Текст книги "Хронопилот"

Автор книги: Владимир Благов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Хроноразведка. 25 сентября 2141 года

– Друзья! Сограждане и сподвижники! Открывая эту пресс-конференцию, я в первую очередь хочу почтить память вдохновителя и организатора Хроноразведки генерала Бартона, злодейски убитого три дня назад. Убийца до сих пор неизвестен, полиция его ищет, но мы, я думаю, не будем вдаваться в тонкости детективного толка… К средствам массовой информации меня заставило обратиться, если хотите, предвидение необратимых процессов как в руководстве Хроноразведки, так и в самой науке о передвижениях во Времени. Со дня основания нашей службы Хроноразведкой руководил генерал Бартон. Я был и остаюсь его заместителем и главным научным консультантом. После смерти генерала я автоматически продолжаю выполнять функции администратора – его функции. Но вместе с тем, пользуясь моим нынешним положением, я хочу во всеуслышание заявить о том, что не все и не всегда было гладко в Хроноразведке. И я впервые хочу заявить, что мы решились на пробный запуск Хронолета с человеком на борту, еще не имея достаточного теоретического обоснования возможности и безопасности полетов в прошлое. Это было рискованно – посылать в прошлое человека. Но мы решились… А теперь я решусь сказать то, ради чего, собственно, и собрал вас здесь… Я не уверен, что Алексу Химмелю, нашему пилоту, удастся вернуться обратно…

В зале поднялся шум. Хорн поднятием правой руки попросил тишины.

– Я же только начал объяснение. Прошу вас не так явно выказывать свое недовольство. Поменьше нервов и побольше здравого смысла! Я продолжу с вашего позволения.

– Разрешите вопрос?! Почему именно сейчас вы рассказали нам обо всем? Или во всем виноват генерал Бартон?

– Нет, Боже упаси меня валить всю вину на покойного! В первую очередь и главным образом виноват я. Только я! Оправдания себе не ищу, единственно хочу сказать, что мною всегда двигала неистребимая жажда познания… Мой друг Алекс Химмель поверил мне и не побоялся лететь. Он знал, что рискует. Он был романтиком и неисправимым идеалистом.

– Вы говорите о Химмеле в прошедшем времени. Что побудило вас сомневаться в благополучном завершении эксперимента, если два хрономаяка найдены?

– Да, маяки найдены, но это говорит только о том, что Алекс благополучно попал в прошлое, вернуться из которого ему не дадут… очень веские обстоятельства… Видите ли, сейчас некоторые теоретические положения хронофизики предстают перед нами в новом свете. Я не буду вдаваться в подробности. Скажу только, что малейшие возмущения хронополя приводят к созданию тупиковых ответвлений пространства-времени. В один из таких тупиков, по-видимому, и попал Химмель. Выбраться оттуда с помощью нашей примитивной техники не представляется возможным.

– Совсем недавно мы слышали от вас противоположное суждение. Вы так расхваливали ваш Хронолет, ваш возвращаемый модуль…

– Что поделаешь, наш Корабль, в который мы вложили столько сил, столько души…

– Столько денег! – прозвучал голос с места.

– Да, и столько денег, – согласился Хорн. – Наш Корабль безнадежно устарел и технически, и морально. Устарел преждевременно.

– А нельзя ли вернуть Корабль, пока не поздно? Послать радиоимпульс Киберу?!

– Увы, вчера Корабль исчез в надпространстве. Связи с ним больше нет. Остается надежда на то, что Химмель сам найдет способ вернуться, если не помешают… силы самой природы.

– Значит, запасного варианта возвращения не существовало изначально?

– Вы правы, так оно и было.

И опять в зале поднялась буря негодования. Кое-как удалось восстановить тишину. Со своего места поднялся грузный седой репортер.

– Какое же вы имеете право исполнять обязанности генерала Бартона?

– Я подскажу вам еще пару вопросов. Какое вообще имеет право на существование сама Хроноразведка? Не пора ли пересмотреть ее тактику и стратегию? Но всего лучше, я думаю, ее распустить. И я с высоты своего сегодняшнего положения хочу объявить полное банкротство идей Хроноразведки, полный провал нашей экспансии в прошлое… Вдобавок хочу предостеречь от повторения в будущем безответственных экспериментов со Временем.

