Текст книги "Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры"

Автор книги: Владимир Трухановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)

Однако конечный результат был плачевным для Дизраэли. Всего было подано 32 голоса, из них Грей получил 20, а Дизраэли – 12. Что же произошло? Из Лондона были присланы два высокопоставленных чиновника, которые в то время, когда Дизраэли разыгрывал свое шоу, вели индивидуальную обработку избирателей в пользу Грея. Это было несложно, ибо их было всего 32 и далеко не все они бегали за экипажами кандидатов в депутаты. Неудачная для Дизраэли первая попытка пройти в парламент свидетельствует о том, что он полагался на свое красноречие, адресованное толпе, и не вел той конкретной работы с избирателями, которая и решала успех дела. События тех дней дают еще один урок: далеко не всегда проигрывает тот, кто произносит примитивную, бледную речь, и не всегда выигрывает блестящий, остроумный, логически мыслящий оратор. Люди, принимающие решения, обычно руководствуются не эмоциями, а деловым, практическим расчетом.

Неудача первой попытки пройти в парламент явилась ударом для Дизраэли, но не поколебала его решимости добиться своего. Раздражение было настолько велико, что он не удержался от того, чтобы опять неосторожно хлопнуть дверью. После выборов он заявил: «Виги покинули меня, и они должны будут пожалеть об этом». В те годы в политике применялись резкие выражения и деятель приобретал тем большую известность и популярность, чем более резко, а то и грубо он выступал. Но все имеет свои границы. Заявление Дизраэли прозвучало и было подано его недругами как вызов и угроза вигам. Это вызвало отрицательную реакцию в общественных кругах. Дизраэли впоследствии пытался отречься от приписываемых ему слов. В письме в «Таймс» он их «уточнил» в свою пользу, но уточнение было настолько путаным, что осталось впечатление, что что-то в этом роде он имел неосторожность заявить.

На первый взгляд это может показаться малосущественным, но в действительности это было важным обстоятельством, причинявшим вред репутации Дизраэли. Дело в том, что закон о парламентской реформе вступил в силу, парламент был распущен и новые выборы были назначены на декабрь 1832 г. – вторые выборы для Дизраэли в этом году. Реформа увеличила число избирателей за счет буржуазии весьма существенно: в Хай-Уикомбе до реформы число избирателей составляло несколько более тридцати, теперь оно выросло до 298. Во второй половине года Дизраэли время от времени приезжал в Хай-Уикомб из Лондона или Брэденхэма, чтобы познакомиться с новыми избирателями и убедить их поддержать его на будущих выборах. Теперь он не намерен был ничего отдавать на волю случая. Он подсчитывал и оценивал каждый голос, учитывал даже того, кто может не принять участия в голосовании, так как потеряет право голоса, став членом палаты лордов.

Свое первое на этих выборах программное обращение к избирателям Хай-Уикомба Дизраэли выпустил 1 октября. Через несколько дней оно было опубликовано в местной печати и в «Таймс». Оно содержало резкую критику действий правительства, что должно было импонировать многим избирателям. Дизраэли выступал в поддержку предложений о тайном голосовании, об избрании парламента на трехлетний срок, об отмене некоторых видов налогов. Он требовал жесткой экономии в государственных расходах и улучшения «существования низших слоев населения». Дизраэли высказывался за такое изменение хлебных законов, которое «принесло бы облегчение потребителям и в то же время не причиняло ущерба фермерам». Наиболее существенным в обращении были положения об отношении Дизраэли к обеим ведущим политическим партиям. Они означали, что и на этот раз Дизраэли был намерен выступать на выборах как независимый. Он провозглашал: «Англичане, смотрите, перед вами беспрецедентная империя, созданная героической энергией ваших отцов. Соберитесь с духом в этот час сомнений и опасности, отбросьте политический жаргон и фракционный слэнг вигов и тори – два наименования, имеющие один смысл и употребляемые с единственной целью – обмануть вас, – и объединитесь в создании великой национальной партии, которая только и может спасти страну от угрожающего ей уничтожения».

