоть до 6(20) сентября. Воспитательный дом был «со всех сторон окружён пламенем». С началом пожаров Тутолмин заставил всех своих служителей и даже малолетних воспитанников постоянно быть наготове, и не мешкая тушить возникавшие то тут, то там очаги возгорания. Примыкавшие к Воспитательному дому деревянные заборы и строения, которые загорелись или могли загореться, были разобраны. К счастью, несмотря на приказ Ростопчина вывезти из Москвы все пожарные трубы (то есть пожарные насосы) [803]803
  Бумаги, относящиеся… Ч. 1. С. 96. В «Правде о пожаре Москвы» Ростопчин открыто признался, что приказал вывести из города 2100 полицейских пожарных и 96 труб (Rostopchine F.V. Op. cit. Р. 11).


[Закрыть], 4 пожарные трубы Воспитательного дома остались в неприкосновенности и помогли отстоять дом от пожара.

3(15) сентября в Воспитательный дом приехал генерал-интендант Великой армии М. Дюма. Он осмотрел помещения и распорядился возле лабазов, примыкавших к главным корпусам, строить печи «для печения хлебов». Однако их так и не начали строить [804]804
  И.А.Тутолмин – Марии Фёдоровне. 11 ноября 1812 г. Л.62.


[Закрыть].

К вечеру 4(16) сентября поднялся сильный ветер, усугублённый мощным вихрем из-за возникавшей вследствие пожара разницы температур. Вначале загорелось здание аптеки, затем – конюшни, сараи и погреба, окружавшие главные корпуса. Огонь перекинулся даже на угол одного из корпусов. Корпус отстояли, но все остальные строения, в том числе аптека, сгорели [805]805
  И.А.Тутолмин – И.Н.Баранову. С. 458–459. В официальном отчёте, составленном для Марии Фёдоровны и помеченном 11– м ноября 1812 г., Тутолмин написал: «…когда я с подчинёнными моими и с помощью пожарных труб старался загашать огонь, тогда французские зажигатели поджигали с других сторон вновь» (И.А.Тутолмин – Марии Фёдоровне. 11 ноября 1812 г. Л. 62об.). Эта фраза из официального отчёта Тутолмина будет в дальнейшем широко использоваться во многих трудах отечественных авторов как неопровержимое свидетельство организации московского пожара французами. Между тем, все другие материалы, связанные с Воспитательным домом, в том числе и свидетельства самого Тутолмина, не подтверждают этого заявления. Умный, и по-стариковски лукавый, главный надзиратель включил эту фразу в отчёт потому, что «так хотелось начальству».


[Закрыть].

Как мы уже знаем, 4(16) сентября Наполеон, спасаясь от пожаров, покинул Кремль и перебрался в Петровский дворец. 6(18) сентября, когда пожар, уничтоживший 2/3 русской столицы, стал стихать, французский император решил возвратиться в Москву. В тот же день он объехал большую часть города, пытаясь оценить последствия пожара и навести некоторый порядок. Двигаясь по набережной Москвы-реки от Москворецкого моста в сторону Яузы, Наполеон поравнялся с Воспитательным домом. «Император проезжал по большой набережной Москвы-реки, – писал секретарь-архивист Наполеона Фэн, – и среди этих сцен боли он увидел, что Воспитательный дом остался цел. Он обратился к своему секретарю-переводчику Лелорню: “Поезжайте и посмотрите от моего имени, – сказал он, – что сталось с этими маленькими несчастными”» [806]806
  Fain A.J.F. Op. cit. P. 99. Как мы увидим далее, Фэн ошибается. Наполеон отправил 6(18) сентября в Воспитательный дом главного интенданта Дюма. В первый раз Наполеон был возле Воспитательного дома тремя днями ранее; тогда Дом уже охраняли 13 элитных жандармов.


[Закрыть]. Это событие будет иметь в дальнейшем важные последствия.

Обстоятельства, связанные с попытками Наполеона вступить в переговоры с русским императором Александром через Тутолмина, отечественные историки воспроизводят исключительно по донесению Тутолмина Александру I от 7(19) сентября и по его же донесению вдовствующей императрице Марии Фёдоровне от 11(23) ноября 1812 г. [807]807
  Михайловский-Данилевский А.И. Описание Отечественной войны. 1840. Ч. 2. С. 66–67. С. 66–67; Богданович М. И.Указ. соч. С. 319–320.


