Текст книги "Как Виктор Суворов сочинял историю"

Автор книги: Владимир Грызун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 32 страниц)

«Или коммунистический Китай развяжет ядерную войну и половина человечества погибнет (так рассуждал оптимист Мао), или китайский коммунизм рухнет. Они не развязали ядерную войну, и китайский коммунизм рушится» (с. 78).

Они не развязали ядерную войну, а китайскому коммунизму —…от года к году хорошеет и хорошеет. Глядишь на них, и думаешь, эх, здорово, однако, они «рушатся» – валовый национальный продукт в половину американского, ни одной другой стране вашего «процветающего» мира такого и не снилось. Конечно, китайцы тоже люди, и проблемы у них тоже случаются, но нельзя не заметить, что с текущими они справляются. И дальше идут, подпрыгивая и напевая расходящиеся колоссальными тиражами на кассетах и CD коммунистические песни о дедушке Мао, культ личности которого они в свое время разоблачили, не втоптав попутно половину своей истории в грязь. В отличие от некоторых. Так что теперь нашим историкам приходится объяснять, что Сталин вовсе не был воплощением всего мирового зла, а на них смотрят, как на прокаженных, и всякие недоумки, вроде сопливых третьекурсниц, с праведным гневом восклицают: «Да вы же сталинист!!!». И никакие доводы об объективном подходе на них не действуют.

Возвращаясь к национальным интересам:

«Или Фидель Кастро будет посылать кубинские войска воевать в Африку, устанавливать там правление бюрократии (объясните мне, в чем тут национальный интерес Кубы), или режим Фиделя рухнет. А ведь рухнет, никуда не денется» (с. 78).

Касательно Фиделя – скорее он своим ходом на тот свет отправится, чем его режим рухнет. А что касается национальных интересов, по Суворову, их за пределами своей страны позволено иметь только особо избранным, «демократически-либеральным» душечкам, типа США или былой фаворитки – Великобритании.

А вот чем вы, дорогой товарищ интересовед, сможете объяснить, где национальный интерес оной Великобритании в отстаивании у Аргентины захваченных оной Фолклендских островов – паре замшелых скал на противоположном конце земли, где отродясь не было злобных коммунистов. За какой такой национальный интерес там утоп, в частности, английский эсминец со всем экипажем?

А за каким национальным интересом американцы положили во Вьетнаме столько народу, что до сих пор, как вспомнят, слезами обливаются? Что, с тоталитарным режимом Хо Ши Мина боролись? А этот режим во Вьетнаме американцам на другом конце Тихого океана спать спокойно не давал? Да они его сами создали своим вторжением, когда для того, чтобы янки оттуда выгнать, многие вьетнамцы к коммунистам перешли. Оказалось, что вьетнамцам было совершенно все равно, какая у кого правильная и «свободная» идеология, им главное, чтобы американцев со своей родины выгнать.

А где национальный интерес в установлении американцами в Чили кровавого режима генерала Пиночета? Альенде выбрал народ. А Пиночета? Его выбрали США. То-то они с началом пленения в Англии Пиночета притихли – тише воды, ниже травы. Весь «свободный мир» клеймит диктатора, а главный страж прав и свобод – США – как-то скромно в сторонке мнется. А потому, что пикни они с полслова осуждения, так старикан Пиночет сразу припомнил бы всему миру, кто на чистом английском языке с вертолетов войсками руководил. И задумался бы мир лишний раз о том, что в реальности движет «самой свободной страной» на свете.

А за каким своим национальным интересом американцы приперлись в Косово? Неужели только затем, чтобы придать статус государства албанской наркомафии? А что им нужно на Ближнем Востоке? А в Африке? В Сомали? Какой у них там национальный интерес? За каким это интересом они в эту Тмутаракань полезли? Сунулись было покрасоваться, да только оказалось, что эти негры из «калашников» очень больно стреляют в них из-за пальм. Пришлось оттуда быстро убираться, а потом расшаркиваться перед всем миром, простите, мол, ошибочка вышла. Высокие идеалы демократии и либерализма никуда не делись, просто это глупые аборигены нас не так поняли и вместо того, чтобы в восторге пасть перед нами на колени, принялись стрелять почем зря. Причем, самое интересное, что ради изгнания из страны добреньких янки, объединились те две сомалийские группировки, конфликт между которыми американцы и пытались своим вмешательством урегулировать.

Разумеется, во всех перечисленных случаях национальный интерес совершенно очевидно прослеживается, без причин никто и никуда войска не отправит. Я только хочу обратить ваше внимание на то, что Суворов разрешает иметь означенные интересы западным странам когда и где угодно, их отстаивание на другом конце земного шара его совершенно не беспокоит. Но зато когда подобные вещи пытается делать кто-то другой – тут, разумеется, включается специальный «счетчик грехов мирового коммунизма», на который накручивается, конечно, не «защита интересов», а «леденящие кровь преступления против человечества».

