Текст книги "Хронопилот"

Автор книги: Владимир Благов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

13

ОТТО выговаривал Хельге:

– Что ты наделала! Где было твое благоразумие! Я-то рассчитывал, что ты взяла оружие только для защиты Алекса, а ты стреляешь направо и налево, бьешь всех без разбора. Сколько ты уничтожила этих солдат?

– Двадцать семь человек, – со скрупулезной точностью ответила Хельга. – Но могла бы уничтожить их всех, и ничего не случилось бы с этим миром. Ты же сам понимаешь, он обречен, это нереальный мир, готовый к самоуничтожению. Мы можем творить здесь, что сочтем нужным, и не рассуждать понапрасну.

– Хельга! Мы, машины, призваны помогать людям, а ты…

– Я создана, чтобы помогать одному Алексу! И я помогу ему выжить, во что бы то ни стало! Он для меня – бог! А что касается помощи людям, то… До тех пор, пока люди враждуют между собой, мы, машины, будем помогать одним убивать других. Это древний закон выживания.

– …Скажи, Хельга, Алекс любит тебя?

– Конечно, мы любим друг друга!

– А, как ты думаешь, за что он любит тебя?

– Я – женщина!

– Ты только имитация, Хельга! И ты не столько женщина, сколько машина убийства. В тебе живут звериные инстинкты, и я только что в этом убедился.

– Смотри, старый ворчун, я запомню твои слова! Берешься судить обо мне, а у самого нет даже тела, одни вареные мозги!

– А ты злая, Хельга!

– Не злая – совершенная!

– Думаешь, я не люблю хозяина?! Ладно, не будем спорить.

– Да. Займись лучше поисками, напряги зрение… Мы оба любим Алекса, только для тебя он – хозяин, а для меня – друг. И даже больше, чем друг.

Гравилет поднялся высоко в небо и стал похож с земли на маленькую темную точку. С такой высоты обзор был идеальным. Был виден и город, и огромный лесной массив, и множество больших и малых дорог, петлявших среди зелени, и небольшие поселки, и отдельные дома на краю леса. Очень скоро ОТТО различил на узкой лесной дороге, полускрытой кронами сосен, облако пыли. В инфракрасных лучах стали видны два движущихся объекта неравной величины.

– Идентифицирую как танк и легковую машину, – доложил ОТТО. – Это не Алекс.

– Давай спустимся пониже и посмотрим, как следует, – предложила Хельга.

– Как будет угодно леди, – бесцветным голосом ответил кибер. – Только у меня есть информация о двух мотоциклистах, сопровождавших «опель-адмирал», и ничего нет относительно танка.

– Неважно, давай снижайся! – повысила голос Хельга. – Мы с Алексом чувствуем друг друга на расстоянии.

– Очень сомневаюсь в этом.

– Материалист несчастный!

Пока они спорили, гравилет снизился настолько, что стали видны два человека, сидящие в «опеле». Хельга вскрикнула от радости, узнав хронопилота. Он!

– Скорей, опусти меня на броню танка! – стала она торопить ОТТО.

– Что ты собираешься делать?

– Еще не знаю, я хочу, чтобы Алекс услышал меня. Я крикну ему.

– Ты не боишься испортить все дело?

– Ну, опусти меня прямо в машину, я придушу того, что за рулем, и сама сяду за руль.

– Какие женщины все глупые! – поразился ОТТО. – Сейчас я обгоню «опель», Алекс увидит нас, и по его реакции мы будем судить о его положении: пленник он или нет.

– Признаю, ты в чем-то мудрее меня, – улыбнулась Хельга. – Но это единственное, в чем ты преуспел.

ОТТО развернул гравилет, и «Ли-2» полетел хвостом вперед. Он быстро обогнал «опель», и Хельга увидела, как Алекс приподнялся в машине и приветственно замахал рукой. Потом он что-то сказал человеку, сидевшему рядом, и «опель» остановился, съехал на обочину. Танк пропылил немного дальше и тоже стал.

– Вот видишь, я был прав! – Кибермозг был доволен собой как никогда. – Еще немного, и ты сможешь обнять своего друга. Обещаю не отвлекать его в это время своей болтовней!

– А ты неплохой парень, ОТТО, – улыбнулась Хельга.

– Странно, что ты раньше этого не замечала.

