Текст книги "Циркус"

Автор книги: Владимир Лосев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Паля этому сама скоро научилась. Циркус просто несколько раз ей это показал, она сразу поняла, и её тоже все стали слушаться.

А Палино волшебство у циркуса плохо получалось, он то слова перепутывал, то говорил не так, и волшебство у него становилось другим.

Камни вместо того, чтобы стать легкими, у него совсем улетали в небо, а солнечные зайчики, вместо того, чтобы сушить дерево, его поджигали и оно загоралось, и Пале приходилось тушить огонь, вызывая маленькую дождевую точку.

А, что уж совсем у циркуса не получалось, так это дышать огнем, что по мнению Пали было очень просто, потому что нужно было только дышать, хоть и по особому. А у циркуса изо рта только дым выходил, а огонь совсем не получался.

Но все равно им было весело, они к концу дня оба уже перепачкались в саже и копоти, а двор стал каким-то странным, весь изрытым ямами, и сам уже больше всего напоминал лес.

Потому что у циркуса зерно вырастало в целые деревья. Циркусу это волшебство больше всего понравилось, потому что он любил поесть А растения, хоть и стали деревьями, все равно зерно давали, только оно получалось очень крупным, и приходилось от него прятаться, когда оно созревало, потому что оно падало вниз с таким шумом и грохотом, словно оно было каменным.

Они набили всю кладовую зерном, да ещё и весь коридор заставили, а циркус так много его съел, что Пале пришлось его в свою комнату с помощью волшебства тащить, потому что он совсем не мог идти. Ей даже пришлось двери в комнату переделывать, так как циркус в них не пролезал, таким он стал толстым.

Паля посмотрела в зеркало и себя не узнала, такой она стала чумазой. Она вымылась, а потом и циркуса засунула под воду, потому что его шерсть стала какой-то серой и совсем не красивой.

Она так устала от мытья циркуса, что упала на кровать и сразу заснула, а он так и остался в ванной, потому что ему там нравилось.

Проснулась Паля оттого, что её разбудил домовенок. Правда было уже утро, и солнце уже светило в окно. Домовенок был недовольным и сердитым, он опять хотел есть. А Паля ещё хотела спать и пряталась от него под подушку, но он все равно так громко кричал, что ей пришлось вставать.

Циркус стал за ночь немного поменьше, и теперь наверно уже смог бы пролезть в дверь, но все равно оставался большим и очень тяжелым. И ещё он был мокрым, потому что всю ночь просидел под струей воды.

Паля его за это поругала и вытащила его с помощью волшебства из-под воды, потому что он совсем не хотел оттуда вылезать, а ей надо было вымыться.

Они даже немного поругались, и циркус очень недовольный лег на пол. Паля вымыла лицо и почистила зубы, как хорошая девочка, и пошла искать Грома, наказав циркусу сидеть тихо в комнате и ждать, когда она за ним придет.

Старичка она нашла во дворе, он стоял на крыльце и удивленно рассматривал двор замка.

Паля и сама удивилась, она и не думала, что они так много всего наделали. Почти до самого леса стояли высокие, как деревья, растения, и они все ещё росли и давали урожай, потому что около каждого из них лежали кучи зерна, размером с её голову.

На полянах, которые получились там, где циркус учился делать огонь, лежали обгоревшие деревья и растения, а над всем этим новым лесом летала маленькая тучка, которую Паля забыла убрать, и поливала все теплым дождиком.

– Что это? – спросил Гром, лицо его было задумчивым, и даже испуганным.

– А мы тут вчера с циркусом учились волшебству, – сказала Паля. – А потом забыли все убрать. А может и не забыли, а просто ты меня не научил, как сделать так, что все потом стало, как прежде.

– Как прежде, – повторил старичок задумчиво. – А что это за деревья, и что это под ними лежит?

– Это не деревья, – вздохнув, стала объяснять Паля. – Это циркус зерно посадил, он его очень любит есть. Но почему-то растения у него выросли большими.

– Не деревья, а выросли большими… – опять повторил старичок. – А почему все вокруг такое горелое, словно здесь был пожар?

– А это я его учила сушить деревья, а у него солнечные зайчики совсем не хотели ничего сушить, а только все поджигали.