Перед тем как закончить разбор этой главы, остановимся на минуту, чтобы отметить для себя всю несостоятельность утверждения В.Суворова о том, что РСФСР и после своего образования СССР есть страна, с самого начала и до нападения на нее Германии намеревавшаяся захватить весь остальной мир. Ни одно из приведенных им «доказательств» нельзя считать убедительным. Он говорит о временности нэпа и оставляет этот тезис в пустоте. Отсутствие отказа Сталина от курса на скорейшую мировую революцию снова не обосновывается, Суворов утруждает себя перечислением только лишь двух второстепенных моментов, относящихся к противоположной точке зрения; при этом он дает понять, будто его мнение очевидно каждому, а доводы полагающих другое исчерпываются историей с лозунгом в «Броненосце Потемкине» и обвинением попутно поносимого Троцкого. Долгое расписывание достоинств книги Дьякова-Бушуевой после минимального с ней знакомства оборачивается анекдотом, а истерические стенания о концлагерях Страны Советов и национальных интересах никак не связаны с основной мыслью главы и служат только для нагнетания атмосферы. При этом Суворова совершенно не интересуют давно известные документы руководства Третьего рейха, где его руководители открыто и широко объявляют о курсе своего государства на мировое господство; ему интереснее искать подтверждения наличия такого курса у нас! Не находя даже их следов, тем не менее, он объявляет, что такое стремление было, и что ставка при этом делалась исключительно на военную силу, а не на другие факторы, к примеру, экспорт революции, или антиколониальное движение.

Глава 5
К последней республике

Лондон провозглашает революцию в Германии, более того, по всей Европе. Глупые невежды, их просто нельзя принимать всерьез.

Й. Геббельс

1

Только в пятой по счету от начала книги главе читатель, наконец-то, смог понять, что означали предыдущие, совершенно тупые, но крайне многозначительные рефрены типа «Именно поэтому товарищ Сталин приказал голову Ленина сделать большой…» (с. 80). Что за голова? Может, ее посетителям мавзолея было плохо видно? Почему товарищ Сталин? Он ее что, надуть хотел? И почему только голову? И кому приказал? Молотову? Ворошилову?

И, наконец-то, с видом искусного фокусника (никакого волшебства, только ловкость рук) Суворов достает из-под полы древний, как сама былинная Русь, проект Дворца Советов, который наши коммунистические лидеры собрались было соорудить на берегу Москвы-реки, там, где сейчас восстановлен Храм Христа Спасителя.

Но собственно о постройке мне (как, впрочем, и Суворову) сказать почти нечего.

Почему почти? Потому что я более-менее разбираюсь в истории нашей техники, и поэтому скажу «о родном». О самолете.[577]577
  Подробнее дальнейшую историю смотри: Алексеенко В.И., Никольский М. Истребители Лавочкина в Великой Отечественной войне. С. 3.


[Закрыть]

В начале 1939 года товарищ Сталин вдруг озаботился модернизацией своего истребительного парка. Поскольку и техническое оснащение заводов Страны Советов и низкое качество сырья не позволяло строить новые самолеты из металла, как это делали в то время практически во всем мире, инженерам была дана установка на максимальное использование в конструкции перспективных истребителей дерева.[578]578
  Силовые деревянные части на массовых самолетах-истребителях стали появляться у немцев только в 1944 году.


[Закрыть] И вот к наркому авиации товарищу М.М. Кагановичу обратились три молодых специалиста – А.С. Лавочкин, В.П. Горбунов и М.И. Гудков – с проектом постройки почти цельно-деревянного истребителя.

Товарищ Каганович обрадовался, доложил Сталину, после чего проекту была дана «зеленая улица». Группа получила инженеров для проектировочных работ и производственную базу для постройки истребителей. В качестве последней в мае 1939 года им был отдан завод № 301 в подмосковном городе Химки, директором которого тогда же был назначен один из трех конструкторов – В.П. Горбунов. Истребитель по названию завода стал называться И-301, позднее со сменой индексации – ЛаГГ-1 и ЛаГГ-3. Этот самолет, предок прославленных Ла-5 и Ла-7, и сам оставил заметный след в истории начала Великой Отечественной. Однако я увлекся. Вернемся ближе к делу.

