Текст книги "Хронопилот"

Автор книги: Владимир Благов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

6

Дягилев лгал Берии, когда утверждал, что безоговорочно верит «Курту». Да, они с «Куртом» были знакомы с детства, сидели когда-то за одной партой, ну и что? С тех пор сколько лет-то прошло. Все меняется…

Поэтому, когда ему принесли первую радиограмму от «Курта», датированную семнадцатым июля, Дягилев не стал докладывать Берии, но и не проигнорировал сообщение. Он отдал команду собрать людей – недавних выпускников Новосибирской разведшколы, предупредил, что в ближайшее время их, возможно, ожидает срочное и опасное дело. Разведчики с восемнадцатого июля считали себя на задании и все время находились на основной базе Разведуправления.

Дягилев готовил диверсионную группу загодя, особенно тщательно. Материально-техническое оснащение десантников поручил своему первому заму. По нескольку раз все перепроверил и остался доволен сделанным. Будущее подтвердило, что генерал-лейтенант не ошибся в своих расчетах. Когда от «Курта» пришло подтверждение ранее переданной информации, и Берия дал согласие на операцию под кодовым названием «ГРАД», Дягилеву оставалось только дать команду людям майора Грома писать письма родным и сдать личные вещи на хранение лично ему. Он понимал, что посылает разведчиков на верную смерть. И они это тоже понимали.

В 18.00 Дягилев приехал на базу и собрал группу в своем кабинете. Он кратко сформулировал задачу, показал на карте место десантирования и в заключение нарисовал им словесный портрет «Курта», с которым парашютисты должны были встретиться в районе заброшенного концлагеря.

– Вылет сегодня в 23.00, вы должны десантироваться до рассвета. Прыгаете без ориентиров.

– А если «Курт» не появится в точке встречи? – без обиняков спросил Гром.

В первый момент Дягилев не нашелся, что сказать, но потом уверенно произнес:

– Будете действовать по второму варианту, о котором поговорим позже. Без помощи «Курта» проникнуть внутрь ПОЛИГОНА вам будет практически невозможно.

– Насколько я понимаю, вся соль в том, чтобы отыскать и вывести из строя линию дистанционного управления пуском ракет? – снова спросил Гром. – Ну, а если найти пусковые шахты и слить из ракет топливо?

– На это вам лучше ответит специалист, – веско сказал Дягилев. – Я вам такого привезу – возьмете с собой. Только он ученый, человек гражданский. С парашютом прыгал всего три раза, да и то до войны в аэроклубе. Хорошо знает свою специальность, – он физик-ядерщик, – неплохо говорит по-немецки, а вот стрелять не умеет, вы уж его хотя бы проинструктируйте.

– С одной стороны – ученый, а с другой, как ни крути, – лишняя обуза! – довольно грубо резюмировал Гром.

– Не будем так говорить. Человек толковый, на лету все схватывает. К тому же, рекомендован товарищем Берия. Вопросы есть?

Вопросов не было.

– Цель операции предельно проста – не дать ракетам подняться в воздух. А уж как вы это сделаете – вам решать, – посуровел Дягилев. – Времени на все про все – до двадцати трех тридцати среды, чуть больше двух суток. Если уложитесь в срок – радируйте, если нет – Бог вам судья. Готовность к выезду на аэродром – через час.

Дягилев вышел, а разведчики приступили к сборам. Они молча переодевались в подогнанную под каждого форму войск СС. Каждому полагались «шмайссер» и пять магазинов к нему, пистолет «парабеллум», «лимонки». Сухой паек на двое суток: консервы, шоколад, сигареты – все американское, из прежних запасов. И по нескольку килограммов взрывчатки.

Дягилев переговорил с командиром разведгруппы. Было видно, что майор немного нервничает. Но держался Гром уверенно, соображения по ходу операции изложил толковые.

– Теперь о возвращении, – вздохнув, сказал в заключение Дягилев. – Сами понимаете, забрать вас оттуда мы не сможем. Вывод: будете пробиваться к линии фронта, если не придумаете ничего более оригинального. У вас в группе есть летчик. Кажется, Дегтев?

