Текст книги "Циркус"

Автор книги: Владимир Лосев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

– Хорошо, – согласился старичок. – Ты, Эта, иди в лес за деревом, чтобы стулья сделать, а ты, Кноп, иди в деревню за крупой, а я буду порядок в пещере наводить. Когда я один жил, мне и так все нравилось, а вот вы пришли, и вижу, что нужно кое-что изменить.

– Ты только никакое волшебство без меня не делай, – сказала Паля. – А то ты что-нибудь интересное сделаешь, а я не узнаю, как ты это сделал.

– Договорились, – сказал старичок. – Без тебя я никакого волшебства делать не буду, обойдусь пока без него. Я и сам не люблю волшебство делать, хоть я и волшебник.

– Это почему? – удивленно поднял брови Кноп. – Волшебник, он потому и волшебник, что волшебство всякое делает.

– Ты так ещё и не понял, – улыбнулся старичок, – что волшебство нужно делать только тогда, когда по-другому ничего не получается. Лучше посидеть, подумать, как что-то сделать без волшебства, чем творить разные заклинания. Потому что любое волшебство что-то меняет в мире, и иногда меняет так, что получается совсем плохо, а потом уже исправить не удается.

– Глупости ты говоришь, потому что совсем старый, и уже все волшебство забыл, – сказал сердито Кноп и вышел из пещеры. Паля посмотрела ему вслед и сказала Грому.

– Ты неправильно сказал, волшебство можно делать, иначе и волшебников бы не было. Просто всегда нужно его делать так, чтобы оно никому не мешало и ничего не портило. Старичок улыбнулся.

– А вот с этим я согласен.

Глава третья

В лесу было хорошо, Пале даже показалось, что её уже все деревья узнают, и птицы, и даже муравьи.

Она раньше никогда не думала, что так много в лесу всякого разного зверья живет. Она и белку видела, и лисицу, и даже какого-то странного зверя, только он так быстро убежал, она даже не успела его рассмотреть. Потом она с вороной какой-то разговаривала, только она не поняла о чем потому, что птичьего языка не знала, а ворона человечьего.

Птица скакала вокруг неё, хрипло каркала и смотрела на неё, наклонив голову своими черными глазами, а Паля ей отвечала, хоть и сама не знала что. Но тут пришел домовенок и ворону прогнал. Он хоть и меньше вороны был, но с палкой, и ворона сначала его испугать хотела, перья свои распушила, сердито закаркала и хотела его клюнуть своим черным и острым клювом, но потом сразу улетела, когда он её палкой по голове стукнул.

– Ты зачем ворону прогнал? – спросила Паля. – Мы с ней только начали разговаривать, а ты пришел и палкой её побил.

– Вороны людей не любят, – сказал домовенок, – а особенно они не любят тех, кто делает доброе волшебство. Это все знают, только такие глупые девчонки, как ты, ничего не знают. Она бы тебя клюнула и улетела, она уже давно хотела это сделать, да я ей не дал.

– Почему? – удивилась Паля. – Я же ей ничего плохого не сделала.

– Я же сказал, что они такие, эти вороны. Они ни с кем не дружат, а людей совсем не любят. Они к злым волшебникам пристают и колдунам. Они только с ними договоры заключают, я думаю, что и эта ворона прилетела сюда, чтобы за тобой подсматривать, а потом все какому-нибудь злому колдуну рассказать.

– А чего им про меня рассказывать? – спросила Паля. – Я совсем даже обыкновенная девочка, никому про меня слушать и не интересно.

– Глупая ты все-таки, – вздохнул домовенок. – Не зря тебя сюда прислали, чтобы ты у чокнутого волшебника училась. Может, хоть он тебе что-нибудь объяснит, а я не буду, мне нельзя. Меня за это ругать будут.

– Почему ругать будут? – снова удивилась Паля.

– Отстань от меня, – сказал сердито домовенок. – Лучше ты меня на свое плечо посади, а то мне тяжело за тобой по лесу бегать. У меня уже и ноги болят, в этом лесу норок совсем мало, по которым мы обычно бегаем, это же лес, а не дом, и тут их никто не копал.

– А ты и не бегай за мной, – сказала Паля, – раз ничего говорить не хочешь. Сидел бы себе в пещере и радовался.

