Текст книги "Маэстро Воробышек"

Автор книги: Владимир Длугач

Соавторы: Сергей Романов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Быть неприветливой с человеком, который любит гребной спорт, Лена, конечно, не могла. И она охотно предложила:

– Приходите к нам в лагерь. Спросите Швырову Лену. Меня в лагере все знают.

Женщина внимательно посмотрела на Лешу и уже тише спросила:

– А ты зачем здесь? Погадать пришла? Неприятности какие-нибудь, да? А сколько она с тебя просила?

– Что вам от меня нужно? – вконец рассердившись, крикнула Лена. – Вы что, тоже гадалка? Дешевле берете?

– Пожалуй, что и гадалка, – ответила, улыбнувшись одними глазами, женщина. – Могла бы тебе многое предсказать и дешевле и вернее. Ну да уж в следующий раз. – Она поднялась. – Значит, Лена Швырова, говоришь? Встретимся обязательно.

Незнакомка ушла. Теперь Лене стало ясно, что здесь, в больничном дворе, орудует целая шайка наглых аферисток. И пользуются они людским горем, человеческими несчастьями, находят легковерных дурочек, водят их за нос. И никто не борется с этим злом…

Лена посмотрела на часы и тоже поднялась. Но не прошла и десятка шагов, как из-за кустов ее окликнул чей-то знакомый голос, чей – она сразу не узнала.

– Ленка! Подожди!

Кусты раздвинулись, и из-за них на дорожку вышли Виктор и Женя.

Этот день был поистине днем самых поразительных неожиданностей. И Лена удивленно воскликнула:

– Ребята! Вы что здесь делаете?

– Не кричи! – строго предупредил Виктор. – Все дело сорвешь.

– Мы здесь в засаде, – с таинственным видом прошептала Женя. – Ты знаешь, с кем ты только что сидела?

– Знаю. С гадалкой.

– Вот видишь, Витя, эта – тоже гадалка. Я так и думала, – сказала Женя.

– Слушай, Швырок, – все так же тихо продолжал Виктор. – Я не буду подробно сейчас рассказывать, как-нибудь потом. Мы напали на след крупной организации гадалок. Они не только гадают, но и обирают всяких…

– Они и мне предлагали погадать, – перебила его Лена, – а я пригрозила им милицией… А вообще, почему бы в самом деле не задержать их и не сдать сейчас же в милицию? За такие дела их по головке не погладят.

– Нельзя, – возразил Виктор. – Мы сегодня проследим, где они живут, тогда заявим. А у меня с той, постарше которая, особые счеты. Она мой личный враг.

– Уходит! – воскликнула Лена. – Твоя, Витенька, уходит.

– Пошли! – скомандовал Виктор. Он чувствовал себя сейчас по меньшей мере командиром разведывательного подразделения. – Только – полная осторожность!

– А другая? – напомнила Женя.

Виктор осмотрелся по сторонам – другой нигде не было видно. И он решил:

– Она нам не так важна. Пошли за этой!

– И я с вами, хорошо? – остановила его Лена.

– Давай.

Они выждали, пока гадалка скрылась за воротами больницы, затем последовали на почтительном расстоянии за ней. У самых ворот Лена остановилась.

– Витька, я сейчас.

Она бросилась обратно во двор, где, посреди окруживших его больных, стоял Дмитрий Иванович. Что-то спросила его и, радостная, сияющая прибежала назад.

– Слушай, Витька, ты не очень рассердишься на меня.

– Что такое? – нетерпеливо произнес мальчик.

– Я еще задержусь… У меня здесь дело, важное дело.

– Оставайся, – разрешил Виктор. – Скорее, Женя!

Там, где кончалась больничная ограда, улица переходила в шоссе. Женщина уже скрылась где-то за поворотом, надо было торопиться.

За ближайшим холмом раздался гудок паровоза и послышалось перестукивание колес. Стук колес приближался, теперь слышно было, как тяжело ухал на подъеме паровоз.

– Товарный, – определила Женя.

Гадалка дошла до переезда, перешла через пути и направилась вдоль них.

