Текст книги "Загробный(СИ)"
Автор книги: Владимир Круковер
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
Но и эти страхи оказались совершенно беспочвенными. В минуты их последней встречи профессор доходчиво объяснил ему, где и как он сможет избавиться от последствий психологического шока, написал коллеге рекомендательное письмо. И он понял, что ему достаточно будет пройти несколько сеансов гипноза в родном областном центре, попринимать курс нейролептических препаратов, и тогда он будет совершенно здоровым.
Но ему (МНЕ!) все равно не хотелось шевелиться в постели, говорить с женой, встречаться со знакомыми. Лежать бы вот в таком оцепенении, долго лежать...
5
Вот как для меня шесть минут клинической смерти обернулись. И я, наверное, один из немногих, кто это состояние в самом деле запомнил, а не выдумал, будто парит некто под потолком и смотрит на собственное тело на операционке. Чушь все это, тяжкое наследие религиозного дурмана, вера в некую душу, которая может распологаться то – в сердце, то – в пятках, а то и вообще витать облачно.
Ну, ребра мне там склеили, синяки вылечили, голова вроде не пострадала. Хотя, когда я попытался рассказать о загробном существовании, доктор пригласил на консультацию психиатра. Я, правда, к тому времени уже немного очухался и наплел ему, что эти фантазии были вызваны шоком и я теперича понимаю их абсурдность.
Но одно воспоминание было настолько ярким – это когда я сидел в комнате, тупо смотрел на черный экран выключенного телевизора. Потом вставал, отрывал портьерный шнур, аккуратно вывязывал петлю со скользящим узлом, второй конец привязывал к люстре. Одевал петлю на шею, вспоминал о мыле, но считал, что сойдет и так. Отталкивал стул, повисал в воздухе. Шея испытывала некоторое неудобство. В остальном ничего не менялось. Самое идиотское то, что я теперь не мог спуститься на пол. Пытался подтянуться на веревке, чтоб вылезти из петли, силенок не хватало. Так и висел. Отгадай загадку: висит груша, нельзя скушать...
Так что,что, выписавшись из больницы и получив долгоиграющий бюллетень, я прежде всего уселся за свой старенький "Пень 3" и принялся записывать все, что удалось запомнить. Прорывы в воспоминаниях имелись, естественно, мы и реальную жизнь помним обрывками – вот восстанови, например, четверг прошлой недели в подробностях, – но что вспомнил, то вспомнил. Уверен, если б мне, наконец, поверили, эти записи оказались величайшим документам современности. Но люди никогда не верят не только очевидцам, но даже и в собственную смерть (пока не умрут). Так что, все, что мне остается, отправить рукопись в какое-либо издательство под видом бредовой фантастики.
А че, чем я хуже Пелевина! Тот постоянно с полной серьезностью документирует то воспоминания вамприра, то оборотня, то насекомого. Кстати, теперь, после пережитого, я начинаю думать, что это не писательские фантазии, а реальность. И нам несомненно следует с ним встретиться и обсудить этот факт...
6
Совсем я, было, закончил свою писанину и, даже, отправил ее в одно издательство. А оттуда мне ответ: К сожалению, Вам отказано в издании из-за недостаточного объема. Минимальный объем – 10 а.л. (1 а.л. = 40 000 знаков). Я, естественно, напряг свой Word, посмотрел статистику: 341 040 знаков без пробелов, 402 939 – с пробелами. Ну, думаю, они, наверное, пробелы не учитывают, надобно срочно дописать 61899 знаков. Но еще надо, чтоб честно это было дописано, чтоб только то, что взаправду ТАМ со мной было, прозвучало.
Купил я бутылку водки, нарезал селедку, лучком посыпал и стал думать, вспоминать.
И вспомнилась мне, почему-то история с белой горякой. Может, из-за того, что водку в ларьке купил, а не в приличном магазине. Было это во времена СССР, я тогда работал в небольшом поселке фотографом.
Но, по порядку. И опять таки, от второго лица – так мне проще. Очень не хочется от собственного имени вспоминать то тяжкое время, когда я был алконавтом.