– Конечно, сидел бы, – сказал домовенок. – Только кто тогда за тобой присматривать будет? Ты же такая глупая, что того и гляди снова в какую-нибудь неприятность залезешь. Вот, немного бы запоздал, ты бы и с вороной бы уже подружилась, а она бы тебя либо бы больно клюнула, либо ещё что-нибудь плохое бы тебе сделала.

– А ты значит меня спас? – сказала Паля. – Ты значит такой умный и смелый, да? Герой?

Но все равно пожалела домовенка, и осторожно посадила себе на плечо. Тот сразу обрадовался и стал что-то радостно кричать на своем непонятном языке.

Но Паля не очень-то его слушала потому, что искала дерево, чтобы сделать стулья и стол. Она уже нашла несколько деревьев с детками, но они не захотели из леса уходить, поэтому ей пришлось идти ещё дальше в лес.

Шла, шла и зашла в такое место, которое ей совсем не понравилось, здесь и деревья были какие-то низкорослые и кривые, и много их уже повалилось на землю и уже совсем сгнили.

Трава тоже вся исчезла, а остался на земле только один темно-синий сырой мох, в который ноги проваливались, и идти было очень даже неудобно. Кусты вокруг стали гуще и злее, у них откуда-то появились острые шипы, которыми они царапали Палю, а некоторые вообще хотели порвать её новенький комбинезон, она едва из них вылезла.

– Ты куда-то не туда идешь, – сказал домовенок. – Здесь плохо и даже немного страшно.

– Наверно, не туда, – согласилась Паля. – Я и сама уже это поняла.

Она повернула обратно, но кусты стали перед ней стеной и такой плотной, что она пройти не смогла, и никак не расступались, как она их не просила.

Паля свернула в одну сторону, потом в другую, но лес стал только гуще, поваленных деревьев стало больше, да и колючих кустов тоже. Домовенок совсем испугался.

– Ты нас, мне кажется, совсем убить хочешь, – сказал он. – Ты лучше обратно иди в пещеру, а то тут ходить, похоже, совсем нельзя. Здесь и сыро и холодно, и солнца нет.

– А я куда иду? – спросила Паля. – Я обратно и иду, только у меня как-то не идется.

– Ты, может, дорогу не знаешь? – спросил домовенок.

– Дорогу я знаю, только тут никакой дороги и нет, а один лес, – сказала Паля. – Если ты знаешь, куда нам надо идти, то скажи куда, туда и пойдем.

– Конечно же, я не знаю, – сказал домовенок. – Это же не дом, а лес, это в доме я все знаю, а в лесу ничего не знаю, я же домовой, а не леший какой-нибудь.

– Леший? – удивилась Паля. – А, что, разве такие бывают?

– Бывает, – вздохнул домовенок. – Только мы с ними не дружим. Они в лесу живут, и они в лесу главные, как и мы в доме. Так-то они, конечно, не очень плохие, но им скучно в лесу, и они не любят, когда в их лес кто-то ходит. Вот они тогда всех и заблужают.

– Как это? – спросила Паля. Лес снова изменился, у Пали под сапогами захлюпала вода, а вместо мха появилась трава, только это была совсем другая трава, она была высокая, больше Пали ростом, а ещё она была какая-то острая.

Паля даже порезала руку, когда её отодвигала, чтобы она не мешала ей идти. А деревьев совсем не стало, вокруг остались одни только острые пеньки.

– Заблудили нас с тобой, лешие, – сказал домовенок грустно. – Совсем заблудили. Теперь мы никогда домой не придем, мы теперь здесь жить будем, а они над нами смеяться будут.

– А как мы здесь жить будем? – спросила Паля. – Если здесь даже пещеры нет, одна трава острая, да вода. Мы пропадем здесь совсем.

– Ага, – всхлипнул домовенок. – Точно пропадем. И зачем я с тобой пошел? Сидел бы себе в пещере. А теперь мой папа спросит, – а где наш сынок? А ему скажут, а нету его, совсем пропал, пошел с глупой девочкой и обратно не вернулся…

У домовенка и слезы настоящие побежали, так ему себя жалко стало.