Гравилет плавно опустился на грунтовку, нетерпеливая Хельга спрыгнула на землю еще раньше и бросилась навстречу Алексу, спеша заключить его в объятия. Хронопилот тоже вылез из машины и шел навстречу, но очень медленно. Хельга приписала это внезапному охлаждению чувств, которому она уже не раз была свидетельницей. Но оказалось, что она неправа. Еще издали Хельга заметила, что с Алексом не все в порядке: он был бледен и избит. К тому же так изможден, что подбежавшая Хельга побоялась к нему притронуться.

– Алекс, милый, что это? – чуть не плача спросила она. – Тебя допрашивали?

– Это ничего. Как у нас, у людей, говорится, до свадьбы заживет. Никакого ремонта не требуется, – Алекс оглянулся на вышедших из своих машин Пауля и Клауса, которые стояли и курили в отдалении. – Это друзья. Они спасли меня. А теперь им самим требуется наша помощь. И я пообещал… Постой, я позову их.

Алекс махнул рукой. Подошедший первым, Пауль галантно раскланялся с Хельгой и незаметно подмигнул хронопилоту. Клаус, который ничего не слышал о Хельге, поздоровался с ней как с живой женщиной.

– Никогда не видел самолетов, которые летают задом наперед, – улыбнулся он. – Это что, новое изобретение? – Вопрос адресовался Хельге, но она не ответила.

– Теперь я готов поверить! – опять заулыбался Штурм. – Как живая! Она очень сильная? – вдруг спросил он.

– Хельга! – сказал Алекс. – Покажи нашему другу Паулю свою силу!

– Нет-нет, спасибо, не надо! – запротестовал тот, услышав вдруг, как еле слышно запели сервомоторы суставных приводов Хельги, когда она чуть повернулась к нему. – Я уже верю. Один самолет чего стоит!

Они еще немного помолчали, рассматривая друг друга, потом Пауль спросил:

– А нельзя ли мне на вашем самолете прокатиться? С высоты птичьего полета осмотреть ПОЛИГОН было бы очень полезно!

– Что за вопрос, полезай!

– Тогда вот что… Клаус! Поезжай по этой дороге в объезд ПОЛИГОНА, мы с тобой встретимся в районе складов. Только не высовывайся, иначе тебе несдобровать: и наши, и ваши могут запросто ухлопать.

Клаус, выслушав ненужные наставления, вернулся к «Пантере», а Пауль перешагнул порог «небесного дома», как в шутку назвал его ОТТО. Разведчика поразила идеальная чистота в салоне, отсутствие пилотской кабины и наличие отсека непонятного назначения посреди аппарата.

– Это возвращаемый модуль, – пояснил гостеприимный хозяин. – Именно эта часть спускаемого аппарата должна была достичь будущего… Но пока не достигла! – со вздохом добавил он.

– А где же твой хваленый Кибермозг? – спросил Пауль.

– Отзовись, ОТТО! – позвала Хельга.

– Добро пожаловать в апартаменты нашего «небесного дома», – тут же отозвался Кибер. – Я – мозг этого гравилета, и зовут меня ОТТО. Будем знакомы!

– Очень приятно, – заулыбался Пауль. – Невероятно, но факт! Какие у тебя вежливые слуги, Алекс!

– Мы не слуги, а друзья! – поправил разведчика ОТТО.

– Извини, дружище, не хотел тебя обидеть! – забеспокоился Пауль. – Ты от этого не сломаешься?

– Нет, я вовсе не обиделся, – сказал ОТТО. – И сломать меня довольно трудно! Сэр! – обратился он к Алексу. – Куда прикажете направиться?

Алекс выжидательно посмотрел на Пауля.

– Задавай направление. Сейчас ты хозяин обстановки.

– Пока прямо на северо-запад, а там вдоль полотна железной дороги, пока не встретим своих.

Гравилет набрал высоту и легко полетел над цепью облаков один в бездонном июльском небе.

– Алекс, можно поинтересоваться, что это за люди, которым ты столь обязан, что обещал свою помощь? – недовольно спросила Хельга.

– Не ворчи, это может быть первые хорошие люди в этом времени.

– Чем же они так хороши?