[Закрыть]Напротив, в зарубежной историографии авторы чаще всего ссылаются только на записки Фэна [808]808
  См., например: Olivier D. Op. cit. Р. 120–122; Austin Р.В.Ор. cit. Р. 56. Д. Оливье использовала краткий отрывок из донесения Тутолмина Александру I, но взяла его из книги Е.В.Тарле (?!).


[Закрыть].

Однако при сопоставлении русских и французских материалов возникает хотя и похожая, но в деталях не совпадающая картина. Начнем с того, что по Тутолмину Наполеон проезжал возле Воспитательного дома 5(17) сентября в районе двух часов дня. Тутолмин явно ошибается в отношении числа. Все говорит за то, что 5(17) сентября Наполеон весь день оставался в Петровском дворце, а объезд им города был произведен на другой день, то есть 6(18) – го. В то же время час, который указал Тутолмин, вероятно, точен. Но главное противоречие применительно к 6(18) сентября возникает при утверждении о том, кого именно Наполеон отправил в Воспитательный дом засвидетельствовать признательность его надзирателю. Фэн утверждает, что это был Лелорнь д’Идевиль, который был встречен Тутолминым с большой радостью и даже обласкан детьми, в то время как русские материалы говорят, что этим посланцем был Дюма. В данном случае прав оказывается Тутолмин. Конечно, Фэн получил от Лелорня вполне правдивую информацию о визите последнего в Воспитательный дом (напомним, что помимо всего прочего Фэн и Лелорнь были еще и близкими родственниками – сестра Лелорня была замужем за Фэном), но это относилось к следующему дню – к 7(19) сентября! [809]809
  Между прочим, Фэн допускает и еще одну неточность. Вначале он утверждает, что «главный директор» приюта эвакуировался вместе с детьми старше 12 лет, а оставшийся Тутолмин был «помощником директора». Однако позже Тутолмин у Фэна все же оказывается «директором». Должность Тутолмина называлась «главный надзиратель».


[Закрыть]

Итак, 6(18) сентября в районе 2-х часов дня Наполеон отправляет в Воспитательный дом генерал-интенданта Дюма, который, как мы уже знаем, сообщил Тутолмину о желании Наполеона лично с ним познакомиться.

На следующий день, 7(19) сентября, Наполеон отправил к Тутолмину Лелорнь д’Идевиля. Предварительно император спросил, знаком ли Лелорнь с Тутолминым. «Сир, – ответил секретарь-переводчик, – я познакомился с ним во время моего первого пребывания в этом городе. Это достойный человек…» [810]810
  Fain A.J.F. Op. cit. P. 103. Как известно, Лелорнь д ‘Идевиль ранее жил в России, находясь при французской дипломатической миссии.


[Закрыть]. Примерно в 12 часов дня Лелорнь прибыл в Воспитательный дом и сообщил Тутолмину, что имеет поручение доставить последнего к императору. Иван Акинфиевич с радостью встретил Лелорня, с которым он познакомился пять лет назад, когда они оба часто бывали в доме у АД. Хрущева. Тутолмин и Лелорнь поцеловались. Иван Акинфиевич повел гостя к себе, предварительно показав ему ряд помещений Воспитательного дома. Подведя Лелорня к детям, Тутолмин сказал им: «Этого француза прислал император». Лелорнь тотчас же был встречен радостными возгласами детей; самые маленькие ухватились за его ноги, те, кто были постарше, бросились к нему на шею. «Защита вашего государя, – говорил Лелорню Тутолмин со слезами на глазах, – стала для нас милостью неба, и без защиты, которую ваш государь нам предоставил, не было бы надежды защитить наш дом от того, чтобы он не стал добычей грабежа и пожара». Иван Акинфиевич привел Лелорня к себе в комнаты и, разместившись, они «стали говорить как знакомые». «Я обрадовался, – пишет Тутолмин о Лелорне, – что он по-русски говорит, как русский». Лелорнь особенно расспрашивал о семействе Хрущева и Тутолмин, что мог знать, отвечал ему. Наконец, Лелорнь взял Тутолмина за руку и тихо сказал, имея ввиду Наполеона: «Поедем; чем скорее, тем ему приятнее». Они поднялись, вышли из дома, сели вместе в дрожки и поехали в Кремль. Верховую лошадь, на которой Лелорнь приехал к Тутолмину, вели сзади за дрожками [811]811
  Так эту встречу описал Тутолмин в письме к Баранову, а Лелорнь в разговоре с Фэном. В донесении же Марии Федоровне Иван Акинфиевич писал о Лелорнь д’Идевиле не иначе как о «лазутчике».


[Закрыть].