– Слушай! – в испуге воскликнул Виктор. – Она идет к поезду!

– Ничего подобного! – категорически отвергла это предположение Женя. – За станцией еще масса деревень. Она где-нибудь там живет… Вот и все…

Сзади снова послышался гудок. Женщина побежала. Побежали и Виктор с Женей. Через несколько минут их обогнал паровоз и обдал облаком горячего пара. Слышно уже было, как заскрежетали тормоза вагонов, подъезжавших к станции.

Когда Виктор и Женя выбежали на платформу, гадалка буквально на их глазах вскочила в вагон. И тут же поезд, медленно набирая скорость, снова тронулся.

Виктор, тяжело дыша, прислонился к фонарному столбу. Кто мог ожидать, что так получится? Что она сядет в поезд и уедет, и оборвутся все следы…

Они пошли по платформе, спустились на дорогу. Потом Женя свернула с дороги на узенькую с примятой травой тропинку.

– Иди сюда, здесь не так пыльно.

Виктор перешел к ней.

– Да, – проговорил он наконец. – Опять все сначала.

– Упрямый же ты, Витька! – рассмеялась Женя. – Ей-богу, лучше было бы просто сообщить, куда следует…

Виктор промолчал.

Они прошли уже порядочное расстояние от станции и за одним из поворотов увидели Николая, шедшего им навстречу с туго набитым рюкзаком за спиной.

– Ты куда это собрался? – спросил Виктор. – И с вещами?

– Сестра заболела. Старшая сестра, в Рязани. Вот, надо ехать… Я ненадолго…

– К соревнованиям вернешься? Не опоздаешь?

– Тоже выдумал… Сказал ненадолго… А вы что здесь?

– Как что? – Виктор искренне удивился. – Я сегодня говорил тебе… В больнице были, гадалку ловили…

– Только не поймали, – невесело сказала Женя.

– Из-под самого носа ушла, – продолжал Виктор.

– Да, Витька, – поспешил прервать его Николай. – Я как обещал, так и сделал… Только забыл сказать. Пару дней назад заходил к Раздольским, хотел все выяснить. Но опять не повезло нам с тобой. Уехали они отдыхать, всей семьей уехали. На собственной машине… Куда-то во Львов, кажется…

– Колька, ты больше не ходи к Раздольским. Я хочу сам довести все до конца…

– Доведем до конца… Вернусь, вот тогда пойдем к ним – хоть ты, хоть я, хоть вместе. А сейчас просто не советую терять время, никого там нет, пустая квартира…. Ну, мне бежать пора, к поезду.

– Да ты постой, – удержала его за рукав Женя. – Проводи нас, поезд, знаешь, когда? Через час двадцать.

– Я знаю… Но мне говорили, будет дополнительный. – Николай передернул спиной, поправляя рюкзак.

– Значит, не хочешь с нами. А может, Витя, пойдем его проводим, а? – Женя готова была даже снова проделать весь путь до станции. – Давай, пойдем с ним.

– Не надо, не надо, – отмахнулся Николай и быстро зашагал по дороге.

– Какой-то он странный сегодня, – тихо заметила Женя. – Смеется, а глаза отворачивает в сторону.

Виктор посмотрел вслед своему другу – тот шел не оглядываясь и так и скрылся за поворотом, ни разу не посмотрев назад.

У СТАРОГО АРТИСТА

Урок окончился, но ребята не расходились. К Виктору подошел Федя.

– Давай еще раз проиграем мазурку, – попросил он, – она очень всем понравилась. Виктор посмотрел на часы.

– Поздно уже. – Он взял его за руку и отвел в, сторону. – Мне нельзя, ты ведь знаешь, что я должен ехать в Москву. Пойди узнай, пожалуйста, как с машиной. Леонид Васильевич меня отпустил, и я боюсь пропустить попутный грузовик.

– Ладно, пойду, – успокоил его Федя. Потом повернулся к своим музыкантам: – Ребята, мы на этом занятие сегодня закончим. Виктору нужно уезжать. А мазурку в следующий раз, сверх программы.