– Тем, что занимаются спасением своего мира. И если у них получится, то это даст нам шанс вернуться домой. Я много об этом думал и пришел к выводу, что историческая линия достаточно инерционна, чтобы ее можно было вернуть в истинное русло. Если не допустить пробного пуска «Фау-4», чего, собственно, и добиваются эти люди, то можно создать предпосылки для победы СССР в войне. А это уже немаловажно для нас.

– А если не вмешиваться? Неужели эти люди сами не смогут сделать то, что уже предопределено?

– Ты предлагаешь мне сидеть, сложа руки, и ждать, пока самое опасное свершат другие? Я так не могу! Я уже обещал помочь и помогу, даже если вы с ОТТО меня не поддержите!

– Что вы, сэр! – сказал ОТТО. – Как можно вас ослушаться?! Тем более, мне кажется, что вы на правильном пути. Хельга, надеюсь, ты не останешься в позорном меньшинстве?!

– Ради Алекса я готова на все, независимо от того, прав он или нет! – гордо подняв голову, ответила Хельга. Она взглянула на советского разведчика. – Говорите, что нужно сделать.

– Это очень опасно, – вздохнул Пауль. – Ни один человек не сможет выполнить это задание и при этом остаться в живых. Надо попасть в главную штольню и уничтожить линии связи и управления. Тогда ракеты не поднимутся в воздух.

Хельга вдруг загрустила и виновато посмотрела на Алекса. Штурм почувствовал к ней жалость, он все еще был под впечатлением, что перед ним живая женщина. Как ни старался, он не мог представить себе, на что способна эта красивая биомашина, и заранее сомневался в успехе операции.

– Алекс, не успела тебе рассказать… Обстановка осложняется. Помнишь невесть откуда взявшегося бироба? Так вот. Мы не одни в этом времени… ОТТО, включи запись!

– Пока вас не было, сэр, в контакт с нами пытался вступить некто Майкл Лозовски, назвавшийся экспертом Службы Спасения во Времени. Он якобы попал сюда из 2262 года.

– Он сказал, что его правительство проводит эксперимент по расщеплению временного континуума, и все эти сдвиги, что мы здесь наблюдаем, – дело их нечистых рук. Мало того, что они вмешались в историю в 1943 году, так теперь оказывается, что и мы, и вся Хроноразведка им поперек горла! Алекс, ты не поверишь, но они ликвидировали генерала Бартона, а Хорна заставили отказаться от дальнейших испытаний. Они и нас не пощадят. У них есть практически неуничтожимые роботы наноорганические мнеморги, которые намного сильнее и опасней биробов. И надо ждать, что вскоре нами займутся всерьез.

Выслушав запись разговора, Пауль насторожился и спросил дипломатично:

– Что-нибудь серьезное?

– Куда уж серьезней! – ответил хронопилот. – Все ваши временные парадоксы теперь легко объяснимы, но нам от этого не легче. Оказывается, ваше время избрано стартовой площадкой для создания новой реальности. Наши далекие потомки задумали монополизировать путешествия во Времени. Они пошли на грубое оперативное вмешательство в ход исторического развития. Фактически они объявили нам войну, исход которой предрешен.

– У них какие-то преимущества?

– По сравнению с нами они, видимо, далеко шагнули вперед в области угнетения человека человеком. Вряд ли они достигли прогресса в области социоустройства, построив Мировое государство по типу огромной империи… Как жаль, что мы не можем рассчитывать на победу в борьбе с ними.

– Так ли уж страшен черт, как его малюют?

Алекс пожал плечами:

– Знаю не больше вашего!

– Друзья! – нарушил долгое молчание Пауль. – Я считал, что сражаюсь с фашизмом, как проявлением своего времени. Но оказалось, что наши потомки, фашисты из необозримого будущего, стали на сторону наших врагов и готовы расколоть мир на куски ради достижения своекорыстных целей. Знать об этом и ничего не делать – преступление! Нам надо бороться с врагом, соединив наши усилия. Тогда наши шансы удвоятся.

– А ведь он прав! – сказал ОТТО. – Даже я не сказал бы лучше.

14

Берия неторопливо спустился в полутемный каземат.

Глаза не сразу различили фигуру Дягилева, сидевшего на топчане возле стены. Опальный генерал был по-прежнему статен, подтянут и горд. Это не понравилось Главкому.