– Так точно, товарищ генерал, – отозвался Гром. – Он раньше летал.

– Значит, при необходимости опять полетит. Если сумеете позаимствовать у немцев бомбардировщик, у них там недалеко полк люфтваффе расквартирован…

…Через час десантники были готовы к отъезду на аэродром. В полевой форме СС, с армейскими вещмешками и ранцами они ничем не отличались от настоящих эсэсовцев. Гром приказал полчаса разговаривать между собой только по-немецки, для практики. Но мало кому хотелось говорить в этот вечер, тем более на чужом языке. Один только Лугин – зубоскал и балагур – продолжал забавлять товарищей анекдотами, которых знал множество. Импровизируя, он легко переводил их на немецкий, благо владел языком получше иного немца.

Текли минуты. Ждали возвращения Дягилева. Он пришел, и не один, а с высоким худым очкариком, тоже одетым в эсэсовскую форму. Но сразу было видно, что человек он гражданский. Никакой выправки, рассеян, сутул, комбинезон висит мешком. Очкарик рассеянно улыбался, было видно, что ему не по себе в компании мускулистых, подтянутых парней. То и дело поправлял пенсне. Одним словом, клоун, да и только. Гром скорчил кислую мину.

– Товарищи! – не обращая на это внимания, громко сказал Дягилев. – Я обещал вам специалиста по ракетам. Знакомьтесь: Гордеев Олег Осипович.

Разведчики задвигались, загудели. Ученый попробовал улыбнуться, скользя взглядом по хмурым лицам десантников. Сначала Гордееву показалось, что вокруг только каменные лица и серо-стальные безжалостные глаза, но, присмотревшись, он увидел во взглядах десантников интерес, участие и доброту.

– А что, никого помоложе не нашлось? – насмешливо спросил Лугин, обращаясь к новичку по-немецки.

– Знаете, – тоже по-немецки ответил Гордеев. – Мне сорок четыре года. В ракетной технике разбираюсь неплохо. Я несемейный и вообще одинок. К немцам в тыл лететь я не боюсь. Поэтому я сам предложил свою кандидатуру.

Лугин посерьезнел, закусил губу. Вот тебе и клоун! Не каждый военный на месте Гордеева смог бы похвастать подобной смелостью, граничащей с фатализмом.

– Время не ждет! – напомнил Дягилев. – Выходим по одному через запасный выход – во дворе крытая машина. Я сопровождаю вас до аэродрома.

В это время в кабинет, коротко постучавшись, вошел ординарец Дягилева.

– Товарищ генерал! Приехал! Сам приехал!

– Главком? – вскинул брови Дягилев, но тут же скомандовал. – Группа! В шеренгу по одному становись! Направо! Смирно!

Раздались гулкие шаги по коридору. В сопровождении четырех полковников НКВД в кабинет вошел Берия. На вожде было длинное пальто, на лоб надвинута широкополая шляпа, из-под которой сверкали стекла пенсне.

«Ну, все, Коля, – подумал о себе Дягилев. – Кончилась твоя карьера, да и жизнь, наверное, тоже. Утешься, что удостоился высшей милости – сам приехал за тобой товарищ Берия».

Тем временем Берии помогли снять пальто. Шляпу он снял сам и бросил на стол. Самый мрачный полковник из свиты с широким, изрытым оспой лицом пробасил:

– Товарищ Берия приехал лично напутствовать группу и пожелать ей успешно выполнить поставленную задачу.

Достав из кармана кителя сложенный вчетверо лист бумаги, полковник стал по списку выкрикивать фамилии десантников.

– Майор Гром! Лейтенант Маркин! Лейтенант Кислов!

А Берия подходил к каждому, неуклюже совал в ладонь свою узкую руку и говорил:

– Желаю удачи! Возлагаю на вас большие надежды!

Мрачный полковник продолжал:

– Сержант Рябых! Сержант Полонский! Сержант Дегтев!