Доставив Тутолмина в Кремль, Лелорнь ввел его в гостиную, расположенную возле Большого Тронного зала. Гостиная была заполнена офицерами и штатскими чиновниками императорской квартиры, которые все были заняты делами. Через 10 минут Лелорнь пригласил Тутолмина к императору, как можно понять, в Тронный зал. «Вот государь», – сказал Лелорнь д’Идевиль и, по-видимому, вначале удалился. Однако почти сразу же был вновь приглашен Наполеоном, так как выяснилось, что Иван Акинфиевич говорит по-французски с трудом. (Таким образом, Лелорнь, который переводил всю беседу, располагал достаточно точной информацией о ее содержании, когда вскоре после этого сообщал о ней Фэну.) Наполеон стоял возле камина, между колонн. Тутолмин быстро подошел и остановился в десяти шагах, низко поклонился. Тогда Наполеон сразу подошел к Тутолмину и, остановившись от него в одном шаге, начал разговор: «Ну что, месье, вот Вы и успокоились насчет судьбы своих сирот. Сколько их у Вас? Думают ли они все еще, что мы их съедим?» «Государь, – ответил Тутолмин. – Я повергаю к вашим ногам глубокое почтение и бесконечную признательность пяти сотен (так в тексте у Фэна. – В.З.) несчастных. Я дал им знать о вашей августейшей благосклонности. Их страх совершенно рассеялся; сейчас они играют с вашими солдатами; они благословляют вас и рады называть вас своим отцом». Выслушав благодарности Тутолмина, Наполеон снова взял слово: «Я хотел сделать для всего города то, что сделано для вашего заведения. Я поступил бы с Москвой так, как поступил с Веной и Берлином, но русские бросили город почти совершенно пустым, сами сожгли свою столицу и, стараясь причинить мне временное зло, разрушили создания многих веков. Нанесенный вами самим себе вред невосполним. Все рапорты, ежечасно мною получаемые, и зажигатели, пойманные за исполнением своего дела, доказывают, откуда исходят варварские повеления о таких ужасах. Донесите о том императору Александру. Ему, без сомнения, неизвестны сии злодеяния. Я никогда не воевал подобным образом. Мои солдаты умеют сражаться, но не жгут. От самого Смоленска я ничего не находил, кроме пепла. Известно ли вам, что в день моего вступления в Москву были выпущены из тюрьмы колодники? Правда ли, что увезены пожарные трубы?» [812]812
  Последней обширной тирады Наполеона у Фэна нет. Она воспроизводится по донесениям Тутолмина.


[Закрыть]

По всей видимости, Тутолмин ответил, что до него доходили слухи о том, будто бы колодники выпущены и были увезены пожарные трубы. «Это не подлежит никакому сомнению!» – заявил Наполеон. Далее он спросил: «Этот Ростопчин бросил вас без какого-либо предупреждения, без каких-либо инструкций?» – «Государь, мы руководствовались в течение августа месяца секретным приказом императрицы-матери выехать как только опасность станет неизбежной. Мы находились в ожидании уведомления, которое нам должны были дать; каждый день мы ходили к губернатору Ростопчину, однако вплоть до последнего момента он держал нас более чем в полном неведении». Далее Тутолмин вновь начал благодарить императора за оказанную помощь. Наполеон, в свою очередь, спросил, чем он может ему помочь. «Сир, – ответил Тутолмин, – позвольте обратиться к нашей покровительнице и сообщить, что наш дом, о котором она думает, что он потерян, чудесным образом сохранился». – «Хорошо, напишите; я велю отвезти ваше письмо на аванпосты» [813]813
  Фэн утверждает, что Тутолмин просил разрешения отправить письмо Марии Федоровне, на что французский император дал согласие. Но большинство материалов свидетельствует, что было только письмо к Александру I. В фондах ОПИ ГИМ нами найден набросок текста неизвестного лица, относящийся, вероятно, к сентябрю 1812 г.: «Ещё сказывают, что Ивана Акинфиевича Тутолмина призывал Наполеон и велел ему от себя государю императору написать и послать с нарочным офицером, коего он сам избрать соизволил». Далее в тексте говорится, что Тутолмин представил Наполеону это письмо «на прочтение и потом отправил» (ОПИ ГИМ. Ф. 160. Ед хр. 213. Л. 5об.).


[Закрыть].