– Учила сушить, а все поджигала… – Гром вздохнул и недовольно покачал головой. – А где пещера с камнями? Я тут все обошел, посмотрел, что вы тут натворили, но её не нашел.

– Циркус исправил волшебство Кнопа, а камни отправил обратно в гору.

– Исправил волшебство, а камни отправил в гору…

– Что ты все за мной повторяешь? – спросила сердито Паля. – Если хочешь ругаться на меня, то ругайся, а не передразнивай.

– Ругайся, а не повторяй…

– Ну вот опять! Ты, что, меня опять дразнишь?

– Нет, – ответил все так же задумчиво старичок. – Я тебя не дразню, я просто так думаю. А где этот, – как ты его назвала, – циркус? Мне нужно его увидеть и поговорить с ним.

– Он в моей комнате, сидит, наверно, опять в ванной, ему холодная вода очень нравится.

– Нравится вода… Пойдем, покажешь мне его, и познакомишь нас.

– Ладно, – согласилась Паля. – Только здесь сначала нужно все убрать, а то мы опять, наверно, с ним здесь играть будем.

– Играть будем, надо убрать.

– Опять дразнишься? – сердито спросила Паля. – Хочешь, чтобы я на тебя рассердилась? А ещё я есть хочу…

– Есть хочу, – повторил снова за ней Гром. – Надо убрать. Он махнул рукой, и двор снова стал, каким и был, только в самом углу появилась ещё какое-то небольшое здание.

– А это ты зачем сделал? – спросила Паля.

– Там теперь лежит зерно, – сказал Гром тем же непонятным голосом. – И ещё теперь там будет жить, твой циркус.

– Пусть он со мной живет, – сказала Паля. – Он мне ни капельки не мешает, мне с ним очень даже интересно, и он мой друг.

– Он – друг, – опять повторил Гром и грустно рассмеялся. – Я это существо искал по всему свету, а оно в это время играло с моей ученицей прямо под моим носом. Паля, ты хоть понимаешь, что это то самое существо, которое нас всех перепугало?

– Нет, – сказала Паля. – Это не оно, и циркус, не существо, а очень даже хороший.

– Хороший…

– Я не буду с тобой разговаривать, потому что ты меня все время дразнишь, – сказала Паля. – И я лучше пойду от тебя, потому что я есть хочу, а ты мне ничего не даешь.

– Ничего не даешь…

– Опять! – рассердилась Паля. Гром тихо рассмеялся.

– Извини, я когда о чем-то думаю, становлюсь немного рассеянным. Значит, ты хочешь есть?

– Да, хочу.

– Пойдем на кухню, я тебя накормлю, а потом ты меня познакомишь со своим другом.

Старичок ещё раз оглядел двор, на котором уже ничего странного не было, печально улыбнулся и вошел в замок, Паля поспешила за ним. Она, конечно, не настолько сильно проголодалась, но она думала о домовенке, который уже давно сидел под столом в кухне, и ждал, когда его накормят.

Старичок быстрым бодрым шагом прошел на кухню, поставил на плиту кастрюлю, налил в неё воды и бросил туда всего одно большое зерно.

– Посмотрим, – сказал он. – Каково это зерно на вкус, уж слишком оно большое. Он опять грустно улыбнулся.

– Ты сказала, что вы вчера учились волшебству, значит и ты училась?

– Да, училась, – сказала Паля, забираясь на табуретку. – Только у циркуса совсем другое волшебство, в нем и заклинаний никаких не нужно, просто о чем-то подумаешь, и это сразу получается. Только думать надо не так, как всегда, а как-то по-особому. Я раньше так никогда не думала.

– Не думала… – задумчиво повторил Гром. – И как это у тебя получалось?

– Хорошо получалось, – сказала Паля. – Только этим волшебством не все можно сделать. Стол, например, не сделаешь. Очень долго приходится думать, каждой доске нужно рассказать, где она должна быть, а они ещё, бывает, не слушаются…

– Не слушаются… стол не сделаешь, – повторил Гром. – Каша готова. Он достал тарелки, наложил кашу, внимательно разглядывая то, что у него получилось.

– Давай попробуем, – сказал он. – По виду она совсем другая, на кашу совсем не похожа, а что получилось на вкус, сейчас узнаем.