Трудно было и Виктору и колхозным ребятам выкраивать в эти горячие летние дни время для занятий, но все-таки они находили его. И в воскресенье утром, пораньше, несколько раз поздним вечером, а однажды, когда шел проливной дождь, в обеденный перерыв собиралась в клубе «музыкантская команда» – так стали называть в колхозе школьных оркестрантов.

Вначале Виктору казалось, что теоретическую часть можно будет пройти за два-три урока, а потом, научив ребят первоначальной грамоте, уже взяться за разучивание музыкальных произведений. Но очень скоро он убедился, что все это не так просто. Да и сами слушатели стали проявлять большой интерес именно к теории, задавая такие вопросы, ответить на которые требовалось много времени. И тогда было решено не торопиться, а если нужно будет, то продолжить занятия и осенью и даже зимой, когда все будут посвободнее. Правда, перспектива каждый раз приезжать из Москвы на занятия не очень улыбалась Виктору, но он самоотверженно согласился и на это. И стал уже излагать материал по «расширенной программе».

– Виктор, все готово! – крикнул Федя, просунув голову в раскрытое окно. – Григорий Павлович будет ждать тебя возле сельпо. Он едет за товарами, один едет. Будешь сидеть барином в кабине.

Машина шла по дороге, ставшей для Виктора уже такой знакомой. Где-то здесь, недалеко, собственно, и случилось то, из-за чего он едет сейчас в Москву. Портсигар!.. А может, все-таки, напрасно он едет? Ведь Николай говорил, что Раздольских нет в городе… Много он чего говорил. Взялся выяснять насчет портсигара, приехал и рассказал, что мошенница уже арестована, все вещи возвращены. А мошенница на свободе… И после Анютиного письма и того ночного разговора снова пообещал все разузнать, но до сих пор не сделал ничего – то ему некогда съездить в Москву, то был в Москве, но зайти забыл или не успел. Десятки отговорок! И при этом всегда не напрямик отвечает, путается. Вообще он непонятно ведет себя последнее время. И знакомые у него странные появились, с собственным автомобилем, имена у них какие-то надуманные… И появились они когда? Вскоре после того, как он в первый раз поехал к этим Раздольским. Но все равно, ждать больше никак нельзя, приходится действовать самому.

Незаметно шоссе перешло в городскую улицу, показались новые красивые многоэтажные дома. А вот и троллейбус.

Виктор повернулся к Григорию Павловичу:

– Теперь я сам доберусь.

– А тебе куда? Может, по пути?

– На Арбат мне, в переулок.

– Это далеко, мне не туда. – Григорий Павлович подъехал к тротуару. – Вот остановка, я тебя здесь высажу.

– Большое спасибо, – сказал Виктор и вышел из машины.

Троллейбус довез его до Арбатской площади, а оттуда до Трубниковского переулка рукой подать. В переулке было тихо и пустынно. «Конечно, кто сидит в такой день, в воскресенье, в городе, – подумал Виктор. – А если все же Раздольские в никакой Львов не уезжали, то сегодня их уж наверное нет дома»…

Но когда он позвонил, за дверью послышалось шарканье чьих-то ног, щелкнул замок, звякнула цепочка, потом дверь чуть-чуть приоткрылась и мужской голос спросил:

– Кого вам?

– Мне товарища Раздольского, – ответил Виктор. – По очень важному делу.

– Даже так, – проговорил голос за дверью, и цепочка снова звякнула. – Тогда входите.

Виктор вошел. Перед ним стоял старик в просторном белом пиджаке. Полное лицо его было гладко выбрито, седые редкие волосы зачесаны назад.

– Мне нужен Николай Николаевич Раздольский, – повторил Виктор.

– Я Николай Николаевич Раздольский, – сказал старик, проходя в комнаты. – Пожалуйста, прошу вас.

Комната, куда вошел Виктор, напомнила ему театральный музей, в котором он недавно был с мамой. Вещи, множество вещей… Ну да, ведь хозяин квартиры был когда-то знаменитым певцом, все это, конечно, памятные подарки. Они были повсюду, от этого комната казалась уютной. И Виктор почувствовал себя уже не таким скованным, каким был минуту назад.

