Текст книги "Маэстро Воробышек"

Автор книги: Владимир Длугач

Соавторы: Сергей Романов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Анюта разлила кофе по чашкам.

– А пирог очень красивый. Вы пекли? – спросила Александра Николаевна хозяйку дома.

– Нет, девчонки. Они насчет этого мастерицы, – ответила Полина Степановна, тоже присаживаясь к столу.

– А у меня… – вздохнула Александра Николаевна. – Правда, он мальчик, с него и спрос меньше. Да я и сама ему ничего не позволяю делать, совсем слабый он.

– Александра Николаевна, а как он у нас в поле работал! – Анюте очень хотелось доказать матери Виктора, что сын ее вовсе не такой уж неприспособленный. – Он работал наравне со всеми.

Анюта присела к столу и стала рассказывать, как трудились лагерные школьники в поле.

– Это очень интересно, – восхищенно произнесла Елена Петровна. – Ты так обо всем этом говоришь, что хочется самой взять руль трактора и выехать на борозду.

– Очень интересно, – похвалила и Александра Николаевна девушку. – Я так и вижу моего Виктора с граблями. Он такой неловкий.

– Он хороший, ваш Виктор, – заметила Женя.

Пересели на диван.

– Расскажи еще что-нибудь, – попросила Александра Николаевна Анюту. – Ведь вы с ним, кажется, друзья. И коров вместе пасли.

– Было и это. Нет, он настоящий парень, ей-богу, тетенька Шура!

Анюта сказала это просто, не думая, какое впечатление произведут ее слова на мать Виктора. Именно поэтому Александра Николаевна и почувствовала в них искренность.

В репродукторе, который висел на стене между двумя окнами, что-то заскрежетало, потом чей-то меланхоличный голос доложил:

– Товарищи колхозники! Сейчас в клубе начнутся танцы и разные игры. А потом будет концерт.

Женя вскочила.

– Танцы, Анька! И без нас!

– Это никак невозможно, – рассмеялась Елена Петровна. – Идите, идите, мы тут посидим, пока время есть.

– Не обидитесь на нас? – спросила Анюта, тоже вставая.

– Идите, идите, – разрешила и Александра Николаевна, которой теперь уже все нравилось в этой девушке.

В жарко натопленном клубном зале стулья были убраны в сторону и на них чинно сидели принаряженные колхозные девушки. У двери стояла толпа ребят. Они делали вид, что сюда зашли совершенно случайно, и деловито беседовали о чем-то своем.

Громко, на весь зал, играла радиола, но никто не решался открыть бал. Потом музыка смолкла.

Нонна подбежала к Николаю.

– Колька, поставь фокстрот, на обороте пластинки.

Николай переменил пластинку. Но девушки продолжали по-прежнему сидеть с напряженными лицами, а ребята, засунув руки в карманы, все еще стояли у двери, хотя беседа их протекала уже не так увлеченно.

Кончилась и эта пластинка. Нонна встала и, постукивая каблучками, снова пошла через весь зал к Николаю. Что-то шепнула ему, тот улыбнулся и кивнул головой. Затем захлопал в ладоши и крикнул:

– А сейчас будет танго. Барышни приглашают кавалеров, или, говоря по-нашему, – девчонки мальчишек.

Нонна подбежала к Феде и схватила его за руку.

– Пойдем.

– Да что ты. Никто ведь. Все смотрят, – забубнил, озираясь вокруг, Федя.

– Ничего, кому-нибудь надо начинать.

Сейчас же Лена подхватила Николая, Женя, не успевшая опередить Лену, бросилась к первому попавшемуся кавалеру – Григорию Павловичу. Анюта пошла с Виктором. И на танцевальной площадке сразу стало тесно.

– Играть сегодня будешь? Не передумал? – спросила Анюта у Виктора. – Мы специально настройщика из города привозили.

– Буду, конечно.

– А я говорила с мамой твоей. Рассказывала про тебя, как ты с граблями воевал.

Пластинка кончилась. Николай поставил другую. И теперь уже сразу пошло несколько пар.

Из противоположного конца зала Женя наблюдала за Николаем – он никого не приглашал и стоял возле радиолы, о чем-то разговаривая со своим подшефным Толей. Девушка стала пробираться к нему, идя вдоль стен, чтобы не мешать танцующим. Но не прошла она и нескольких шагов, как ее подхватила Лена.