Паля тоже устала и совсем запуталась и не знала, куда ей дальше идти. Она уже хотела какое-нибудь волшебство сделать, да ничего придумать не смогла, потому что не знала никакого лесного волшебства.

– Эй, Гром, – закричала Паля. – Мы тут совсем заблудились, ты нас отсюда выведи. Но ей никто не ответил.

– Все, – сказал домовенок. – Совсем пропали, никто нас не слышит, так здесь и умирать будем.

Неожиданно рядом послышался шорох и тяжелые шаги. Домовенок вздрогнул, больно вцепился руками Пале в плечо и прошептал.

– Вот уже и чудища лесные идут, сейчас нас с тобой есть будут.

– Чудища? – улыбнулась Паля. – Чудища, это хорошо. Чудищ я не боюсь, я с ними уже умею драться. Может, это какой тролль, или орк. Лучше если орк, они глупые, мы его обманем, и он нас обратно в пещеру отведет.

Трава перед ними раздвинулась, домовенок вздрогнул, и ещё крепче и больнее в Палю вцепился, и перед ними показалась голова оленя, может быть, того самого, что утром к ручью приходил, а может, какого другого. Он посмотрел на Палю своими желтыми глазами, и ей даже показалось, что он ей улыбнулся.

– Мы тут заблудились, – сказала Паля вежливо. – Вы не могли бы нас обратно к пещере Грома отвезти? А то мы тут совсем уже испугались. Олень вежливо в ответ наклонил голову, потом повернулся и пошел от них, пройдя несколько шагов, он остановился.

– Ты чего стоишь? – прошептал домовенок. – Ты за ним иди, может, он нас на самом деле в пещеру отведет. Видишь, стоит, нас ждет. А может, это какой плохой олень, может, как раз в совсем плохое место отведет? Нет, лучше не ходи…

– Так идти, или не идти? – спросила Паля.

– Иди, – сказала домовенок. – Нет, не иди. Не знаю я. Он снова заплакал.

– Вот папа утром встанет, а меня уже и совсем нет. А ему скажут, что он с оленем пошел, а это и не олень был, а вовсе какой-то страшный зверь, который только оленем прикидывался…

Паля засмеялась, потому что ей совсем не страшно было, и пошла за оленем. За оленем идти было одно удовольствие, кусты с острыми шипами перед ним сами раздвигались, да и острая трава тоже. Они совсем немного прошли, а лес уже стал другим.

И трава стала пониже, и деревья высокие появились, да и вода под ногами перестала хлюпать. Они прошли ещё немного и вышли на круглую большую поляну, здесь уже и солнце светило, и вообще было тепло и хорошо.

Олень подошел к дереву и остановился, наклонив голову, словно что-то хотел сказать. Паля потрогала кору этого дерева и почувствовала, что это именно то дерево, которое ей и было нужно.

Она тут же сразу поняла, что это тот самый олень, что был старым знакомым Грома, и теперь бояться уже совсем ничего не надо.

– Спасибо, – сказала Паля. – Вот из-за этого дерева мы с домовенком и заблудились. Вы нам очень помогли. Она погладила оленя по жесткой шерсти, достала книгу из рюкзачка и прочитала заклинание: «Когда деревья падают сами собой».

Дерево задрожало, потом упало, ломая свои ветки. Паля прочитала ещё одно заклинание и, сделав его легким, взяла его за ветку и повела с собой. Домовенок развеселился, он перебрался с её плеча на дерево, и теперь оттуда радостно кричал, путая её.

– Направо, нет налево, нет опять направо.

Паля, правда, его не очень слушала потому, что шла за оленем, который бежал впереди и показывал дорогу, а домовенок просто так баловался.

Так они ещё немного прошли и вышли прямо к пещере. Здесь олень остановился, Паля опустила дерево на землю, подошла к оленю, погладила его по склоненной голове и сказала.

– Ещё раз большое спасибо, олень. Вы нас спасли, без вас мы бы оттуда не вышли. Домовенок он бы вам тоже сказал что-нибудь хорошее, но он не умеет, он только ругаться умеет.

Олень вежливо в ответ ещё ниже склонил голову, потом повернулся и длинными прыжками умчался в лес.

