Текст книги "Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры"

Автор книги: Владимир Трухановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)

ВОССТАНИЕ БАЛКАНСКИХ СЛАВЯН И ПОЗИЦИЯ ЛОНДОНА

Спорадические вооруженные восстания на Балканах были хроническим явлением для этого региона. Однако в 1875 г. национально-освободительная борьба достигла невиданного дотоле размаха и привела к возникновению восточного кризиса. Взялись за оружие народы Боснии, Герцеговины и Болгарии. Повстанцам Боснии и Герцеговины удалось освободить некоторые районы своих земель. Восстание болгар сильно встревожило турецкое правительство, ибо центр выступления находился неподалеку от столицы Турции – Константинополя. К тому же Болгария была богатейшей провинцией Турецкой империи, и потеря ее имела бы тягчайшие стратегические и экономические последствия. Поэтому турецкие власти мобилизовали все свои возможности и подавили болгарское восстание с неслыханной жестокостью.

События на Балканах получили широкий резонанс в мире. Свирепо подавляя восстания, турецкие власти одновременно с большим шумом провозглашали свое намерение провести ряд реформ, идущих навстречу пожеланиям порабощенных народов. Это был тактический маневр. Реформы осуществлять турки не собирались, а шум поднимали с целью обмануть мировое общественное мнение и ослабить национально-освободительное движение.

В мае 1876 г. в Болгарии вновь началось вооруженное восстание, на этот раз более мощное и широкое. На освященном знамени восставших с изображением льва был начертан девиз «Свобода или смерть». Повстанцы сражались с легендарной храбростью, но все же сила была не на их стороне. Восстание было потоплено в крови. Каратели сожгли и разорили свыше 100 болгарских населенных пунктов, убили более 30 тыс. человек. Жестокости, чинимые турецкими властями, потрясли весь цивилизованный мир.

Болгарское восстание 1876–1877 гг. стало важнейшим вопросом в политической жизни Англии. Возмущение турецкими зверствами охватило довольно широкие слои общества.

А как отнеслось к событиям на Балканах правительство? Дизраэли и большинство его министров, так же как и королева, заняли сразу же протурецкую позицию. Правительство стремилось представить сообщения о турецких зверствах как сильно преувеличенные, всячески создавало впечатление, что турецкие обещания реформ искренни и серьезны, нужно только не мешать их проведению в жизнь и, наконец, что восстания на Балканах – это «дело русских». Симпатии России были безусловно на стороне восставших. Восстания являлись результатом действий турецкого правительства, доведшего балканские народы до вооруженной борьбы. Пирсон суммирует мотивы поведения Дизраэли: «Он был непоколебим в убеждении, что Россия является угрозой цивилизации. Слабую, обанкротившуюся, утратившую свое достоинство Османскую империю он поддерживал, полагая, что ничтожные и коррумпированные турки представляют для Европы меньшую опасность, чем рабство и варварство татар (т. е. народов России. – В. Т.). И самым трудным в его карьере было удержать Англию от сотрудничества с Россией против Турции в 1876 г.»

А между тем в Англии происходило резкое размежевание на сторонников восставших народов и на защитников тех, кто их зверски подавлял. Страна разделилась на «русских» и «турок». Дизраэли опирался на поддержку «высоких десяти тысяч», т. е. на аристократию, крупную буржуазию и верхушку государственного аппарата.

Либеральная интеллигенция энергично выступила с осуждением турецких зверств на Балканах. Среди людей, занявших гуманистические позиции, были Т. Карлейль, Дж. Раскин, Э. Фримэн, Дж. Фрод, Р. Броунинг, А. Троллоп, Ч. Дарвин, Г. Спенсер и многие другие.

Многое сделала газета либерального направления «Дейли ньюс», стремясь донести до английского народа правду о происходящем на Балканах. 23 июня 1876 г. она опубликовала сообщение своего корреспондента о том, что, по турецким сведениям, истреблено 18 тыс. болгар, а по сведениям из болгарских источников – до 30 тыс. Публиковавшуюся в «Дейли ньюс» информацию перепечатывали другие газеты.