– Много у вас подарков.

– Да… – вздохнул Николай Николаевич. – Вся жизнь здесь.

– Есть что вспомнить.

– Да ты что, позавидовал? – переходя на «ты», рассмеялся старый артист. – У меня все позади, а у тебя – впереди. Мне тебе надо завидовать, да! Кончишь институт, станешь инженером или врачом. Слава будет не хуже этой. – Он широким жестом показал на стену. – А может и лучше…

– Я учусь в музыкальной школе, играю на рояле, – пояснил Виктор.

– Прекрасно! Свой брат, значит! – улыбнулся хозяин, вынимая из кармана портсигар. – Надеюсь, не куришь?.. Ну, что за дело у тебя ко мне?

Виктор знал, что это тот самый портсигар, из-за которого столько пришлось поволноваться. Он смотрел на него – и ему вспомнилось все, связанное с этой небольшой вещицей: дорога в лесу, драка с незнакомой женщиной, разговоры с Николаем, слежка за гадалкой. И вот этот портсигар снова здесь, у своего владельца.

– Ну что же ты? Что у тебя ко мне?

– Да я к вам насчет этого портсигара, – придя, наконец, в себя, сказал Виктор. – Ведь с ним целая история. Я живу сейчас в лагере, спортивном лагере.

– Вот оно как. – Николай Николаевич с любопытством поглядел на своего молодого гостя. – И что же это за история? Что ты о ней знаешь?

Виктор рассказал, как к нему попал в руки чемоданчик, как он нашел в нем кучу вещей и в том числе этот самый портсигар, как узнал, что владелица чемоданчика – гадалка, как он следил за ней и в конце концов упустил.

– Так, – медленно проговорил Николай Николаевич. – Это вся твоя история? И больше ты ничего не знаешь?

– В том-то и дело.

– А что же ты от меня хочешь?

– Как что? Упустили мы эту мошенницу, и единственная нить, которая еще осталась, – это вы. Только вы мне можете объяснить, каким образом попал портсигар к той женщине и кто она в конце концов такая? К вам портсигар принес наш парень из лагеря – Николай. Но он тоже…

– Значит, Николай твой товарищ?

– Он мой лучший друг, – с гордостью заявил Виктор.

Старик внимательно посмотрел на мальчика.

– Лучший друг? И он тебе все рассказывает?

– Все, – неуверенно ответил Виктор.

– Тогда ты знаешь и мою Татьяну, внучку мою?

– Нет, ее не знаю.

– У нее еще есть имя, Тангенс. Все выдумывают они.

– Тангенс знаю. Она приезжала к нам в лагерь, к Николаю.

– Даже в лагерь приезжала! Так ты, может, еще знаешь Терентия? И что они все вместе завтра уезжают во Львов на какие-то там соревнования?

– Едет во Львов? На соревнования? Он не во Львов едет, Николай Николаевич, у него в Рязани сестра заболела, отпросился он. У нас свои соревнования, в нашем лагере, как же он может ехать куда-то во Львов?

– В Рязань должен ехать? И соревнования у вас? Так ведь это… – Николай Николаевич прошелся по комнате. – Тебя как звать?

– Виктор.

– Так вот, Виктор. Твой друг, я уже успел к нему приглядеться, хороший парень.

– Очень! – вырвалось у Виктора.

– А вот вся эта затея с поездкой не очень приглядная. И товарищей бросил. Вечно какие-то темные махинации у этого мерзавца.

– Терентия? А какие махинации?

– Всякие. Ну, например, он уговорил твоего Николая ехать каким-то подставным лицом на какие-то соревнования. Вообще неприятная личность, служит в каком-то маленьком учреждении, на небольшой должности, а живет явно не по доходам.

– Николай едет на соревнования? – Виктор не верил своим ушам.

– Да. И Терентий склонил его к этому.

– Николай Николаевич! – Голос у Виктора задрожал. – Как же вы. Почему вы до сих пор не выгнали Терентия? Вы, такой человек…

– Слушай, друг Горацио… Есть на свете такие вещи, о которых не хочется говорить.