Несколько минут беседа была посвящена вопросам администрации Воспитательного дома. Тутолмин представил собеседнику ведомость о числе детей [814]814
  См. эту ведомость: Ведомость о числе воспитанников…


[Закрыть]. Бегло просмотрев ее, Наполеон сказал с улыбкой: «Вы увезли в Казань всех взрослых девиц!» По поводу продовольствия Тутолмин сообщил, что имеет его только на один месяц, и сейчас, так как все подрядчики оставили Москву, он лишен возможности возобновить запасы на последующий срок. По-видимому, Наполеон в этой связи не преминул осведомиться, как действует система снабжения всей Москвы продовольствием.

В этот момент взгляд императора упал на пожары, которые были видны из окна, выходившего на Замоскворечье, и он снова заговорил о варварстве Ростопчина. «Несчастный! – воскликнул Наполеон. – К бедствиям войны, и без того великим, он прибавил ужасный пожар, и сделал это своей рукой хладнокровно! Варвар! Разве не довольно было для него бросить бедных детей, над которыми он первый попечитель, и 20 тыс. (в русских текстах указано 10 тыс. – В.З.) раненых, которых русская армия доверила его заботам? Женщины, дети, старики, сироты, раненые – все были обречены на безжалостное уничтожение! И он считает, что он римлянин! Это дикий сумасшедший!»

Разрушенная улица. Москва. 1814 г.Раскрашенная литография 1826 г. по рис. Д. Джеймса. 1814 г. По словам художника, рисунок был сделан на одной из улиц позади Воспитательного дома

Все это, как можно понять, Наполеон произносил очень эмоционально, рассчитывая произвести на собеседника должный эффект. Затем он резко сменил тон и начал говорить о своих личных чувствах к императору Александру и о своем желании закончить эту войну. Он сказал, что мир будет легко заключить в том случае, если между двумя императорами не будет интриганов. На этом беседа, продолжавшаяся в общем недолго – примерно в течение получаса, завершилась. В течение всей беседы Наполеон оставался на одном месте, «как вкопанный», – пишет Тутолмин. Прощаясь с ним, Наполеон просил Ивана Акинфиевича написать императору Александру рапорт и отправить его с одним из чиновников, находившихся при Воспитательном доме.

Тутолмин на следующий день вновь приезжал в Кремль, на этот раз с письмом, подготовленным для отправки в Петербург, но не запечатанным, чтобы познакомить с его содержанием французского императора. По утверждению же Фэна, письмо было адресовано Марии Федоровне (!) и заканчивалось следующими словами: «Мадам, император Наполеон страдает, видя нашу страну почти полностью разрушенной средствами, которыми, говорит он, не подобает вести обычную войну (bonne guerre). Он убежден, что если между ним и нашим августейшим императором Александром никто не будет стоять, их старая дружба тотчас же обретет свои права, и все наши несчастья закончатся» [815]815
  Fain A.J.F. Op. cit. P. 103.


[Закрыть]. Однако мы полагаем, что Тутолминым было тогда подготовлено только одно письмо – императору Александру I.

Письмо должен был доставить в Петербург чиновник ведомства Марии Федоровны, комиссар Крестовой палаты Филипп Рухин, который состоял при Тутолмине и знал иностранные языки [816]816
  О том, что это был действительно Рухин, свидетельствует ведомость расходов, подготовленная Тутолминым 11 ноября(?) 1812 г. Рухину было даны 2 лошади, одна из которых в дороге пала (ОПИ ГИМ. Ф. 160. Ед. хр. 199. Л. 88 об.).


[Закрыть]. История странствования Рухина с посланием в Петербург достаточно запутана. Согласно бумагам, которые были в начале XX в. обнаружены великим князем Константином Константиновичем Романовым в фамильном архиве [817]817
  К.Р. История Отечественной войны 1812 г. Последняя попытка Наполеона начать мирные переговоры с императором Александром во время занятия Москвы французскими войсками // Русская старина. 1912. Январь. С. 59–61. «К.Р.» – без сомнения вел. кн. Константин Константинович Романов.


[Закрыть], 7(19) сентября Рухин явился в Кремлевский дворец в канцелярию, где ему были вручены И. Мюратом (?!) некие незапечатанные депеши на французском языке, которые он должен был вручить лично в руки императору Александру. Рухин, вернувшись в Воспитательный дом, вручил эти «депеши» Тутолмину, который увидел в них «донесение Мюрата» на предмет бедствий жителей Москвы. Тогда Тутолмин написал личное донесение императору Александру и императрице Марии Федоровне (sic!). На другой день (то есть, 8(20) сентября) Рухин получил в той же канцелярии паспорт на выезд из Петербурга и со всеми документами, которые зашил в воротник мундира (?!), отправился в сопровождении французских драгун до Черной грязи. Там он явился «к начальнику казачьего отряда генералу Иловайскому» (видимо, к И.Д. Иловайскому 4-му), который признал его французским шпионом и отправил к генерал-адъютанту Ф.Ф. Винцингероде. Последний задержал его на несколько дней, допрашивал, морил голодом, требуя признания в шпионской деятельности. При этом Рухин не открыл истинной цели своей миссии и утаил имевшиеся при нем депеши. Только после полученного из Петербурга повеления императора Александра немедленно отправить Рухина в столицу, он был с фельдъегерем и под конвоем туда отправлен. А.А. Аракчеев лично представил его императору Александру и императрице Марии Федоровне, коим он и вручил депеши в собственные руки.