Итак, в мае 1939 года завод № 301 в Химках был передан наркомату авиапромышленности с целью организации на нем производства новейших истребителей, а работа над всей предыдущей продукцией была прекращена. Обращаю ваше внимание – не отложена, не временно приостановлена, не передана другому заводу, а просто прекращена. Брошена. Насовсем. Причем без той мысли, чтобы на этих же мощностях остановленную работу продолжить – завод передавался другому наркомату, который его тут же радикально перестроил под свое производство. О выпуске предыдущей продукции просто забыли. Вероятно, она стала не нужна.

А знаете, что это была за продукция? Это была мебель для Дворца Советов!

И вот какая в свете этого факта вырисовывается картина: посидел товарищ Сталин в Кремле над картами, посмотрел товарищ Сталин разведсводки и телеграммы из-за границ, побеседовал товарищ Сталин со своими специалистами и приравненными к ним приближенными и решил, что строительство Дворца Советов в ближайшее время завершать необязательно. Более того, надо бы его отложить. Поэтому и мебель для его интерьеров в ближайшее время не понадобится, а значит, ее производство нужно прекратить. Особо отмечаю, что речь не шла о замедлении темпов строительства, иначе завод надо было бы отдавать наркому авиапромышленности не насовсем, с тем расчетом, чтобы потом на нем можно было возобновить производство мебели. Нет, завод был отдан насовсем, значит, товарищ Сталин решил не вводить ДС в строй еще достаточно долгое время, настолько долгое, что можно потом еще один завод для производства мебели успеть построить, а этому сейчас дать более важное задание.

Давайте приложим к этому факту логику нашего заморского друга Виктора Суворова. Здесь есть три момента, на которые обязательно нужно обратить ваше внимание:

Во-первых, обратите внимание, что, исходя из вышеизложенного, строительство Дворца Советов было отложено на достаточно долгий срок. А раз, по Суворову, Дворец строился с тем, чтобы в его стенах принимать Германию сотоварищи в пионеры, то бишь в братский Союз Республик, то и означенное принятие – читай: мировая революция – откладывалась на весьма большой срок. Явно не на те два года, что оставались до назначенного Виктором «Дня „М“» (6 июля 1941 года) – начала вселенского порабощения.

Во-вторых, обязательно обратите внимание на время передачи завода № 301 наркомату авиации. Это май 1939 года, когда директором этого завода стал авиационный инженер В.П. Горбунов, отягощенный заданием развернуть там вместо производства мебели в памятник будущим деяниям производство истребителей. То есть товарищ Сталин задолго до обещанного Суворовым секретного заседания Политбюро 19 августа 1939 года решил отложить постройку Дворца Советов на достаточно большой срок. А раз, по Суворову, ДС строился для организации в нем банкета по случаю расширения СССР в Западную Европу, и его постройка приводится им как одно из весомейших доказательств решимости Сталина поработить свободный мир, в рамках суворовской логики можно сделать вывод об отказе Сталина от мысли означенное расширение в ближайшее время организовывать.

И, в-третьих, отметим, подо что товарищ Сталин передал завод, изготавливавший инвентарь для вышеуказанной вечеринки. Это – истребитель. Не «крылатый шакал» Су-2, предназначенный для кровожадной агрессии, не стратегический бомбардировщик, необходимый для разрушения вражеских городов и заводов, а истребитель, нужный для защиты своего неба от шакалов и дальних бомбардировщиков врага.[579]579
  Это, конечно, полная ерунда – истребитель не «оборонительное», равно как и не «наступательное» оружие – такого вообще не бывает, что бы там Суворов про самолеты-агрессоры не ныл. Истребитель – инструмент для завоевания превосходства в воздухе, которое крайне желательно и для наступления, и для обороны. То же самое можно сказать и о стратегических бомбардировщиках, и легких бомбардировщиках-штурмовиках. «Наступательного» и «оборонительного» оружия не бывает!!! Всякое оружие можно использовать и для наступления, и для обороны. Однако, я просто хочу показать несостоятельность суворовских методов классификации вооружения, применяя их для раскидывания его собственных тезисов.


[Закрыть]

Так что получается, что Виктор Суворов самолично, собственными руками в своей же дрянной книжке пропечатал историю остановки строительства Дворца Советов – одно из самых главных свидетельств того, что товарищ Сталин накануне войны отказался от скорого осуществления плана мировой революции.[580]580
  Если рассуждать в рамках логики Резуна.


[Закрыть]

А все глупые авторские стоны о том, как «голову Ленина повелели сделать большой» (с. 81). (о-очень, о-очень большой…), «залы, лестницы – красный гранит, белый гранит, черный, мрамор белый и розовый, малахит, лабрадор. Портьеры – парча золотая» (с. 83), которыми наш слепой гусляр расписывает немыслимую роскошь так и не построенного Дворца Советов,[581]581
  Благо от него остались лишь проекты, причем, самого общего характера. Лепи, что хочешь: никто за руку не схватит.