– Верю в вас, товарищи!

– Сержант Лугин! Рядовой Зуев! Рядовой Пономарь!

– Желаю успеха!

– Сержант Арбатов! Рядовой Коробко! Инженер Гордеев!

– Родина надеется на вас, товарищи!

Берия говорил медленно, как будто его язык стал непомерно большим и не помещался во рту. Дягилев хорошо знал это его состояние: вождь изрядно принял на грудь. Другой на его месте давно бы уже отключился, а у Берии наоборот мышление только обострялось. Пожав руку Гордееву, Главком подошел к Дягилеву, пытливо посмотрел ему прямо в глаза. Это были томительные секунды. У Дягилева горький комок застрял в горле. Однако Берия ничего не сказал, кивнул головой и, не надев пальто, вышел из кабинета.

Дягилев ожил, отдышался, как после подъема по крутой бесконечной лестнице. Полковники переглянулись, подхватили вещи патрона и без слов удалились. Стало тихо. Тогда Дягилев скомандовал:

– Пора, товарищи!

Молча, отягощенные снаряжением, десантники прошли по узкому коридору, вышли во двор, один за другим запрыгнули в крытую брезентом «полуторку». Заурчал мотор дягилевской «эмки». Генерал проследил за посадкой десанта и уж было хотел садиться в машину, как вдруг заметил давешнего мрачного полковника, вышедшего из здания вслед за группой. Тот махнул рукой, чтоб подождали. У Дягилева опять екнуло сердце.

Полковник подошел, лениво отдал честь и доложил:

– Товарищ генерал, мне приказано сопроводить группу вместо вас. Вас ожидает Главком.

– Кому сдать оружие? – бесцветным голосом спросил Дягилев.

– Вы меня не так поняли, товарищ генерал, – улыбнулся полковник.

Но Дягилев понимал все достаточно четко. Теперь его судьба зависела от судьбы разведгруппы. Сколько процентов он отвел на успех? Возможно, его падение – дело нескольких дней или даже часов.

7

Самолет шел высоко в облаках. Болтало. Над Волгой попали в грозу. Гордеев глубоко дышал, сдерживая позывы тошноты, оглядывался на невозмутимых десантников, ощупывал тяжелое снаряжение, то и дело поправлял ремень «шмайссера», врезавшийся в шею. Хотелось спать, и вместе с тем невероятной силы психическое напряжение не отпускало уставший организм. Светящийся циферблат часов показывал два часа ночи. На рассвете самолет будет над Брянском.

Большинство привычных ко всему десантников дремало, кто-то переговаривался между собой, стараясь перекричать рев моторов. Сидящий рядом с Гордеевым сержант Дегтев разъяснял ученому азы: как скрытно и быстро добираться до места сбора, как вести себя в случае обнаружения противником, как обращаться с автоматом и пистолетом и экономно расходовать боеприпасы. Гордеев кивал головой, его память фиксировала любую мелочь, самую незначительную деталь. Так губка впитывает воду.

– Ну а с парашютом ты справишься? – наконец спросил Дегтев.

– Три раза до войны прыгал, и все неудачно. Первый раз думал, убьюсь – в стропах запутался. Уцелел чудом. А два раза ноги ломал. Приземлиться правильно не мог: плоскостопие у меня. Но это еще полбеды. Я вообще – неудачник по жизни. Как что плохое скажу – обязательно сбудется. Теперь стараюсь не каркать. Научен горьким опытом. А раньше…. Как ляпну что-нибудь, допустим, «не попасть бы под машину!», на тебе – сбили меня. Вечером скажу: «Как бы не простыть!», а наутро готово – температура! Однажды подумал: «Наверно, жена от меня уйдет!», и что ты думаешь?.. Ушла!

– Ну, ты даешь! – усмехнулся Дегтев.