7
Больше всего на свете Фотограф хотел, чтобы утро никогда не наступало. И это не было пустой прихотью его изболевшейся души.
Он встает в 8-30, с трудом одевается, доходит (доползает) до столовой, где буфетчица наливает ему два стакана вина. Он выпивает их, морщась, занюхивая кусочком хлеба с горчицей, идет в Дом быта, где работает фотографом, открывает заржавленным ключом павильон, садится за стол и тупо смотрит в окно.
Но в это утро в 8-25 зазвонил телефон. Фотограф в это время безжизненно смотрел в угол потолка, где безучастно отдыхал тучный паук. Звонок повторился.
Фотограф медленно перевел взгляд на покрытый толстым слоем пыли аппарат. Убедившись, что источником звука является именно этот телефон, Фотограф потянулся к трубке и, прежде чем услышать голос в ней, услышал звук упавшего стакана. Этот стакан был заботливо оставлен на тумбочке с телефоном вчера вечером и содержал более ста грамм водки.
Несчастье со стаканом заставило фотографа резко схватить трубку и рявкнуть: какого, мол, черта надо? на что трубка отреагировала довольно таки индифферентно:
– Здравствуйте.
– Ну, и! – продолжал рычать Фотограф.
– Я говорю, здравствуйте.
– А я говорю, какого черта надо? – и Фотограф почувствовал нестерпимый зуд под мышкой.
В трубке раздался надсадный кащель.
К зуду прибавился мерзкий запах изо рта и явственные позывы к рвоте.
Сморщившись, Фотограф сменил тон.
– Вы, собственно, кому звоните?
– Вам, – последовал лаконичный ответ.
– А вы не ошиблись? – умоляюще спросил Фотограф.
Ответа он уже не слышал, ибо нечто скользкое и противное выплеснулось наружу и Фотограф, выронив трубку, сделал спину дугой.
Спустя минуту он выпрямился и тупо уставился на телефонную трубку, что-то клокочащую в зловонной луже. В этот момент с потолка упал кусок штукатурки и в туче брызг приводнился рядом с трубкой, которая от неожиданности затихла.
День начинался скверно. Фотограф покорно утер лицо и подумал, что хорошо бы умереть.
Мысли о смерти смешались почему-то с мыслями о том, что пора бы, наконец, сменить носки. Он нагнулся, стащил носок, понюхал, вздохнул и снова натянул его на ногу.
Неожиданно на лице Фотографа появилась гримаса беспокойства. Он вскочил, схватил пиджак с вешалки и тщательно обследовал содержимое карманов.
Но в них ничего не содержалось. То, что в нагрудном лежала завернутая в тряпочку луковица, радости у искателя не вызвало. И все же он решительно встал и засеменил в столовую.
Буфетчица, завидев его, опрокинула бутылку в стакан и, наполнив его, замерла с бутылкой наготове, чтобы наполнить вторично.
– Позже расчитаюсь, – заискивающе сказал Фотограф, опорожняя посуду, и устремился к выходу с видом чрезвычайно занятого человека.
Вскоре он уже заходил в фотопавильон, где его поджидал клиент. При виде этого клиента Фотограф остановился в нерешительности. Клиент же при появлении Фотографа встал со скамьи и радостно помахал ему рукой.
Смущение Фотографа при виде клиента объяснялось очень просто: на сей раз перед ним стоял обыкновенный Черт, покрытый густой шерстью зеленого света. Глаза его были прозрачные и без зрачков.
Фотограф плотно зажмурился. Открыв глаза он обнаружил, что Черт открыл рот и произнес следующее:
– Извините, я вас уже полчаса поджидаю. Я вам звонил, но вы, наверное, плохо себя чувствоали?
Фотограф воровато огляделся и решил не обострять отношений с галюцинацией.
– Что вам угодно? – пролепетал он.
– Мне необходимо сфотографироваться.
– Что ж, – обреченно сказал Фотограф, – этого следовало ожидать.
Проходите.
Он включил осветители, вставил в аппарат свежую кассету и грустно спросил:
– Как будем сниматься?