«Дейли ньюс» направила в Болгарию своего специального корреспондента Дж. Макгахана. В корреспонденции, опубликованной в начале августа, он писал: «Три дня назад я прибыл в Пловдив – главный город той части Болгарии, которая явилась ареной „подвигов“ башибузуков, а следовательно, место, где можно получить наиболее достоверную информацию о зверствах, взбудораживших общественное мнение Европы… Существуют вещи настолько ужасные, что о них нельзя спокойно говорить без содрогания… турецкие зверства признаны всеми, в том числе и теми, кто дружественно настроен к туркам, и даже самими турками». Корреспондент сообщал, что русский и французский консулы насчитывают до сотни разоренных населенных пунктов и полагают, что число убитых достигает от 25 до 40 тыс. Корреспондент описывает ужас, который он испытал при виде гор обезглавленных трупов и черепов, исклеванных хищными птицами, пепелищ пожаров и чудом спасшихся женщин, оплакивающих своих погибших родных.

Макгахан разоблачал неблаговидное поведение Дизраэли и английского посла в Константинополе Генри Эллиота: «Для Дизраэли и Эллиота важно не то, что они убили десятки тысяч невинных людей, а то, что газеты приводят неверные цифры, определяя число убитых». Он видел спасение для Болгарии в том, что на помощь ей придет русский народ. Макгахан обещал болгарам: «Я снова вернусь к вам, но на сей раз с русскими войсками». И свое слово он сдержал.

Сообщения о турецких зверствах в Болгарии вызвали глубокое возмущение английского народа. Во многих городах возникли массовые митинги протеста. «Дейли ньюс» призывала общественность к созданию специальных комитетов для организации акций протеста. Рабочий комитет в Лондоне провел в августе 1876 г. массовый митинг. В его резолюции говорилось: политика консервативного правительства «компрометирует честь нации, делая Великобританию соучастницей преступлений, которые находятся в полном противоречии с гуманностью и просто позорны для цивилизованной страны». В архиве Форин оффис в особой папке и сейчас можно найти собранные там более 500 резолюций протеста английской общественности против протурецкой политики правительства Дизраэли.

Дизраэли возмущало вмешательство народа в его политику. Неужели английский народ «должен учить свое правительство так, как учат страдающего дефектом речи ребенка правильно произносить слова?» – негодовал премьер-министр, полный решимости не поддаваться нажиму снизу.

6 сентября 1876 г. Дизраэли получил по почте дарственный экземпляр брошюры Гладстона, только что опубликованной под названием «Болгарские ужасы и „восточный вопрос“». Появление брошюры произвело впечатление взорвавшейся бомбы. Сразу же было распродано 40 тыс. экземпляров, и вскоре ее тираж достиг 200 тыс. Брошюру перевели во многих странах, включая Россию, где она также имела большой успех. Гладстон рассказал о зверствах, чинимых турками на Балканах, и утверждал, что ответственность за них несет вместе с турецкой администрацией правительство Дизраэли: оно не только ничего не сделало для их прекращения, но и через своего посла в Константинополе Г. Эллиота советовало туркам «действовать беспощадно».

Гладстон говорил твердым и решительным тоном: «Пусть турки устранят теперь свои преступления единственно возможным способом, а именно сами уберутся с этих территорий… все до одного… Надеюсь, они освободят от своего присутствия провинцию, которую они обезлюдили и осквернили… Ни в одной европейской тюрьме не найдется ни одного преступника, на островах южных морей не найдется ни одного каннибала, чье возмущение не поднялось бы и не закипело при ознакомлении с тем, что было совершено турками». Вскоре Гладстон опубликовал вторую брошюру по этому вопросу. Выступая за национальную и политическую независимость Болгарии, он считал, что в этом вопросе Россия и Англия должны сотрудничать, а не занимать противоположные позиции.

Такой взгляд соответствовал настроениям большинства народа. В результате политический авторитет Гладстона возрос, что впоследствии явилось одним из факторов, обусловивших его возвращение к власти. Чем больше росла популярность Гладстона, тем ниже падал авторитет Дизраэли. Если и раньше он относился к своему главному политическому противнику с ненавистью, то теперь она достигла точки кипения. Его чувства к Гладстону вполне разделяла королева Виктория.

В виде уступки общественному мнению Дизраэли вынужден был отозвать из Константинополя посла Генри Эллиота. Обороняясь от обвинений Гладстона, он использовал все возможности, чтобы доказать, будто беспорядки на Балканах спровоцированы русскими. Как замечает Р. Блэйк, «чем большим туркофилом становился Гладстон, тем в большего русофоба превращался Дизраэли».