– Зачем ты ему так сказала, теперь он будет думать, что все домовые только ругаться умеют? – спросил возмущенно домовенок. – А я, может, тоже умею говорить хорошие слова. Только зачем их ему надо было говорить? Он же загордится и будет всем рассказывать, как мы заблудились, а он нас спас. А мы бы и без него вышли. Я уже почти вспомнил, куда нам надо идти, когда этот рогатый пришел. Я бы тебе дорогу сам показал, да только он помешал, я только поэтому не хочу ничего хорошего ему говорить…

– Конечно, конечно, – засмеялась Паля. – Забыл уже, как ты плакал, как тебе себя жалко было, как ты своего папу вспоминал?

– Я и не плакал совсем, я просто притворялся, – сказала домовенок. – Зачем это мне надо было плакать, если я дорогу назад в пещеру уже почти вспомнил? Паля пожала плечами.

– Ладно, ладно, не хочешь признаваться – не надо, а теперь слезай с дерева, я волшебство буду делать. Или ты хочешь, чтобы я его и с тобой сделала?

– Не надо ничего со мной делать, – сказал быстро домовенок. – Ты ещё что-нибудь не так сделаешь. Мне уже рассказали, как ты из тролля гнома сделала, ещё и из меня гнома сделаешь, нет уж лучше я просто посмотрю.

Он спрыгнул с дерева, отбежал подальше и стал оттуда за ней подглядывать.

Паля вздохнула по-взрослому и прочитала из книги заклинание: «Когда солнце греет хорошо». Как и в прошлый раз появились солнечные зайчики и стали весело скакать по дереву, дерево немного потрещало, подвигалось, подставляя свои бока солнцу, и стало меньше и тоньше.

Один из зайчиков скакнул в сторону и запрыгнул на домовенка, тот испуганно замахал руками и отбежал в сторону, зайчик скакнул за ним, но в это время волшебство кончилось, и все солнечные зайчики исчезли.

– Фу, – сказал домовенок. – Они какие-то дикие, эти зайцы, чуть меня не съели, ты их больше не зови.

– И ничего они не дикие, – сказала Паля. – Это ты сам дикий, а они же солнечные и никого не едят, от них только тепло становится.

– Больно много ты знаешь, – крикнул домовенок. – Они дикие и как раз всех и едят, вон как все дерево изгрызли, оно было большое и толстое, а теперь совсем маленькое стало и худое, как ты. Лучше бы они тебя съели…

– Если ты всех боишься, то уходи и не подсматривай за мной, – сказала Паля, открывая свою книгу. – А то я сейчас ещё одно волшебство буду делать.

– Уже ушел, хоть я и ничего не боюсь, – сказал домовенок и спрятался за кустом. Паля сделала вид, что его совсем не видит, и прочитала ещё одно заклинание. Дерево подпрыгнуло и развалилось на ровные, красивые и гладкие доски.

Паля открыла книгу и нашла свой рисунок стула, она его хорошо рассмотрела и только потом сказала заклинание: «Когда доски сами встают туда, куда нужно». Доски начали на глазах меняться, они стали меньше и тоньше, а потом начали наскакивать друг на друга, соединяясь и цепляясь друг за друга, и перед ней появился стул.

Она сказала заклинание ещё раз, и перед ней появился второй стул.

Тогда Паля взяла палочку и стала рисовать стол. На этот раз у неё уже почти хорошо рисовалось, палочка её уже слушалась, и стол получился красивый, большой, почти, как настоящий.

Тогда она еще раз сказала заклинание, доски снова стали меняться и запрыгивать друг на друга, цепляясь какими-то странными выростами, которые неизвестно откуда в них появлялись, и из досок сделался стол.

От дерева осталось ещё много досок, но Паля ещё не решила, что из них сделать, поэтому просто взяла стулья и отнесла их в пещеру. Гром сидел на камне и задумчиво смотрел на огонь.

– Я вот стулья уже сделала, а ты ничего ещё не сделал, – сказала Паля. – Почему?

– Я тут задумался, – сказал как-то смущенно Гром. – Думал и думал, сам не знаю о чем, но мысли были почему-то грустные. А ты хорошие стулья сделала, крепкие…

– Я ещё и стол сделала, – сказала Паля. – Только все это здесь ставить некуда, нужно комнату делать.