Виктор сидел подавленный и молчал. Что же произошло с Николаем, который был для него образцом в дружбе? А его честное и прямо-таки самоотверженное отношение к спорту. А как горячо он бился за него, за «маэстро Воробышка»…

– Любовь – красивое, сильное чувство. Но не всегда, – невесело сказал хозяин дома и усмехнулся. – Попадет мне от внучки за то, что я тебе все это рассказал. Но ничего, пожалуй, так лучше.

В передней раздался звонок. Николай Николаевич поднялся. Встал и Виктор.

– Сиди, сиди. Это, наверное, вернулась Танюша с кавалерами. Ходили покупать что-то к отъезду. Сейчас ты сможешь с моим тезкой поговорить по-мужски.

Раздольский вышел в переднюю и через минуту вернулся обратно, но уже не один. С ним была… Виктор сразу узнал ее, эту молодую женщину.

Он не верил своим глазам, но это была та самая сообщница гадалки, которая орудовала вместе с ней в больничном саду.

– Проходите сюда, – сказал Раздольский, – садитесь.

Женщина села за стол, не спеша оглядела комнату.

– Я, собственно, не к вам, а к вашей внучке. У меня к ней дело…

Виктор лихорадочно обдумывал, что привело сюда эту молодую женщину. Ясно, она явилась в этот дом, чтобы и здесь делать свое грязное дело, а может быть, и шантажировать старого артиста. И он взволнованно, запинаясь, сказал:

– Николай Николаевич, я должен вам сообщить. Хочу предупредить. Эта женщина… Не верьте ей… Это гадалка! Мы сами ее видели, я и одна девочка из лагеря. И еще одна девочка…

– Позволь, позволь, – удивленно посмотрел на него Николай Николаевич, – при чем тут гадалка? Ты что-то путаешь…

– Ничего я не путаю, – обиделся Виктор. – Я видел ее во дворе больницы. Она ходила от одной больной к другой, опутывала их.

– Я понимаю, в чем дело, – улыбнулась женщина. – Вот что, молодой человек, я сотрудница милиции и гражданину Раздольскому уже показала свое удостоверение. А в больнице мне надо было кое-что выяснить. Вот я и гуляла с гадалкой, беседовала с ней и еще кое с кем. А ты где был?

– Мне тоже надо было кое-что выяснить в больнице, – растерянно произнес Виктор.

– Чем же я могу служить? – уже несколько встревоженным тоном спросил Раздольский. – Или, вернее, моя внучка?

Сотрудница милиции вынула из портфеля большой сверток и положила его на стол. Потом сказала:

– Мы задержали одну женщину, которая, как выразился молодой человек, опутывала наивных доверчивых девушек.

– Речь, очевидно, идет и о моей внучке? – с горечью проговорил старый артист.

– Да, и о ней. Девушки давали этой женщине различные вещи. Собственно, это даже нельзя назвать кражей, потому что они добровольно несли ей кто что мог. И, главное, что очень интересно, никто не заявлял нам о пропаже порой очень ценных вещей. Кто же признается, что он ходит по гадалкам? И вот среди обнаруженных у задержанной предметов мы нашли эти. – Она развернула сверток, в котором оказались два массивных серебряных бокала и старинная табакерка. – На этих вещах есть дарственные надписи, по ним мы и нашли вас. Они были подарены вам, Николай Николаевич Раздольский, а ваша внучка сочла возможным, такие дорогие вашей памяти вещи отдать какой-то аферистке.

Николай Николаевич взял в руки табакерку, начал машинально вертеть ее в руках.

– Да, я знал об этой неприятной истории. Мне внучка недавно сама все рассказала, но я не хотел подымать шума. Может быть, по слабости характера, из-за ненужной щепетильности. А скорее всего потому, что мне жалко было Танюшу. Я щадил ее самолюбие… А ведь если подумать… Культурный, современный человек, и право же, неглупый человек, и пошла к безграмотной бабе за помощью. За какой? Чтобы кого-то там приворожить. Какая отвратительная чепуха! А сейчас у меня уже нет сил говорить с Татьяной. Вы уж сами возьмите на себя этот труд…

– Это наша обязанность, – сказала сотрудница милиции. – Я сюда и пришла, чтобы поговорить с вашей внучкой.