– Ты мне очень нужна. Выйдем на минутку.

Бросив грустный взгляд в угол, где стоял Николай, Женя покорно пошла за подругой.

– Скажи мне, где доктор? – сразу же набросилась на нее Лена, когда они очутились в коридоре. – Почему его нет здесь?

– Мы его звали. Не знаю, почему его нет.

– Понимаешь, Женечка, я не могу здесь веселиться, когда он… Может, с ним что-нибудь случилось. Тут есть телефон? Можно позвонить?

– Ну, конечно, – успокоила ее Женя. – Пойдем покажу.

Телефон был в кабинете директора, на первом этаже. Девушки спустились вниз и пошли через спортивный зал.

Здесь тоже было многолюдно и шумно. Одни упражнялись на снарядах, другие играли в баскетбол. Подле окна, окруженные плотным кольцом болельщиков, играли в настольный теннис две пары.

– Смотри, ваш Саша Маслов, – проговорила на ходу Женя. – Царит здесь.

– После победы над ремесленниками он решил, что создан для пинг-понга, – также на ходу пояснила Лена. – А до лагеря он совсем не признавал спорта, говорил, не нужен он ему.

– Стойте, девушки, – преградил им дорогу Генка. – Олег! – крикнул он. – Вот два игрока в волейбол!

– Нет, мальчики, даже не думайте, – отстраняя его в сторону, бросила Женя. – Важное дело, мы торопимся.

Подбежали Олег и Севка.

– Во всяком случае, полчаса вы с нами поиграете, – заявил Олег.

– Олег, пропусти, – рассердилась Лена. – Говорят ему, торопимся, а он какие-то полчаса.

Олег схватил за руку Лену, Севка – Женю, но девчонки отчаянно завизжали, вырвались от них и бросились прямо к двери.

В кабинете директора, к счастью, никого не было.

– Вот телефон, – указала на письменный стол Женя. – Проси двадцать седьмой номер или просто больницу.

– До чего же золото ты, Женька. А теперь иди, я сама поговорю.

Когда Женя вернулась в зал, танцы уже прекратились и стулья снова были расставлены аккуратными рядами. Зал был заполнен. Женя остановилась в проходе, отыскивая глазами свободный стул.

Мимо нее прошла Елена Петровна.

– Ну что, наплясалась? – спросила она.

– Да, сил нет! – сказала девочка явную неправду, чтобы только не огорчать эту симпатичную женщину.

С озабоченным видом по проходу пробирался Леонид Васильевич.

– Послушайте, молодой человек, – окликнула его Елена Петровна, – что это вы от нас прячетесь?

– Ничего не прячусь, Елена Петровна. Дел много, я ведь тоже участвую в концерте.

– Что вы говорите? В качестве кого?

– Это пока секрет. Увидите сами.

На сцену поднялся Александр Иванович, и Елена Петровна с Женей поспешили занять места.

– Должен заранее сказать, – начал Александр Иванович, – что никаких речей произносить не буду. Не буду распространяться о той хорошей теплой дружбе, которая установилась между нами и нашими гостями, настолько теплой, что сегодня, в такой мороз, все они приехали к нам, даже почтенные и уважаемые наши «старики». – Он поклонился в сторону первого ряда. – Надеюсь, вы меня извините за это слово.

– Сегодня такой день, что простишь и не это, – крикнула с места Елена Петровна.

– Вот видите. И плоды этой дружбы видны во всем, даже вот в этом. – Он вытащил из кармана бумажку и поднял ее над головой. – Это, товарищи, решение правления нашего колхоза о начислении трудодней московским школьникам, работавшим на полях и фермах.

Громкие аплодисменты заглушили его последние слова. И под эти аплодисменты Александр Иванович быстро сошел с эстрады.

– Что вы, ребята, имейте совесть! – послышался из-за кулис чей-то голос, а следом, явно кем-то вытолкнутый, на сцене появился Саша Еремин.

Оказавшись под взглядами сотен глаз, он нерешительно подошел к рампе и, запинаясь, начал:

– Вот, вытолкнули меня. Хотят, чтобы я сказал о себе. Я, товарищи, всегда любил технику, ну, моторы разные, механизмы. И трактор изучил. Как приехал сюда, работал у вас на тракторе. Помните? И вот, товарищи, я заявляю, – голос его уже окреп и звучал теперь почти торжественно, – я обещаю, что закончу школу, это будет через полгода, и приеду к вам, ребята. Трактористом… Или кем меня поставят.