Очевидно, что изложенная выше история далеко не во всем правдива. Во-первых, почти невероятно, чтобы Мюрат решился лично написать русскому императору. Во-вторых, столь же невероятно, что Рухина принял в канцелярии в Московском кремле именно Мюрат; если с Рухиным действительно имело дело какое-то важное лицо из французской администрации, то почти определенно им был Мортье. В-третьих, трудно поверить, что три пространных документа можно было утаить в ходе нескольких обысков, которым подвергся Рухин. Вызывают сомнения и некоторые другие моменты. И все же… История странствований чиновника Рухина, вне сомнения, основана на имевших место подлинных событиях, которые, однако, трудно отделить от фантазий рассказчика (или рассказчиков?). Можно только утверждать, что император Александр все же познакомился с донесением (или донесениями) Тутолмина, но никакого ответа ни главному надзирателю Воспитательного дома, ни, тем более, французскому командованию, не дал.

В день встречи Тутолмина с Наполеоном в Воспитательный дом прибыли 300 жандармов во главе с полковником. Тутолмин разместил жандармов в комнатах кор-де-ложи, а также в квартире доктора Саблера. Полковнику Тутолмин отвел свою квартиру [818]818
  И.А. Тутолмин – Марии Фёдоровне. 11 ноября 1812 г. Л.64.


[Закрыть]. Расходы на содержание жандармов Тутолмин взял на себя [819]819
  Составляя 11 ноября 1812 г. реестр съеденному и выпитому 300-ми жандармами, Тутолмин указал, что они выпили 110 бутылок пива, 15 бутылок цымлянского и 30 бутылок красного вина (ОПИ ГИМ. Ф. 160. Ед. хр.199. Л. 88).


[Закрыть]. Кроме того, жандармы реквизировали несколько лошадей, находившихся при Воспитательном доме, для строевой службы и обоза [820]820
  И.А.Тутолмин – Марии Фёдоровне. 11 ноября 1812 г. Л.64.


[Закрыть]. Однако все эти расходы стоили того. За всё время пребывания 300 жандармов в Воспитательном доме со стороны мародёров (будь то из числа наполеоновских солдат или «своих» грабителей) не было сделано ни одной попытки грабежа или другого насилия. 4(16) ноября 1812 г. Тутолмин специально доносил Марии Фёдоровне о том, что «взрослые девицы, учительницы из воспитанниц, молодые женщины и девицы» пребывают в добром здравии и что «ни одна ни малейшего от неприятелей не имела грубого расположения, а о похабстве даже никак от них не было замечено» [821]821
  И.А.Тутолмин – Марии Фёдоровне. 4 ноября 1812 г. // ОПИ ГИМ. Ф. 160. Ед. хр. 199. Л. 58


[Закрыть].

8(20) сентября в Воспитательный дом приехал Дюма и внимательно его осмотрел. Он потребовал от Тутолмина план Дома и взял его с собой. На другой день он прислал этот план обратно с архитектором Жилярди [822]822
  Как известно, было два архитектора Жилярди, работавших в те годы в России – отец, Иван Дементьевич, и сын, Дементий Иванович. Здесь речь может идти как об отце, так и о сыне, которые оба служили в архитектурном ведомстве московского Воспитательного дома. И.Д. Жилярди умер в 1817 г. Д.И. Жилярди после войны 1812 г. построил заново аптеку и лабораторию, а затем создал ансамбль Опекунского совета Воспитательного дома.


[Закрыть]. На плане Дюма карандашом разделил «квадрат» на равные половины и приказал одну из них вместе с окружающими строениями занять французскими ранеными и больными. Тутолмин не на шутку испугался за порядок в Воспитательном доме и, особенно, на счёт возможности распространения заразных болезней. 10(22) сентября он решился обратиться прямо к Наполеону с просьбой отменить это решение. Главный надзиратель указал в письме прежде всего на опасность заразных болезней [823]823
  И.А.Тутолмин – Наполеону. 11 сентября 1812 г. // ОПИ ГИМ. Ф. 160. Ед. хр. 199. Л. 80-80об.