– Спасибо ей, что хоть два года меня терпела. А мы с ней не сошлись… ну, физиологически. Женщина была знойная, нашла себе командарма, а я возьми да и ляпни: «Лагеря по нему плачут!» Ну и забрали обоих: и командарма, и жену мою бывшую. Больше я их не видел и не слышал… А потом мне одна цыганка попалась, сказала: «Наладится у тебя жизнь, если языку воли давать не будешь. А еще оттого она у тебя наперекос, что ты жизни боишься». Послушал я ее, последние годы живу по-новому. Пытаюсь свой страх подавить, первый это враг человеку. И за языком слежу, чтоб, не дай Бог, опять чего не ляпнуть.

– Так ты все-таки боишься?

– А ты думал, нет. Боюсь, но лечу. Если судьба мне завтра умереть, так и дома в постели умру, а если не судьба – так и пуля мимо пролетит.

– Дай Бог! Однако, странная у тебя философия. Я вот раньше летчиком был. Согласись, профессия рисковая. А я опасность за версту чуял, из любых передряг выбирался. Пару раз в полете мотор глох! Летишь, а он чихать начинает. Почихает и глохнет. Тогда тишина сразу, только ветер свистит. И ничего – садимся.

– В тебе страха нет, смерти не боишься. Есть же такая поговорка: смелого пуля боится.

За разговором прошли еще три часа. Светало, когда бомбардировщик пошел на снижение. Летчик дал предупредительный сигнал.

– Вставай! – сказал Дегтев Гордееву. – Прыгать будем в бомболюк.

Ученый поднялся и сразу почувствовал, как былой страх когтистыми лапами вновь вцепился в его внутренности. «Наверно, это мой последний прыжок! – подумал Гордеев и запоздало спохватился. – Ох, язык мой!»

Загремели открываемые створки, внутрь самолета ворвался холодный ветер. Замигал сигнальный огонь, и десантники по одному стали нырять в люк. Гордеев прыгал предпоследним. Впереди – Дегтев, позади – Гром. И вот забытое ощущение свободного полета. Гордеев глянул вниз: там на фоне черного негостеприимного леса уже распустились пятнистые шелковые зонты парашютов.

Земля приближалась. Гордееву показалось, что ветром его относит в сторону от других парашютов. Но тут же все его внимание сконцентрировалось на том, как правильно держать ноги, чтобы в очередной раз их не сломать.

Хроноразведка. 20 сентября 2141 года

Раскаленное добела солнце только что миновало зенит. Ужасный зной, казалось, был разлит по земле. Толпы зевак, телерепортеры, сотрудники полиции и Хроноразведки, военизированное оцепление и личная охрана генерала Бартона – все страдали от жары и считали минуты до окончания церемонии захоронения капсулы. Вернувшийся из банка Бартон больше не расставался с мнемокристаллом и листом золотой фольги. Он собственноручно упаковал носители информации в платиновый футляр и носил его в своем кейсе.

Из основания пирамиды заранее вынули древний камень. Его место скоро должен был занять базальтовый параллелепипед с углублением для заделки стального полого шара. Пока этот каменный блок лежал на деревянном помосте, удобный для осмотра и видеосъемки.

Появился Бартон. Он подошел к импровизированной трибуне, произнес короткую речь и направился к базальтовому блоку, возле которого томились четверо рабочих в ярких спецовках. В последний раз телерепортеры дали крупный план: генерал держит в вытянутой руке желтый цилиндрик. Затем Бартон опустил капсулу в узкое отверстие отполированного до зеркального блеска шара, а рабочие в одно мгновение обтянули шар прозрачной вакуумной оболочкой. Дальнейшее, было делом десяти минут. Послание потомкам опустили в углубление блока и залили пластмассой. Вскоре оно уже покоилось в основании пирамиды.

Доктора Хорна облепила многоязыкая пестрая толпа журналистов, четко знающих свое дело. Отвечать на их назойливое жужжание вовсе не было настроения. Хорн отделался общими фразами об успехах современной науки, сослался на недомогание и направился к «джипу». На полпути его окликнули. Оглянувшись, Макс увидел молодого гипнотизера, с которым разговаривал прошлой ночью в уютном салоне трансатлантического гравилета.