[Закрыть] а также о том, что «из этой стали можно было построить десять тысяч танков Т-34 и вооружить ими десять танковых армий» (с. 85) ничего не стоят. В свете одного единственного факта из истории самолета ЛаГГ-3 их можно смело отправлять в ближайший пункт приема вторсырья. Если, конечно, там такое примут.

Глава 6
Вкратце об остальном

Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет.

Народ

Так то ж умный…

В. Суворов

1

Очень хочется ненадолго задержаться на войне в Финляндии, которую Суворов по граничащему с идиотизмом простодушию именует триумфом советской военной машины, утверждая, что «из боевых действий в Финляндии следовал только один вывод: для Красной Армии нет ничего невозможного. Если она способна наступать в таких условиях, значит, она способна наступать в любых других – хуже этого не бывает» (с. 220). Заодно, кстати, Виктор подвывает советскому «фальсификаторному официозу» образца 1940 года:

«Лишь могучая героическая Красная Армия показала впоследствии, что для нее нет непреодолимых преград. Но то, что было под силу Красной Армии, казалось невозможным или почти невозможным иностранным военным специалистам, в частности французским, которые говорили, что атака против подобных укреплений [как „линия Зигфрида“, оперативную глубину которой оценивали в 50 км] равносильна самоубийству для армии».[582]582
  См.: Дискуссия о «молниеносной войне» // Зарубежное военное обозрение. 1996. № 12. с.20. Первоначально опубликовано в «Военном зарубежнике» (№ 10 за 1940 год). Между прочим, сей на самом деле фальшивый пафос строился на затяжном плаче французских военных специалистов относительно причин победоносного стояния западных войск на границе Германии. Они хором оправдывались, авторитетно утверждая, что перед ними находится долговременная линия обороны немцев, а такие линии не прорываются по природе и поэтому наступать не нужно, ибо нельзя. То, что это на самом деле не так, выгодно было забыть для французов, во-первых, чтобы придать своему стоянию теоретическое обоснование, а во-вторых, чтобы напомнить миру, что и их «Мажино» не зря в землю вкопана. Ну а наши рады стараться – подхватили и понесли, мол, импортные глупые люди полагают, что это невозможно, а мы, большевики, еще не такие высоты брали… Каждый лукавит как может: и французские авторы, и наши борзописцы, и Суворов.


[Закрыть]

Виктора в его обличениях снова занесло в довоенный красный уголок.

А нашу неудачу, потому что иначе как неудачей нельзя назвать кампанию, в ходе которой на Ленинградском направлении километров на 100 была отодвинута граница, присоединены куски напротив Кандалакши и Мурманска и получено право на аренду военно-морской базы в Финском заливе в обмен на 126 875 человек убитыми, пропавшими без вести и умершими от ран,[583]583
  Для сравнения: потери финских вооруженных сил составили 48 243 убитыми и 43 тысячи ранеными (См.: Тайны и уроки зимней войны. 1939–1940. СПб., 2000. С. 11).


[Закрыть] Суворов оправдывает следующим образом:

«Что же случилось в Финляндии? А случилась трагедия. […] Предполагалось, что „белофинны“ просто выбросят белый флаг. Сопротивление не предвиделось. Просто был отдан приказ – ввести войска. А финны уперлись. […] Началась война, штурм, прорыв. […] И оттого, что ожидалась безоговорочная капитуляция, никакой подготовки к войне в Красной Армии не проводилось. Планировался победный марш»[584]584
  Это, кстати, наглая ложь – боевые действия, хоть и не очень серьезные и основательные, а больше по опыту освобождения западных Украины и Белоруссии – планировались.


[Закрыть] (с. 215–218).

Мол, извините, ошибочка вышла. Мы готовились к параду, а попали на войну… Вот и мрем от этого. Со страшной силой.

Конечно, потери были бы забыты и посчитаны оправданными, если бы РККА удалось хотя бы отчасти приблизиться к той эффектной непринужденности, продемонстрированной вермахтом при его действиях в Европе. Главная потеря от этой войны – беспристрастное доказательство всему миру того, что Красная Армия не в состоянии эффективно решить поставленные перед ней задачи. РККА потеряла лицо, и эта потеря делалась все более выпуклой с каждой новой победой немцев. И, что интересно, говоря о Халхин-Голе, Суворов вспомнил, что «Наступление – риск… В случае провала весь мир заговорит о том, что Сталин обезглавил армию, и воевать она не способна» («День „М“», с. 64<386>). Здесь он об этом почему-то не вспоминает.