[Закрыть]и через Лелорнь д’Идевиля передал письмо французскому императору. Никакого письменного ответа на эту просьбу-мольбу Тутолмин не получил, но (вероятно, через того же Лелорня) узнал, как именно прореагировал император. Наполеон сказал: «Что он хочет, когда у него много комнат пустых, следовательно он не стеснится» [824]824
  И.А.Тутолмин – Марии Фёдоровне. 11 ноября 1812 г. Л.66.


[Закрыть].

Вместо ответа на письмо Тутолмина Наполеон 12(24) сентября прислал в Воспитательный дом двух сирот – Алексея Михайлова и Василия Михайлова, получивших фамилию Наполеоновы. В последующие дни с 16(28) сентября по 10(22) октября было прислано от французских властей ещё 20 детей, оставшихся без родителей. Многие из них были грудными – 5, 8, 17-и и 21-го дня… Старшей из этих детей – Елизавете Николаевой, присланной от Мортье и ставшей Тревизской, было 9 лет [825]825
  Именной список… Л. 86-86об.


[Закрыть].

Помимо детей, присланных от французского начальства, служители Воспитательного дома в течение всего периода оккупации и сами все время находили «близ дверей Крестовой, близ церкви, по коридорам и другим местам» многочисленных подкидышей [826]826
  И.А.Тутолмин – Марии Фёдоровне. 11 ноября 1812 г. Л.65.


[Закрыть]. Все они были подобраны и выхожены. Для кормления «рожковых детей» служители Воспитательного дома «с большим трудом сберегли 6 коров», укрыв их «в садах и в погребном этаже» [827]827
  ОПИ ГИМ. Ф. 160. Ед. хр. 199. Л. 89.


[Закрыть].

13(25) сентября французы начали свозить раненых и больных солдат в те строения Воспитательного дома, которые окружали «квадрат». На следующий день прибыл инженерный офицер и солдаты-рабочие для оборудования «квадрата», где было намечено разместить французских раненых. Русским служителям пришлось срочно освобождать это здание от имущества, оставив, однако, кровати с соломенными тюфяками, шкафы и стулья. Была оставлена и библиотека, двери которой французы опечатали. Однако несмотря на уверения Дюма, что всё останется цело, «многие из классических вещей были расхищены и попорчены, книги разодраны, а шкафы, столы, стулья и стульчики» пошли на отопление печей [828]828
  И.А.Тутолмин – Марии Фёдоровне. 11 ноября 1812 г. Л. 65-65об.


[Закрыть].

Согласно приказу Наполеона, в «квадрате» французы должны были разместить раненых офицеров (как полагаем, и часть раненых солдат), а больные (вероятно, из-за опасения заразных болезней) должны были быть сосредоточены исключительно в окружающих «квадрат» строениях. Кроме того, Наполеон приказал отделить те помещения, где были французы, от детей Воспитательного дома забором и сделать отдельные выезды.

С 15(27) сентября французы начали заполнять «квадрат» ранеными, «коих содержали от себя». Всего в «квадрате» и соседних строениях ежедневно содержалось не менее 3000 раненых и больных, всего же за период оккупации через строения Воспитательного дома прошло более 8 тыс.! По данным Тутолмина, ежедневно в «квадрате» умирало от 20 до 50 человек (всего умерло 1500 человек!). Тела умерших хоронили на пустыре за «квадратом», возле «городовой стены» Китай-города на территории, отведённой для Воспитательного дома. В окружавших «квадрат» строениях умирало чуть меньше – от 15 до 30 человек ежедневно (всего умерло до 1 тыс. человек!). Их хоронили за чертой Воспитательного дома, присыпая известью, которой, однако, было не очень много [829]829
  И.А.Тутолмин – Ф.В.Ростопчину. 24 октября 1812 г. Копия // ОПИ ГИМ. Ф. 160. Ед. хр. 199. Л. 51об.-52; И.А.Тутолмин – Марии Фёдоровне. 11 ноября 1812 г. Л. 66–66 об. Из письма Ростопчину можно понять, что известью присыпались все мертвые, умиравшие как в «квадрате», так и в ближайших строениях. Однако из текста донесения Марии Фёдоровне можно понять, что речь идет только о тех, кто умер вне «квадрата».


[Закрыть]. Караульные французские солдаты располагались в Крестовой и Докторской комнатах.