Ведь, в принципе, мы до сих пор не знаем, что такое Время. И, слава Богу, что оно оказалось столь гибким и щедрым, что не стерло нашу с вами реальность, не загнало в тупик, не скрутило в силовой кокон…

– Вы объявили и о поражении новой науки – хронофизики?

– Нет, позвольте! Я объявил о провале только практической хронофизики, конкретно о провале нашего Проекта, а это только видимая часть айсберга. К тому же я не считаю поражение окончательным. Придут новые люди, новые идеи… Наш Проект, баснословно дорогой, оказался пустышкой, но я верю, что настанет эра свободных перемещений человека в Прошлое и Будущее без каких-либо ограничений. Лишь бы создать для этого необходимые, в том числе и общественно-политические, предпосылки.

– Касаясь политики, хочу вас спросить, господин Хорн, почему вы замалчиваете обстоятельства гибели генерала и покушения на вас лично?

– Я уже выступал по этому поводу и не хотел бы повторяться. Но раз вы настаиваете, скажу только, что мое сегодняшнее заявление никак не связано с покушением и убийством. Это политические дрязги, а я далек от политики. Объяснять же мотивы, двигавшие преступником, я не берусь. Тем более, тема эта мне неприятна.

– Чем теперь будете заниматься лично вы?

– Как говорится, король умер – да здравствует король! Хроноразведка умерла, но я надеюсь продолжить теоретические исследования в частном порядке насколько позволит здоровье и… само Время. Я верю в плодотворность подобных исследований! Пока же практическое воплощение моих идей считаю преждевременным и очень опасным для нашей действительности. Еще раз во всеуслышание заявляю, что распускаю службу Хроноразведки и ухожу в отставку. Трагедия Алекса Химмеля не должна повториться!

ССВ. 3 октября 2262 года

– Присаживайтесь, Этьен! – любезно пригласил Лекока Петреску. Сегодня шеф Службы Безопасности выглядел намного увереннее, чем вчера. Лицо Иона вновь было ухоженным, лакированные волосы блестели, губы то и дело раздвигались в плотоядной усмешке. Для выступления по «имвижн» он оделся в белоснежную тогу Слуг Справедливости. – Сегодня новости иные! Умонастроения Хозяина благоприятствуют нам! К тому же отрадная весть от Хорна: он пошел на уступки и произнес обличительную речь. Можно оставить его в покое. Хотя бы пока. Ну, а ты чем порадуешь, Этьен?

Лекок не разделял радости патрона. Дик Секонд задержался в прошлом, а это означало, что он либо не нашел Химмеля, либо оказался неспособен его уничтожить. Лекок приказал своим людям тщательно следить за Майклом Лозовски, куда бы тот ни отправился. Его агенты гонялись за экспертом по всему свету, нигде не выпуская его из вида, а Лекок начал нервничать, силясь понять, какую игру ведет против него Майкл. Сидя в уютном кресле напротив Петреску, профессор подумал, что было бы намного разумнее просто убрать Лозовски, чтобы хотя бы не беспокоиться за свои тылы.

– Порадовать тебя пока нечем, – сухо ответил Лекок. – Дикки работает, ищет Химмеля, но пока…

– Слушай, Этьен! – перебил его Петреску. – А не бросить ли нам всю эту грязную возню? Не отозвать ли нам твоего Дика?

– То есть как?! – изумился Лекок.

– Понимаешь, это все несерьезно: погони, убийства… Ведь, по сути, мы сами творим историю, заново переписывая неугодный нам сценарий. Мы вольны как угодно трактовать творческую концепцию автора… Послушай, что по этому поводу думает Хозяин.