Но у каждой армии существует Генеральный штаб, который должен войну планировать. А при нем – разведка, которая о всех потенциальных противниках сведения собирает. То самое Главное Разведывательное Управление, в котором наш беглый друг Суворов служил. И они обязаны были предвидеть, что ждет Красную Армию в Финляндии. А Генштаб на основе этого предвидения – готовить войска. Но из-за сталинских массовых посадок обе эти структуры были настолько обескровлены и напуганы, что не сумели, как следует, выполнить свои функции. Чего тут возиться, одним Ленинградским военным округом раздавим в пыль всех этих финнов – доложили Сталину согласно его же собственным рекомендациям. Долой войну, даешь парад!

Может, армия и неплохо воевала, под конец выучившись на собственном горьком опыте, однако пришлось ей спешно, под грохот орудий «линии Маннергейма», в снегу и на морозе перестраиваться именно от неспособности наполовину отстрелянного высшего военного начальства, и лично Сталина, трезво оценить ситуацию.

А это война всего-навсего с Финляндией, имеющей крайне слабую военную промышленность и людские резервы. Представим на минуту, что товарищ Сталин в начале своего вторжения в Европу опять вот так же, как в Финляндии, что-нибудь напутал? Опять бы направил в Генштаб свои скромные пожелания по направлению ударов, концентрации войск, стратегическим целям… И застряли бы наши войска прямо на границе. Забуксовали. Понесли потери и в авральном темпе начали учиться на своих ошибках. Стал бы ждать Гитлер, когда РККА учтет все просчеты и методом проб и ошибок дойдет до того, что сами же во многом и сформулировали в предыдущих, не «улучшенных» «отцом народов» планах? Нет, он просто начал бы мощное контрнаступление по всему фронту, и тут-то в своей приграничной полосе насобирал «котлов» и «мешков» еще похлеще, чем в реальном июне 1941 г. Вот бы и забрезжила эра арийского господства!

Причем, что интересно – Суворов, говоря, что «никто Гитлера не обманывал в Финляндии. Он и его генералы сами себя обманули. За что и поплатились» (с. 231), клеймит немцев за недооценку Красной Армии по итогам финской войны, однако напрочь забывая, что незадолго до Гитлера точно также «сами себя обманули» советские генералы со Сталиным. Практически одни и те же ошибки,[585]585
  Почему практически? А потому, что Гитлер не так уж Красную Армию и недооценил. Что он на самом деле недооценил – так это крепость ругаемого Западом сталинского режима. Гитлер полагал, что этот режим не выдержит сильного удара и развалится сам собой, лишенный народной поддержки. А народу свой Сталин был приятнее немецкого Гитлера, поэтому система выжила и сумела наладить обеспечение наполовину уничтоженной в сорок первом армии.


[Закрыть] однако, Сталин – молодец, а Гитлер – соленый огурец. Недооценив финскую армию накануне войны, Красная Армия показала свою неготовность к организации крупных боевых действий. Скажите, что за бред, планировать наступление почти за полярным кругом именно зимой? Зачем, имея самые крупные в мире воздушно-десантные войска (по Суворову), брать полосу укрепрайонов именно в лоб? А ведь такие предложения были:

«Всех деталей я, конечно, не знаю, но неужели нельзя произвести десант нескольких дивизий с моря. Ведь мы видели, как японцы в Китае очень смело и нахально осуществляют успешные десантные операции. Здесь же уместно вспомнить, и об авиадесанте. Сейчас болота и озера замерзли. В таких условиях, во взаимной связи с наземными действиями можно высадить в тылу огромный десант тысяч 10–15 с техникой».[586]586
  Докладная записка командира стрелкового полка 8-й армии полковника Раевского народному комиссару обороны с предложениями по устранению недостатков в организации и руководстве боевыми действиями войск на петрозаводском направлении (31 декабря 1939 г.) // «Тайны и уроки зимней войны». С. 235.


[Закрыть]

Просто «наш вождь и учитель товарищ Сталин» считал «линию Маннергейма» вообще пропагандистским трюком, пока наши войска не уперлись в нее лбом. А между тем «разведка доложила точно», и сведения о линии финнов в Генштабе были. И характеристики ДОТов и ДЗОТов, и фотографии[587]587
  Новобранец В.А. Накануне войны // Знамя. 1990. № 6. С. 170–171.


[Закрыть]… Потому Шапошников и просил для проведения операции значительные силы. Однако дядя с трубкой снова решил, что он умнее всех, разведка ему не указ, а Генштаб просто давно не отдыхал. Результат известен. И как при этом можно оценить действия командования армии, способного определить, с кем оно имеет дело, только после того, как войска понесут огромные потери и, не проспавшись от беспробудного шапкозакидательства, увязнут в тщательно подготовленной к обороне местности? Всем этим в Финляндии военно-политическое руководство СССР и вслед за ним Красная Армия показали свою слабость.