Гром поднес ложку к лицу, и положил кашу в рот. Он немного пожевал, лицо его стало совсем грустным.

– Вкус другой, – сказал он. – Но есть можно, и даже по-своему вкусно.

После этих слов он поставил тарелку перед Палей, и она тоже стала есть. Действительно, вкус у каши получился совсем другой, может быть потому, что обычная каша варится из многих зерен, а здесь всего было одно. И каша была поэтому похожа не на кашу, а на кисель.

Но Пале понравилось, и домовенку тоже, он почти всю кашу на её тарелке съел. И Пале пришлось самой накладывать ещё каши, потому что старичок сидел перед своей тарелкой и ничего вокруг не замечал, продолжая думать о чем-то. Так она ходила ещё два раза, пока домовенок и она не наелись, а сам Гром только половину своей каши съел.

– Я поела, – сказала Паля. – Спасибо, каша была вкусная.

– Поела? – удивился старичок. – А… прости, я что-то задумался. Скажи, а что, действительно, твой циркус изменил так камни, что Кноп не пострадал?

– Он так сказал, а я ему верю.

– Это хорошо, – сказал Гром. – Но я бы хотел сам в этом убедиться. Ты пойди куда-нибудь, погуляй, а я посмотрю в свой шар. Узнаю, все ли хорошо у мальчика…

– Ладно, – согласилась Паля. – Я только возьму с собой циркуса, а то ему одному скучно.

– Хорошо, – согласился старичок. – Только больше волшебством лучше пока не занимайтесь. Идите в лес, погуляйте там.

– Ладно, – сказала Паля. – Мы пойдем в лес, там тоже интересно. Гром покачал головой и строго повторил.

– Никакого волшебства, просто гуляйте, и все. Деревья не обижайте, и зверей тоже…

– Не будем, – сказала Паля и побежала в свою комнату. Циркус как всегда сидел в ванной, когда Паля сказала, что они идут гулять, циркус сначала не хотел, но потом согласился, когда Паля ему сказала, что будет ему все объяснять и рассказывать.

В лесу циркус сразу подошел к муравейнику, может быть потому, что там уже стоял домовенок и тыкал в него палкой.

– Зачем ты это делаешь? – спросил циркус.

– А мне нравится смотреть, – сказал домовенок, – как они начинают бегать, суетиться, искать того, кто это им делает. А меня они не видят, потому что я – большой, для них, как целая гора.

– Не делай так, – попросил циркус. – Ты же видишь, они озабочены, у них и без тебя много разных проблем, а тут ещё ты.

– Ну и что? – засмеялся домовенок. – А мне нравится, как они бегают. Циркус откатился к Пале.

– Ты знаешь, что они – живые? – спросил он. – И что он им делает плохо? Паля кивнула головой.

– Конечно, знаю. Я ему уже домовенку говорила, чтобы он их обижал, только он ничего не понимает.

– Пойдем куда-нибудь, – сказал циркус. – А то мне смотреть, как он их обижает, совсем не нравится. Они пошли дальше, Паля посмотрела на муравейник, но домовенка уже не было.

– Опять наверно спрятался, – подумала она. – И теперь подсматривает за мной из-за какого-нибудь куста.

Циркус катился впереди, и Паля ему рассказывала про все, что успела узнать про этот лес. Про деревья, которые не пускают плохое в этот лес, и, что они тоже живые, и что они, как люди, тоже болеют, стареют и умирают.

Она рассказала и про траву, и про зверей, про птиц, в том числе и про ворон, которые служат злым волшебникам и колдунам, потому что совсем никого не любят, и про многое другое, что успела узнать за свою недолгую жизнь.

Циркусу нравилось в лесу, он подходил к каждому дереву, которое им встречалось на пути, и пытался разговаривать с ним на непонятном Пале языке, но деревья его похоже не понимали.

Он даже подозвал белку, которая, сначала увидев, их поскакала куда-то по деревьям. Но, когда циркус что-то ей сказал, она вернулась, села на задние лапки и замерла, слушая то, что он ей говорит.