«Борьба за изменение исторической реальности есть борьба политическая. Мы должны стремиться к концентрации власти, сращиванию ее с технократическим капиталом и сосредоточению ее в руках чрезвычайно волевого человека. Это подразумевает полное подчинение слабого сильному вплоть до подчинения общечеловеческого творческого потенциала воле Властелина Миров. На данном этапе нам на руку усиление и возвышение Германии середины двадцатого века, превращение ее в мирового гегемона. Этого можно добиться, только форсируя проект «Фау». Несколько ядерных взрывов покажут всему миру превосходство германской военной индустрии».

– Ты что-то хочешь сказать? – спросил Петреску, заметив смятение Лекока.

– Ну, разве что шепотом, – ответил Этьен.

– Не бойся, здесь нет аппаратуры, говори смело. Ну!

– Ион, только между нами! У меня такое впечатление, что умонастроения Хозяина исходят не от одного и того же человека.

– Да, Этьен, этого можно было и не говорить.

Молчание затянулось на минуту. Лекок прятал глаза. Петреску сверлил взглядом подчиненного.

– Не совсем понимаю, Ион, что ты имел в виду, когда советовал мне отозвать Дика? – наконец спросил Лекок.

– Просто события в прошлом складываются таким образом, что к исходу следующих суток город Брянск, а точнее Брянский ПОЛИГОН, будет подвергнут ядерной бомбардировке. Ваш Химмель обратится в пар. Так ради чего жертвовать мнеморгом?

– Откуда это стало известно?

– О, Этьен, ты меня удивляешь! Это же тщательно спланированная акция. Нас с тобой просто информировали с запозданием.

– Понял, это упрощает. Но у меня сейчас нет связи с мнеморгом, отозвать я его не могу при всем желании.

– Ну и черт с ним, пусть пропадает, раз такой нерасторопный! – рассмеялся Петреску. – Давай лучше выпьем чего-нибудь тонизирующего, а, Этьен?.. Зубейда! Принеси две висколы!

После бокала освежающего напитка Лекок решился заговорить о наболевшем.

– Видишь ли, Ион… Мне стал слишком мешать один человек, ты знаешь, кто… Надоело жить в постоянном ожидании какой-нибудь пакости от него. Короче, я хотел бы провести его через твое ведомство как идеологического врага.

– Лозовски? – сразу посерьезнев, спросил Петреску. Лекок кивнул. – Извини, дружище, но Лозовски мы пока трогать не будем. И это, кстати, не мое мнение.

– Ну, что поделаешь, – с глупой улыбкой произнес Лекок. Это был первый случай, когда ему отказали напрямую, без отговорок. – У Хозяина есть какие-то виды на него?

Вместо ответа Петреску выразительно повел бровями.

* * *

Агенты Лекока были повсюду. Майкл нервничал, пытаясь претворить в жизнь свое клятвенное обещание спасти Алекса. Он колесил по всей планете, пытаясь оторваться от вездесущего «хвоста», но все было тщетно. Тогда Лозовски просто сбежал в прошлое, думая сбить агентов со следа, но и у берегов Нила в Нижнем царстве, и у подножия Фудзи в самурайской Японии его поджидали люди ССВ и СБ. Только в Древнем Риме во времена Тарквиния Гордого Майклу удалось пустить ищеек Лекока по ложному следу, а самому благополучно вернуться в Рим 2262 года.

Свобода передвижения была сейчас особенно необходима. Майкл все еще лелеял мечту о мести, но мстить лично он не имел возможности. Нанять наемника не позволяли скудные средства. Майкл помнил, что Линда пришла к нему почти что с улицы. Долгое время она состояла в крайне правой террористической организации, а после ее разгрома чудом избежала казни и существовала подобно уличной бродяжке до тех пор, пока ее случайно не увидел Майкл. Он позаботился о ней, нашел жилье, а позже предложил работать в лаборатории ССВ. Она часто и помногу рассказывала ему, как ей было хорошо в «Банде Джетса», где все ее уважали и никто не приставал, где ее опекал сам старина Джетс – могучий сорокалетний кикбоксер с философским взглядом на жизнь. Она говорила, что Сэм Джетс – борец за свободу и счастье – был ей вместо отца. Она очень хорошо отзывалась о нем и радовалась, когда узнала, что он жив и продолжает борьбу.