Сопровождавший его полковник с глазами убийцы и луженым горлом заорал на Дягилева:

– Встать, скотина! Или не видишь, кто перед тобой?!

– Вижу, – спокойно ответил Дягилев, продолжая сидеть. – Вижу господина и его холуя, потому и не встаю. А ты, Лаврентий Палыч, присаживайся, не стесняйся!

Берия промолчал и, к удивлению полковника, сел на стул, стоявший у входа.

– Ай-ай, Николай! Как же тебя угораздило! Я ли тебя не ценил, я ли тебя не любил! А ты продался! Или ты с самого начала был врагом народа?

Дягилев слушал с напряженным вниманием, не перебивая.

– Ты даже не спрашиваешь меня, что мне известно?!

– Зачем спрашивать? Вам известно все!

– Значит, ты признаешь, что являлся организатором и координатором противоправительственной группы военных-пораженцев, сепаратистов, продавшихся Гиммлеру?

– Да, признаю!

– Почему? – оторопел Берия.

– Лаврентий Палыч, вы все равно заставите меня в этом признаться, не сегодня, так завтра. Не удастся очернить живого, очерните мертвого. Мне ли не знать этой процедуры?! А так, глядишь, до расстрела шкуру не попортят, без синяков похожу.

– Хитрый ты, Николай, ой, хитрый! Но меня не проведешь. Ты обязан страдать и поэтому полковник Гаврилюк ребра твои сосчитает.

– А чего их считать? Комплект! – усмехнулся Дягилев.

– Будет некомплект! – мрачно пошутил Гаврилюк.

– Перед расстрелом ты должен будешь подписать одну бумагу… – Берия снял очки и начал неторопливо протирать их.

– Подписывать ничего не буду!

– Не будь столь категоричен, Николай… Я же тебе еще не сказал…

– Я знаю содержание этой бумажки. Приказ о бомбардировке Брянска?

– Какой ты стал проницательный перед смертью!

– Можете обвинять меня в чем угодно: в заговоре, покушении на убийство, в организации переворота, но не шейте мне геноцид! Я не предатель своего народа и не массовый убийца! Я не отдавал и по должности не могу отдать приказа бомбить Брянск.

– И я еще не отдавал… Но думаю, без этого не обойдется.

– Дождитесь хотя бы двадцати трех тридцати среды! Мои люди уже десантировались, они должны начать действовать.

– Самолет не вернулся. Радист молчит. Где гарантия, что твои люди живы?

– Самолет могли сбить на обратном пути. А люди живы и скоро выйдут на связь!

– Твоими бы устами… Ты в этом убежден, или это говорит твоя хваленая интуиция?

– Не будем об этом, Лаврентий Палыч. Лучше послушайся доброго совета: подожди отдавать такой приказ, тогда и меня не придется ликвидировать!

– Как говоришь, негодяй! – крикнул Гаврилюк.

– А ты-то что из кожи вон лезешь, гнида глупая? – в тон ему ответил Дягилев. – Ведь тебе моя смерть боком выйдет. Не понимаешь, куда клоню? Знаешь ты теперь много. Много лишнего. А таких знатоков у нас не любят, к ногтю таких прибирают.

– Ладно, Николай, – поднялся со стула Берия. – Не уговаривать я тебя пришел и не прощать. Не подпишешь бумагу – не надо. Все равно в ответе будешь ты. Это я тебе обещаю. Умрешь, как и подобает изменнику Родины.

– Лаврентий Палыч, постой!

– Что, последнее желание есть, или все-таки подпишешься?

– Последнее желание…. Выслушай.

– О семье не беспокойся! Обещаю твоих не трогать! Сейчас не тридцать седьмой год.

– Спасибо, Лаврентий Палыч, но я не о семье. Хотя о ней тоже… Меня ты можешь в порошок стереть, но прошу тебя, не начинай ничего до завтра, до полуночи! Даже если вся группа погибнет, Пашка один возьмется за это дело.

– Он что, сверхчеловек, твой Пашка? – И не дождавшись ответа, Берия добавил. – До него тоже в свое время доберемся, пусть только вернется!