– Зачем одному, – послышался женский голос из глубины зала. – Давайте всем классом. Для всех найдется работа.

– Можно и всем! – с воодушевлением пообещал Саша, но тут же поправился. – Ну, всем классом, наверное, не получится, но многие, как и я, думают к вам приехать. – Он хотел говорить еще, но в это время из-за занавеса показалась чья-то рука и потянула его за рукав. – Вот, не дают мне досказать, – улыбнулся он и, сделав прощальный жест рукой, скрылся за кулисами.

У рампы появился Федя. Выждав, как подобает настоящему конферансье, пока не успокоится публика, он торжественно произнес:

– Начинаем концерт. – И крикнул кому-то за кулисы: – Давайте занавес!

Занавес раздвинулся – и перед зрителями предстал оркестр бережковских школьников в полном его составе. Поблескивали под светом ламп инструменты, лица у музыкантов были сосредоточенными.

Из боковой кулисы вышел Игорь Александрович и встал перед оркестром. Поднялся со своего места Федя и, держа в руке мандолину, объявил:

– Попурри из русских песен.

Игорь Александрович взмахнул палочкой, одновременно разметались по плечам его длинные седые волосы. Затем, после небольшой паузы, оркестр начал.

Знакомые всем с детства мелодии, широкие и привольные, веселые и грустные, захватили слушателей. Играл оркестр стройно и слаженно, подчиняясь каждому, самому, казалось бы, неуловимому движению дирижерской палочки.

– Браво! – крикнул кто-то на весь зал.

И сейчас же все начали дружно хлопать.

Старый дирижер и школьники долго раскланивались. Затем Игорь Александрович сказал:

– А теперь передаю бразды правления моему молодому коллеге.

Он вручил Феде дирижерскую палочку.

После вальса оркестр сыграл венгерский танец, потом отрывок из балета Чайковского. А потом Олег вскочил со своего места и, перекрывая восторженные возгласы и аплодисменты, заорал:

– Федя! Дай «Светит месяц»! Тряхни стариной!

Федя улыбнулся и подмигнул Олегу. И под одобрение всего зала оркестр начал свой знаменитый «Светит месяц». Но это был уже не тот «месяц», который многие месяцы терзал уши слушателей, а хорошо срепетированное музыкальное произведение.

Вместе со всеми, не жалея ладоней, хлопал Виктор. В эту сыгранность оркестра он, его первый руководитель и дирижер, вложил немало труда и нервов, и ему, как никому другому, сейчас особенно было радостно. Потом он вспомнил – скоро предстояло выступать ему самому, надо было успокоиться, сосредоточиться. И он, не дождавшись, когда кончит играть оркестр, ушел в отведенную для артистов комнату.

Здесь никого не было. Несколько канцелярских столов, поставленных один на другой, были отодвинуты к стене. У окна стояла одинокая табуретка, Виктор сел на нее.

Ведь это первое его выступление после. После чего? Он сам не знал, как точно назвать то, что с ним было прошлой зимой, весной. Болезнь? Да, конечно, болезнь. Упадок сил, сначала физических, а потом и моральных. А сейчас как? Назвать себя Геркулесом он, конечно, еще не может, но он уже может долго играть, без напряжения исполнять трудные вещи. И самочувствие совсем другое, а главное, появилась какая-то в полном смысле слова жажда к работе. И вот сегодня он должен выступать.

Виктор прошелся по комнате. Даже сердце билось учащенно, так он волновался.

Скрипнула дверь. Он обернулся – на пороге стояли мать и Анюта.

– Мы тебе не помешаем, Витенька? – робко спросила Александра Николаевна.

– Мама не знала, как тебя найти, Витя, – словно оправдываясь, объяснила свой приход Анюта. – Я вот проводила ее… Я вам больше не нужна, тетя Шура?

– Куда ты удираешь? – удержала ее за руку Александра Николаевна. – Мы здесь долго не будем.

– Мама, ты, конечно, пришла меня успокаивать, – попытался улыбнуться Виктор. – Так имей в виду, что я совершенно спокоен. Даже удивляюсь себе, совсем не волнуюсь.

