Текст книги "Комендант мертвой крепости"

Автор книги: Владимир Аренев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

Хродас Железнопалый

– «Наместником»?

Грамота была похожа на диковинную тварь. Всё норовила свернуться, спрятать алое узорочье букв – словно это не буквы, а раны. Острые края царапали ладонь; печать венценосного кройбелса свисала пышным хвостом.

Хродас Железнопалый отложил эту тварь в сторону. Провёл пятернёй по седеющим волосам, вскинул мохнатую бровь; с удивлением посмотрел на гонцов. Хотя, если верить грамоте, – и не на гонцов вовсе.

– «Наместником», значит? Ага. А что ж у венценосного такие никудышние писари?

– Простите? – Юный дворянчик был предельно вежлив. Стоял в Хродасовом кабинете, выпрямив спину и расправив плечи, примоститься на табурет не норовил, хотя с дороги наверняка устал. Чуть вытянутое лицо, чёрные коротко стриженые волосы, бородка клинышком, видимо, по столичной моде. Взгляд с прищуром, осторожный, оценивающий. А вот одежда простовата. Стало быть, или выходец из небогатого рода, или просто младший сын, последний в длинной очереди на наследование. Такие выглядят тихонями, но глубоко в душе уверены, что достойны большего. Подвернётся случай – вопьются клещом, ни за что не оторвёшь.

– Я говорю, – подчёркнуто спокойно произнёс Хродас, – что же грамота ваша безграмотна?

Гурд Лучник и Тосгрик Бастард переглянулись и хмыкнули. Им сегодня на Надвратной до самого заката дежурить, ничего хорошего это не сулит: вон, тучи над горизонтом, погодка будет славная. Комендант, который ставит на место двоих чужаков, – хоть какое-то развлечение.

– Кого ни спроси, любой ведь знает, – продолжал Хродас, – «намесник» пишется безо всяких «т».

Дворянчик в лице не переменился, только чуть опустил взгляд. Наверное, решал, что ж на такое-то отвечать.

– Позволю себе заметить: доблестный комендант Горелого Шандала ошибается. – Это подал голос другой не-гонец.Вряд ли из знатных: одет совсем уж поганенько, в затёртый до сального блеска плащ, под ним – блёклая туника и латаные штаны. Лица под капюшоном не видно, так – нечёткий овал.

Ну, решил Хродас, я тебе ошибусь. Я тебя, гаррово семя, правилам-то приличия поучу, ты у меня!..

– Я привык видеть лица тех, с кем разговариваю. – И снова голос спокойный, уверенный. Какой и должен быть у коменданта крепости, все эти годы хранившего державные рубежи. – Эй, Лучник, вы хоть сами-то посмотрели, кого привели? Или, по-твоему, я должен на всяких бродяг время тратить?

– У них была грамота, – сказал Лучник. Почесал длинный свой нос, пожал плечами. – И они не одни приехали, с ними отряд, одиннадцать андэлни.

Как будто Хродас сам не знал!

– Ладно, идите, пусть Тоханмир отведёт их в жучарню и найдёт свободные стойла для бархаг.

Лучник и Бастард вышли.

– Я понимаю, – сказал дворянчик. – Это… обидно, может быть. Но не я этого хотел, поверьте.

Лет шестнадцать, решил Хродас. Ну, восемнадцать, не больше. Родился уже после Разлома. О битвах знает из баллад, кровь видел, когда у девки его были лунные, командовал в лучшем случае бандой таких же знатных вылупков, нападал на забитых, перепуганных беженцев.

Конечно, он не хотел.

«Сразу поставить на место, чтоб не пикнул даже. А со столицей я потом разберусь».

– Ну-ка пойдём, – велел Хродас, поднимаясь из-за стола.

По винтовой лестнице они взобрались на самый верх Дозорной. Отсюда весь Шандал был как на ладони. От Надвратной башни на северо-восток уходила единственная дорога: змеёй вилась в сторону Рункейровой Гребёнки, скрывалась в ущелье. У входа туда до сих пор висели обломки гигантских створок: недостроенные врата, которыми в первые годы после Разлома Хродас надеялся решить основную свою проблему. В камень были врезаны петли высотой со взрослого андэлни. На петлях до сих пор кое-как держались ошмётки брёвен и досок.