«Вот кто поможет мне отомстить за Линду, – подумал Майкл. – Если только он еще помнит смешную малышку с умными глазами».

Думая о том, как найти Джетса, Майкл вдруг вспомнил о Мэттью, бородатом прыщавом юнце, о котором слышал от Линды только хорошее. Мэттью, рассудил Майкл, наверняка тоже в банде и, пользуясь правом легального проживания, скорее всего, играет роль связующего звена между подпольем и внешним миром. К нему Майкл и направился сразу, как только убедился в отсутствии слежки.

Мэттью жил в трущобах, в многоквартирном высотном доме довоенной постройки. Дом находился в аварийном состоянии, но таким, как Мэттью, на это было наплевать. Майкл не знал квартирного кода для «бломпа», поэтому ему пришлось подниматься на двадцатый этаж пешком. Лифт в доме был обесточен лет тридцать назад. На лестнице мерзко воняло, в грудах мусора копошились крысы-мутанты, с потолков капала какая-то гадость. Но вот, наконец, и дверь, из-за которой доносились звуки музыки ретро. Майкл постучал. Никакого ответа. Тогда он повернулся и начал бить в дверь каблуком. Дверь неожиданно открылась.

– Что вам угодно? – вежливо, но холодно спросил высокий длинноволосый парень в черных очках. Щеки его были покрыты язвочками, и, видимо, из-за этого парень отрастил жидкую бородку.

– Вы Мэттью? – спросил Майкл. – Мне надо с вами поговорить. Я друг Линды.

– Проходите! – голос парня сразу потеплел.

Дверь закрылась, и Мэттью повел Майкла в свои апартаменты. В комнате было сумрачно: разбитое окно занавешено простыней, о которую, видно, не раз вытирали ноги. На полу валялась грязная циновка, в углу стоял таз с водой, и лежала груда дурно пахнущего белья. Единственной ценностью в этой комнате был мнемокристаллический проигрыватель, который Мэттью сразу же выключил.

– Извините, что вы только что слушали? – спросил Майкл, не зная, с чего начать разговор.

– Это Бах. Запрещенная музыка. Говорите, зачем пришли. У Линды неприятности? Она была у меня вчера, просила гравиружье… Ведь вы Майкл, ее друг?! – вдруг засомневался Мэттью.

– Да, я Майкл Лозовски. Так это вы дали ей гравиружье?

– Она сказала, что у нее проблемы. Я предложил свою помощь, но она отказалась. Какие у нее проблемы, вы в курсе? Может, ее надо выручать?

– Нет, уже поздно. Она погибла вчера. Ее убрали по указке СБ.

– Убрали? – переспросил парень и медленно опустился на пол.

– Я пришел, – заторопился вдруг Майкл. – Я хотел, чтобы вы свели меня с Джетсом, я знаю, что он хорошо относился к Линде, был ей вроде опекуна…

– Извини, я не понимаю, о чем речь, – парень нахохлился, поглядел исподлобья, будто только сейчас заметил Майкла. – Я не знаю никакого Джетса, и никакого опекуна у Линды никогда не было!

– Ты что, боишься меня? – впервые за все время улыбнулся Майкл. – Ты думаешь, я шпион?

– Ничего такого я не думаю, просто я не знаком с этим Джетсом, и ничем помочь тебе не могу! – отрезал Мэттью.

Майкл пожал плечами и повернулся к выходу. – Постой! – остановил его Мэттью. – Скажи, ты не врешь? Линда убита?

– Ты можешь проститься с ней. Она в элитном морге. Дать тебе его код?

– Да, напиши вот здесь! – Мэттью протянул Лозовски электронную книжку.

– Если увидишь Джетса, – Майкл пристально посмотрел на Мэттью, – передай ему, что Линда убита по приказу Лекока, шефа ССВ. Меня в ближайшее время тоже могут убрать, но это уже не столь важно. Прощай!

– Постой! – послышался властный голос из соседней комнаты, и из нее навстречу Майклу вышел плотный коренастый мужчина с наголо обритой головой.

– Зачем ты вышел, Сэм?! – крикнул Мэттью. – Ведь он уже почти ушел.