А вообще-то с тезисом о подвигах РККА в тех боях можно даже отчасти согласиться – в Финляндии Красная Армия действительно показала свою стойкость. Она проявила ее в преодолении невыносимых погодных условий на территории буржуазной Финляндии.[588]588
  Там, разумеется, были и такие факторы, как сложный рельеф местности, глубоко эшелонированная оборона и упорный хорошо обученный противник, но Суворов-то чуть ли не все достоинства красноармейцев сводит на преодоление погоды!!!


[Закрыть] При этом не надо думать, что красноармейцы мерзли меньше, чем кто-либо другой на их месте. И мерзли они, и обмораживались, и умирали от холода на ночевках. Просто военачальникам на это было наплевать. Пополнение придет. А что потери, так на то и война, чтобы потери. Короче, погоду финскую наша армия выдержала. Но на территории СССР летом сорок первого этот опыт оказался без надобности.

А теперь вот что: Суворов говорит, что «из боевых действий в Финляндии следовал только один вывод: для Красной Армии нет ничего невозможного. Если она способна наступать в таких условиях, значит она способна наступить в любых других – хуже этого не бывает» (с. 220). Тогда вопрос: почему же Красная Армия не смогла наступать летом сорок первого? Почему наши контрудары не только не опрокинули, а даже не остановили немцев на стратегическом уровне?[589]589
  На оперативном уровне – останавливали. Немцы на это в мемуарах потом жаловались, но в целом – продолжали наступать.


[Закрыть] Посоветуйтесь со своим многолампочным суперкомпьютером – может, чтобы остановить немцев в 1941 году нужна была массированная атомная бомбардировка? Даже сам товарищ Сталин, насмотревшись на этот кровавый бардак, в ужасе возопил на заседании Ставки по поводу защиты Киева: «Опыт показал, что Красная Армия не умеет наступать!».[590]590
  Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Т. 2. С. 121.


[Закрыть] Пришлось Жукову объяснять, что вообще-то РККА могла бы наступать, и очень неплохо, если бы перед этим частям не пришлось кружить по дорогам по трое суток без передыху, да в атаку идти не в лоб, а в обход, во фланг, на окружение, и желательно не с песнями, а во взаимодействии с пехотой и авиацией.

Немецкие танковые клинья вспороли советскую границу? Казалось бы, чего проще – переориентировать почти совсем изготовившиеся к наступлению советские части на отсечение прорвавшихся немцев. Ведь в Финляндии РККА была «способна наступать в таких условиях, значит, она способна наступать в любых других – хуже этого не бывает»!

Так вперед – ни тебе «минус 41 градус по Цельсию»; ни «глубина снежного покрова – полтора» метра, надо понимать; более того, нет «под снегом болота, которые не замерзают – снег их от мороза бережет»;[591]591
  Это – наглая ложь! Я специально не смотрел, но между делом мне несколько раз попадались высказывания участников войны о замерзших болотах и озерах. Самая показательная: «Озера замерзли и могут служить аэродромами». А ведь давление на грунт самолета на стоянке очень велико – тогдашний истребитель весил минимум около полутора тонн, и эта нагрузка ложилась на три точки, при грубой посадке к весу прибавлялась немалая инерция, а, кроме того, были и более тяжелые самолеты. См.: Доклад уполномоченного народного комиссариата обороны народному комиссару обороны о результатах проверки в частях 8-й армии (10 января 1940 г.) //Тайны и уроки зимней войны. С. 265.


[Закрыть] и что «светлого времени в декабре – совсем немного» – на дворе, слава Богу, июнь, чуть ли не круглые сутки светло; да и про «плотность минирования… сведения о полосе заграждений… узкие коридоры в снегу…» (с. 203–209) тоже можно не вспоминать. Осталась сущая малость – опытный и инициативный воинский состав на всех уровнях, плюс боеготовность да хорошая управляемость войск. А остальное, если все по-суворовски упростить – сущая ерунда.

Да только вот беда – не было у нас инициативы в войсках.[592]592
  Об управляемости советских войск в 1941 году еще будет разговор.


[Закрыть] В тридцать седьмом извели. И с того самого времени проявлять инициативу в Красной Армии стало смертельно опасно. И ждали все военачальники приказа, а без приказа – ни-ни. Вот адмирал Кузнецов, командующий авиацией Балтфлота, поднял ночью на 22 июня всю свою авиацию по тревоге, благодаря чему, кстати, она от немецких ударов по аэродромам пострадала минимально, так с ним мигом из Москвы лично Берия связался и орал в трубку – расстреляю, гадина!!!