Здесь мы находим свидетельство быстро растущей политической зрелости Дизраэли, отражение его размышлений по важнейшим проблемам политической жизни Англии. Конечно, он не избежал характерных для него преувеличений. История показала, что Англия в 1832 г. не находилась «под угрозой уничтожения», хотя и переживала большие трудности. Очень интересна высказанная им мысль о том, что между вигами и тори нет принципиальной разницы и что ведущаяся между ними перепалка имеет целью ввести в заблуждение народные массы. В принципе начинающий политик был прав: обе партии были едины в том, что они представляли интересы правящих классов, хотя он вряд ли мыслил такими категориями. Его заботило неудовлетворительное состояние обеих партий, их несоответствие требованиям эпохи. Сказывалось при этом и то, что сам Дизраэли все еще не мог политически определиться и в его выступлениях мелькали требования то вигов, то тори. Однако следует признать, что Дизраэли в своих программных выступлениях на всех четырех неудачных для него выборах в парламент, колеблясь между позициями этих двух партий, в то же время все более определенно смещался в сторону тори. Из его оценки вигов и тори вытекали два соображения: во-первых, идея создания на их основе единой национальной партии и, во-вторых, в связи с невозможностью реализации этой идеи радикальная реорганизация консервативной партии.

Первое соображение – национальная партия – родилось не в 1832 г. Вспомним, что еще в то время, когда Дизраэли носился с идеей организации общеанглийской влиятельной газеты, он говорил о создании новой сильной партии. Затем эта идея появляется в его романе «Вивиан Грей». Конечно, теперь, в конце 1832 г., эта идея выдвигается им более основательно и продуманно. Забегая вперед, скажем, что идея так и осталась нереализованной, хотя история и дала свидетельства ее серьезности. История показала, что в трудные для страны периоды английские государственные деятели неоднократно обращались к мысли о создании единой партии английских имущих классов. Вспомним хотя бы Рандольфа Черчилля, отца Уинстона Черчилля, и Дэвида Ллойд Джорджа.

Впоследствии, когда Дизраэли обрел руководящее положение в консервативной партии, он провел ее радикальную реформу. Поэтому он и считается создателем современной нам консервативной партии. Побудительные мотивы для этой деятельности Дизраэли следует усматривать уже в оценке им партии тори в 1832 г.

Наконец, следует отметить содержащуюся в его программном обращении восторженно-гордую ссылку на Британскую империю. Это тоже не было случайным. Ссылка предвещала будущую деятельность Дизраэли, направленную на расширение и увеличение имперских владений Англии, на их охрану от посягательств реальных или мнимых соперников Англии в колониальной сфере, на укрепление английского колониального господства. Вряд ли избиратели Хай-Уикомба понимали в должной мере всю сумму взглядов, которые им преподнес Дизраэли.

Избирательная кампания декабря 1832 г. была первой после принятия нового избирательного закона, увеличившего число избирателей, но методы ее проведения мало отличались от тех, которые практиковались до реформы. Организовывались оплачиваемые претендентами избирательные шоу, нанимались за шиллинги или выпивку шумливые «сторонники», кричавшие о достоинствах того или иного кандидата. Чарлз Диккенс в «Посмертных записках Пиквикского клуба» прекрасно описал, как проходили выборы в пореформенной Англии. Он избрал для повествования вымышленный городок Итенсуилл, но картину происходящего рисовал с натуры; почти все ее элементы соответствуют тому, что происходило в аналогичных случаях в Хай-Уикомбе. У Диккенса действуют редакторы противостоящих друг другу газет – «Итенсуиллской газеты» и «Итенсуиллского независимого»; в Хай-Уикомбе в 1832 г. была такая же картина: одна газета выступала в поддержку либералов, ей противостояла другая, боровшаяся за консерваторов.

Избирательный округ посылал в палату общин двух депутатов. Выдвинуты были три претендента – некий Смит, наследник титула лорда Каррингтона, давно представлявший Хай-Уикомб, избрание которого считалось гарантированным; все тот же полковник Грей и Дизраэли. Между двумя последними и развернулась ожесточенная борьба. Соперники стремились любыми средствами дискредитировать друг друга. Выступая на банкете в Хай-Уикомбе в ходе избирательной кампании (а она в те дни продолжалась две-три недели), Грей, бросая взгляды на Дизраэли, заявил, что в июньской кампании сторонники Дизраэли «наняли группу пьяных скандалистов, которые сопровождали Дизраэли, когда он обходил избирателей…» Обвинения в найме «сторонников» были взаимными и обоснованными. Были и выступления солидных людей, поддерживавших Грея, которые сильно задевали Дизраэли. Так, «Таймс» 10 ноября опубликовала выступление некоего Хобхауза, который вопрошал: «Как известен Дизраэли своим соотечественникам? Как автор нескольких жалких романов, в которых он описывает или общество, где он живет сам, или положение несуществующего общества». В действительности дело было серьезнее, чем эти стандартно-пропагандистские выпады. Клара Болтон, жена врача, услугами которого Дизраэли пользовался в Лондоне, писала ему 19 ноября о том, какие разговоры идут о нем в городе: «Все они обвиняют Вас и предполагают, что Вы ведете двойную игру, а в действительности не преданы никакому курсу».