Виктору теперь все стало ясно. Значит, Тангенс отдала гадалке дедушкин портсигар, и эту табакерку, бокалы… Бедный Николай, в какую же грязь он попал!

В передней раздался звонок.

– Вот, легка на помине, – сказал хозяин, вставая, и просительно посмотрел на женщину. – Умоляю вас, вы с ней как-нибудь… Ну, мне учить вас не надо, я знаю, какая теперь милиция.

Он невесело улыбнулся и пошел открывать дверь.

Сотрудница милиции повернулась к Виктору.

– Так ты из спортивного лагеря? Там у вас есть одна девушка, Швырова Елена. Тоже, видишь ли, к гадалкам ходит. Она у нас на заметке.

– Она вовсе не гадала, – перебил ее с горячностью Виктор. – Вообще, вы многого не знаете. Я с этой гадалкой уже давно имел дело. Я мог бы вам рассказать…

– Знаешь что, тут не место. А ты зайди ко мне, в районную милицию. И все расскажешь. Моя фамилия Лопатина, старший лейтенант Лопатина. И насчет Швыровой…

В комнату вернулся Николай Николаевич, с ним Тангенс, Терентий и Николай. В руках у Николая был новенький чемодан, Терентий держал сумку с различными покупками.

Виктор здесь, в квартире Раздольских – это было для Николая неожиданностью. Да еще какой неприятной неожиданностью !

– Витька, ты… – сказал он, проходя с чемоданом в руке по комнате прямо к товарищу. – А я вот, видишь… чемодан купил… А ты чего? Что здесь делаешь?

Виктор ничего не ответил. Ему было очень больно за своего друга, за его нехорошую виноватую улыбку. Что бы он дал, чтобы этой встречи не было, чтобы перенестись сейчас вместе с Колькой на берег их речонки, где было так хорошо.

– Что же ты молчишь? – уже совсем тихо спросил Николай. – Я вот еду… Только не в Рязань.

– Знаю, – коротко ответил Виктор.

Терентий положил свои покупки на стул.

– Смотри, Тангенс, кто к нам явился! Тот самый парнишка, помнишь, в лесу гидом был нашим.

– Помню, – нехотя ответила Тангенс и, бросив беглый взгляд на незнакомую женщину, сидевшую за столом, с немым вопросом повернулась к дедушке.

– А ты поправился, лицо круглое какое, – продолжал Терентий. – Что принесло тебя сюда? Соскучился без дружка?

– Не ваше дело, – жестко проговорил Виктор.

Лопатина молча наблюдала за происходящим. Потом негромко сказала:

– Мне нужна Раздольская, Татьяна Александровна. Вы – Раздольская?

Было что-то в вопросе, который суховато и по-официальному задала эта незнакомая женщина, такое, что заставило всех пришедших насторожиться. Тангенс снова вопросительно взглянула на дедушку, потом ответила:

– Я Раздольская.

Лопатина вынула из портфеля папку, но так и не раскрыла ее.

– Нами задержана одна гражданка, некая Петрова Мария, лицо без определенных занятий. Вернее, – на губах Лопатиной мелькнула презрительная усмешка, – лицо с весьма определенными занятиями.

Тангенс передернула плечами.

– Мне кажется, – начала она.

– Я понимаю, – не дала ей договорить Лопатина, – разговор предстоит щекотливый, вам неприятно при всех. Можем попросить их удалиться…

– Нет, зачем же удаляться! – произнес твердо, даже с какой-то злостью Николай Николаевич. – Давайте при всех. История весьма поучительная.

– Давайте при всех, – с видимой охотой согласилась Лопатина. – Эта Петрова показала, между прочим, следующее. Дело было еще в марте, весной. Гражданка Петрова встретила у театра имени Пушкина девушку, которая была чем-то опечалена. Это были вы, Татьяна Раздольская. Вы разговорились с Петровой и пожаловались на неудачную любовь. Петрова пообещала вам помочь – приворожить вашего знакомого. Вы назвали его имя и фамилию. Зовут его Коротков Терентий Иванович…

Виктор взглянул на Тангенс – в лице ее не было ни кровинки. Потом посмотрел на Николая – никогда еще не видел он своего друга таким жалким.