Но Кузнецов сроду был крайне упрям, за что всегда имел по службе неприятности, и окрику не внял. В виде исключения. А вчерашние лейтенанты делали только как прикажут. И только тогда, когда прикажут. А не прикажут – так и не делали. Вот и поплатились – без инициативы на войне нельзя. Ни в наступательной, ни в оборонительной. А оной инициативы у нас в сорок первом не было, а если где такой реликт и встречался, то только в виде упущения, которое нужно было немедля ликвидировать.

Кстати, по поводу управления Красной Армией накануне войны существует крайне симпатичный анекдот, причем настолько показательный, что сил нет.

Был в СССР такой военачальник, Борис Михайлович Шапошников. Заведовал Генеральным штабом. По словам Суворова, очень уж шибко Сталин его любил и уважал. Просто навзрыд. До колик.

«Был только один человек, которого Сталин называл по имени и отчеству. Этого человека звали Борис Михайлович Шапошников, воинское звание – Маршал Советского Союза, должность – Начальник Генерального штаба…» («День „М“», с. 91<409>).

Вот такой замечательный с большой буквы маршал заведовал у Сталина Генштабом.

И вот захотелось товарищу Сталину присоединить некую соседку Финляндию к братской семье советских народов. Путем введения в нее ограниченного контингента означенной семьи. А раз такое дело – к Шапошникову, Борису Михайловичу. План состряпать. Борис Михайлович к делу подошел серьезно, с размахом. Запланировал стянуть войск побольше, ударить посильнее, чтобы до самых жутких морозов «линию Маннергейма» прорвать и к Ботническому заливу выйти. А дело было осенью, так что надо было торопиться.

Но когда Шапошников, Борис Михайлович, принес свой план, по которому полагалось задействовать против финнов весьма серьезные силы, на военный совет к Сталину, Отец Народов, а по совместительству на полставки – Великий Военный Вождь, как-то нехорошо нахмурился. На совете произошла следующая сцена, которую со слов А. М. Василевского, там присутствовавшего, описал К.М. Симонов:

«Сталин поднял его (Б.М. Шапошникова. – В. Грызун) на смех. Было сказано что-то вроде того, что, дескать, вы для того, чтобы управиться с этой самой… Финляндией, требуете таких огромных сил и средств. В таких масштабах в них нет никакой необходимости. После этого Сталин обратился к Мерецкову, командовавшему тогда Ленинградским военным округом: „Что, вам в самом деле нужна такая огромная помощь для того, чтобы справиться с Финляндией? В каких размерах вам все это нужно?“ Мерецков ответил: „Товарищ Сталин, надо подсчитать, подумать. Помощь нужна, но, возможно, что и не в таких размерах, какие были названы“.[593]593
  Мерецков явно мнется, не желая подставлять Шапошникова и, скорее всего, понимая, что дело серьезное и без подкреплений действительно не обойтись.


[Закрыть] После этого Сталин принял решение: поручить всю операцию против Финляндии целиком Ленинградскому фронту. Генеральному штабу этим не заниматься, заниматься другими делами. Он, таким образом, заранее отключил Генеральный штаб от руководства предстоящей операцией. Более того, сказал Шапошникову тут же, что ему надо отдохнуть, предложил ему дачу в Сочи и отправил его на отдых. Сотрудники Шапошникова тоже были разогнаны кто куда, в разные инспекционные поездки. Меня (А.М. Василевского. – В. Грызун), например, загнал для чего-то на демаркацию границ с Литвой. Что произошло дальше – известно. Ленинградский фронт начал войну, не подготовившись к ней, с недостаточными силами и средствами и топтался на Карельском перешейке целый месяц, понес тяжелые потери и, по существу, преодолел только предполье. Лишь через месяц подошел к самой „линии Маннергейма“, но подошел выдохшийся, брать ее было уже нечем».[594]594
  Симонов К.М. Глазами человека моего поколения. М., 1990. С. 153–354.


[Закрыть]

Вот и сели мы в лужу. Кровавую. Еще раз хочется повторить, что в той войне советский солдат показал выдающуюся стойкость, под руководством советского генералитета пущенную большей частью на обогрев заполярной тундры, и способность быстро учиться на ошибках. Как внезапно выяснилось, одной морозостойкостью финские укрепления не взять.