И все же Дизраэли верил в свою победу. Он даже заказал специальное кресло, отделанное его цветами – розовым и белым, в котором его сторонники должны были нести его после того, как будет объявлено о его победе. Результаты выборов были объявлены 12 декабря. Смит получил 179 голосов, Грей – 140, Дизраэли – 119. Итак, вторая попытка пройти в парламент вновь закончилась неудачей.

Почему такой исход? Сразу после выборов Дизраэли не без раздражения заявил, что «секрет враждебного отношения избирателей к нему – в том, что он неблагородного происхождения». Доля истины в этом есть. Американец Жермен, на наш взгляд, дает взвешенную оценку происшедшего. «Его происхождение, безусловно, играло важную роль в его поражении, как это было и в первом случае. Но, вероятно, более решающим стало широко распространенное мнение, что он ведет двойную игру». Неудивительно, что такое мнение господствовало в Хай-Уикомбе, поскольку он сам подчеркивал, что не принадлежит ни к вигам, ни к тори. А понять «независимость» его программы избирателям было весьма затруднительно.

Потерпев поражение в Хай-Уикомбе, Дизраэли попытался срочно включиться в избирательную кампанию в соседнем избирательном округе – в графстве Бакс. Процедура выборов это позволяла, и Дизраэли направил свое программное обращение в этот округ. Оно по содержанию еще больше склонялось в сторону тори, чем его предшествующие заявления. Однако ситуация в этом округе неожиданно изменилась, и Дизраэли счел целесообразным снять свою кандидатуру. Так не удалась и третья попытка.

В апреле 1833 г. Дизраэли возобновляет усилия пройти в парламент. На этот раз открылась вакансия в Лондоне, в округе Мерилебон. Он обращается к избирателям с новым программным заявлением, которое еще больше сближалось с программой партии тори. Но все же он не заявлял прямо о своей приверженности этой партии. В связи с его намерением попытать счастья в округе Мэрилебон одна из газет задала вопрос, «на чем все-таки он намерен стоять», имея в виду его политическую платформу. «На голове» – ответил Дизраэли в раздраженно-игривом тоне. И на этот раз успех не сопутствовал ему.

Следующая возможность попытать счастья на парламентских выборах появилась только в конце 1834 г. Прошедшие до этого 18 месяцев в жизни Дизраэли были посвящены «светским удовольствиям, любви, денежным долгам и литературе».

ЛЮБОВЬ И ДЕНЬГИ

Семья, и прежде всего отец и сестра, была очень озабочена поведением и положением Бенджамина. Естественно, что, как во многих подобных случаях, они сочли, что женитьба явилась бы тем средством, которое заставило бы его угомониться, остепениться и серьезно относиться к жизни и своему будущему. Разговоры о брачных перспективах были встречены Бенджамином спокойно. Его не беспокоила возможность ограничения свободы: он рассчитывал, что сможет ее сохранить. Женитьба же на богатой невесте давала возможность освободиться от все возраставшего бремени долгов. Таким способом поправляли свои дела многие денди – люди и более высокого круга. К тому же подошел возраст, когда люди обычно женятся.

Когда семейные рассуждения на эту тему привели к единодушному согласию, возник вопрос о невесте. Семья высказалась за то, чтобы Бенджамин обратил внимание в этом плане на Элен Мередит, младшую сестру бывшего жениха Сары Дизраэли. Бенджамин начал оказывать обычное в таких случаях внимание. Ухаживание продолжалось с февраля по май 1833 г. В мае Дизраэли сделал предложение, но оно не было принято. Поскольку любовь в этом не участвовала (возможно, это и явилось причиной отказа), Дизраэли не был особенно огорчен. Сара советовала продолжать оказывать внимание Элен, надеясь, что в конце концов та согласится на брак с Бенджамином, тем более что этого хотела ее мать. Но Бенджамин не внял совету и правильно сделал. Через год Элен вышла замуж за человека уравновешенного и спокойного образа жизни.