– А, это вы, – сказал Хорн скучным голосом. – Помнится, вы грозились предъявить свой последний и главный аргумент.

– К сожалению, само время изменило мои планы.

– Значит, вы больше не будете агитировать меня за возврат Корабля?

– Не буду. Уже поздно. Но, несмотря на это, мне необходимо переговорить с вами и генералом. Мое начальство осталось недовольно результатами моей работы в вашем времени и решило применить к вам крайние меры убеждения. Я, естественно, был против, но мое мнение никому не интересно. Уже отдан приказ о применении в отношении вас с генералом мер физического воздействия. Поверьте, это очень серьезно и может кончиться для вас весьма плачевно. Я пришел только предупредить. Помочь вам я не смогу.

– А что, если мы встретимся в номере Бартона?

– Я предпочел бы говорить в людном месте – в ресторане или кафе: там безопаснее. И чем скорее, тем лучше.

– Неужели все так серьезно?

– Вам надо позаботиться о своей безопасности, насколько это в ваших силах.

– Разве обычной охраны недостаточно?

– Нет, Макс, – мягко сказал гость. – Насколько я знаю, по ваши души придет робот-мнеморг – практически неуничтожимый симбиотический робот, построенный разумными наноорганизмами. Он легко справляется с десятком простых биробов. А о людях я уж и не говорю.

– Вы хотите меня запугать? И вообще, разве допустимы подобные действия в прошлом? Вы же измените ход истории!

– К сожалению, у нас у власти такие люди, которые сознательно изменяют ход мировой истории…. Найдите генерала, Макс, я жду вас в кафе.

Хорн пожал плечами и оглянулся на толпу, окружавшую пирамиду Хеопса. Люди постепенно расходились, ажиотаж вокруг церемонии спал. Издалека Макс увидел генеральскую фуражку с высокой тульей и помахал рукой Бартону. Тот продвигался через толпу в окружении репортеров и охранников. Хорн двинулся ему навстречу. Бартон был весел, возбужден, много смеялся. Казалось, жара вовсе не действует на него.

– Что вы приуныли, Макс? – спросил генерал. – Идемте, выпьем по кружке пива.

– Спасибо. У меня встречное предложение. На чашку кофе нас приглашает мой дальний родственник.

– Он уже здесь?! Оперативно! Какой же сюрприз он нам приготовил?.. Ну ладно, идемте, Макс, послушаем потомка. Кстати, сегодня ко мне подходила некая агентесса, тоже якобы из будущего. Угрожала.

– Чем угрожала?

– Туманно. Предупредила, что с этого дня моя жизнь в опасности. Каково, а?

Хорн и Бартон вошли в фойе отеля и заглянули в кафе.

– Вон он, сидит за столиком у окна, – одними глазами показал на Майкла Хорн. – Правда, похож на меня?

Генерал скривил губы.

– Сходство-то, вроде, есть. Но где его аргументы? Лично я не стал бы его слушать до тех пор, пока он не представил бы мне веские доказательства.

Увидев вошедших, Майкл поднялся из-за стола и стоял до тех пор, пока недовольный генерал и смущенный профессор не подошли к его столику.

– Майкл Лозовски, государственный эксперт ССВ, – представился он генералу.

– Где ваши полномочия? И вообще, где гарантии того, что я говорю с человеком из будущего, а не с обычным авантюристом?

– Если вы, генерал, считаете, что нападение – лучший способ защиты, то позвольте представить вам яркое, хотя и запоздалое, свидетельство в мою пользу, – с этими словами Лозовски вытащил из внутреннего кармана платиновую капсулу, точь в точь такую же, как только что замурованная в каменной глыбе. – Если вам и этого мало, придется мне пару раз исчезнуть и появиться в вашем присутствии.

Хорн бережно взял капсулу двумя пальцами и передал генералу, но тот отказался брать, грубо заявив:

– Подделка, имитация! Выньте сейчас камень из пирамиды – настоящая капсула там, и нигде больше!