На следующий день после начала «заселения» французскими больными и ранеными «квадрата» Тутолмин решил обратиться к оккупантам с просьбой выделить на нужды воспитанников съестные припасы. Хотя в Воспитательном доме припасов было вполне достаточно, мудрый и лукавый старик решил скрыть это от французов, заявив о нужде, которую воспитанники испытывали в питании. Кроме того, он рассчитывал на то, что французы разрешат его людям ездить по деревням для закупки хлеба, и он сможет «уведомить наши войска о неприятеле». В ответ на просьбу Тутолмина Дюма немедленно распорядился отпустить Воспитательному дому 100 центнеров пшеницы и 20 центнеров гречневых круп из магазинов Великой армии [830]830
  М.Дюма – И.А.Тутолмину. 16(28) сентября 1812 г. Копия с перевода // ОПИ ГИМ. Ед. хр. 199. Л.80об; Приказ провиантмейстеру АД. Эрве. 30 сентября 1812 г. Копия с перевода // Там же. Л.82.


[Закрыть]. Тутолмин, который вовсе не нуждался в припасах, теперь обрёл только лишние заботы. 11(23) ноября, составляя рапорт императрице Марии Фёдоровне, он воскликнет: «К несчастию дали мне по требованию моему пшеницы 100 центнеров, да круп гречневых 20 центнеров»! Однако (о, радость!) выяснилось, что нет свободных мельниц, где можно было бы смолоть зерно. Тутолмин (можно понять, со скрытой радостью) сообщил об этом французскому командованию. Однако французы сразу же дали деньги на починку поломанных мельниц в Шибаевке и Юрьевке. Тутолмину ничего не оставалось другого, как всё же смолоть пшеницу.

Дней через 10 после первого обращения с просьбой о снабжении Воспитательного дома продовольствием Тутолмин вновь обратился к Дюма, на этот раз с просьбой позволить покупать хлеб внутри «своих форпостов», то есть в окрестностях Москвы, занятой французами. Дюма предложил отнестись к гражданскому губернатору Ж.Б.Б. Лессепсу, который, в свою очередь, обратился к Мортье. Мортье, наконец, дал разрешение отправить чиновников Воспитательного дома «по деревням для отыскания хлеба», снабдив их соответствующими бумагами и предложив обеспечить их ассигнациями для расходов [831]831
  Предлагавшиеся Мортье бумажные деньги были, по-видимому, фальшивыми, что и заставило Тутолмина от них отказаться. В докладе от 11 ноября (ст. ст.) на имя Марии Фёдоровны главный надзиратель рассказал, как жандармский полковник, стоявший у него на квартире, попросил его разменять сторублевую ассигнацию (как догадывался Тутолмин, фальшивую) на 25-рублёвые. Тутолмин стал божиться, что у него таких банкнот нет, а есть такие же (фальшивые) сотенные. После настоятельных просьб полковника и полагая, что его помощь еще может пригодиться, Тутолмин все же разменял одну 100-рублевую ассигнацию.


[Закрыть].

2(14) октября Тутолмин наконец-то отправил своих подчиненных (надворного советника Данилевского с тремя чиновниками, переводчиком, двумя унтер-офицерами и тремя работниками) по деревням, дабы те под предлогом закупки продовольствия установили контакт с нашими войсками. В 12-ти верстах от Москвы на Петербургской дороге они встретились с казачьим отрядом «генерал-майора Иловайского» (по-видимому, это был отряд И.Д. Иловайского 4-го). Иловайский проводил задержанных к Винцингероде. Последний выделил для Воспитательного дома хлеб, но оставил в качестве заложников четырех человек из отряда. Остальные, снабженные припасами, были отпущены, но с требованием возвратиться обратно с новыми сведениями о происходящем в Москве.

10(22) октября, когда основная масса французских войск уже несколько дней как покинула город, и маршал Мортье с остатками гарнизона также собирался, предварительно взорвав Кремль, эвакуироваться, Тутолмин вновь отправил людей к Винцингероде [832]832
  Можно ли полностью исключать, что подозрения Винцингероде в том, что миссия людей из Воспитательного дома могла носить шпионские цели в пользу французов, были необоснованы? Известно, к примеру, что 24 сентября (ст. ст.) Тутолмин выправил бумагу на выезд из Москвы для московской жительницы Марии Лемон, муж которой добровольно поступил на французскую службу по комиссариатской части. Её саму провожали до заставы люди генерала М. Сокольницкого, возглавлявшего разведку Великой армии. При этом письма мужу из Ярославля в Москву Мария Лемон адресовала на имя Тутолмина (Бумаги, относящиеся… С. 151). Поэтому мы не исключаем, что, добиваясь у французских властей разрешения на выезд людей Воспитательного дома из Москвы, Тутолмин не пообещал снабжать французов сведениями о ситуации на Петербургской дороге.