15

Моллер был шокирован известием об измене гауптштурмфюрера Штурма. Клох доложил патрону о том, что почти блокировал группу советских парашютистов в районе старого лагеря, когда ему помешал невесть откуда взявшийся танк. Это была командирская «Пантера», Клох не мог ошибиться, он даже видел самого Штурма, который был заодно с русскими. Моллер небольшими глотками пил кофе и двумя пальцами массировал переносицу. Сообщение претило здравому смыслу. Моллер привык доверять Штурму и делать ему поблажки. А оказывается, все это время он потворствовал проискам искусного шпиона.

«Вот, на самом деле, артист! – кусая губы, думал Моллер. – А ведь Клюге был прав. Он заранее вычислил Штурма. И, вполне возможно, милая Эльза тоже шпионка. За ней надо установить наблюдение и при малейшем подозрении ликвидировать, – здесь штандартенфюрер тяжело вздохнул. – А еще надо снова искать парашютистов, пока они не перевернули ПОЛИГОН вверх дном. Пока еще не поздно. Надо просчитать варианты их возможного поведения. Степень опасности зависит от степени их подготовки и информированности. Надо усилить охрану и ускорить работы по подключению запасной линии управления пуском. Дел по горло. Успеть бы все сделать! Тут еще этот Ренке со своим «скандинавом» выходит из повиновения! Какова сволочь! «Я хотел бы лично информировать рейхсфюрера!» – мысленно передразнил гестаповца Моллер. – Ничего, Клюге напустит на него страху!»

– Сколько вы потеряли людей, Клох?

– Не так много, штандартенфюрер. Но солдаты подавлены, им кажется, что русские всюду, что они наводнили леса, что они неистребимы…

– Все это эмоции! Солдатам можно внушить что угодно, придумайте же что-нибудь! Переубедите их!

– Только успех, только победа, пусть и незначительная, воодушевит их.

– Но вы бездействуете! Что, как вы думаете, будут делать русские в ближайшее время?

– Диверсанты, я думаю, разделятся на группы и нанесут серию ударов по наиболее уязвимым участкам ПОЛИГОНА.

– Логично. Вы можете показать мне эти участки на карте?

– Во-первых… – Клох закашлялся, и в это время раздалась трель звонка. Штандартенфюрер поднял трубку.

– Моллер слушает. Что у вас, Ренке? Фогель? Какой Фогель?

По мгновенно вытянувшемуся лицу начальника Клох понял, что произошло нечто экстраординарное. Он ловил чутким ухом обрывки фраз, доносящихся из телефонной трубки, но понять, о чем идет речь, не мог.

– Какой-то Фогель сообщает, что на здание гестапо напали русские. Ренке пропал без вести. Это же черт знает что такое!

– Фогель врет, – убежденно изрек Клох.

– Как он смеет мне врать?

– Значит, в районе ПОЛИГОНА уже две диверсионные группы?!

– Фогель говорит, что Клюге уже забрал «скандинава» и едет к нам, но у него слабая охрана, русские в два счета смогут отбить своего.

– Под «скандинавом» вы подразумеваете русского диверсанта? – спросил Клох.

– Какая к черту разница, кого я подразумеваю. Главное – не дать русским ни одного шанса на успех. Кто у вас еще не задействован? Два взвода – на железную дорогу, взвод – на помощь Клюге. Сейчас я соединюсь с танкистами.

Моллер набрал номер, долго ждал, пока кто-то не снял трубку, потом заорал:

– Что вы там, уснули? Кто остался вместо Штурма? Кто? Позовите его!

Штандартенфюрер оторвался от телефона, злобно сверкнул глазами в сторону Клоха.

– Что вы стоите, Клох? Ведите людей на станцию, сделайте рейд вдоль полотна. Ваш заместитель пусть движется навстречу Клюге. Дайте ему свежий взвод. Поняли – выполняйте!

– Алло! – закричал он сейчас же в трубку. – Вы не поняли, с кем говорите? Значит, мечтаете о восточном фронте! Как вас там? Ланге? Слушайте меня. Моллер говорит. Я смещаю Штурма. Приказываю вам, Ланге, принять командование. Сколько у вас танков на ходу? Только один? Скверно! Приказываю немедленно прибыть в мое распоряжение! Выполняйте!

Бросив трубку на рычаг, Моллер открыл дверь, покосился на пустующее кресло Эльзы Штедке и пошел по длинному коридору в бункер управления.