– Комнату? – спросил Гром. – Об этом я ещё не думал, но если ты так хочешь, то можно и комнату сделать, только её надо сначала нарисовать. Сможешь?

– Я попробую, – сказала Паля. – Может у меня и получится, а может и нет. Только я комнату буду делать такую, как у меня дома. Но дом у нас большой, а пещера совсем маленькая, комната в неё может и не влезть.

– Не такая уж она и маленькая эта пещера, – сказал старичок. – Она же внутри целой горы, а из горы можно не только комнату сделать, но и целый дом, в котором будет много разных комнат.

– Нам пока целый дом не надо, – сказала Паля. – Мой папа говорит, что в первую очередь нужно делать только то, что нужно сейчас. А что нужно потом, то и делать надо потом.

– Что ж, может быть, твой папа прав. Рисуй то, что нам нужно сейчас, – улыбнулся Гром. – А я тебе скажу, какие заклинания нужно использовать, чтобы все это у нас получилось.

– Сейчас я нарисую, – сказала Паля, взяла свою книгу и нарисовала комнату, в которой стояли стулья и стол, а потом рядом пририсовала комнату, в которой стояла кровать. Эту комнату она нарисовала для себя, в ней она нарисовала окно, а в окне нарисовала солнце, небо, деревья и траву.

Рядом с этой комнатой она нарисовала комнату, в которой стояла большая медная ванна, и в неё текла вода, прямо сверху, как маленький водопад. Ещё она нарисовала комнату для Кнопа, в которой тоже была кровать, и ещё одну комнату, в которой совсем ничего не было, и показала рисунок Грому.

– Мне нравится, – сказал он. – Только я не понимаю, зачем нам нужна эта пустая комната?

– Эта комната для тебя, – сказала Паля. – Тебе же ничего не надо, вот в ней ничего и нет. Будешь сидеть в пустой комнате и смотреть на это ничего.

– Это ты хорошо придумала, – засмеялся Гром. – Только это мне раньше ничего не надо было, а теперь я уже хочу, чтобы в комнате было окно, и чтобы это окно выходило на ручей, я люблю слушать, как он журчит. И кровать мне тоже нужна, а то как-то скучно спать без кровати.

И ещё нам нужна комната, в которой мы будем готовить еду, чтобы в ней была печка, стол и много разных кастрюль, и сковородок.

– Получается уже много всего, – вздохнула Паля. – Мы так долго потом будем это делать, может всю жизнь, а я еще хотела бы по лесу погулять, да и маму с папой увидеть.

– Ты не бойся, – улыбнулся старичок. – Ты себе сделаешь комнату, Кноп себе, а все остальное сделаю я сам. Ты только нарисуй, хорошо? Паля взяла палочку и нарисовала все, что ей сказал Гром.

Дом получился не очень большой, но уютный, ей ещё пришлось нарисовать коридоры, чтобы можно было из одной комнаты в другую ходить. Раньше, когда она жила у себя дома, она всегда считала, что эти коридоры никому не нужны, идешь себе, идешь, никак не придешь туда, куда нужно, а тут сама нарисовала потому, что оказалось, что без них тоже нельзя.

Она уже нарисовала почти все комнаты, как в пещеру пришел очень сердитый Кноп.

– Ничего мне не дали в этой деревне, – сказал он. – Говорят, если ты – волшебник, то сделай что-нибудь нам нужное, тогда мы тебе и дадим крупы для каши.

– И что ты сделал? – спросил старичок.

– А что я сделаю? – спросил сердито Кноп. – Я же ещё маленький, я только рассердился на них и ушел.

– Просто взял и ушел?

– Нет, не просто. Я им сказал, что когда стану настоящим волшебником, то придумаю много всяких ужасных чудищ и на их деревню напущу, чтобы они знали, что нельзя меня было обижать.

– Вот как легко стать злым волшебником, – грустно усмехнулся Гром. – Нужно только напустить на деревню чудовищ, только за то, что её жители тебе ничего не дали. А стать добрым тяжело, потому что нужно сделать что-то полезное, а мы этого не умеем и не хотим. Так?

– Так, – согласилась Паля. – Я тоже, когда была маленькой думала, что злым волшебником быть лучше. Ничего себе не делай, только всех пугай, а они тебе от страха сами все отдавать будут.