– Странный случай, генерал, – улыбнулся Лозовски. – Но эта капсула сейчас одновременно находится и там, и здесь. Ту капсулу, которую вы только что замуровали в базальте, я привез с собой из будущего. Это реально, но достаточно опасно. Я должен поторопиться вернуть ее в мое время. В вашем времени нет места двум воплощениям одного и того же предмета… Да вы откройте, посмотрите! Внутри и кристалл, и золотая фольга. Эта капсула покоилась в основании пирамиды без малого сто двадцать лет. Обнаружили ее в прошлом году.

– Чего вы добиваетесь? – оборвал его Бартон.

– Теперь почти ничего. До последнего времени была возможность повернуть Корабль к Земле, но теперь и она упущена. Ваш Алекс Химмель уже успел проявить себя в Прошлом. Мы нашли два его хрономаяка.

– Простите, – вмешался Хорн. – Не могли бы вы указать его координаты?

– Россия. Район Брянских солончаковых пустынь. 1947 год.

– Вы говорите, Алекс сделал посадку под Брянском? – переспросил Хорн.

– Разве вы удивлены, Макс? Вы ведь знаете, что он оттуда родом.

– Что вы сказали о солончаках? – подался вперед Бартон.

– Я не оговорился. В недалеком будущем вас ждет еще одна Великая война, отголоски которой докатились до нас. После нее половина земного шара стала непригодной для обитания. В наше время вся Азия, часть Европы и Центральная Америка представляют собой радиоактивные пустыни. Ну а в 1947-м под Брянском, естественно, еще шумели леса.

– Позвольте, как же это получается, – подал голос Бартон. – Корабль с Химмелем все еще находится в зоне слежения, мы можем даже послать сообщение Кибермозгу. А вы заявляете, что Химмель уже находится в прошлом. Почему же он до сих пор не вернулся?

– А почему вы до сих пор не нашли его маяки? – вопросом на вопрос ответил Майкл. – Он не может дублировать сам себя в одном и том же времени, точно так же как эта капсула. Давайте, Макс, я заберу ее, кстати… Вы узнаете новости о Химмеле только после того, как Корабль уйдет в надпространство, не раньше. И дай Бог, чтобы ваш пилот смог вернуться живым и невредимым. Ведь о нем тоже могло позаботиться мое начальство.

– Значит, вы уже отказались от идеи вернуть Корабль? – спросил генерал.

– Да, но продолжаю настаивать на немедленном свертывании всех исследований во времени. Хроноразведка умрет, и вас оставят в покое.

– А кому мы, собственно, мешаем?

Лозовски тяжело вздохнул, потер переносицу.

– Я не имею права разглашать… но… не вижу другого выхода. К тому же не я первым нарушу правила. Дело в том, что Группа Контроля, являющаяся в наше время воплощением верховной власти, сделала вывод о необходимости микрокоррекции линии исторического развития, показала теоретически, какие позитивные сдвиги сулит это вмешательство в мировую историю. Служба Времени приступила к практической реализации проекта. Отправной точкой избрали 1943 год. Мы начали творить новую историю с убийства Сталина и Рузвельта. Мы не вмешивались сами, мы только создали предпосылки для покушений и увеличили шансы убийц добиться желаемого. Это гнусно, я знаю. Но официальная пропаганда считает, что все средства хороши, если речь идет о благоденствии цивилизации. Мы создали мировое государство – мечту утопистов древности. Но система держится на страхе и может рухнуть, как карточный домик.

После минутной паузы Майкл продолжал:

– Собственно, генерал, я хочу добиться одного, – чтобы вы и Макс остались в живых. Я уже говорил моему досточтимому предку, что Лекок – шеф ССВ – хотел бы расправиться с вами и с Химмелем. У нас любят действовать, а потом уже думают о последствиях. Повторяю еще раз: вы мешаете! Если хотите остаться в живых – объявите банкротство идей Хроноразведки и во всеоружии ждите появления мнеморга. Я опишу его внешность…

– Довольно! Я не верю ни одному вашему слову! – генерал поднялся. Надменно взглянув на Лозовски, он вышел из кафе.