– А волноваться, собственно, и нечего. Ты теперь у меня совсем молодец, – не очень-то веря в спокойствие сына, сказала мать.

В комнату вошли Леонид Васильевич и Николай.

– Решили зайти к тебе. Как самочувствие? На уровне? – преувеличенно бодрым тоном спросил Николай и похлопал друга по плечу.

– Еще как! – в тон ему ответил Виктор.

– А я, собственно, вот за чем, – пояснил Леонид Васильевич. – Зинаида Федоровна просила. Она, сам знаешь, не смогла приехать. Очень жалеет, хотела тебя послушать, ну и просила, чтобы ты не волновался.

– Да он совсем не волнуется, Леонид Васильевич, – смеясь, ответила за Виктора Анюта. – На уровне он.

Из зала доносились звуки баяна, под которые два сильных женских голоса жаловались друг другу на неразделенную любовь. Потом послышались аплодисменты и под их шум дверь распахнулась и в комнату вбежали Олег и Генка.

– Витька! – еще с порога крикнул Олег. – Смотри не подкачай! Держи марку!

– Ну, хватит, товарищи, а то мы его совсем замучаем своей заботой, – рассмеялся Леонид Васильевич, подхватил под руку Олега и Генку и потянул их к выходу из комнаты.

– Прямо паломничество какое-то, – улыбнулась Александра Николаевна, очень довольная тем, что все так внимательны к ее сыну.

– Слушай, Николай, – сказал Леонид Васильевич, когда они очутились в коридоре, – не забудь проверить у Александра Ивановича, как наши лодки.

– Сейчас узнаю.

Николай отправился на поиски председателя колхоза. Спускаясь по лестнице, он столкнулся с Еленой Петровной.

– Ради бога, я уже целую вечность плутаю, – взмолилась она, – где тут комната, в которой спрятался Виктор. Надо же дать ему последние наставления и вообще немного успокоить.

Николай указал, где комната, и Елена Петровна поспешила туда.

Когда, договорившись обо всем с Александром Ивановичем, Николай прошел за кулисы, Виктор уже сидел за роялем и играл. Сколько лет знал Николай своего приятеля, множество раз слушал его игру, но как-то никогда не обращал внимания на его лицо. А сейчас оно поразило его. Это был Виктор и не Виктор. Лицо его стало другим, даже красивым. Бледные губы плотно сжаты, а глаза… Ну, конечно же, Витька настоящий талант, в нем есть что-то артистическое. Потом Николай стал смотреть в зал. Видимо, не на него одного игра Виктора производила большое впечатление. Все слушали, не шелохнувшись, некоторые с закрытыми глазами. Какой-то старик в первом ряду покачивал в такт музыке головой. Две девушки сидели обнявшись, и обе чему-то хорошо улыбались.

Но вот музыка оборвалась, Виктор встал со стула, раскрасневшийся и взволнованный, и начал раскланиваться.

Виктора долго не отпускали со сцены. Он сыграл еще несколько вещей. Потом, когда все кончилось, возбужденный и счастливый, он пробежал мимо Николая, даже не заметив его. Николай хотел броситься за ним, но навстречу ему шла Женя в очень ярком, пестром и очень шедшем к ней русском народном платье.

– Ты что, не будешь смотреть, как я пляшу? – спросила она.

– Посмотрю, – ответил Николай и вернулся на прежнее место.

Баянист играл простенькую мелодию. Танцевала Женя тоже незатейливо и бесхитростно. И, странное дело, именно сейчас Николай подумал о Тангенс, но подумал о ней уже по-иному. До сих пор ему казалось, что на всем свете существует только одна она, что больше никого нет и не будет. А сейчас эти звуки баяна, эта девчонка, медленно и плавно двигавшаяся по сцене в такт музыке, ее светящиеся счастьем глаза – все это словно бы встряхнуло его. И он вдруг снова поверил, что есть еще, кроме Тангенс, девушки на земле, есть и хорошие друзья и еще будет, обязательно будет большое настоящее счастье…

Разрумянившаяся, с капельками пота на лбу, Женя выскочила за кулисы. Николай преградил ей дорогу, схватил за руку и потянул за собой.

– Постой, куда ты, – едва переводя дыхание, сказала она.