Пале было смешно за этим наблюдать, потому что и циркус и белка были очень похожи, оба носили густую шерсть, и даже цвет был у них почти одинаковым. А когда белка неожиданно свернулась в клубок, и у неё не стало видно ни рук, ни ног, то она совсем на циркуса стала похожа, только она не была такая круглая и толстая.

– Я с разными зверями не умею разговаривать, – сказала Паля циркусу. – А ты у белки спроси; – правда, ли они такие рассеянные, и забывают, куда свои запасы прячут? Циркус что-то сказал, потом послушал, что белка ему прощелкала в ответ, и сказал.

– Это и правда. У белок трудная жизнь, и у них много врагов, бывает, они, спасаясь от них, убегают, а потом боятся возвращаться туда, где они себе еду собирали.

– А ты тогда у неё спроси; – они не обижаются на тех, кто их запасы нашел и съел, они же сами все равно, может быть, обратно никогда не вернутся?

– Нет, – сказал циркус, выслушав цокот белки. – Они не обижаются, они совсем ни на кого не обижаются. Да, и память у них короткая. Они часто забывают, где спрятали свои запасы на зиму потому, что у них этих мест много. Может быть, потому и много, что они про них забывают…

– Это хорошо, – сказала Паля. – А то один человек мне уже раз это говорил, а я ему не поверила, теперь я знаю, что он меня не обманывал. Ты ещё будешь гулять по лесу, или домой пойдем?

– Пойдем домой, – сказал циркус. – Я уже есть хочу. А мне понравилось в этом лесу, здесь живет очень много животных, и все разные. А у меня дома, мало кто живет. Может быть потому, что очень холодно? А может, потому что у нас много злых существ, они сильные и ловкие, и готовы съесть любого, кто им в лапы попадется?…

– Ты меня не спрашивай, – сказала Паля. – Я же ещё маленькая и мало что знаю, а про твой дом совсем ничего не знаю. Вот, когда я вырасту, тогда и спрашивай, только я совсем плохо расту. Ты, вот, уже вырос, скоро уже выше меня станешь, а я все такая же, как была. Циркус засмеялся.

– Ты тоже растешь, просто ты этого не замечаешь. А я совсем и не вырос, я просто поел. А когда я вырасту, я знаешь каким буду?

– Нет, – сказала Паля. – Не знаю.

– Я буду больше твоей комнаты, только это ещё не скоро будет.

– Это хорошо, что не скоро – сказала Паля. – А то, когда ты будешь большим, ты, наверно, со мной дружить не будешь.

– Буду, – сказал циркус, покатился к Пале и её облизал своим розовым и шершавым языком. – Ты теперь навсегда мой друг, я тебе всегда помогать буду, потому что ты мне очень нравишься. Мне с тобой весело и интересно, я поэтому тебя и нашел, когда замка не стало…

Глава шестая

Они вышли из леса, циркус у муравейника остановился и что-то пробормотал. И тут Паля увидела домовенка, он вылез из кучи сухих сосновых иголок, увидел их, взвизгнул и снова исчез.

– Чего это он так испугался? – спросила Паля.

– Не знаю, – сказал циркус. – Может что-нибудь увидел, он тебе потом расскажет, а сейчас ты мне скажи, где зерна, которые мы с тобой вчера посадили? Есть очень хочется…

Паля показала на небольшой домик, который сотворил старичок.

– Гром все там спрятал, – сказал она. – Ты иди туда, ешь, а я пойду с ним поговорю. Циркус покатился к домику, а она вошла в замок. Старичка она нашла наверху в башне, он опять сидел и смотрел в свой хрустальный шар.

– С мальчиком все хорошо, – сказал он. – Он здоров, и волшебство твоего друга ничего в нем не изменило. Там, где он сейчас живет, ему нравится. Вместе с ним там находится ещё несколько мальчиков, они подружились, и им весело вместе. А вот что с тобой делать, никто не знает…

– А зачем со мной что-то делать? – спросила Паля. – Я с тобой живу, ты меня волшебству учишь, мне здесь интересно, здесь у меня тоже есть друзья…

– Да, – вздохнул Гром. – Может быть дело как раз в твоих друзьях? Стар я стал, мне уже тяжело со всем этим разбираться. И волшебству я тебя больше учить не буду…

– Почему? – удивилась Паля. – Я, что, что-то не так сделала, как Кноп?