– На паспорт.
– На паспорт(!
– А что вас удивляет? Все должны имет паспорт.
– Да нет, я не против. На паспорт, так на паспорт.
Фотограф снял колпачок с камеры, фиксируя выдержку, надел его и закрыл кассету.
– С вас 50 копеек.
Черт протянул десятирублевую купюру.
– У меня нет сдачи.
– Да бог с ней, сдачей, батенька вы мой. Мне бы фотки побыстрее.
– Завтра утром.
– Это точно?
– Да, конечно.
Черт поблагодарил и удалился, пряча квитанцию. Куда он ее прятал, Фотограф так и не разглядел. И как-то расплылось в его памяти – был ли Черт во что-либо одет. Но деньги были реальные. Фотограф уныло запихало их в карман и спустился к приемщице.
– Нет, – ответила приемщица, – к вам кроме мужщины в зеленом плаще никто не проходил, я не могла не заметить.
Сомнений в том, что к нему приходила тетушка «Белая горячка» не оставалось. Следующим в очереди должен был быть дед «Кондрат», после визита которого сослуживцы скажут скорбно, что Фотографа кондрашка хватила.
Фотограф решил все это обдумать вне службы, вышел черным ходом и поспешил в столовую.
Глядя, как буфетчица наполняет стакан, Фотограф ощутил на затылке чей-то взгляд. Пить под этим щекочущим взглядом было трудно, но он выпил и обернулся. В углу сидел человек в зеленом плаще, перед ним стояла бутылка кефира и стакан.
Сердце Фотографа сжалось.
Возвратившись, он застал у павильона группу клиентов. Бережно прижимая полой пиджака бутылку Солнцедара, он проскользнул мимо них в лабораторию, включил красный свет и открыл бутылку.
Пить уже не хотелось. НО, если не выпить, не захочется жить, а жить надо.
Морщась, словно это проявитель, он заглотнул мерзкую жидкость и вышел в павильон.
– Не шевелитесь... Так... Следующий... Минутку... Так...
Потом он долго ходил по опустевшему павильону, изредка ныряя в лабораторию. Бутылка 0,8 подходила к концу, когда раздался стук в дверь.
Сердце Фотографа сжалось.
Но это был не Черт. Это был молодой человек, явившийся за фотографией на комсомольский билет.
– Внимание, снимаю... Так... Минутку...
Фотограф вытер лоб. От осветителей в павильоне всегда было жарко. Бутылка чавкнула, отдавая последние глотки.
Вновь стукнули в дверь. Сердце Фотографа отреагировало безразлично.
Вошел директор Дома быта.
От директора пахло одеколоном "Саша" и наваристыми щами. Если бы фотограф мог учуять этот запах, то ему обязательно захотелось бы щей.
– Да, – сказал директор выразительно. – Да-сс.
– Эх-хе-хе, – ответил Фотограф, заслоняя рот ладошкой. В отличии от него директор вполне мог различать чужие запахи.
Рабочий день кончался.
Фотограф положил выручку в карман, убедился, что положил именно в карман, запер павильон и направился в столовую. Домой он в этот день не вернулся, загулял на дармовой червонец, и заснул в павильоне.
8
Проснулся он, как всегда, в 8-30 и вместо привычного паука в углу потолка увидел огромные часы с фиолетовыми стрелками. (Было бы странно, если он их не увидел – эти часы видны на вокзале с любой скамейки).
Было очень холодно. Фотограф перевернулся на живот и обнаружил перед носом большую урну. Это вместилище побудило его к привычной утренней процедуре: мученически изгибая спину он вспомнил, что опять не сменил носки.
С вокзала до столовой было значительно дальше, чем от дома. В столовой во время обыденной процедуры наливания и выпивания двух стакано вина, он услышал от буфетчицы краткое описание вчерашних событий. Роль его в этих событиях была весьма неприглядная.
По дороге на работу Фотограф обдумывал полученную информацию. Вкупе с похмельем эта информация настроила его на совершенно мрачный лад. Ища перед дверью павильона ключ он еще был под впечатлением краткого доклада буфетчицы, когда обнаружил, что дверь в фотосвятилище не заперта. Он толкнул ее ногой, вошел. Сердце его сжалось.