– Вот сюда. – Он подвел ее к стоящему у стены листу фанеры, на котором были намалеваны окно и кусты роз под ним, и, показывая рукой на яркие цветы, сказал: – Если бы мог, сорвал бы их и преподнес тебе….

– Мне? За что? – спросила девушка, не понимая, чем заслужила такой поэтический подарок.

– За твой танец. Я даже поцеловал бы тебя, если бы не боялся, что нас увидят.

– Знаешь, Коля, – Женя сразу стала серьезной. – Ты же знаешь, мне ничего от тебя не надо. Даже этих бутафорских роз. Ты мне нравишься, и все… – Но тут же со всей непоследовательностью добавила: – Ты преподнеси лучше эти розы своей мадам Икс…

– Какой Икс?

– Ну, Игрек… Хотя это алгебра, а у тебя тригонометрическая величина.

– А-а, – протянул Николай, поняв, о чем говорит девушка. – Слушай и запомни, что я тебе скажу. Все эти таинственные иксы и игреки уже не для меня. И не по мне. Ей-богу, лучше, когда во всем ясность, как у тебя. И хватит об этом. А сейчас мы сделаем так. У вас есть лыжи? Много лыж?

– Лыжи? Зачем?

– А мы проводим взрослых, а сами, всей компанией, пойдем кататься. А? Как ты думаешь? Зима так зима!

– Ну что за Николай! – восторженно воскликнула девушка. – Будут лыжи! Для всех будут!

Мимо них прошли Федя и с ним трое мужчин в черных фраках и чалмах, сооруженных из полотенец. Мужчины задержались, а Федя вышел на сцену и громко объявил:

– Проездом из Оклахомы в Москву в Бережках остановился всемирно известный факир Фузияма со своими ассистентами Сакраменто и Орландо. Только одна гастроль!

Затем на сцену вышли «факиры» и церемонно раскланялись.

– Это же ваш Леонид Васильевич, – сказала шепотом Женя. – Колька, неужели ты не узнаешь?

– Конечно, он, – признался Николай, еще в школе видевший репетиции будущих «факиров».

– А длинный кто?.. Неужели Олег?

– Он. А тот, второй ассистент, Орландо, это Севка.

Главный факир, он же Леонид Васильевич, вынул из кармана колоду карт и стал проделывать фокусы. Получались они у него довольно эффектно, об этом можно было судить по одобрительному гулу, доносившемуся из зала. Потом Федя поднял руку и снова объявил:

– А сейчас факир Нагасаки.

– Фузияма, – поправил его Олег.

– Простите, факир Фузияма проведет сеанс массового гипноза. Слабонервных и детей до шестнадцати лет просим покинуть зал.

«Факир» сделал несколько плавных движений рукой – и оба его ассистента как стояли, так и «заснули». Затем он повелительно сказал:

– Вот перед вами река. Смотрите, не замочите ноги.

Севка сейчас же перепрыгнул через воображаемую реку, но, видимо, попал все-таки в воду и стал энергично отряхиваться. Подошел к «реке» Олег, закатал штаны и стал переходить ее вброд. Вот вода дошла до коленей, до пояса, до шеи, покрыла его с головой. Уже нечем дышать. Но он снова вынырнул и выбрался, наконец, на берег. Здесь снял с себя фрак, стянул рубашку и взялся за брюки. Но тут же Леонид Васильевич с нарочитым испугом и под громкий смех всего зала остановил его. Потом оба ассистента начали брызгать друг на друга пригоршнями воды, завязалась целая морская баталия. Наконец, все трое сбросили с голов чалмы и начали раскланиваться.

Уже за кулисами Леонид Васильевич задержался возле Николая и спросил его, улыбаясь:

– Как ты думаешь, эти фокусы не очень уронят мой авторитет?

– Что вы! – воскликнула Женя. – Они подымут его на недосягаемую высоту! У нас любят простых и веселых людей.

Концерт окончился. Нетерпеливые любители танцев бросились к стульям – надо было поскорее приготовить зал. Кто-то открыл форточку, и со двора потянул морозный воздух.

– Все было так хорошо, – оказала, направляясь к выходу, Александра Николаевна, – а вот перспектива ехать не очень приятная…

– Отчего же, – заметил Игорь Александрович. – Одно удовольствие проехаться по морозцу.

К ним подошли Александр Иванович, Анюта и Женя.