– Петрова потребовала от вас, гражданка Раздольская, чтобы вы дали ей ценные вещи. И вы передали их ей в разные сроки. – Лопатина показала на табакерку и бокалы, лежавшие на столе. – Вот они.

– Разрешите мне, – сказал Виктор. – Еще и портсигар, я его нашел в чемоданчике. Помнишь, Колька, ты отнес его сюда? Ты хотел все выяснить, а тебя здесь окрутили. Ну, просто наврали тебе. А потом ты и меня обманул. Я к вам, товарищ старший лейтенант, приду и все, все расскажу.

Николай ничего не ответил. Сейчас его вовсе не интересовал этот дурацкий портсигар, слишком дешевая вещь в сравнении с тем дорогим, что украла у него Тангенс.

– А это не ваши вещи, – продолжала Лопатина, глядя на девушку, – а Николая Николаевича Раздольского. Мне не хочется сейчас при всех читать вам нотации. Мы еще поговорим с вами об этом. А пока вот что. Вам придется выступать на суде в качестве свидетельницы.

– На суде? – механически повторила Тангенс. – Ни за что! Ни на какой суд я не пойду! Достаточно и того спектакля, который вы мне устроили здесь!

– Товарищ старший лейтенант! Она на суд пойдет и все расскажет, все, как было… И запомнит это на всю жизнь, – сказал сердито Николай Николаевич. – Стыдись, Татьяна, такое малодушие! Идти надо, и ты пойдешь…

Он хотел еще что-то добавить, но только махнул рукой и вышел из комнаты.

– Я, собственно, ничего не понимаю, – произнес Терентий с таким видом, как будто он действительно ничего не понимал. – Что за суд? При чем здесь свидетельские показания?

Лопатина повернулась к нему.

– А вы кто такой будете, гражданин?

– Я?.. Разве это так важно?

– Да это же тот самый Терентий, – с какой-то особенной злой радостью пояснил Виктор. – Терентий, на которого она гадала…

– А-а, – презрительным тоном протянула Лопатина. Потом передала Тангенс повестку и потребовала, чтобы та расписалась.

После ее ухода Тангенс подошла к креслу и бессильно опустилась в него.

– Чудаки, – сказал Терентий, пожимая плечами. – Частное дело человека, а они лезут… – Ему очень хотелось свести все, что случилось, к забавному приключению. – Самое невинное занятие, и вдруг – нельзя.

Николай молчал. Потом шагнул вперед и остановился возле кресла, в котором сидела Тангенс.

– Значит, правда? Значит, это Терентий? Из-за него все это…

– Знаете что… – Тангенс произнесла эти слова спокойным, даже безразличным тоном. Но вдруг закричала: – И чего вы пристали ко мне, сцены устраиваете? Да, да, я люблю Терентия и гадала на него. А вы путаетесь между нами. Да кто на вас обращает внимание, мальчишка вы…

– Тангенс, хватит! – перебил ее резко Терентий.

– Возомнили, будто вы мне нужны, будто это я хотела, чтобы вы ехали с нами во Львов.

– Тангенс, хватит, говорю, – крикнул Терентий.

– Что хватит? Ведь ты же сам говорил мне, что тебе нужен Николай. Для тебя я все делала, для тебя притворялась, что этот мальчишка интересует меня, для тебя ходила с ним по паркам, ездила за город, улыбалась ему, флиртовала. Из-за тебя мне теперь и в суд идти.

– Николай, не слушай эту истеричку, – пренебрежительно сказал Терентий. – Я тебе предлагал выгодное дело, оно было интересно тебе, так же как и мне. Поедем во Львов, там… – Он криво усмехнулся. – В конце концов можешь ухаживать за Тангенс, мне не жалко. Пусть она из-за тебя ходит к гадалкам. Пойдешь, Тангенс, а?