– Ничего, парень, все равно тебе здесь оставаться дольше нельзя, сегодня исчезнем вместе, – сказал крепыш и, повернувшись к Майклу, представился. – Я Сэм Джетс. Я слышал ваш разговор. Как случилось, что Линда погибла?

Когда Майкл закончил рассказ, Джетс покачал головой и вздохнул.

– Глупая милая девочка! Я знал ее целых пять лет, называл своей дочерью. Я не хотел, чтобы она была в организации, я не хотел, чтобы она участвовала в политической борьбе. Я дал ей образование, легализовал, но после очередного разгрома организации потерял ее из виду. Почти два года я не видел ее… Зачем ты дал ей гравиружье? – это относилось уже к Мэттью.

– Она очень просила, я думал, что все обойдется…

– Ты говоришь, она в элитном морге? – переспросил Сэм Майкла. Тот кивнул. – Вот что! Надо забрать ее оттуда! Мы похороним ее по нашим законам!

– Да, так будет лучше! – воодушевился Мэттью.

Лозовски пожал плечами. Но его никто и не спрашивал.

– Наша организация в глубоком подполье, – сказал Сэм Майклу. – До нас непросто добраться. Мы скрываемся в глубинах времен. И тебе лучше не знать туда дороги. Но ты должен участвовать в церемонии погребения. Мэттью, возьми этого парня с собой, а я вернусь чуть позже. У меня еще здесь дела…

Обитель изгоев. 5215 год до н. э

Мэттью и Майкл унеслись в необозримо далекое прошлое. Когда Майкл огляделся по сторонам, у него захватило дух. Они стояли у подножия древнего индийского храма. Судя по разрушениям, он был давно уже в запустении. Вокруг шумели джунгли, наступая на поляну, на которой гордо возвышался храм. Приглядевшись, Майкл понял, что он обитаем. Здесь жили люди, которым по той или иной причине пришлось покинуть свое время. Это была обитель изгоев. Неподалеку плескала вода, и Майкл предположил, что храм расположен на берегу Ганга. Так оно и оказалось на самом деле.

– В мир еще не пришел Будда. Нас тут никто не найдет! – расхвастался Мэттью. – Да и тебе без нашего ведома ни за что не вернуться обратно!

– Ты видишь во мне врага. Как доказать тебе обратное?

– Не надо ничего доказывать. Джетс сам решит, отпустить тебя отсюда или нет.

– От Линды я слышал о тебе только хорошее. Неужели она заблуждалась?

– Нет, я, и в самом деле, неплохой парень. Правда, очень осторожный. Наверное, потому и живой до сих пор. Будь я на месте Джетса, ни за что бы не показался тебе.

– Неужели ты от каждого ждешь подвоха?

– Не от каждого. Есть люди, которым я верю без оглядки. Это хотя бы Сэм. Но и обжигался я в жизни – будь здоров… Идем, покажу тебе место, где можно отдохнуть и немного поесть.

По ступеням древнего храма они вошли в полутемный зал, где находилось много разноязыких людей, где горели свечи, и звучала забытая музыка. Какая-то девушка поманила Мэттью пальцем, и он, расплывшись в улыбке, повел Майкла к ней. Усадив гостя на рваный ковер, расстеленный на полу, Мэттью протянул ему гроздь спелых бананов.

– Попробуй. Уверен, тебе понравится, – Мэттью показал, что нужно делать со спелым бананом.

– О-о-о! – только и сказал Майкл. – Это похоже на банановый шоколад.

– Это настоящие бананы. Нас с рожденья приучили к синтетической пище, а здесь все – настоящее. И этого настоящего здесь столько, что хватило бы всему Риму на годы. Это тебе не мультивитамины…

– Мы обосновались тут совсем недавно, еще не обжились, – как бы извиняясь, сказал Мэттью минуту спустя. – Но нам здесь нравится! Со временем можно начать обрабатывать землю, завести скот. Но главная наша цель – все же борьба. Во имя всеобщей справедливости!

Майкл смотрел в глаза, горевшие фанатичным блеском, и мысленно желал удачи и Мэттью, и всем этим людям, живущим надеждой.