Политические противоречия перерастали в личную борьбу. В этой борьбе, стремясь опорочить противника не только как политика, но и как личность, Дизраэли позволял себе опускаться слишком уж низко. Он лживо объявил Гладстона сумасшедшим и повсюду распространял эту версию. В этом неблаговидном деле ему помогала королева Виктория.

Сначала премьер-министр называл поведение Гладстона злонамеренным, позорным и не имеющим оправдания. В это время поведение Гладстона уже рассматривалось как следствие его безумия. Но еще в октябре 1876 г. Дизраэли писал лорду Дерби: «Потомки по достоинству оценят этого беспринципного маньяка Гладстона, эту невероятную смесь зависти, мстительности, лицемерия и суеверия. Главной его отличительной чертой в качестве премьер-министра или лидера оппозиции, во время молитвы, выступления с речами или в печати является то, что он не джентльмен». Эти высказывания встречаются и в переписке Дизраэли с Викторией, и в его письмах к обеим сестрам. Позже, к февралю 1877 г., Дизраэли писал леди Бредфорд о Гладстоне: «Можно с уверенностью сказать, что он сумасшедший. Положение представляется именно в таком виде».

Гуманистическая позиция широких слоев английского народа связывала антирусскую инициативу Дизраэли и его правительства и облегчала России задачу помощи национально-освободительному движению на Балканах военными средствами. 29 августа лорд Дерби с большой неохотой отправил в Константинополь телеграмму, гласившую: «Впечатление, которое произвели в Англии события в Болгарии, полностью уничтожило всякие симпатии к туркам. Всеобщее настроение таково, что, если Россия объявит войну Высокой Порте, правительство ее величества практически не сможет вмешаться». Несомненно, это обстоятельство сыграло существенную роль, когда в Петербурге принимались важнейшие решения.

РУССКО-ТУРЕЦКАЯ ВОЙНА 1877–1878 ГОДОВ

Если вся Европа была охвачена негодованием по поводу турецких зверств на Балканах, то наивысшей степени возмущение достигло в России. Широкие общественные круги высказывались за оказание славянским народам, страдавшим от турецкого гнета и репрессий, всяческой помощи, включая военную. В войска Сербии и Черногории, выступивших в поддержку болгар, стекались русские добровольцы. Один из них, генерал Черняев, возглавил сербскую армию. Однако сила была не на стороне восставших, и они терпели поражение.

Российское правительство занимало осторожную позицию. Оно стремилось помочь восставшим дипломатическими средствами, избежав войны. Это была вполне реальная возможность. Проблема отношений турецкого правительства с его славянскими подданными приобрела международный характер. Она активно обсуждалась правительствами ведущих европейских держав, и поэтому заинтересованность России в этой проблеме была естественной. И она, вероятно, решилась бы без войны, если бы Турция проявила желание кончить дело компромиссом. А Турция не заняла бы столь вызывающей позиции, если бы правительство Дизраэли тайно – а иногда и не совсем тайно – не подстрекало турецкое правительство к действиям, приведшим в конце концов к Восточной войне.

Вопреки существованию в общественном мнении и в правящих кругах различных позиций по восточной политике Англии Дизраэли готов был вовлечь страну в войну на стороне Турции. Именно поэтому его бесила развертывавшаяся в Англии агитация против турецких зверств, поскольку она давала предлог и моральное основание для военного выступления России в защиту угнетенных и подвергающихся издевательствам христиан. Вместе с тем правдивая информация о том, что творят турки в славянских районах своей империи, воздействовала на английское общественное мнение и мешала Великобритании вступить в войну на стороне Турции.

Вопрос о готовности Дизраэли ввергнуть страну в войну против России в 1877–1878 гг. изучался со всей серьезностью. Авторитетный английский историк, большой знаток «восточного вопроса» Р. Сетон-Уотсон, изучив обширный документальный материал, пришел к выводу, что Дизраэли стремился к войне с Россией и искал предлог для этого. Такое заключение разделяют и многие другие историки.

Какие цели при этом преследовались? Прежде всего, отбросить Россию, с тем чтобы она не препятствовала Англии по-своему решать «восточный вопрос»; во-вторых, помешать войне России против Турции в союзе с освободительным движением народов Балкан, которая была чревата непредсказуемыми последствиями для Англии. Дизраэли и вместе с ним королева Виктория очень опасались, что в ходе такой войны Константинополь и проливы могут оказаться в руках России и тем самым откроется для русских судов путь в Средиземное море. Наконец, война Англии во имя сохранения «целостности и независимости» Турции дала бы возможность Лондону приобрести в свое безраздельное владение некоторые турецкие территории и важные стратегические пункты. Казалось бы, одно с другим несовместимо, но не для гибкого ума Дизраэли.