– Да, – сказал Кноп. – Я, наверно, когда вырасту, тоже стану злым волшебником потому, что добрых никто не боится, только все просят, – сделай то, сделай другое. И ещё, все себе приходится делать самому, а это уж совсем плохо, пусть лучше мне все будут делать другие, а я их только пугать буду… Старичок недовольно покачал головой.

– А ты, Эта, тоже так же думаешь?

– Я не так думаю, – сказала Паля. – Сейчас я уже совсем по-другому думаю. Я со злым волшебником уже боролась, свою маму и своего папу спасала. Я уже решила, что если стану волшебницей, то буду доброй, хоть это и трудно, и нужно всему учиться.

Люди в деревне не виноваты, что нам с Кнопом есть хочется, и мы не должны на них за это разных чудовищ напускать.

– А мы напустим, – сказал сердито Кноп. – Пусть знают, как волшебникам еду не давать. А что нам теперь из-за них с голода помирать что ли?

– Не из-за них, а из-за себя, – сказала Паля. – Это мы ничего не умеем, а они и без нас обойдутся. Это мы без них жить не можем, а не они без нас.

– Да, – вздохнул Гром. – А может нам для них действительно что-то полезное сделать, чтобы они нам еду давали?

– Нет, – помотал головой Кноп. – Сначала мы им одно сделаем, потом им захочется что-нибудь другое, потом им и ещё что-то захочется. А мы, что, так и будем все для них делать? Нет уж, лучше, давайте сразу орков и троллей на них напустим! Я знаю, что им сразу ничего не захочется, а еду они сами принесут, и ещё просить нас будут, – возьмите нашу крупу, чтобы кашу себе варить, только заберите своих чудищ.

– А ты как думаешь, Эта? – спросил старичок. – Мы чудищ на них напустим, или все-таки что-нибудь полезное сделаем?

– С чудищами я уже тоже боролась, – вздохнула Паля. – И троллями, и с орками, и с гарпиями. Мне чудища совсем не нравятся, они глупые, и все время всех есть хотят. Лучше давайте что-нибудь сделаем хорошее…

А то ещё расскажут всем про меня, что я стала злая волшебница, и тогда другие волшебники придут со мной бороться. А я не хочу со своей мамой бороться, она же у меня добрая волшебница, хоть и ведьма, да и папа тоже добрый…

– Какая же ты глупая, одно слово, девчонка, – сказал Кноп. – Вот теперь и будешь помирать от голода.

– Ничего, – сказала Паля. – Я, может, ещё что-нибудь придумаю, я вот уже стулья и столы умею делать. Может, им в деревне стулья нужны? Тогда я им сделаю, и они нам еды дадут.

– А я ещё ничего не умею делать, – сказал с обидой Кноп. – Он меня ничему не научил, он только тебя учит.

– Ну, пока мы ещё не умерли от голода, – улыбнулся Гром, – давайте будем учиться комнаты делать. Вот, Кноп, посмотри, что Эта нарисовала. Может быть, это нам пригодится. Может быть, и в деревне потом дом построим…

Мальчик взял Палину книгу, посмотрел её рисунок и недовольно сморщил нос.

– Какие-то она маленькие комнаты нарисовала, а я хочу себе большую комнату, такую же, как у меня дома.

– Если хочешь себе большую, нарисуй, а мы с Этой подождем.

– И нарисую. Ты думаешь, что только она умеет рисовать? Я ещё лучше нарисую, – сказал Кноп, достал свою книгу и, пыхтя от напряжения, стал рисовать палочкой в своей книге.

Он нарисовал огромную комнату, больше, чем все другие комнаты, вместе взятые, и Пале пришлось эту комнату перерисовывать к себе в книгу, а потом к ней пририсовывать другие, иначе, эта комната никак с другими не соединялась. Ей даже пришлось ещё один коридор пририсовать и получился уже совсем большой дом.

А потом Гром сказал им заклинание, как делать стены, оно оказалось совсем простым, нужно было только уговорить камни, чтобы они стали стенами, а не просто горой.

Кноп первым захотел сделать волшебство, но у него вышло плохо, даже, можно сказать, совсем плохо. Камни отовсюду начали сыпаться и сверху, и сбоку, вся пещера этими камнями завалилась. Камни бы и на них упали, если бы Гром не успел что-то прошептать, и камни стали падать рядом, их не трогая.