В это время Дизраэли сформулировал свое отношение к браку. 22 мая он писал сестре, что в одном доме он обратил внимание на девушку, которая имеет данные, чтобы стать его женой: «Между прочим не хотела бы ты иметь невесткой леди Зет (Шарлотту Берти)? Она очень умна, имеет 25 000 фунтов стерлингов годового дохода и любит семейную жизнь. Что касается „любви“, то все мои друзья, женившиеся по любви и привлеченные женской красотой, или бьют своих жен, или живут отдельно от них. В этом буквально и состоит суть дела. Я могу совершить массу глупостей в своей жизни, но я никогда не буду пытаться жениться по „любви“, что, я уверен, было бы гарантией несчастья». В этом рассуждении нет часто встречающегося в письмах Дизраэли позерства и кокетства. Здесь он сформулировал свое истинное кредо по вопросу о браке, выкристаллизовавшееся на основе того, что он наблюдал вокруг себя. При этом сказался и своеобразный прагматический характер Дизраэли.

В период активного самообразования Дизраэли много читал мыслителей прошлого, и они в значительной степени формировали его мышление. В письме сестре он явно вторит французскому философу XVI в. М. Монтеню. «Мне неведомы браки, – писал Монтень в „Опытах“, – которые распадались бы с большей легкостью или были бы сопряжены с большими трудностями, нежели заключенные из-за увлечения красотой или по причине влюбленности. В этом деле требуются более устойчивые и прочные основания… Удачный брак, если он вообще существует, отвергает любовь и все ей сопутствующее; он старается возместить ее дружбой». В подтверждение своих рассуждений Монтень ссылается на древнегреческого философа Сократа. Будто бы Сократ на вопрос, что, по его мнению, лучше – взять ли жену или вовсе не брать ее, ответил следующим образом: «Что бы ты ни избрал, все равно придется раскаиваться». Слишком пессимистический и далеко не всегда подтверждаемый жизнью взгляд.

Любовь – одно из сложнейших и важнейших человеческих чувств. Всемирная литература – от авторов Библии, древних греков и римлян до психологов, поэтов и писателей сегодняшнего дня – исследует эту область человеческого бытия, но так до конца и не проникла в ее глубины. Сколько авторов, столько и подходов к определению любви. Это и понятно: сколько людей, столько и особенностей испытываемого ими этого благородного чувства, дарованного человеку природой.

То, что Дизраэли в мае 1833 г. сформулировал свои истинные взгляды на любовь, не может быть оспорено, – этому кредо он следовал всю жизнь. Но в мае, когда он писал это письмо сестре, он и не подозревал, что буквально через несколько месяцев он сам окажется в плену всепоглощающей любви, правда на время, что в конечном счете лишь подтвердило его верность своему принципу.

Дизраэли встречался с Шарлоттой Берти, оказывал ей особое внимание, но практических результатов это не дало. Вскоре она вышла замуж за некоего Джошуа Брета, человека на тридцать лет старше ее, очень богатого, одного из владельцев металлургических заводов. Это не было трагедией для Дизраэли: чувства отсутствовали, а что касается годового дохода и аристократического происхождения Шарлотты, то сестра Сара убеждала брата, что сведения на этот счет сомнительны и явно преувеличены.

Летом 1833 г. Дизраэли успокаивал родных, утверждая, что всерьез занимается своими брачными делами, но в действительности он уже не думал о женитьбе. У него начался бурный роман с Генриеттой, женой сэра Френсиса Сайкса. И у Дизраэли, естественно, прекратились контакты с возможными невестами. Он следовал словам английской старинной песенки, приводимым А. Троллопом в романе «Барчестерские башни», где содержался практический совет ухажерам:

 
Со старой любовью сперва развяжись,
Коль новую вздумал искать.
 

Можно было бы не вдаваться в эти особые обстоятельства интимной жизни Дизраэли, если бы они имели исключительно личный характер. Однако эта история проливает свет на нравы, господствовавшие в тогдашних правящих кругах страны, в среде, где искал поддержки Дизраэли и которая состояла из людей, управлявших Англией и обширной Британской империей. Эти нравы имели непосредственную связь с политической жизнью страны, так как значительное число деятелей либо делало свои первые шаги в политике, либо осуществляло те или иные комбинации, используя сферу интимных отношений.