Первый же ураган показал, насколько нелепой была затея. Насколько наивной.

Ущелье прорезало Рункейрову Гребёнку ровной, узкой полосой – рассекало надвое. По ту сторону хребта лежал городок Хеторсур-ог-Айнис, или, если на всеобщем. – Врата Пыли. Именно оттуда и прибыл дворянчик со своими спутниками.

А если встать лицом к югу, то можно было разглядеть и Рёберный лес. Ещё одну бесконечную головную боль коменданта.

– Ненавижу ходить вокруг да около, – сказал Хродас. – Поэтому так: долго планируете пробыть в Шандале?

– Простите?

– Вот вы, господин Вёйбур, – молодой, подающий надежды. Вы ведь не собираетесь всю свою жизнь связать с этим забытым Рункейром местом?

– Но вы, комендант, именно так в своё время и поступили.

Железнопалый покачал головой, провёл ладонью по выцветшим усам.

– В моё время, господин Вёйбур, выбора не было. Я приехал сюда за год до Разлома и рассчитывал убраться в худшем случае года через два. Служить на границе, в такой-то дыре – ни почёта, ни денег, а заноз в заднице – до сверла. Разлом всё изменил. Мне пришлось остаться.

– Неужели кто-то держал вас за руку?

– Откройте пошире глаза и посмотрите по сторонам. Что вы видите?

Дворянчик пожал плечами:

– Пустыню. Лес костяных деревьев на горизонте. На севере – горы. Ничего особенного.

– Вот именно, господин Вёйбур. В самую точку попали: ничего особенного. А теперь представьте, что здесь творилось двадцать лет назад, сразу после катастрофы. Не можете? Ну так я вам расскажу. В первые дни никто вообще не знал, что случилось, думали – конец света, не иначе. Земля дрожала, звёзды с неба сыпались, ураганы были такие, что взрослого андэлни сбивало с ног, поднимало в воздух и несло… до ближайшего утёса или дерева. Потом всё вроде улеглось. Только легче не стало. Здесь, если помните, три границы сходятся: наша, алаксарская и харранская. – Хродас помолчал. – Во время Разлома несколько алаксаров оказались в городе, и мы впервые увидели, как они гаснут.Никто не мог понять… Просто как будто задули в них пламя – раз и всё. Обычно даже не замечаешь, что каждый андэлни… у каждого глаза словно сияют изнутри. И только когда видишь алаксара, пережившего Разлом…

– Я знаю, – тихо сказал дворянчик.

– Сейчас и я знаю. А тогда… Самые первые умерли во время катастрофы: у кого-то разорвалось сердце, кто-то погас.После, убедившись в гибели Праотца, начали умирать остальные. Просто ложились где были, сворачивались в клубок, как новорожденные младенцы, и закрывали глаза. И – конец. Ни с кем не разговаривали, ничего не объясняли.

Хродас помолчал. Странно: болезненные воспоминания за годы превратились просто в слова и картинки, уже не волновали. Он хотел добавить: «И это вот умирание алаксаров было страшней, чем все падающие звёзды, чем землетрясения и ураганы», – но промолчал. Вряд ли дворянчик поймёт. Он-то не застал.

– Потом, – сказал Хродас, – нашлось несколько алаксарских монахов, которые не поддались отчаянию первых дней. Они и рассказали нам, что Праотец Алтэрэ погиб. Знали не больше нашего: ни почему умер, ни как, – только то, что раньше Он был и они Его чувствовали, а после катастрофы – перестали. Точней, во время катастрофы. Кое-кто из горожан решил, будто погибли все Праотцы, но таких быстро успокоили. Если бы, сказали, все, – мы бы почувствовали, посмотрите на алаксаров и перестаньте молоть чепуху.

Железнопалый в упор уставился на дворянчика: тот замер. Глядел в пустыню, но, кажется, слушал.

– А главное: в отличие от алаксаров, мы хотели жить. Очень хотели. Разлом показал нам, что смерть – здесь, совсем рядом, – и мы намного сильней стали ценить то, чем одарили нас Праотцы. Вскоре мы обнаружили, что со всех сторон окружены стеной переливчатой дымки, чего-то среднего между густым, вязким туманом и киселём.