На столе сидел Черт, поигрывая ключом. Черт был в зеленом плаще.
Фотограф инстинктивно метнулся к лаборатории, где привык отсиживаться от директорских ревизий. Тут он заметил, что Черт не один. В углу павильона находился Бесенок, пристраивающий на его фототреноге миниатюрную кинокамеру.
Черт поманил замешкавшегося Фотографа длинным, суставчатым пальцем, достал из кармана плаща микрофон, направил его в сторону Фотографа и изрек:
– Внимание, мотор.
Вспыхнули осветители.
– Закрой дверь, – швырнул Черт Фотографу ключ.
Тот тщательно запер дверь и повернулся к Черту.
Черт щелкнул пальцами. Появился еше один Бесенок, он толкал перед собой небольшой передвижной бар.
– Что будете пить? – вежливо спросил Черт.
– Мне все равно, – сказал Фотограф, не сводя глаз с бара, где томно перешептовались разноцветные бутылки и сыпали искрами хрустальные бокалы.
Черт кивнул Бесенку и проговорил в микрофон:
– Прошу оппонентов обратить внимание на регидность объекта.
Фотограф медленно выпил острую на вкус жидкость света электрик, по телу пробежали томительные мурашки, в животе разлилась приятная теплота.
Фотограф медленно поднял глаза на Черта.
– Но-но, без глупостей! – забеспокоился тот. – Ассистенты, стоп мотор. – И повернулся к Бесенку с камерой. – Ты что ему налил, идиот?
–Эрросив, – ответил Бесенок. – Извините, ошибся.
И он быстро налил Фотографу из другой бутылки.
Фотограф, не отрывая влюбленного взгляда от Черта, вылил очередной бокал в рот. Черт рявкнул:
– Мотор!
Снова вспыхнул свет. Фотограф осоловело оглядывался и скреб под мышками.
– Слушай ты, гонококк гонорейный, – яростно сказал Черт, – у меня к тебе ряд вопросов. И твоя судьба зависит от ответов на эти вопросы. Вопрос первый – кто я такой?
– Не знаю,– индифферентно ответил Фотограф. – Вы, наверное, за фотками пришли, на паспорт? Так они, извините, еще не готовы.
– Я спрашиваю, кто я такой? – еще более агрессивно спросил Черт.
– По-моему вы ведете какой-то репортаж. Вы – журналист.
У Черта задергалась щека. Он перевел взгляд на Бессенка при баре.
Фотографу налили еще.
– Ну, кто я?
– Вы – Бог! Я вижу нимб над вашими рогами.
Черт соскочил со стола, растегнул плащ.
– Сигару.
Черту дали сигару. В павильоне запахло селитрой.
– Я тебя последний раз спрашиваю – кто я такой?!
– А действительно, кто вы такой? И что вы тут делаете?
Фоторгаф явно перестал понимать ситуацию.
– Ну ка, налейте ему еще, – многозначительно сказал Черт.
Пока Фотограф цедил нечто шипучее, Черт, не отрывая от него горящих глаз, устроился на краешке стола и закинул ногу за ногу.
Фотограф допил, сделал шаг вперед. Черт глубоко затянулся сигарой.
Фотограф замахнулся. Черт удивленно поднял бровь. Удар пришелся в челюсть, пепел с сигары упал Черту на плащ, Фотограф потер костяшки кулака.
Черт яростно взглянул на Бесенка, подтянул к себе телефон и набрал девять цифр.
– Ну!? – рявкнула трубка.
– Что за ассистента вы мне дали, все путает?
Бесенок равнодушно закурил сигарету и презрительно посмотрел на Фотографа. Фотограф осоловело смотрел в стену.
Черт повесил трубку, задумчиво застегнул плащ на все пуговицы.
– Н-да... Собирайте-ка реквизит, ребята.
– И желательно побыстрей, – с былым пылом неожиданно произнес Фотограф.