– Дело не в этом, – снова вздохнул старичок. – Дело совсем в другом. Я не могу тебя учить, потому что ты уже научилась сама другому волшебству, такому, о котором никто в этом мире не знает. И, если я буду учить тебя тому, что я знаю, получится совсем плохо.

– Ничего не понимаю, о чем ты говоришь, – сказала Паля. – Я такая же, как была, я и говорю так же, и думаю так же. Может быть, я тебя чем-то обидела? Так ты скажи. А если я тебя и обидела, так это я нечаянно, я не хотела, ты мне нравишься, ты – добрый, мне нравится быть с тобой и нравится всему учиться у тебя.

Гром грустно усмехнулся.

– Сейчас ты сама все поймешь. Вот, видишь стул, он тяжелый. Подними его.

– Я сейчас, – сказала с готовностью Паля. – Я только за книгой сбегаю, а то я уже заклинание, как делать все легким, уже забыла.

– А ты без заклинаний подними, – сказал Гром. – Я знаю, ты сможешь.

– Без заклинания я не смогу, – сказала Паля, присматриваясь к стулу, он, действительно, был очень тяжелым, у него были массивные резные ножки, да и спинка была высокой и толстой.

– А ты попробуй, – сказал Гром. – Я прошу тебя, сделай это для меня.

Паля тяжело вздохнула, и стала смотреть на стул. Она сразу почувствовала, что стул на самом деле совсем не тяжелый, он только делает вид, что его никто не сможет поднять, а на самом деле он готов был хоть сейчас взлететь в небо, ему нужно было только немного помочь. Паля ему и помогла, стул закачался и начал подниматься вверх к потолку.

– Ну вот, ты сама видишь, что заклинания тебе не нужны, – сказал с грустной улыбкой старичок. – А теперь, ещё подними стол, за которым я сижу.

– Зачем? – спросила Паля.

– Ты подними, а я тебе потом расскажу.

Паля стала смотреть на стол, и пыталась его поднять, это ей было уже трудно, потому что она ещё как-то держала стул, и сама не понимала, как. Стул закачался в воздухе и захотел упасть, но она ему не дала.

А потом она и сама не поняла, как это у неё получилось, но стол начал подниматься. Тогда Паля сама, хоть он её об этом не просил, подняла вверх и самого старичка, вместе со стулом, на котором тот сидел. Она потом ещё захотела что-нибудь поднять, только больше уже в комнате поднимать было нечего, все уже и так висело около потолка.

– А теперь опусти меня на пол, – сказал сверху Гром. – Только осторожно, не урони.

Паля вздохнула по-взрослому и опустила сначала старичка, а потом и все остальное, и даже поставила на те места, где все раньше стояло.

– Теперь рассказывай, – сказала Паля, переводя дыхание.

Поднимать было трудно, хотя конечно не так трудно, как она думала, она даже не вспотела, только почему-то запыхалась, словно куда-то далеко бежала. Может быть потому, что она сама нечаянно дыхание задерживала, боясь что что-то в ней испортится, и старичок упадет?

– А что тут рассказывать? – грустно улыбнулся Гром. – Ты сейчас сделала то, что никто из наших волшебников делать не умеет.

Мы, когда делаем свое волшебство, обращаемся к силам, которых сами не понимаем, для этого мы и говорим заклинания, чтобы эти силы нас услышали. А мысленно мы только контролируем то, что они делают, и поправляем их, когда нужно. Поэтому и заклинания такие длинные и сложные, что мы стараемся в них рассказать все, что нам нужно, и как это сделать. А ты обращаешься не к силам, ты обращаешься к самим предметам, а это совсем другое волшебство.

– У меня это случайно получилось, – сказала Паля. – Я и сама не знаю, что я и как делаю. Ты меня лучше прости и на меня больше не ругайся, я больше никогда так делать не буду. Я буду учиться твоему волшебству, а не буду придумывать своё. Старичок улыбнулся, встал из-за стола, подошел к Пале, обнял её и погладил по голове.

– Если бы все было так просто, – сказал он. – Но, давно известно, кто хоть раз попробовал творить волшебство, тот и дальше будет его делать. И будет делать его так, как у него лучше всего получается.