– Мерзавец! Мерзавец! – крикнула вся в слезах девушка и опустила голову на ручку кресла.

Николай склонился над ней, но тотчас же выпрямился. Повернулся к Виктору – глаза его глядели на друга беспомощно и просительно.

Виктор взял его за руку.

– Пойдем отсюда, Колька. Нечего тебе здесь делать. – Он легонько подтолкнул Николая к двери, и тот послушно пошел к выходу.

На улице было по-прежнему пустынно, легкая испарина шла от раскаленного и мягкого асфальта. Виктор и Николай свернули в переулок. Дошли до небольшого скверика, в котором бегали малыши и беседовали, сидя на скамейках, мамаши и няньки.

– Сядем? – предложил Виктор.

Они отыскали свободное место и сели.

– В таких случаях как-то не находишь сразу нужных слов, – сказал тихо Виктор.

– Меня успокаивать не надо, – отрывисто бросил Николай.

– Да я и не думаю успокаивать…

Большой разноцветный мяч подкатился к ногам Николая и закатился под скамейку. За ним подбежал маленький, с надутыми щеками мальчонка. Он пытался достать его, но безуспешно. Николай вытолкнул мяч из-под скамейки ногой, и это движение как будто бы отрезвляюще подействовало на него.

– Смешной я со стороны? – спросил он с деланной усмешкой.

– Слушай, Колька, я на тебя не гляжу со стороны. Я тебя хорошо понимаю. Так понимаю, как будто бы все это случилось со мной.

– Если понимаешь, чего же ты от меня хочешь? – уже не таким ершистым тоном произнес Николай.

– А вот чего… – Виктор посмотрел прямо в глаза другу. – Ты обманул товарищей. Из-за тебя наш лагерь может проиграть. Нельзя так подводить людей. Ты сам говорил, что в спорте надо быть чистым…

– Смотри, воробышек, а уже учит.

– Был воробышек, а сейчас учу, потому что и ты, и Леонид Васильевич, и другие меня учили. Теперь ты сам хуже воробышка.

Николай поморщился, но Виктор не обратил на это внимания.

– Спутался с каким-то негодяем. Со взбалмошной себялюбивой девушкой. Влюбился в нее и все забыл…

– Чего же ты хочешь, не тяни, – глухо проговорил Николай.

– Тебе надо вернуться в лагерь и все рассказать Леониду Васильевичу. И всем товарищам. Все, все.

– Не могу я этого сделать, Витька. Что хочешь сделаю, но только не это. Ленка, Нонна, Олег… Нет, не хватит у меня сил. – Он помолчал. – Я лучше совсем не вернусь в лагерь. А если меня будут заставлять, тогда… – Николай растерянно посмотрел на Виктора. – Тогда я уйду не только из лагеря… Переведусь в другую школу, уеду куда-нибудь.

Виктор прекрасно понимал, что творится сейчас на душе у его друга. Ему вспомнилось, как давным-давно, еще совсем маленьким он был, ему делали операцию – удаляли миндалины. И врач с такой нежностью и внимательностью отнесся к нему, так заговорил его, что он даже не успел крикнуть, как операция была закончена. Конечно, он не врач, а у Николая не физическая боль, но… И он как можно мягче сказал:

– Хорошо, сделаем так. Я буду молчать. Как будто ничего не было. Ты тоже ничего никому не говори. Ведь никто, кроме нас двоих, не знает… Скажешь, что у тебя все в порядке там, в Рязани. Завтра же возвращайся. И все забудем, что было сегодня.

– Надоело мне все, Витька, очень надоело, – пожаловался Николай. – А сейчас я хочу побыть один. Нет, не только сейчас, не только сегодня, а несколько дней. Я не могу так сразу решить. А ты поедешь. И поступай, как хочешь. Хочешь, рассказывай…

Он поднялся со скамейки и быстро пошел по скверу.

– Ты приезжай поскорее, – крикнул ему вслед Виктор. – Поскорее, Колька, ведь соревнования на носу. А я не расскажу.

Но Николай даже не повернулся, как будто его совсем не касались эти слова.