[Закрыть]. В 12 верстах от Москвы они узнали от казаков, что Винцингероде был взят неприятелем в Москве в плен, и 11(23) октября они возвратились обратно в город.

Между тем, сами французские власти как могли пытались снабжать Воспитательный дом продовольствием. Так Лессепс доставил в Дом 8 коров и 4 баранов. Под прикрытием французских солдат работники Воспитательного дома пытались собирать в полях картофель, которого, однако, оказалось очень мало. Поэтому пришлось довольствоваться в основном сбором капусты [833]833
  И.А.Тутолмин – Марии Фёдоровне. 11 ноября 1812 г. Л.68.


[Закрыть].

Перед самым выходом главных сил французов из Москвы оказалось, что они сами чрезвычайно нуждаются в продовольствии. 5(17) октября «комиссары», посланные от французского начальства, обратились к Тутолмину с просьбой занять некоторое количество хлеба «для печения хлебов на их армию». В тот же день началась эвакуация из Воспитательного дома легкораненых и выздоравливающих. На их место в строения Дома французы переводили раненых и больных из других госпиталей.

6(18)-7(19) октября французская армия выступила по Калужской дороге, одновременно отправив «тяжелые обозы» в направлении Смоленска. Жандармам, охранявшим Воспитательный дом, также было приказано выйти в поход. Поэтому Тутолмин обратился к Мортье с просьбой прислать вместо жандармов новый караул [834]834
  И.А.Тутолмин – А.Э.К.Ж.Мортье. 7 октября 1812 г. Копия с копии // ОПИ ГИМ. Ф. 160. Ед. хр. 199. Л. 83.


[Закрыть]. Мортье, который стягивал свой небольшой гарнизон к Кремлю, вначале обещал прислать 10 человек с офицером. Однако по неизвестным причинам караул не явился. Тогда 8(20) октября Тутолмин обратился к Лессепсу с просьбой отдать приказание караулу, который стоял при французских лазаретах, охранять и Воспитательный дом [835]835
  И.А.Тутолмин – Лессепсу. 8(20) октября 1812 г. Копия // Там же. Л. 84.


[Закрыть]. При этом главный надзиратель с тревогой сообщал, что рядом с Воспитательным домом начались беспорядки. По его словам, чиновник Воспитательного дома Зверев попытался на Москворецкой набережной заступиться за служащих, которых грабили французские мародеры, но сам чуть не был сброшен в реку [836]836
  Там же.


[Закрыть].

9(21) октября адъютант Лессепса известил Тутолмина, что гражданский губернатор Москвы приказал французскому караулу обеспечить безопасность Воспитательного дома. Вместе с тем Лессепс настоятельно потребовал принять в Доме больных и раненых французских солдат из других частей Москвы, а также устроить «жителей в Москве французской нации». Однако Тутолмин теперь не был расположен выполнять просьбы французского начальства, время которого подходило к концу. Наоборот, главный надзиратель потребовал, чтобы московские французы, «как равно и прочие жители», нашедшие «пристанище от пожара», теперь покинули Воспитательный дом [837]837
  9(21) октября лекарь Воспитательного дома Науман объявил Тутолмину, что принят во французскую службу по медицинской части и отбыл из Москвы.


[Закрыть]. 10(22) октября, ближе к ночи, французский караул при Воспитательном доме был снят [838]838
  И.А.Тутолмин – Марии Фёдоровне. 12 октября 1812 г. // ОПИ ГИМ. Ф. 160. Ед. хр. 199. Л41; И.А.Тутолмин – Марии Фёдоровне. 11 ноября 1812 г. Л69.


[Закрыть].

Без сомнения, Тутолмин был уведомлен французами о подготовке Мортье к уничтожению Кремля. Поэтому главный надзиратель заблаговременно приказал открыть в Воспитательном доме все окна. Наконец, во 2-м часу ночи прогремел первый взрыв, затем раздалось еще 5 сильных ударов. Был разрушен Арсенал, пристройки к Ивановской колокольне, некоторые башни и часть кремлевской стены. Однако, как ясно из текста донесения Тутолмина Марии Фёдоровне от 12(24) октября, план полного разрушения Кремля не осуществился из-за сильного дождя, который, нарастая, лил всю ночь [839]839
  И.А.Тутолмин – Марии Фёдоровне. 12 октября 1812 г. Л.41.


[Закрыть].