Летом 1833 г., когда Дизраэли встретил Генриетту, она была уже 12 лет замужем и имела троих сыновей и дочь. Она была дочерью аристократа и в то же время бизнесмена Генри Вильбоа, богатого человека, совладельца крупной пивоваренной фирмы. Ее муж, сэр Френсис Сайкс, происходил из семьи индийских «набобов», как называли в Англии людей, которые, находясь на службе в колониях, прямыми грабежами и прочими нечистоплотными способами сколачивали огромные состояния, а затем, возвратившись в Англию, приобретали поместья и титулы. Первый баронет Сайкс после службы в Индии имел состояние в 300 тыс. фунтов стерлингов. Он был близким другом получивших скандальную репутацию колониальных администраторов Р. Клайва и Уоррена Гастингса, у которых сумма награбленного была в несколько раз больше. Поведение этих людей было настолько скандальным, что оно стало предметом особого разбирательства в парламенте. Внук Сайкса Френсис, третий баронет, унаследовал и титул, и состояние первого баронета.

Френсис Сайкс, человек слабого здоровья, нерешительный, не обладавший сильной волей, женился явно неудачно. Генриетта была своенравной, упрямой, вспыльчивой, эмоциональной, ревнивой и в высшей степени сексуальной женщиной. Современники находили ее очень красивой.

Эмоциональный Бенджамин влюбился в Генриетту, и, как он сам говорил, это была любовь с первого взгляда. И в прошлом у него были связи, но это была первая настоящая любовь. Вскоре их отношения приобрели скандальный характер. Великосветская хроника, по словам Чарлза Диккенса, «всесведущая, как дьявол», очень быстро сделала отношения влюбленных достоянием широкой гласности.

Современники много знали об этом романе, но постепенно время заслонило его другими событиями из бурной жизни Дизраэли. Вокруг этой истории образовался заговор молчания, и ее забыли. Но сравнительно недавно, в 1960 г., в личном архиве Дизраэли американский историк неожиданно обнаружил толстую пачку писем (около 80), написанных неразборчивым почерком, с грубейшими орфографическими и синтаксическими ошибками. Это были письма Генриетты Бенджамину в период их трехлетнего романа.

После смерти Дизраэли его доверенные лица – поверенный Ф. Роуз и лорд Роутон, бывший личный секретарь, в 1882 г., выполняя предсмертное поручение Дизраэли, занялись приведением в порядок архива своего шефа. Роуз наткнулся на письма Генриетты, и они вызвали у него большую озабоченность. Если бы они попали в руки недругов Дизраэли и были преданы гласности, то это негативно сказалось бы на его репутации. К тому же рядом оказались и письма Клары Болтон, также опасные и близкие по содержанию письмам Генриетты.

Между семьями Дизраэли и Болтон тесные связи существовали с 20-х годов, когда они жили по соседству. Болтон был довольно известным врачом и пользовал Бенджамина во время его частых истинных и мнимых заболеваний. Постепенно между Бенджамином и женой врача возникла взаимная симпатия; со стороны Клары она была более сильной. Клара принимала близко к сердцу избирательные неудачи Бенджамина, поддерживала его во время кампаний по выборам в парламент в Хай-Уикомбе. Как замечает американский автор Жермен, «она верила в Дизраэли, боролась за него, и, по-видимому, даже взяла к себе в постель!»

Роуз проанализировал письма двух дам, дневник Дизраэли как раз за годы его любовных похождений и составил для лорда Роутона записку, подробно излагающую суть проблемы. Этот документ особенно ценен потому, что в нем отразились личные наблюдения человека, бывшего на протяжении 40 лет близким к Дизраэли, его доверенным лицом в сфере бизнеса. Роуз был лоялен к своему шефу и его памяти и поэтому, дав обзор писем, предложил Роутону сжечь их немедленно вместе с обзором. Роутон также был надежнейшим помощником Дизраэли, ему было доверено распорядиться всем архивом, но совет Роуза он почему-то не исполнил, и через 80 лет документы попали в руки историков.