И совершенно напрасно. Черт взметнулся со своего, обхватил бар, извлек небольшую бутылочку и протянул Фотографу:
– Ну-ка, выпей это.
Фотограф выпил.
9
Прошло время. Могила Фотографа обвалилась, потому что погода в тех краях дождливая, а ухаживать за могилой было некому. Никто не приходит на заброшенный холмик с деревянным памятником.
А в Доме быта работает другой Фотограф. И много пьет.
Но знающие люди поговаривают, что в этой могилке никого нет. Может, он и так, но как тогда объяснить исчезновение Фотографа из этого романа в самый разгар действия?..
10
Бог с ним (то бишь – со мной), если уж в человеке за семь лет полностью менется клеточная основа, то столько-то лет тому назад это был и не я, а некто. Фотограф, одним словом. Сейчас речь о другом, о гедонизме. Что такое гедонизм (от греч.-наслаждение, удовольствие) – это наслаждение как высшее благо, как ключь к эволюции.
Вот, что сказал мне протоиерей Максим Козлов, настоятель храма св. мц. Татианы при МГУ, когда я спросил его: что такое гедонизм?
Все это лукавым придумано достаточно давно, и если бы мы хорошенько учились в классической школе, традиции которой не случайно были отсечены советской властью, то мы бы знали, что уже в греко-римском мире существовало такое философское направление, которое ставило получение удовольствия конечной целью бытия. Впрочем, удовольствия тогда понимались не так низменно, как теперь. Не как наркотический кайф, желание вкусно поесть, красиво одеться и иметь некоторое количество утешающих девиц, но как душевное наслаждение в этическом смысле этого слова. Однако уже тогда выяснилось, что удовольствие, декларируемое как цель жизни, наслаждение как критерий бытия являются ускользающим обманом. Они постоянно требуют все большей меры разнообразия, иных видоизменений. Это, оказывается, тот путь, на который легко можно вступить в надежде на нем успокоиться, но в котором никогда нет конца, что грубый нынешний гедонизм показывает очень быстро. И человек, начавший с невинного покуривания травки, через пару лет, а то и раньше на койке психоневрологического диспансера узнает, какими ужасами наркотической ломки оборачивается жизненный выбор такого рода удовольствия. Это и есть действительный итог гедонизма. Хорошо, если им не оканчивается земная жизнь. Значит, есть еще время избавиться от такого выбора для жизни вечной.
Я не стал с ним спорить, зачем спорить с софистом, умеющим, как цыганка, вывернуть любую мысль на свой лад. А в "греко-римском мире" я видел действительно утонченных гедонистов, умеющих не пресыщаться наслаждениями. Любители поесть, например, специально голодали, чтоб потом насладиться простой едой. Или не пили сутки ни капли воды, а потом смаковали ее медлительными глотками.
Зима 1942 года. Идет по улице еврейского гетто босая девочка, кутаясь в рваную кофту.
На груди у нее шестиконечная звезда.
Мимо проходящий фриц с толстой мордой ржет и тычет ей в грудь автоматом:
– Юден?
Девочка:
– Нет, блин, техасский рейнджер!
Мы уже определились – гедонизм -древнее филосовское учение , которое многие считают частью , или даже основой эгоизма.
Противоположность гедонизма – аскетизм , идущий из религиозно-философских учений о воздержании. Все, думаю, знают, что аскет – это человек, отказывающий себе почти во всем, кроме того, что сохраняет ему жизнь.
Один из основных представителей гедонизма философ Аристипп (IV век до н.э.) видя, высшее благо в достижении чувственного удовольствия, разработал теорию гедонизма, в дальнейшем ее развил Эпикур и его после– дователи.
Эпикурейцы позже утверждали, что удовольствие и счастье можно находить всегда только в хорошем самочувствии, в постоянном и независимом желании и, конечно, в чувстве свободы. Само по себе это отлично. Но может привести к эгоизму.