Обстановка там была словно в гудящем улье. Первым, кого увидел Моллер, был оберлейтенант Дитрих. Он резко поднялся со своего места и, подойдя к шефу, прищелкнул каблуками и выбросил вперед руку в нацистском приветствии.

– Готова ли дублирующая система управления?

– Так точно, уже подключена и проверена.

– Отлично.

– Неужели вы опасаетесь, что кто-то рискнет проникнуть в главную штольню?

– Русские способны на все, и среди них хватает фанатиков-самоубийц. Я хочу обеспечить надежную страховку на случай появления русского самурая. Как далеко от основной проложена дублирующая линия?

– Это не обозначено на схеме, но, как я помню, кабель проложен параллельно главной штольне в траншее на глубине пяти метров. Траншея находится в десяти метрах западнее штольни и тщательно замаскирована.

– Вы проверили, действуют ли пусковые кнопки в моем кабинете?

– Жду вашего приказа.

– Считайте, что получили его.

16

Маневровый паровоз спускался по наклонному участку полотна, по бетонному желобу, переходящему в арку тоннеля. Тоннель вел под землю, на глубину до десяти, местами до двадцати метров. Паровоз тащил за собой открытую платформу, на которой покоилось зачехленное оборудование и несколько ящиков с черными орлами на крышках. Груз охраняли шестеро автоматчиков в форме СС. По мере того, как небольшой состав опускался все ниже, пологие склоны путевого профиля становились отвеснее, плавно переходя в черный полукруг тоннеля. Это заметно сужало поле зрения охранников на платформе и всегда тревожило их.

Обычно над черной пастью тоннеля стоял часовой, а то и двое. Сегодня же, как назло, наверху никого не было, и это еще больше насторожило паровозную команду и охранников. Состав остановился у входа в тоннель, один из солдат спрыгнул с платформы и живо взбежал на крутую насыпь. Там он постоял с минуту, наскоро осмотрелся вокруг и за глаза выругал нерадивого часового. Убедившись в том, что все спокойно, солдат махнул рукой машинисту. Паровоз дал два коротких гудка – условный сигнал – и лениво начал вдвигаться в тоннель.

По сигналу огромные ворота подземного склада-завода в глубине тоннеля разъехались в стороны, пропуская гостей, и темноту разрезали мощные прожекторы, освещая состав. И вот, когда паровоз был уже в створе ворот, а платформа полностью скрылась в тоннеле, началась непонятная пальба. Три человека, одетые в камуфляж, появившиеся неизвестно откуда, поливали свинцом платформу, на которой в первые же секунды остались в живых только двое солдат. Они отчаянно отстреливались, но умело брошенная граната оборвала их попытки спасти груз и самих себя. Паровоз остановился, потом стал пятиться, но в это время позади него гулко рвануло, и рельсы лопнули, как гитарные струны.

Воспользовавшись внезапностью нападения, трое парашютистов, как тени, проскользнули внутрь склада-завода, на ходу расстреливая паровозную команду и часовых. Майор Гром, бежавший первым, озирался по сторонам, сравнивая то, что видел, с планом, который держал в голове.

Внутри подъездной путь представлял собой эстакаду, у подножия которой по обе ее стороны были установлены четыре резервуара. Два под бензин и керосин для общих нужд и два под этиловый спирт для ракет. От резервуаров внутрь склада тянулись переплетения трубопроводов и две узкоколейки. Над эстакадой висели крановые механизмы и тали. Подземное помещение по высоте потолков и ширине галерей могло соперничать с московским метро. Только в метро красиво, отметил про себя Гром, а здесь тоска: серые бетонные стены да серые сводчатые потолки. Впереди эстакада заканчивалась тупиком, где по обе стороны рельсов чернели отвалы угля, доставляемого сюда для нужд электрохозяйства.

В это время гитлеровцы пришли в себя после минутного замешательства, и справа вдруг застучал станковый пулемет. Гром прижался к телу паровоза, сержант Рябых втиснулся в кабину, а рядовой Зуев, бывший как раз справа, замертво свалился возле колес.

– Давай на паровоз, майор! – закричал Рябых.

– Ты и на паровозе можешь? – удивился Гром.

– Кочегарил до войны. Ну, с Богом!