Падали, падали, все выше и выше, а потом и сверху упали, и получилось, что они оказались внутри горы, в совсем маленькой пещерке, и в которой не было ни входа ни выхода.

Кноп опять рассердился, и стал кричать, что Гром неправильное заклинание ему сказал, а Паля испугалась, что камни её домовенка завалили, и теперь он, может быть, даже уже где-нибудь под камнями умер.

Поэтому, пока Кноп на старичка кричал, она тихо произнесла заклинание, представляя, как камень сам ложится туда, куда она нарисовала. Это было трудное волшебство, она даже вспотела и устала потому, что камни были очень тяжелыми и никак не хотели ложиться туда, куда нужно.

Она и глаза закрыла, чтобы лучше видеть, где и как камень ложится, почему-то с закрытыми глазами было лучше видно, а когда открыла, то восторженно ахнула. Пещеры больше не было, а был красивый и светлый дом, в окна заглядывало солнце, а пол был ровным, светлым и чистым.

– Ну вот, – сказал обиженно Кноп, – опять у этой ведьмы все получилось, наверно это потому, что она глупая. Глупые, они же совсем не думают, поэтому у них все легко получается, а у меня плохо получается, потому что я умный…

Но Паля его не стала слушать, а побежала по коридору в свою комнату, туда, где она её нарисовала. Там уже стояла её кровать, совсем целая и невредимая, словно на неё камни не падали. Даже подушка и одеяло совсем не помялись.

Паля посмотрела под подушкой и одеялом, но домовенка там не было, не было его и под кроватью. Тогда она зашла в комнату, где была ванна, но и там его не было, только вода журчала, падая с потолка, словно маленький водопад.

Пале стало очень грустно, она села на кровать и заплакала. Ей было очень жалко своего домовенка.

– Он же был ещё такой маленький, – сказала она сама себе сквозь слезы, – и совсем не виноват в том, что Кноп – плохой волшебник. Домовенок, он был даже немного добрый, и ничего плохого не делал, только спать не давал, и щипался, и ещё больно царапался, когда на меня лез, и ещё…

– Что ты все врешь! – неожиданно услышала Паля знакомый тоненький голосок. – И ничего я не щипался, и не царапался, а спать я тебе не давал всего один раз…

– Два раза, – сказала Паля и радостно улыбнулась. – Первый раз, когда мы ещё дома жили, а второй раз сегодня утром…

– То, что было дома, здесь не считается, – сказал домовенок, вылезая из небольшой норки, рядом с кроватью. – И зачем ты про меня все врешь, да ещё плачешь? Тебя же все равно никто не слышит…

– Ага, никто не слышит, – сказала Паля, вытирая слезы. – А ты вот услышал…

– Я уже тебе говорил, что меня для того к тебе и приставили, чтобы я за тобой присматривал, чтобы ты в какую-нибудь беду не попала. Я и сейчас присматривал, просто так получилось, что я ещё и подслушал.

А сейчас я пришел посмотреть, не случилось ли что с тобой, потому что тут знаешь, как страшно было. Вся гора затряслась, камни с неё вниз повалились, и всю пещеру завалили. Я так испугался, что убежал в лес, хоть я лес совсем не люблю. А потом гора снова затряслась, камни начали прыгать друг на друга, как бешеные, и сделали из себя стены и дом, я и побежал тебя искать потому, что думал, что тебя камнями завалило.

– А я думала, что это тебя завалило, – сказала Паля.

– Обрадовалась наверно? – спросил домовенок, забираясь на кровать. – То-то тут сидела, плакала от радости и рассказывала, какой я плохой. Только не знаю, кому ты тут все врала, все равно здесь нет никого. Я и сам не знаю, почему тоже рад, что тебя не завалило, ты же противная и глупая, и всякие гадости про меня рассказываешь.

Я вот уже думаю, что, если бы тебя по-настоящему завалило, я бы сейчас домой пошел, и не надо было бы мне здесь жить.

– Я тоже рада, что с тобой ничего не произошло, – сказала Паля. – Хотя, если тоже подумать то, если бы тебя завалило, мне бы, наверно, другого домовенка прислали, поумнее, чем ты.