– Ким-стэгат, – сказал дворянчик. – Или радужные чернила.

– Ну, тогда-то мы названия не знали. И о том, что это за штука, – тоже. Но уже после первых попыток пробиться сквозь неё… Ну, когда никто не возвращается, а верёвки, которыми обвязались добровольцы, падают, словно обрубленные… Вытаскиваешь – а там отрезок с локоть в длину и весь как будто обожжён. Мы не учёные, поэтому быстро завязали с такими опытами.

– Тем более – появились порталы, – негромко сказал дворянчик. Не оборачиваясь.

– Появились, – согласился Хродас. – Тоже поди сперва разберись: что да к чему. Сами собой проклёвывались, потом исчезали. Могли через день, а могли и через час. Один такой рассёк надвое тогдашнего градоправителя, ещё один снёс шпиль с Рункейрова храма. Первые стабильные появились через три месяца и семь дней. Один вёл в земли вакихандов, второй – к Вандикфонтейму, откуда и до столицы было рукой подать. Но у столичных властей хватало своей головной боли, на нас им было… Я после катастрофы оказался здесь старшим по званию. И даже когда наладилась связь с Кнуттимром… это ничего не изменило. Я просто не мог уйти. Собирался сделать это позже, через год-другой. Но полгода спустя мы уже поняли, что в Рёберном объявились какие-то непонятные твари, которых так просто не уничтожить.

–  Помарки?Если чернила так близко…

Хродас усмехнулся.

– Это сейчас мы опытные. Знаем про то, что в землях, которые находятся близко к ким-стэгату, из-за Разлома вроде бырано или поздно появляются такие вот твари. Да и то никто наверняка ничего же… А тогда мы и этого не знали. Ну, за пару лет с теми помаркамикак-то справились – появились другие. Вот так Шандал в конце концов стал тем, чем остаётся до сих пор. Вы проезжали через Врата, господин Вёйбур, видели, сколько андэлни там живёт. Все они зависят от нашей крепости. Все до единого.

Ветер усиливался, в воздухе носились мелкие, острые песчинки, и Хродас привычным бездумным движением натянул на голову капюшон. Тучи на горизонте налились чернотой, сбились в угрюмое стадо, медленно поползли к крепости.

– Когда-то Шандал был просто пограничным форпостом, одним из многих. Теперь он здесь единственный такой. Расположение удобное: на берегу вади,пересохшего речного русла, которое наполняется водой пару раз в год, в сезон дождей. Шандал запирает дорогу, ведущую к Вратам Пыли. Наш берег крутой, в другом месте взобраться на него из русла нелегко. И здесь – нелегко, если не позволим.

– Многие пытаются?

–  Помарки– постоянно. Раз в три-четыре года новые появляются, так что… Ещё – молодчики Ралгама Затейника. Их стойбище на юго-западе, за Рёберным, и иногда они уходят южней, а иногда подбираются к Шандалу почти вплотную. Должны бы подчиняться Йэшамгуру-Жнецу, а на деле… по-разному бывает. Ну и, – добавил Железнопалый, – конечно, ветер.

– Ветер?

– Не всякий. Только сильный, ураганный. Когда дует с юга, приносит с собой кляксы ким-стэгата.

– Разве это опасно? Можно же закрыть окна-двери, отсидеться… Дольше двух дней они не живут… кляксы, в смысле.

Хродас посмотрел на дворянчика почти с жалостью.

– Это неважно, господин Вёйбур. Думаю, мы поняли друг друга. Шандал – не то место, где молодой, подающий надежды андэлни захочет оставаться по собственной воле. Итак, каковы ваши планы?

Пауза.

– А что бы посоветовали мне вы, комендант?