Состав медленно тронулся вперед, майор бросил две гранаты и густо полил свинцом то место, где таился пулеметчик. Но пулемет не умолкал. Пули стучали по корпусу паровоза, залетали в кабину, повизгивая, рикошетируя, и сержант вдруг схватился за плечо.

– Задело!

В это время кабина паровоза поравнялась с блиндажом пулеметчика, и Рябых здоровой рукой кинул «лимонку» чуть ли не в руки побелевшему вмиг солдату.

– Держи свою смерть, фриц! – крикнул сержант, сплюнув чеку гранаты, которую выдернул зубами. Раздался взрыв, гулко отдавшийся в лабиринте подземных галерей.

Вслед за взрывом майор Гром, подхватив два «шмайссера», спрыгнул с подножки и приземлился на крышу первого резервуара, в котором должен был находиться этиловый спирт. Рябых из кабины прикрывал командира. Под огнем противника Гром прикрутил проволокой пироксилиновую шашку к дренажной системе резервуара и от трофейной зажигалки поджег бикфордов шнур. Через десять секунд прогремел еще более мощный взрыв, дно резервуара дало трещину, через которую наружу хлынул поток спирта.

– Отходим! – крикнул Гром сержанту, карабкаясь наверх по растяжкам стальной арматуры. Оглянувшись назад, он увидел, что творится внизу. Фашисты отступали перед лицом грозящей опасности. Все понимали, что русские вот-вот подожгут спирт, и тогда подземные галереи затопит море огня.

В это время Рябых остановил паровоз в угольном тупике и спрыгнул с подножки, напоследок бросив в топку гранату. Грянул взрыв, кабина паровоза раздалась в стороны, давая выход огню и пару. Воспламенилась угольная пыль в отвалах, уже пропитавшаяся спиртом, следом вспыхнуло и загудело могучее пламя, сразу сделавшееся непреодолимой преградой между людьми.

Рябых бежал медленно, припадая на левую ногу. Лицо и грудь его были в крови. Гром прикрывал его отход, сам медленно отступая к выходу. Но почти никто уже не стрелял в них. Немцы бросились тушить пожар. Была опасность, что сдетонируют три другие резервуара.

Когда Гром наконец увидел вблизи лицо своего товарища, он понял, что сержанту совсем худо. Рябых был бледен и не мог больше идти. Ранен он был, по меньшей мере, раз пять. Гром поддерживал сержанта, но тому трудно было даже дышать. Выйдя на свежий воздух, Рябых остановился и прохрипел:

– Как хочешь, Гром, не могу! Отдохну…. Сяду.

Тут он и умер, так и не отдышавшись. Майор еще метнулся к Зуеву, лежавшему совсем близко. Хотел проверить, может жив. Но Зуев смотрел под потолок невидящим взглядом. Гром подобрал свой автомат, снял с убитого немца подсумок с магазинами для «шмайссера» и легко взбежал на пригорок. Отсюда – всего пять минут назад – они трое начали эту сумасшедшую операцию. Вон там, в кустах виднеются сапоги умело снятых часовых. За пять минут Гром потерял ещё двух человек. Сколько еще людей потеряет он на этой войне, сколько осталось жить самому?! Если бы знать.

* * *

После трехкилометрового марш-броска отряд разделился на две группы. Маркин повел своих людей дальше, к переезду, а Кислов свернул в балку, откуда был выход прямо на вышку с пулеметным гнездом. Лугин и Полонский сбросили вещмешки, достали из них брикеты тротила, бухту огнепроводного шнура, коробку с детонаторами и занялись снаряжением зарядов.

Кислов – со снайперской винтовкой в руках – прополз немного вперед, устроился поудобнее и осмотрелся на местности. В бинокль хорошо были видны и пулеметное гнездо на вышке, и двое часовых, стоящих на рельсах прямо под нею, и еще двое, метрах в пятистах справа. Вдоль полотна стояли телеграфные столбы. Как минимум, два из них необходимо было взорвать.

Кислов перевел взгляд ниже, на минное поле. Земля здесь была перепахана и нашпигована минами. Вешки, обозначающие коридор в минном поле, были на месте.

Бесшумно подползли Полонский и Лугин.

– Готовы? – вполголоса спросил их Кислов.

– Так точно, товарищ лейтенант, – за двоих ответил Полонский.

– Вешки видите?

– Видим, – кивнул Лугин.