Для истории это хорошо, чего не скажешь о репутации Дизраэли. Мотивы поступка Роутона не ясны. Ознакомившись с письмами обеих дам, историки бросились искать письма Дизраэли к ним, но эти поиски не дали результата. Очевидно, письма были уничтожены. Почему сам Дизраэли не ликвидировал компрометирующий его материал, когда все это уже было в далеком прошлом, тоже непонятно. Он не мог не знать о неприятных исторических прецедентах. В свое время адмирал Нельсон, национальный герой Англии, переписывался с горячо любимой им леди Гамильтон, и они, понимая опасность этой переписки, условились, что каждый будет уничтожать полученное письмо сразу же по прочтении. Адмирал выполнил это условие, а леди схитрила, сохранила письма Нельсона, которые в конце концов попали во враждебные руки и причинили ущерб репутации обоих. Дизраэли, безусловно, об этом знал, но не извлек урока.

В изложении Роуза с дополнениями из писем вырисовывается следующая картина. Вопрос об отношениях Дизраэли с Кларой Болтон сомнений не вызывает: «члены семьи Дизраэли считали ее любовницей Бенджамина». Его родные хорошо ее знали и принимали в Брэденхэме. Вскоре отношения с Кларой переплелись с отношениями с Генриеттой. Из переписки явствует, что в любви между Генриеттой и Бенджамином доминировала чувственность. Письма Генриетты переполнены эротической терминологией и соответствующими деталями их отношений. Очевидно, в этой сфере они очень подходили друг другу, отсюда и сила страсти. Бенджамин и Генриетта постоянно были вместе и вместе же появлялись в обществе. Чувство было настолько сильным, что они уже не удовлетворялись тайными встречами, пытаясь скрыть свои отношения от посторонних, как это часто бывает в подобных случаях, а перешли важную психологическую грань между просто влечением и бурной, сильной страстью. Их уже влекло желание продемонстрировать свои чувства перед другими. Они, как это бывает в такой ситуации, полагали, что сила их любви очищает от всего нехорошего их отношения в глазах окружающих, и, как обычно, заблуждались, ибо окружающие смотрели на происходящее трезво и, конечно, осуждающе.

Сэр Френсис и леди Сайкс

Целеустремленный и честолюбивый Дизраэли был настолько захвачен страстью, что игнорировал ущерб, причиняемый его поведением собственной репутации, и на какое-то мгновение готов был принести в жертву чувству свои честолюбивые планы. В это время он начал работу над романом «Генриетта Темпл», название которого весьма многозначительно. Первые главы явно автобиографичны и отражают мысли и чувства самого автора. Он «готов немедленно, во имя этой великой цели (т. е. любви) отказаться и отбросить все прежние надежды, связи, проекты, убеждения, нарушить во имя ее все обязанности перед обществом».

И приличия действительно были нарушены. Дизраэли подолгу жил в доме Генриетты; когда она перебиралась в загородный дом, Дизраэли следовал за ней. А что же муж? Дело в том, что у сэра Френсиса был роман с Кларой Болтон и заинтересованные стороны договорились, что сэр Френсис не будет возражать против связи Генриетты с Бенджамином, а Генриетта со своей стороны дала согласие на его интимные отношения с Кларой. Конечно, не обходилось без скрытых столкновений, ревности. Но все в конце концов утрясалось, сэр Френсис посылал Дизраэли письма, приглашая его погостить у них в загородном доме. Все четверо появлялись в общественных местах, причем делалось это по настоянию сэра Френсиса, который «боялся общественного мнения».

Объяснение на первый взгляд странное, но дело было в том, что третий баронет страшно боялся повторения истории своего отца. Второй баронет в свое время был замешан в крупном скандале. В 1789 г. он соблазнил молодую красивую жену своего сослуживца, угрожал перерезать горло ее мужу и был предан суду по обвинению в соблазнении и нарушении супружеской верности. Суд обязал баронета выплатить пострадавшему офицеру 10 тыс. фунтов стерлингов в «возмещение причиненного ему ущерба». Скандал был огромный, и сэр Френсис опасался чего-нибудь подобного.

Вскоре «четверной роман» усложнился. На сцене появился пожилой, но бодрый лорд Линдхерст, крупный политический деятель. В меморандуме Роуза говорится, что во время происходивших событий существовало твердое убеждение, что леди Сайкс была любовницей одновременно и Дизраэли, и лорда Линдхерста. И Дизраэли, и сэр Френсис, безусловно, знали об усложнившейся ситуации.