– Ага, обрадовалась. Я, может, самый умный домовой и есть. Может, умнее меня никого и нету, и тебе бы прислали какого-нибудь дурачка, вроде моего двоюродного брата. Он даже волшебника от обыкновенного человека отличить не может, он и про тебя сказал, что ты – умная и хорошая. Правда, дурачок?

– Ладно, ладно, – сказала Паля, – ври, ври, да не завирайся, ничего ты не умный, да и я, наверно, тоже. Ты лучше скажи, почему тебя прислали за мной присматривать, а за Громом никто не присматривает, он же, ты сам сказал, совсем чокнутый?

– И за ним присматривают, и за тобой, – сказал домовенок, поудобнее устраиваясь на подушке. – За ним может ещё больше присматривают, только никто не видит, кто это…

– Ты хочешь сказать, что и у Грома домовой есть?

– Есть, – сказал домовенок. – Только он уже старый, и с длинной бородой ходит, но очень шустрый, это он меня в лес утащил, говорит, сейчас опять волшебство будут делать. Лучше, говорит, убежать, а то всякое случается у этого чокнутого. И правду сказал, всякое и случилось.

– А почему я этого домового никогда не видела? – спросила Паля.

– А его никто не видит, он прячется тут по разным углам, потому что он давно уже с этим чокнутым волшебником поругался, и теперь они друг с другом не разговаривают.

– А из-за чего они поругались?

– Ну, старый домовой сказал, что из-за вас.

– Как же могли поругаться из-за нас, если нас здесь раньше не было?

– Ну, не то чтобы совсем из-за вас, а из-за всех учеников, которых сюда присылают учиться на волшебников. Они же тут чего только не придумывают, старый домовой говорит, что иногда очень страшно даже бывает, и я ему верю.

Один ученик, он рассказывал, поймал мышку и сделал её такой большой, что она стала размером с орка. Так она, говорит, тут за всеми гонялась, чуть всех не съела. Теперь старый домовой мышей совсем не любит, и их всех из дома выгнал. Теперь здесь даже летучих мышей нет, он и их тоже прогнал, чтобы их какой-нибудь ученик во что-нибудь страшное не превратил.

– Это плохо, – вздохнула Паля. – У меня с летучими мышами договор на поставку новостей. А как они мне их поставят, если их в дом не пускают? Мне, может, уже мама что-нибудь передала, а я и не знаю.

– Ага, – согласился домовенок. – Тебе уже точно что-нибудь передали, чтобы ты вела себя хорошо и меня слушалась…

А ты и не знаешь, и ведешь себя плохо, и никого не слушаешься…

– Вот я на тебя как-нибудь точно рассержусь, и я тебя самого в летучую мышь превращу, будешь всякие новости мне приносить, – сказала Паля. – Потому что ты меня вечно дразнишь и пристаешь ко мне.

– Больно надо к тебе приставать, – сказал домовенок, а сам быстро стал слезать с кровати.

– Ты сама вечно ко мне пристаешь, – выкрикнул он и юркнул в норку. – И сама дразнишься, совсем от тебя никакой жизни нету…

Паля хотела ему ещё что-то обидное сказать, от радости, что с ним ничего не случилось, но тут из коридора донесся голос Грома.

– Эта, ты куда убежала от нас?

– Я сюда убежала, – ответила Паля. – Мне тут надо было быть.

– А почему ты плакала? – спросил старичок, разглядывая комнату. – Хорошая у тебя получилась комната.

– Я маму и папу вспомнила, – сказала Паля. – Я уже домой хочу, мне почему-то здесь совсем стало скучно и грустно. Дверь открылась, и в комнату вошел Кноп.

– Вот вы где, – сказал он и осмотрелся. – У тебя комната получилась, хоть и маленькая, а красивая. А у меня большая, намного лучше, чем твоя, только холодно там и как-то плохо. Давай поменяемся? У тебя будет большая красивая комната, а у меня уж эта…

– Не хочу я с тобой меняться, – сказала Паля. – Мне и самой моя комната нравится.

– Ладно, – сказал мальчик. – Я потом себе другую комнату сделаю, но это потом, а пока мне что-то есть хочется. Гром, давай, корми меня.