– Вы новенький? – спросила Майкла смуглая хорошенькая индианка. – Я Бханти, а вас как зовут? Что вас привело сюда?

Мэттью приник губами к ее уху и быстро что-то прошептал. Лицо девушки осунулось, уголки губ опустились.

– Я знала Линду, – грустно сказала она. – Я вам сочувствую. У меня тоже был парень, он пропал полгода назад…

В это время они услышали восторженные и приветственные крики. Майкл поднял голову и увидел, как по ступеням храма поднимаются одетые в бронескафандры мужчины. Впереди шел Сэм Джетс, неся на руках тело Линды. Позади двое боевиков тащили упирающегося карлика. Приглядевшись, Майкл узнал в нем Лекока. Невольно он вскочил на ноги и шагнул навстречу, но Мэттью удержал его.

– Постой, парень, тебя позовут!

Сэм Джетс бережно опустил свою ношу на покрытую каменными узорами плиту и отошел, склонив голову. Потом он огляделся, увидел Майкла и подозвал его движением руки.

– Ты любил ее?

– Я и сейчас ее люблю!

– Тогда, парень, тебе готовить погребальный костер. Мэттью поможет.

– А что делать с этим, Джетс? – спросил Сэма об участи Лекока один из боевиков.

– Отдайте крокодилам! – распорядился Джетс.

Лекока поволокли через джунгли к реке, откуда долго еще были слышны его истошные крики и мольбы о пощаде.

– Разве здесь водятся крокодилы? – только и спросил Майкл. Почему-то судьба бывшего шефа его вовсе не интересовала.

– Ого! И еще какие! – сделала большие глаза Бханти. – Лично я видела здесь даже ископаемых динозавров. Представляете, они сохранились до наших дней. Но их очень мало, а вот крокодилов сколько угодно…

Майкл не знал, что такое погребальный костер. В двадцать третьем веке, в условиях перенаселения, кремирование трупов велось в невероятных размерах, и было поставлено на промышленную основу. Каждый большой город имел несколько крематориев, больше похожих на поточную линию. Плазменные печи жгли мгновенно, то и дело выбрасывая и фасуя в яркие урны порции человеческого пепла.

Средний человек в двадцать третьем веке за всю свою жизнь мог ни разу не держать в руках предмет, сделанный из дерева. А здесь были джунгли – девственное море зелени, море запахов, море голосов. Волшебная сказка. Как жаль, что Линда не видит всего этого великолепия, думал Майкл, укладывая тонкие ровные жерди одну за другой, воздвигая пьедестал для любимой.

Наконец в сумерки все было готово. Смуглолицая Бханти умастила тело Линды благовониями, надела ей на голову пышный венок, сплела из лиан погребальное ложе и усыпала его лепестками лотоса. Погребальный костер сложили недалеко от входа в храм. Ложе с телом Линды вынесли четверо юношей и возложили его на костер. В наступившей темноте зажглись факелы. Сэм Джетс подошел к Майклу, вручил ему пылающий факел и сказал:

– Ты был ей ближе всех нас вместе взятых, Майкл. Жаль, что ты не уберег ее. Не забывай эту славную девочку, а теперь отпусти ее душу на небо – зажги костер!

– Постой, Майкл! – остановила его Бханти. В ее руках Майкл заметил деревянную плошку с карминно-красной жидкостью. – Я сама приготовила эту краску. По древнему закону ты можешь помазать ей волосы этой краской, и тогда Линда покинет нас твоей женой…

Наступила мертвая тишина. Все ждали, что скажет Майкл. А он, ничего не говоря, принял из рук девушки сосуд с краской, подошел к любимой и совершил таинство старинного обряда. Потом он поцеловал Линду и невольно отшатнулся: такие холодные были у нее губы… Костер запылал. Сухое дерево горело живо, сочно. Пламя поднялось до крыши древнего храма. Искры костра стремились вверх и таяли в звездном небе, унося с собой душу маленькой итальянки, девочки из пробирки.

Майкл был опустошен и сидел на земле, спрятав голову в сведенные вместе руки.