Именно Эпикур впервые сформулировал градацию "благ" по трем фазам с критерием целесообразности (заметьте, не максимума удовольствия а полезности):
1. Необходимость
2. Достаточность
3. Избыточность
Знаменитый Гиппократ (V-IV века до н.э.), создавший основы врачебной этики и учение о темпераментах, писал, что частые половые сношения укрепляют и увеличивают половой член, а воздержание уменьшает его. В то время считалось, что мастурбация – причина многих заболеваний: мол, семя необходимо для нормального развития человека, и потеря семени равносильна потере здоровья. Интересно , что медики того времени уверяли, что семя скапливается, поступая из всех частей тела, и прежде всего из головы.
В то время родилась теория так называемой герокомии: мужчина якобы сможет омолодиться, если будет постоянно вступать в половую связь с юной девушкой. От девушки в его организм перейдут необходимые ему вещества.
Библейский царь Давид всегда держал при себе Овигею, молодую девушку из племени сунам, что помогало ему, согласно легенде, чувствовать себя молодым.
Гиппократ утверждал, что мужественность и положительные качества взрослого мужчины через его семя передаются подросткам. Такая точка зрения и способствовала развитию гомосексуализма и педерастии в античной Греции. Не просто наслаждение и получение сексуального удовольствия взрослыми мужчинами, имеющими половые контакты с подростками, но и стремление при этом передать свою мужественность.
В средние века герокомия была отвергнута, но в конце XIX века о ней вновь вспомнили, и появилась теория о своеобразных биотоках, которые могут возникнуть при сексуальном возбуждении и способствовать целебному воздействию.
Итак, гедонизм – это не духовное наслаждение двух любящих, а главным образом чувственное наслаждение.
Правда, Аристотель, справедливо считая, что человеку нужно максимально развивать свои индивидуальные способности, и рекомендуя всегда и во всех ситуациях поступать в соответствии с законами разума, призывал сдерживать страсти и избегать крайностей, сколь бы человек ни был предрасположен к гедонизму.
Сегодня мы встречаем людей, даже не знающих о том, что они подвержены гедонизму, и не всегда способных понять свое поведение. Это те, кто легко вступает в любые сексуальные контакты ради получения удовольствия, без заботы о партнере. И этот принцип поведения не только связан с сексуальным поведением , но и с многими другими проявлениями человеческой природы.
Можно выделить гедонизм ТВОРЧЕСКИЙ. Это значит – творить для других и пользоваться плодами творчества других людей, и получать от этого удовольствие. Человек, подверженный творческому гедонизму, не может быть счастлив, если ещё есть люди, которые не могут реализовать свой творческий потенциал на радость себе и другим.
Если говорить проще – животному гедонисту совершенно неважно, что пенсионеры голодают или есть 2 млн. беспризорников. Гедонисту же творческому важно, чтобы все могли ознакомиться с его творчеством и чтобы он мог видеть как можно больше творчества других людей, это важно для его удовлетворения, а с нынешней ситуацией это несовместимо.
Под творчеством я понимаю не только рисование картин, но и любой продукт человеческой мысли – будь то оригинальный способ оптимизации производственного процесса или новое открытие.
Сегодня вам активно прививают животный гедонизм, он распространяется повсеместно, и инструментом (хотя, может наоборот) можно назвать общество потребления.
Человек делает интересную работу и получает удовольствие.
Человек колется наркотиками и получает удовольствие.
Человек стоит на коленях перед иконой, лупит себя плеткой по спине и получает удовольствие.
Что между ними общего и в чем разница?
Общее:
а) все трое – люди,
б) все трое получают удовольствие от своей деятельности.
Разница:
а) собственно деятельность,
б) внешние эффекты – в первом случае создание неких благ, во втором рост спроса на наркотики, а в третьем – на плётки
Или так:
Первый занимается интересным делом, к которому у него лежит душа.
Второго посадили на наркоту и он довольно скоро либо сдохнет, либо убьёт здоровье (в зависимтости от того, на чём сидит) + убьёт мозги + это животный кайф, а не удовлетворение результатами труда-творчества.
Третий – в заблуждении, что Богу важно, лупит он себя или нет. "Религия – опиум народа". А если удовольствие от лупцевания – то это мазохист, уже другая статья.