И вот понадобилось товарищу Сталину по этим неутешительным итогам срочно найти виноватых. Не для своих – тут, собственно, кроме себя любимого, виновных не было – а для заграницы, дружно недоумевавшей, почему Советскому Союзу понадобилось брать финнов именно посередь зимы и именно путем лобовых ударов по всемирно известной линии укрепрайонов. Вот и вызвал товарищ Сталин начальника Генштаба, Шапошникова, Бориса Михайловича, к себе на разговор, сведшийся, в Основном, к монологу примерно следующего характера:

«Что, товарищ Шапош… простите, Борис Михайлович, войну вы все-таки вытянули. Спасли Мерецкова с его глупым планом и Ленинградским фронтом. И перед войной вы, как оказалось, тоже были правы – одним округом финнов прибить не удалось. Вам, конечно, спасибо, только вы особо не зазнавайтесь. Надо бы вас, как бы это… наградить. Да тут в дело вмешалась тонкая политика. Понимаете, мы тут перед всем миром немножечко того… Обделались-с. Сами понимаете, нужны виноватые. Ворошилова мы, конечно, сместили,[595]595
  С повышением – Клим стал начальником Государственного комитета обороны, то есть в его подчинении теперь стали находиться нарком обороны и нарком флота.


[Закрыть] но понимаете, этого как-то не хватает… Не мог он один столько наворотить. Мы-то с вами, конечно, знаем ваши заслуги и очень вас ценим… Но в глазах всего мира нарком обороны и начгенштаба – неразрывный тандем. В общем, вы тоже уволены. Дураку Климу в довесок».

Шапошников потерял дар речи, и только смотрел на Сталина взглядом плюшевой собачки. С этим он, кажется, поспешил: лучший друг РККА еще не закончил:

«Да, кстати, к вопросу о вашем преемнике на посту начальника Генштаба… Вы с Мерецковым работали? Вот и ладушки, – закончил Сталин, не дожидаясь ответа. – А вы, товарищ Шапош… извините, Борис Михайлович, отправляйтесь-ка куда-нибудь… Инспектировать… что-нибудь… Вот, например, укрепрайоны – дело важное, а что-то там совсем не ладится. Вот и разберитесь. Все. Можете идти».

На этом все.

Не мерзните.

2

Весьма бросающееся в глаза различие между «Последней Республикой» и предыдущими опусами беглого апостола исторической справедливости заключается в резкой смене акцентов, на которой обязательно следует остановиться.

Как дьячок на молитве Суворов монотонно внушает читателю – мы не дураки.

«Мы проиграли войну.[596]596
  Странно. А я-то думал, что выиграли. Вероятно, у них там теперь так считают.


[Закрыть] Мы проиграли войну, ибо вписаны в нее дураками.[597]597
  Ах, вот оно что! Мы-то, грешные, думали, что тот победил, кто врага разбил. Ан нет. По-суворовски побеждает тот, кто потом кого куда впишет.


[Закрыть] Мы проиграли войну, ибо народ поверил в свою глупость. Мы проиграли войну, ибо выросли целые поколения добровольных защитников коммунистической лжи о нашей невероятной, поистине необъяснимой тупости. Мы проиграли войну, ибо миллионы наших умных людей готовы рвать глотку любому, кто посмеет в нашей глупости усомниться» (с. 145).

В том или ином виде этот тезис присутствует в концовке каждой главы, как правило, на том месте, где у нормальных людей помещается вывод. Он повторяется вновь и вновь, меняя время от времени свою формулировку. Вот несколько примеров: «Соотечественники, неужто мы с вами глупее бесноватого фюрера?» (с. 231); «Кумир извернулся, а над нами смеются. Кумир извернулся, а мы в дураках» (с. 245); «Если мы не разберемся, кто именно виновен в позоре и ужасе 1941 года,[598]598
  А вот позором я бы это не стал называть. Впрочем, наверное, из Лондона многое видится по-другому.


[Закрыть]то так всем нам и ходить в дураках, и детям нашим и внукам» (с. 269); и, наконец, полный бутафорских слез, нюней и соплей, надрывный, с неврастенической дрожью в голосе вопль нашего неустрашимого перебежчика на 473–477 страницах на ту же тему – «Братцы![599]599
  Вот еще родственничек отыскался.


[Закрыть]Речь – о чести нашей Родины.[600]600
  Вспомнил-таки. А что же Вы, о быстренький наш, так нехорошо с этой самой честью в далеком 1978 году обошлись, а?


[Закрыть]И никто, кроме нас ее не защитит.[601]601
  От кого? Не от Вас ли, Витенька?


[Закрыть]Там, на верхах, кто-то торгует штанами и Родиной.[602]602
  Вот Суворов и решил заклеймить конкурентов. Они ему цены сбивают. И на Родину, и на штаны.


[Закрыть]Кому-то очень хочется всех нас представить дураками…» (с. 476) и так далее. После таких пассажей хочется руки помыть. Ладно, ближе к делу.