– Зря он так, – покачал головой Майкл. – Даже обидно… Ну, хоть вы, Макс, позаботьтесь о себе и о вашем шефе. Вам как минимум понадобится пять специально обученных робосолдат. Запрограммированные нанороботы, из которых состоит тело мнеморга, способны выдерживать температуры от нуля до тысячи градусов по Кельвину. Без видимых нарушений мнемопространственной структуры. Эффективным оружием против мнеморгов является только плазменный излучатель, до которого вы еще не додумались. Он появится лет через десять, перед самой войной.

– Значит, до войны всего десять лет? – помрачнел Хорн.

– Не расстраивайтесь, Макс, помните, я показывал вам фотографию. Вы проживете долгую жизнь, полную опасностей и разочарований, но до конца дней своих сохраните здоровое сердце и ясный разум! Моя мать, урожденная Джулия Хорн, много рассказывала мне о вас, когда я был еще малышом. Мнеморг не причинит вреда вам лично, но вот за жизнь генерала я бы не поручился.

– А почему ты сказал, что безопаснее находиться в людном месте?

– Хирург вырезает только опухоль. Так и наши киллеры, которых прозвали хронохирургами, стараются обезвредить заранее определенного человека и не причинить вреда окружающим. Поэтому мнеморг выбирает время и место так, чтобы действовать наверняка. Мнеморг может медлить, выжидать, таиться, но раз уж он вышел на охоту, без добычи он не вернется.

– Что можно противопоставить этому неуязвимому убийце, какое оружие против него использовать?

– Не знаю… Плазменных деструкторов у вас нет… Попробуйте его сжечь! Или заманите в ловушку и подорвите. Мне трудно советовать, я впрямую с ними не сталкивался…

Генерал Бартон, в разговоре с Лозовски казавшийся грубым и недалеким солдафоном, на деле таким не был. Он не пропустил мимо ушей ни одного слова Майкла и, не раздумывая, заказал билет до Парижа и выписал для себя десять биробов из спецназа с командиром-человеком, на которого мог положиться.

Бывший агент Интерпола Фил Карпентер был давним другом и должником генерала. Поэтому он брался за любую работу, которую поручал ему Бартон. Необычайно собранный, волевой, подвижный для своих пятидесяти лет человек, Карпентер подрабатывал как телохранитель и частный детектив. Он содержал отряд биороботов, прошедших спецподготовку. Все десять его биробов были на одно лицо – они имитировали популярного в прошлом киноартиста.

План Бартона был прост. Он хотел раздвоиться: сначала послать в Париж своего двойника, а затем прилететь туда самому. Подходящего робота он приобрел в Каире, куда приехал поздним вечером того же дня. Всю ночь опытный мастер трудился над имиджем будущего двойника. К утру Бартон-2 был изготовлен. Он пришел в гостиницу приветствовать своего господина. Генерал остался доволен работой фэйсмейкера (тому удалось добиться потрясающего сходства робота с оригиналом) и приказал своему двойнику одиннадцатичасовым рейсом лететь в Париж в сопровождении пятерых биробов-телохранителей.

Сам же генерал сменил свой мундир на костюм темно-вишневого цвета и спрятал глаза за солнцезащитными очками. В штатском он выглядел моложе своих лет и всегда имел успех у женщин. На транспортном гравилете ВВС Франции Бартон добрался до аэродрома в предместье Парижа на три часа позже прибытия двойника. Бартона сопровождал Карпентер и вторая пятерка его «близнецов». На военном аэродроме их ожидал шикарный восьмиместный лимузин. Номер в «Ритце» был заказан заранее. Все складывалось достаточно хорошо, и генерал перестал беспокоиться. Сожалел он только об одном: его политическая карьера летела ко всем чертям.

Покинув Египет инкогнито и даже не простившись с Хорном, Бартон рассчитывал обезопасить себя хотя бы на некоторое время. Но он учитывал и возможность того, что мнеморг будет преследовать его всюду.