И все же в данной ситуации именно первый вариант – наибольший гедонист. Второй и третий -это непрямая мотивация , то есть не совсем их личная воля , не их инстинктивный порыв к удовлетворению своих желаний. Хотя, наркомана тоже можно назвать гедонистом особого плана, который превращает свой гедонизм в болезнь.
Тут бы надо отделить овец от козлищ. Изначально человеку присущ лишь животный гедонизм, всё остальное ему навязывается воспитанием: 1 вариант – светским, 2 – посадили на наркотик (возможно, отсутствие воспитания), 3 – религиозное воспитание. Все три случая не есть личная воля в чистом, философском понимании.
Другой вопрос – как мы к этим вещам относимся. Если пользоваться терминами диамата, то творческий гедонизм – это животный в снятом виде, преодолевший противоречие: удовольствие для меня – проблема для другого (безразличие к другому), т.е. это более высокая ступень, отражающая прогресс социума. 2 и 3 случай от животного гедонизма ушли недалеко по той причине, что не преодолели его базовых противоречий качественно, а лишь частично изменили их форму, сохранив суть.
Вообщем, блин, сплошные техасские рейнджеры!
В гедонизме наслаждение – высшая ценность. Максимализированное наслаждение – абсолютная ценность.
Что характеризует такое наслаждение?
1) Безудержность. Гедоник безудержен в гонке за наслаждениями. В безудержности не столько наслаждение, сколько развлечение становится главным смыслом жизни. Не разрешение напряжения, не снятие возбуждения, но поиск напряжения, неистовства чувственности. Гедоник жаждет напряжения и неистовства; в уповании на неординарность самоосуществления – неординарности придается основное значение.
2) Наслаждение преходяще, – мимолетно. В устремленности к абсолютному наслаждению проявляются и упование на безвременность, и требование новизны, и наслаждение новизной. Как показывают психологические наблюдения, переживание нового воспринимается как более длительное, нежели переживание обычного. Есть свое время у наслаждения и свое – у страдания: страдание – протяженно; наслаждение – скоротечно.
3) Гедоническое умонастроение – потенциально антинормативно. Оно не желает знать никакой меры. Наслаждение и умеренность несовместимы, ибо всякая мера, всякий масштаб, накладывая ограничение на гедоническое стремление, обусловливает его, лишает его самоценности. Гедоник безудержен в гонке за наслаждениями. Более того, в безудержности не столько наслаждение, сколько развлечение становится главным смыслом жизни. Ведь наслаждение знаменует разрешение потребности, снятие возбуждения, вызванного неудовлетворенной потребностью. Гедоник же жаждет напряжения, неистовства чувственности; в уповании на неординарность самоосуществления – неординарности придается основное значение. Однако разнообразие развлечений чревато оскудением наслаждения, которое приносит развлечение – из-за пресыщенности и утраты интереса к тому, что познано и испытано. Состояние пресыщенности неизбежно для гедонической личности. Пресыщение не означает смерть желания. Глубокая психологическая коллизия связана с тем, что гедоник жаждет наслаждений. Стремясь осуществить универсальный принцип собственного бытия, он жаждет постоянных, нескончаемых наслаждений. Но как бы ни были благоприятны обстоятельства его жизни, он может реализовать свою страсть через преходящие развлечения. Поэтому упование на безвременность наслаждений выливается в требование новизны развлечений и, как следствие, наслаждение новизной. При этом освоение многочисленных нюансов гедонической практики не гарантирует усиления или обновления наслаждений.
4) При доминируеющей установке на наслаждение последнее оказывается приоритетной и самодовлеющей целью. В достижении этой цели мыслится усматривается смысл жизни. "Наслаждение любой ценой" – один из принципов гедонического сознания.
2. Сексуальность и самореализация.
Итак, наиболее полно принцип наслаждения реализуется в сексуальной ориентации и практике человека. Сексуальные наслаждения – наиболее интенсивные из чувственных наслаждений. Исходя из этого, рассмотрим, каким образом принцип наслаждения может трансформироваться в различные стратегии сексуального поведения.