И ещё я снова вызвал всех волшебников на совет, мы будем говорить о тебе.

– Зачем? Я уже не хочу быть волшебницей, – сказала Паля. – Я хочу быть просто обыкновенной девочкой. Не надо никого вызывать…

– Я должен был это сделать, потому что они тоже беспокоятся обо всем, что происходит на этой земле. Но ты не бойся, – сказал Гром. – Я буду тебя защищать, как феи и домовые. Я уже к тебе привык и горжусь такой ученицей, как ты. Но я все равно им должен был рассказать все, что я узнал о тебе.

И они, наверно, захотят поговорить с твоим другом, с тем, кто научил тебя такому волшебству. У Пали слезы сами собой на глаза навернулись.

– Но мы же никому ничего плохого не сделали, – сказала она. – Циркус он наоборот волшебство Кнопа исправил, и теперь мальчику не надо ничего бояться.

– Это правда, – сказал старичок и снова погладил её. – Вы никому ничего плохого не сделали, но только иногда приходится отвечать и за то хорошее, что ты делаешь. Ты ни о чем не беспокойся, а просто иди в свою комнату, возьми с собой своего друга, и сидите там, пока вас не позовут. Паля вздохнула, вытерла слезы и пошла к циркусу, он все ещё ел, и стал снова большим и толстым.

– Если ты так будешь много есть, – сказала сердито Паля, – то ты ни в одну дверь не пройдешь. Я уже раз переделывала дверь в свою комнату, но ты сейчас стал ещё больше. А когда станешь совсем толстым, будешь жить здесь один.

– Нет, – сказал циркус. – Мы будем жить с тобой вместе, я один не хочу.

– Тогда так много не ешь, – сказала Паля. – А сейчас пойдем в мою комнату, нам сказали сидеть там и ждать, когда нас позовут.

– А можно я опять залезу в воду?

– Залезай, – сказала Паля. – Только скажи, почему тебе так нравится сидеть в холодной воде?

– Она не холодная, а прохладная, – возразил циркус. – А нравится потому, что мне жарко, а под водой хорошо.

– Конечно, будет жарко, если носить такую шубу. Снимал бы её хотя бы иногда, тебе бы не было так жарко.

– Снять? – удивился циркус. – Никогда об этом не думал, я ношу её с самого своего рождения, и ни разу не снимал. Там, где мой дом, мне не бывает жарко, там мне хорошо, мне жарко только здесь. А здесь может и надо снимать. Но ты же сама носишь шубу, хотя, конечно, не такую толстую…

– А… это ты про мой комбинезон говоришь. Это не шуба, а когда мне холодно я ещё что-нибудь одеваю. Идем, залезешь в свою воду. Только потом нас будут с тобой ругать, а ты будешь совсем мокрый.

– Ругать? – спросил циркус. – Почему нас будут ругать?

– За наше волшебство.

– Зачем ругать? – спросил циркус, катясь вслед за Палей. – Мы плохого никому не сделали.

– Я уже это им говорила, а им все равно непонятно, – сказала Паля, открывая дверь. – Иди, лезь в свою воду, а я лягу спать.

Циркус едва протиснулся в дверь, хоть Паля её и сделала очень широкой и укатился в ванную, а Паля легла на кровать. Но тут из-за полдушки вылез домовенок.

– Ты знаешь, что со мной случилось в лесу? – спросил он шепотом.

– Не знаю, – ответила Паля. – Я только видела, как ты тыкал палкой в муравейник, хоть я тебе говорила этого не делать. А если тебя муравьи покусали, то так тебе и надо.

– А вот и нет, никто меня не кусал, – сказал домовенок, залезая на подушку прямо к её голове. – Я сам стал муравьем!

– Ты? Муравьем? – удивилась Паля. – Как ты им стал?

– Я и сам не знаю, – сказал домовенок. – Только я начал как следует их злить, а они начали вокруг меня бегать. А мне смешно было, что они никак не могли догадаться, что это я им палкой тыкаю, как вдруг я сам стал муравьем.

– И что ты делал, когда был муравьем? – спросила Паля.

– Сказать стыдно, – прошептал домовенок. – Меня заставили ремонтировать все, что я поломал. Паля рассмеялась, а домовенок обиженно сказал.