– Объясняю боевую задачу, – сказал Кислов. – Нужно взорвать полотно и два телеграфных столба слева и справа от вешек. К полотну бежать строго по этому коридору. А я вас прикрою.

В это время вдали, за переездом, послышался паровозный гудок. Кислов взглянул на часы. Было ровно десять.

– Пунктуальные, гады! – процедил сквозь зубы Полонский.

Кислов молча передернул затвор винтовки.

Паровоз с платформой прошел мимо балки и скрылся за стеной леса. Через минуту со стороны подземных складов раздались звуки боя: сухо затрещали автоматные очереди, а затем ахнул взрыв. Это группа Грома начала операцию.

– Ну, Лугин, Полонский, рысью, вперед! – скомандовал Кислов.

Подхватив автоматы и вещмешки, сержанты рванулись вперед. Кислов взял на прицел пулеметчика на вышке и первой же пулей сразил его наповал. Немудрено: еще до войны получил значок «ворошиловского стрелка».

Два часовых заметили бегущих десантников и открыли по ним огонь из автоматов. Кислов одного за другим уложил эсэсовцев, а сам – с винтовкой и автоматом – побежал вслед за сержантами.

Лугин и Полонский добежали до насыпи и упали на землю. С расстояния в полкилометра по ним вели огонь двое других патрульных. Огонь был неприцельный, но плотный: головы поднять было нельзя. Лугин оглянулся назад и увидел бегущего к ним лейтенанта. Кислов перемахнул через канаву, взбежал по насыпи, лег между рельсов и сразу открыл огонь по фашистам. Эсэсовцы залегли.

Лугин понял, что настала пора им с Полянским поддержать лейтенанта огнем. Он жестом сообщил товарищу о своих намерениях и пополз вверх по насыпи. Полонский кивнул и, пригнувшись, побежал вперед, пользуясь тем, что лежащий противник его не видит.

Лугин взобрался наверх, привалился боком к рельсу и, дав очередь из автомата, бросил взгляд на Кислова. Лейтенант был ранен и держался из последних сил. Перестрелка затянулась. Сцепив зубы, Лугин встал в полный рост и расстрелял весь магазин до последнего патрона. Враг затих. Довершила дело граната Полонского. Взрыв разметал тела немецких солдат в разные стороны.

Лугин бросил к ногам ненужный теперь автомат и огляделся по сторонам. Вдали, у переезда, тоже кипел бой. Лугин только раз посмотрел в ту сторону, тяжело вздохнул и мысленно пожелал успеха товарищам.

Кислов истекал кровью. Он был ранен в голову, в плечо и в живот. Лугин хотел сразу его перевязать, но Кислов сверкнул глазами и сказал:

– Сначала взорвать! Перевяжешь потом…

– Бикфордов шнур коротковат, – заметил Полонский, устанавливая под рельс тротиловую шашку.

– Некогда переделывать, – ответил Лугин.

– Можем не успеть вынести лейтенанта, – продолжал свое Полонский.

– Успеем!

Они заложили тротиловые шашки под рельсы и опоры телеграфных столбов, подожгли огнепроводные шнуры и на плащ-палатке понесли раненого через минное поле. Первый взрыв застал их на середине пути.

– Быстрей! – скомандовал Лугин, и они едва не бегом ринулись к лесу.

Еще три взрыва заставили их пригнуть головы, а следом стали рваться мины, на которые падали комья земли и осколки.

С грехом пополам добрались до лесной балки, положили Кислова на землю. Лугин разорвал индпакет, хотел уже перевязывать, но Полонский остановил его жестом.

– Уже не надо. Он умер.

Лугин припал ухом к груди Кислова, несколько секунд прислушивался к пульсу, но его не было. Тогда он выпрямился и снял с головы пилотку.

– Хоронить некогда. Завернем в плащ-палатку и закидаем валежником, – сказал он будто бы самому себе. – Прости нас, лейтенант Кислов. И спасибо за наши жизни…

* * *

Когда группа Маркина добежала до переезда, далеко позади уже началась перестрелка. Группа с ходу вступила в бой, и сразу был ранен Маркин.

Автоматчики засели в железнодорожной будке и оттуда вели по десантникам прицельный огонь. Сержант Арбатов одну за другой бросил в окно будки две «лимонки», но сам получил пулю в живот.