– Дорогие гости, вот такая штука. Молодежь собирается устроить небольшую прогулку на лыжах. Ну, на то она и молодежь, ей по штату положено. А я хочу пригласить вас. У нас неплохая птицеферма, новый коровник, свинарник лучший в районе. Приглашаю вас от имени правления и от себя лично осмотреть наше хозяйство. Часок, не больше.

Александра Николаевна переглянулась с Еленой Петровной.

– Вы знаете, Александр Иванович, мы очень рады бы. Но, право же, поздно. Столько впечатлений, столько волнений – и все сразу за один день. Да и не последний раз мы у вас, наверное.

– Право же, оставайтесь, – попросила Анюта. – Мы немного на лыжах покатаемся, а потом вас проводим. Если только вы не устали, конечно.

– В том-то и дело, что устали, девочки, – сказала Елена Петровна.

– Очень жалко, но… ничего не поделаешь, – разводя руками, сказал Александр Иванович и крикнул через весь зал: – Павел Пантелеевич, как твой рысак, готов?

Из угла зала донеслось басовитое:

– Застоялся, Александр Иванович.

– Тогда подавай к крыльцу свою колесницу. Подбежал Виктор.

– Мама, я останусь на часок.

– Слышала, слышала. Только не отморозь нос.

– Начинается, – недовольно поморщился юноша.

– Ну-ну, не буду.

Принесли шубы колхозных сторожей и валенки. Старшее поколение гостей при помощи младшего поколения стало облачаться во все эти тяжелые зимние доспехи.

– Так ты смотри, Анюта, – повернувшись к девочке, проговорила Александра Николаевна, – приезжай к нам в Москву, обязательно. Найдется где и переночевать.

– И Женю пригласи, мама, – напомнил Виктор.

– Это само собой разумеется, – нашлась Александра Николаевна. – Ведь где Анюта, там и Женя.

Наконец все вышли на улицу. Полная луна плыла высоко в небе. Поскрипывая валенками на морозном снегу, расходились после концерта колхозники. В конце деревни молодые голоса пели о весне на Заречной улице.

Леонид Васильевич стоял на лыжах, опершись на палки, возле рысака Павла Пантелеевича. Лошадь нетерпеливо фыркала, искоса посматривая на незнакомого лыжника. А лыжник… Ему представилась далекая деревня его детства – те же заснеженные улочки, дома под снеговыми шапками. Только не было на столбах электрических фонарей, не было такого клуба, автомашин. Вспомнились и первые самодельные лыжи. Чуть ли не в такую же лунную морозную ночь вышел он на них тогда на первую свою лыжную прогулку.

– Леонид Васильевич, – услышал он рядом с собой голос Елены Петровны. – Вы что же, не с нами? Изменяете нам?

– Изменяю, Елена Петровна. Хочется с ребятами пройтись. Погода такая замечательная!

Елена Петровна подошла ближе.

– Вот вы, молодой человек, на сцене так хорошо разыграли факира. – Она говорила очень серьезно, без обычной своей шутливости. – А ведь вы маг и волшебник и в жизни. Поглядите, что вы сделали с Виктором! Говорят, и другие ваши питомцы расправляют крылья.

– А с чего все это началось, дорогой коллега? Ко мне пришла некая сердитая женщина, накричала на меня, перетрясла все мое хозяйство и заставила о многом продумать. Так что вы не очень скромничайте.

– Ну, не будем друг на друга сваливать! Важно, что мальчишки становятся людьми!

Санки тронулись к станции, а лыжники, вытянувшись в цепочку, направились к лесу.

Леонид Васильевич пропустил всех вперед и пошел замыкающим. Небольшое расстояние до леса надо было пробежать полем. Здесь дул ветер, мела поземка. Но неожиданно впереди все остановились. Леонид Васильевич подъехал ближе и увидел окруженных ребятами доктора и Лену. Оба они тоже были на лыжах, лица их запорошил снег.

– Вот видите, – весело крикнула Леониду Васильевичу Лена. – И доктор с нами. Только-только кончил дежурство.

Потирая руки и прыгая с ноги на ногу, чтобы согреться, Дмитрий Иванович сказал:

– Оказывается, сегодня не так холодно. Такие встречи, Леонид Васильевич, как сегодня, согревают сердца.

Николай толкнул в снег Олега, крикнул: «Вперед!» – и побежал по нетронутому снегу.

Все бросились за ним.