– Конечно, тебе смешно, а у меня до сих пор спина и руки болят. Знаешь сколько меня таскать всяких палок заставили и укладывать в те места, где я все поломал. Хорошо, что ещё и другие муравьи мне помогали, иначе я бы у меня руки отпали, так тяжело было.

А, если бы они ещё узнали, что это я все сделал, я даже подумать, боюсь, чтобы они мне сделали. Там были такие большие муравьи – воины, у них, знаешь, какие огромные челюсти? Они бы меня на куски разорвали…

– Я же говорила тебе, что не надо муравьев обижать.

– Да, я уже это и сам понял, – сказал домовенок. – Я только раньше не знал, что и у муравьев бывают волшебники. А ты об этом знала?

– Нет, – сказала Паля. – Я этого не знала, но теперь я думаю, что волшебники есть среди всего живого, и что ты ещё легко отделался, они могли сделать так, что ты бы на всю жизнь остался муравьем.

– Да, – прошептал задумчиво домовенок. – Наверно повезло. Только я не могу понять, если меня превратили в муравья, муравьиные волшебники, почему они другим муравьям об этом не сказали?

– Потому что пожалели тебя, дурачка, – улыбнулась Паля, она сразу догадалась, что это волшебство сделал циркус, но домовенку она ничего об этом не сказала.

– Пусть думает, что это сделали муравьиные волшебники, может быть он к ним больше приставать не будет, – подумала она, закрывая глаза.

Ей тут же приснился сон, что она сама превратилась в муравья, и её тоже заставили строить муравейник, там где он был разрушен домовенком. А она кричала, что ни в чем не виновата, и что это все сделала не она, но её никто не слушал.

Проснулась она оттого, что услышала в своей голове звон гонга, а вслед за ним она услышала голос высокого волшебника из совета.

– Девочка, Эта, мы ждем тебя на совете вместе с твоим другом.

– Ты опять влез в мой сон, – сказала Паля. – И ты заставил меня стать муравьем.

– Что? – удивился высокий волшебник. – Каким муравьем? Не делал я тебя муравьем. Это тебе, наверно, приснился сон, к которому я никакого отношения не имею…

– Конечно, – проворчала Паля. – Не имел бы, не залезал бы в мои сны. Она услышала в своей голове смешок.

– Все время забываю, что ты маленькая девочка, – сказал Вест. – И что тебе снятся разные интересные сны. Но раз ты на меня ворчишь, значит, ты уже проснулась и готова идти на заседание совета. Мы ждем тебя.

– Ждите, ждите, – проворчала Паля. – Даже поспать не дают, а я – маленькая девочка, мне много спать надо. Но ей уже никто не ответил.

– Вылезай, давай, из ванной, – сказала она циркусу, который все ещё лежал под струей воды. – Мне умыться надо, а ещё нас с тобой ждут на совете.

– На совете, на каком совете? – спросил циркус. – Ты не говорила ни про какой совет.

– Я говорила, что нас ругать будут, – сказала Паля, брызгая себе в лицо холодной водой. – И ничего вода не прохладная, а очень даже холодная.

– Прохладная.

– Холодная, – сердито сказала Паля, вытирая себе лицо полотенцем. – А совет, это когда собираются разные волшебники, и всех ругают.

– Я не хочу, чтобы меня ругали, – сказал циркус. – Я не пойду, я здесь буду.

– Нет, надо идти, – вздохнула Паля. – Это совет всех волшебников, а я – волшебница, хоть и маленькая, и ты тоже волшебник.

– Не хочу, – сказал циркус.

– Пойдем, – вздохнула Паля. – Все равно они от меня не отстанут. Там ещё моя мама и мой папа, я хочу их увидеть. А ты, ничего не делай, только стой рядом со мной и молчи, я сама с ними разговаривать буду. И не вздумай делать никакое волшебство.

– Почему? – спросил циркус, выкатываясь вслед за ней из комнаты.

– Потому, что никто нас обижать не будет. Может, поругают немного, и все. А ты ещё подумаешь, что они мне плохо хотят сделать, и начнешь за меня заступаться, и все испортишь.

– Ты – друг, – сказал циркус. – Я буду тебя защищать.