– Это зависит от круга и надёжности ваших знакомств в столице. Надавить там, подмазать здесь – и рано или поздно вас переведут в более привлекательное место. А до тех пор… – Железнопалый пожал плечами: – Ну, я за ужином представлю вас своим парням. Они понятливые, лишних вопросов задавать не будут. Поселитесь в Полой Кости – башня хоть и без верхних этажей, но жить можно. Полгода-год пройдут, дождётесь назначения. Конечно, без дела сидеть не будете, тут всем хватает работы. Не предложу ничего недостойного вашего положения, это само собой. Да, отдельный разговор – ваши андэлни. Формально они, разумеется, будут по-прежнему в вашем подчинении, но было бы лучше, если бы в случае чего они выполняли приказы моих офицеров. Ну, – добавил, пока дворянчик не успел возразить, – с этим потом разберёмся. Пока что мне предстоит весёлый вечерок. Ветер усиливается. В общем, если это всё…

– Это не всё, комендант, – тихо сказал дворянчик. Настолько тихо, что сперва Хродас даже слов не разобрал. – Вы, к сожалению, невнимательно прочли грамоту.

– О чём это вы, господин Вёйбур?

Всё это время спутник дворянчика стоял в стороне, будто разговор его ни капли не интересовал. А теперь вдруг шагнул к Железнопалому:

– Обо мне, очевидно.

Он сбросил капюшон и посмотрел на Хродаса бесстрастным, древним взглядом. Так мог бы смотреть один из предвечных обитателей этого мира, мор-лэ’гарр или аннлэ’дарг, один из тех, кого Праотцы уничтожили, когда делали Палимпсест пригодным для жизни своих чад.

– Видимо, вы спешили и грамоту не дочитали. А там ближе к концу речь обо мне.

На всеобщем спутник дворянчика говорил с лёгким, едва уловимым акцентом. Знакомым… но Железнопалый узнал его лишь теперь. Слишком давно не слышал этого акцента. Слишком давно не видел алаксаров. Не думал, что кто-то из них до сих пор жив, а вот смотри ж ты!..

Гладкая молочного цвета кожа, волосы с фиолетовым отливом, лицо узкое, с круглыми чуть выпуклыми глазами. Узкие губы слегка искривлены: не поймёшь, что выражают – брезгливость, усталость, равнодушие?..

А древний взгляд наблюдает с отстранённостью почти вызывающей. Наблюдает, делает выводы.

– И кем же столичные власти назначили вас? Жрецом? Градоначальником Хеторсур-ог-Айнис? Главным камерарием Шандала?

– Архивариусом.

– Архивариусом?! – Хродас расхохотался. – Поздравляю, самая непыльная работёнка из всех возможных! У нас здесь бумаг пять-шесть, может, найдётся: договор с городскими о поставке фуража, доразломные списки служивших в Шандале, «Канон Славы», изрядно обгоревший лет так семнадцать тому назад, ещё какой-то из «Малых канонов». Вроде всё. А, нет, забыл про мирную грамоту со Жнецом, но ей, по правде говоря, цена – пятак…

– Не страшно, – сказал алаксар. – Венценосный кройбелс хочет, чтобы я занялся составлением архива города Шэквир вис-Умрахол.

Железнопалый поглядел на него, как на умалишённого.

– Что за бред! Шэквир вис-Умрахол двадцать лет как разрушен! В нём живут только сольпуги и шулданаи; более того…

– Я знаю. Но если в него можно войти, значит, приказ кройбелса выполним. Я не собираюсь его оспаривать. А вы, уважаемый Хродас? Что до деталей – обсудим их после. Сами ведь говорили: сейчас у вас есть более важные дела.

«Сбить с тебя спесь, вот что мне надо сделать в первую очередь, вот самое важное моё дело. Сбить с тебя твою дерьмовую алаксарскую спесь, из-за которой мир и разлетелся на куски! Ваш создатель погиб, ваша страна исчезла, а вы даже после этого оставались такими же надутыми, самодовольными дерьмоедами!»

Железнопалый до хруста сжал кулаки.

Ветер дул с юга, свирепый, смертоносный. С тех пор как мир начал разваливаться, в нём осталось не так уж много постоянства, но в ветре соединялось и то и другое: стабильность и распад. Буря налетала ежесезонно, рвала в клочья тишину и покой пустыни, а взамен приносила гибельные кляксы. И ей не было дела до андэлни с их ненавистью, любовью и прочим вздором – она просто летела по своему обычному маршруту. Могла быть сильнее или слабее, но не быть – не могла.