Известны важные документы, раскрывающие образ мышления Дизраэли в это время. 23 октября 1876 г. он имел обстоятельную беседу по «восточному вопросу» со своим «политическим и личным другом» лордом Баррингтоном, который ее в тот же день подробно записал. Речь шла о войне и мире.

– А что, если русские войдут в Болгарию? – спросил Баррингтон. На это Дизраэли заявил, что полон решимости не допустить, чтобы русские прямо или косвенно стали обладателями Константинополя.

– Многие в Англии говорят: а почему нет? Ведь Англия может занять Египет и тем самым заполучить главную дорогу в Индию.

– Ответ очевиден… Ключом к Индии является Константинополь, а не Египет и не Суэцкий канал.

Дав такой ответ, Дизраэли рассказал, что между ним и российским канцлером Горчаковым уже «несколько месяцев идет великая политическая дуэль», русские уверяют: «Мы не собираемся завладеть Константинополем». И Дизраэли заметил: «Возможно, и нет…» Он так суммировал свою позицию: «Англия должна одержать победу в дипломатической сфере (что касается войны, то это дело само собой разумеющееся)…» И это явится блестящим завершением его великолепной карьеры.

Итак, Дизраэли допускает: заявление царского правительства о том, что оно не ставит целью захват Константинополя в данное время и при данных условиях, соответствует истине. Однако это не суть важно. Англия сама должна заполучить этот «ключ к Индии».

В беседе с Баррингтоном премьер-министр изложил лишь часть своих замыслов, связанных с кризисом 70-х годов. В разговоре с лордом Солсбери Дизраэли заметил, что если Англия будет действовать так, как он предлагает, и, «кроме того, оккупирует в Черном море нечто равноценное Мальте и Гибралтару, а именно Варну, Батум или Синоп, что вполне возможно, то положение может быть спасено». Взглянув на карту Ближнего Востока и Черного моря, нетрудно понять грандиозность замыслов Дизраэли.

Реализация этих планов мыслилась путем военного вмешательства Англии в Восточную войну. Дизраэли сам составлял планы военной операции. Он высчитал, что для «удержания Галлипольского полуострова в Дарданеллах и линии к северу от Константинополя» потребуется 46 тыс. английских войск. Однако разведка указала, что для задуманной операции потребуется минимум 75 тыс. В ответ Дизраэли назвал разведчиков невеждами. А задуманная операция означала не что иное, как захват Англией проливов и Константинополя.

В стране началась оголтелая шовинистическая кампания по обработке общественного мнения. Пышным цветом расцвел джингоизм. В популярной эстрадной песенке, выражавшей чувства тех, кто был готов воевать на стороне Турции, против России, были такие слова:

 
Нет, воевать мы не хотим,
Но коль придется в бой идти,
То прочь с пути,
О, джинго!
Мы снарядим свои суда,
Людей отыщем без труда
И денег соберем тогда,
О, джинго!
 

Для понимания антирусских настроений в Англии в то время представляет интерес переписка В. В. Стасова, русского искусствоведа и критика, почетного члена Петербургской Академии наук, с русским живописцем В. В. Верещагиным. Эта переписка дала Стасову основание опубликовать 23 июля 1879 г. в газете «Новое время» статью «Еще о выставке Верещагина в Лондоне». Стасов писал: «Прежде всего необходимо обратить внимание на любопытный факт, обнаружившийся по поводу этой самой выставки. Это необыкновенная ненависть к России и ко всему русскому, царствующая в настоящее время в целых слоях английского общества и в их выразительнице – английской печати». Такое отношение демонстрировали «все известные своим русофобством органы лондонской печати: „Глоб“, „Пэлл мэлл“, „Стандарт“, „Морнинг пост“. Но всех их превзошла „Таймс“, как известно стоящая нынче во главе русофобов».

Картины на сюжеты последней турецко-болгарской войны служили постоянной темой для комментаторов и множества являвшихся на выставку личностей. В их разговорах и прениях картины и художник оставались совершенно в стороне, но в то же время «высказывалась самая страстная, самая дикая ненависть к русскому походу и русским освободительным подвигам». «Итак, – заключает Стасов, – читатель видит: ни одного шага без политической ненависти и высокомерия, ни одного шага без „мороза“ и „самовара“, неудобств русской жизни и совершенств своей, без величия английских государственных людей и их глубокого зрения».