Подходить к этой ситуации только с этическими критериями было бы упрощением. Появление на сцене почтенного лорда демонстрировало довольно широко распространенный метод достижения карьеры при помощи женщин в различных сферах деятельности, включая политическую. Отсюда и интерес к данному, на первый взгляд сугубо личному сюжету. В меморандуме Роуз пишет: «В то время утверждалось, что Дизраэли познакомил Генриетту с лордом Линдхерстом и использовал влияние, которое она приобрела на лорда, чтобы ускорить свое собственное продвижение. Я хорошо помню скандал в графстве, разразившийся по этому поводу». Знаменательно, что сам Роуз не берет под сомнение это утверждение. Более того, содержащаяся в его документе аргументация подтверждает этот факт.

Линдхерст

Итак, Дизраэли подбросил свою возлюбленную влиятельному человеку с целью извлечь для себя прямую выгоду из того факта, что она стала любовницей этого человека и тем самым приобрела сильное влияние на него. Жермен пишет: «Когда Дизраэли и Линдхерст встретились в середине июля, женский механизм действовал полным ходом с целью провести Дизраэли в парламент». И Линдхерст стал важной деталью в этом механизме.

В конце сентября 1834 г. Генриетта писала Бенджамину из Лондона: «Вчера вечером лорд Линдхерст прибыл в город. Я могу заставить его сделать все, что захочу. Поэтому, какие действия Вы сочли бы наиболее необходимыми, скажите мне, и я все это сделаю… Лорд Линдхерст очень хочет, чтобы Вы были в палате общин. Серьезно, он самое прекрасное существо, и я уверена, что могу заставить его сделать все, что захочу». Когда Линдхерст собрался недели четыре попутешествовать по странам Европы, он намеревался взять с собой свою дочь и сестру и пригласил в компанию Генриетту и Бенджамина. В Хай-Уикомбе, где Дизраэли дважды неудачно пытался пройти в парламент, ему создавало главные препятствия влиятельное здесь семейство лорда Каррингтона. 18 сентября 1834 г. Бенджамин пишет родственникам в Брэденхэм: «Веллингтон и Линдхерст обрабатывают старого Каррингтона в мою пользу».

Использование Бенджамином Генриетты для достижения карьеристских целей осуждалось многими современниками с этических позиций; одни были искренни, другие лицемерили, третьи вели себя ханжески. Оценивая эти действия Дизраэли, следует иметь в виду, что тогдашний нравственный климат в высших слоях английского общества являлся той питательной средой, на которой расцветали подобные явления. В этом отношении Дизраэли был явно не единственным примером. Так, по свидетельству Роуза, упоминавшаяся Клара Болтон стала любовницей сэра Френсиса с согласия собственного мужа доктора Болтона, который, «как говорили, извлекал денежную выгоду из этой связи».

В этой истории выявились негативные стороны человеческой натуры. Подобные вещи встречались время от времени не только в Англии, но и в странах континента, где люди, лишенные стыда и совести, «подкладывали» своих жен или возлюбленных влиятельным персонам, чтобы взамен получить от них поддержку и таким путем пробраться в парламент, академию, сделать карьерный рывок в различных сферах деятельности.

Конечно, семья Бенджамина знала все, что знали другие о его связи с Генриеттой. Дело зашло столь далеко, что Генриетта пожелала познакомиться с семьей. Сестре Саре пришлось написать ей письмо и пригласить в Брэденхэм. Генриетта явилась в сопровождении лорда Линдхерста. Визит вызвал глубокое возмущение в местном обществе. Соседи возмущались тем, что Дизраэли, как свидетельствует Роуз, «пригласил в свою семью женщину, считавшуюся его любовницей, и ее второго любовника, с тем чтобы они пообщались с его сестрой, а также с матерью и отцом».

Роман был слишком бурным и сложным, чтобы продолжаться долго. Документы и вслед за ними биографы сходятся на том, что связь с Генриеттой была для Дизраэли очень трудной и серьезно подорвала его здоровье. Кроме того, любовь не могла навсегда вытравить из души Дизраэли его стремления к славе и власти. Постепенно не без влияния семьи и друзей он стал отдавать себе отчет в том, что связь с Генриеттой в том виде, какой она приобрела, причиняет ему большой морально-политический ущерб, подрывает его репутацию и может стать непреодолимым препятствием для реализации его честолюбивых замыслов. Наконец, и это было весьма важно, великосветский роман с такой женщиной, как Генриетта, требовал больших расходов. Она жила на весьма широкую ногу, но покладистый сэр Френсис не снабжал ее свободными наличными деньгами, и Дизраэли приходилось все больше и больше залезать в долги, реальной перспективы погасить которые не предвиделось; это могло привести к катастрофе.