Абсолютизация принципа наслаждения чревато попранием каких бы то ни было норм. А можно ли говорить о норме в сексе?
Сексопатологи говорят о перверсиях, т.е. отклонениях в сексуальном поведении. Но что является правилом? – Ответ на этот вопрос неочевиден.
Р.Соломон в полемике с Р.Тэйлором утверждал, что парадигмой сексуального поведения является ориентация на сношение как таковое.
Эта точка зрения неоднозначна: далее встает вопрос о парадигме самого сношения. Оно может быть значимым как:
(а) средство биологического воспроизводства только; такова "пуританская" т.зр.: согласно ей, воспроизводство – единственная и самоценная цель сексуального сношения;
(б) средство наслаждения, и многими именно тогда оно воспринимается как ценное само по себе; причем приоритетным в одном случае может быть собственное наслаждение только, а в другом – совместное наслаждение, частным случает которого может быть сексуальное услаждение партнера при эстетическом собственном наслаждении;
(в) средство – кульминация или начальный пункт – сокровенного, интимного общения;
(г) знак раскрепощенности;
(д) знак определенного статуса;
(е) средство реализации корыстных целей: заработка, решение делового вопроса, способствование карьере (своей или чужой), – не имеющих к сношению как таковому непосредственного отношения.
Революция в контрацепции, как известно, стала одной из технических предпосылок и сексуальной революции в 50-60-х гг. как радикальной смены парадигмы массового сексуального поведения. Практика искусственного оплодотворения, не говоря уже о приближающейся эре клонирования теоретически вообще дезавуирует изначальную парадигму сексуального поведения – на воспроизводство. Сексуальность, таким образом, все больше становится сферой именно индивидуального (а не родового) самоопределения человека.
3. Установка на абсолютность наслаждения. Садизм – деструктивный эротизм
В литературе, посвященной гедонизму, можно встретить понятие "парадокс наслаждение". Речь идет о том, что установка на наслаждение предполагает самореализацию человека исключительно в наслаждении. Между тем как получение наслаждения всегда требует отдельных усилий, которые самим своим фактом ограничивают действительные возможности наслаждения. Только в грезе наслаждение тотально. На практике его как правило недостаточно. Однако гедоническое мироотношение парадоксально и в другом. Как говорилось, "архетипом" гедонического мироотношения является сексуальность. Однако установка радикального гедонизма на наслаждение как только мое наслаждение потенциально разрушительна для сексуальности -по крайней мере для тех ее парадигм, которые выше были обозначены как (а), отчасти (б) и (в), т.е. тех, которые безусловно доминируют в массовой практике.
Что значит максимализированное наслаждение – это абсолютная ценность? В крайней своей форме гедоническое мироотношение воплощено в сладострастном вожделении, посредством которого человек осознает себя существующим лишь в объекте своего вожделения, а сам объект, независимо от того, что он реально собой представляет, воспринимается исключительно в плане утоления страсти то есть целиком обращенным к гедоническому лицу. Гедоник персонализирует себя в вожделении и в вожделении деперсонализирует другого.
Шиллеровская леди Мильфорд в "Коварстве и любви" с пониманием замечает: "Разрушать чужое блаженство – это тоже блаженство". Можно предположить, что в случае с леди Мильфорд здесь говорит всего лишь ее жизненный опыт: в ненасытном поиске наслаждений последовательный гедоник приходит к пониманию, что источники наслаждения – слишком разные. Но здесь уже и определенная точка зрения: предпочитать все, что доставляет наслаждение – здесь и теперь, и не обременять себя мыслями о последствиях, тем более для посторонних. Если самое главное – наслаждение, то нет ничего другого, что стоило бы ему предпочесть. "Наслаждение любой ценой" имеет тенденцию оборачиваться развлечением за счет другого, счастьем за счет возможного страдания, несчастья другого. Последовательный и всепоглощающий гедонизм чреват, таким образом, садизмом, в котором все моменты гедонического жизнеощущения оказываются развернутыми до крайней точки, а "мораль" наслаждения органично срастается с "моралью" насилия, подавления, жестокости.