По движению туч и шороху песчинок Железнопалый безошибочно понял: в этот раз их всех ожидает несколько очень насыщенных дней. К гаррам алаксара и дворянчика, никуда не денутся.

– Общий ужин – за час до полуночи, – бросил он. – Там договорим.

Он оставил их обоих на верхушке Дозорной и отправился во двор, проследить, чтобы парни подготовились как следует. Но прежде заглянул к себе в кабинет, двумя пальцами, как скорпиона, ухватил грамоту за печать – и бросил в сундук со старыми бумагами, которые давно надо бы разобрать, да всё времени не хватает.

Сиврим Вёйбур

У них тут даже винокурня была своя. И огород, и сад с низкорослыми, скрюченными деревьями, названий которых Сиврим знать не знал, и кузница, и много другого, – но именно винокурня его окончательно добила.

Он с самого начала понимал, что будет очень трудно, вот только до конца осознал это сейчас – глядя на обширный, похожий на лабиринт внутренний двор крепости. Здесь двадцать лет жили по своим законам. Нет, не так – выживали. Какое им дело до воли венценосного кройбелса? И кто из них захочет подчиняться приказам «молокососа из столицы»?

Стремительно темнело, в окнах башен и пристроек зажглись огни. Тьма была какой-то странной, с ржавым отливом, вся сотканная из вкрадчивых шорохов и неуловимых движений на самом пределе видимости. Сиврим остановился, чтобы понять, куда же ему идти. Так, наверное, чувствует себя юнга, впервые угодив на палубу: куда ни глянь, возносятся к небу мачты, со всех сторон свисают канаты, темнеют проёмы каких-то дверей – и деловито, без лишней суеты спешат по своим делам матросы. Башни и вправду чем-то напоминали мачты, местные гарнизонные – матросов, и даже канаты там, высоко над головой, были натянуты, даже навесные мостики.

– Думаю, часа два у нас есть, – сказал Хромой. – Хватит, чтобы отдохнуть и подготовиться. – Подготовиться к чему? – Если бы сейчас спросили, что Сиврима раздражает больше в этом алаксаре, навязанном ему в спутники, – замкнутость, умение как бы выпадать из поля зрения, подчёркнутая учтивость…

Да к гаррам – всё раздражает!

– Подготовиться к ужину. – Хромой отвернулся и посмотрел в проём между амбаром и хлевом. Там виднелся край плаца, по которому сновали туда-сюда солдаты Железнопалого. – По-моему, совершенно очевидно, что комендант вам не рад. И просто так Шандал не передаст.

Сиврим усмехнулся – надеясь, что делает это со снисходительным и уверенным видом. Слишком поздно сообразил: Хромой не увидит и не оценит.

– А с чего вы взяли, будто я собираюсь оспаривать его власть? Пусть себе командует. Это его андэлни, его крепость, он знает здесь всё, в Хеторсур-ог-Айнис у него наверняка и градоначальник, и старейшины – лучшие друзья. Я…

Хромой покачал головой.

– У таких, как этот комендант, годам к сорока друзей не остаётся. Они ему просто ни к чему. Что же до остального – поступайте как знаете.

Алаксар пожал плечами и, слегка подволакивая ногу, двинулся в сторону плаца. Достаточно медленно, чтобы Сиврим успел всё взвесить и спросить:

– Беспокоитесь, что не даст работать с этими вашими архивами?

Хромой оглянулся. Было слишком темно, но Сиврим не сомневался: губы алаксара чуть изогнуты. Так улыбается скупой на похвалу учитель, когда воспитанник-недотёпа наконец-то начинает делать первые успехи.

– Уверен: не даст.

– Может, это и к лучшему? Мы сделали всё, что от нас зависело. Хродас не выполнит прямых указаний кройбелса? – это уже головная боль Хродаса. Поживём несколько месяцев на правах почётных гостей. Никаких забот, делай что хочешь. Во Вратах, говорят, есть недурной трактир…

– …в котором пиво, когда распробуешь как следует, по вкусу слегка отличается от мочи. Если вы готовы ежедневно сносить презрительные взгляды не только местных вояк, но и солдат из собственного отряда… – Хромой снова пожал плечами. – Я с самого начала сомневался в том, что мне рассказывали о вас. В семнадцать командовать гарнизоном отцовского замка, выдержать и разорвать осаду озверевших беженцев!.. Слишком невероятно, чтобы быть правдой.