Такие эмоции помогали правительству Дизраэли делать все возможное, чтобы сорвать дипломатические усилия, направленные на урегулирование возникшего кризиса политическими средствами. В то же время, как убедительно показывает Сетон-Уотсон, «русская внешняя политика на протяжении кризиса преследовала в основном миролюбивые и ограниченные цели». Английские историки признают, что заверения российского посла в Лондоне графа Шувалова и канцлера Горчакова о желании найти мирный выход из кризиса были искренни.

В начале ноября 1876 г. Александр II был в Ливадии. Англичане просили, чтобы он срочно принял там английского посла лорда Лофтуса. Царь вместе с Горчаковым принял посла. Посол осведомился, не стремится ли Россия получить во владение Индию и Константинополь. Царь и его канцлер отвергли любые подозрения подобного рода. При этом они дали согласие на созыв международной конференции, которая урегулировала бы мирным путем проблему, возникающую в связи с восстанием славян в европейских владениях Турции. Россия соглашалась тем самым принять вердикт, выработанный ведущими европейскими державами, и лишь в случае срыва конференции оставляла за собой свободу действий. Была достигнута договоренность о том, что конференция состоится в декабре 1876 г. в Константинополе и ее участниками будут Россия, Англия, Германия, Австро-Венгрия и Франция. Казалось бы, дипломатические события развиваются в благоприятном направлении. Но 9 ноября на банкете у лорд-мэра Лондона Дизраэли выступил с речью, в которой угрожал России войной. Гладстон назвал это выступление «почти невероятной провокацией со стороны Дизраэли». Через два дня Александр II в Москве в ответ на выступление Дизраэли заявил, что если Турция не проведет реформ, улучшающих положение ее славянских подданных, то Россия объявит ей войну.

Заявление царя было свидетельством того, что в стране усилились позиции сторонников войны, и этому, безусловно, способствовало поведение английского правительства. В России была объявлена частичная мобилизация.

Дизраэли в пылу азарта, забыв о своих хворях, намеревался сам ехать в Константинополь. Дерби с трудом смог уговорить его не делать этого, ибо это выглядело бы странным: ведь русские назначили своим представителем на конференции всего лишь посла в Турции графа Игнатьева. В результате туда прибыл лорд Солсбери.

Солсбери был умным политиком и действовал сообразно объективным условиям. Дизраэли это возмущало. Позднее он писал Дерби: «У Солсбери, кажется, много предубеждений. И он не отдает себе отчета в том, что главная задача, с которой его послали в Константинополь, состоит в том, чтобы удержать русских подальше от Турции, а не создавать идеальные условия существования для турецких христиан. Он оказывается более русским, чем Игнатьев…» Принимая в расчет такую позицию английского правительства и ожесточенное сопротивление Турции проведению необходимых реформ, стоит ли удивляться, что конференция оказалась безуспешной?

В феврале 1877 г. граф Игнатьев направился в европейские столицы с целью добиться договоренности, которой не удалось достичь в Константинополе. В результате 31 марта был подписан Лондонский протокол, требовавший от Турции проведения реформ. Английское правительство протокол подписало, но одновременно поддержало Турцию, отклонившую протокол. Так провалилась последняя попытка предотвратить войну. В связи с приездом Игнатьева в Лондон для подписания протокола Дизраэли заметил, что русское правительство стремилось лишь построить «золотой мост» для отступления, сохранив достоинство.

В этом ему не только не помогли, но и помешали. И прежде всего Дизраэли. Отклонение Турцией при поддержке Англии Лондонского протокола привело к тому, что 24 апреля 1877 г. началась русско-турецкая война.

И все же Лондонский протокол сыграл известную положительную роль. Дизраэли и его единомышленники были лишены возможности принять участие в войне вместе с Турцией против России. Ведь Россия официально начала военные действия, чтобы заставить Турцию реализовать требования, содержавшиеся в протоколе, под которым стояла подпись английского правительства. Особенно трудно это было сделать в том морально-психологическом климате, который был создан в Англии агитацией против турецких зверств. К этому прибавлялись острые расхождения и в консервативной партии, и в оппозиции – одни выступали за войну, а другие – категорически против. Такой же раскол произошел и в самом правительстве.