– Нет, – возразила Паля. – Я сама себя буду защищать, и тебя тоже, потому что я теперь тебе, как мама.

Она хотела ещё что-то сказать циркусу, но они уже вышли в коридор, по которому уже вовсю летали феи, и бегали домовые. Завидев циркуса, феи резко взмывали в воздух, что-то возбужденно обсуждая между собой, а домовые выскакивали из своих норок и разглядывали их, не скрывая своего любопытства.

– Кто это? – спросил циркус, поглядывая с некоторой опаской вверх на фей. – Птицы?

– Нет, это не птицы, – сказала Паля. – Это – феи, они хорошие, и тоже умеют делать волшебство. Они и про тебя сказали, что ты – хороший, и что они будут тебя защищать.

– Если будут защищать, значит, друзья?

– Да, – сказала Паля. – Наверно, они нам друзья. Они меня ни разу ещё не обидели, а только помогали.

– Друзья, – повторил циркус. – А маленькие люди?

– А… это ты про домовых, – догадалась Паля. – И они друзья, хоть и вечно хулиганят и все воруют. Но они не виноваты, что они такие, их так сделали, а так они тоже хорошие, и они тоже сказали, что будут нас защищать.

– И они друзья, – сказал циркус. – А тот маленький, кто на твоей кровати спит и всегда громко кричит?

– Домовенок? Он тоже хороший, только ещё маленький и глупый.

– А я его обидел, потому что сделал ему одно волшебство, – сказал циркус. – Я сделал неправильно, если он – друг?

– Правильно ты сделал, – улыбнулась Паля, она остановилась и погладила циркуса по шерсти, а он её в ответ облизал своим розовым языком. – Пусть знает, что муравьев обижать нельзя. Он не обиделся, только ты ему не говори, что это ты сделал. Пусть думает, что это сделали муравьиные волшебники.

– Но у муравьев нет волшебников.

– Ну и что? Ты все равно ему не говори. Пусть так думает, иначе завтра он опять к муравьям приставать начнет. Ты же волшебство специально сделал, чтобы он понял, что муравьев обижать нельзя. Так, да?

– Да, – согласился циркус, – чтобы не обижал.

– Вот он теперь и не будет, потому что будет бояться муравьиных волшебников.

– Но у муравьев нет волшебников…

– Ты меня слушаешь, или нет? – спросила Паля.

– Слушаю, но обманывать нехорошо.

– Домовенка можно, он ещё маленький, а когда вырастет, то сам поймет, что муравьиных волшебников не бывает.

– Ладно, сейчас не скажу, – согласился циркус. – Потом скажу, когда вырастет.

Им на встречу стали попадаться люди, они так и замирали с открытыми удивленно ртами, увидев циркуса. Некоторые начинали шептать какие-то слова, наверно какие-то заклинания, но тут же к людям подлетали феи и что-то им тихо говорили, и люди переставали делать волшебство.

Паля чувствовала, что циркусу не нравится, что на него все смотрят, но это ей и самой не очень нравилось, потому что и на неё тоже все смотрели удивленно, словно она не девочка, а какой-то странный зверь.

Тут Паля увидела свою маму. Циркус, заметив её, сразу спрятался за Палину спину, только у него ничего не получилось, потому что он уже стал таким толстым, что его все равно было видно.

– Я рада тебя видеть, дочка, – сказала мама, обнимая Палю. – А что это за зверь с тобой рядом, надеюсь, он не опасен?

– Нет, он – мой друг, – сказала Паля. – И не делай ему ничего плохого, его зовут циркус, и он умеет говорить.

– Говорить? – удивилась мама, она отстранила Палю и наклонилась над циркусом.

– Если он говорит, значит, получается, он и есть то самое существо, из-за которого собрался совет, – сказала она, грозно разглядывая циркуса. Паля встала перед ней, закрывая циркуса, и сказала.

– Не ругай его, я же сказала, что он – мой друг. Я не дам его никому в обиду, даже тебе.

– Что? – спросила недовольно мама, но тут и к ней полетела фея и что-то ей прошептала. Лицо её немного смягчилось, но все равно осталось недовольным. Она ещё раз сурово взглянула на циркуса своими черными глазами, а по её огненным волосам пробежали разноцветные искорки, потом она поцеловала Палю и сказала.