Сиврим подумал о своём мече. Сделав два шага вперёд – выхватить, ударить, не прерывая движения, вот там, чуть выше пояса. Вытереть и вложить в ножны. Полминуты, не больше.

Намного быстрее, чем объяснять, как да почему. Про отца, который лет через семь после Разлома начал пить по-чёрному и стремительно превратился из весёлого добряка в чудовище, подозрительное и свирепое. Про то, каким тихоней Сиврим был в детстве, и про ночь, всё переменившую, – ночь, когда отец избил мать до полусмерти и Сиврим впервые «проявил характер». Это оказалось неожиданно легко, пугающе упоительно: приставить острие меча к утопленному в пяти подбородках отцовому кадыку и понимать, что ждёшьлюбого его неосторожного движения, жаждешьего хмельной, быдлячьей дерзости.

Может, Сиврим и сдержался только из-за отвращения к этой своей жажде. Но занятиям с мечом уделял с тех пор много больше внимания.

А через несколько лет, когда блуждавших в окрестностях беженцев объединил и повёл за собой таинственный андэлни, который звал себя Плетью Рункейровой, – что оставалось Сивриму?

После побоев мать едва понимала, на каком свете находится, а через пару лет и вовсе отошла в призрачный мир. Управление хозяйством легло на Сивримовы плечи, отец продолжал с утра до вечера нажираться вусмерть, ездил на охоту, горланил походные гимны и рассказывал всякому, кто подворачивался под руку, какой он, ойвир Вёйбур, недооценённый великий воитель и мудрец; сына при этом старательно избегал. Услышав о приближении воинства Плети, истинный защитник своих андэлни, ойвир Вёйбур заперся в гулком винном подвале… впрочем, Сивриму и в голову бы не пришло рассчитывать на его помощь.

Тогда всё шло как шло: так бывает во сне, каждая деталь которого дополняет предыдущие и совершенно гармонична, естественна согласно внутренней логике сновидения. Сиврим был мечом, который скользит в ножнах, рекой, текущей по извечному своему руслу. Никаких вопросов. Никаких сомнений. Потому что – никакого выбора. Про то, как именно Плеть вершил волю Праотца и восстанавливал попранную справедливость, знали уже очень хорошо, в деталях.

Вот так и вышло, что Сиврим взял ключи от арсенала, выдал оружие всем, кто оказался в замке и был способен держать это оружие в руках, – и они обратили Плеть в бегство.

Повезло ли им? Безусловно, повезло. Если бы его андэлни не сумели проникнуть в лагерь осаждающих и повредить звенья цепей, на которых висели тараны… Если бы той ночью не было тумана… Если бы горбачи вдруг испугались и повернули обратно во внутренний двор замка…

Но Сиврим считал, что дело было не только в везении. Тогда – не только в нём.

По-настоящему повезло потом, когда он встретился с господином Эстритолком Оттенсом. Разумеется, Сиврим от имени отца пригласил его с отрядом в замок и снабдил провиантом и фуражом, дал лекарства для раненых, помог похоронить убитых, рассказал, как легче всего добраться до городка Третий След, в котором жил чародей-тропарь… Господин советник по особым вопросам искренне благодарил и обещал когда-нибудь отплатить за услуги, однако задержался в замке всего на сутки, после чего поспешил в столицу.

Сиврим пожал плечами и вернулся к более насущным заботам. Нужно было закончить с погребением мёртвых, помочь беженцам вернуться в деревни и навести там порядок…

И вот месяца через четыре, когда дурман победы уже развеялся, господин советник по особым вопросам вдруг снова приехал в замок…

Вообще-то о столице в Вёйбуровых землях, как и в любом захолустье, вспоминали редко, обычно с полупраздным любопытством, – а там об ойвире Вёйбуре не вспоминали вовсе. Зато Плеть Рункейрова оказался для столичных чиновников той ещё занозой в заднице. Венценосный кройбелс, да продлятся дни его, наконец-то принялся восстанавливать порядок на островах, что когда-то были частями Скаллунгира, дойхарской державы. Любые смуты пресекались жесточайшим образом, за каждый недочёт кто-то расплачивался чином, кто-то – головой. Так что непобедимый «сброд бунтовщиков» испортил жизнь многим бумагомаракам, в глаза не видевшим ни Плеть Рункейрову, ни его жертв.