Несогласные члены кабинета получили наименование «группа трех лордов». Это были Карнарвон, Солсбери и Дерби – авторитетные и политически сильные люди. Что касается самого Дизраэли, то лорд Карнарвон писал своему другу, тоже члену кабинета, лорду Солсбери: «Дизраэли, насколько это зависит от него, намерен добиваться, чтобы мы приняли участие в войне на стороне Турции». Когда в конце марта Карнарвон побывал в Виндзоре, его тревога усилилась. Он писал Солсбери: Дизраэли подготовил здесь почву, чтобы избавиться от несогласных с его политикой министров, и полностью склонил на свою сторону королеву. «Она готова к вступлению в войну и скорее сложит с себя корону, чем смирится с русским оскорблением» (подразумевалась возможная победа России в Восточной войне).

Дизраэли всячески пытался убедить российское правительство в том, что в британском кабинете царит совершенно единодушное настроение и все министры поддерживают воинственную позицию премьера. Но в Петербурге хорошо знали, что на самом деле происходит в Уайтхолле.

Здесь мы сталкиваемся с уникальным явлением в истории дипломатии. Министр иностранных дел лорд Дерби информировал русского посла в Лондоне графа Шувалова о спорах и столкновениях позиций в английском правительстве. Ценные сведения Шувалов получал и от жены Дерби. В конце концов Дизраэли и королева узнали о том, что сведения о секретах правительства Шувалову сообщают супруги Дерби.

Действия графа Дерби называли «неосторожной болтливостью». Но эта болтливость была умышленной. Историки объясняют ее «аристократической масонской солидарностью». Действительно два крупных аристократа сблизились и совместно действовали для достижения одной цели, ведь оба стремились предотвратить войну между Англией и Россией. Масонская солидарность вряд ли играла здесь какую-либо роль, просто оба деятеля хотели, чтобы в Петербурге знали истинное положение в английском правительстве и избегали шагов, которые были бы на руку партии сторонников войны. Естественно, что контакты Дерби с Шуваловым привели к охлаждению между Дизраэли и его министром иностранных дел.

Премьер-министр со своей стороны прибегал к необычному маневрированию. В апреле 1877 г. он назначил нового посла в Константинополь. Это был Генри Лейярд, племянник Сары Остин, опекавшей Дизраэли в годы его юности. В июне Дизраэли установил с ним личную секретную связь и передавал указания ему в обход Дерби и Форин Оффис.

Нечто похожее предпринял Дизраэли и в отношении России. 15 августа он пытался добиться от кабинета решения заявить русским, что Англия вступит в войну, если те предпримут очередное наступление против турок. Правительство не приняло этого предложения. Тогда, чтобы запугать российское правительство, Дизраэли строго секретно направил своего личного эмиссара к Александру II. Он должен был заявить царю, что английское правительство абсолютно едино в своей решимости вступить в войну при указанном выше условии. Только королева знала об этой акции Дизраэли.

Акция была весьма сомнительного свойства: Дизраэли действовал за спиной Дерби и министерства иностранных дел. Он тайно нарушал решение собственного правительства. Царь знал правду от Шувалова, и эта акция Дизраэли, вероятно, побуждала российское правительство к осторожности.

Война между Россией и Турцией шла на Балканском и Закавказском театрах военных действий. Борьба была трудной, войска несли неисчислимые потери: турецкая армия была сильным противником. Перелом в войне наступил после того, как 10 декабря 1877 г. русские войска взяли Плевну. 20 января 1878 г. они вошли в Адрианополь, а через месяц подошли к Константинополю. В это время Англия ввела свою эскадру в Мраморное море, и русское командование воздержалось от ввода войск в столицу Турции, хотя реально было в состоянии это сделать.

Турция потерпела в войне поражение. Результаты его были зафиксированы в прелиминарном мирном договоре, подписанном в Сан-Стефано, близ Константинополя. Договор предусматривал освобождение Болгарии от турецкого господства, восстановление болгарского национального государства. Устанавливалась полная независимость Сербии, Черногории и Румынии. Босния и Герцеговина получали автономию. Вопрос о проливах в договоре не ставился.

Сан-Стефанский договор прежде всего отвечал национальным устремлениям славянских народов Балкан. Получала по этому договору некоторые выгоды и Россия. Результаты войны не устраивали Англию, а также Австро-Венгрию. Поэтому обе эти державы в сотрудничестве с Германией, Турцией и Францией сразу же стали прилагать энергичные усилия с целью лишить, по крайней мере частично, балканские славянские народы и Россию плодов завоеванной победы.