Всё это Сиврим узнал потом, когда оказался в столице. Чиновник, господин Оттенс, увёз его с собой, как везут ко двору диковинного зверя, дескать, смотрите, венценосный, не перевелись ещё в земле Скаллунгирской герои-самородки!

Юный герой-самородок исправно играл свою роль… хотя поначалу и не играл. Мир вдруг оказался громадным и многокрасочным, Сиврим никогда его себе таким не представлял. Что он видел в землях, принадлежавших Вёйбурам, в землях, после катастрофы ужавшихся до размеров совсем уж мизерных?.. Или, может, книги могли передать величие Кнуттимра, его звонких храмов, его необозримых площадей, мостов ажурных, хрустальных фонтанов? Не могли, конечно! И Сиврим в первые несколько дней ходил, буквально разинув рог. Его поражало пестроцветье одежд, ухо то и дело ловило слова чужих языков, на улице запросто можно было встретить сиэллона, вакиханда… даже харрана, хотя с ними отношения сильно ухудшились, особенно на южных рубежах.

Он не сразу привык к диковинным тварям, которых давно, оказывается, приручили. То есть он читал о бархатах или грациозниках, но видеть их вживую, рядом с собой, ездить на них…

Это было как начало одной из старинных легенд: простой юноша совершает подвиг, попадает ко двору, женится на принцессе, – и камень-ключ признаёт его, и…

– Ну вот что, мальчик, – сказал на третий день господин Оттенс. (Он почти сразу перешёл на покровительственное «ты» – и Сиврим не смел возражать.) – Время для восторгов прошло. Берись-ка за ум – иначе за тебя возьмутся другие.

Юный герой-самородок быстро сообразил, чего от него ждут. Господин Оттенс помогал не только советом. Нанял нескольких учителей, которые быстро преподали «самородку» самые главные уроки. Как вести себя при дворе. Как одеваться. Каково нынче положение дел в Скаллунгире и в мире вообще. Мастер по клинкам долго смеялся над «навыками» Сиврима, а потом принялся ежедневно гонять до кровавых мозолей на ладони, до ноющих мышц…

Сложней всего пришлось с бархагами: гигантские, по плечо взрослому дойхару, жуки пугали Сиврима. Может, дело было в бесстрастном взгляде двух тусклых полусфер, может, в обманчиво громоздких телах – Сиврим сам не знал. Но твари чуяли его страх и не желали выполнять даже простейшие команды.

– Боится? – переспросил господин Оттенс у жучника. – Заприте его с ними на пару дней, я что, должен вас учить?!

Как ни странно, это сработало: уже через неделю Сиврим с лёгкостью забирался в седло, что находилось между сросшимися надкрыльями и головой; виртуозно управлял самыми норовистыми жуками…

Словом, во всём юный герой-самородок «оправдывал», старался изо всех сил. При этом – уже сознательно – играл роль наивного, обаятельного простофили из захолустья. Играл, пожалуй, с удовольствием… – до тех самых пор, пока в Кнуттимр не заявился протрезвевший отец. Обвинениям ойвира («поднял руку на мать!», «дерзил отцу!») не то чтобы поверили. Просто не могли проигнорировать. Поэтому «самородка» и наградили, и покарали.

«Нет почётней награды, чем право служить кройбелсу и державе», – это Сиврим сам сказал, никто за язык не тянул… хотя кое-кто подучил, конечно. Господин Оттенс искренне заботился о судьбе своего подопечного – от неё в некотором смысле зависело будущее самого чиновника. Сиврим, в свою очередь, знал, что такое благодарность, и делал именно то, чего от него ожидали. По правде сказать, всё, даже перспектива провести ближайшие несколько лет в далёком захолустье, казалось более привлекательным, чем возвращение в родной замок. Который, кстати, – разве не захолустье?!

Если задуматься, Сиврим пробыл в Кнуттимре не так уж долго. Чуть больше полугода – это не срок для тех, кто живёт там с рождения. Но молодой Вёйбур ни дня не потратил впустую: умел учиться и схватывал на лету; знал, чего хочет, – и за эти месяцы изменился сильнее, чем иные меняются за годы.

Он не ждал от поездки в Горелый Шандал ничего особенного. И сам до конца не решил, как станет себя вести. «По обстоятельствам», – вот, наверное, самый правильный ответ. Ровно так, как советовал придворный чиновник, знающий жизнь господин Оттенс по прозвищу Силок. «По обстоятельствам, и не лезть на рожон».

Вот только он же, чиновник, прислал перед самым отъездом Сиврима записку. Всего две строки: «Будь осторожен с алаксаром. Прислушивайся к его советам».

Две строки – но в них бездна смысла, если хоть немного знать о том, как изъясняются при дворе. А если знать кое-что и о самом алаксаре…

Слухи о Хромом доходили до Сиврима с первых же дней. Большая их часть была настолько нелепой, что он сразу решил: выдумки! У придворных тоже есть чувство юмора (так они думают). А не разыграть провинциала – себя обидеть, что тут непонятного?

В самом деле: ну не может же быть, чтобы при дойхарском дворе жил, причём уже лет шестнадцать, некий безымянный алаксар, попавший в столицу неведомо как (говорили – через портал, прямо в приёмные покои кройбелса, – что равнозначно «неведомо как»); не может быть, чтобы венценосный позволял ему ходить где вздумается, выслушивал его советы (и прислушивался к ним!), чтобы назначил алаксару личных охранников, а тот, в свою очередь, осмеливался перечить кройбелсу – и кройбелс, случалось, признавал, что был неправ.

Все эти россказни Сиврим выслушал, вежливо улыбаясь, – он как раз начал постигать азы бесконечной придворной игры: учился делать вид, что верит и соглашается, вне зависимости от действительного отношения к говорящему и говоримому. Или – как в случае с историями про Хромого – если пока ещё не решил, как же относиться.

Собственно – а что решать? Байки для доверчивых провинциалов? Ну и пусть себе чиновники забавляются. Более-менее приукрашенная правда? Так это дела венценосного кройбелса, а не героя-самородка Сиврима Вёйбура. Ему бы, Сивриму, – выжить, да уцелеть в придворных чиновничьих играх, да отстоять свою независимость от Вёйбура-старшего, да…

Да и хватит пока.

Он ждал поездки в приграничную крепость, как в детстве ожидал обещанного отцом путешествия к дальнему озеру (с ночёвкой! с охотой на зуббонов! со страшными байками у костра!) – только уже без мальчишечьего наивного задора. Не питал иллюзий по поводу своей миссии. Венценосный кройбелс наводит порядок во владениях, вверенных ему волею Рункейра Справедливого; кройбелсу важен сам факт того, что везде власть его представлена верными андэлни. Сиврим – такой вот верный андэлни. Которому цена – пятак; поэтому с ним, наместником, отправляют небольшой эскорт из шести охранников. Ещё он берёт с собой пять своих соотечественников – из тех молодых и честолюбивых юношей, которые отличились при осаде замка Вёйбур и после вызвались сопровождать молодого господина в столицу. Всех за кошт державы снабдили бархагами, доспехами, оружием – и довольно. Дальше – сами разберётесь.

Двенадцатого своего спутника Сиврим обнаружил в самый последний момент – уже сидящим в седле и терпеливо дожидающимся, пока отряд тронется в путь. Никаких устных объяснений со стороны незнакомца не последовало: придерживая левой рукой надвинутый на самый лоб капюшон, он вручил Сивриму бумагу с кройбелсовой печатью («податель сего… верный нам… отправляется в Горелый Шандал с особым заданием»); почти сразу же явился гонец из канцелярии кройбелса и поменял одну грамоту, которой был снабжён Сиврим, на другую. В новой, помимо коменданта Сиврима Вёйбура, фигурировал некий архивариус, достойный слуга наш– и рядом алаксарское имя.

– Лучше без имени, – предвосхитил его вопрос алаксар. – Насколько понимаю, нам предстоит путешествие по землям, где власть кройбелса не так сильна, как в столице. Капюшон скроет моё лицо, но имя…